Текст книги "Убийцы прошлого"

Автор книги: Калеб Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Прежде чем Куперман успел закончить, мы стали свидетелями еще одного необычайного явления: на поверхности металлической стены снаружи провала зажглось множество зеленых огоньков, очертивших проем люка. Люк быстро открылся с шипением, очевидно, вызванным разницей давлений. За ним в тускло освещенном проходе стояли четверо мужчин. Мужчины были в комбинезонах, а девушка – в облегающем сером трико: в иных обстоятельствах я бы назвал его "соблазнительно облегающим".

С изумительной ловкостью она перепрыгнула через трехфутовый провал, отделявший проход от здания тюрьмы. При свете стали видны, во-первых, прямые, доходившие до подбородка волосы странного серебристого цвета, обрамлявшие тонкие черты ее лица, и, во-вторых, некое устройство в ее руке – предположительно, оружие, на вид гораздо более сложное и совершенное, чем любое из виденных мной раньше. Девушка навела это устройство вначале на одного охранника, затем на другого. У Суини, охранника Купермана, было достаточно здравого смысла, чтобы бросить свой пистолет и направиться к двери, оставшейся невредимой. Второй же, Фаркас, по глупости выстрелил, хотя от страха не смог даже прицелиться. Пуля попала в стену прямо над девушкой; она на мгновение пригнулась, затем устремила на охранника взгляд, в котором было не меньше изумления, чем гнева. Девушка прицелилась в охранника и, казалось, собиралась уже выстрелить, но потом перевела прицел на стол, стоявший у выхода из комнаты, и нажала на курок. Под беззвучным потоком высокоскоростных пуль стол рассыпался на кусочки.

Выстрели она в охранника, тело его было бы разнесено в клочья – так же, как тело Джона Прайса.

Осознав это, Фаркас выронил пистолет и кинулся к выходу. Когда он исчез, девушка подняла вверх дуло своего супероружия, грациозно переступив, перенесла вес на одну ногу, улыбнулась, кивнув, мне и Куперману, затем коснулась воротника своего костюма.

– Все в порядке, – проговорила она, глядя в потолок. – Они со мной.

Вновь обращаясь к нам, она показала на пролом в стене.

– Не хотелось бы тебя торопить, Эли, но…

– Торопи сколько хочешь, Лариса, – Куперман разбежался и перепрыгнул сквозь провал в металлический проем. – Быстрей, доктор Вулф! – позвал он меня оттуда, и я наконец понял, что это какой-то корабль или летательный аппарат.

– Да, доктор Вулф, поспешите, – сказала девушка, приближаясь ко мне с наигранной скромностью. – Моему брату так хотелось встретиться с вами, и мне тоже.

Она вгляделась в мое лицо и озадаченно улыбнулась.

– В жизни вы не так привлекательны, как на фотографии на обложке вашей книги, не так ли?

Я все еще не мог прийти в себя, и выдавил только:

– Что – не так ли?

Девушка радостно засмеялась и взяла меня за руку:

– Сможете перепрыгнуть или надо подогнать судно поближе?

Я потряс головой, пытаясь взять себя в руки.

– Перепрыгнуть я смогу, но что…

– Сначала надо прыгнуть, – ответила она, разбегаясь для прыжка и таща меня за собой. – Потом все станет вам гораздопонятнее!

Ощущая пожатие изящной, но сильной руки, я махнул через узкий провал за тюремной стеной, навсегда покинув весь мир и реальность, какими я их знал.

Глава 7

Внутри корабля царил пронизывающий холод, который ощущался особенно остро после теплого вечера Флориды и спертой духоты тюремного зала для посещений. Не успел я выпрямиться после приземления на тихо подрагивающую палубу, как меня прошибло ознобом, и рука, направлявшая мой прыжок, сразу принялась растирать мне спину.

– Не ожидали, верно? – спросила девушка, которую Эли Куперман назвал Ларисой. Я глядел в ее огромные черные глаза, так контрастировавшие с необычайными серебристыми волосами, и смог лишь утвердительно кивнуть, будто онемев от охвативших меня чувств. Невысказанное любопытство было, должно быть, прямо-таки написано у меня на лице (отчего бы, думал я, создателю этого корабля атмосферу на его борту не сделать поуютней), и она тут же принялась объяснять:

– Мой брат подошел к созданию сверхпроводимости при обычных температурах ближе, чем кто-либо, но нам все же приходится охлаждать значительную часть корабля ниже сорока пяти по Фаренгейту.

Она спрятала свое поразительное оружие в кобуру на левом бедре, одарила меня очаровательной ухмылкой и взяла под руку.

– Постарайтесь согреться, доктор Вулф…

Прежде чем я нашел в себе силы спросить, где мы находимся, между нами появилось, сверкнув очками, обаятельное лицо Эли Купермана. Широко улыбаясь, он потянул за руку одного из мужчин в комбинезонах, ожидавших нас внутри корабля. Лицо этого человека почти точно повторяло черты Купермана и отличалась только оправа очков – стальная, а не черепаховая, как у Эли; вне всяких сомнений, то был его брат-близнец, тот самый археолог, на запрос о котором Интернет не дал Максу ответа.

– Доктор Вулф, – сказал Эли Куперман с довольным видом, – вижу, вы уже познакомились с Ларисой. А это мой брат Иона…

Иона Куперман, не менее обаятельный, чем его брат, протянул мне руку:

– Очень приятно с вами познакомиться, доктор Вулф. Мы с нетерпением ожидали вас. Последние несколько недель мы только и обсуждали вашу книгу…

– А это, – Эли широким жестом указал на двух мужчин, стоявших поодаль, – доктор Леон Тарбелл, эксперт в области документов (я пожал руку невысокому жилистому человеку средних лет, чьи покрасневшие глаза, несмотря на улыбку, горели огнем), и профессор Жюльен Фуше, специалист по молекулярной биологии.

Ко мне шагнул крепко сложенный седобородый мужчина лет шестидесяти, и мое сердце на мгновение замерло – естественная реакция на встречу с человеком, который невероятно обогатил науку нашего столетия, а кроме того, уже четыре года как считался погибшим в авиакатастрофе.

– Не может быть, – прошептал я, пожимая его большую, энергичную руку. – Вы… вы же погибли!

– Слухи о моей смерти сильно преувеличены, – ответил, хрипло засмеявшись, Фуше. – Пришлось прибегнуть к этой уловке, чтобы скрыть мое внезапное исчезновение. Моя работа с Малкольмом и Ларисой заняла меня полностью и стала вызывать массу неприятных вопросов…

– Так, джентльмены, – вмешалась Лариса, – у вас еще будет достаточно времени для взаимных восторгов. А сейчас пора по местам.

Остальные согласно кивнули и разошлись.

– Эли, орудийную башню – к бою! – прокричала им вслед Лариса. – Я подойду вплотную! Леон, для боевого маневра мне понадобится полная мощность.

Из люка на мгновение показалась голова Леона Тарбелла.

–  Боевогоманевра? – спросил он, проницательно глядя на Ларису. – Ты хочешь сказать – для маневра уклонения?

В ответ Лариса уклончиво улыбнулась, и Тарбелл вновь спрятался, как чертик в табакерку.

Разбежавшись по своим постам, члены команды принялись выкрикивать рапорты и ответы, и их голоса слились в возбужденном хоре, который мог бы звучать при спуске на воду старого доброго морского судна. Услышав негромкий свистящий звук, я обернулся и увидел, что проход, сквозь который мы попали на корабль, закрывается люком, быстро и плавно скользнувшим сверху. Как только люк встал на место, вспыхнули светильники в полу коридора. Они осветили стены, обшитые, к моему удивлению, не обычными пластиком и блестящим металлом в хайтековском стиле, а прекрасными деревянными панелями. Каждую третью или четвертую панель украшали искусно подсвеченные картины в элегантных рамах.

У меня отвалилась челюсть.

– Восхитительно, – прошептал я.

– Благодарю вас, доктор.

Лариса была, казалось, поглощена собой, она мягко огладила свои бедра, потом подняла на меня взгляд. Когда она увидела, что я смотрю не на нее, лицо ее вытянулось.

– А, вы про корабль, – она вновь взяла меня за руку и повела за собой. – Это все Малкольм – он просто обожаеттакие нелепости.

– Вы тоже меня поразили, Лариса – если вы, конечно, разрешите мне вас так называть…

– Разрешаю, – ответила она, не замедляя шаг. – Лариса Трессальян, если точней. Можете отметить очарование свистящих в моем имени, хотя это довольно банально.

В ее милом имени было что-то смутно знакомое; я попытался было вспомнить, но сбился с мысли, когда она другой рукой коснулась воротника, очевидно, получив еще один неслышный мне вызов.

– Да, братец?… Конечно, я как раз веду его в каюту, чтобы он мог… привести себя в порядок…

Она взглянула на меня с более чем прозрачным намеком, потом неожиданно остановилась и отвернулась от меня.

– Где?… С земли и с воздуха?… Бегу.

Когда Лариса вновь обернулась ко мне, ее лицо изменилось: игривый котенок превратился в предвкушающего добычу хищника.

– Боюсь, доктор, что с отдыхом придется подождать, – сказала она и, взяв меня за руку, перешла на бег. – Нас ждут другие развлечения!

Глава 8

Узкий проход вывел нас к деревянному лестничному пролету, украшенному богатой резьбой и устланному коврами. Пока мы поднимались, гул корабельного двигателя, работающего, по словам Ларисы, на сверхпроводящих магнитогенераторах, способных развивать невообразимую мощность без загрязнения окружающей среды, стал стихать. Я ощутил, что корабль двинулся вперед, то и дело совершая плавные, но заметные нырки и подъемы.

Поднявшись на верхнюю палубу, я оказался перед круглым прозрачным иллюминатором в фюзеляже или обшивке судна и, глянув в него, увидел, что мы летим на высоте около сотни футов над землей, в точности следуя профилю земной поверхности, словно гигантская крылатая ракета.

– Любоваться будем потом, – сказала Лариса, потянув меня дальше. – На нас идет оперативная группа местной полиции и полиции штата, а за ними и федералы подоспеют.

– Но как же вы… – пробормотал я, останавливаясь перед трапом, ведущим к отверстию в потолке прохода, – с одним-единственным кораблем…

Лариса резко обернулась и коснулась пальцем моих губ. Ее глаза искрились уверенностью.

– Взгляните вон оттуда, – сказала она, указывая на трап, и я поднялся по ступенькам.

Наверху была круглая площадка футов пятнадцати в диаметре, напоминавшая орудийную башню какого-то фантастического танка с прозрачной броней. Центр площадки занимала громадная пушка, снабженная сиденьем для стрелка. Сбоку от орудия были стойки с аппаратурой слежения, за которыми сидел Эли Куперман, внимательно следя за показаниями аппаратуры. Очертания орудия показались мне знакомыми: оно походило на сильно увеличенную версию устройства, что висело на бедре у Ларисы.

– Это рейлганы, электромагнитные пушки, – сказала она, снова прочитав мои мысли по лицу, и, протиснувшись мимо меня по узкому трапу, достала из кобуры свое оружие. – Принцип прост: металлические пулю или снаряд, помещенные между двух параллельных проводников, ускоряет сильное электромагнитное поле, а не расширение газов после взрыва пороха. Эффект вы уже видели.

Она убрала свой рейлган в кобуру и еще раз коснулась моего лица:

– Я часами могла бы рассказывать про наше вооружение, но Малкольму не терпится увидеть вас.

Она была так близко, что я решился открыться ей в своих сомнениях:

– Послушайте, Лариса, чтовсе это значит? Зачем я здесь?

Она мягко улыбнулась.

– Не беспокойтесь. Несмотря на все, что вы здесь видели, уверяю вас – это один из последних оплотов здравомыслия на Земле. А вы здесь оттого, что мы нуждаемся в вашей помощи.

Лариса проскользнула мимо меня в башню и заняла сиденье перед большим рейлганом.

– Пройдите дальше по коридору. Нужную дверь вы узнаете, как только ее увидите, – сказала она.

– Лариса, первая волна приближается, – сказал Эли Куперман, оборачиваясь к ней. Его лицо было серьезно.

Лариса взялась за рычаги на передней панели.

– Вам бы лучше уйти, доктор, – обратилась она ко мне с улыбкой, – жаль, если вы потеряете голову в самом начале нашего… знакомства.

Девушка повернула рычаг управления влево, и внезапно башня с палубой пришли в движение, направленное в сторону люка, в котором я стоял, высунувшись по пояс. Считаные секунды оставались до того, как палуба надвинется на люк, и я юркнул вниз, с грохотом приземлившись на пол коридора. Затем я двинулся вперед, мимо деревянных панелей обшивки, картин, дверей, пока не увидел перед собой большой, закрытый дверью проход, отличавшийся от остальных более искусной отделкой и черно-золотой надписью на двери:

MUNDUS VULT DECIPI

Я обратился к ошметкам медицинской латыни, которую учил много лет назад, но без успеха. Делать нечего: оставалось лишь пройти в дверь и встретиться с хозяином корабля – не самая привлекательная перспектива. Учитывая все, что я узнал о его сестре, о корабле и о тех действиях, за которые, как я знал, был в ответе Малькольм Трессальян, – где я мог слышать его имя? – я решил, что он окажется жутковатой личностью, возможно – обладающей физическим и духовным могуществом. Но встречи было не избежать, так что я послушно постучал в дверь и вошел.

Бак представлял собой коническую надстройку, покрытую тем же прозрачным материалом, что и орудийная башня Ларисы. Три его уровня – наблюдательный купол наверху, капитанский мостик и пост управления в середине, и небольшой зал для совещаний внизу – соединялись открытыми металлическими трапами. Вообще-то все здесь было выдержано в аскетичном техническом стиле, который я и ожидал увидеть с самого начала. Но после знакомства с несколько архаичным интерьером другой части корабля этот стиль мне показался неожиданным и даже неприятным.

Дверь, сквозь которую я прошел, вела в заднюю часть носового поста управления. В полутьме я разглядел двух мужчин, склонившихся за пультом, на фоне простиравшейся под нами картины медленно разрушающихся пригородов южной Флориды. С трепетом я сделал шаг вперед, потом еще один. И тут человек, сидевший слева, весело заговорил со мной, не отрывая глаз от пульта:

– Доктор Вулф! Замечательно – вам удалось удрать от Ларисы. Полагаю, что нашим преследователям такое не под силу.

И тут он неожиданно обернулся, или, вернее сказать, повернулось его сиденье, которое оказалось инвалидным креслом на колесах. Даже в полутьме я разглядел, что в кресле сидел вовсе не образец физической силы, каким я его себе представлял, а хрупкое, жалкое существо, вид которого абсолютно не вязался с его энергичным голосом.

– Наверно, я должен был произнести этакое напыщенное приветствие, – продолжал он в том же дружеском тоне, – но ведь такое не для нас с вами, а? Я думаю, вам больше хотелось бы получить ответы на кое-какие вопросы.

Глава 9

– Я Малкольм Трессальян. Моя сестра уже рассказала вам обо мне или с самого вашего прибытия так и заигрывала без перерыва?

– Да… то есть нет… я имел в виду, что она…

Трессальян рассмеялся, подъехал ближе, и я в первый раз смог как следует рассмотреть его лицо.

– Вам следует знать, что она очень редко интересуется мужчинами, но если уж заинтересуется – упаси господь…

Я улыбнулся его словам, хотя лицо Трессальяна занимало меня гораздо больше. Его тонкие черты и серебристые волосы напоминали мне Ларису, однако глаза были совершенно другими – необычайно светлого, какого-то сверхъестественно голубого цвета. Но в этом лице было нечто куда более примечательное: взгляд, который много раз я наблюдал у детей, надолго оказавшихся за решеткой, у шизофреников, слишком долгое время лишенных помощи врача, – невидимая рана, нанесенная непрерывными, жестокими мухами. Клеймо, видимое так же ясно, как родимое пятно.

– И я должен извиниться перед вами, – благожелательным тоном говорил Трессальян, – за способ, которым вас доставили на корабль.

Он переменил позу, чтобы встать из кресла. Должно быть, для него было важно приветствовать меня стоя, несмотря на боль, которую причинила эта попытка. Он достал пару алюминиевых костылей, прикрепленных по обе стороны кресла, продел в них предплечья и с усилием поднялся на ноги. Я не знал, что сделать, чтобы помочь ему, и к тому же чувствовалось, что помощи он не желал. Поднявшись, он подошел ко мне и подал руку, удовлетворенный, что встать ему удалось.

– Однако, – продолжил он, – я думаю, что вы понимаете: мы не могли допустить, чтобы вас постигла судьба мистера Дженкинса.

Лицо его посерьезнело.

– Я уверен, что Эли выразил вам свои соболезнования – позвольте добавить к ним мои собственные. Это ужасный случай, даже для бессмертного монстра по имени ЦРУ.

– Значит, это и правда были правительственные агенты, – сказал я тихо. На мгновение передо мной мелькнуло лицо Макса.

Трессальян сочувственно кивнул:

– Вы с ним подошли слишком близко к разгадке убийства Джона Прайса.

– К разгадке его убийства, – спросил я осторожно, – или к разгадке компьютерных изображений, которые он подделывал?

Улыбка вернулась на лицо Трессальяна.

– Они взаимосвязаны, доктор, как вы, наверное, и предполагали. Вашасмерть могла вызвать нежелательное замешательство в обществе. И все же если бы вы стали упорствовать, они скорее всего нашли бы способ тихо убрать вас со сцены.

– Но почему? – спросил я невольно. – Что, в конце концов, происходит?…

Человек, сидевший за консолью управления, прервал меня, проговорив уверенно и жестко:

– Лариса готова к бою. Противник в пределах нашей досягаемости, и она перевела управление кораблем на себя.

Трессальян вздохнул, но остался спокойным.

– Тогда, полковник, познакомьтесь с доктором Вулфом, раз вам сейчас все равно нечем заняться.

Человек поднялся из-за бесполезного пульта управления, и я сразу же обратил внимание на его военную выправку, подчеркнутую строгим костюмом с воротником-стойкой, напоминавшим военную форму без знаков различия. Он повернулся к нам быстрым, отработанным движением, и то, что я увидел в этот момент, заставило меня испустить бестактный вздох изумления.

Его тяжелые брови низко нависали над пронизывающим взглядом темных глаз, а крепко сжатые челюсти, казалось, вот-вот разлетятся от усилия вдребезги, но мое потрясение было вызвано не этим: правая сторона его лица была изуродована самым жутким шрамом из всех, что я видел. Шрам оттягивал в сторону правый глаз и кривил губы полковника в вечной гримасе, продолжаясь прожилкой седины в его черных как смоль волосах.

– Доктор Вулф, – сказал Трессальян, – позвольте представить вам полковника Юстуса Слейтона.

– В отставке, – добавил полковник тихо, с той ноткой угрозы в голосе, которая дает понять, что с его обладателем следует вести себя крайне осмотрительно.

– Тот самый полковник Слейтон, – спросил я, протягивая руку, – который чуть было не изменил ход Тайваньской кампании?

Казалось, что мой вопрос немного смягчил его, и он с силой пожал мне руку.

– Ход этой кампании было не изменить никому, – ответил Слейтон. – Я и мои люди могли оказать лишь символическое сопротивление. Нас принесли в жертву, только и всего.

– Жертва на алтарь торговых интересов пекинских коммуно-капиталистов, – кивнул я, – и все же вы дрались круто.

– Вы как всегда великолепны, доктор, – сказал Трессальян. – Очень немногие понимают смысл той операции. Но вот чего вы не знаете, так это того, что после ранения на Тайване и возвращения на родину полковник стал одним из ведущих специалистов Пентагона по разработке новых вооружений. Разумеется, пока я убедил его…

– Малкольм, – прервал его полковник Слейтон, – прежде чем вы продолжите рассказ, я бы хотел напомнить вам о ДНК-диске доктора.

Трессальян заметно смутился.

– Ах да, полковник, ну разумеется. Я должен еще раз извиниться перед вами, доктор, но события последних дней заставляют нас быть бдительными. Вы не возражаете?…

– Нет, конечно, нет, – сказал я, доставая бумажник и извлекая из него свой идентификационный ДНК-диск. – Черт! На самом деле, – продолжил я, вырвав из головы волос и передавая его полковнику вместе с диском, – после всех этих дел я бы не стал клясться, что я – это я.

Мы с Трессальяном наблюдали за тем, как Слейтон достал портативный считыватель ДНК (вроде того, что всюду носил с собой Макс) и вставил в него диск и волос. Через несколько секунд он вынул их, кивнул и вернул мне диск.

– Прекрасно, с этим покончено, – сказал Трессальян, направляясь к металлическому трапу, который вел в обзорный купол. – Теперь, доктор, я буду рад ответить на любые ваши вопросы, но сейчас, я думаю, вам лучше посмотреть на Ларису за работой.

Я поднимался по лестнице вслед за Трессальяном, передвигавшимся медленно, но уверенно. Слейтон отставал на несколько ступенек, то ли страхуя Трессальяна от случайного падения, то ли присматривая за мной, а скорее всего, то и другое. Я ощущал присутствие полковника, где бы он ни находился, не в последнюю очередь из-за таинственного и тревожащего шрама на его лице. Сегодня почти любой орган и любая ткань человеческого организма (исключая мозг) выращивают в медицинских лабораториях, и из кусочка кожи полковника можно было сделать неотличимую копию, вырастить ее и, словно лоскут материи, пересадить в нужное место. То, что он оставил нетронутым обезображивающий его шрам, многое говорило о его характере. "Что же делает подобная личность на службе у этого странного субъекта, с трудом одолевающего бок о бок со мной крутые ступени?" – спрашивал я себя.

Но эти раздумья вмиг вылетели из моей головы, как только мы оказались внутри обзорного купола, из которого открывался ничем не ограниченный вид во все стороны, – зрелище в которое я мог поверить лишь с большим трудом

Глава 10

Купол окружала величественная панорама ночного неба. Но насладиться зрелищем мне не пришлось: нас преследовали самое меньшее пять «Джеронимо» – военных вертолетов "Апач Марк V", переоборудованных под нужды местной полиции и ФБР. Их пушки изрыгали сверкающие очереди трассирующих пуль. Внизу, поблескивая маячками и лупя из бортовых крупнокалиберных орудий, сновала по улицам целая свора «хаммеров» последней модели. По моим прикидкам, жить нам оставалось несколько секунд, тем более что мы еще не открыли ответного огня.

Но тут я понял, что пули и снаряды летят мимо округлого, вытянутого фюзеляжа корабля, из-за убиравшихся в корпус крыльев и светящейся «головы» напоминавшего гигантскую летучую рыбу. Трессальян посмотрел на мое озадаченное лицо (похоже, он был так же проницателен, как и его сестра), коснулся воротника своей рубашки и заговорил с Ларисой – заговорил, как я только что догадался, воспользовавшись системой связи, для надежности имплантированной прямо в тело.

– Сестричка?… Да, доктор Вулф здесь, наблюдает и волнуется. Учти, что мы направляемся прямиком к побережью, так что не стоит тратить лишние… Лариса?… – Снисходительно качнув головой, он отнял пальцы от воротника и широким жестом обвел сцену, что разыгралась вокруг. – Советую вам не пропустить это зрелище, доктор; полагаю, оно устроено специально для вас.

В этот момент орудийная башня корабля открыла огонь из большого рейлгана. Его заряды были пропорционально больше тех, которыми стрелял маленький рейлган Ларисы. Я с трепетом следил за разрушениями, которые нес поток снарядов, то перемещавшийся от одного преследователя к другому, то сбивавший тонким пучком колесо с «хаммера» или установленный на «Джеронимо» пулемет, то широкой очередью превращавший очередную единицу техники в облако разлетающихся осколков – и частей тел. Все это шоу, как сказал Трессальян, было устроено в мою честь. Причем Лариса не только пыталась произвести на меня впечатление своими летными и боевыми навыками, но и, казалось, давала мне понять, что я ввязался в смертельную битву.

Но за что шла эта битва?

Мною владели возбуждение, ужас и, признаюсь, некоторое удовлетворение (в конце концов, наши преследователи исполняли приказы людей, которые убили Макса), но мой разум был ясен и все так же дотошен.

– Их пули, – сказал я, – не попадают в нас.

– Говорят, что человек, управляющий электромагнитными силами, правит всеми известными силами Вселенной. Я не претендую, что овладел ими до конца, но мы достаточно понимаем эти технологии, чтобы создавать поля, способные влиять на куда более сложные формы материи, чем летящие в нас пули. Даже без защитных полей опасность была бы невелика: надстройки и обшивка нашего судна, и даже его прозрачные детали, состоят из современных композитных смол. Прочнее, чем высококачественная сталь гораздо большей толщины, и при этом значительно легче. – Трессальян остановился, глядя на меня. – Вы, я вижу, в смятении, – сказал он наконец. – Однако поверьте мне – правительства всего мира не оставили нам другого выбора…

–  Всего мира! – повторил я шепотом. – Но я думал…

– Да, мы действуем в глобальном масштабе. Взгляните сюда, доктор.

Трессальян повернулся и проковылял к невысокому столу в центре купола, на котором разместились видеомониторы. – Возможно, так вам будет легче понять.

Я замер перед экранами, на которых разворачивались картины военных передвижений: флоты в открытом море, эскадрильи дистанционно управляемых истребителей-бомбардировщиков в небе, их безлюдные кабины, набитые компьютерным оборудованием, команды авианосцев, снаряжающих все новые самолеты бомбами и ракетами.

– Что это? – спросил я.

– Это причина, по которой убили вашего друга мистера Дженкинса, – ответил Трессальян. – Американский экспедиционный корпус готовится к массированному наступлению.

– На кого? Куда они направляются?

– Туда же, куда и мы. В Афганистан.

Глава 11

– Афганистан… – пораженно промолвил я. – Но зачем? И как вы получаете эти кадры?

– Со спутников, – просто ответил Трессальян. – С наших спутников.

В голове у меня словно замкнулась какая-то цепь:

– Спутники… Спутники! Тот самый Трессальян – Стивен Трессальян, – который разработал четырехгигабайтную спутниковую систему связи, человек, создавший современный Интернет!

– Он был моим отцом, – Малкольм неопределенно кивнул. – Это и вправду один из его грехов, один – среди множества прочих. Но в конце концов он заплатил за свои грехи, и его капиталы позволили нам затеять это предприятие.

– Но что это за предприятие, черт побери?

Чем вы занимаетесь?

– Гораздо более важный вопрос, – сказал Трессальян, уходя от ответа, – чем занимается ваше правительство?

– Мое правительство? Оно такое же ваше, как и мое!

Трессальян покачал головой, мой вопрос, казалось, позабавил его.

– Вот уже много лет это не так. Все находящиеся на этом корабле отреклись от своих наций и государств, по большей части именно из-за подобной, – он указал на экраны, – политики.

– Что вы имеете в виду? – спросил я. – Что они собираются делать?

– На первый взгляд, в настоящий момент они собираются полностью уничтожить огромный комплекс подземных сооружений, служивший главным тренировочным лагерем исламских террористов на протяжении последних двадцати лет.

Я вновь взглянул на экраны.

– Возмездие за убийство Хальдуном президента Форрестер? – спросил я.

Трессальян кивнул.

– В вашей стране как-никак приближаются выборы. Однако это решение, принятое вашим правительством, несет в себе определенную проблему. Правительство США, кажется, начинает подозревать об этой проблеме, но, учитывая горы политической риторики, которая привела к развертыванию военных действий, не может допустить, чтобы кто-нибудь еще – например, вы – раскрыли истину. Видите ли, Тарик Хальдун – не террорист и конечно же не убивал президента Форрестер.

– Но ведь диск…

– Человек на этих снимках, – Трессальян коснулся лежащей на столе клавиатуры, и на экране появились кадры, которые мы с Максом изучали часами, – на самом деле актер афганского происхождения, пользовавшийся некоторым успехом в индийской киноиндустрии конца двадцатого века. Мы позаимствовалиего лицо.

Он пожал плечами и улыбнулся:

– Откуда мне было знать, что в Чикаго работает афганский дипломат, который мог бы сойти за двойника нашего актера? Не беспокойтесь. Разумеется, мы подготовили мистеру Хальдуну побег из тюрьмы. В любом случае, настоящим убийцей президента Форрестер был… – еще одно прикосновение к клавиатуре, и кадр на экране сменился второй фотоверсией событий, в которой у убийцы было азиатское лицо, – вот этот человек. Хун Тин-Синь, майор китайской службы внешней безопасности.

Я задумался, полностью отрешившись от бушующего за прозрачной оболочкой танца огня и смерти.

– Вы намеренно исказили факты убийства?

– Боюсь, что так.

– Значит, Прайс сфабриковал эти кадры для вас – именно вы и были тем "частным клиентом", о котором мне рассказала его жена.

– Опять в точку, доктор. Никто из нас не желал смерти мистеру Прайсу, но он пытался нас шантажировать, а когда Лариса и Иона встретились с ним, чтобы предупредить его от неверного шага, набросился на них. Швырнул Иону со всего размаху об стену и наделал бы дел, если бы… если бы Лариса…

Кусочки головоломки, окружавшей двойное убийство Джона Прайса и Макса, начинали складываться в единый узор, но я все еще не понимал, что за цель была у Трессальяна. И я задал ему прямой вопрос.

– У меня есть на то причины, – ответил он, вновь вздохнув, на этот раз глубже, и неожиданно передернулся всем телом. – У меня есть…

Но тут глаза Трессальяна широко раскрылись, и его скрутил новый приступ боли.

– Вам… простите меня, доктор, мне кажется…

Он вдруг обхватил руками голову и упал с приглушенным криком. Полковник Слейтон оказался рядом с ним прежде, чем я успел что-либо понять.

– Мне кажется… полковник, мне надо немного отдохнуть, – с трудом проговорил Трессальян сквозь сжатые зубы. – Надеюсь, наш гость извинит меня…

Он тяжело дышал; Слейтон закинул руку Трессальяна себе на шею и поднял его искалеченное тело как пушинку.

– Простите меня, доктор, – задыхаясь вымолвил тот, – я знаю, что вы хотите получить ответ на свои вопросы. Вечером, мы поговорим вечером, за ужином… А сейчас – вспомните…

С неимоверным усилием он поднял голову и, преодолевая мучения, взглянул на меня. Я никогда не забуду этот взгляд: он был полон непокорства, но, в отличие от сестры, в Трессильяне чувствовалась темная, внушающая страх сила.

– Вспомните, – продолжал он, – надпись, что вы видели на двери…

И, увлекаемый Слейтоном, он исчез за дверью.

Внезапный приступ у Трессальяна, передвижения войск на экранах, кипевшая снаружи битва – не говоря уже о том, что я остался один – все это обратило мою тревогу в настоящую панику. Я попытался успокоиться, сосредоточившись на последней фразе Трессальяна и вспоминая обрывки латыни, которую я учил так давно, чтобы разгадать наконец загадку таинственной надписи.

Не знаю, как долго я стоял, созерцая, как Лариса расправляется с нашими преследователями, и бормоча, как идиот: "Mundus vult decipi". Эти слова я повторял вновь и вновь, уставясь на потоки пуль и снарядов, расчерчивающих пространство вокруг корабля. "Mundus – это мир, так-так. Vult – хочет? желает? Хочет чего?"

Пространство взрезал пульсирующий звук корабельной сирены. Я замер на месте. Звук был не так уж резок, но его хватило, чтобы понять: происходит нечто очень важное. Я обвел взглядом горизонт, пытаясь увидеть, что же случилось, и тут же увидел ответ.