Текст книги "Друзья"

Автор книги: Кадзуми Юмото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Потом я вернулся в деревню. И мы с товарищами набросились на еду. Мы были спасены. Мы выжили, – он помолчал немного и добавил: – На войне как на войне.

Нога у Кавабэ легонько подергивалась. Ямашта сидел с полуоткрытым ртом и бесцельно вглядывался в ручку стоявшего сбоку от него шкафа.

Интересно, давно он так сидит?

Дед потянулся и достал с одной из полок под телевизором пачку сигарет. Вынув сигарету, он взял спички, лежавшие на блюдце с противокомарными палочками, и прикурил. Я первый раз видел, что он курит. Он затянулся, потом посмотрел на красный огонек на конце сигареты и затушил сигарету в блюдце.

– Наверное, лучше бы вам этого не слышать.

– Нет, почему же, – сказал я, но, похоже, никому от этого не стало лучше. Скорее наоборот.

– Очень хорошо, что вы нам рассказали, – вдруг сказал Кавабэ. – Так лучше, чем не рассказать. Понимаете?

Дед посмотрел на него с удивлением.

– Ну, может быть, и так. – С этими словами он уставился за окно.

Дождь ослаб и продолжал тихонько накрапывать, время от времени судорожно всхлипывая, словно уставший от плача, засыпающий младенец.

9

– Это не жена от деда ушла, а он от нее. И теперь понятно почему.

До того, как Кавабэ это произнес, мы с Ямаштой ничего такого не думали, но теперь сразу же с ним согласились. На острове в южных морях дед убил женщину. Женщину, в животе которой был ребенок. Вряд ли кто сможет внятно объяснить, каким именно образом это связано с тем, что дед бросил жену, друзей и отказался от нормальной, счастливой жизни. Но было ясно, что связано. Да еще как.

– Наверное, таких, как он, было много во время войны. И таких, как эта женщина, тоже, – сказал Ямашта. – Она после смерти превратилась в духа и приходила к дедушке с мертвым ребенком на руках.

– Все! Замолкни! – Кавабэ сделал страшное лицо.

– Все-таки война – это очень плохо, – сказал я. Кавабэ посмотрел себе под ноги и кивнул.

В тот день, когда над городом шумел тайфун, дед разошелся не на шутку. Он все рассказывал и рассказывал без остановки. Он извлекал из своей памяти истории одну за другой, как достают из старого потертого мешка давно забытые вещи. Может быть, на него так подействовали ветер и дождь, бушующие за окном.

Вернувшись с войны, дед не стал возвращаться домой. Он никому ничего не объяснил, просто исчез, и все. Не сообщил ни о том, что жив, ни о том, что демобилизовался.

– А жена, ее звали Яёи, наверное, взяла свою прежнюю фамилию. Яёи Коко. Красивое имя, правда? – сказал дед. – Думаю, она нашла себе кого-нибудь более достойного.

Сразу после этого он лег на бок прямо на полу и заснул. А может, только притворился, что заснул. Мы, не сговариваясь, встали и потихоньку вышли из комнаты. Обулись, оделись и отправились по домам.

– Кстати, мне тут в голову кой-какая идея пришла, – сказал Кавабэ, роясь на ходу в своем портфеле. – Вот, глянь-ка. – И он протянул мне сложенный вчетверо лист белой бумаги. Я развернул и посмотрел. Контрольная по родной речи – мы недавно ее обратно получили. Оценка 25 баллов из ста.

– Нда-а. Не повезло тебе, – сочувственно сказал я.

– В каком смысле? – он торопливо выхватил листок у меня из рук. – Это не то! Вот, вот это посмотри.

Кавабэ дал мне другой листок, на котором его жутким почерком были записаны пять телефонных номеров. Напротив каждого номера стояла фамилия: Коко.

– Я вчера в телефонном справочнике нашел.

После того дня, когда случился тайфун, мы стали собираться дома у деда каждый день. А вчера Кавабэ почему-то не пришел. Сразу же после занятий быстренько собрался и свалил, сказав только: «У меня дела». Даже в булочную с нами не зашел.

– Тут у меня только токийские телефоны. Но дед ведь сказал, что эта его Яёи Коко жила в старом городе.

– И что с этим делать?

– Что-что – звонить. Вот, номера видишь?! – Кавабэ повысил голос.

– Так тут же не написано, как их зовут. Может, там нет ни одной Яёи, – с сомнением сказал Ямашта.

– Может, и нет, а может, и есть, – многозначительно сказал Кавабэ. – В справочнике пишут имя только Главыси Мейства.Мало ли, а вдруг Яёи-сан с кем-то вместе живет? И даже если это и не она сама – может, это родственники ее, дальние какие-нибудь. Фамилия-то редкая. Надо использовать любую зацепку.

Мне понадобилось секунд пять, чтобы понять, что таинственная Главыся Мейства– это на самом деле «глава семейства». Кавабэ своим пронзительным голосом умудрился произнести это выражение так, что для меня оно прозвучало как наименование какой-то сказочной нечисти.

– Так ты что… серьезно решил звонить? – Ямашта уставился на Кавабэ, и его маленькие глазки расширились от удивления.

– А что, зря я, что ли, время тратил? Я ж сначала вообще не знал, как к справочнику подступиться. Да и вообще, вы в курсе, что в Токио не один справочник, а несколько? Я чуть не умер, пока нашел то, что надо, – самодовольно сказал Кавабэ.

Нет, вы только на него посмотрите! Хочет, чтобы все его подвиг заценили.

– А что, если она не в самом Токио живет, а где-нибудь в пригороде? Или вообще в префектуру какую-нибудь переехала? – не знаю почему, но мне захотелось повредничать.

– Тогда я дальше буду искать. У Японского Телекома есть справочники для всех регионов, – ни секунды не колеблясь, ответил Кавабэ.

– А что, если она во второй раз замуж вышла и фамилию поменяла?

– Ну, тогда…

– И вообще, есть люди, телефоны которых не записаны в справочниках.

Кавабэ замолчал. А потом вдруг заорал злобно:

– Так я же и говорю – надо любую зацепку использовать! Может, мы родных ее найдем? Что тут непонятного?! Короче, собираемся у меня. Будем звонить. Ясно?

Мы сидели в комнате у Кавабэ. Прямо перед нами стоял телефонный аппарат. Мы неотрывно на него смотрели.

– Ну что, звоним? – сказал Кавабэ.

– Ага, – мы с Ямаштой кивнули.

Кивнуть-то мы кивнули, да только трубку никто из нас брать не торопился. В комнате повисла тишина…

– Ну что, звоним, – снова сказал Кавабэ.

– Ага, – мы с Ямаштой снова кивнули. И опять тишина…

Вдруг телефон зазвонил сам. От неожиданности мы отпрянули назад, чуть не свалившись на пол. Кавабэ взял трубку. Звонила его мама.

– А… Я понял, сегодня ты будешь поздно… Угу. Ага. Понял. Хорошо. Да-да, я поужинаю как следует… Ага. Ну, пока.

Повесив трубку, Кавабэ с облегчением вздохнул и, ткнув в меня пальцем, сказал:

– Давай звони.

– Еще чего! Твой телефон, ты и звони!

– Да ладно, ясно же, что у тебя лучше всех получится, – обычная его отговорка, когда он хочет, чтобы я за него чего-то сделал.

Я пихнул Ямашту.

– Давай ты, а? У меня не получится. Я не умею с незнакомыми людьми по телефону разговаривать непонятно о чем. – Это была истинная правда. Я действительно этого не умею.

Но было ясно, что отвертеться шансов нет. Почему-то такого рода вещи всегда в конечном итоге приходится делать мне.

Я набрал первый номер. Там никто не отвечал.

– Не отвечает, – сказал я, повесив трубку.

– А ты не расслабляйся. Давай дальше по списку.

– Нет уж, следующий ты звонишь.

– Нет, звонишь у нас ты, – упрямо сказал Кавабэ.

Я снова взял трубку. Через пару гудков мне ответил мужской голос.

– Алло? – голос был недовольным.

– Э-э… алло.

– Алло?

– Здравствуйте, это Коко-сан?

– Да, кто это? – Мне показалось, что голос сделался еще недовольнее.

– Извините, мы разыскиваем женщину по имени Яёи Коко.

– Чего?! Кого?! – теперь он рассердился по-настоящему. Мне ужасно захотелось бросить трубку.

– У вас не живет Яёи-сан? Яёи Коко?

– Какая еще Яёи?!

– Она старенькая уже. Яёи – это имя. Коко – фамилия. Мы ее разыскиваем.

– Нет у нас никакой Яёи!

Он бросил трубку.

– Нет у них такой.

Ямашта аккуратно вычеркнул номер из списка.

– Теперь по этому номеру звони, – сказал он мне.

– Что, опять я?

– Ну да. У тебя очень хорошо получается.

На этот раз ответила женщина. По голосу мне показалось, что она примерно одного возраста с моей мамой.

– Яёи Коко? Это моя родственница.

– Вы не шутите? – прижимая трубку левой рукой к уху, правой я сделал торжествующий жест. Ямашта с Кавабэ попытались подлезть поближе к трубке, чтобы слышать наш разговор.

– Просто я ее ищу.

– Ищешь? Зачем?

– Дело в том, что… дедушка хочет с ней встретиться.

– Дедушка? Твой дедушка?

– Э-э… Да. Мой дедушка.

– Зачем?

– Ну…

– Зачем твоему дедушке понадобилось встречаться с Яёи Коко?

– Он…

– Что, не знаешь, что сказать? – голос женщины звучал угрожающе. Надо было срочно что-то придумать. А то она сейчас трубку повесит, и все.

– Мой дедушка, он хочет извиниться перед Яёи-сан. Он умирает. Может быть, уже завтра совсем умрет, – соврал я.

– Ой, как нехорошо, – с этими словами женщина протяжно выдохнула. «Как будто сигарету курит», – подумал я.

– А за что он хочет извиниться? Он сбежал от нее? Бросил, да?

– Вовсе нет! С чего вы взяли? – я совсем уже заврался.

В ответ женщина как-то странно засмеялась.

– Извините, – не выдержал я, – а можно с ней поговорить?

– С кем?

– С Яёи-сан.

– Так она здесь не живет, – она будто немного удивилась, – я одна живу.

– А где она живет?

– Не знаю.

– Но вы же сказали, что она ваша родственница?

– Ну, так с такой фамилией, как эта, мы все где-то родственники. Я в этом смысле сказала. А так я не знаю никакой Яёи. Ты уж не сердись.

Я разочарованно вздохнул.

– Можешь мне снова как-нибудь позвонить, если захочешь, – и она повесила трубку.

Набрав следующий номер, я попал на автоответчик. На фоне залихватской музыки из спагетти-вестерна [6]6
  Спагетти-вестерн – жанр фильмов-вестернов, родившийся в Италии и особенно популярный в 1960-1970-х годах. Они снимались главным образом на пустынном юге Италии, напоминающем ландшафты американского Запада. – Прим. ред.


[Закрыть]вкрадчивый мужской голос говорил полушепотом: «Меня нет дома, и когда я вернусь – неизвестно. Под небом далекой страны я прошу лишь об одном – о счастье для тебя». Фу, гадость какая.

А потом мне ответила маленькая девочка.

– Алё. Никого нет дома, – громко сказала она забавным голосом, который часто бывает у малышей.

– А мама где?

– На работе.

«Наверное, лучше попозже еще раз перезвонить», – подумал я.

– Гэн-кун сегодня кашляет, и мы не можем играть. Я дома. С бабушкой.

– С бабушкой? – я как ненормальный вцепился в трубку.

– У бабушки уши плохие. Она по телефону не может… А вы кто? – спросила она вдруг. Наверное, вспомнила, что так нужно говорить по телефону с незнакомым человеком.

– Я дружу с твоей бабушкой, – слова выскочили из меня сами собой. Я даже сам удивился.

– С бабушкой? – удивилась девочка. – А что, у бабушки есть друзья?

– А скажи, как твою бабушку зовут? Бабушка Яёи? Я-ё-и? – Я едва сдерживался от волнения, но старался говорить очень медленно, по слогам.

– Нет, – сказала девочка, – Ханаэ. Бабушка Ханаэ.

Снова разочарование. Я посмотрел на Кавабэ и Ямашту и отрицательно покачал пальцем из стороны в сторону.

– А ты правда бабушкин друг?

Я хотел было сказать, что это неправда, извиниться перед ней и повесить трубку, как вдруг услышал:

– Или ты друг бабушки Яёи?

– Бабушки Яёи?

– Бабушки Яёи нет дома.

– Слушай, твою бабушку зовут Ханаэ. Разве нет? – не понял я.

– Бабушка Яёи, она еще больше бабушка, чем бабушка Ханаэ. Мой папа – сын бабушки Ханаэ. А я и брат – дети папы. А бабушка Яёи – сестра бабушки Ханаэ. Бабушка Яёи уже совсем-совсем бабушка, и ее теперь нет дома.

Я перестал понимать вообще что бы то ни было.

– А где она? Где бабушка Яёи?

– Она была тут. Но теперь тут комната брата. Он уже большой. У него скоро эк-за-мен. Надо сидеть тихо.

– То есть бабушка Яёи раньше с тобой жила?

– Меня зовут Маю-тян.

– Маю-тян, ты раньше вместе с бабушкой Яёи жила?

– Как это «жила»? – растерянно спросила девочка.

– Бабушка Яёи раньше была дома у Маю-тян, да? – я тоже вдруг заговорил вкрадчиво, как тот с автоответчика. Первый раз в жизни.

– Да. Была.

– А теперь она где?

– В То-дзю-эн, – радостно сказал девочка, – там есть еще бабушки. И дедушки. Мама говорит, там очень хорошо!

Дом престарелых был похож на маленькую больницу. В белых коробках комнат под звук работающих кондиционеров старички и старушки занимались своими делами. Кто-то играл в го, кто-то смотрел телевизор, кто-то танцевал гавайские народные танцы. Здесь было очень спокойно. Местные обитатели беседовали под звуки гавайской гитары и телевизионной рекламы, прогуливались взад-вперед по коридорам. Было в этой прогулке что-то подводное. Мы ходили и заглядывали во все комнаты, пока к нам не подошла, слегка причмокивая резиновыми подошвами по линолеуму, женщина в светло-розовом халате. По виду медсестра.

– Что вам здесь надо, мальчики?

– Мы ищем Яёи Коко-сан, – сказал я. – Она здесь?

– Она сегодня не ждет гостей, – скользнув взглядом по каким-то бумажкам, приколотым к стенной доске, сказала медсестра. – А вы встретиться с ней хотели?

Я кивнул. А она сказала:

– Молодцы, не поленились издалека приехать.

А ехать и правда было далеко. Мы два часа тряслись на электричке, а потом еще какое-то время на автобусе.

– Она будет очень рада, – сестра улыбнулась. – Вы ее внуки?

Кавабэ и Ямашта дружно ткнули меня в спину.

– Я внук ее сестры, Ханаэ-сан. – Какой я неимоверный врун…

– Идите за мной. – Сестра развернулась и пошла. Снова послышалось тихое чмоканье.

– Извините.

– Да? – она посмотрела на нас.

– Мы сами найдем. Спасибо! Вы нам только скажите, где ее комната. – Я понимал, что если она нас отведет к бабушке в комнату, то та сразу догадается, что я ей наврал.

– Ничего страшного. Я вас провожу, – сказала она, и нам пришлось покорно идти вслед за ней по длинному коридору. Из окон было видно поле. В поле стояла стальная вышка. И сама вышка, и электропровода, которые тянулись по обе стороны от нее, неподвижно застыли, замерли под жаркими летними лучами.

– Коко-сан, к вам гости! – Сестра открыла дверь комнаты в самом конце коридора. Мы сгрудились у двери, стараясь быть как можно более незаметными. – Внук вашей сестры. Вы раньше с ним вместе жили. Он и друзей своих к вам привел, – сестра похлопала меня по плечу. – Ну заходите же, – сказала она и затащила нас в комнату.

В комнате на кровати сидела тоненькая старушка. Она улыбалась.

– Вы уже давно его не видели, Коко-сан. Он вырос. Изменился. Узнаете его?

– Да-да, – сказала бабушка, не переставая улыбаться.

– Ну вот и хорошо. Посидите, поговорите не спеша.

Сестра на ходу взбила подушку, подложенную старушке под спину, и ловким жестом усадила нас троих на небольшой диванчик.

– Я пойду, – сказала она и вышла из комнаты.

Мы сидели на диване, застыв, как диванные подушки.

Старушка протянула руку и медленно открыла ящик в тумбочке, стоявшей у кровати. Она достала оттуда завернутые в рисовую бумагу три пирожка-мандзю со сладкой бобовой начинкой. Я взял один пирожок себе, а два других отдал Кавабэ и Ямаште.

– А чай есть в вестибюле, – сказала старушка.

– Спасибо. Мы не хотим чая, – сказал я, хотя в горле у меня все пересохло.

Старушка все так же улыбалась. Кожа у нее была белая-белая. И волосы – белые. Седые. Все ее лицо покрывали глубокие и не очень морщины, но глаза смотрели ласково.

Бумажная обертка от пирожка, которую я сжимал в руке, намокла. О чем нам с ней говорить?

– Извините, я схожу за чаем. Сейчас вернусь, – сказал Кавабэ, вставая с дивана.

– Ия тоже, – поспешно вскочил вслед за ним Ямашта.

Они ушли, а я остался. Как всегда. Я вечно проигрываю.

– Э…

– Да? – старушка мягко кивнула и посмотрела на меня. Цветы на ее летнем кимоно качнулись, будто от мимолетного дуновения ветерка. Она ведь и правда думает, будто я брат маленькой Маю-тян.

– Бабушка.

– Что?

– У вас ничего не болит?

– Нет, – она благодарно кивнула, словно говоря: «Вашими молитвами, вашими молитвами». Разговор не клеился.

– Маю-тян веселенькая и здоровенькая, – сказал я. Надо же было о чем-то говорить, вот мне и пришлось приплести маленькую девочку, которую я в жизни ни разу не видел.

– Что?

– Маю-тян, говорю, здоровенькая.

– Вот и хорошо. Я очень рада слышать. В этом году такая жара. Старикам туго приходится.

Кажется, разговор о Маю-тян не очень-то занимал бабушку Яёи.

Я решился.

– Это старая история, – начал я.

– Да-да, конечно. Я слушаю.

– Давным-давно жил один молодой мужчина. И он ушел на войну У него была жена. Она ждала, но он к ней не вернулся. Даже тогда, когда война уже закончилась. Но это вовсе не значит, что он ее забыл. Он помнил ее все время. И даже сейчас. И все эти годы он жил совсем один… – я выговорил все это на одном дыхании и замолчал.

– Да, во время войны всякое бывало, – сказала старушка и опустила глаза. – И такое тоже случалось.

Она тихонько почесала тыльную сторону ладони. Кожа на ее руках была грубой, темной. Эти руки совсем не сочетались с ее белым лицом и седыми волосами.

Старушка сидела, уставившись на свои руки.

– Во время войны этот мужчина пережил что-то очень страшное. Настолько страшное, что после этого он уже не мог вернуться домой… – я запнулся. Что же мне делать? – Как вы думаете, он правильно поступил?

– Что я думаю? – переспросила старушка. Мне показалось, что она смутилась.

«Лучше бы мы сюда не приезжали», – подумал я. Мы так хотели найти Яёи Коко, что больше ни о чем не думали. И о ней самой тоже не подумали. А что, если ей все это неприятно?

Но она очень быстро справилась со смущением и спросила:

– Ты имеешь в виду, злилась бы я на такого человека, если бы была его женой? – она посмотрела на меня, слегка склонив голову.

– Ну… да.

– Ну, что тебе сказать… – старушка задумалась. Мне даже показалось, что ей понравилось, что я ее об этом спросил.

– Наверное, я бы не злилась. Что толку злиться. Я вообще стараюсь все плохое забывать, – она улыбнулась. – И, кроме того, во время войны – всё по-другому. Люди на войне меняются. Не все, конечно, но меняются.

– А можно я в следующий раз с дедушкой приду? Есть дедушка, который хочет прийти к вам в гости.

– Какой дедушка?

Я назвал имя.

Старушка задумалась. Наверное, она все-таки не захочет его видеть.

– Извини, – сказала она наконец, – а кто он, этот дедушка?

Она казалась такой растерянной…

– Это ваш муж, – сказал я.

Она вдруг рассмеялась:

– Мой муж умер давным-давно.

– У нее склероз – память совсем отшибло. Точно вам говорю, – сказал я, когда мы вышли из дома престарелых на улицу. Солнце уже садилось. Дул прохладный ветерок. Я подумал, что сегодня первый осенний день.

– Может, это все-таки не она? – спросил Ямашта. Я покачал головой.

– Ну смотри, мы точно про нее знаем, что она бабушка Маю-тян. Но когда я про Маю-тян ей сказал, она вообще никак не отреагировала.

– А я все равно думаю, – Кавабэ, который до этого шел, глядя себе под ноги, вдруг посмотрел на нас, – что она дедушку очень хорошо помнит. Просто встречаться с ним не хочет, вот и притворяется, что память потеряла.

– Так или эдак, мне кажется, что им с дедушкой не стоит встречаться.

– Ну да, – сказал Ямашта. Потом вдруг ойкнул и остановился: – Эй, смотрите-ка.

Мы обернулись. Бежевое здание, в котором располагался дом престарелых, в лучах закатного солнца стало оранжевым, как полыхающий костер. В одном из окон – его поверхность немного напоминала подернувшуюся мелкой рябью поверхность озерца, над которым гуляет вечерний ветер, – стоял кто-то и махал нам рукой на прощанье.

– Сестра, что ли?

– Нет.

Это была Яёи Коко, бабушка Маю-тян.

Я вскинул руку и замахал ей в ответ что было сил.

Она махала очень медленно. Рука ее была согнута в локте. Лица я не видел, но уверен – она ласково улыбалась.

Мне стало невыносимо грустно от вида этого маленького, похожего на коробку здания, стоявшего посреди большого поля в лучах закатного солнца. Я почувствовал, что должен постараться покрепче ухватить то, чего я не умею назвать, но чем до краев наполнена эта коробка. Но как это сделать? Оно ускользает от меня, становится все более далеким и недостижимым… Ухватить его так же невозможно, как остановить течение времени.

Старушка перестала махать рукой и теперь просто стояла неподвижно и глядела в нашу сторону.

– Я приеду еще! Не скучайте! – закричал я. Но она, скорее всего, не услышала. Постояв еще немного, она отвернулась от окна и ушла вглубь комнаты, исчезнув из виду.

– Давайте и правда еще к ней приедем! А?

– Конечно, приедем, – хором сказали Кавабэ с Ямашта.

Нежный закат заполнил все вокруг. Проник в наши сердца…

10

Несмотря на тайфун с его ураганным ветром и проливным дождем, космея не погибла. Смятые и, казалось бы, безнадежно поломанные стебли поднялись с земли, потянулись к небу. На стебельках один за другим появлялись новые листья красивого зеленого цвета, гораздо более густого, чем раньше.

– Молодец, не сдается! – восхищенно сказал Кавабэ.

Теперь после занятий мы сразу шли к деду – его дом сделался чем-то вроде нашего штаба. Мы наблюдали за космеей, ели купленные по дороге булочки и делали домашнее задание.

Дед всегда встречал нас какой-нибудь фразой вроде: «Опять вы приперлись» или «Будете шуметь – выгоню». Но тем не менее купил еще три специальных подушки, чтобы мы могли сидеть все вместе вокруг низкого столика.

– Что вы все зубрите да зубрите? Для чего вам? У вас все равно головы дырявые.

– Дырявые. Оттого и приходится зубрить.

Такие разговоры Кавабэ и дед вели ежедневно по нескольку раз на день.

Но на самом деле он здорово нам помогал – делал вместе с нами домашние задания по истории и по родной речи. Каждый раз, когда нам задавали новые иероглифы, он находил слова, которых мы не знали и чтобы они обязательно писались с этими иероглифами. Он показывал нам слово и объяснял его значение.

Когда мы проходили иероглиф «крона дерева», он объяснил нам слово «кущи» – «океан крон». Иероглиф «завладеть» мы запомнили благодаря слову «Ашура» – «завладевший шелком». Ашура – это такой зловещий воинственный демон, живущий либо в дремучем лесу, либо в морской пучине. Потом был еще иероглиф «гроздь», который пишется в слове «вымя» – «молочная гроздь». Это самое «вымя» даже Ямашта запомнил с первого раза. Благодаря деду Пончик вообще стал гораздо лучше разбираться в иероглифах.

Как-то вечером мы возвращались домой, после того как дед рассказал нам невероятную историю о Минамотоно Ёсицунэ – это тот великий полководец двенадцатого века, который объявил войну собственному брату и потерпел сокрушительное поражение. Так вот, оказывается, он вовсе не покончил жизнь самоубийством, как учили нас в школе, а бежал на северный остров Хоккайдо, откуда морскими путями добрался до материка и сделался там монгольским героем – легендарным Чингисханом. Впрочем, великий полководец меня не очень волновал.

– Слушайте, вы помните ту старушку, которую мы навещать ездили?

– Из дома престарелых?

– Ага… Она вам никого не напоминает?

– Чего? – Ямашта с Кавабэ переглянулись.

– Ты о ком?

– А вы сами не заметили?

– О! – Ямашта посмотрел на меня.

– Похожа, правда?

– Похожайохожа.

– Да на кого? Скажите уже! – Кавабэ все еще не догадывался.

– Помнишь, «Лавка семян Икэда»?

– На старушку из лавки?

– Что, скажешь, не похожа?

– Похожа.

Деду мы решили пока не рассказывать, что ездили к Яёи Коко в дом престарелых. Это был наш секрет.

– Может, попросим у нее, ну, у этой старушки…

– Что попросим?

И я рассказал о своем плане.

Вид у него был такой, будто он встретился лицом к лицу с призраком.

Когда мы привели к нему старушку из лавки и сказали, что это Яёи Коко, он посмотрел на нее так, как если бы она восстала из мертвых.

Поначалу мы сказали старушке из лавки, что космея вот-вот расцветет, и пригласили ее посмотреть на цветы. Но по дороге мы все ей объяснили и попросили ненадолго стать Яёи Коко.

– Понимаете, он все еще не может ее забыть.

– Он, наверное, каждый день мечтает о том, что встретится и поговорит с ней.

– Знаете, как он обрадуется!

– Что же делать? – задумалась старушка. – Вряд ли он поверит, что я это она.

– Поверит! Вы очень похожи! Вы невысокая, кожа у вас белая и лоб круглый, совсем как у нее.

Старушка машинально коснулась рукой своего лба.

– Я смотрю, мальчишечки, вы все продумали.

– Да.

– Ну хорошо. Молодцы. Раз так, то я согласна.

– Ну, вот и хорошо! – эхом отозвался Ямашта.

Дед как раз вышел во двор с тазиком в руках снимать сухое белье. Услышав, кого мы ему привели, он застыл, как изваяние. Старушка вежливо ему поклонилась.

На веревке весело раскачивались дедушкины подштанники.

– Может, присядете здесь? – позвал с веранды Ямашта. Он уже успел принести с кухни два стакана с холодным пшеничным чаем.

– А ты, я смотрю, чувствуешь себя как дома. – На самом-то деле дед вовсе не смотрел на Ямашту. Он торопливо пошел к дому, и лицо у него было страшное. Немного не дойдя до веранды, он вдруг обернулся и сказал гостье:

– Пожалуйста, заходите, садитесь. – И с этими словами взошел на веранду.

А еще через мгновение, все так же крепко прижимая к себе тазик, сел со всего размаху на курившуюся благовонную палочку, которая горела на веранде, чтобы отпугивать комаров.

– Ай-яй-яй, горячо!

Старушка с трудом подавила улыбку. На деда было страшно смотреть.

Я сделал Ямаште знак рукой: «Посторонним покинуть помещение».

На следующий день мы, как всегда, после занятий направились к деду. Увидев нас, он не произнес ни слова. В комнате было жарко, пахло свежевыглаженным бельем.

Дед спрыснул из пульверизатора белую наволочку и прошелся сверху утюгом. Раз, другой, нажимая с силой, чтобы разгладить складки. Потом поставил утюг на подставку, взял следующую наволочку и снова начал брызгать из пульверизатора. На руке, в который был зажат утюг, выступили синие жилки.

– Жара такая, а вы гладите. Давайте лучше пообедаем!

– Хотите, мы в магазин сходим?

– Может, и правда нужно чего купить?

Он продолжал молчать. Ни слова в ответ не сказал.

– Как прошла встреча? – не выдержал наконец Кавабэ. – Как вчера было?

Дед выдернул провод из розетки и принялся надевать хрустящие от чистоты наволочки на подушки. Он молчал и в нашу сторону не смотрел.

– Вы не хотели с ней встречаться, да? – испуганно спросил Ямашта.

И на это никакой реакции не последовало. Ямашта укоризненно взглянул на меня, словно говоря: «Вот, посмотри, что ты наделал! Вечно придумаешь что-нибудь…»

– Вы что, сердитесь на нас, что ли? – спросил я, надувшись. Дед сложил – одна на другую – четыре подушки, которые в постиранных, свежевыглаженных наволочках выглядели новенькими, только что купленными, и кинул на меня мрачный взгляд.

– Вам повезло, что я пообещал этой женщине вас не ругать.

– Вы что, сразу догадались?

– А ты как думал?

– Так вы поэтому сердитесь?

Дед облокотился на башенку из четырех подушек и сказал:

– Вы ее заставили соврать, жулье бесчестное!

– Какое еще жулье?! – тут же завопил Кавабэ.

– Заткнись, идиот! – зарычал дед.

Меня буквально подкинуло в воздух – я еще никогда не слышал, чтобы он издавал такие звуки.

– Мы хотели как лучше!

– Как лучше, как хуже… Не в этом дело.

– А в чем? В чем дело?

– А в том, что вы чужую жизнь в обезьянье шоу превратили.

Он уже не кричал, но эти слова – мрачные, тяжелые – придавили меня, как каменная плита. Это было гораздо, гораздо серьезней, чем если бы он сказал, что мы придурки и злобные уроды.

– Я честно думал, что это хорошая идея. Она так похожа на ту, другую…

Тишина. Долгая-долгая тишина. Я даже испугался. Осторожно глянул на деда и увидел, что он буквально сверлит меня глазами.

– Что это значит?

И тут я понял, что проболтался.

– Что это значит: «Похожа на ту, другую…» А?!

Кавабэ процедил сквозь зубы:

– Ну и придурок же ты, Кияма.

Ямашта, понимая, что все потеряно, втянул голову в плечи.

– Ну, мы с ней встречались… – сказал я.

– Вы ее нашли?

– Да.

И я рассказал ему все по порядку. О том, как мы обзванивали ее однофамильцев. О доме престарелых. О сестре и племяннике, в доме которых она раньше жила.

– И как она? В порядке?

Дед опустил голову так низко, что я не видел ничего, кроме его лысой макушки.

– Да.

– Она что-нибудь сказала?

Я не ответил. Дед поднял голову и пристально на меня посмотрел.

– Она все забыла.

– Вот как.

– Она потеряла память. Она думает, что ее муж погиб на войне.

Дед вдруг тихонько засмеялся.

– Так ведь… так оно и есть. Все равно что умер.

– Нет, не все равно.

Стрекот цикад засасывал нас, как огромная звуковая воронка.

Цир-цир-цир… цир-цир… Цир-цир-цир… цир-цир… Цир-цир-цир… цир-цир…

Это многоголосое, многослойное пение забивало уши. Я сам не узнавал своего голоса. Мне показалось, за меня говорит кто-то другой.

– Она думает, что он герой… что муж ее погиб как герой. Она рассказала мне, что он привязал к себе бомбу, пошел в самую гущу вражеского войска и взорвал себя. Она очень подробно мне все рассказала, так подробно, что даже не верится, что все это неправда.

– Это не называется неправдой, – вдруг влез в разговор Кавабэ.

– Да, это не неправда… – Дед лег на спину. Потом спросил задумчиво: – А далеко это место… куда вы ездили?

– Неблизко.

Он полежал еще немного на спине, потом перевернулся на бок и буркнул:

– А вообще, не лезьте, если вас не просят. – После этих слов он повернулся к нам спиной.

– Простите, можно зайти? – послышался из сада неуверенный голос.

Выглянув с веранды, мы увидели старушку из лавки семян. Она стояла у входной двери.

– Мальчишечки, дорогие, и вы здесь? – Она пошла по двору в сторону веранды.

Сегодня на ней было надето кимоно, а над головой она держала белый матерчатый зонтик от солнца. Круглый зонтик сиял под солнечными лучами, и казалось, что над головой у бабушки вынули кусочек неба и оттуда льется ослепительное сияние. Как будто вход в потусторонний мир.

Старушка сложила зонтик.

– Вы меня извините за вчерашнее, – она вежливо поклонилась.

– Я… после того как вы ушли… – она посмотрела на нас, – у меня не получилось так, как вы хотели…

Мы в один голос начали извиняться внезапно охрипшими голосами.

– Да что вы, что вы. Это вы меня простите, – и старушка снова поклонилась.

– Мне очень жаль, что мы вас поставили в такое неловкое положение. – Дед вышел на веранду и пригласил старушку зайти и сесть за стол. Было видно, что он нервничает.

Старушка положила на стол перед собой аккуратный сверток. Развязала концы нежно-розового платка – внутри оказалась бамбуковая корзинка, полная ярко-красных ягод.

– Шелковица? Откуда?

– Родственники из деревни прислали. Извините, что я так мало принесла, – и она смущенно улыбнулась.

Меня отправили на кухню мыть ягоды. Я набрал целую миску воды, растворил в ней щепотку соли и тщательно вымыл каждую ягодку. Это нас дед научил, что, когда моешь фрукты, надо добавлять соль. Когда на них падал солнечный блик, красные ягоды переливались в воде таинственным светом, как россыпь рубинов. Я слил воду, аккуратно переложил шелковицу обратно в корзинку и поспешил на веранду.

– Какая сладкая!

– Ой, кисленькая!

– Вкуснятина!

Наши возгласы прозвучали нестройным хором.

– Лучшее лакомство для медведя, – дед с удовольствием закинул в рот большую ягоду. Настроение у него явно улучшилось.

– Медведя?

– Медведи обожают шелковицу и другие лесные ягоды. Там, где самые вкусные ягоды, обязательно поблизости окажется медведь. И наоборот – там, где околачивается медведь, ягоды будут самыми вкусными. Как эти!