Текст книги "Когда рыдают девы"
Автор книги: К. Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 7
Из холла донеслись быстрые шаги, и сэр Стэнли повернулся к вошедшей в комнату супруге. При виде Себастьяна хозяйка поместья встала как вкопанная, с выражением лица скорее надменно-негодующим, нежели радушным. Было понятно, что леди Уинтроп точно известна причина визита виконта.
– О, вот и вы, дорогая, – поприветствовал жену банкир. – Вы знакомы с лордом Девлином?
– Знакома. – Хозяйка даже не двинулась, чтобы подать гостю руку.
– Мы встречались на обеде, кажется, у лорда Ливерпуля, – поклонился Себастьян. – Прошлой весной.
– Да, именно. – По всей видимости, упомянутая встреча не произвела на леди Уинтроп благоприятного впечатления. Следовало учесть, что в то время Девлин пользовался репутацией человека, ведущего опасный и скандальный образ жизни.
– Вы здесь из-за смерти этой Теннисон, не так ли? А ведь я предупреждала сэра Стэнли, что сия сумасбродная затея с Камелотом добром не кончится.
Виконт покосился на хозяина, однако лицо Уинтропа хранило прежнее приветливое выражение. Если он и испытывал неловкость за хамское поведение супруги, то ничем этого не выказывал.
– Я так понимаю, вы не разделяете пылкое увлечение сэра Стэнли исследованиями в Кэмлит-Моут? – уточнил Себастьян, допивая вино.
– Не разделяю.
Уинтроп вернул крышку стеклянной витрины на место.
– Моя супруга – богобоязненная женщина, которая тревожится, как бы интерес к островку, проявляемый знатными господами, не усилил пагубную приверженность местных жителей к древним и опасным суевериям.
Дама исподтишка бросила на мужа быстрый взгляд.
– А вы, леди Уинтроп, посещали место раскопок? – полюбопытствовал Себастьян.
– Не вижу прока в раскапывании хлама давным-давно исчезнувших поселений. Что минуло, то минуло. Нас должна беспокоить грядущая участь человечества, а не его прошлое. Все, что людям следует знать, изложено в Священном Писании и в ученых трудах по богословию и морали, созданных по вдохновению от Господа нашего служителями его. И предметом тщательного изучения должен быть промысел божий, а не какие-то позабытые груды камней и разбитые горшки.
– Могу я предложить вам еще вина, лорд Девлин? – ничего не выражающим тоном спросил Уинтроп.
– Нет, благодарю вас, – виконт поставил бокал. – Мне пора ехать.
Ни хозяин, ни хозяйка дома не стали упрашивать гостя остаться.
– Я пошлю слугу за вашим экипажем, – обронила леди Уинтроп.
– Жаль, что не смог больше вам помочь, – произнес банкир несколькими мгновениями позже, провожая визитера до двери и выходя с ним на слепящее солнце.
Себастьян остановился на верху широкой лестницы.
– Скажите, сэр Стэнли: вы полагаете возможным, что смерть мисс Теннисон как-то связана с вашими изысканиями на Кэмлит-Моут?
– Не вижу, каким образом, – отозвался Уинтроп, отворачиваясь и глядя на усыпанную гравием дорожку, где Том как раз останавливал экипаж.
– Но вам ведь известно предание, будто король Артур всего лишь уснул на острове Авалон и что в самый трудный для Англии час он вновь пробудится и поведет нас к победе?
Собеседники пошли вниз по ступеням.
– Я нахожу предания чрезвычайно увлекательными. Легенды о благородных героях и прекрасных девах веками завораживали человечество. Но чтобы в них крылся мотив убийства? Это вряд ли.
Девлин легко вскочил на высокое сиденье двуколки и взял вожжи.
– Всякая идея, владеющая умами, может представлять собой опасность.
– Только для тех, кто страшится идей, – отступил на шаг Уинтроп. – Хорошего дня, милорд.
Себастьян выждал, пока экипаж выедет на дорогу, ведшую к парковым воротам, и только тогда взглянул на своего грума:
– Ну как? Разузнал что-нибудь?
– Чудн о е это поместье, Трент-Плейс – доложил Том, умевший разговорить чужих слуг. – Похоже, хозяева в нем меняются чуть не каждый божий год.
– Не совсем, но почти, – согласился виконт. Недавним поместьям это было свойственно. Старинные имения могли веками принадлежать одному роду, а новоприобретенные состояния фабрикантов, торговцев и банкиров исчезали так же быстро, как и возникали. – Каково же общее мнение прислуги о нынешних владельцах?
– И под нос себе бурчали, и переглядывались, да только никто ни единой сплетни не выложил. Если хотите знать, слуги боятся.
– Сэра Стэнли? Или его супругу?
– Небось, обоих.
– Любопытно, – обронил Себастьян. – А что думают о раскопках на Кэмлит-Моут?
– Тут тоже не все гладко. Некоторые говорят, мол, это здорово, а другие обзывают свято… святото… – сражался с незнакомым словом Том.
– Святотатством?
– Ага, точно.
– И это тоже любопытно.
Себастьян проехал сквозь массивные новые ворота парка и отпустил вожжи, позволив гнедым лететь до Лондона вскачь, глотая мили. Он видел, как над укатанной дорогой поднимается жаркая дымка, чувствовал, как припекает плечи солнце, с болезненной четкостью примечал яркую зелень каштанов, затенявших ручей, звенящую песню жаворонка, теплый ветерок. И не мог перестать думать о полной сил, умной молодой женщине, чье бледное тело ожидало его на холодном гранитном столе доктора Гибсона. Для нее все красоты нынешнего дня – как и любого другого – были утрачены навсегда.
К тому времени, когда экипаж остановился перед хирургическим кабинетом Пола Гибсона на Тауэр-Хилл, шерсть гнедых потемнела и взмокла от пота.
– Забирай лошадей домой и хорошенечко за ними поухаживай, – велел Себастьян, вручая вожжи груму.
– Сделаю, хозяин. – Виконт спрыгнул на узкий тротуар, а Том перелез на сидение. – Хотите, чтобы я вернулся с серыми?
Девлин покачал головой.
– Я за тобой пришлю, если понадобится.
Себастьян постоял несколько секунд, наблюдая, как ловко юный грум прокладывает себе путь на запад в толчее телег и угольных фургонов. У подножия холма мальчик в потрепанной одежде ритмично стучал в барабан, привлекая внимание покупателей к стоявшему рядом уличному торговцу, который предлагал жареную рыбу. Рядом женщина с тележкой продавала заливных угрей, а худощавый мужчина в желтовато-коричневом сюртуке поил невзрачную чалую лошадку из старого фонтана, встроенного в стене углового дома. Затем, рассудив, что только оттягивает неизбежное, Девлин повернулся и нырнул в зловонный проулочек, ведший к заброшенному двору позади хирургического кабинета Гибсона.
В глубине двора стояло небольшое каменное строение, используемое анатомом как для официально назначенных вскрытий, так и для подпольного иссечения трупов, похищенных под покровом ночи с городских погостов темными, опасными личностями. Приближаясь к открытой настежь двери, Себастьян мог видеть женское тело, простертое на гранитной плите в центре единственной комнаты с высоко расположенным окном.
Даже после смерти мисс Габриель Теннисон оставалась красавицей: изящно вылепленные черты, крупный рот с короткой, чуть вздернутой верхней губкой, роскошные, густые и волнистые, каштановые волосы. Девлин остановился на пороге, всматриваясь в лицо жертвы.
– А, вот и ты, – поднял глаза доктор, со звоном отложил скальпель и потянулся за тряпкой, чтобы вытереть руки. – Так и думал, что мы увидимся.
У Пола Гибсона, худощавого мужчины среднего роста и тридцати с небольшим лет, были темные волосы и зеленые глаза, в которых блестело неуемное озорство, скрывавшее, хоть и не до конца, притаившуюся в их глубине застарелую, тупую боль. Ирландец по происхождению, Гибсон оттачивал свое умение хирурга на полях сражений, познавая секреты жизни и смерти на бесконечной череде изрубленных и разорванных на куски тел. Но затем французское ядро оторвало ему самому левую ногу, оставив болезненный обрубок и привычку искать избавления от страданий в маковом настое. Теперь доктор распределял свое время между преподаванием анатомии студентам-медикам в больнице Святого Томаса и приемом пациентов в частном хирургическом кабинете здесь, в тени лондонского Тауэра.
– Уже можешь что-нибудь сообщить? – поинтересовался Девлин, подчеркнуто отводя взгляд от того, что делал с трупом хирург. Как и Гибсон, Себастьян когда-то носил военную форму, сражаясь за Бога и отечество в Италии, Вест-Индии и на Пиренеях. Но так и не притерпелся ни к виду, ни к запаху смерти.
– Боюсь, не много, я ведь только приступил. Чуток погоди, и услышишь больше. – Постукивая деревяшкой по неровным плитам пола, Гибсон выковылял из-за стола и указал на неровный багровый разрез, уродующий молочно-белый купол левой груди убитой: – Ты и сам видишь, куда ее ударили. Лезвие было примерно восемь-десять дюймов длиной и шириною в дюйм. Либо убийца знал, куда целиться, либо ему просто повезло. Сердце пронзено одним-единственным ударом.
– Она скончалась сразу же?
– Почти мгновенно.
Себастьян опустил взгляд на длинные, с заостренными кончиками пальцы жертвы. Ногти выглядели тщательно ухоженными и неповрежденными.
– Никаких следов борьбы?
– Никаких, которые я бы обнаружил.
– Выходит, мисс Теннисон знала злоумышленника?
– Возможно. – Гибсон отбросил тряпку в сторону. – Присланный Лавджоем констебль говорил, что убитую нашли в лодке, плававшей где-то в окрестностях Лондона?
Себастьян кивнул:
– В заброшенном замковом рву возле Энфилда. Есть предположения, как давно она мертва?
– Я бы сказал, примерно сутки, может, на пару часов меньше или больше. Точнее трудно определить.
Девлин изучающе разглядывал багрово-синюшные пятна на открытых взгляду участках боков трупа ближе к спине. Из армейского опыта он знал, что кровь стекает в нижележащие отделы мертвого тела.
– А могло случиться, что мисс Теннисон закололи в другом месте, а затем перенесли в лодку?
– Я не обнаружил ничего, что позволило бы предположить такое. Livor mortis– трупные пятна – соответствуют положению, в котором, по утверждениям, нашли тело.
Взгляд виконта переместился к замшевым полуботиночкам персикового цвета, тонким чулкам, пене белого муслина, сложенного рядом на полке.
– Это ее одежда?
– Угу.
Девлин протянул руку и потрогал темное красновато-коричневое пятно на заскорузлом изящном кружеве корсажа. Виконту внезапно почудилось, что сырой, пропитанный смертью воздух в помещении устремляется к нему, обволакивает и удушает. Опустив руку, Себастьян выскочил во двор и глубоко вдохнул свежий воздух запущенного садика, в буйной траве которого громко гудели насекомые.
Краем глаза он заметил, как Гибсон подошел и встал рядом.
– Лавджой утверждает, что мисс Джар… то есть, леди Девлин знала жертву.
– Да, они были довольно близки.
Себастьян устремил взгляд на жаркое, ослепительно голубое небо над головой. Когда посыльный с Боу-стрит явился сегодня утром в особняк виконта, Девлину показалось, что Геро никогда не была столь раздавлена горем. Но она не заплакала, а предложение мужа поехать вместе в Кэмлит-Моут отклонила, и Себастьян не понимал, почему. Но с другой стороны, насколько хорошо на самом деле он знает женщину, с которой сочетался браком?
У Геро и погибшей было много общего – страсть к науке и исследованиям, готовность бросить вызов требованиям и ограничениям британского общества и отрицание брака и материнства как единственного приемлемого удела для женщины. Девлин мог понять горе и боль, испытываемые женой из-за смерти подруги. Но не мог избавиться от тревожного чувства, что с Геро происходит что-то еще – что-то, о чем он даже не догадывается.
– Твоей супруге, должно быть, сейчас тяжело. А на след мальчиков пока не напали?
Девлин непонимающе уставился на доктора:
– Каких мальчиков?
– Двух ребятишек, которые проводили лето у погибшей. – Должно быть, Гибсон прочел на лице друга замешательство, потому что добавил: – Хочешь сказать, ты ничего не слышал?
Себастьян почувствовал, как сердце заколотилось в ушах барабанной дробью страха.
– О чем не слышал?
– Эта новость носится по городу уже добрый час. Дети пропали. Со вчерашнего утра их никто не видел.
ГЛАВА 8
Терраса Адельфи – или, как ее еще называли, Королевская терраса – тянулась вдоль берега Темзы, возвышаясь над причалами Адельфи. Длинный квартал элегантных городских домов в неоклассическом стиле был построен братьями Адамами в конце прошлого века. Данное место жительства пользовалось популярностью у преуспевающих представителей нетитулованного дворянства, в частности у докторов с Харли-стрит и успешных адвокатов, таких как брат Габриель Теннисон. Завернув за угол Адамс-стрит, Себастьян увидел сэра Генри Лавджоя, выходившего из дверей дома Теннисонов.
– Вы уже слышали о пропавших детях? – подождав, пока Девлин приблизится, спросил магистрат. Его неказистое лицо выглядело обеспокоенным.
– Только что, от Гибсона.
Лавджой тяжело, длинно выдохнул:
– Не стану от вас скрывать, что дело принимает тревожный оборот. Несомненно, очень тревожный.
– Не обнаружили никаких следов?
– Никаких. Совсем ничего. В данную минуту мы надеемся, что дети, став свидетелями убийства, в страхе убежали и спрятались в лесу. В противном случае… Скажем так, я вовсе не желаю столкнуться с этим самым противным случаем.
Друзья повернулись и пошли вдоль террасы, выходившей на расположенные внизу причалы. Перед ними сверкала под палящим полуденным солнцем широкая река, а воздух полнился зычными окриками плывших по течению барочников и грохотом телег на угольной пристани.
– Мы послали констеблей обойти каждый дом вверх и вниз по улице, рассчитывая, что кто-нибудь да сообщит, в какое время мисс Теннисон с мальчиками вышла из дома, а может даже, кто их сопровождал. К сожалению, из-за жары многие жители уехали за город, а из оставшихся никто не смог припомнить, чтобы видел что-либо.
– А детей, часом, не могли похитить ради выкупа?
– Такая возможность существует, хотя, должен признаться, считаю ее маловероятной. Их отец, как я слышал, простой обедневший священник из глубинки Линкольншира. А брат убитой, мистер Хильдеярд Теннисон, хоть и довольно успешный адвокат, но отнюдь не богач. – Сэр Генри потер двумя пальцами переносицу. – Старшему из мальчиков, Джорджу, всего девять, а младшему, Альфреду, на днях исполняется три. Когда вчера утром слуги поуходили, дети с мисс Теннисон оставались дома, и, насколько удалось выяснить, их тогда видели в последний раз. – Замявшись, магистр неохотно добавил: – Живыми.
– И никому не пришло в голову поднять тревогу, когда вечером ни хозяйка, ни дети не вернулись домой?
– Слуги решили, что им не положено судить о господских планах.
– Ну да, понимаю, – отозвался Себастьян. – А теперь настолько страшатся обвинений в умышленном затягивании начала поисков, что из них слова не вытянешь?
– Именно, – вздохнул магистрат. – Хотя с вами они могут оказаться более откровенными, чем с Боу-стрит. – Теплый бриз, дующий с воды, принес запах рассола и рыбы и свежий дух морских просторов. Лавджой с заострившимся лицом остановился и посмотрел на баржи и паромы, снующие по реке. – Я сейчас возвращаюсь в Энфилд, соберу людей, чтобы обыскать сетями дно рва.
– Может ли статься, что именно мальчики были мишенью убийцы, а мисс Теннисон просто встала на его пути?
– Святые небеса, зачем кому-то понадобилось убивать двух невинных детей? – Сэр Генри на минуту притих, не отводя взгляда от сверкавшей на солнце воды. По щеке магистрата прокатилась капелька пота. – Однако вы правы, такая вероятность, безусловно, существует. Боже милостивый, куда катится этот мир? – Он прищурил глаза от слепящего блеска реки и повторил: – Куда катится мир?
Экономка Теннисонов, звавшаяся миссис О’Доннелл, была низенькой и полной, с пухлыми щеками и седоватыми волосами, аккуратно заправленными под накрахмаленный белый чепец. Она произвела на Девлина впечатление женщины, которая в обычное время сияла румянцем, излучала хорошее настроение и охотно смеялась. Сейчас же экономка сидела сгорбленная возле пустого очага в комнате для прислуги, с отчаянием сжимая в руке промокший носовой платок. Ее глаза покраснели и опухли от слез, а щеки мертвенно побледнели.
– Если бы только хозяин был дома, – то и дело повторяла она, – ничего этого не случилось бы.
– А как долго отсутствует мистер Теннисон? – поинтересовался Себастьян, усаживаясь на жесткую деревянную лавку напротив экономки.
– Во вторник будет две недели. Он предлагал, чтобы сестра и ребятишки поехали с ним в деревню, выбрались из городской жары и пыли. Но мисс Теннисон не хотела отавлять этот ее проект. – Произнося слово «проект», миссис О’Доннелл сморщила нос, словно упомянула о чем-то мерзком и неприличном. Очевидно, при всем своем добродушии экономка не одобряла далекие от общепринятых интересы хозяйки.
– Я так понимаю, вы имеете в виду раскопки в Кэмлит-Моут? – уточнил Девлин.
Собеседница кивнула и прижала платочек к глазам.
– Знаю, не мое дело говорить подобные вещи, да только что ж… Если спросите мое мнение, это неправильно. Место женщины – в доме. А теперь полюбуйтесь, что вышло! Мисс мертва, бедные малютки пропали. Такие умненькие мальчики… Шустрые и озорники, уж будьте уверены, но все равно милые и обаятельные. Ой, а ведь вчера мастер Джордж перед уходом в церковь дал мне стишок, который сам сочинил. – Миссис О’Доннелл подхватилась с места и принялась ворошить россыпь рецептов, счетов, писем и листовок, покрывавших соседний столик. – Где-то здесь…
– Именно тогда вы видели их в последний раз? – уточнил Себастьян. – Вчера утром, когда они направлялись в церковь?
– Да, тогда, – подтвердила экономка, не прерывая поисков.
– А какую церковь они обычно посещали?
– Как правило, Святого Мартина [5]5
Церковь Святого Мартина в Полях(St Martin-in-the-Fields) – самая знаменитая приходская церковь Лондона. Стоит на северо-восточном углу Трафальгарской площади, в самом центре города. Среди её прихожан – обитатели Букингемского дворца, в том числе и королевское семейство.
Церковь была построена по проекту Джеймса Гиббса в 1726 году на месте древнего святилища во имя Мартина Турского, упоминаемого в хрониках 1222 года. Классицистический проект Гиббса в своё время был принят неоднозначно, но впоследствии стал чтимым образцом английской храмовой архитектуры, особенно в Новой Англии, где многие старые храмы повторяют облик церкви на Трафальгарской площади.
Благотворительность по завету Святого Мартина является одной из основных сфер деятельности этой церкви: во время I мировой войны при храме был устроен приют для бездомных солдат и нищих, в годы II мировой войны – бомбоубежище. Церковь Святого Мартина – одна из немногих церквей мира, где люди разных вероисповеданий молятся вместе.
[Закрыть].
– Думаете, вчера тоже туда пошли?
– Не вижу, почему бы и нет, милорд.
– Я слышал, мисс Теннисон любила водить племянников на различные экскурсии по несколько раз в неделю, в частности в воскресенье днем.
– О, да. Она очень радовалась приезду мальчиков. Так чудесно было видеть их вместе. У мисс Теннисон аж лицо светилось, и она смеялась так, будто и сама опять беззаботная девочка. – Тень призрачной улыбки оживила черты экономки, но угасла под печальной гримасой. – А бывало, я примечала, поглядит она на ребятишек и притихнет, задумается о чем-то, и такой у нее делался вид, что больно смотреть.
– Какой вид?
– Вроде как… тоскующий, если понимаете, о чем я.
– По-вашему, мисс Теннисон сожалела, что у нее нет своих детей?
– Если даже и сожалела, разве это был не ее собственный выбор? Я хочу сказать, причина ведь не в том, что никто не делал мисс предложения. Делали много раз, но она всем отказывала. Вот, нашла! – Экономка выпрямилась, сжимая в руке листочек в клеточку, и протянула его виконту.
Девлин вгляделся в стихотворную строфу, выведенную каллиграфическим школьным почерком, и прочел вслух:
А где-то море и солнечный свет
Шепчут о муках и счастье любви.
Что-то сбывается, большее– нет.
Ужель без сомнений лишь те, кто мертвы?
– И это написал Джордж Теннисон? – поднял глаза Себастьян.
– Да. Конечно, смысла не видать, но все равно красиво, не находите? А ведь мальчику всего девять лет!
– Не возражаете, если я оставлю стихи у себя на день-другой? И непременно верну, – добавил виконт, заметив, что миссис О’Доннелл колеблется.
– Конечно, можете взять, милорд. Только, не стану отрицать, мне бы хотелось получить их обратно.
– Понимаю. – Девлин положил листочек со стихами в карман. – Не знаете, часом, как мисс Теннисон и мальчики собирались провести вчерашний день?
Экономка на минуту задумалась, затем покачала головой:
– Нет, милорд, не знаю, поскольку никогда не слышала, чтобы хозяйка упоминала об этом. Перед тем, как уйти в свой короткий рабочий день, мы всегда оставляли в столовой холодные закуски. Господа возвращались из церкви и обедали перед тем, как снова отправиться на прогулку. Мы накрыли отличный стол: говяжья грудинка, заливной лосось и холодный суп из спаржи.
– А мисс Теннисон и дети съели то, что вы приготовили для них в воскресенье?
– А как же, милорд. Более того, даже блюдо с овсяным печеньем миссис Рейган осталось совсем пустым – лежало лишь несколько крошек. – Миссис О’Доннелл плюхнулась обратно на стул, так заламывая руки, что пальцы побелели, и снова запричитала: – Ах, если бы мистер Теннисон был дома! Тогда мы наверняка бы сразу поняли, что дело неладно, когда хозяйка и мальчики не объявились вечером.
– А в котором часу вернулись домой слуги?
– В семь, хотя, боюсь, сама я пришла не раньше восьми часов. Понимаете, я провела день у сестры в Кенте, у нее муж очень сильно болеет, и мисс Теннисон сказала, что ничего страшного, если я чуток опоздаю. Наша мисс была такая, знаете… такая добрая и великодушная. А теперь… – голос экономки надломился, и она отвернулась, молча глотая слезы.
– Вы обеспокоились, когда по возращении обнаружили, что хозяйка и мальчики еще не дома?
– Ну конечно, обеспокоилась! Мы все встревожились. Маргарет Кэмпбелл, няня Джорджа и Альфреда, выступала за то, чтобы сразу же пойти в полицию. Она была убеждена, что с ними что-то случилось. Но мы ведь не знали наверняка, да и кто бы мог подумать, что cлучится что-нибудь этакое? Я хочу сказать, а если бы мисс Теннисон просто решила заночевать у кого-то из друзей и забыла предупредить нас? Или могла получить плохие вести от родителей мальчиков и отправиться с детьми в Линкольншир. По правде говоря, я полагала, что она передумала оставаться в Лондоне и наконец-то решила присоединиться к брату в деревне. Хозяйка не была бы благодарна, скажу я вам, подними мы бучу на ровном месте.
Девлин заметил, как собеседница судорожно обкручивает руку платочком.
– Не знаете никого, кто мог бы желать зла мисс Теннисон или мальчикам?
Пухлое лицо миссис О’Доннелл сморщилось.
– Нет, – прорыдала она. – Это просто в голове не укладывается. С какой стати кому-то причинять вред хозяйке или этим бедненьким малюткам? Зачем?
Девлин положил руку экономке на плечо. Бесполезный, неловкий успокаивающий жест, но миссис О’Доннелл смотрела на собеседника умоляющими глазами, а ее грузноватое тело вздрагивало от желания обрести понимание и утешение, которого Себастьян не мог ей дать.
