Текст книги "Вознесение (ЛП)"
Автор книги: К. Кроуфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 11. Лила
Я открыла дверь замка с нервным трепетом, на мгновение забеспокоившись, что заклинание не снято, и прижала к себе маленькую сумочку, висевшую на плече. Я положила туда перекус и нож. Мне нравилось быть подготовленной, хотя против того магического яда ничего не поделаешь.
Я робко ступила на деревянный мостик и крепче закуталась в плащ, мои мышцы напряглись. Затем я сделала ещё один шаг. Пока я шла через ров, я не испытывала боли, и моё тело расслабилось.
Самаэль стоял на берегу реки за воротами – тёмный силуэт в клубящемся тумане. Под его плащом я мельком увидела блеск рукоятки меча. Я была уверена, что бы ни случилось, он не выпустит меня из поля зрения.
По обе стороны от него возвышались старые железные ворота. В капюшоне он выглядел так, будто пытался спрятаться от мира, и только его яркие серые глаза выделялись во мраке. Туман клубами накатывал с реки.
Вдалеке скорбный гудок корабля разносился по ветру. Сложно было поверить, что я получу немного свободы и выйду из этого места.
Я крепче закуталась в плащ и робко шагнула на дорожку, дожидаясь, не пронзит ли боль мои конечности. Делая один шаг за другим по крошащейся каменной дорожке, я всё равно ничего не чувствовала.
Как и обещал, Самаэль освободил меня от заклинания – как минимум, на этот вечер. Я испытывала восторг, очутившись на улице, хотя и было очень холодно.
Самаэль с любопытством глянул на меня из-под капюшона.
– Почему ты улыбаешься?
– Несколько причин. Во-первых, мне наконец-то удастся сделать то, что нужно – выследить Финна и мою сестру.
– Ах, Финн, твой дорогой друг, давший тебе бомбу, чтобы убить меня. Должно быть, ты по нему соскучилась.
– Бывший друг, – поправила я.
Но я и правда вроде как скучала по нему. Во всяком случае, по тому другу, которого я знала, как мне думалось.
– Это мы ещё посмотрим, – Самаэль запустил руку под плащ и достал простое золотое кольцо. – Вот украшение, которое ты просила, – он схватил мою руку и сунул кольцо мне в ладонь.
Я покачала головой.
– Нет, Самаэль. Ты должен надеть его на мой палец. Вообще при этом ты должен встать на колени.
Его губы изогнулись в лёгкой улыбке.
– Я ни перед кем не встаю на колени.
Я передала кольцо обратно ему.
– Надень его мне на палец и смотри при этом в глаза.
– Это правда необходимо?
– О, непременно. В конце концов, мы же безумно влюблены друг в друга.
Его ледяные глаза сощурились, но Самаэль удерживал мой взгляд, пока надевал кольцо на мой безымянный палец. Оно подошло идеально, поблёскивая в тусклом свете. Я подняла руку ближе к лицу, заметив, что на золоте вырезаны слова – ангельские символы.
– Что тут говорится? – спросила я.
– Что ты заслуживаешь смерти, а я был слишком добр.
Я сердито посмотрела на него.
– Слишком много слов для такого маленького колечка.
– Скажи мне, где найти Финна.
Я зашагала вперёд, и ветер свистел над рекой, играя с моим плащом.
Самаэль бросил на меня очередной лукавый взгляд, пока мы шли.
– Что у тебя в сумке? Мне надо обыскать тебя на предмет бомб?
– Нож.
– Естественно. Полагаю, ты украла его с кухни.
– У них предостаточно ножей. Но интереснее ножа то, что дал мне Освальд. Подвеска из жёлудя, чтобы отогнать зло, и фруктовый пирог, потому что я рассказала, как мне его хотелось. Хочешь посмотреть?
– Я и раньше видел выпечку.
– Это настоящее чудо, сотворённое руками смертных. Если это не заставит тебя признать превосходство смертных над ангелами, то твой разум безвозвратно разрушен, – я полезла в сумку и достала пирог, завёрнутый в вощёную бумагу. Обёртка слегка смазала глазурь, но пирог всё равно выглядел восхитительно. – Что такого ангелы сделали в этом мире, чтобы это могло тягаться с этим возвышенным искусством?
Его челюсти поджались.
– Ты планируешь съесть его в какой-то момент, или остаток вечера будешь сочинять поэзию в его честь?
Мой желудок заурчал.
– О, я приберегла его, чтобы съесть во время нашей прогулки. Я не хотела его портить. Я слишком наслаждаюсь предвкушением, – я приподняла пирог в лунном свете, и серебристые лучи мерцали на глазированных ягодах. – Но честно, ты когда-нибудь видел что-нибудь столь же очаровательное?
Подняв взгляд, я заметила, что его серые глаза пронизывают меня.
– Видел.
Я убрала пирог в сумку.
– Я бы поделилась с тобой, но не уверена, что ты этого заслуживаешь.
– Почему нет?
«Потому что ты сказал, что любая полуголая женщина привлечёт твоё внимание».
– Потому что ты немножко злой.
Пока я вела его по петляющей улочке между теснящимися кирпичными зданиями, Самаэль притих. Мы свернули в изогнутый переулок, отходивший от речной набережной и уводивший нас в Восточный край. Улица извивалась на север между покосившимися многоквартирными домами. Тёплые огни сияли в некоторых окнах.
По обе стороны от нас поднимались тёмные кирпичные стены. Кто-то написал на одной стене «Буря грядёт», над словами красовался глаз, а под ними – зигзаг молнии. Я показала туда.
– Пропаганда Свободного Народа.
– Ты теперь научилась читать?
Я улыбнулась.
– Я практиковалась. И сегодня Эмма мне помогала.
Самаэль пристально посмотрел на граффити.
– Их движение нарастает с каждым днём.
– Ты помогаешь ему расти.
– В смысле?! – в его голосе проступили резкие нотки.
– Ты не думаешь, что они сражаются в войне пропаганды?
– Мне плевать, каковы их методы. Я планирую убить их всех, чтобы они прекратили.
– Но они и дальше будут набирать численность, если люди думают, что они правы. Публичные казни, тела, висящие на стенах замка – всё это умножает их ряды. Люди в Доврене не знают, что Свободный Народ – убийцы. Они проделали отличную работу, обвинив тебя в убийстве тех женщин, и они выигрывают в войне пропаганды. Всё, что видят люди – это то, как ты отрубаешь головы на городской площади. Это выставляет тебя не в лучшем свете. Как думаешь, насколько это помогает тебе завоевать их расположение?
– Я не пытался завоевать их расположение. Я пытался страхом принудить их к подчинению.
– Когда люди в отчаянии и умирают с голода, они забывают бояться.
– Реальность этого мира, созданного смертными, проста – ты можешь убивать или быть убитым. Такой мир создали вы. Вы бросили друг друга умирать с голода. Кто-то должен захватить контроль, и если меня нельзя любить, меня будут бояться, – его низкий раскатистый голос казался почерпнутым из тьмы. – Если я не остановлю Свободный Народ, они сожгут эту страну дотла в Ночь Сева. Я не смогу остановить это посредством любви, – его последнее слово сочилось презрением.
– Ты сказал, «если меня нельзя любить». Почему тебя нельзя любить?
Тени как будто сгустились вокруг него.
– Я Яд Божий. Я создан для мести и смерти. Не пытайся превратить меня в то, чем я не являюсь. Выражаясь твоими же словами, я немножко злой.
Полагаю, я не могла спорить. Улица, по которой мы шли теперь, переходила в парк, где одинокое скудное дерево царапало ночное небо. Справа сияли огни в каких-то кирпичных зданиях – заброшенных фабриках, которые люди облюбовали в качестве домов. Слева рельсы тянулись поверх тёмных арок.
Ладонь Самаэля дрогнула на рукоятке его меча. Он казался дёрганым, напряжённым.
– Почему мне кажется, будто ты ведёшь меня на верную смерть? – тихо спросил он.
– Смерть? Во-первых, ты бессмертный. Во-вторых, я не могу победить тебя в драке, – хотя по какой-то причине мне нравилась идея попытаться.
Должна признать, мне был по душе тот факт, что я нервировала большого и плохого Ангела Смерти.
Я показала на шаткую постройку, державшуюся на сваях высоко над рельсами.
– Мы идём вон туда.
Крошечная ветхая лачуга когда-то служила будкой железнодорожного контролёра, переключавшего развилки путей. Она давным-давно была заброшена и стала идеальным укрытием для меня и Финна в детстве. Он отправлялся туда всякий раз, когда хотел на время убраться от своей мамы, что случалось довольно часто. Я не знала, точно ли Финн пошёл туда, но вероятность довольно высока.
– Старый дом на сваях, – пробормотала я. – Знаю, выглядит он мрачно, но обещаю, что я не попытаюсь тебя убить.
Мы пошли по тёмным переулкам, которые всегда нервировали меня. Всякие сомнительные вещи происходили под старыми арками железнодорожных путей. Начал накрапывать лёгкий дождик.
– Ты скажешь мне, что именно планирует Свободный Народ? – спросила я, чтобы заполнить молчание.
Держа капюшон поднятым, Самаэль как будто прятался, кутаясь в тени.
– Я буду сообщать лишь то, что тебе необходимо знать.
Во мне вскипело раздражение. Что я могла сделать, чтобы убедить его, что мы на одной стороне? Я резко развернулась и схватила его за руки. Самаэль уставился на меня, и я всмотрелась прямо в ледяные серые глаза под капюшоном. Я находилась так близко к нему, что чувствовала жар, исходивший от его тела.
– Самаэль, я не в рядах Свободного Народа. Если бы я сейчас увидела Финна, я бы попыталась его убить, – тьма расходилась в моей груди от осознания, что когда-то я любила Финна как друга, но теперь прежний Финн мёртв для меня. – Я доверяла Финну, но он предал меня. Как и моя сестра. Ты ангел. Разве ты не можешь понять, когда кто-то говорит искренне, чёрт возьми? Разве у тебя нет такой способности?
Наконец, Самаэль опустил капюшон, давая мне редкую возможность видеть его идеальное лицо – высокие скулы, татуировки. Он обладал странно невинным блеском в глазах, точно пытался понять мир перед ним. Он изучал меня взглядом почти минуту, выглядя так, будто старался расшифровать.
Наконец, он сказал:
– Ладно. Я верю тебе, Лила. Насчёт Свободного Народа, имею в виду. Про призрака я тебе никогда не поверю. А теперь отпусти мои руки.
В моей груди что-то разжалось, и я отпустила его.
– И то хорошо. Тогда мы можем работать вместе.
В его глазах плясало пламя, отчего по моей коже пробежала дрожь.
– Но тебе стоит знать, Лила, что я не врал, когда говорил, что тебе безопаснее всего в Железной Крепости. Во-первых, пока ты тут со мной, ты подвергаешься риску. Я могу легко убивать смертных, но орда демонов – это испытание даже для меня.
Я повернулась и снова зашагала с растущим чувством ужаса.
– А о каких демонах мы говорим?
– У Свободного Народа есть книга, которая позволит им контролировать демонов, – Самаэль обернулся назад. – Затем они планируют призвать могущественного злобного демона по имени Сеятель. Сеятель Хаоса. Сеятель Смерти. Сеятель Кошмаров.
Я задрожала.
– Как много посевных обязанностей.
– Демоны – это бездушные существа, которых можно использовать как инструменты, если знать правильные заклинания. Они ничего не чувствуют, не испытывают эмоций. Ими легко манипулировать, но они чрезвычайно разрушительны. Сеятель – один из самых худших.
– Для чего именно они хотят использовать демонов как оружие? Чтобы убить ангелов?
– Не просто ангелов. Они хотят убить смертных женщин, которые сношаются с ангелами, и отпрысков-нефилимов. Всех, кто работает на нас – например, как слуги, которых они убили в замке Аида. Они называют это Ночью Сева, великим очищением.
Тошнота взбурлила в моём нутре.
– Поверить не могу, что Элис замешана в таком дерьме. То есть, Сеятель – их величайшее оружие?
– Сеятель уникален – демон, способный создавать ещё больше демонов из самой земли. Они думают, что хаос – это возможность воплотить их ужасное видение, и они заключат для этого сделку с худшими демонами.
Я сделала глубокий вдох.
– Ладно. То есть, мы противостоим весьма гнусным персонажам.
– Но это не единственное, что подвергает тебя опасности.
– Что ещё?
Самаэль смотрел прямо вперёд, уже не глядя на меня.
– Я. Я представляю для тебя угрозу.
Глава 12. Самаэль
Лила нахмурилась.
– Я думала, мы согласились, что теперь мы на одной стороне.
– Так и есть. Но я уже не тот же, каким был при первой встрече с тобой. Я снова наслаждаюсь вещами. Едой. Алкоголем. Светом. И убийством. Это моя сторона жнеца, которая упивается смертью. Столетия назад, будучи жнецом, я убивал самозабвенно и наслаждался этим. Я выкашивал целые деревни, – смутные воспоминания замелькали перед моими глазами: земляные тропы, залитые кровью. – После падения ангелы становятся извращёнными версиями прежних себя. С тех пор, как я едва не умер, это искажение стало ещё хуже.
Она уставилась на меня пронизывающими тёмными глазами. Ветер хлестал её волосы.
– Но ты мне не навредишь.
– Откуда ты знаешь?
– Я не могу объяснить, просто знаю.
Лила хотела, чтобы я был тем, чем не являлся – ангелом, который не пал.
Я медленно пожал плечами и достал фляжку, сделав глоток. Я не говорил ей, что дело не только в жестокости. Я также думал об абсолютно развратных вещах, которые я бы хотел сделать с ней прямо сейчас, для начала затащив в один из этих тёмных переулков и содрав с неё платье. Я хотел дразнить её тело, погрузить в неконтролируемое желание, заставить стонать и хватать ртом воздух. Я хотел сделать её полностью моей… жёстко отыметь у стены, пока её ногти будут царапать мою спину. Я хотел ощутить её соски у себя во рту, свой член в ней.
Это не тот ангел, которым я был много веков. Это зверь, и я не уверен, что могу его контролировать.
Я стопроцентно соврал, когда сказал, что меня привлекла бы любая женщина, расхаживавшая передо мной полуголой. Это далеко не правда. Но конечно, я не собирался обнажать душу перед женщиной, которая использовала соблазн, чтобы покуситься на мою жизнь. Мои инстинкты были верны, поскольку она сказала, что я зло, и я ей не нравлюсь. Как только эта небольшая экскурсия закончится, я продолжу избегать её.
Лила прикусила губу, глядя на меня из-за локона каштановых волос.
– Тебе не приходило в голову, что может, ты слишком противишься своей истинной природе? Может, от этого становится хуже.
– Хочешь сказать, мне стоит поддаться и насладиться кровавой оргией?
– Нет, но может, тебе не суждено быть вечным девственником.
От удивления я раскрыл рот и закрыл обратно. Она как будто мысли мои читала.
– Ты понятия не имеешь, о чём говоришь.
– Ты знаешь, что такое узел-констриктор? Если ты дёргаешься, он лишь сильнее стягивает твои запястья. Может, этим ты и занимаешься. Если ты противишься желанию, может, оно становится ещё хуже.
Узел-констриктор…
Моя кровь распалилась, когда я представил её в своей кровати, голую, связанную и извивающуюся.
Но прежде чем я успел ответить, вдалеке сверкнула вспышка пламени. В тёмном парке, простиравшемся справа от нас, под узловатым деревом полыхал огонь. Что-то горело. Это выглядело как ангел с пылающими крыльями, свисавший с ветки. Вокруг него раздавались ожесточённые вопли.
– Это что? – спросила Лила.
– Чучело ангела. Меня, наверное.
– Ты определённо проигрываешь войну пропаганды.
Холодная дрожь пробежала по моему телу, когда я снова подумал о восстании Сеятеля.
Слева на другой стене виднелось ещё одно граффити с надписью «Альбия Скоро Восстанет… Альбия, Вперёд». Под ней изображался ещё один зигзаг молнии.
– В Ночь Сева улицы будут пылать демоническим огнём, – сказал я. – Они с нетерпением ждут своего судного дня. Те, кто помогал Свободному Народу, будут эвакуированы. Остальные сгинут. Я видел их представление об этом в своих кошмарах – каждый переулок полон мёртвых нефилимов, среди них и смертные, и ангелы, воздух переполнен пеплом пожаров. Любого, кто пытается остановить зачистку, вешают как предателей. Они преподносят это как день свободы, но это будет ад на земле.
– Свободный Народ ненавидит ангелов, но им кажется нормальным жить с демонами?
Я покачал головой.
– Нет. У них есть книга магии под названием Мистериум Либер. Она позволит им контролировать низших демонов. Так что когда демоны закончат, и Доврен заполнится трупами, Свободный Народ прикажет демонам убить самих себя. Вырезать собственные сердца. Затем они убьют Сеятеля. Так что мне надо убить Сеятеля прежде, чем появятся остальные демоны. Как король, я поведу Падших на охоту, чтобы одного за другим выследить всех из Свободного Народа.
– Но как нам найти этого Сеятеля?
– Ты поможешь мне, так или иначе.
Глава 13. Лила
Мрачно и загадочно. Полагаю, это типично для Самаэля.
– Ладно, хорошо, тогда я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе найти этого Сеятеля.
Проблеск движения привлёк моё внимание. Я инстинктивно потянулась к ножу. Но существо, выбравшееся из тьмы, было вовсе не опасным. На деле это оказалась маленькая девочка, сжимавшая небольшой деревянный поднос с увядшими бутоньерками.
Девочка была босой и одетой в старое серое платье. Она была бледной и осунувшейся, её карие глаза казались огромными на лице. Одна сторона её подбородка опухла, и это говорило мне, что когда-то она работала на спичечной фабрике. Я работала там в детстве, но недостаточно долго, чтобы сера так повлияла на меня.
Она бросила на Самаэля нервный взгляд.
– Бутоньерки!
Он убрал меч в ножны и снова пошёл вперёд, полностью игнорируя её.
– Подожди, Самаэль, – сказала я.
Он замер, стоя спиной к нам и сливаясь с тенями в поднятом капюшоне.
Я наклонилась, чтобы посмотреть на цветы. Маргаритки, агростеммы, колокольчики, наперстянка – распространённые, но красивые цветы. Сами бутоньерки были плохо сделаны, ленточки казались потрёпанными и завязаны неуклюжими, развязывающимися узлами. Но колокольчики были неплохим акцентом, и в целом создавалось милое впечатление.
– Сколько тебе лет? – спросила я у девочки.
– Десять, – она была размером с шестилетку… наверное, отчаянно недоедала. Её запястья выглядели так, будто были готовы переломиться в любой момент.
– Как тебя зовут?
– Ханна.
Я выпрямилась, чувство вины пронизывало меня. Я теперь не могла пройти мимо с фруктовым пирогом в сумке, ведь так?
Я полезла в сумку, достала пирог и развернула.
– Ты голодна?
Она уставилась на пирог широко раскрытыми глазами, точно не могла поверить, что он настоящий.
– Мне лишь надо знать, какой он на вкус. Остальное – твоё, – я отломила себе небольшой кусочек, затем передала ей остатки. Она сжала свой поднос одной рукой, затем широко улыбнулась, взяв пирог из моей руки.
Мой желудок громко заурчал, и я засунула в рот краешек фруктового пирога. Сладкий, кремовый, песочная корочка… все эти вкусы взорвались у меня во рту. «Рай». Я обернулась и увидела, как Самаэль пристально наблюдает за мной. Я пожала плечами.
– Я воровка, а не святая. Освальд дал его мне, и я понятия не имею, получу ли я ещё такой. Мне надо было узнать, какой он на вкус.
Маленькая девочка восторженно уставилась на свой пирог, едва не выронив поднос. Затем она затолкала его себе в рот. Несколько крошек упали на поднос. Только тогда я заметила тёмный синяк под одним её глазом.
Мой взгляд скользнул к подносу с увядшими цветами. Тот, с кем она жила, наверное, избивал её, если она приходила домой с пустыми руками. Но у меня ничего для неё не было, кроме пирога.
– Самаэль. Ты же хотел купить бутоньерки, верно?
Он повернулся ко мне, нахмурившись. В его светлых глазах проступило непонимание.
– Ты из ума выжила?
Девочка уставилась на меня, всё ещё жуя.
– Ну ты же хотел их. Для нашей свадьбы. Их можно высушить, знаешь ли. Дадим их дружкам жениха. Думаю, тебе понадобятся они все. И конечно, ей надо продать их, иначе у неё будет очень плохая ночь. Так что, похоже, вы наткнулись друг на друга по счастливому совпадению.
Самаэль нахмурил лоб, и лунный свет отражался от его светлых глаз. Он озадаченно изучал меня. Затем он резко повернулся и зашагал к девочке.
Он запустил руку под плащ и достал небольшой мешочек, в котором наверняка было столько монет, сколько она за всю жизнь не заработает. Я подумала, что он наверняка понятия не имел, что и сколько стоит, но я не собиралась подсказывать. Он собрал все бутоньерки в одну руку и уставился на них.
Маленькая девочка выронила свой поднос и раскрыла мешочек с деньгами.
– Бл*дский ад. Это дохерища денег!
Переговорщик из неё ужасный. Я присела, опускаясь на её уровень.
– Тебе стоит знать, что он граф, и если кто-то скажет тебе, что граф – ужасный убийца, то вспомни об этом и скажи, что он не такой уж плохой. У его поступков имеются свои причины.
Она прижала монеты к груди, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Затем она убежала обратно в тень, забыв про поднос.
Повернувшись к Самаэлю, я обнаружила, что он озадаченно уставился на бутоньерки.
Я забрала одну из его рук.
– Давай я сама. Помогу тебе немножко прихорошиться.
– А мне надо прихорашиваться? – проворчал Самаэль. – У меня сложилось впечатление, что у меня идиотское лицо с неземной красотой. Кажется, именно так ты выразилась.
Мои щёки пылали.
– Как я и сказала, ты был первым, кого я увидела за долгие месяцы. Честно говоря, лицо у тебя средненькое. Посредственное. С моей точки зрения, твои черты практически не запоминаются. Просто блёклое лицо и воплощение скуки, – пожалуй, это самая нелепая ложь, что я произнесла в своей жизни, и я сама удивлялась, как не рассмеялась.
Вместо смеха Самаэль стиснул зубы. Воздух словно сделался холодным и разреженным.
– Средненькое, – он выплюнул это слово как проклятье. – Посредственное.
Ну естественно, в отношении себя самого у него не было ни капли чувства юмора. Я задевала его за живое, и это вызывало у меня восторг. В конце концов, он уже посчитал меня ничуть не интереснее любой другой полуголой женщины. Сразу после того, как мы поцеловались. Это чрезвычайно оскорбительно, и он заслуживал того, чтобы его помучили.
Я закончила прикреплять цветок к его плащу.
– Я не отступаю от своих слов. Вот. Теперь в тебе наконец-то есть что-то интересное.
Воздух вокруг нас сделался ещё холоднее. Его глаза сощурились, и Самаэль на мгновение притих. Ветер играл с его тёмными волосами.
– Думаю, ты хочешь меня. Однажды я заставлю тебя признать это.
– Ты первый. Я не интереснее любой заурядной женщины, которая сверкает своими достоинствами?
Он наклонился и прошептал мне на ухо:
– Яд Божий никогда не уступает.
Ощущение его магии так близко ко мне вызвало дрожь по всему телу.
– Яду Божьему надо перестать говорить о себе в третьем лице. Это не сделает тебя менее посредственным, – я чувствовала его ярость, прокатывавшуюся по мне. У меня складывалось ощущение, что я веду опасную игру, но я не могла остановиться. – Когда я увидела тебя, я чувствовала себя как мужчина, выпущенный на свободу после десяти лет тюрьмы и готовый поиметь любую посредственную каргу, которую встретит.
Тени взметнулись вокруг него, просачиваясь в воздух.
– Вот как?
Я пожала плечами.
– Стопроцентно. Но с цветами всё становится лучше, даже Яд Божий, – его могущественная магия пульсировала по моему позвоночнику. – Цветы в Альбии имеют своё значение. Видишь эти колокольчики? Они связаны с ангелами.
– Будучи настоящим ангелом, я могу подтвердить, что это полный бред.
– Маргаритки обозначают невинность, – продолжала я, игнорируя его. – Агростеммы означают вторжение, полагаю, для тебя это уместно. Вся эта штука идеально тебе подходит. И теперь в твоём наряде есть приятный цветовой акцент.
– Именно этого я всегда и хотел. Цветового акцента в своём наряде, – он уставился на бутоньерку, затем посмотрел мне в глаза. – Я древнее создание бойни. В каком месте я невинный?
Я пожала плечами.
– Но ты правда такой. Мир сбивает тебя с толку. Но в то же время ты суровый раздражительный чудак с огненными глазами, и цветы помогают тебе выглядеть более нормальным. Теперь мне больше не стыдно идти с тобой по улицам Доврена.
Самаэль нахмурился.
– Ты правда описала бы меня вот так? – не дожидаясь ответа, он развернулся и быстро пошёл прочь. Он определённо рассердился.
Я догнала его под одной из тёмных арок, которые вели к лестнице.
– Видишь? Суровый и раздражительный.
– Если ты так сильно хотела тот пирог, почему посчитала нужным отдать его той уродливой пакостнице?
– Потому что она всего лишь ребёнок. Её лицо опухло после спичечной фабрики. Я много раз видела такое, когда работала там. И я помню, каково это – умирать с голода. Я помню, когда была настолько голодной, что ни о чём больше не могла думать.
Он резко остановился, повернувшись ко мне с чем-то вроде злости в глазах.
– Когда я прибыл сюда, и в последующие столетия после этого, среди смертных существовало немереное богатство. Смертные аристократы имеют не меньше богатства, чем я.
Я слизала последнюю капельку помадки с большого пальца.
– Да, но мои кварталы полны людей, которым не хватает денег на еду. Так было ещё до твоего прибытия. Так было всегда. Те, кто задирает юбки в парке за копейки – ты думаешь, они делают это забавы ради?
– Я никогда не думал о них в том или ином качестве.
– Вау, я потрясена.
Черты его лица слегка смягчились.
– То есть, вот какой была твоя жизнь? Ты бродила по улицам босой, продавая кое-как собранные пучки травы?
– У меня постоянно что-то имелось на ногах, хотя я не уверена, что это всегда можно было назвать обувью. Я работала на тех же работах, что и она. Спичечная фабрика. Продажа цветов. Продажа костей, которые я нашла. Прочёсывание ила… продажа монет и других безделушек, выуженных из речной грязи. Я вечно была голодной, помешанной на еде. Я постоянно думала об этом. Я хотела украсть еду, но боялась повешения. Я рассказывала своей сестре истории о том, что я съела бы, если бы у меня были деньги. Я притворялась принцессой, которая живёт в замке, сделанном из торта и окруженном реками шоколада. Затем я начала работать на Эрнальда. Это стало новым уровнем.
Наши шаги эхом отражались от стен, и мы начали подниматься по каменным ступеням.
– Но как часто тебя кормили? – спросил Самаэль. И снова та злость.
Мои челюсти сжались.
– Почему ты вдруг так заинтересовался этим?
– Я честно не знаю.
– Я в курсе, что у многих смертных хватает богатства. Но у тебя больше денег, чем у Бога. Ты именно тот, кто может исправить ситуацию. Если бы ты немного поделился, Свободному Народу было бы намного сложнее убедить всех, что ангелы – монстры. Они бы выглядели теми, кто жадничает и придерживает деньги у себя.
Он бросил на меня резкий взгляд.
– Зачем кому-то покупать кости?
Я не была уверена, что доношу до него свой смысл.
– Чтобы сделать мыло. И вообще, тебя волнует, что люди в городе, в котором ты правишь, умирают от голода?
– Я не могу заботиться обо всех. Я бы сошёл с ума. Надо выбирать, о ком ты заботишься, иначе лишишься рассудка. Я видел, как одно поколение смертных за другим умирает на моих глазах. Ваши жизни заканчиваются в мгновение ока. Я не могу привязываться. Если бы их страдания волновали меня, я бы к этому времени совершенно слетел с катушек. Но, полагаю, мне не всё равно, если кое-какие люди голодны.
На верху лестницы мы свернули за угол к приподнятым железнодорожным путям. Высоко над нами нависал дом на сваях. Под ним росли угловатые чёрные тополя с голыми ветками. Я уставилась на дом, чувствуя давление в груди, когда подумала о маленьком Финне, показавшем мне это место.
Самаэль подошёл к основанию лестницы и показал мне идти первой. Я не бывала здесь лет десять, и постройка выглядела ещё более ветхой, чем когда я приходила с Финном в последний раз. Я начала карабкаться по старой лестнице с перекладинами. Она ощущалась мягкой и наполовину сгнившей под моими пальцами.
Ледяной ночной ветер хлестал по мне, взмётывая волосы, пока я поднималась выше. Но когда я оказалась почти на вершине, прогнившая ступенька под моими ногами с хрустом переломилась.
Я начала падать.
