Текст книги "Великие химики. Том 2"

Автор книги: К. Манолов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Бертло добился больших успехов в изучении углеводородов, углеводов, спиртового брожения; он предложил универсальный метод восстановления органических соединений йодистым водородом и многое другое. За выдающиеся достижения в органической химии в 1867 году Бертло получил вторично награду «Жакер». Семь лет назад первая награда была присуждена ему за успехи в области органического синтеза[24]24
  Большую роль в формировании понятий о кинетике и механизме реакций сыграл цикл работ Бертло и Л. Пеан де Сен-Жилля 1862—1863 гг. [Berthelot M., Pean de Saint-Gilles L. Ann. chim. phys., 65, 385 (1862); 66, 5–110 (1863); 68, 225 (1864)], посвященных подробному кинетическому исследованию наиболее известной в 50-х годах XIX в. обратимой органической реакции этерификации – омыления; па примере этой реакции авторы дали частную формулировку закона действия масс, применили кинетический метод для определения строения молекул и обнаружили существование «начального ускорения реакции».


[Закрыть].

В лабораториях Коллеж де Франс Бертло начал осуществлять новое направление в своих исследованиях. Синтезы десятков и сотен органических веществ показали, что реакции между органическими и неорганическими соединениями подчиняются одним и тем же законам. Синтез веществ является новым мощным способом их исследования. Если до этого каждое соединение изучалось с помощью анализа, то работы Бертло показали, что не менее эффективен для этой цели и синтез.

На первом этаже Бертло оборудовал лабораторию для проведения синтезов и анализов, а лабораторию на верхнем этаже отвел для термохимических исследований. Он все чаще задумывался о причинах протекания химических реакций, о связи с выделением или поглощением энергии, сопровождающим их.

Соединение двух элементов обычно сопровождается выделением тепла. Каково количество этого тепла? Возможно ли по количеству выделенного тепла судить о свойствах соединения? Каким закономерностям подчиняются эти явления?

Бертло начал свои термохимические исследования с определения тепла, выделяющегося при гидролизе некоторых хлорпроизводных органических кислот, затем определял теплоту сгорания, нейтрализации, растворения, изомеризации и так далее.

Перед тем как приступить к этой огромной работе, Бертло пришлось приостановить исследования, чтобы принять участие в торжествах по случаю открытия Суэцкого канала.

Французская делегация прибыла в Египет в начале октября 1869 года на двух пароходах, один из которых – более комфортабельный – был предоставлен императрице, другой – более скромный – для выдающихся деятелей Франции. Кроме Бертло, в состав делегации входили Балар, Бертран, Шенье и другие ученые. Большой ценитель искусства, Бертло пришел в восторг от величественных памятников древних цивилизаций. Посещение Ассуана, Бен-Хасана, Луксора, Карнака было для него настоящим праздником. Софи Бертло была тоже тонкой ценительницей древних памятников архитектуры. Вечером, когда утомленная Софи засыпала, Бертло усаживался за стол, чтобы записать в дневник впечатления о прошедшем дне или поделиться ими в письмах к своему другу Ренану.

«Дорогой Эрнест! Плывем по Нилу. В час дня пароход императрицы встретился с нашим. Она путешествует, не останавливаясь в исторических и просто красивых местах, не осматривает их, так как ничего не понимает в этом… Великолепен заход солнца на фоне пальм… На площади в несколько квадратных километров (речь идет о Карнаке) – громады пилонов, аллеи сфинксов, огромные залы с колоннами высотой в 20 и 30 метров и колоссальными капителями, все еще сохранившими окраску (голубую и красную)… Мы посетили и внутренний храм из розового гранита, и часовню… Храмы, гробницы, статуи… Какое величие, какое великолепие! И все это построено 2000, даже 3000 лет назад. А краски фресок в погребальных пещерах в Бен-Хасане все еще свежи и не поблекли от времени. Египтяне постигли многие химические процессы. Об этом говорят и мумии, так великолепно сохранившиеся на протяжении веков…»

Новые идеи, новые интересы увлекали талантливого ученого. Где зародилась химия? Какими были пути ее совершенствования до современного уровня?

После возвращения в Париж Бертло серьезно занялся историей химии и тут же столкнулся с немалыми трудностями: все данные о древних периодах развития химии содержались в старинных книгах, авторы которых жили тысячу лет спустя после событий, которые они описывали. Трудно было понять, где истина, а где плод их фантазии. Не хватало достоверных источников. В этом отношении Бертло мог помочь только его друг Ренан, работавший в Национальной библиотеке.

– Нам с тобой необходимо отыскать оригинальные химические сочинения, папирусы, рукописи, – говорил Бертло своему старому другу.

– Сделаем все, что в наших силах, – ответил Ренан. – В хранилище библиотеки есть много неисследованных материалов. Попробуем отыскать их, хотя это далеко не легкая задача.

– Помоги мне, Эрнест, по старой дружбе.

– Конечно, но материалы по истории химии надо искать и в других больших библиотеках. Много древних рукописей хранится в Лейдене, Лондоне, Венеции, Ватикане, Эскуриале.

В Национальной библиотеке в Париже они нашли только несколько алхимических рукописей на греческом языке. Бертло пришлось приложить большие усилия, чтобы понять их. Количество первоисточников между тем увеличивалось. Много интересных рукописей он получил из Британского музея. Некоторые из них были на сирийском языке, и, чтобы прочесть их, ученый прибегнул к помощи Дюваля – отличного знатока сирийского языка. Перевод арабских рукописей сделал Гудас

Утомительная, но чрезвычайно интересная работа над древними рукописями была прервана франко-прусской войной. Спокойной работе в библиотеках и лаборатории пришел конец. Тревогой были полны сердца французов – прусские войска подступали к Парижу. Правительство обратилось с воззванием ко всем ученым включиться в оборону Парижа. Предполагалась осада города.

Бертло отвез Софи и шестерых детей в деревню к дальним родственникам, а сам вернулся в столицу. В конце сентября 1870 года правительство обратилось к нему с просьбой в кратчайшие сроки разработать наиболее эффективный способ производства селитры – в осажденном городе не хватало пороха.

Буквально через несколько дней Бертло подготовил и представил доклад, в котором указывались способы сбора древесной золы для получения поташа, необходимого в производстве калийной селитры. В докладе указывалось, как соскабливать налет со стен конюшен и погребов, как снимать там тонкий слов земли, как собирать штукатурку и известь в разрушенных зданиях и каким образом извлекать из них соли, необходимые для изготовления селитры.

«Если все население Парижа включится в эту работу, в течение месяца можно будет извлечь сотни тысяч килограммов сырья», – говорилось в заключении ученого.

Указания Бертло оказались чрезвычайно полезными. Были созданы отряды, которые собрали много сырья, вполне достаточного для удовлетворения нужд порохового завода, построенного в течение двадцати пяти дней. На этом заводе ежедневно производилось свыше 7000 кг черного пороха; из пороха делали снаряды для пушек нового типа, обладавших большей дальнобойностью, чем пушки противника; с помощью французских ученых в короткое время было отлито около 400 таких пушек. Париж мужественно защищался, но исход борьбы был предрешен.

– Нас призвали спасать родину слишком поздно, это все равно, что звать врача к больному, у которого уже началась агония. О нас вспомнили лишь тогда, когда Франция оказалась на краю гибели. – Бертло говорил с огорчением и неприязнью.

Убежденный республиканец, он ненавидел монархию и осуждал политику Наполеона III, который привел страну к катастрофе. Позорный мир, заключенный во Франкфурте, и огромная контрибуция легли тяжким бременем на Францию. Это вызвало еще большее возмущение народа. Выражением его недовольства явилось выступление парижских коммунаров. Несмотря на героическое сопротивление французских рабочих, реакционным силам удалось разгромить коммуну. Не затихали выстрелы на кладбище Пер-Лашез, где расстреливали мужественных сынов рабочего Парижа…

Подавленный, Бертло вернулся в лабораторию, чтобы продолжать свои научные исследования. Спасительным островом казались его лаборатории и кабинет, заваленный древними рукописями.

Изучение тепловых эффектов, сопровождающих химические реакции, требовало разработки и конструирования соответствующих приборов. И до Бертло ученые исследовали термохимические процессы, но эти исследования были в известной мере разрозненными и случайными и ух во всяком случае менее обстоятельными. Конструкции калориметров были в то время примитивными. Во многих случаях сгорание вещества было неполным, и данные о теплоте сгорания не отвечали действительным величинам.

Еще Дюлонг, а позднее Фавр и Зильберман[25]25
  Р. А. Фавр, Ж. Т. Зильбермап – французские исследователи, участвовавшие в разработке принципа максимальной работы, усовершенствовании калориметров и других областях термохимии. В 1852 г. они предложили название единице теплоты – «калория» (Соловьев Ю. И. Очерки по истории физической химии. – М.: Наука. 1964, с. 140 и ел.).


[Закрыть] предложили проводить сожжение веществ в специальной камере в токе кислорода. Но замер количества газа и вычисление тепла, которое он уносил с собой, создавали огромные экспериментальные трудности. В процессе работы Бертло пришел к выводу, что удобнее применить герметически закрытый сосуд, в котором кислород находится под высоким давлением – это обеспечивало полное сгорание вещества. Первые опыты он провел в толстостенной стеклянной камере: ученый определил теплоту сгорания серы. Прозрачная камера давала возможность непосредственно контролировать полное сгорание вещества. Результаты опытов были обнадеживающими, но недостаточная теплостойкость стекла ограничивала возможность применения этой камеры.

– Попробуем изготовить стальную толстостенную камеру, – предложил Бертло, обращаясь к помощникам, работавшим с ним в лаборатории в Коллеж де Франс – Бушару, Ожье, Жоанни и Олену[26]26
  Бушар и Ожье были препараторами Бертло в Коллеж де Франс, а Жоанни и Олен – помощниками в Практической школе Коллеж де Франс. О помощниках и учениках Бертло см.: Мусабеков Ю. С, ук. соч., с. 38–40. У Бертло работали и многие русские исследователи (там же, с. 51–76).


[Закрыть].

– Но сталь подвержена коррозии под действием кислорода, – заметил Бушар.

– Можно покрыть внутренние стенки платиной, – возразил Бертло. – Таким образом, камера будет совершенно устойчива. Возьмитесь-ка за ее изготовление, Ожье. Вот чертежи. Сосуд будет с двойными стенками, пространство между стенками следует заполнить водой. По количеству воды и повышению ее температуры после сожжения мы сможем легко вычислить количество выделившегося тепла.

– На какое давление она должна быть предусмотрена?

– Двадцать пять атмосфер.

Не прошло и месяца, как препаратор Ожье торжественно представил новый сосуд, названный калориметрической бомбой. Воспламенение вещества в бомбе осуществлялось электрической искрой, а достаточное количество кислорода способствовало полному и почти мгновенному сгоранию. Этот сосуд настолько упростил тепловые измерения, что через некоторое время его стали применять повсюду. И сейчас нет ни одной термохимической лаборатории, где бы ни использовали калориметрическую бомбу. В принципе ее конструкция не претерпела больших изменений по сравнению с бомбой Бертло, но значительные успехи металлургии в наши дни дали возможность изготовлять калориметрические бомбы из нержавеющей стали, не прибегая к дорогой платиновой облицовке.

^{Ю. Томсен}

^{Ф.Ф. Бейльштейн}

Параллельно с Бертло термохимические исследования проводил выдающийся датский ученый Юлиан Томсен[27]27
  Ханс Петер Юрген Юлиан Томсен (1826–1909) – датский химик, профессор Копенгагенского университета, один из основоположников термохимии, обобщивший свои работы в четырехтомной монографии: Thornsen J. Thermochemische Untersuchungen. Bd. 1–4. – Leipzig, 1882–1886. Томсен ввел понятие о термодинамическом эквиваленте вещества. О Томсене см.: Соловьев Ю. И., Очерки по истории физической химии. – М.: Наука, 1964, с. 137–153; Bjerrum N. Вег., 42, 4971–4988 (1909); Быков Г. И. История органической химии: Структурная теория, физическая органическая химия, расчетные методы. – М.: Химия, 1976, с. 110–119 и др.; История учения о химическом процессе. – М.: Наука, 1981, с. 25 и ел. – (Всеобщая история химии); Волков В. А. и др., ук. соч., с. 495.


[Закрыть]. Нередко свои исследования по одной и той же теме Томсен и Бертло публиковали почти одновременно. Это иногда приводило к спору о приоритете, но в то же время позволяло проверить точность полученных данных. Результаты почти всегда совпадали. Профессор Томсен проводил преимущественно теоретические вычисления, Бертло же определял все величины экспериментально, поэтому совпадение результатов подтверждало правильность их исследований.

В итоге своих многолетних исследований Бертло сформулировал несколько принципов, один из которых и сегодня называется «принципом Бертло – Томсена» о максимальной работе[28]28
  Berthelot M. Ann. chim. phys. 4, 5 (1875). Принцип максимальной работы Бертло – Томсена подвергался серьезной критике, в том числе со стороны химиков А. Л. Потылицына (1845–1905), В. Ф. Лугинина (1834–1911) и др.


[Закрыть]. Этот принцип гласит: каждое химическое превращение, протекающее без вмешательства внешней энергии, приводит к образованию такого вещества, при получении которого выделяется наибольшее количество тепла.

Вклад Бертло в термохимию очень велик и разнообразен[29]29
  Бертло опубликовал по термохимии 152 собственные работы и 63 совместно со своими многочисленными учениками. Кроме этого, он написал двухтомную монографию по термохимии (Berthelot M. Essai de mecanique chimique fondee sur la thermochimie. T. I: Calorimetrie. T. II: Mecanique. – Paris, 1879).


[Закрыть]. Так, оперируя сегодня понятиями «экзотермическая и эндотермическая реакция», мы даже не предполагаем, что эти термины были введены в науку еще Марселеном Бертло.

В термохимической лаборатории Бертло провел много исследований и со взрывчатыми веществами. Начав с производства пороха во время трагической осады Парижа, он впоследствии не переставал интересоваться процессами, связанными с явлениями, происходящими при взрывах. Что такое вообще взрыв? Как определять взрывную силу разных веществ для сравнения и классификации? И в этой области Бертло сделал ряд важных открытий…

^{У. Рамзай}

Огромные творческие возможности ученого-энциклопедиста выходили далеко за рамки лаборатории в Коллеж де Франс[30]30
  Подробнейший разбор многогранной деятельности Бертло содержится в монографии Ю. С. Мусабекова (ук. соч.).


[Закрыть]. Из-под его пера вышли десятки книг, посвященных термохимии, истории химии, философии, пиротехнике… Он участвовал в управлении страной как сенатор, был членом Высшего совета изящных искусств, Консультативного комитета по пороху и селитре, секретарем Академии наук… Дважды Бертло назначался на пост министра[31]31
  В 1886 г. Бертло был назначен министром народного образования и изящных искусств; в 1895 г. Бертло возглавил министерство иностранных дел (Мусабеков Ю. С, ук. соч., с. 21–22).


[Закрыть]. Многие академики и научные институты избрали его своим почетным членом, а в 1900 году в мире уже не было университета или академии наук, в почетном списке которых не стояло бы имя Марселена Бертло. В этот знаменательный год исполнилось 50 лет со дня опубликования первой статьи выдающегося ученого. Общественность Франции широко отмечала эту дату. Был создан международный комитет, в который входили Аррениус, Байер, Бельштейн[32]32
  Федор Федорович (Фридрих Конрад) Бейльштейн (1838–1906) – петербургский академик-химик, основатель ныне 100-томного справочника по органической химии (Шмулевич Л. А., Мусабеков Ю. С. Федор Федорович Бейльштейн. 1838–1906. – М.: Наука, 1971).


[Закрыть], Канниццаро, Муассан, Рамзай[33]33
  Уильям Рамзай (1852–1916) – выдающийся английский физко-химик, профессор Лондонского университета. Изучал атмосферный азот., работал над радиоактивными веществами, открыл (совместно с Дж. У. Рэлеем и М. Траверсом) аргон (1894 г.), гелий (1895 г.), неон, ксенон, криптон (1898 г.), за что в 1904 г. получил Нобелевскую премию по химии О Рамзае см.: Соловьев Ю. И., Петров Л. П. Вильям Рамзай. 1852–1916. – М.: Наука, 1972; Мусабеков Ю. С, Черняк А. Я., ук. соч., с. 272–276; Соловьев Ю. И. История химии, ук. соч., с. 271–277.


[Закрыть], Ван-дер-Ваальс[34]34
  Иоганнес (Ян) Дидерик Ван-дер-Ваальс (1837–1923) – нидерландский физико-химик и физик. Вывел уравнение состояния реальных газов (Нобелевская премия по физике 1910 г.), усовершенствовал термодинамическую теорию капиллярности. О Ван-дер-Ваальсе см.: Храмов К). А., ук. соч. с. 55.


[Закрыть] и многие другие крупные ученые. Однако подготовка к юбилею несколько задержалась, и вместо 1900 года эту торжественную дату отмечали в ноябре 1901 года. На юбилей Бертло съехались делегаты почти со всех стран мира.

В воскресенье, 24 ноября, большой амфитеатр Сорбонны стал свидетелем невиданного события. Более 3800 человек с нетерпением ожидали появления выдающегося химика Франции – Марселена Бертло. Среди присутствующих находились президент Французской Республики, министры, посланники всех государств, депутаты, академики, знаменитые ученые многих стран мира.

Бертло тем временем торопливо шагал от набережной Вольтера в Сорбонну. Серые проницательные глаза его блестели от возбуждения. Он слегка сутулился и смущенно прикрывал рукой прикрепленную к отвороту красную ленточку ордена Почетного легиона. Он был настолько скромен, что даже отказался от кареты президента, которая должна была доставить его в Сорбонну.

При появлении в зале Бертло зазвучала торжественная музыка, заглушаемая громом аплодисментов. Бросив взволнованный взгляд на огромный зал, ученый сел, до боли в руках сжимая подлокотники кресла, чтобы унять дрожь волнения. Стихли торжественные звуки «Марсельезы», и на трибуну поднялся министр народного образования.

– Глубокоуважаемый господин Бертло, – начал он свою речь. – Отчизна славит вас. Сегодня к нам присоединяется весь цивилизованный мир, приветствуя вас в лице своих посланников.

После министра слово взял председатель юбилейного комитета, академик Дарбу, потом следовали приветствия французских и иностранных химиков. Анри Муассан обратился к юбиляру со следующими словами:

– Вы положили конец мистической «жизненной силе» и показали, что если ученый не может синтезировать клетку, то он в состоянии воспроизвести известные процессы, непосредственно протекающие в этой клетке.

В адресе Берлинской Академии наук, подписанном Эмилем Фишером, говорилось: «Ваш гений, ваша беспримерная способность к труду позволили вам не только охватить, но и обогатить все области человеческого знания. Неорганическая химия и органические синтезы, физическая и биологическая химия… – вы сделали бесценный вклад в каждую из этих областей науки».

После приветственных речей Рамзая, Глэдстона[35]35
  Джон Холл Глэдстон (1827–1902) – английский химик, изучавший зависимость между химическим строением и атомной рефракцией; занимался историей науки, написал книгу о Фарадее. О Глэдстоне см.: Становление химии как науки, ук. соч., с. 218 и др.


[Закрыть], Рейнгольда, Либена и Гуарески [36]36
  Ичилио Гуарески (1847–1918) – итальянский химик и видный историк химии; занимался главным образом органической химией и токсикологией. О Гуарески см.: Джуа М. История химии. Пер. с итал. – М.: Мир, 1975; с. 365; Nasini R. Icilio Guareschi – storico della chimica, Atti. della Soc. ital. progr. scienze, 1918.


[Закрыть] Трост зачитал список иностранных научных обществ, приславших поздравления ученому. Они пришли из Германии, Англии, Бельгии, Болгарии, Дании, Египта, США, Венгрии, Греции, Италии, Японии, Мексики, Норвегии, Голландии, Португалии, Швеции, Швейцарии, Турции и других стран.

Наконец на трибуну поднялся сам Бертло.

– Господин президент, господин министр, мои дорогие коллеги, друзья, ученики, я глубоко тронут и польщен той честью, которую вы оказали мне. Мы можем заявить во всеуслышание, что ни один из ученых, сделавших величайшее открытие, не может претендовать на признание каких-то своих исключительных заслуг. Наука, главным образом, – творчество, осуществляемое в течение продолжительного времени усилиями тружеников всех поколений и всех наций… Наука – благодетельница человечества… Благодаря ей осуществляется современная цивилизация. Я всегда старался отдать свои силы и знания родине, быть до конца верным истине. Это единственная цель моей жизни.

Медаль, которую вручил ученому президент республики, изображала ученого сидящим за столом в лаборатории. Две женские фигуры, олицетворяющие Родину и Истину, возвышались над ним.

Слова Бертло были встречены в зале овациями. Звуки: «Марсельезы» слились с приветственными возгласами многотысячной аудитории.

– Да здравствует республика!

– Да здравствует Бертло!

Любовь к науке, жажда творческого труда не позволили? Бертло даже в преклонном возрасте расстаться с делом всей его жизни. Он продолжал упорно работать. Правда, теперь он нередко уединялся в своем кабинете, предаваясь философским размышлениям.

Статьи, монографии… Новые идеи находили воплощение в десятках статей и книг: «Наука и воспитание», «Наука и свободная мысль»… – в этих трудах развивались идеи, высказанные ранее в «Науке и философии», «Науке и морали» и многих других произведениях.

Особенно своеобразным было отношение Бертло к атомно-молекулярной теории. В то время почти все химики восприняли идеи Канниццаро, провозглашенные им на конгрессе в Карлсруэ. Бертло же долгие годы отвергал реальность атомов и продолжал использовать эквиваленты, введенные Дальтоном. Он упорно отказывался воспринимать структурную теорию. Но в год своего 50-летия Бертло изменил свою точку зрения на атомно-молекулярную теорию и начал писать формулы так, как писали их уже больше 30 лет ученые всего мира. Он нашел в себе волю отречься от своих старых взглядов и воспринять то, что еще вчера он с недоверием обходил стороной. В одном из своих писем к Ле Шателье он писал:

«Главное достоинство ученого не в том, чтобы пытаться доказать непогрешимость своих мнений, а в том, чтобы суметь отказаться от всякого воззрения, представляющегося недоказанным, от всякого опыта, оказывающегося ошибочным».

Весть о внезапной смерти любимого внука глубоко потрясла ученого. После смерти старшей дочери Софи и Марселей Бертло перенесли свою любовь на ее единственного сына. Девятнадцатилетний юноша избрал военную карьеру и уехал в Индикт. Возвращаясь в отпуск на родину, он погиб в железнодорожной, катастрофе.

Госпожа Бертло после этого несчастья долго и тяжело болела…

– Что будет с мужем, когда я умру? – Эта мысль мучила Софи. – Он не перенесет моей смерти.

Тревога ее была не напрасной. Бертло не смог пережить страшной потери. День смерти жены стал и его последним днем.

Весть о смерти Софи и Марселена Бертло облетела всю Францию. Правительство объявило об организации торжественных гражданских похорон знаменитого французского ученого, великого гражданина и мыслителя Марселена Бертло. Депутаты парламента единодушно одобрили решение похоронить Бертло в Пантеоне, но весть об этом решении правительства встревожила детей Бертло. Ведь это означало, что отец будет навсегда разлучен с их матерью, а никто не имел права разлучать их и после смерти. Общественное мнение страны поддержало желание детей Бертло. Правительство заново пересмотрело свое решение, и на траурном заседании парламента 23 марта было объявлено: «Захоронить Марселена Бертло и мадам Бертло в Пантеоне».

Траурная процессия медленно двигалась к величественному зданию Пантеона. Проститься с великим ученым пришли президент республики, министры и депутаты, делегации со всех концов мира и десятки тысяч французов. Состоялись лишь гражданские похороны, без участия церкви – ученый Бертло был атеистом. Орудийными залпами Франция отдавала последние почести своему великому сыну.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ЗИНИН

(1812–1880)

Той весной ветвистый дуб в саду Саратовской гимназии стал свидетелем необычных соревнований между гимназистами и семинаристами. Их было человек двадцать: одна группа из гимназии, другая – из духовной семинарии. Мальчики состязались в латыни, математике, философии, словесности.

Каждая группа выставляла своего кандидата – самого начитанного, самого способного, самого сильного. Один из соперников должен был задавать своему противнику вопросы, а тот – быстро и остроумно отвечать, затем они менялись ролями. Постепенно страсти разгорались, и спокойное собеседование превращалось в ожесточенный спор.

Как всегда, честь гимназистов защищал Николай Зинин. Высокий, широкоплечий, подтянутый, он выигрывал у своего противника – круглолицего Михаила Лаврова. Карие глаза? Зинина сверкали от возбуждения, голос дрожал.

– Не знаешь, Миша! Сдавайся! – крикнул один из гимназистов.

– А хочешь, давай состязаться и в силе, – предложил Николай. Он быстро сбросил китель, завернул рукава рубашки, ловко обвил руку выше локтя толстой веревкой и, сжав кулак, согнул руку. Веревка врезалась в напрягшуюся мышцу и через: мгновение лопнула.

– Ура! Коля – первый силач! – кричали гимназисты.

Лавров не решился проделать то же, но предложил состязаться в прыжках. В этом соревновании приняли участие и остальные.

Сняв кители, высокие и жесткие воротники которых сжимали горло, юноши начали прыгать через деревянный забор.

И опять Зинин был первым: он прыгал выше всех. Разбегался, упруго отталкивался и красиво взлетал вверх. Но при последнем прыжке Николай задел ногой высокую изгородь. Потеряв равновесие, он перевернулся и упал на спину. Страшная боль пронзила его, подняться не было сил.

Товарищи на руках отнесли Зинина в комнату, побежали за врачом, тот установил, что перелома позвоночника нет, но повреждена почка и отныне Николаю настрого запрещены подвижные игры и гимнастические упражнения.

Для Николая это запрещение было тяжелым ударом. Не бегать, не прыгать, не бороться – что за жизнь! Николай стал искать утешения в книгах. Жаждущий знаний юноша читал все, что попадалось под руку в провинциальном Саратове. Свободный доступ в единственную библиотеку города – при гимназии – имели только учителя, но библиотекарь, человек добрый, разрешал любознательным ученикам пользоваться книгами. Оттуда гимназисты и приносили тайком Николаю Зинину тома Вольтера и последние выпуски «Европейского вестника».

Прошло несколько недель, и Николай поправился. Он снова был среди гимназистов. Но теперь единственным отдыхом от напряженных занятий для него оставались пешие прогулки. Вместе с друзьями – Лавровым[37]37
  Михаил Иванович Лавров – сверстник и дальний родственник Зинина.


[Закрыть] и Губером[38]38
  Эдуард Иванович Губер (1815–1847) – сын пастора, переселившегося в Саратов из немецких колоний за Волгой. Поэт, друг Зинина, человек большой души и вдохновения.


[Закрыть] – он часто бродил по окрестностям Саратова, собирал растения для гербариев, обсуждал прочитанные книги, слушал стихи Пушкина и Лермонтова, которые Губер читал особенно охотно; он и сам писал стихи. Теплые летние ночи они проводили иногда на берегу Волги. На костре варилась уха, а они, лежа на траве, мечтали о будущем.

Николай мечтал учиться в университете. Но откуда взять средства? Дядя его уже стар, да и сейчас денег едва хватало, чтобы платить за учебу в гимназии. А ему так хотелось в университет!..

Четыре года в гимназии пролетели незаметно. Наступил день, когда друзьям пришлось расстаться, Губер досрочно получил диплом и уехал с отцом в Петербург. Грусть сжимала сердце Николая, но дядя успокаивал племянника: пусть только он успешно сдаст вступительные экзамены, а уж до Петербурга они как-нибудь доберутся на свои скромные сбережения.

Окрыленный надеждой, Николай погрузился в книги. Однако увидеть столицу в тот год ему не довелось. Вскоре дядя Зинина тяжело заболел и умер. Приехала тетка из Пензы, объявила себя и своих детей единственными наследниками умершего, забрала все имущество и отбыла домой. Николай остался совсем один. О Петербурге уже не могло быть и речи, и все же мысль о поступлении в университет не оставляла его. А что, если поехать в Казань? Там ведь тоже есть университет.

Добраться до Казани в ту пору было не так-то просто. Эпидемия холеры, вспыхнувшая в Астрахани, посеяла настоящую» панику. Дороги были закрыты, люди боялись общаться друг с другом. Безнадежной была и мысль добраться водой.

Неожиданно счастье улыбнулось ему. К пристани причалила баржа с арбузами. Для разгрузки требовались люди.

– Возьмите меня, – попросил Николай. – Мне нужно добраться до Казани.

Спустя несколько часов баржа медленно плыла вверх по течению.

– Что же ты, барин, человек ученый, а подрядился арбузы грузить? – спросил Зинина бородатый крестьянин.

– История моя долгая и грустная.

– А ты расскажи. Так и время быстрей пройдет.

– Родился я в Шуше, столице Карабахского ханства. Отец, мой был послан туда эмиссаром вести переговоры о присоединении этого ханства к России. Мать умерла вскоре после моего рождения, а через несколько дней холера унесла отца и сестер. Добрые люди выходили меня и, как только я начал ходить, отправили с большим караваном к дяде в Саратов. Месяц назад, умер и он, теперь я один-одинешенек на белом свете…

Медленно тянулись дни. Проплыли мимо Симбирска, через несколько дней достигли устья Камы. А спустя еще три дня причалили к казанской пристани.

Ректор Казанского университета Николай Иванович Лобачевский[39]39
  Николай Иванович Лобачевский (1792–1856) – выдающийся русский математик; автор работ по алгебре, математическому анализу, теории вероятностей, механике, физике, астрономии, создатель неевклидовой геометрии (геометрии Лобачевского), в 1827–1846 гг. ректор Казанского университета. О Лобачевском см.: Модзалевский Л. Б. Материалы для биографии Н. И. Лобачевского. – М. – Л.: Изд-во АН СССР, 1948; Холодковский В. В. Николай Иванович Лобачевский. – М.: Мол. гвардия, 1945. – (ЖЗЛ); Колесников М. С. Лобачевский. – М.: Мол. гвардия, 1965. – (ЖЗЛ); Замечательные ученые/Под ред. С. П. Капицы. – М.: Наука, 1980, с. 101–114; Боголюбов А. Н., ук. соч., с. 291–292.


[Закрыть] распорядился предоставить Зинину общежитие. И в тот же день ворота университета закрылись, был наложен строжайший карантин: грозная тень эпидемии уже нависла над, городом.

Зинин блестяще выдержал приемный экзамен и был зачислен на казенный счет студентом на отделение физических и математических наук.

24 ноября 1830 года, первый учебный день в университете положил начало новой жизни – жизни, всецело отданной науке. Профессор математики Лобачевский и профессор астрономии Иван Михайлович Симонов[40]40
  Иван Михайлович Симонов (1794–1855) – русский астроном, педагог, профессор; с 1846 г. ректор Казанского университета. Совершил кругосветное путешествие, участвовал в экспедициях Ф. Ф. Беллинсгаузена (1778–1852) и М. П. Лазарева (1788–1851) к Южному полюсу, изучал земной магнетизм; его именем назван остров л Тихом океане. О Симонове см.: За сто лет: Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского Казанского университета. В 2-х частях. Казань, 1904; Биографический словарь, ук. соч., т. 2, с. 217; Колчинский И. Г., Корсунь А. А.. Родригес М. Г. Астрономы: Биографический справочник. – Киев: Наукова думка, 1977, с. 224.


[Закрыть] в первые же дни занятий обратили внимание на способного юношу. Большое, значение профессор Симонов придавал практическому приложению опытных данных. Уже на первой лекции он познакомил студентов с устройством секстанта и объяснил, как с ним обращаться.

– Попрошу кого-нибудь из слушателей допытаться сделать измерение.

Зинин встал и направился к кафедре. Уверенно начал регулировать прибор. Симонов смотрел на него с удивлением.

^{Н.И. Лобачевский – ректор Казанского университета. Портрет работы художника Л. Крюкова.}

– Вы когда-нибудь прежде работали с секстантом?

– Нет, никогда, но я читал об устройстве измерительных приборов в «Истории» Д'Аламбера[41]41
  Автор имеет в виду 5-томную «Историю астрономии» выдающегося французского математика и философа-просветителя.


[Закрыть].

– Вы знакомы с трудами Д'Аламбера?! – Симонов был поражен. Первокурсника, читавшего Д'Аламбера, он встречал впервые.

Вскоре Симонов докладывал Академическому совету:

– Зинин – самый способный из студентов. Нужно обратить «а него особое внимание.

– Очень рад, что и вы заметили это, – сказал Лобачевский. – Этот юноша проявил исключительные способности уже на вступительных экзаменах. Он может стать отличным математиком или астрономом…

В университете, как правило, учились дети обеспеченных родителей. Они стремились получить диплом, а наука их особенно не интересовала. Главным для них было сдать экзамен.

На фоне общей студенческой массы фигура Зинина резко выделялась. Такие работоспособные и стремящиеся к знаниям» студенты встречались редко. Профессора всячески содействовали им; они старались оставлять таких студентов ассистентами в университете, поручив им разрабатывать какую-нибудь тему.

Получил диссертационную тему и Зинин: «Исследование возмущений правильного движения планет, комет и спутников под влиянием других небесных тел». Он подробно изучил труды Ньютона, Эйлера, Лангранжа и Лапласа по этому вопросу и в необычно короткий срок представил завершенную работу, в которой была выдвинута новая, оригинальная теория. Исследование Зинина получило одобрение и похвалу Академического[42]42
  В Дерптский институт посылали молодых ученых, которых поел» окончания назначали профессорами.


[Закрыть] совета за смелость мысли и оригинальную оценку теорий знаменитых ученых.

Зинин пользовался большим уважением и среди студентов. Обычно между «слабыми» и «сильными» студентами существовал понятный антагонизм, но к Николаю все относились с большой любовью. Он всегда готов был помочь, дать совет, объяснить… Никто не стеснялся спросить его о чем-нибудь, потому что каждый знал: Зинин обязательно поможет и в глазах его не сверкнут огоньки насмешки…

Три года учения в университете прошли незаметно. Зинин был введен в состав Академического совета «в силу исключительных способностей и вероятности стать отличным научным работником».

– Ректор советовал послать тебя в Дерпт, но профессорский институт[43]43
  В то время ставились две оценки: неудовлетворительно (плохо) и удовлетворительно (отлично).


[Закрыть] вряд ли тебе много даст. Ты и сейчас стоишь некоторых профессоров, – сказал Мусин-Пушкин[44]44
  Михаил Николаевич Мусин-Пушкин – попечитель Казанского учебного корпуса, а с 1845 г. Санкт-Петербургского учебного корпуса. Человек сурового, резкого нрава, но доброй души. В Отечественную войну 1812 г. был тяжело ранен (лишился обеих рук), награжден георгиевским крестом. О Мусине-Пушкине см.: Гумилевский Л. И. Зинин. – М.: Мол. гвардия, 1965, с. 34. – (ЖЗЛ).


[Закрыть], попечитель. Казанского учебного округа, от которого и зависела дальнейшая судьба Зинина.

– А что вы мне посоветуете, Михаил Николаевич? – спросил Зинин.

– Оставайся пока здесь и живи у меня. Мои сыновья готовятся к поступлению в гимназию. Занимайся с ними по 2–3 часа в день. В остальное время готовься к магистрским экзаменам, читай, пиши… В твоем распоряжении будет отдельная, комната.

Это предложение застало Зинина врасплох. Перспектива остаться в Казани, где он сможет пользоваться библиотекой и обсерваторией и будет иметь возможность советоваться и общаться с Лобачевским и Симоновым, привлекала Зинина. Правда, нрав у Мусина-Пушкина весьма крутой, но он бескорыстно и преданно служит науке и поддерживает все начинания ректора Н. И. Лобачевского. В сущности, Мусин-Пушкин протягивает ему руку помощи. И Зинин решает принять его предложение.

Строгий попечитель особенно заботился о будущих преподавателях университета. Он создал прекрасные условия для работы и Николаю. Летом 1833 года Зинин был назначен репетитором по физике у профессора Эрнеста Августовича Кнорра.

В следующем году Академический совет поручает Зинину читать лекции по аналитической механике, гидростатике и гидравлике вместо профессора Н. Д. Брапшана[45]45
  Николай Дмитриевич Брашман (1796–1866) – русский математик и механик, основатель Московского математического общества, выдающийся педагог, учитель П. Л. Чебышева и О. И. Сомова; его основные работы по гидромеханике и принципу наименьшего действия. О Брашмане см.: Боголюбов А. Н., ук соч., с. 68.


[Закрыть], переехавшего из Казани в Москву. А когда профессор Симонов ушел в отставку, Зинину пришлось читать курс лекций и по астрономии.

17 апреля 1835 года начались магистрские экзамены. Комиссия по математике задала восемнадцать вопросов, на которые соискатель должен был ответить устно. На следующий день начался письменный экзамен, длившийся семь дней. После этого состоялся экзамен по прикладной математике: на устном нужно было ответить на десять вопросов, письменный – занял три дня. Третий экзамен, по химии, проходил в течение шести дней: девять вопросов задавались на устном, на письменный отводилось пять дней. Академический совет признал все ответы Зинина удовлетворительными[46]46
  Метод получения ароматических аминов восстановлением нитросоединений сероводородом сейчас называется «реакцией Зинина». Позднее анилин был получен А. Гофманом при восстановлении нитробензола водородом в момент выделения.


[Закрыть].[47]47
  Русский врач и общественный деятель Н. А. Белоголовый писало Зинине: «Не было предмета… где бы он не был, как дома: химия, минералогия, ботаника, геология, астрономия, физиология и проч. – со всем этим он был знаком весьма, казалось, фундаментально; при этом живость характера, страстность и блеск речи и, наконец, изумительная память – он, например, как двенадцатилетний гимназист старого времени, в состоянии был, не запнувшись, перечислить все города какой-нибудь губернии, процитировать целые страницы из Хераскова и Шиллера на немецком языке и в переводе Жуковского и проч.».


[Закрыть] Вскоре Зинин получил тему магистрской диссертации: «О явлениях химического сродства и о превосходстве теории Я. Берцелиуса о постоянных химических пропорциях, перед химическою статикою Бертолле».

Зинин никак не ожидал, что ему будет предложена тема по химии. В Казанском университете преподавание химии в ту пору велось на низком уровне. Адъюнкт химии и металлургии И. И. Дунаев, семинарист по образованию, был произведен в экстраординарные профессора в 1821 году за произнесенную им речь «О пользе и злоупотреблении наук естественных и необходимости их основывать на христианском благочестии», но к химии отношения почти не имел. Практические занятия проводились редко, а преподавание теории было так примитивно, что не вызывало никакого интереса у студентов. Университет нуждался в подготовленных химиках-специалистах. Несмотря на то, что Зинин проявил исключительные способности в математике, ему предложили заняться химией.