Текст книги "Паруса для Марии (СИ)"
Автор книги: Jk Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Глава 2.6 Паруса
– Если… если вам еще понадобится помощь…
Коробка, пакет, визитная карточка… Ми-ха-ил.
Он приезжает. Сегодня он приезжает.
Кофе в горло уже не лез. Да и, по правде сказать, она забыла, когда нормально ела в последнее время. Поездка во Францию дала свои результаты. Покупатель был найден. Оставалось утрясти вопросы цены. И брешь, образовавшаяся в результате выхода из строя «Клелии», можно будет считать заполненной. Условия покупки мощностей БалтТраста были почти оговорены. Подписание договора планировалось на десятое июля. К тому времени Мари надеялась избавиться от имущества д'Эстен с тем, чтобы сразу после этого вылететь в Россию – заключать сделку.
– Твой отец не одобрил бы этого, – с улыбкой констатировал Дональд, сидевший в ее кабинете, – нельзя жертвовать личными средствами.
– Мой отец едва удерживал компанию наплаву в последние годы. И потом… DartGlobal – это и есть личное.
Дональд встал с кресла напротив, обошел стол и накрыл ладонью ее руку:
– Меня всегда поражала твоя уверенность в собственной правоте.
– Мне кажется, это всех только раздражает, – Мари подняла голову, взглянув на него, – отца, Ральфа, подчиненных. В сочетании с возрастом – не лучшая черта. Выглядит ужасно, стоит признать.
– Ты не сомневаешься. Как знать, может, так лучше.
– Выхода ведь все равно нет, – Мари встала из-за стола и обернулась к Дональду. – Спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делала.
Она знала Дональда бесконечно давно. С тех времен, когда он работал в компании Ригеров в юридическом отделе. Он готовил их брачный контракт, он курировал многие вопросы, связанные с предполагаемым слиянием в то далекое время. Позднее он ушел от Ригеров и открыл частную практику. Компания DartGlobal была одним из его самых крупных клиентов.
– Что там у вас с Ральфом? – зачем-то спросил Дональд.
Мари пожала плечами.
– Я иногда думаю о том, а было ли у нас что-то.
Она солгала. Она о нем совсем не думала. Даже странно. А ведь он был ее близким… близким кем? Другом? Нет, друзьями они так и не стали. Партнером по бизнесу? Следовало признать, что вместе с компанией, она получила в наследство и это партнерство. Мужем ее он не был никогда и быть не мог. Просто однажды, спустя почти год после того, как Мари сошла с лайнера, он пригласил ее прокатиться на яхте. И там сделал своей любовницей, не спрашивая ее на то разрешения. Потом было повторное предложение пожениться. И вежливый отказ. Это определило их отношения в будущем. Дальше постели так и не шло. Она его не любила. Он это знал. Честно.
– Все настолько ужасно? – приподнял бровь Дональд.
– Да нет… Просто никак.
– Я никогда не задавал тебе вопросов, но…
– Вот и не задавай, – перебила его Мари. – Вы друзья.
– С тобой тоже.
– Дональд, – Мари подняла к нему глаза и улыбнулась, – ты же знаешь… Своими глазами видел, как я сбегала со свадьбы пять лет назад. Я не изменилась. Все. Я бы и сегодня сбежала.
Сбежала бы, зная наперед, что будет после…
Он приезжает. Сегодня он приезжает.
– Если… если вам еще понадобится помощь…
Коробка, пакет, визитная карточка… Ми-ха-ил.
… на борту самолета, выполняющего рейс по маршруту Санкт-Петербург…
Через два с половиной часа он будет в Гамбурге. Накануне он получил инфолист, в котором DartGlobal извещал о трансфере, отеле, назначенных переговорах. Официальная встреча с руководством компании назначена на завтра. Но Зимин собирался встретиться с «руководством» сегодня и неофициально. Им обязательно нужно поговорить. Он должен о многом спросить. И ему есть, о чем сказать. Михаил намеревался это сделать еще в тот день, когда так мило побеседовал с ее… кем? Впрочем, именно это как раз и не имело значения. Перестало иметь после всего, что немец ему сказал. После его угроз, попыток купить, гадких намеков. Сразу после этой бестолковой встречи Михаил отправился к Марии. В офисе ее не оказалось. Ему любезно сообщили, что она уехала.
Только бы удалось увидеть ее сегодня.
Все эти годы он пытался уверить себя, что она счастлива. Это было важнее того, каково ему. Но который день ему не давал покоя вопрос: если бы? Если бы она не сошла с лайнера. Если бы он поехал в Гамбург. Если бы…
Она говорила, что не сможет без него. Смогла же…
Где были воспоминания, а где сны?
Наш самолет произвел посадку в аэропорту города Гамбург…
Через несколько часов Михаил был в приемной президента DartGlobal.
– Я Михаил Зимин, – обратился он к секретарю. – Могу я увидеть госпожу д'Эстен?
Дверь в кабинет президента компании раскрылась, и на пороге вдруг показалась госпожа д'Эстен собственной персоной в сопровождении очередного неизвестного лощеного хлыща.
– Агна, будьте любезны, отмените мои встречи до конца дня. В случае если я потребуюсь, я на телефоне, – проговорила она, не глядя на секретаря, но уткнувшись в папку с документами, потом обернулась к хлыщу и добавила: – Дональд, как только что-то решится с продажей…
Замерла и посмотрела прямо на Зимина.
– Госпожа д'Эстен, не могли бы вы уделить мне несколько минут? – спросил он.
Мари медленно кивнула, снова обернулась к хлыщу и сказала:
– Дональд, еще раз спасибо. Я жду результатов.
– До свидания, Мари, – улыбнулся хлыщ и, смерив взглядом Зимина, вышел из приемной.
Свита Марии была бесчисленной. Как и положено наследнице значительного состояния. Размышлять о том, какое место в этой свите отведено ему, Зимин не стал. Не сейчас.
Мари сглотнула и, наконец, отважилась снова поднять взгляд на Михаила. Она знала, что он приезжает сегодня. Но встреча была запланирована только на следующий день. Думать о том, что он делает здесь, Мари была не в состоянии. Надеясь, что не выглядит слишком взволнованной, она только открыла дверь в свой кабинет и официальным тоном проговорила:
– Прошу вас, господин Зимин.
Он зашел за Марией в кабинет, плотно закрыл за собой дверь.
– Я не вовремя? Если так, я приду завтра в назначенное время. Но мне бы хотелось обсудить некоторые вопросы до завтрашней встречи.
Михаил подошел к девушке, крепко взял ее за плечи и, глядя прямо в глаза, спросил:
– Как много значит для тебя Ральф?
– А какое это имеет значение? – Мари удивленно приподняла бровь, стараясь не обращать внимания на слабость в ногах – от его прикосновения, от его слов. – Кажется, в нашу последнюю встречу мы все выяснили. Если ты приехал за вторым актом, то его не будет. Я – не главная героиня драмы. Здесь скорее мелодрамой пахнет.
– Второго акта не будет, – Зимин еще крепче сжал ее плечи. – Маш, он столько лет рядом с тобой. Но… можно ли это изменить? Могу ли я это изменить?
Он вдруг понял, что может делать ей больно, и отпустил ее. А она, почувствовав, что стало холодно, устало опустилась на диванчик. Когда-то он позвал ее замуж спустя неделю после знакомства. А через пять лет, дождавшись ее очередного объяснения в любви, явился спросить о том, что уже не имело значения. Феноменальная последовательность. Мари, не глядя на него, тихо ответила:
– Он со мной… Но я ведь не с ним.
Зимин никогда не считал, что за женщин нужно бороться. Их не завоевывают, как крепости. Их делают счастливыми. Он не смог. Она не позволила, а он не настаивал. Лишь принял предложенные ему условия.
Михаил подошел к Марии, сел у ее ног и, прижавшись лицом к ее ладоням, глухо сказал:
– Прости меня, Маш. За все.
И она решилась. Решилась коснуться ладонью его волос. Пропустить их сквозь пальцы. И, зажмурившись, прошептать:
– Ну почему ты тогда за мной не приехал?
Михаил поднял голову и недоуменно посмотрел ей в глаза.
– Приехал? Ты сошла с лайнера для того, чтобы проверить, приеду ли я за тобой? Сообщила администратору, что номер свободен, отключила телефон…
Мари улыбнулась. Чтобы не расплакаться. В последнее время у нее вся жизнь на мокром месте, и это начинало раздражать. Знала, какой холодной вышла эта улыбка, но какая разница?
– Меня забрал отец. Он же отнял телефон. Я надеялась… что ты…
Не договорила, резко поднялась с дивана, потому что сил смотреть на него у своих ног у нее не было.
Зимин проводил ее тяжелым взглядом. Отец… выходит, никто на лайнере не знал, что сам герр Дарт был там. А, значит, все было совсем иначе. И все поздно. Он опоздал… всего-то на пять лет. Михаил усмехнулся и медленно поднялся.
– Я не знал, что твой отец был тогда там. Я считал, что это было твое решение. И я принял его, – он молча наблюдал за ней некоторое время и, наконец, выдохнул. – Ты так и не ответила. Могу я что-то изменить? Сейчас?
Мари вздрогнула и заставила себя снова посмотреть на него.
– Зачем? В Петербурге ты ничего не хотел менять.
– Я думал, что ты не свободна. Я надеялся, что ты счастлива. Я не хотел разрушать твою жизнь, – Михаил резким движением притянул ее к себе, запустил пальцы в ее волосы и наклонился близко к ее лицу, – потому что моя разрушена давно. И я никогда не пожелал бы тебе такой же.
Зимин прижался губами к ее губам короткими, быстрыми поцелуями. Он задыхался сам и не давал возможности вырваться ей.
– Я люблю тебя, Маша.
Она и не пыталась вырваться, покорно подставляя свои губы его поцелуям. Счастья она не чувствовала. Чувствовала горечь. Чувствовала ноющую боль где-то в груди. Ей, черт подери, было хуже, чем тогда, когда она уходила из его квартиры. И она не знала, почему.
– И куда теперь? – осведомилась Мари. – Ко мне? Или к тебе в гостиницу? Или прямо здесь, на диване?
Лучше бы она его ударила. Все было бы проще и понятнее. Он заглянул ей в глаза. Чужие глаза.
– Как скажете, госпожа д'Эстен.
– Тогда лучше в гостиницу, – ответила Мари, – не хочу завтра очутиться на страницах желтой прессы. А у моего дома кто-нибудь да дежурит.
Его бровь дернулась, выдав закипающую злость.
– Значит, поехали в гостиницу, – обманчиво спокойно ответил он на ее выпад, что далось непросто.
Через полчаса они уже были в его номере.
Все было иначе, чем пять лет назад. Тогда он был уверен, что они будут вместе всегда. Сегодня он был уверен, что больше никогда не будет ничего, кроме пустоты. Поэтому он должен за несколько часов, которыми владеет, успеть все: вспомнить, узнать заново, запомнить навсегда.
Михаил медленно, боясь пропустить самую маленькую родинку на дорогом, желанном теле, освобождал его от одежды, рассматривал, пробовал на вкус, едва касался кончиками пальцев. И снова удивлялся прохладе ее кожи, и снова восхищался красотой ее изгибов, и снова осознавал, что ничего это не значит. Потому что он не знает ее настоящую.
Прикрывал глаза, прогоняя наваждение. Пусть так, пусть только тело, пусть всего на одну ночь. И снова целовал, всю, по-прежнему неторопливо, не позволяя себе ничего большего, пока она сама не попросит.
И она просила. Оживая в его объятиях, становясь, наконец, собой, не понимая этого, страшась собственных желаний и собственного бессилия – перед ним. Все было иначе, чем пять лет назад. Но изменилась ли она? И прижимаясь к нему, она мучительно искала то, прежнее, совсем теперь позабытое чувство совершенного счастья.
«Ты – моя жена. Помни об этом». Что от того осталось? Что осталось от нее?
Все было неправильно. Но исправлять сил уже не было. Да и стоит ли.
«А, к черту все!» – подумал Зимин. Прижал Марию к себе, поцеловал ее в висок. И сказал по-русски:
– Между прочим, мы когда-то договорились, что ты моя жена, – он рассмеялся, – поэтому плевать мне на твою желтую прессу. Останешься здесь до утра.
Устроившись поудобнее и перехватив ее за талию, он умиротворенно заснул.
А она не выдержала. Знала, что однажды это случится. Почему бы не теперь? После его слов, сказанных с тем, чтобы она не поняла, но понятых ею – будто украденных. Да, она не выдержала. Просто дала волю слезам. Он спал. А она лежала, придавленная тяжестью его такого родного тела, и плакала, чувствуя – наконец, чувствуя! – что ей все равно, что будет дальше… он любил ее.
– Почему ты меня не забрал? – шептала Мари. – Почему?
Зимин резко проснулся, почувствовав, что Маша пытается высвободиться. Он еще плотнее прижал ее к себе, уткнулся в ее спутанные волосы, заставил себя проснуться окончательно. Открыл глаза, долго рассматривал ее заострившиеся черты, припухшие губы, глаза, самые синие на свете. Она вся была близкая, теплая, вновь обретенная. И она думает, что он ее отпустит? Он не сделает этого после потерянных пяти лет, в чем сам немало виноват. И он тем более не сделает этого после сегодняшней ночи.
– Куда собралась? – спросил Михаил, улыбаясь.
План сбежать незамеченной провалился на корню. Собственно, наивно было полагать, что получится выбраться из-под него, не разбудив. Зачем сбегала, она сама не могла понять. Просто ей было страшно… Она боялась всего – его пробуждения, его взгляда, его слов… себя!
– На работу, – проговорила Мари, завороженная его улыбкой, – тебе, кстати, тоже… сегодня… надо…
– А давай опоздаем? – надо было приехать раньше. Гораздо раньше. – Маша… Маш… выходи за меня замуж.
Мари замерла. К горлу подкатил ком. Ответить согласием было невозможно. Если она в своем уме. После всего, что было. После всего, чего не было…
– Выйду, – выдохнула Мари, – но опаздывать все равно нельзя.
Он облегченно вздохнул и стал целовать ее лицо. «Нельзя, нельзя… все можно. Теперь все возможно!» Усмехнулся. Наверстать прошедшие годы трудно, но осуществимо. И прямо сейчас.
– Маш, нам юрист нужен.
– Разумеется, нужен, – перед глазами яркой вспышкой пронеслись воспоминания. Отец с конвертом фотографий в руках. «Твой капитан прислал. Знаешь, что он хотел получить за эти фото?»
Мари тряхнула головой и вдруг почувствовала, что тонет – в его взгляде. Все том же, что и пять лет назад. Сглотнула. И медленно произнесла:
– Мы проконсультируемся с Дональдом относительно брачного контракта. Зимин удивленно приподнял брови и уставился на нее, не сразу сообразив, о чем она.
– Вот бред, – вырвалось по-русски, – относительно брачного контракта, как скажешь. Только сразу поставь в известность своего Дональда, что мне ничего от тебя не надо. Ну… кроме тебя самой. Но я хотел узнать, как мы в принципе можем пожениться. Наверняка ведь кучу бумаг собрать надо. Этот твой Дональд поможет?
«Твой капитан прислал. Знаешь, что он хотел получить за эти фото?».
Бред? Пусть бред. Нет, она никогда не спросит его про… то… Потому что это страшно – будто это действительно было, будто она не сожгла те фотографии в пепельнице. Она заставила себя улыбнуться и ответила:
– Он ведет дела моей семьи. Поверь, это очень хороший юрист, – она приподнялась на постели и откинула назад волосы, – мы можем договориться о встрече сегодня же. Если ты уверен.
– Что-то не так?
Она странно себя вела, говорила странные вещи. Отступать он не собирался, но он должен понять, что ее беспокоит.
– Я уверен. Я всегда знал, что моей женой будешь только ты. Ты сама не уверена? – Михаил замолчал. – Маш, я виноват перед тобой, я знаю… И я пойму, если ты… – произнести то, о чем он внезапно подумал, Зимин не решился.
– А мы похожи, – задумчиво сказала Мари, – тогда, на ''Анастасии'', я точно знала, что если и выйду замуж, то за тебя.
Она все-таки встала с постели и заявила:
– Мы опаздываем. У нас в десять встреча с… тобой.
– Ну, пошли на нашу встречу, раз ты так настаиваешь. И с Дональдом о встрече давай договоримся. Я не хочу больше терять ни дня.
Михаил поднялся и поцеловал Марию в щеку.
Она внимательно посмотрела на него. Ни дня… Что-то в ней, что мешало дышать, вдруг исчезло. И в эту самую минуту она поняла, что только что совершила самый сумасшедший поступок в жизни. Но он всегда заставлял ее сходить с ума. И только так она чувствовала, что живет.
– Я совсем не знаю тебя, – вырвалось у нее.
– Так в чем дело? Узнавай. У меня от тебя тайн нет, – как же не хотелось никуда идти. Он обнял Машу за талию, прижал к себе, заглянул ей в глаза. – Давай перенесем нашу встречу сюда? Проведем переговоры, обсудим, что захочешь. Что ты там еще собиралась сделать? – Зимин рассмеялся. – А потом позвонишь юристу, и пойдем к нему на встречу.
Его смех отдавался в ней странным волнением. Когда-то давно… Когда-то давно она умела смеяться вместе с ним. А теперь разучилась – вовсе.
– Я тебя люблю… – произнесла она негромко и… все-таки расплакалась, как пять лет назад, когда он пригласил ее войти в лифт.
Михаил бережно прижал ее голову к своему плечу, поцеловал в макушку, прислушиваясь к ее всхлипываниям. Ему показалось, что она снова стала прежней маленькой потерянной девчонкой, какой он увидел ее впервые. Вспомнил, как тогда не знал, что делать с ее слезами. А сейчас он готов был утешать всю жизнь. Зимин гладил ее плечи, спину. Прижимался губами к ее волосам. Потом негромко сказал:
– Маш, ну что ты? Я тоже тебя люблю. Разве это повод, чтобы плакать, ну? Глупая моя…
– Сам кретин, – буркнула Мари, вцепившись в его плечи так, будто боялась, что он отпустит ее. – Никогда не заставляй девушку ждать! Никогда! И это будет ужасный скандал, если мы явимся в офис вместе, на моей машине.
Глава 2.7 БалтТраст
Июль 2015 года
Маленькое черное платье, какое должно быть у всякой женщины. Ей казалось, что в нем она выглядит старше. Нитка жемчуга. Консервативно, но торжественно. Высокая прическа. Легкий макияж. Она в последний раз пробежалась глазами по своему виду в зеркале. Удовлетворительно.
Офис DartGlobal гудел подобно улью. Презентация нового круизного лайнера «Паруса», назначенная на 18:00, превратила все вокруг в один сплошной нерв. «Пир во время чумы» – так охарактеризовали это мероприятие на административном этаже – тайно, чтобы сотрудники среднего звена не знали. И только молодая владелица компании вела себя спокойно, сдержанно, как то и полагается аристократке. Время перед отбытием в порт она проводила в одиночестве, пытаясь осознать происходившее в последние сутки.
Номер один. Она выходит замуж за капитана Зимина. Как это произошло, она по-прежнему не понимала. Впрочем, того же она не понимала и пять лет назад. Когда речь заходила о нем, она переставала отдавать себе отчет в поступках. Единственное, чего она теперь боялась, так это того, что финал этой истории будет тем же, что и тогда.
Номер два. Он любит ее. Если она в чем-то и сомневалась, то точно не в этом. Может быть, какой-то странной, извращенной любовью, которая любовью кем-то не признается. Но не может человек так притворяться. Убеждать себя в том, что она обманывается, после всего сказанного и сделанного Мари уже не могла. Он любит ее. И любит так, что ему хватило силы воли признать свою вину перед ней.
Номер три. Она его простила. Единственное, в чем он был виноват пять лет назад, так это в том, что не смирился. И пытался мстить. Что ж, он наказал их обоих. Оба поплатились. Она – за малодушие. Он – за неверие. Но, может быть, теперь можно попробовать начать все сначала?
Мари когда-то хотела увидеть его капитаном на «Клелии». Теперь она увидит его капитаном на «Парусах».
Улыбнулась. После презентации «Паруса» покрасуются несколько дней в порту и на будущей неделе отправятся в Средиземноморье. Ей нужно будет слетать в Петербург для подписания договора с Шумовым, а после… После она присоединится к Ми-ше. В конце концов… у принцессы тоже может быть отпуск. По завершении первого круиза «Парусов» они поженятся. Так, как это должно было быть пять лет назад.
Последний штрих. Губная помада. Красная, хотя ей и не шло. Мари улыбнулась и направилась к выходу, когда дверь раскрылась, и на пороге появился капитан Зимин.
– Ты потрясающе выглядишь, – улыбнулся он.
Ей шло это платье, ей шла эта прическа. У Михаила возникло жуткое желание стащить с нее это платье, стереть яркую помаду с ее губ и растрепать эту совершенную прическу. Увезти бы ее куда-нибудь далеко. Надолго.
Теперь все хорошо. Так, как и должно быть. Как должно было быть еще пять лет назад. Правильно Маша сказала. Кретин. Чего стоило съездить к ней и узнать, какого черта она сошла с лайнера? Впрочем, это сегодня казалось таким простым решением. А пять лет назад он был уверен, что поступает правильно. Мария не позвонила, не оставила никакого сообщения хотя бы через администраторов. Все выглядело так, будто она просто сбежала.
Думать об этом Зимин больше не хотел. Все прожито и должно быть оставлено в прошлом. А теперь все хорошо. Он получил шанс начать все с начала. Новый лайнер, новая жизнь. И все это связано с Машей. Она простила. Она согласилась стать его женой.
– Спасибо, – Мари улыбнулась и подошла ближе, – что же, господин капитан, я надеюсь, вы готовы к подвигам и славе? Будет очень трудный вечер.
– Ради тебя – готов, – он притянул ее к себе и поцеловал в висок. – Хотя о славе точно никогда не мечтал.
Вечер действительно обещал быть трудным. Лайнер «Паруса» был построен по проекту компании Ральфа Ригера. А значит, он будет присутствовать на церемонии. Впрочем, этого Мари не знала наверняка и искренно надеялась, что он просто пришлет своих представителей.
Зимин не переставал удивляться тому, как она полностью отдавалась своей работе, думая о ней сутками. У него мелькнула мысль, что если и дальше так пойдет, то ревновать ему придется не к мужчинам, а к компании. Но и теперь он видел, что она откровенно нервничает.
– Тебя что-то беспокоит? – спросил Зимин.
– Меня беспокоит. Меня очень беспокоит… – сказала Мари задумчиво и вернулась к столу, – я всегда волнуюсь в таких случаях. И ведь не в первый же раз. Пора привыкнуть.
Взяла со стола папку и тут же бросила обратно.
– Пойдем? Мы, как всегда, опаздываем.
– Пойдем, – Михаил открыл перед ней дверь. – И мы не опаздываем. Не переживай, будем вовремя. Откуда такое название у лайнера?
Ей было впору краснеть. Мари в замешательстве схватилась за клатч и направилась в приемную.
– Потому что… потому что я влюбленная идиотка, – пробормотала она.
И все-таки Михаил ни черта не понимал. И это начинало раздражать. Мария вела себя, как королева, даровавшая милость недостойному подданному. Сегодняшний вечер задумывался праздничным, и он не станет это портить. Но поговорить, похоже, придется. Сейчас для него все выглядело так, словно он хочет все исправить, она же лишь позволяет это делать. Этого ему мало.
– А я люблю эту влюбленную идиотку, – шепнул он Маше, когда она проходила мимо него, взял ее под руку и повел к машине.
На выходе из здания у нее неожиданно зазвонил телефон.
– Прости, пожалуйста, это Дональд, – пробормотала она, отпустив руку Зимина, и отошла в сторону.
Того, что говорил Дональд, она почти не поняла. Она просто стояла и слушала. Как болванчик, кивала и продолжала слушать. А когда Дональд резко крикнул: «Мари, ты слышишь? Мы ничего не сможем сделать» – ей захотелось расколошматить телефон об асфальт.
– Да, спасибо, я все поняла, – проговорила Мари и нажала отбой, так и оставшись стоять, глядя в одну точку.
Заметив, что Мари закончила разговор, Михаил подошел к ней.
– Что на этот раз?
– Мы опаздываем, – ровным голосом ответила Мари, – мы везде опоздали. Пять лет назад. Сейчас. Ральф увел у нас БалтТраст. Они подписали договор вчера.
По ее тону невозможно было понять, о чем она больше жалеет. И жалеет ли вообще.
– И что тебя беспокоит? То, что тебя обошли с БалтТрастом? Или то, что его купил именно Ральф?
Мари зло хохотнула и посмотрела прямо в его глаза.
– Он это сделал потому, что считает, что ты его обошел со мной. Мелкая месть. Тошно. И все зря…
– Месть? – Зимин удивленно посмотрел на Марию. – Разве месть может быть решением? Маш, не расстраивайся. Может, так даже лучше, а?
– Я не знаю, – голос звучал, как чужой, – у меня решения нет. Это была последняя надежда. И сил больше нет.
Ах, он же ничего не знает…
– DartGlobal на грани разорения. Сделка с БалтТрастом должна была нас спасти.
Он смотрел на нее, пытаясь понять, что именно она сейчас испытывает. Скрывать свои истинные чувства, видимо, ее самый главный талант.
– Скажи, пожалуйста, а тебе самой нужен твой DartGlobal? Это дань семейной традиции, или тебе нравится то, чем ты занимаешься?
– Помнишь, когда-то ты сказал, что море – это твоя жизнь? У меня тоже есть жизнь.
– Я спросил, нравится ли она тебе.
Нравится? К черту нравится!
– Ты, кажется, не вполне понимаешь, что произошло, – Мари откинула назад голову, чтобы лучше видеть его лицо, – все кончено. Но мы поедем на эту чертову презентацию и будем улыбаться, будто бы все в порядке. Ночью я планирую составлять новый антикризисный план… Это у меня прекрасно получается в компании с бутылкой рома. А утром я брошу все силы на то, чтобы найти выход. Потому что это моя жизнь. Все. Здесь нет «нравится» или «не нравится».
Михаил разозлился. Как легко она распорядилась собой, им, будущим.
– Хорошо, – ответил он спокойно, – мы поедем на презентацию. И будем улыбаться. Но потом мы поедем ко мне. И ночью ты будешь спать, причем совершенно в другой компании, чем рассчитываешь. Утром подумаем вместе. Поехали!
Она вдруг сдалась. Сил не было ни на что. Выдержать бы только этот вечер. Она подошла к Зимину и уткнулась лицом в его грудь, не отваживаясь руками оплести шею.
– Как же я устала, – выдохнула Мари.
Он обнял ее, прижал к себе. Поцеловал в макушку.
– Машка моя… – прошептал на ухо. – Поехали, потом будем отдыхать.
Потом были вспышки фотокамер. Улыбки посторонних людей, не понимавших ровно ничего в том, что в действительности происходит. Была ее речь, сказанная перед тем, как капитан перерезал ленточку у трапа. Был господин Ригер, торжественно поздравлявший руководство DartGlobal с запуском нового лайнера. И была ее рука в руке Зимина. Чего она уже не желала скрывать. В этот вечер Мария д'Эстен поставила окончательную точку. Приняла и свое поражение, и свою победу. Потому что победа была тоже – вопреки всему. И когда позднее к ним подошел Ральф, она уже не боялась. Сдержанное приветствие. И по-прежнему рука Зимина в ее руке.
– Это судно должно было называться «Алые паруса», – вдруг сказала она Мише, когда Ригер ушел прочь, – дурацкое название.
– Ты порой такой ребенок, Маш, – улыбнулся Зимин.
– Когда все закончится, поедем отсыпаться ко мне, – вдруг безапелляционным тоном заявила Мари, – журналисты видели достаточно, чтобы сделать выводы, но для полноты картины капитан может, в конце концов, поцеловать принцессу.
– Обязательно поедем. Но от игры на публику избавь. Я не стану плясать под дудку твоих журналистов. И мне наплевать, какие выводы они делают.
Мари улыбнулась одними губами и вместо ответа просто сильнее сжала его руку. С тем, чтобы вместе с ним подняться на борт «Парусов». В конце концов, это последняя презентация DartGlobal.
– Я люблю бывать здесь, когда устаю от всего, – Мари улыбалась и смотрела на небо. Балкон в ее комнате, на котором когда-то давно она спала, укрытая пледом, пережив самое большое разочарование жизни, был единственным местом, где она позволяла себе пореветь вдоволь, – ночевки в офисе на раздумья не наводят. Это был самый трудный год в моей жизни.
Не считая того года, когда она чуть не вышла замуж и самым сумасшедшим образом влюбилась в одного старпома. Мари снова улыбнулась и пригубила бокал с вином.
– Не знаю, мы сейчас празднуем, или я пью с горя?
Михаил сидел напротив Марии, слушал ее и тоже не понимал, что он, собственно, делает здесь. Празднует чужой праздник, потому что она так хочет. Наблюдает, как она пьет с горя, потому что она так хочет.
– Здесь очень уютно. Ты одна живешь в доме?
– Теперь уже да. Одна. После смерти папы. Я бы давно продала его к чертям, если бы не этот балкон, – Мари поставила бокал на столик и подняла вверх руки, вынимая из прически шпильки, тряхнула головой, и темные волосы рассыпались по плечам, – давно хотела уехать из Гамбурга. Теперь, видимо, с этим будет проще.
– И куда бы ты уехала, если бы этот балкон не удерживал тебя? – Зимин встал, подошел к Марии и поднял ее из плетеного кресла, в котором она сидела. Занял ее место и усадил Машу к себе на колени. – Так где то место, куда готова уехать госпожа д'Эстен?
Он поцеловал ее в висок, спустился губами вдоль скулы и шеи к тонкой ключице. И потянулся рукой к застежке платья, чувствуя, как она постепенно оттаивает под его руками и его губами.
– У меня дом во Франции… Но там я никогда не жила подолгу. Мне понравился твой город. Мне кажется, там можно стать счастливой.
Под его ладонями была ее кожа. Он улыбнулся:
– Мне тоже нравится мой город, хотя последнее время я не стремился в него возвращаться. Мне бы хотелось показать тебе множество интересных мест. И я очень хочу, чтобы ты была счастлива, – он вздохнул. – Знаешь, когда поженимся, давай уедем куда-нибудь, где немного людей.
– Есть такие места на свете? – Мари улыбнулась. – Мне казалось, что это – мой балкон. Все упирается в него. – Она уткнулась носом в воротник его рубашки, вдохнула его запах, сделавшийся в ту же минуту таким родным, – почему ты изменил свое решение? После Петербурга… почему ты решил… так?
– Потому что я понял, что больше не хочу тебя терять. Тогда, пять лет назад, ты сама ушла, ты так захотела. Я не счел возможным менять твое решение. Сейчас все иначе. И я был бы последним идиотом, если бы повторил свою ошибку снова.
– Сама ушла… – Мари подняла голову и посмотрела в его глаза, не чувствуя больше горечи – только нежность, – ты помнишь будильник? В три вахта? Куда бы я ушла? И зачем?
Где-то внутри что-то дернулось, и Зимин глухо сказал:
– А я до сих пор не знаю, зачем. Ты просто вычеркнула меня из своей жизни.
Мари, не отрывая от него взгляда, медленно провела пальцем по его губам.
– Я не вычеркивала. Разве можно вычеркнуть… Ты прав, конечно, для тебя это так и выглядело. Но ведь теперь все хорошо? Мы ведь попытаемся, чтобы все было хорошо?
– Попытаемся? Давай попытаемся, – Михаил поцеловал ее в губы, все больше расстегивая застежку и стягивая платье с плеча. А она, отвечая на поцелуй, одну за другой расстегивала пуговицы его рубашки. Отстранилась на мгновение и прошептала:
– Странно. Я сегодня ужасно болтлива. Рухнуло дело моей жизни, но мне никогда не было так хорошо, как сейчас.
– Машка, все потом! – с трудом проговорил по-русски.
Он уже не понимал смысла слов, слышал лишь голос, в котором, наконец, жила его прежняя Маша, нежная и увлеченная.
Он чувствовал лишь ее тело, которым хотелось владеть снова и снова, заставляя его звучать вместе со своим.
И все стало неважным. Прошлое, настоящее, будущее. Все можно было отпустить. Кроме нее. Той, которая всего за несколько дней определила смысл всей его жизни.
Михаил подхватил Марию на руки и унес ее в комнату.
