Текст книги "Хрен С Горы (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Происхождение медных лопат и мотыг особых вопросов не вызвало. Оказывается, слухи о мастере, наладившем производство металлических изделий, уже достигли и столицы. Там, правда, были уверенны, что он, то есть я – чужестранец. Пришлось прочитать небольшую лекцию о моём происхождении в версии деда Темануя и моих сонайских будто бы родственников. Пришельцы выслушали краткое родословие несчастного Ралинги, посочувствовали, когда я дошёл до гибели моей «родной» деревни (об этом событии четырёхлетней давности, оказывается, тоже знали по всему острову) и длительного периода своего «безумия», вздохнули с облегчением, когда я дошёл до того, как постепенно начал приходить в себя.

Двое светлокожих в компании с запада, едва выяснилось моё местное, пусть и не без помощи моряка-чужеземца происхождение, были несколько разочарованы.

Туманные намёки на общение с духами, начавшееся под влиянием свалившихся на меня испытаний, заставили сидящих вокруг нашего стола схватиться за амулеты, бормоча заклинания. Так что новые знания, вытянутые у духов, уже были самой приземлённой обыденностью.

На объяснение сути ирригационных работ свите юной наследницы местной короны ушло совсем немного времени. Много ли они поняли, осталось загадкой. Такое ощущение, что чужаки, будучи людьми по столичному культурными, решили не занимать попусту время человека, способного говорить с духами. В общем, посидев немного для приличия, они стали собираться.

Я по долгу гостеприимства предложил гостям, чтобы один из моих сопровождающих-регоев провёл их к резиденции Ратикуитаки.

* * *

После ухода гостей с запада я долго сидел возле потухшего костра. Настроение было не очень-то рабочее: не каждый день приходится обедать в компании увешанных оружием чужаков, для которых прикончить человека ничего не стоит. То есть, конечно, любой из приданных мне для солидности и пригляду регоев тоже, не моргнув глазом, прирежет любого, кто будет не по нраву таки. Но местные – зло уже известное и предсказуемое, в отличие о незнакомцев с запада. Так что сейчас у меня был просто нервный отходняк. Ну и что с того, что во время обеда и последующей беседы я сохранял полную внешнюю невозмутимость (надеюсь, по крайней мере), напряжённость никуда не делась.

Да и вполне возможная гражданская война, которую эта компания, не дай бог, притянет за собой с запада, тоже заставляла задуматься, вместо того, чтобы отправляться инспекцией по маршруту будущего канала.

Моё место в бонкийской иерархии было где-то во втором десятке: после самого Ратикуитаки, пары шаманов, общающихся с особо мощными духами, самых опытных бойцов – по совместительству командиров небольших отрядов, да вождей некоторых деревень, сумевших обзавестись личной свитой из недорегоев.

Недорегями же для себя я именовал подручных местных вождей потому, что статуса регоев, подобно свите таки те не имели, хотя кормились они из тех же источников, что и окружение нашего босса: изымаемых у ганеоев-сунийцев продуктов и вещей.

Но зато именно в моих руках сосредоточенно производство современного оружия. Кроме того, за мною стоят духи, с которыми, по мнению всех окружающих, я общаюсь. А с потусторонним миром здесь не шутят. Вот начну я транслировать мнение духов насчёт необходимости десяти лет мирного сосуществования с Западом, да экономического развития – посмотрим, как запоют эти бравые вояки.

Слегка успокоив себя такими мыслями, я приказал соей свите: «Собираемся, пойдём, посмотрим, как дела у наших землекопов».

Дела шли своим чередом. Такумал оказался толковым прорабом, или как там называется должность начальника на стройке. Сунийцы бодро, насколько позволяли жара и отсутствие заинтересованности в конечном результате, копали и таскали землю. Такими темпами, канал пророют за пару недель.

Пройдя пару километров вдоль раскопок, я свернул в сторону Хау-По: солнце начинает жарить не так сильно, до сумерек как раз успею добраться до своего «рабочего кабинета» возле мастерских.

* * *

В медеплавильне было малолюдно. Только Атакануй с помощником шлифует и затачивает уже готовые топоры и мотыги. В Сонаве разгар посадки молодых клубней коя, так что очередной порции руды ждать ещё неделю минимум. Небольшой запас малахита лежит сваленный в углу – на случай непредвиденного заказа от кого-нибудь, кому лучше не отказывать. Потому из остальных приписанных к медеплавильне волей нашего босса граждан кто-то также работает на полях, а кто-то бьёт баклуши под видом заготовки дров на уголь. То есть дрова они, конечно, заготавливают, но с учётом того, что орудуют они выданными под запись медными топорами, а нормы выработки я им назначил, исходя из скорости рубки прежними каменными, то у них было предостаточно времени на послеобеденный сон, ковыряние в носу и прочие доступные туземцам развлечения. Кстати, надо будет озадачиться разработкой пилы или хотя бы ножовки. А то местные технологии работы с деревом, самым продвинутым вариантом которых как раз и является выдалбливание из цельных стволов лодок, реально достают: даже сруб из тонких брёвен, который я предложил соорудить в качестве основы моего нового жилища, оказался для туземцев новым словом в строительстве.

Впрочем, додумать насчёт пилы мне не дали.

– Ралинга, тут прибегал посыльный, передал, что Ратикуитаки ждёт тебя на пир – сказал Атакануй, откладывая в сторону топор – После заката.

– Хорошо – ответил я. Хотя чего хорошего: сто процентов, пир по случаю гостей с запада, напьются все браги, приготовляемой путём плевания слюны в массу из местных фруктов, будут вести разговоры «за жизнь», «ты меня уважаешь?», обещать свергнуть узурпатора и посадить на трон эту пигалицу. Что-то не радует меня перспектива провести вечер таким образом – особенно, учитывая, что трезвым в компании пьяных головорезов-регоев находиться не очень уютно, а пить местное спиртное я брезговал из-за способа приготовления.

* * *

Площадку для собраний возле резиденции таки спешно готовили к пиру. Женщины таскали сушёную и копчёную рыбу, деревянные блюда с печёным коем и варёным баки, чаши с брагой. Группка мужчин разделывала свинью. Ну а большая же часть регоев нашего босса просто стояла, разбившись на несколько кучек, и вела разговоры за жизнь. Среди них я заметил и кое-кого из чужаков.

Не найдя ничего лучше, пришлось молча пристроиться к компании из местных и пришельцев, в которой заметил Такумала. Ответив на приветствия, я перебросился со своим замом по строительной части несколькими фразами о ходе прокладке канала.

* * *

Пир прошёл, как и десятки подобных попоек-посиделок ранее: все усиленно накачивались местной брагой (учитывая малое количество «оборотов», чтобы захмелеть, её требовалось лить в горло практически непрерывно), поглощали плохо прожаренную свинину, разбавляя всё это рыбой и корнеплодами.

Я среди всего этого раблезианства выглядел чужеродным элементом. Спиртное пить, как я уже говорил, брезговал по причине технологии его получения, на свинину не налегал, опасаясь за свою печень. Так что довольствовался коем с баки и рыбой.

То, что при этом я выгляжу в глазах окружающих нелюдимым букой, меня заботило мало: репутацию человека не от мира сего, запросто говорящего с духами, я уже себе заработал, положение в свите своего работодателя имею не за то, что являюсь душой компании и рубахой-парнем, способным перепить любого. А что моя некомпанейскость мешает возвыситься в окружении нашего босса ещё больше, то и ладно: в прежней жизни я вообще мог рассчитывать в лучшем случае на майорские или капитанские звёздочки к пенсии; а здесь умудрился вырасти до министра промышленности областного уровня.

Потому сидел я с выражением лица, схожим с таковым у рыбы, которую употреблял под пальмовый сок, рассеянно слушая взаимные восхваления хозяев и гостей, обещания немедленно пойти свергать узурпатора-братоубийцу («только обглодаю эту свиную лопатку») и ответные обещания должностей при дворе будущей правительницы Пеу.

Слава богу, все пиры рано или поздно кончаются, и я наконец-то мог отправиться домой, то есть в свою хижину рядом с мастерскими.

* * *

Утром позволил себе поваляться на пару часов подольше, чем обычно. Окончательно встал, когда Атакануй возобновил полирование: тут и мёртвый бы проснулся. В общем, дрель у соседа сверху в сравнении с этими звуками – классическая музыка.

Наскоро перекусил кашей из баки, запил водой, заглянул в мастерские, убедился, что и без меня справятся. Моя свита уже была в сборе. Теперь проверка работ на канале. Солнце жарило вовсю, когда я добрался до впадины между холмами, по всей длине которой копошились сотни крошечных, издалека, человечков.

Работа, насколько можно судить, шла довольно шустро – согнанные на принудработы ганеои-сунийцы торопились поскорее выкопать пару километров канала и насыпать дамбу-перемычку, чтобы от них отстали. Так что даже подгонять никого не было нужды.

* * *

Увы, насладиться зрелищем множества коричневых фигурок, выполняющих мои замыслы, в полной мере я не успел. Появился подросток-посыльный, с ходу протараторив, что Ратиукитаки зовёт регоя Сонаваралингу на совет, который состоится в хижине таки.

Ага, значит, наши доблестные мужи и дорогие столичные гости проснулись, опохмелились и теперь намерены держать совет на тему возвращения престола законной, с их точки зрения, наследнице Раминаганиве.

Нет, в роли пророка, пусть даже и для собственного потребления, нет ничего хорошего – особенно когда предсказываешь одни неприятности.

Глава восьмая

В которой герой узнаёт кое-что о мире за пределами Пеу, а также умудряется вызывать недовольство монаршей особы, сменённое, впрочем, на милость

Таки собрал совет в своей самой большой хижине, где обитала младшая из пяти его жён. Восседал он на разукрашенной многоцветными узорами циновке на небольшом возвышении – как и полагается Самому Большому Боссу. Впрочем, для высокой гостьи нашли не менее шикарную. А свежей травы напихали под неё ещё больше, так что голова их Величества тэми Раминаганивы находилась вровень с головой хозяина. Остальные же участники сегодняшнего совещания сидели на десяток – другой сантиметров ниже этих двух.

Кроме Ратикуитаки и юной претендентки на трон Пеу наличествовали также Огорегуй, ещё два регоя из его компании и оба светлокожих чужеземца (что меня несколько удивило). С нашей стороны присутствовали парочка заклятых друзей, каждый из которых претендовал на роль главного шамана – Тонху и Кумаки, да четвёрка регоев – в том числе Такумал. Оказалось, я был последним, кого ждали. Судя по весьма скудному «столу», разговор предстоит серьёзный.

Едва я занял своё место между Тонху и молодым светлокожим, таки заговорил. Начал он издалека. Правда, не с тех времён, когда по просторам Земли бродили мамонты, а всего лишь с Пилапи Старого, потом перешёл к его тёзке – Пилапи Великому. Посокрушавшись по поводу оставшегося в прошлом туземного «золотого века», наш босс перешёл к делам совсем недавним – к борьбе за власть между сыновьями скончавшегося год назад великого и славного тиблу. Ещё минут пять у правителя Бонко ушло на описание гнусностей и подлостей Кивамуя и горькой судьбы Кахилуу. На этом со вступлением было покончено и, Ратикуи перешёл к делу.

Как и следовало ожидать, свита несчастной тэми Раминаганивы обратилась к нашему Самому Главному Боссу с просьбой о помощи в борьбе за власть. И теперь таки спрашивал совета у нас, своих приближённых – помогать или нет. Все напряжённо молчали, никто не собирался выступать первым.

Тогда Ратикуитаки назначил добровольца – им оказался Кумаки. Тот, разумеется, на амбразуру бросаться не собирался. Ну, то есть, не зная достоверно мнения нашего таки по данному вопросу, шаман предпочёл наводить тень на плетень. Речь его лилась гладко и плавно, сказывался опыт в таких делах – аж завидки берут. Но наш босс не для этого давал Кумаки слово. Властным движением руки он остановил колдуна, сказав, что уважает и понимает волю духов (мда, интеллектом он явно превосходил меня – я лично так и не догнал, что же вещали устами шамана духи – причём, чем дольше лилась речь Кумаки, тем туманнее всё становилось).

Следующим слово Ратикуи предоставил одному из своих регоев, которого я про себя прозвал Боксёром. Этот здоровый детина, умеющий орудовать всем известным на Пеу оружием, да и голыми руками способный отправить по Тропе духов почти любого, был совершенно лишён способности связно излагать свои мысли.

Боксёр с трудом выдавил из себя несколько фраз, сводившихся к тому, что Бонко – это хорошо, но всё Пеу – ещё лучше, и что тэми, коль ей помочь вернуть власть, отблагодарит нас всех.

Следом высказались ещё двое местных регоев, в общем поддержавших предыдущего оратора – будучи людьми военными и простыми, эти не боялись не угадать с решением нашего босса.

И… очередь дошла до меня. Говорил я, конечно, не столь витиевато как таки или Кумаки. Хотя и старался приправить свою речь оборотами «торжественной речи».

Речь моя категорически не понравилась всем присутствующим. Да и кому понравится, когда камня на камне не оставляют от «планов громадья» касательно дележа должностей при дворе малолетней правительницы. Начал я с того, что большинство сонаев (а на Горе народ лучше бонкийцев разбирается в столичных делах) рады окончанию войны между наследниками Пилапи Молодого и не горят желанием поддерживать каких-либо противников Кивамуя. Так что среди моих сородичей в Сонаве найдутся те, кто вовремя предупредит нынешнего тиблу-таки о чьих бы то ни было планах свергнуть его. А вот ожидать хотя бы одного воина в ряды сторонников Раминаганивы не стоит. Зато Кивамуй получит при таком раскладе сонавские подкрепления – это точно. И вообще, безнадёжное дело: затевать всё мероприятие, имея чуть больше двух сотен опытных воинов (здесь я ориентировался на численность свиты нашего таки и недорегоев старост и вождей плюс «кадровый резерв» из людей вроде Боре) против почти такой же личной дружины тиблу-таки, к которой примкнёт под тысячу, если не больше, регоев, стоящих на службе у таки западных областей, да не один десяток сонаев.

Когда я замолчал, Такумал, подчиняясь команде таки, подхватил эстафету. Он попробовал обнадёжить присутствующих возможностью вооружить всю нашу маленькую армию металлическим оружием.

Я в свою очередь напомнил, что руда идёт к нам из Сонава – в количествах, достаточных для изготовления десятка-другого боевых топоров в неделю. И сонаи легко перекроют поставки, едва заподозрят подготовку к военным приготовлениям. А приготовления к походу на запад острова с нашим народом останутся тайной не более, чем пару дней.

Потом я обратился к Огорегую с вопросом о дороге, по которой они добирались в Бонко. Ответ подтвердил мои худшие ожидания: между долиной Боо и заселёнными районами в верховьях Алуме лежало, по меньшей мере, пять дней пешего пути по диким и неприветливым лесам Огока. Небольшая горстка беглецов проделала этот путь отчасти на своих припасах, отчасти, ловя рыбу и лягушек в мелких водоёмах и болотинах, да собирая дикие плоды и коренья. Войску же придётся тащить на себе недельный запас провианта. Кроме этого, предстояла переправа через реку Огуме, текущую в глубоком и довольно широком ущелье – свита Раминаганивы вынуждена был сделать из-за этой преграды крюк к югу, почти к самому морю, рискуя нарваться на обитающих там ванка. Но если небольшой отряд ещё мог проскочить землю ванка незаметно, то нескольким сотням воинов это сделать затруднительно. Значит, если выбрать дорогу через Ванка и Огок, весть о появлении претендентки на трон Пеу опередит её войско на несколько дней.

Всё это я и высказал, преувеличив трудности в несколько раз. Причём, если с моей точки зрения это выглядело как раздувание слона (пусть не из мухи, но из какого-нибудь суслика – наверняка, ну или на крайний случай – из антилопы), то по местным папуасским нормам ведения дискуссии подобного рода гиперболизация была вполне в порядке вещей, проходя по разряду эпических и поэтических приёмов, а не как грубое искажение действительности в собственных целях.

Дальнейшее обсуждение вышло каким-то скомканным: гости повторили призывы помочь законной наследнице и обещания осыпать всех причастных всяческими благами и милостями; таки произнёс в ответ небольшую речь о желании помочь солнцеликой тэми, при этом деланно виновато и смущённо косился на меня. Но я уже неплохо изучил нашего босса, чтобы понять – на самом деле он торжествовал. Да и Огорегуй со спутниками говорили без вчерашнего пыла и жара, а словно отрабатывали обязательную к исполнению программу, подобно школьным активистам моего пионерского детства. Странно как-то это всё…

* * *

Но непонятки эти, равно как и полный царственного гнева прощальный взгляд юной претендентки на трон Пеу в мой адрес, быстро вылетели из головы, потому что наконец-то выдалась возможность пообщаться со светлокожими чужаками. Тот, кто постарше, заинтересовался полукровкой-металлургом с выдающимися колдовскими способностями. Именно такой образ, оказывается, вырисовался у них из рассказов окружения Ратикуитаки о моей скромной персоне.

Я же был рад поговорить с чужеземцами в спокойной обстановке мастерских. А Атакануй – незапланированному выходному: ещё не хватало беседовать с заморскими гостями под какофонию, сопровождающую полировку и заточку нашей продукции.

* * *

Для начала я поинтересовался, как зовут моих собеседников. Увы, настоящие их имена мой язык оказался воспроизвести не в состоянии. Так что пришлось ограничиться туземными прозвищами: Итуру – у молодого и Тунаки – у пожилого.

После десяти минут разговора о медеплавильном производстве, где я вынужден был в очередной раз озвучить ставшей официальной версию про то, что главное в производстве меди – нейтрализовать и куда-нибудь обратно загнать освободившихся на время из каменного плена духов, я плавно перешёл к своим гостям.

Были они моряками с одного из заморских кораблей. Я, разумеется, полюбопытствовал, почему это они остались на нашем острове. И неожиданным образом вынужден был прослушать лекцию-проповедь о религиозных взглядах пожилого Тунаки, сопровождаемую комментариями его молодого товарища, иногда весьма едкими. К концу этой лекции-проповеди я поймал себя на мысли, что молодого именую Бакланом, а пожилого – Сектантом, что полностью характеризовало обоих.

Сектант принадлежал к религиозному течению, название которого я воспринял как «тенхорабубу». Смысл этой веры я уловил приблизительно: провозглашался единый и всеблагой бог, от последователей религии требовалась праведная жизнь (не воровать, не красть, не лгать, соблюдать умеренность в сексуальной жизни, и прочее). Лично мне подобного рода вероучение не казалось чем-то необычным – любая из земных религий проповедовала что-то подобное. Но в местами каменном, местами бронзовом веке, когда за людей считают только своих соплеменников, призывы к всеобщей любви и братству выглядели чересчур радикально. В общем, поклоняющееся своим племенным богам и идолам большинство не любило исповедующих тенхорабубу (пусть будут тенхорабиты). Нелюбовь эта принимала разные формы: от глухой неприязни до погромов или репрессий со стороны правителей.

Хозяин корабля к тенхорабизму Сектанта относился спокойно, но потом слухи о наличии на борту нечестивца, отвернувшегося от родных богов, распространились среди команды. Баклан, будучи с Сектантом из одного селения и в каком-то там родстве, несколько раз вынужден был пускать в ход кулаки, чтобы защитить земляка (которого при этом категорически не понимал и даже осуждал). В итоге, капитан и, по совместительству, владелец судна предпочёл оставить этих двоих в Мар-Хоне, крупнейшем портовом поселении Пеу, опасаясь резни среди экипажа.

* * *

Ладно, знакомство с тенхорабизмом можно отложить на потом, вы мне про мир за пределами Пеу давайте.

Итак, родиной Сектанта с Бакланом было государство Вохе, народ соответственно – вохейцы (если уж точно – «вохуакива»). Форма правления – абсолютная монархия во главе с обожествляемым царём. Находится на севере от нас – в двух с лишним месяцах морского пути (точное время варьировалось в зависимости от попутных или встречных ветров). Насчёт площади и населения мои собеседники ответить затруднились. Но, по их мнению – и то, и другое – много больше Пеу: кроме столицы бывшие моряки смогли назвать ещё пять больших городов, в каждом из которых имелось несколько тысяч домов.

Если честно, приходилось прилагать немало усилий, чтобы понимать чужеземцев: я, конечно, за четыре проведённых среди папуасов года волей-неволей сумел овладеть местным языком, настолько, что понимал и говорил как на бонкийской, так и на сонайской его разновидностях, но разбирать, что мне говорят два чужака, начавшие учить его чуть больше года назад – удовольствие ещё то.

Итак, Вохе довольно крупное островное государство, расположенное у берегов материка Диса (что означает – Восточный). По крайней мере, из соседних стран только материковое царство Кабирша сопоставимо с Вохе по военной и экономической мощи. Ещё два государства – Укрия и Тузт, помещающиеся на одном острове, именуемом Укрия, играют второстепенные роли.

Кроме этих четырёх царств имеется ещё куча больших и мелких государств на островах, разбросанных по огромному океану, располагающемуся между восточным материком Дисом и западным – Ирсом. Причём протяжённость этого океана в широтном направлении была просто чудовищна: от берегов Кабирши до Ирса плыть приходится около восьми месяцев (в вохейском календаре, как и в земном, было двенадцать месяцев). Правда, четверть этого времени приходится на остановки в попутных портах для пополнения запасов воды и провизии и ремонта. Я попробовал прикинуть размеры этого океана: если корабль делает хотя бы 10 километров в час, за сутки получается 240 км. Шесть месяцев пути умножаем 240 км на 180 дней – выходит 43200 км – то ли я чего не того посчитал, то ли этот мир больше Земли.

* * *

Впрочем, в любом случае пути по этому океану местным обитателям были доступнее, чем по нашей Атлантике или Тихому – потому что через него от Диса до Ирса протянулось несколько цепочек архипелагов: у берегов континентов острова были натыканы так густо, что потерять землю из вида было можно только, если очень постараться; в центральной части акватории клочки суши встречались реже, но всё равно, острова – поодиночке или группами были достаточно часты, так что торговые корабли редко когда оказывались вне видимости суши больше недели.

Однако ж такие шикарные условия для мореплавания наблюдались только в относительно узкой полосе тропиков и южных субтропиков: по крайней мере, так получалось со слов Сектанта, который говорил, что снег с неба (он сказал – холодная и белая вода, но я его понял) иногда идёт только на самом севере Укрии – и то, почти сразу же тает.

Ближе к экватору и далее к югу острова располагались реже. По крайней мере, рядом с Пеу, лежащим к югу от экватора, находился только один более-менее крупный архипелаг из трёх больших островов на расстоянии в полмесяца пути по морю к западу. Между Пеу и тем архипелагом лежало ещё несколько крохотных кусочков суши, скорее, скал, без пресной воды даже.

Из другой земли ближе всего располагалось побережье Диса, тянущееся к югу невесть насколько – вроде бы до тех мест, где вновь становится холодно.

* * *

Как-то само собой Сектант, как человек более образованный и повидавший мир, чем выбравшийся из своей деревни три года назад Баклан, начал описывать острова с востока на запад.

Вохе и Кабирша, и в меньшей степени Укрия с Тузтом были самыми древними и цивилизованными странами – в Вохе царская власть насчитывала без малого полтора тысячелетия (правда Сектант затруднился ответить, одна династия правила всё это время, или они сменялись). Кабирша в этом отношении немного перещеголяла родину моих гостей, но как сказал пожилой вохеец – ненамного: типа племянник первого кабиршанского царя, спасаясь от страдающего паранойей дяди, бежал на дикий в то время остров, правителем которого и стал.

Тут же, правда, Сектант добавил, что в центре Диса, к югу от Узких морей, что делят Дис на холодный Лодис и теплый Эдис, задолго до Вохе и его соседа-соперника Кабирши возникло царство Узгереш, которое уже успело несколько раз возвыситься, прийти в упадок, оказаться завоёванным соседями, освободиться от чужеземного ига и вновь возвыситься. В общем, под влиянием этого Узгереша, создавались все прочие цивилизации – как на материке, так и на островах.

Мелкие острова в центре океана особой культурой и развитием похвастаться не могут. А на архипелагах запада с опозданием на несколько веков по сравнению с Вохе появились свои государства, которые даже начали экспансию на совсем уж дикий и почти не населённый Ирс.

Вот, правда, пару поколений назад их оттуда обратно на острова прогнали местные обитатели.

* * *

Дальнейшее повествование Сектанта напрочь поломало намеченный мною план разговора, по которому я намеревался после краткого курса местной географии поподробнее выяснить уровень развития обитателей цивилизованной части этого мира: насколько распространена бронза, знают ли железо, какие растения возделывают, каких животных приручили. И, наконец, что знает и умеет эта парочка, можно ли приспособить их к моим планам прогрессирования обитателей Пеу.

Поначалу рассказ Тунаки о поражении царей Скилна, Кельбека и Интала в войне с варварами Западного материка представлял интерес только с точки зрения местной географии и новейшей истории. Молниеносное возникновение варварского государства в холодных лесах в глубине северного Ирса на базе союза нескольких племён, распространение его на большую часть материка не казалось чем-то выдающимся: в земной истории хватало примеров, когда дикари и варвары быстро перенимали опыт цивилизованных соседей, зачастую – под угрозой захвата этих со стороны самых цивилизованных соседей; да и Сектант только что рассказывал про вангров с запада Лодиса, которые сначала отбивались от Укрии и Тузта, стремившихся захватить себе владения на материке, а потом сумели объединиться и нанести несколько чувствительных поражений обитателям островов – там, правда, тузтцы сохранили несколько портов на побережье, а укрийцы даже сумели удержать немалый кусок, так называемую Вангрию Укрийскую. Но это частности – ничего удивительного в том, что дикари переняли кое-что у культурных соседей и накостыляли им с помощью заимствованного.

* * *

Привлекло моё внимание и заставило слушать внимательнее и переспрашивать по нескольку раз чересчур уж сильное развитие этих варваров. Во-первых, оружие, с помощью которого обитатели Ирса сбросили в море островитян, было явно огнестрельным. Во-вторых, присутствовали плавающие без парусов корабли, самобеглые повозки. В этом месте я все же поинтересовался у собеседников насчёт домашних животных, используемых вохейцами и их соседями – получил ответ, что пашут землю на «цхвитукхах» (которые в несколько раз больше свиней и рогатые), их же запрягают в телеги и волокуши, а попутно пользуются как молочный скот; для верховой езды и перевозки небольших грузов, как в повозках, так и вьюками, применяют каких-то «амков» и «шхишкумов», последних в основном держат богатые люди – их же применяют в качестве боевых скакунов; ещё есть несколько видов средних размеров живности, которую разводят ради мяса, молока и шерсти, а также какие-то мясные грызуны, птицы, и, разумеется, звери для охоты и охраны стад и жилищ. И, напоследок, какие-то «шшкнари», ловящие грызунов, покушающихся на запасы продовольствия – не то кошки, не то хорьки или ласки – этот вопрос я решил отложить как-нибудь на потом, после Ирса.

С этими ирсийцами было совершенно непонятно: откуда заполучили технологии, позволяющие клепать оружие и корабли (я сначала подумал – паровые, но, узнав про самолёты, решил, что всё-таки, наверное, уже ДВС), почему буквально ещё за пару десятилетий до того, как колонии островных царств были уничтожены, никто в цивилизованном мире не слышал ничего обо всех этих диковинах.

Возможно, они попали сюда подобно мне с Земли или какого-то иного технологически развитого мира. Правда, в отличие от меня, оказавшегося в одиночестве, их тут была целая толпа, достаточная, чтобы подтянуть до своего уровня местные племена.

Но тут Сектант упомянул каких-то «Элу» или «Элушашику». И всё запуталось ещё больше. Если создатели государства на Ирсе не то местные, не то появились ниоткуда, то Элу, согласно наиболее распространённому мнению, спустились со звёзд. Причём людьми они не были точно. Здесь Сектант с Бакланом начали спорить по поводу природы этих Элу. Первый считал их просто союзниками и в какой-то мере учителями ирсийцев. Второй же полагал демонами, которые поработили жителей западного материка и заставляют делать всякие мерзости и гнусности.

Попутно из этой перепалки выяснилось, что тенхорабизм, исповедуемый Тунаки, тоже ирсийского происхождения: не то его придерживаются сами ирсийцы, не то нашёлся самородок из местных и облёк идеи людей индустриального общества в понятную для туземцев форму.

* * *

Я ещё немного помучил Сектанта, надеясь понять, имеют ли ирсийцы отношения к моему родному миру или нет. Для этого я пробовал разобраться с терминами ирсийского происхождения, вместе с рядом технических новинок попавшими далеко на восток. Увы, прошедшие через несколько абсолютно непохожих языков, слова эти, даже если и происходили от каких-либо знакомых мне земных, не вызывали никаких ассоциаций.

* * *

Отставив бесплодные потуги в сравнительной лингвистике, я обратился к тем новшествам, что принесли в этот мир ирсийцы. Как и следовало ожидать, первыми новыми возможностями воспользовались обитатели западных царств, из которых самыми сильными были Скилн, Кельбек, Интал и Тойн. Если до этого запад с точки зрения вохейцев был отсталой периферией цивилизованной Ойкумены, то теперь тамошние страны стали опережать восток.

Я не понял: то ли ирсийцы дозировали информацию, то ли островитяне сами весьма избирательно перенимали опыт западных соседей. Но пока что, за полвека, по местному Земноморью распространиться успели несколько видов новых культурных растений и более урожайные сорта некоторых уже известных обитателям этого мира, кое-что из агротехники, технология производства достаточно качественной стали вместо прежнего дрянного железа, распространявшегося в основном из-за большего в сравнении с медью и оловом распространения руды (Баклан продемонстрировал нож скилнского изготовления, слегка тронутый у рукоятки ржавчиной), более совершенные способы навигации вдали от берегов – в том числе по компасу, кое-что в судостроении, а в последнее время – и огнестрельное оружие, которое в небольшом количестве делают ремесленным способом. Насчёт огнестрела мои собеседники, впрочем, в основном, могли только пересказывать слухи из вторых или третьих уст. Учитывая, что я сам о старом (да и о новом тоже) огнестрельном оружии имел весьма туманные представления, то только оставалось догадываться, до какого уровня сумели додуматься туземцы под влиянием ирсийцев.