Текст книги ""Раскопанная Библия". Новый взгляд археологии"

Автор книги: Израэль Финкельштейн

Соавторы: Нил-Ашер Зилберман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Реконструкция событий Ахарони была менее героичной, хотя и не менее романтичной. По его мнению, израильтяне появились в регионе тогда, когда Хацор был все еще могущественным городом. Но они не пошли на конфронтацию. Вместо того чтобы поселиться в непосредственной близости от Хацора и вызывать враждебность жителей, прибывающие израильтяне постепенно и мирно селились в изолированной, пустой, лесистой Верхней Галилее. Там они выбрали борьбу с суровой окружающей средой и рискованное горное сельское хозяйство, а не конфликт с могущественным Хацором. Согласно Ахарони, финальная битва пришла позже, когда израильтяне набрались достаточно сил для атаки на Хацор. Только после того, как город был разрушен, израильтяне заняли более богатые и плодородные районы севера, в том числе северный конец Иорданской долины.

Популярность теории мирного проникновения начала расти спустя два десятилетия в результате исследования Ахарони в долине Беэр-Шевы, засушливой южной зоне Иудейского нагорья. В 1960-х и 1970-х годах Ахарони раскопал некоторые из наиболее важных объектов в долине: крепость Арада, древний город Беэр-Шевы, и исключительно большой город раннего железного века Телль-Масос, расположенный вблизи пресноводных колодезей посередине долины. Ахарони обнаружил, что история заселения долины Беэр-Шевы была близка к истории заселения верхней Галилеи. В то время как в конце бронзового века в долине не было постоянных поселений, в начале железного века там было основан целый ряд небольших селений. Ахарони идентифицировал этих поселенцев раннего железного века как людей из племени Симеона. И хотя племя было другое, Ахарони был убежден, что история была такой же: мирное поселение израильтян на пограничных территориях, где не было ханаанских городов.

Восстание крестьян

Несмотря на различные фоны, религиозные верования и противоречивые мнения, было одно горячее убеждение, которое разделяли все: Олбрайт, Альт, Ядин и Ахарони. Обе теории военного завоевания и мирного проникновения предполагали, что израильтяне были новой группой, которая вошла в страну в конце позднего бронзового века. И независимо от их различий в отношении понимания библейского текста, все они считали, что эта этническая группа жила на гораздо более низком уровне развития, чем местные хананеи. И Ядин, и Ахарони изображали этих ранних израильтян как полукочевников, и оба считали, что завоевание Ханаана, будь то вторжение или проникновение, было сюжетом в вечном конфликте между ближневосточными крестьянами и кочевниками, между пустыней и посевами.

Эта безусловная вера была глубоко потрясена в 1960-х и 1970-х годах, когда антропологи и археологи, работающие в других частях Ближнего Востока, поняли, что давние представления о четких различиях между мирами странствующих пастухов и оседлых жителей были упрощенными, романтичными, наивными, и неправильными. Первым и самым важным из этих представлений было убеждение девятнадцатого века, что в древние времена сирийская и арабская пустыни содержали огромное количество непокорных кочевников, которые периодически вторгались в заселенные земли. Это представление было отброшено в 1960-х годах растущим консенсусом среди антропологов, что великие пустыни не были в состоянии поддерживать более чем горсть «чистых» кочевников до широкого одомашнивания верблюда как вьючного животного в конце второго тысячелетия до н.э., если не позже. Поскольку это развитие имело место уже после того, как израильтяне появились в Ханаане, было крайне маловероятно, что пример вторжения бедуинов можно применить к ним. Таким образом, некоторые ученые пришли к выводу, что израильтяне не были чистыми кочевниками на верблюдах, а в основном были пастухами овец и коз, бродящими со своими стадами не по пустыне, а на окраинах пахотных земель.

Как отметил Альбрехт Альт, урожай яровых зерновых совпадает с высыханием пастбищ на краю пустыни, и естественное перемещение скотоводов и их стад назад к хорошо поливаемым сельскохозяйственным районам поощряет и даже вынуждает сотрудничество между двумя группами. По крайней мере, скотоводов можно было нанять в качестве сезонных сельскохозяйственных рабочих, а их стадам можно было разрешить пастись в стерне собранного поля. Но во многих случаях скотоводы и крестьяне могли быть членами одной общины, чьи кочевые члены зимой бродили по пустынной степи, в то время как оседлые члены оставались, чтобы подготовить и засадить деревенские поля.

Исследование природы кочевого скотоводства предположило, что старые представления о постепенном преобразовании древних израильтян из кочевников на крестьян должны быть перевернуты вверх дном. С антропологической точки зрения израильские скотоводы и ханаанские крестьяне принадлежали к одной и той же экономической системе. Если бы не было существенного перемещения населения, ее источником могли быть только заселенные районы, и это преобразование было бы, по словам историка Джона Люка, "к степи и пустыне, а не из пустыни к посевам".

Потом Джордж Менденхолл, смелый библейский ученый из Университета Мичигана, с одинаковым презрением отверг как иммиграционную, так и завоевательную теорию израильского заселения. На протяжении многих лет Менденхолл был гласом вопиющего в пустыне библейской науки, утверждая, что появление израильской религии и племенной конфедерации можно объяснить только на основе внутреннего общественного развития Ханаана в позднем бронзовом веке. Еще в 1947 году он пересмотрел свидетельства писем из Телль-эль-Амарна и был одним из первых, кто пришел к выводу, что Апиру, которые некоторыми ученые были идентифицированы как евреи, были вовсе не этнической группой, а вполне определенным социальным классом.

Менденхолл утверждал, что города-государства Ханаана эпохи поздней бронзы были организованы в очень стратифицированные общества, с царем или мэром на вершине пирамиды, князьями, чиновниками двора, и колесничими воинами сразу под ней, и сельскими крестьянами в ее основе. Апиру, по-видимому, были вне этой модели организации и они, похоже, угрожали общественному порядку в целом ряде направлений. Менденхолл и другие отметили, что Апиру, хотя первоначально и вели оседлый образ жизни, ушли из системы городов и сел, иногда для службы в качестве наемников за более высокую плату. А когда эта работа не предвиделась, некоторые Апиру активно поощряли крестьян к восстанию.

Обстановкой для таких социальных волнений, утверждал Менденхолл, был конфликт не между кочевниками и оседлым населением, а между сельским населением и правителями городов-государств. Письма из Телль-эль-Амарна свидетельствуют о нужде и все более обременительных взысканий царями и их египетскими хозяевами продуктов сельского хозяйства и скотоводства. Не удивительно, что Апиру имели большой успех в разжигании недовольства крестьян и что многие ханаанские города были разрушены в то время. Ханаанские города поздней бронзы были не более чем административные центры региональных феодальных режимов. Их уничтожение было не только военной победой. Это было также эффективным уничтожением экономической системы, которую поддерживал город.

"И материалы из Амарны, и библейские события представляют собой те же политические процессы", – написал Менденхолл в 1970 году, -

а именно, уход, не физический и географический, а политический и субъективный, больших групп населения от любых обязательств существующим политическим режимам и, следовательно, отказ от какой-либо защиты от этих источников. Другими словами, не было статистически важного вторжения в Палестину в начале системы двенадцати колен Израиля. Не было никакого радикального перемещения населения, не было геноцида, не было крупномасштабного изгнания населения, только царских администраторов (по необходимости!). Таким образом, не было настоящего завоевания Палестины в том смысле, в котором мы его, как правило, понимаем. Вместо этого, случившееся можно назвать (с точки зрения светского историка, которого интересуют только социально-политические процессы) восстанием крестьян против сети взаимосвязанных ханаанских городов-государств.

В основе теории крестьянского восстания был романтическое объяснение того, как началась религия израильтян. Менденхолл утверждал, что Апиру и их крестьянские сторонники никогда не смогли бы объединиться и преодолеть ханаанское феодальное господство без убедительной идеологии. И он считал, что их идеология – поклонение единому, трансцендентному Богу Яхве – была блестящим ответом на религию ханаанских царей. Вместо того, чтобы полагаться на пантеон божеств и сложные ритуалы плодородия (которые могли исполняться только царем и его официальным жречеством), новое религиозное движение возложило свою веру на единого Бога, который основал эгалитарные законы общественного поведения и общался с ними напрямую, к каждому члену сообщества. Поэтому власть царей над народом была фактически нарушена распространением новой веры. И для сторонников теории крестьянского восстания подлинное завоевание израильтян было выполнено – без вторжения или иммиграции – когда большое количество ханаанских крестьян свергли своих хозяев и стали "израильтянами".

В 1979 году Норман К. Готвальд, другой американский библеист, в своей книге «Племена Яхве» принял и расширил теории Менденхолла. Но он также пошел еще дальше, он прямо в лоб атаковал археологические свидетельства. В то время как Менденхолл просто отклонил все разговоры о заселении полукочевниками нагорья и окраин пустыни, Готвальд считал, что эти селения были, по сути, израильскими. Но он сделал это определение по совершенно другим причинам. Он предположил, что отдаленные рубежи и лесные районы были, естественно, привлекательными для членов движения за независимость, которые бежали из более густонаселенных (и более тщательно контролируемых) равнин и долин, чтобы вести новый образ жизни. Готвальд предполагал, что их поселение в этом скалистом и слабо орошаемом регионе стало возможным в первую очередь благодаря технологическим разработкам: железным инструментам для рубки резервуаров в скале, и водонепроницаемой глина для герметизации стен резервуаров и террасирования холмистых склонов.

На социальном фронте Готвальда добавил, что в своих новых домах израильтяне создали равноправное общество с доступом к средствам производства, открытым для всех. А на познавательном уровне он предположил, что новые идеи равенства были импортированы в Ханаан небольшой группой людей, которые пришли из Египта и поселился в горах. Эта группа, возможно, находилась под влиянием оригинальных египетских религиозных идей, похожих на те, которые возбудили революцию Эхнатона в четырнадцатом веке, идеи, которые были ближе к более поздней концепции единобожия. Таким образом, эта новая группа стала ядром, вокруг которого в горах кристаллизовались новые поселенцы.

Американский археолог Уильям Девер предоставил теории крестьянского восстания явный археологический контекст. Предлагая новую интерпретацию находок из более ранних раскопок, он утверждал, что керамика и архитектура новых поселений в нагорье первого железного века напоминали керамические и строительные традиции жителей низменностей в позднем бронзовом веке – предполагая, таким образом, что древние израильтяне произошли из оседлых общин Ханаана. Соглашаясь с Готвальдом, Девер предположил, что первый железный век был  первым периодом, когда нагорье было плотно заселено, в значительной мере благодаря двум технологическим инновациям. Это было умение вырубать в скале и оштукатуривать резервуары для хранения воды, которое позволяло новым жителям создавать поселения вдали от многолетних родников и колодцев.  А также это были методы строительства на крутых склонах сельскохозяйственных террас (которые открыли путь для более интенсивной эксплуатации нагорья, в том числе для выращивания виноградников и оливковых рощ, которое, в свою очередь привело к массовому производству вина и оливкового масла). Согласно Деверу, оба «изобретения» должны были создать технически сложные общества, а именно – оседлое население Ханаана.

Гипотеза крестьянского восстания или «социальной революции» была очень привлекательной и получила поддержку большого количества библейских ученых и археологов. Казалось, что она соответствует социальным реалиям Ханаана позднего бронзового века и объясняет падение системы поселений поздней бронзы в низинах и подъем системы первого железного века в горах. И она было очень созвучна радикальной политической ориентации американской и европейской академической жизни того времени. Она также соответствовала возрастающему скептицизму в библейских исследованиях, касающихся исторической ценности как книги Иисуса Навина, так и книги Судей. Но она была неверной. В самом деле, она была отброшена почти с той же скоростью, с которой она возникла. В чем причина? Она была очень спекулятивной и теоретической, и не имела достаточной поддержки  археологии. На самом деле, археология свидетельствовала против нее.

Она также появилась в самый неподходящий момент. К 1980 годам антропологи и археологи становились все более и более скептически настроенными к возможности того, что керамика и архитектурные стили могут открыть этническое или географическое происхождения древних людей. Такие элементы материальной культуры можно легко имитировать или заимствовать одним обществом от другого. В самом деле, большинство упомянутых Девером находок было обнаружено в селах, представляющих второй этап заселения нагорья. Таким образом, сходство с находками позднего бронзового века может указывать скорее на торгово-экономические связи поселенцев железного века с жителями низменностей, а не на происхождение, так как в низинах существовала явная культурная преемственность от позднего бронзового века до первого железного века. Что еще важнее, в 1970-х и начале 1980-х из раскопок начали поступать надежные данные о нагорных деревнях первого железного века, и новые данные явно противоречили теории социальной революции.

В первую очередь, новые данные показали, что первый железный век был не первым периодом интенсивной поселенческой деятельности в нагорье, и что две «технологические инновации» были известны (и использовались) много веков до появления ранних израильтян. Другими словами, использование прорубки скалы, оштукатуренных резервуаров и строительство террас на склонах холмов были характерными результатамисильной поселенческой деятельности в нагорье, а не главными инициаторами этого. Археологические данные из низменностей также не поддерживают теорию социальной революции. В последние годы стало ясно, что к концу бронзового века сельский сектор ханаанского общества был уже истощен и не мог предоставить ни энергию, ни человеческие ресурсы для новой волны заселения нагорья. Кроме того, археологические работы в нагорье в 1980-х и 1990-х представили некоторые поразительные свидетельства того, что большинство поселенцев там в первом железном веке были скотоводческого, а не оседлого, происхождения.

Все три теории о завоевании израильтян (единого вторжения, мирного проникновения и социальной революции) одобряли главное библейское представление о том, что восход древнего Израиля был уникальным, исключительным феноменом в истории страны. Новые открытия последних десятилетий разрушили эту идею.

Приложение 4. Почему традиционная археология периода Давида и Соломона неверна

Завоевания Давида: керамический мираж

Наиболее важным археологическим свидетельством, используемым для связи уровней уничтожений с завоеваниями Давида, была декорированная филистимская керамика. Ученые датировали ее от начала двенадцатого века до 1000 года до н.э. Первые слои, которые не содержали этого отличительного стиля, были датированы десятым веком, то есть временем Объединенной монархии. Но такая датировка была полностью основана на библейской хронологии и, таким образом, являлась замкнутым аргументом, так как нижняя датировка уровней с этой керамикой была установлена в соответствии с предполагаемой эпохой завоеваний Давида около 1000 года до н.э. В самом деле, не существовало четких данных для точной датировки перехода от филистимского стиля к более поздним стилям керамики.

Более того, недавние исследования произвели революцию в датировке филистимской керамики. В последние десятилетия были раскопаны многие важные места в южной прибрежной равнине Израиля – районе сильного египетского присутствия в двенадцатом веке до н.э. и в области, где поселились филистимляне. Среди этих мест были три города, которые упоминаются в Библии как   филистимские центры  – Ашдод, Ашкелон и Экрон (Телль-Mикне), а также несколько мест, которые были египетскими крепостями. Последние раскрыли информацию о египетско-ханаанской материальной культуре в последние десятилетия египетской гегемонии в Ханаане. Их находки, содержащие египетские надписи, связанные с царской администрацией Ханаана, а также большое количество египетских сосудов местного производства. Некоторые надписи датируются временем правления Рамсеса III – фараона, который воевал с филистимлянами и, предположительно, поселил их в своих крепостях на юге Ханаана.

Сюрпризом стало то, что в слоях, представляющих последние фазы египетского господства в Ханаане под руководством Рамсеса III, не было обнаружено декорированных филистимских сосудов ранних типов, а в самых ранних филистимских уровнях не было обнаружено никаких признаков египетского присутствия, ни одного египетского сосуда. Вместо этого, уровни были полностью разделены. Кроме того, в нескольких случаях на месте египетских крепостей времен Рамсеса III появились первые филистимские поселения. В хронологическом плане это не могло произойти до падения египетского господства в Ханаане в середине двенадцатого века до н.э. Последствия этого открытия произвели на археологию объединенной монархии своего рода эффект домино: весь набор стилей керамики пришлось переместить примерно на полвека позднее, в том числе и переход от филистимских к пост-филистимским стилям.

Другой вид доказательств происходит из слоя 7A в Мегиддо, который представляет собой последний этап ханаанской материальной культуры на севере страны. Этот слой всегда датировался одиннадцатым веком од н.э. и считался уничтоженным царем Давидом. Это предположение прекрасно подходило к библейской идеологии: благочестивый царь Давид уничтожил последний оставшийся оплот ханаанской культуры. Так как этот слой был жестоко уничтожен пожаром, из-за обвала стен и крыш были раздавлены сотни совершенных керамических сосудов. Действительно, большое количество сосудов было обнаружено при раскопках Института Востоковедения и при последних раскопках в Мегиддо Тель-Авивского университета. Однако экземпляры с декорированным филистимским стилем не были найдены. Поэтому этот город невозможно датировать одиннадцатым веком – периодом времени, когда декорированная филистимская керамика является распространенной по всей стране, в том числе в соседних местах в долине Изреель. Действительно, в самом Мегиддо есть филистимские сосуды, но все они происходят из предыдущего слоя. Это означает, что в Мегиддо последний город, содержащий остатки ханаанской материальной культуры, не был уничтожен царем Давидом около 1000 года до н.э. И керамика, и данные радиоуглеродного анализа предполагают, что он все еще существовал несколько десятилетий спустя – в десятом веке до н.э.

Переосмысление Мегиддо: датировка, керамика и архитектурные стили

Игаль Ядин утверждал, что определение городов Соломона основано на стратиграфии, керамике и Библии. Но стратиграфия и керамика обеспечивают лишь относительную хронологию. Таким образом, очевидно, что вся идея археологии объединенной монархии, программы городского планирования архитекторов Соломона, и величия дворцов Соломона опирается на единственный библейский стих – 3 Царств 9:15. Мы должны повторить это еще раз: вся традиционная реконструкция характера Объединенной монархии Израиля – ее территориальных экспансий, ее материальной культуры, ее отношений с соседними странами – зависит от интерпретации единственного библейского стиха! И этот стих довольно проблематичный, потому что мы не знаем, основан ли он на достоверных источниках времен Соломона или более поздних реалиях. Мы даже не понимаем его точного смысла: означает ли слово «построил» то, что Соломон основал новые города? Или он только укрепил уже существующие? Или для автора книг Царств три упомянутые города (Мегиддо, Гезер и Хацор) просто символизировали три главные административные центры северного Израиля? Или автор книг Царств переместил большое строительство этих городов в более поздние времена назад во времена царя Соломона?

Давайте начнем с шести-камерных ворот. Во-первых, идея о том, что ворота Мегиддо относятся ко времени дворцов из тесаного камня, была поставлена под сомнение. И в основном из-за того, что эти ворота связаны с массивной стеной, которая находится над двумя дворцами. Другими словами, так как стена является более поздней, чем дворцы, и так как она связана с воротами, существуют веские основания полагать, что ворота также являются более поздними, чем дворцы. Кроме того, недавние раскопки показали, что этот тип ворот использовался за пределами Объединенной монархии, и что похожие ворота строились и в более поздние фазы железного века, вплоть до седьмого века до н.э. Таким образом, единственный колышек, на котором висит вся конструкция, также оказался шатким. Но это еще не все.

Следующий ключ происходит из соседнего города Изреель, расположенного в 15 км к востоку от Мегиддо. Город был раскопан в 1990-х годах Дэвидом Уссишкиным из Тель-Авивского университета и Джоном Вудхедом из Британской школы археологии в Иерусалиме. Они обнаружили большой укрепленный корпус, который они определили как дворец, построенный царем Ахавом в первой половине девятого века до н.э. Этот роскошный акрополь был разрушен вскоре после того, когда был построен. Это произошло, предположительно, либо в ходе восстания против династии Омри во главе будущего израильского царя Ииуя, либо в результате военной кампании на севере Израиля Азаила, царя Дамаска. В любом случае, дворец в Изреели был заброшен в середине девятого века до н.э. Сюрпризом стало то, что керамические изделия, найденные во дворце Изреели, идентичны керамике города с дворцами в Мегиддо. Но последний должен был быть уничтожен фараоном Шишаком почти сто лет назад! Как нам преодолеть этот разрыв? Есть только две возможности: либо переместить здание в Изреели ко времени Соломона, либо переместить дворцы Мегиддо ко времени династии Ахава. Само собой разумеется, что в этом случае существует только одно решение. Так как нет упоминаний о владении Соломоном Изреелью, а планировка дворца в Изреели похожа на планировку акрополя в Самарии, столице северного царства, которая без сомнений была построена династией Омри. Город с дворцами из тесаного камня в Мегиддо был разрушен в середине девятого века, вероятно, Азаилом, а не Шишаком в 926 году до н.э.

Но существуют ли какие-либо другие прямые данные о датировке города с дворцами в Мегиддо в дополнение к эффекту домино, который мы описали выше? Другими словами, возможно ли все еще, что он был построен во времена Соломона в десятом веке до н.э., а только уничтожен в девятом веке? Ответ на этот вопрос, очевидно, отрицательный по двум причинам. Первая подсказка происходит из Самарии – столицы северного Израильского царства, которая была построена в начале девятого века. Существуют явные сходства в методах строительства дворца в Самарии и двух дворцов в Мегиддо, и поэтому, кажется, что они были построены в одно и то же время. И здесь мы сталкиваемся с двумя вариантами: либо утверждать, что и дворец в Самарии, и царский акрополь были построены Соломоном, либо утверждать, что дворцы в Мегиддо были построены позднее Соломона. Первый вариант не может быть принят, потому что не вызывает сомнения, что дворец и весь акрополь в Самарии были построены в начале девятого века Омри и Ахавом.

Здесь нужно сказать несколько слов о трактовке библейских материалов. Некоторые из наших коллег удивляются, как мы можем отклонять историчность одного стиха Библии (3 Царств 9:15) и принимать историчность других, связанных со строительством Ахавом дворца в Изреели (3 Царств 21:1) и строительством Омри дворца в Самарии (3 Царств 16:24). Ответ на этот вопрос связан с методологией. Библейский материал нельзя рассматривать как монолитный блок. Она не требует отношения полного принятия или полного отбрасывания. Два столетия современной библейской науки показали нам, что нужно отдельно оценивать каждую главу библейского материала, а иногда и каждый стих. Библия включает в себя исторические, не исторические и почти исторические материалы, которые иногда в тексте находятся очень близко друг от друга. Вся суть библейской науки состоит в том, чтобы отделить исторические части от остального текста в соответствии с языковыми, литературными, и вне-библейскими историческими соображениями. Так что, да, можно сомневаться в историчности одного стиха и признавать основательность другого, особенно в случае Омри и Ахава, чье царство описано в ассирийских, моавитских и арамейских текстах того времени.

Приложение 5. Идентификация эры Манассии в археологических данных

Эпоху Манассии не так легко определить археологически, то есть определить конкретные городские уровни, построенные в городах по всей Иудее во время его правления. Несмотря на то, что в Иудее керамика позднего железного века II известна лучше, чем любой другой фазы железного века, ее датировка все еще является не достаточно точной для распознания стилей конкретного поколения. Основной причиной этой неудовлетворительной ситуации является то, что для точной датировки наборов керамики мы должны выявить слои разрушения, которые можно было бы смело отнести к конкретному историческому событию. Вся керамическая хронология последнего этапа истории Иудеи после падения Израиля основана на одном городе (Лахиш в Шефеле), который дважды обеспечивает такое необходимое сочетание однозначного археологического слоя разрушения с богатыми находками и надежного исторического источника. Во-первых, ассирийские летописи, рельеф Ниневии, а также Библия не оставляют сомнений в том, что этот город был разрушен Синаххерибом в 701 году до н.э. Во-вторых, библейское упоминание Азеки и Лахиша в качестве последних очагов сопротивления вавилонскому вторжению (Иер. 34:7), подтвержденное найденным в этом месте остраконом, убедительно доказывает, что Лахиш был уничтожен вавилонянами в 587/6 году до н.э.

Эти два разрушения Лахиша были связаны с концами слоев III и II на этом участке. Сравнение наборов керамики позднего железного века II, которые были открыты в других иудейских местах, с двумя богатыми, хорошо датированными наборами керамики Лахиша позволило ученым выделить два уровня в Иудее восьмого-седьмого веков до н.э.: города, разрушенные ассирийцами в конце восьмого века до н.э., и города, разрушенные вавилонянами в начале шестого века.

Царствование Манассии находится между этими двумя уровнями. Так как Манассия был верным вассалом Ассирии, в его время не было войн, не было больших разрушений. В его дни в Иудее наступило мирное время. Но что было хорошим для народа Иудеи, по иронии судьбы является плохим для археологов. У нас даже нет ни одного слоя, который можно было бы смело отнести к его дням. Основанные Манассией города дожили до окончательного падения Иудеи, и поэтому слои уничтожения отображают материальную культуру последних лет, а не первых. Таким образом, единственный способ определить эпоху Манассии заключается в определении общего заселения и демографических тенденций в Иудее между 701 годом и концом седьмого века. Учитывая, что царствование Манассии наступило сразу после кампании Синаххериба и представляет собой важный период восстановления экономики, даже эта довольно общая информация имеет большое значение.

Приложение 6. Сколь велико было царство Иосии?

В книге Хроник повествуется о том, что кампания Иосии по культовому очищению и территориальных завоеваниях распространялась далеко на север и на юг, в «города Манассии, Ефрема, Симеона, и даже Неффалима»(2 Паралипоменон 34:6). Соответственно, многие библейские археологи давно приняли сообщение автора Хроник за чистую монету и считали, что царство Иосии распространялось на большую часть территории Западной Палестины, от нагорья Негева на юге до Галилеи на севере. Согласно этой точке зрения Иосия захватил большую часть территории бывшего северного царства, а также распространился на юг и запад, в районы, которые никогда ранее не контролировались Иерусалимом. Однако новые археологические исследования показывают, что территориальные успехи Иосии были гораздо более ограниченными.

Старая, максималистская точка зрения о северных границах Иудеи во времена Иосии была основана на находках в Мегиддо. После падения северного царства ассирийцы сделали Мегиддо столицей своей провинции в северных долинах и Галилеи. Они отстроили город в совершенно новом виде, с двумя типичными ассирийских дворцами и новой планировкой прямоугольного города с множеством параллельных улиц, пересекающихся под прямым углом. Этот город (слой III) – это лучший археологический пример ассирийского административного центра в западных провинциях империи. Он функционировал до ухода ассирийцев из Палестины в конце седьмого века до н.э.

Следующий слой в Мегиддо (слой II) во многих частях кургана является простым продолжением предыдущего города с минимальными реконструкциями и дополнениями. Но существуют два основных различия между городами слоя III и  слоя II: в более позднем уровне, городская стена вышла из употребления, а массивное здание, которое командой из Чикагского Университета было определено как форт, был построено на восточной стороне холма. Там он возвышался над долиной и международной дорогой из Египта в Месопотамию. Слой II этими же археологами был приписан Иосии "в его попытках объединить два царства", а его частичное разрушение было приписано схватке, которая в конечном итоге привела к гибели Иосии.

Поэтому крепость Мегиддо, вероятно, предоставляет недостающее звено, объясняющее схватку с Нехо. Было отмечено, что Иосия захватил все горные территории бывшего северного царства, а затем распространился дальше на север к Мегиддо и сделал его своим северным стратегическим форпостом. Контроль над всем районом от Иерусалима до долины Изреель позволял Иосии выступить со своей армией к Мегиддо, возможно, пытаясь не дать Нехо оказать помощь ассирийской армии в войне против вавилонян.