Текст книги "Лед и пламя"

Автор книги: Изобел Чейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Не называй меня так! – потребовала Френсис, стараясь за наигранным гневом скрыть смущение. – От тебя каждая встречная девица слышит эти слова!

– Я называю тебя так, как хочу! – отрезал он. Затем, заглянув в ее глаза, смягчился. – Не волнуйся так, Френ, все устроится.

– Правда? – Она умоляюще посмотрела на него. – Хотелось бы мне в это верить… Но брак – это совсем не то, что случайный роман, ведь так?

– Это нечто совершенно другое, – согласился Саймон.

Тесная палата опять заполнилась людьми.

Френсис отказалась остаться во время церемонии в кровати и помощь тоже отвергла, поэтому одевалась сама и сама же делала макияж – медленно, придирчиво и все ради Саймона. Теперь она стояла рядом с ним перед маленьким чернокожим священником, окруженная жителями Нгуи, и у нее было странное чувство, будто это происходит не с ней, а с какой-то незнакомкой.

Мистер и миссис Мбулу с озадаченными лицами наблюдали за церемонией. Мистер Бибоко, совершенно обезумевший от взятых на себя обязанностей шафера – он абсолютно не понимал, в чем эти обязанности заключаются, переминался с ноги на ногу позади Саймона и надеялся на лучшее. Каин, Авель и Мбела втиснулись в уголок за кроватью. Всем остальным пришлось стоять в коридоре и по очереди заглядывать в палату, постоянно меняясь местами и увлеченно споря друг с другом.

Это было так не похоже на обычные английские свадьбы, что все действо казалось Френсис нереальным. Она обменялась с Саймоном клятвой в верности и с удивлением смотрела, как дрожали его руки, когда, он надевал кольцо ей на палец. «Он действительно взволнован», – ошеломленно подумала девушка и еще больше полюбила его за это. Вскоре все было закончено, и она стала миссис Саймон Эббот.

Каждый пожал ей руку с учтивым поклоном, и Френсис была тронута их добрыми пожеланиями и полными достоинства манерами. Они принадлежали к какому-то особому миру, и теперь этот мир стал ее родиной. Она любила этих людей всей душой и радовалась, глядя, как они хлопают по ладони Саймона, называя его братом, и обмениваются с ним шутками, которые в другое время шокировали бы ее своей откровенностью. Но она была слишком утомлена, чтобы как-то реагировать. Она просто стояла и рассеянно улыбалась.

Наконец палата опустела, и за стенами госпиталя загремели барабаны. Френсис было приятно, что все жители Нгуи поют и танцуют в ее честь. Она попыталась рассказать об этом Саймону, но он не слушал, потому что, высунувшись из окна, любовался танцем чернокожих девушек, смеялся и махал им рукой, когда они ему подмигивали.

– Саймон, я хочу уйти домой, в мой новый дом, – в конце концов дернула его за рукав Френсис.

– Не сегодня, любовь моя.

Он помог ей раздеться и натянуть обычную, не «свадебную» ночную рубашку, а затем решительно уложил на кровать.

– Но, Саймон… – запротестовала она.

– Мне еще нужно поболтать с отцом Кашиоки, – напряженно произнес он.

– Надеюсь, Элспит все еще отсутствует? – сухо поинтересовалась Френсис и ужаснулась – эти слова вырвались помимо ее воли. Она отвела глаза, боясь встретиться с Саймоном взглядом.

– Спи, Френ, – устало произнес он.

– О, Саймон, я сожалею! Мне не стоило этого говорить!

– Да, не стоило, – угрюмо согласился он. – Забудь об этом, Френ. Мы все обсудим завтра утром.

«Боже, что я наделала, – запаниковала Френсис. – Надо все исправить, убедить его, что мне нет дела до Элспит, что я ему доверяю…»

– Ты не собираешься поцеловать меня на ночь? – с несчастным видом спросила она.

– Нет, не собираюсь. Спи, Френ. Увидимся завтра.

Он выключил свет и решительно захлопнул за собой дверь. Френсис зарылась лицом в подушку и вдруг обнаружила, что слишком устала даже для плача. Она вышла замуж за мужчину, которого любила больше самой жизни, и все же сейчас желала только одного – умереть!

Глава 12

Френсис, к своему удивлению, в эту ночь впервые выспалась с тех пор, как в нее вцепилась лихорадка. Порой девушка просыпалась и слышала, что барабаны все еще звучат в ночи, но, успокоенная их непрекращающимся ритмом, засыпала вновь. А утром она почувствовала себя достаточно бодрой и отдохнувшей, чтобы вернуться в свой дом.

Пришел отец Кашиоки.

– Ну, отец, я, как самая отважная антилопа-гну, готова устремиться в путь. Но если я упаду сейчас у обочины, в этом частично будет и ваша вина! – пошутила она.

– Думаю, у Саймона хватит сил, чтобы поддержать вас, – улыбнулся священник.

Френсис вздохнула:

– Хотела бы я сказать то же самое!

– Вы боитесь, что он вас не любит? – мягко спросил отец Кашиоки.

– Я думаю, он испытывает ко мне влечение, но, по-моему, брак – не совсем то, что было у него на уме. А я люблю его так отчаянно, что это причиняет боль. И ужасно ревную. Не уверена, что я достаточно сильна, чтобы делить его с кем-то и прощать мимолетные увлечения. Это… это не очень приятно – испытывать такое сильное чувство к кому-то, правда?

– Почему же? – улыбнулся отец Кашиоки.

Френсис поколебалась, но все же ответила:

– Я считала себя цивилизованным человеком, умеющим контролировать свои эмоции и не поддаваться инстинктам. Но потом появился Саймон!

– Африка пока еще не цивилизованное место, – заметил священник. – Думаю, вы уже поняли это?

Френсис молчала, прислушиваясь к барабанам, которые все еще гремели снаружи.

– Это что-то значит для вас? – полюбопытствовала она. – Эти ритмы тоже являются частью вашей души?

– Конечно. Я не настолько цивилизован, чтобы противостоять инстинктам, которые движут всеми нами!

– Вы, наверное, считаете, что я глупая, – печально укорила его Френсис.

– Вовсе нет! Я никогда не предположил бы ничего подобного!

– Тогда, предположите! Я глупая, и вы, вероятно, правы: пара детишек действительно излечат меня от этого. Но я никогда прежде не была влюблена, хотя однажды, еще в Англии, убедила себя в том, что жить не могу без одного мужчины. А потом, когда я встретила Саймона… Я и не догадывалась, что это такое разрушительное чувство…

– Саймон не должен был передавать вам мои слова, – неодобрительно сказал священник;– Я думаю, вы хорошая женщина и отличный врач.

– Вы думаете, я смогу сделать Саймона счастливым? – с надеждой спросила Френсис.

– Почему бы вам не спросить об этом его самого?

– Я не уверена, что он захочет ответить. По-моему, я его вчера очень обидела.

– На вашем месте я бы просто извинился. Он обязательно вас простит.

– Я попытаюсь.

– Вот и хорошо. Я приеду в следующем месяце. Но если я понадоблюсь вам раньше, Авель знает, как меня найти. Благослови вас Бог, Френсис.

Когда священник ушел, девушка опять заснула, хотя намеревалась бодрствовать и прислушиваться к шуму на улице – это был день свадьбы Авеля, и празднование уже началось.

Она, вероятно, проспала бы все утро, если бы не вошел Мвет.

– О! – удовлетворенно сказал он. – Mama выглядит сегодня гораздо лучше!

– Мне тоже так кажется, – сонно улыбнулась Френсис. – Я собираюсь одеться и пойти домой.

Но Мвет, похоже, не разделял ее уверенности.

– Я скажу daktari, и он заберет вас к себе.

– Нет! – выпалила Френсис и, устыдившись, поспешила добавить: – Я соскучилась по пламенеющему дереву, по носорожку. Они наверняка выросли, пока я их не видела. А Тото мог забыть, как сильно он любит шоколад.

– Я все же скажу daktari, – пробормотал Мвет.

– Прямо сейчас, когда он вкушает божественный pombe на свадьбе Авеля? – хитро прищурилась Френсис.

– Я скажу daktari, – упрямо повторил Мвет.

Френсис уже начала злиться – не надо было говорить этому церберу о своем намерении покинуть госпиталь.

– Ну как ты не понимаешь? – воскликнула она. Мне нужно немного побыть одной! A daktari пока может подождать.

Санитар укоризненно посмотрел на Френсис.

– Хорошо, – сдалась она наконец, – тогда иди и скажи ему! Но я все равно сама пойду домой!

Он с облегчением улыбнулся:

– Да, mama daktari.

Как только Мвет ушел, Френсис начала одеваться. Платье болталось на ней, как будто было сшито на другого человека. Изучая свое отражение в зеркале, она решила, что выглядит ужасно, и впервые в жизни ей захотелось быть красавицей – ради Саймона. Но, раз уж не суждено, ничего не исправишь… Да еще ее глупый язык! Как она могла упомянуть Элспит? В такой момент!

Следов дождя, когда она вышла из госпиталя, на улице не было. В голубом небе сияло солнце, от горизонта вереницей тянулись маленькие пушистые облачка. Они доберутся сюда днем – Френсис уже знала, что в сезон дождей всегда так происходит. Затем на землю упадут первые капли неспешно, лениво, а через несколько минут разверзнутся хляби, и день превратится в мокрый и шумный кошмар.

Она шла по тенистой стороне улицы. Никого не было видно – все танцевали, пили и веселились на рыночной площади в честь Авеля и Мбелы.

Пламенеющее дерево подросло на целый дюйм. Девушка опустилась рядом с ним на колени и увидела на тонких веточках первые бутоны, почти готовые раскрыться. Тень упала на дорожку, и Френсис, подняв голову, увидела Саймона.

– О, Саймон! – воскликнула она, и радость отразилась на ее лице. – Посмотри! Оно собирается зацвести!

Он наклонился. Легкая улыбка тронула его тубы.

– Вижу. Кстати, Френ, может, расскажешь наконец, что тебе такое снилось? Ты бредила о Родни и пламенеющем дереве…

Приятно было сидеть на ступеньках своего дома рядом с Саймоном. Привалившись спиной к косяку двери, Френсис принялась кормить носорога Тото шоколадом.

– Я думала, ты никогда больше не захочешь слышать о Родни, – наконец сказала она.

– Я тогда погорячился, а теперь хочу узнать все в подробностях о твоем растраченном впустую прошлом.

Френсис покраснела.

– Здесь почти не о чем рассказывать…

– Не сомневаюсь, – фыркнул Саймон.

Она бросила на него укоризненный взгляд:

– В то время все это казалось мне очень важным. Хотя, думаю, ты прав. Родни ничего особенного собой не представляет… как мужчина, я имею в виду. Но он блестящий хирург, поверь мне.

– Я верю, – быстро сказал Саймон.

– Да, – продолжила Френсис, – я восхищалась его талантом. А потом он пригласил меня пойти с ним на вечеринку, которую устраивали сотрудники госпиталя, и я ног под собой не чуяла от радости!

– Знаешь, я с удовольствием свернул бы шею этому Родни! Что за негодяй – постоянно вмешивается в мою жизнь!

– По-моему, ты сам хотел услышать о Родни, – язвительно заметила Френсис.

– Я хотел услышать о дереве.

– Да. Я как раз собиралась к нему перейти. Если ты перестанешь перебивать…

– Извини. Итак, ты ног под собой не чуяла, когда шла на танцы с Родни!

– Ну, там он и поцеловал меня.

– Вполне понима-аю, – протянул Саймон. – Но если ты той ночью, в бреду, сказала правду, тебе не очень понравился его поцелуй.

Она удивленно уставилась на него:

– Я так сказала?

– Ага. И еще очень много интересного!

Френсис с ужасом подумала о том, что она могла наговорить в бреду, и от старого, до боли знакомого чувства унижения у нее предательски защипало глаза.

– Это нечестно! – воскликнула она.

– Ага, нечестно, – быстро согласился Саймон и нежно прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке. – Я не собирался говорить тебе, милая, но все, что ты сказала той ночью, заставило меня полюбить тебя еще больше. И я поклялся себе, что буду оберегать твою прекрасную душу. Кстати, – криво усмехнулся он, – сегодня ты неплохо выглядишь, и я обнаружил, что мне необыкновенно трудно сосредоточиться только на твоей прекрасной душе!

Френсис вымученно улыбнулась:

– У меня душа, Саймон, совсем не прекрасная. Я так сожалею о том, что сказала тебе прошлым вечером… про Элспит… Это было так подло с моей стороны!

Янтарные прозрачные глаза потемнели, но в следующую секунду в них уже отразилось солнце.

– Расскажи мне о дереве, – вновь попросил он.

– Я не знаю, что говорила той ночью, – покривила душой Френсис. Почему ей так трудно рассказать ему об этом? Может, потому, что это выглядит слишком уж романтично, похоже на полет фантазии, и она боится, что он просто не поймет ее… или того хуже – начнет высмеивать?

– Все ты знаешь, – резко произнес Саймон, заставив ее вздрогнуть. – Я хочу услышать о дереве, но ты упорно продолжаешь возвращаться к Родни и к мысли о том, что любой мужчина может обидеть тебя так же, как он!

– Я не думаю, что Родни хотел меня обидеть. По-моему, он считал вполне нормальным делом поцеловать свою партнершу по танцу. А потом, когда мой папа устроил скандал, Родни обрадовался рекламе. Ему льстило то, что его обнаружили целующимся с дочерью такого человека, как доктор Уитни, – вполне простительная человеческая слабость. Конечно, ему эта дешевая популярность не принесла никакого вреда… в отличие от меня…

Саймон взял ее руку в свою и крепко сжал.

– Я думал, что все обстояло хуже, гораздо хуже! – сказал он.

Казалось, у него камень с души свалился.

– Что ты! На самом деле между мной и Родни ничего не было. Нам даже не особенно понравилось целоваться друг с другом. – Ее глаза весело вспыхнули. – Знаешь, я поняла разницу!

Он еще крепче сжал ее руку.

– Мои родители угрожали Родни, обещая испортить ему карьеру, если он не оставит меня в покое, – продолжала Френсис. – Весь госпиталь об этом знал. И я начала думать, что ненавижу медицину.

– Поэтому ты и отправилась в Танзанию? Чтобы найти себя?

– Это звучит наивно, да?

– Вообше-то да, любовь моя!

Она закрыла глаза, подставив лицо нежным солнечным лучам.

– Но, по крайней мере, тогда, в Найроби, ты не сразу меня разгадал. Сначала я показалась тебе взрослой женщиной, искушенной в житейских делах и… в любви. Ну же, признайся!

– Это платье твое виновато! – согласился ой с готовностью.

– А дерево имеет отношение к тебе – нерешительно продолжила Френсис – Я в бреду все время видела госпиталь… и Родни, и все это было ужасно. Дерево же казалось таким сильными надежным… Оно сохраняло во мне желание жить, удерживало меня в этом мире, потому что я знала: дерево – это ты.

– Понятно, – кивнул Саймон, внезапно побледнев.

Френсис подняла на него глаза:

– Понятно? О, Саймон, по-моему, я люблю тебя…

– Когда-нибудь я постараюсь это заслужить, – сказал он и нежно поцеловал ее в щеку. – Пойдем в дом, я приготовлю нам обоим что-нибудь поесть. Думаю, я тоже люблю тебя.

Все получилось очень прозаично. Никакой романтики. Зато это была настоящая жизнь.

Саймон оказался отличным поваром, и Френсис за обе щеки уплетала яичницу с беконом, которую он ей предложил, и фруктовый салат из тропических фруктов, включавших «плод страсти». Но это была единственная страсть в доме, думала девушка, удивляясь, что произошло с Саймоном. Прежде между ними не возникало в этом отношении никаких трудностей.

– Кстати, – вдруг спокойно сказал он, – Элспит вернулась с Килиманджаро. Она собирается замуж за барона в следующем месяце, и мы с тобой оба приглашены. – О, я сожалею, – вырвалось у, Френсис.

– Сожалеешь?

– Ну, – смутилась она, – ты же ее теряешь, ведь так?

– Не совсем. Она по-прежнему будет рядом. Клаус остается в Танзании и собирается помогать Элспит на кофейной плантации.

– Но это все равно не то же самое… Я понимаю, что не должна этого говорить, но тебе нет нужды притворяться. Я знаю, что ты часто проводил там ночи…

– Ты и сама провела там пару ночей.

– Да, но я ездила туда принимать ванну…

Саймон так громко расхохотался, что девушка вздрогнула.

– А для чего, как ты думаешь, я туда ездил?

– Ради Элспит…

– Фу, как подло! – произнес Саймон, не отрывая взгляда от ее лица.

Френсис вспыхнула, чувствуя себя совершенно пристыженной.

Саймон долго молчал, затем спросил:

– Ты намерена ревновать меня к каждой женщине, которую я когда-либо целовал? Тогда, милая, мне придется напомнить тебе о Родни. К тому же мало ли, чем ты тут занималась с Клаусом и с Марком, когда они приезжали в гости!

– Это подло! – вспыхнула девушка. – Уж тебе-то не о чем беспокоиться: я не могу так легко отдавать себя… первому встречному! А мужчины в случайных связях не видят ничего особенного…

– Очень подло! – покачал головой Саймон, пряча улыбку, и Френсис вдруг захотелось его обидеть – по-настоящему.

– Наверное, Элспит не была так уж сильно влюблена в тебя, раз собирается замуж за Клауса! – выкрикнула она, но, увидев, как изменилось выражение его лица, тут же прикусила губу. – Я имею в виду…

– Думаю, тебе лучше замолчать! Если хочешь знать, спал ли я с Элспит, – не спал! – медленно и ясно произнес Саймон. – Правда, не могу сказать того же о других женщинах…

– Уверена, что нет! – фыркнула она.

– …но все это было до того, как я встретил тебя, – невозмутимо закончил он.

Френсис отвернулась и тихо сказала:

– Тогда, в Найроби, я ничего для тебя не значила. Ты бы поступил со мной как с другими женщинами, а через пару дней выбросил бы воспоминания обо мне из головы. Ты просто хотел…

– Да, я хотел! – перебил ее Саймон. – Я собирался все устроить лучшим для себя образом, но ты была так растерянна и невинна, что я изменил свои планы! Зато теперь, когда ты моя законная жена, я намерен осуществить задуманное, как только ты перестанешь выглядеть как скелет… Так что можете помечтать об этом сегодня ночью, доктор Эббот!.. Перестань смеяться, женщина! Откуда мне было знать, что сделает со мной всего лишь один танец с незнакомкой?

– Я не смеюсь. Саймон, я так рада!

– Daktari. Daktari! – зазвучал на улице детский голосок.

Саймон неохотно поднялся из-за стола.

– Очень своевременно, – проворчал он. – Почему бы тебе не отдохнуть, пока я буду отсутствовать?

– Это наверняка за мной!

– Если так, я прогоню всех прочь!

Но Френсис уже ринулась открывать дверь. У порога стояла девочка со смышленым личиком, сияющим от возбуждения.

– Идем быстро, mama! Там скоро будет новый малыш!

Саймон тоже подошел к двери и оттеснил Френсис в сторону.

– Mama daktari еще плохо себя чувствует, – сказал он.

– Нет, со мной все в порядке, – возразила девушка. – Конечно, я пойду!

– Но ты еще не совсем поправилась! – Он был обеспокоен, словно маленький мальчик; наблюдающий, как кто-то играет с его драгоценной игрушкой, и уверенный, что ее сломают. – Тебе необходимо отдохнуть!

– Я отдохну, когда вернусь.

– Френ! – В голосе Саймона звучало такое отчаяние, что девушка с удивлением посмотрела на него. – Ты только что перенесла лихорадку. Ты же врач! Неужели не можешь реально оценить свои силы?

– По-моему, я крепче, чем выгляжу, – ответила она, невозмутимо встретив его взгляд;– Я тебе уже не раз об этом говорила.

– Я иду с тобой! – заявил он.

Френсис постаралась не выдать ликования, которое теплой волной затопило сердце.

– Ты можешь нести мою сумку, – великодушно разрешила она.

– Большое спасибо, – с искренней благодарностью сказал он.

Всю дорогу негритянская девочка рассказывала им о каждом члене своей семьи и о лучшем способе добраться до ее деревни, расположенной на некотором удалении от Нгуи. Саймон вел «лендровер», девочка сидела рядом с ним. Френсис устроилась на заднем сиденье, откуда она могла смотреть на Саймона, и ей это нравилось. Еще она думала о том, что поездка пришлась как нельзя кстати: теперь можно будет доказать Саймону, что она совсем не такая слабая, чтобы ее нельзя было поцеловать. Правда, если, не дай бог, обнаружится, что она на самом деле еще не так крепка, как думает, тогда ей вновь придется провести ночь в одиночестве.

В деревне было всего три хижины. Девочка провела их к той, что стояла в центре, и протиснулась мимо старой женщины, сидевшей у входа и не пропускавшей никого внутрь, В ушах старухи висели огромные металлические серьги, оттягивая мочки, на лице был нарисован какой-то племенной знак, щеки запали, видимо из-за отсутствия зубов, придавая ей мрачный и злобный вид: Френсис улыбнулась старухе. И та, пристальнее вглядевшись в девушку, внезапно засмеялась:

– Айе, daktari!

Девочка выбежала из хижины:

– Входите, daktari, входите! Вы нужны моей маме!

Внутри оказалось очень темно. Небольшой очаг потрескивал и чадил, на нем булькала кастрюля с водой, рядом на корточках сидела женщина, тыкая и пламя обугленной длинной палкой. Она кивнула, указывая в темноту позади себя.

Френсис поморщилась, вдохнув тяжелый смрадный воздух – пахло дымом и плохо выделанными шкурами, – и бросилась к выходу, чуть не столкнувшись с Саймоном, наклонившим голову, чтобы войти внутрь.

– В моей сумке есть карманный фонарик, – быстро сказала Френсис. – Думаю, он мне потребуется. Там темно, хоть глаз выколи!

Он открыл сумку и подал ей фонарик.

– Как роженица?

– Я не знаю. Саймон, мне нужна твоя помощь. Посветишь мне?

– Еще бы! – усмехнулся он. – Мы, ветеринары, несколько лет учимся, чтобы правильно держать фонарики!

Но Саймон сделал гораздо больше, чем просто держал фонарик. Френсис восхитилась, когда увидела, с какой нежностью он взял у нее из рук новорожденного малыша.

– Я искупаю этого паренька, пусть мамаша увидит его во всей красе. Это ее восьмой ребенок, но только второй сын. Думаю, она ждет, что ты ее поздравишь!

Френсис так и сделала, тщательно выговаривая знакомые слова на суахили.

Чудесно было оказаться вновь на свежем воздухе. Девушка увидела свинцовые тучи, сгрудившиеся на небе, и понадеялась, что они с Саймоном доберутся до дома прежде, чем начнется дождь.

– Я удивилась, что они послали за мной, – произнесла она, когда к ней присоединился Саймон. – Сначала я ее не узнала, но потом вспомнила. Она приходила на мой первый прием, просто ради интереса, потому что никогда не имела никаких проблем с детьми.

– Ты будешь сильно занята, если они все станут вызывать тебя ради интереса, – предупредил он.

Френсис устало улыбнулась:

– Надеюсь, ты не станешь возражать, если моя врачебная практика окажется на первом месте?

Саймон улыбнулся ей в ответ:

– Я дам тебе знать, когда соберусь возразить. А пока, мадам, дозволяется ли мне отвезти вас домой?

Она положила руку на его ладонь:

– Да, пожалуйста, месье. Вам дозволяется всё!

Когда они вернулись в Нгуи, барабаны уже молчали. Улицы были пустынны и отданы во власть дождя, упругие капли колотили по жестяным крышам и твердой земле.

– Устала? – спросил Саймон.

– Немного, – призналась Френсис. – Как хорошо, что у меня теперь короткие волосы. Я вся промокла!

Он бросил на нее обеспокоенный взгляд:

– Беги скорее в дом, пока я буду ставить «лендровер» под навес.

– Хорошо, – согласилась она.

Ей хотелось принять ванну с ароматическим маслом, но пришлось довольствоваться котелком горячей воды и куском лимонного мыла. Она растерлась полотенцем, расчесала гребнем волосы и надела белую с алым ночную рубашку, которую ей подарил Саймон.

Услышав его шаги, Френсис бросила на себя взгляд в зеркало и подумала, что выглядит на все сто. Она сразу же заметила, что Саймон побеспокоился забежать к себе домой – побриться и принять душ.

– Ну как, одобряешь? – с замиранием сердца спросила она.

Он сделал быстрый шаг вперед, и она упала в его объятия.

– Френ, я так тебя люблю!

Она пылко ответила на его поцелуй и через несколько минут прошептала:

– Я тоже тебя люблю. Саймон, я так сильно тебя люблю, что от этого разрывается сердце…

Но он заставил ее замолчать новым поцелуем.

– Это лучше, чем было в Найроби!

– Это лучше всего на свете!

Дождь давно уже превратил крышу в тамтам и увлеченно исполнял на нем ритуальный танец, но они этого не слышали. «Вот для чего я рождена!» – думала Френсис. Саймон потянул ее за собой в спальню и повел в королевство восторга, в котором алые цветы пламенеющего дерева были всего лишь бледными часовыми, стоявшими на страже у входа.

Реальность оказалась гораздо лучше мечты – реальностью был Саймон.