Текст книги "Лед и пламя"

Автор книги: Изобел Чейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 2

В аэропорт они ехали в молчании. Френсис притворилась, что любуется окрестностями. Машина миновала Национальный парк – огромный заповедник, где дикие животные жили в условиях, близких к естественной среде обитания.

– Саймон…

– Доктор Уитни?

– Вы живете в Нгуи?

– Да не беспокойтесь вы так. Я не буду вас преследовать.

Френсис опять отвернулась к окну, у нее на глазах выступили слезы. Почему он злится? Она ведь не пыталась скрыть свою профессию, он просто не спрашивал! И это не она подошла и заговорила с ним вчера вечером, не из-за нее они оба теперь оказались в неудобном положении!

– Я не знала, что вы ветеринар, – наконец произнесла девушка… Молчание становилось невыносимым. – Я… я даже не знаю вашей фамилии…

– Эббот. Саймон Эббот.

Такси подъехало к аэропорту, Саймой быстро вышел и расплатился с водителем до того, как Френсис успела возразить. Затем он направился в зал регистрации, на ходу вытаскивая из кармана паспорт. Френсис неуверенно последовала за ним. Заплатив таможенный сбор, она получила иммигрантскую карту танзанийского правительства.

Саймон в нетерпении ждал, когда она закончит разговор с таможенником-индусом, затем сделал знак носильщику взять ее багаж, упорно продолжая игнорировать ее саму. «Нужен ты мне», – хмуро подумала Френсис, но все равно его отношение обижало.

Объявили номер их рейса, и пассажиры засуетились у выхода на бетонную площадку, где ожидал готовый к полету старенький самолетик «дакота». Проворная стюардесса в леопардовой шапочке подвела их к трапу и понаблюдала, как они взбираются по ступенькам и входят в тесный салон. Пол кабины круто уходил вверх к хвосту, Френсис с трудом добралась до своего потертого сиденья и с ужасом огляделась. Она вообще не любила летать, но эта допотопная развалюха повергла ее в ужас – должно быть, двигатель сделан аз фанерного ящика!

Саймон Эббот опустился в кресло рядом с ней.

– Я надеюсь, вы хорошо переносите полеты, доктор Уитни? Этот волшебный летательный аппарат не может похвастаться герметезированной кабиной, знаете ли.

– Я благодарна уже тому, что у него хотя бы есть пара крыльев, – проворчала Френсис и нервно поинтересовалась: – Долго нам лететь?

– Около часа. Успокойтесь, доктор, если что-то случится, я рядом!

– Если это «что-то» случите», вы мне ничем не поможете, – резонно заметила она. – И мне хотелось бы, чтобы вы перестали называть меня доктором. Это меня раздражает!

– Да ну?

Френсис вспыхнула:

– Вам понравится, если вас все время будут называть ветеринаром?

– Местные обычно называют меня daktari, – безмятежно сообщил Саймон.

– Но ведь это означает «доктор»…

– Я и есть доктор, только для животных.

– Да, но это не совсем одно и то же, ведь так? Как тогда они станут называть меня?

Саймон презрительно покосился на девушку:

– Ясно. Профессиональный снобизм. Куда уж нам, презренным ветеринарам, против настоящих врачей!

– Я не это имела в виду. Просто в Англии вас бы не назвали доктором, верно?

– А вас?

Френсис сердито посмотрела на него:

– Я, между прочим, квалифицированный специалист!

– Практиковались на английском сплине и простуде? А что вам известно об африканских болезнях, милый доктор Уитни? Вы хоть представляете, с чем можете столкнуться в Нгуи?

Девушка опустила глаза.

– Я готова учиться, – сказала она тихо. – И обязательно справлюсь.

– Будь вы мужчиной, вы бы справились! Но госпиталь в Нгуи – не место для женщины. И не ожидайте помощи от меня, потому что я всего лишь скромный доктор Айболит!

– Я и не ожидаю!

«Дакота» внезапно сделала рывок вперед, вырулила на взлетную полосу и, разогнавшись, взмыла в небо. Френсис вцепилась в подлокотники кресла. Крылья скрипели, действуя на нервы, самолет трясло, но он продолжал энергично подниматься все выше, пока здание аэропорта не исчезло из виду где-то далеко позади. Под ними раскинулась, насколько глаз хватал, выжженная солнцем бурая саванна.

– Так что же вы имеете против женщин-врачей? – раздраженно спросила Френсис.

– Ничего, – пожал плечами Саймон. – Если хотите знать, я негодую из-за того, что именно вы оказались врачом!

– Я? Но почему?

– Послушай, Френ, – вздохнул он, переходя на «ты». – У меня на твой счет были совсем другие планы.

– Ах вот как!

– Да, так. Я приехал бы еще раз в Найроби на пару дней, и кто знает, что тогда могло бы получиться… Теперь же нам придется целых два года жить бок о бок в одном поселке и как-то ладить друг с другом. А работать с женщинами нелегко, потому что…

– Я справлюсь! – перебила его Френсис.

– Ну конечно, у тебя же богатый жизненный опыт, – усмехнулся Саймон. – И, хорошо усвоив уроки судьбы, ты выбрала полную свободу от привязанностей.

Френсис подумала о своей первой любви и поспешно переключила внимание на пейзаж внизу. Единственным признаком жизни там были редкие круглые хижины, и кроме них – ничего, только голая земля вокруг.

– Какое-то время я думала, что влюблена, – вдруг призналась Френсис.

Саймон откинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза, и девушка вздохнула с облегчением – она была рада, что не чувствует больше на себе его пристальный обжигающий взгляд.

– И что же случилось?

– Он меня не замечал.

Саймон резко наклонился вперед:

– Вот в это я никогда не поверю!

– Почему? Я… я вполне обыкновенная, знаешь ли. Такое часто случается.

– Да, случается, – мягко согласился он.

– Так что тебе не о чем беспокоиться. Голову тебе я не вскружу и буду занята только своей работой.

– И никаких поцелуев на стороне?

– Я никогда не стремилась к этому. Не могу даже понять, что на меня нашло прошлым вечером!

Саймон бросил на нее, странный взгляд.

– Хотел бы я знать, что нашло на меня! – пробормотал он себе под нос и, немного помолчав, сказал: – Хорошо, Френ, мы попробуем.

Самолетик преодолел несколько воздушных ям, и Френсис затошнило. Прежде она не знала, что это такое – путешествовать в негерметизированной кабине, теперь же поняла: это головная боль, ком в желудке и физическая слабость. Сжав зубы, девушка уставилась в иллюминатор. Прямо перед ними вдруг появилась огромная гора, которую она сначала приняла за Килиманджаро. На какое-то ужасное мгновение показалось, что они вот-вот врежутся в нее, но «дакота», развернувшись под лихим углом в воздухе, через несколько минут благополучно приземлилась на площадке аэродрома Аруша.

Здесь было жарче, чем в Найроби. Пассажиры поспешили через поле к зданию аэропорта. Африканец в униформе не спеша проштамповал их паспорта и собрал иммиграционные карты. Из самолета принесли багаж и свалили его в тележку, подготовив для таможенного досмотра. На чемоданы Саймона и Френсис таможенник бросил один небрежный взгляд и даже не попросил их открыть.

Саймон подхватил чемоданы, поспешно вышел из здания и бросил их на заднее сиденье «лендровера». Симпатичный молодой водитель-негр, стоявший рядом с машиной, лихо щелкнул каблуками, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Эффект был немного подпорчен его шортами, изношенными до предела, и армейскими бутсами без шнурков.

– Daktari, я пригнал вашу машину!

Саймон пожал ему руку.

– Прыгай назад, ладно? – сказал он с командирскими нотками в голосе. – Я поведу, a memsahib daktari сядет со мной впереди.

Африканец с любопытством уставился на Френсис. Вновь отсалютовав, но уже менее изящно, он вытер руки о свои рваные шорты. Френсис протянула ладошку, и он робко пожал ее.

– Jambo, memsahib!

– Jambo! – тепло ответила на приветствие Френсис. – Habari?

Черное лицо расплылось в улыбке.

– Msuri sana! – радостно засмеялся он, запрыгнул на заднее сиденье, наклонился вперед и придержал переднюю дверцу открытой для девушки.

– Где вы учили суахили? – спросил Саймон, когда Френсис вскарабкалась на высокое сиденье рядом с ним.

– Это все, что я знаю, – призналась она. – «Привет» и «как дела». У меня с собой учебник грамматики, и я пытаюсь читать понемногу каждый день.

– Очень похвально, – пробормотал Саймон. – Авель, – бросил он африканцу, – это mama Уитни.

– Mama daktari, – с улыбкой закивал тот.

– «Mama» – это то же самое, что «memsahib», а всё вместе – «госпожа врач», – пояснил Саймон, как-то странно взглянув на девушку. – Авель везде меня сопровождает. У него есть брат-близнец по имени Каин…

– И Авель все еще жив? [2]2
  В Ветхом Завете Авель, сын Адама и Евы, был убит из зависти родным братом Каином.


[Закрыть]– не удержалась Френсис от улыбки.

Африканец захохотал.

– Очень сильно жив, – произнес он на ломаном английском глубоким музыкальным голосом. – Каин никого не убивает. Он боится животных.

Саймон сказал ему что-то на беглом суахили, африканец кивнул и обратился к Френсис:

– Каин будет вашим слугой. Я скажу ему, что так велел daktari.

– Но мне не нужен слуга! – запротестовала Френсис. – Я привыкла сама за собой ухаживать…

– В Нгуи у тебя не будет на это времени, – сказал Саймон. – Каин отлично тебе подойдет. Авель все устроит, да? – Он с улыбкой обернулся к африканцу, сидевшему позади.

– Каин будет хорошо работать, – заявил тот с такой решимостью, что Френсис почувствовала жалость к его брату.

– Но… – начала было она.

– Полагаю, тебе известно, что в госпитале ты будешь управляться одна? – прервал ее Саймон. – В помощниках у тебя только один санитар. У тебя просто не останется на домашние заботы ни сил ни времени. – И он закрепил договоренность с Авелем: Каин будет работать на mama daktari, переводить ей и вообще делать все, что потребуется. Авель только кивал. Потом он привалился к чемоданам, закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон.

Френсис же совсем не хотелось спать. Она с интересом разглядывала мелькавший за окном машины пейзаж. Вскоре они въехали в город Арушу, миновали здание, приютившее офисы Восточноафриканского общего рынка, несколько магазинов, которыми владели индусы, базарную площадь, где женщины-масаи в ярких пестрых одеждах сидели группками возле своих товаров, торгуя и сплетничая прямо под палящим солнцем.

Дальше путь лежал по плоской саванне. Вдали тянулись к небу склоны Килиманджаро, вершина ее скрывалась в белоснежных облаках. Почва становилась все беднее, хижины попадались все реже. На смену обширным полям маиса и пастбищам пришли большие пространства выжженной огнем земли – крестьяне таким образом расчищали место для новой поросли, которая взойдет после сезона дождей.

Свернув с главной дороги, машина двинулась дальше, к озеру Маньяра. Долгая засуха выжала из земли последние капли влаги, и огромное облако пыли поднималось над «лендровером»; пыль въедалась в одежду, покрывала рыжим налетом сиденья, приборный щиток и багаж, парила в воздухе, не давая разглядеть ничего вокруг.

Один раз большая компания страусов до смешного согласованно и величаво прошествовала на мускулистых ногах через дорогу, не замечая препятствий, – Саймону даже пришлось притормозить.

– Что собой представляет Нгуи? – спросила Френсис, больше для того, чтобы не уснуть, чем из желания поддержать разговор. Жара непривычно усыпляюще подействовала на нее, а в сочетании с шорохом шин, быстро бегущих по пыльной дороге, сонливость казалась почти неодолимой.

– Что ты хочешь узнать?

– Всё. Я почти ничего о нем не знаю, за исключением того, что там есть госпиталь и школа. Я даже не подозревала, что у них свой ветеринар!

– Ну, я там бываю не часто. Большую часть времени провожу в Национальном парке Серенгети, на плато Нгоронгоро и на озере Маньяра.

– А в Национальной парке так уж нужны твои услуги? – с сомнением спросила Френсис.

– Иногда нужны. Особенно если браконьеры выходят на охоту. Но я не только лечу зверюшек – еще изучаю их миграции и провожу кое-какие научные исследования для правительства Танзании. Видишь ли, туристическая индустрия здесь напрямую зависит от животных, что очень даже неплохо. Человек, венец творения и царь зверей, все устроил так, чтобы братья меньшие регулярно приносили ему кругленькие суммы!

– Звучит довольно цинично, – с неодобрением заметила Френсис.

– Неужели? На это я не рассчитывал, но все, что сказал, – истинная правда. В одно время животные здесь были практически полностью истреблены. Потребовались долгие годы борьбы и труда по восстановлению заповедников, а еще больше усилий нужно, чтобы их сохранить. После создания Объединенной Республики и благодаря новым самолетам, приносящим сюда туристов, танзанийцы сумели спасти животных для всего мира.

Френсис завистливо вздохнула:

– Должно быть, интересно работать с животными.

– У тебя тоже интересная работа, – утешил ее Саймон.

– Английский сплин и простуда? – передразнила она его.

– Не переживай, у тебя здесь появится куча возможностей заточить скальпель… если выдержишь больше десяти минут, конечно. В Нгуи условия не совсем такие, к каким ты, вероятно, привыкла.

– Я выдержу, – твердо сказала Френсис.

«Лендровер» на малой скорости вскарабкался на крутой склон холма. Слева от дороги стоял огромный баобаб, точь-в-точь как на картинках, – перевернутое вверх тормашками дерево с корнями вместо кроны. Сейчас оно было в цвету, на корявых толстых ветках красовались большие кремовые бутоны.

– Мы выпьем чаю в отеле на озере Маньяра, – предложил Саймон. – Продлим тебе на время пребывание в лоне цивилизации.

– Я бы с удовольствием выпила чаю, – согласилась Френсис. – Пыль ужасная, правда?

– Это еще ничего – после первого ливня она превратится в грязь! – усмехнулся он.

На вершине холма был устроен местный полевой аэродром, за которым дорога разветвлялась. Из частного сада рысью примчалась зебра, посмотреть на них. Ее черные полосы блестели на солнце. Здесь Френсис, впервые с тех пор как ступила на землю Танзании, увидела зеленую траву. И везде были цветы – распустились экзотические кустарники и более привычные для нее розы и гладиолусы.

Саймон припарковал «лендровер» прямо у дверей отеля и вошел в фойе, где был встречен приветственными криками. Очевидно, он пользовался популярностью во всей округе. Френсис остановилась в некотором отдалении от него, застенчиво наблюдая, как он хлопает по ладоням африканцев.

– Как дела? – спрашивал он их при этом.

– Хорошо, – усмехались они. – Вчера и сегодня видели львов. Они сидели за деревьями, как раз возле входа в парк.

Саймон бросил взгляд на часы.

– Сейчас у нас нет времени, – с сожалением сказал он и добавил: – Это mama daktari, она направляется в Нгуи. Я привезу ее сюда как-нибудь посмотреть на львов.

Мужчины не стали хлопать ее по ладони. Вместо этого они по очереди сердечно пожали ей руку.

– Мы хотим чаю, – решительно заявил Саймон. – Подождем у плавательного бассейна.

– Ndiyo, bwana [3]3
  Хорошо, господин (суахили).


[Закрыть], – заулыбался портье, переходя на более привычный суахили.

Саймон взял Френсис под локоть и провел ее через бар отеля в патио. Молодежь резвилась в бассейне, смеясь и шутя. Постояльцы постарше сидели за многочисленными столиками, которые разместились в нише, выдолбленной в скале рядом с бассейном. Внизу раскинулась долина, густо зеленели заросли парка Серенгети, деревья почти скрывали собой озеро Маньяра и холмы, которые на расстоянии казались голубыми. Но ничто из этих красот не задержало на себе взгляда Френсис. Все ее внимание было приковано к единственному раскидистому дереву, наклонившемуся к отелю. Оно было сплошь покрыто алыми цветами, сияющими и пылающими в солнечных лучах, его ветви словно окутало облако огня.

– Что это? – обмирая от восхищения, спросила девушка Саймона, потянув его за рукав.

– Где? А, местная достопримечательность. Танзанийцы называют это дерево «пламенеющим». Оно родом с Мадагаскара, но отлично здесь прижилось.

– Я никогда не видела ничего прекраснее, – с благоговением произнесла Френсис.

Подошел Авель, немного озадаченный ее восторгом, вызванным видом обычного дерева.

– Я достану вам саженец, вы его вырастите в Нгуи, – предложил он, явно желая порадовать ее.

– Правда? – Френсис просияла. – Я посажу его там, где все смогут им любоваться!

– У mama daktari есть большой участок рядом с домом, – сообщил ей Авель. – А Каин – очень хороший садовник.

– Тогда он вырастит для меня прелестный сад! – воскликнула Френсис.

Мужчины посмотрели друг на друга и многозначительно усмехнулись.

– Значит, ты все же нанимаешь Каина? – иронично прищурился Саймон.

Френсис вспыхнула.

– Садовником – да! – ответила она.

«Лендровер» миновал несколько деревенек и, повинуясь стрелке жестяного указателя на обочине, свернул на узкую дорогу, бежавшую через заросли акаций. Поселок Нгуи был выстроен по принципу решетки: пересекающиеся улицы с рядами квадратных грязных домиков, крытых гофрированной жестью. В центре находилась рыночная площадь с длинными прилавками и навесами из тростника, дающими тень при жарком солнце.

– Госпиталь побелили в честь твоего приезда, – сказал Саймон, кивнув в сторону домика, который, на взгляд Френсис, ничем не отличался от остальных построек.

– Не очень-то он большой, – озадаченно пробормотала девушка.

– У тебя будет не много стационарных пациентов. Большинство местных жителей предпочитают, чтобы за ними присматривали родственники. Они должны совсем плохо себя чувствовать, чтобы захотеть остаться в госпитале: возможно, именно поэтому здесь бытует мнение, что в госпиталь отправляются только умирать.

– Но это ужасно! – опешила Френсис.

– Такова жизнь, – пожал плечами Саймон. – В бедных странах не хватает медикаментов, и врачам порой приходится делать невозможное.

«Лендровер» остановился неподалеку от площади. Авель выпрыгнул из машины и громко хлопнул в ладоши. Из кустов выпорхнула стайка детей – посмотреть на нового доктора. Они стояли совершенно неподвижно, уставившись на Френсис блестящими темно-карими глазками. Несколько ребятишек одеты прилично, на остальных нет ничего, кроме маек или рубашонок, но все малыши чистенькие, со смышлеными мордашками.

Из ближнего домика вышел мужчина, так похожий на Авеля, что не мог быть не кем иным, как Каином, и схватился за чемоданы. Авель быстро заговорил с ним на родном языке, он почтительно кивнул в ответ и пробасил:

– Mama daktari, сюда, пожалуйста. Дом уже готов.

Френсис, оглянувшись на Саймона, который весело помахал ей рукой и вместе с Авелем, взметнув облако пыли, умчался на «лендровере», последовала за Каином по узкой тропинке. Листья бананов хлопали ее по лицу. Они пахли зеленью и землей.

– Вот ваш дом, mama daktari, – объявил Каин и, наклонив голову, нырнул в темное нутро хижины.

Френсис переступила порог. Грязные стены пахли сыростью, клочья ржавчины падали с крыши на мебель. Правда, мебели было немного: стол и пара стульев в одной комнате, шкаф, кровать и один стул в другой.

– Choo снаружи, – сообщил Каин.

– Choo? – переспросила девушка.

Он сделал ей знак следовать за ним. Они прошли по другой тропинке, ведущей за дом, и там, во дворе, оказалась деревянная уборная, от которой исходило чудовищное зловоние.

– Choo, – сказал Каин.

Френсис заглянула в яму, над которой в экстазе жужжали огромные мухи.

– Я не смогу этим пользоваться! – выдохнула она.

– Choo, – упрямо повторил Каин.

– Ну ладно, если вылить туда немного дезинфицирующего средства… – пробормотала Френсис. – Может, найдется что-то в госпитале. Нужно утром сразу же посмотреть…

– Да, mama daktari, – покорно кивнул Каин.

Дом, когда Френсис вернулась туда, показался ей теперь чище – по сравнению с только что увиденным, – и она даже отважилась присесть на стул. Петух прямо под окном возвестил заход солнца: Каин, выглянув во двор, прикрикнул на него, но отважная птица продолжала кукарекать, стремясь приблизить наступление ночи.

– Сегодня mama daktari не ест здесь, – сказал Каин. – Я иду домой сейчас, назад завтра.

Френсис встала, решив сразу уладить вопросы о его обязанностях и о том, сколько она будет ему платить, но не успела – Каин уже весело помахал ей рукой и, насвистывая какую-то песенку себе под нос, исчез в сумерках.

Оставшись одна, девушка решила в первую очередь найти лампу. Она заглянула в единственный шкаф, который стоял в комнате, и с радостью обнаружила там реликт – точно такая же керосинка была у ее бабушки в деревне. Но вскоре от радости не осталось и следа – встал вопрос, как эту древность зажечь. Найдя несколько спичек, она повернула винт сбоку и прикрыла колпаком пламя. Оно продолжало гореть, но как только Френсис попыталась сделать его поярче, дернулось и погасло. Прошло много времени, прежде чем она приноровилась к лампе, и вот уже огонек начал разгораться все ярче и ярче, разгоняя темноту по углам комнаты.

Френсис победоносно перенесла светильник на стол, и в этот самый момент прямо на нее спикировала огромная черная тень, издавала пронзительные звуки, от которых кровь стыла в жилах. Френсис с визгом выскочила из дома и припустила по тропинке. Черная тень метнулась за ней и скрылась среди деревьев. Но охваченная паникой Френсис уже не могла остановиться и бросилась бежать к единственному источнику света, который смогла различить во мраке. Остановившись у освещенного окна, тяжело и часто дыша, она заглянула внутрь. Там был Саймон, и с ним – белая девушка, примерно ее лет. Девушка радостно смеялась, глядя на Саймона, а Саймон наклонился и поцеловал ее в щеку.