Текст книги "Вопрос любви"
Автор книги: Изабель Вульф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Изабел Уолф
Вопрос любви
Элис, Фредди и Джорджу
Глава первая
– Очень доброе утро, – произнес Терри Воган[1]1
Известный британский теле– и радиоведущий.
[Закрыть] слащавым голосом, перед которым невозможно устоять, будто это сам Гиннесс. – На часах десять минут восьмого, и если вы только что к нам присоединились, добро пожаловать на шоу!
– Спасибо, – пробормотала я, с замиранием сердца открывая компактный гардероб Ника. Слева висели его костюмы – два шерстяных, три хлопчатобумажных – и еще брюки на каждый день. Справа в ряд – десять или двенадцать рубашек. Я провела по ним рукой и представила, что они надеты на Нике, испытывая мазохистское удовольствие, когда перед глазами возник его торс; моя рука остановилась на темно-синей шелковой рубашке с короткими рукавами. На ней были изображены тропические рыбки, уже поблекшие, – ее он особенно любил. Именно она была на нем, когда мы вместе проводили свой последний отпуск четыре года назад.
– Так, – бодро продолжал Воган в своей обычной манере. – Я вот очень люблю одну песню… – Я услышала вступление и вздрогнула. – «Ты был так нужен мне».
Я сняла рубашку с вешалки и уткнулась в нее лицом. Вдыхая мужской аромат, смешанный с запахом моря, вспомнила Крит. Мы в отеле, он на балконе, лицо озаряет улыбка, бокал рецины в его руке беззаботно вспорхнул в воздух…
«Теперь не хватает тебя как никогда…»
Уняв участившееся дыхание и несколько успокоив нервы, я приступила к работе.
«Где же найти утешение мне…»
Я сняла с вешалок остальные рубашки, перебросила их через руку и снесла вниз в свободную комнату.
«Когда-а-а ты ушел… ты был так нужен мне».
– Да, Ник, – вздохнула я. – То-то и оно. – Открывая деревянный сундук его отца, я подумала, как бы поступила на моем месте другая женщина. Давно бы уже отдала старые вещи бывшего мужа в Оксфам[2]2
Благотворительная организация.
[Закрыть] – а я не могла. Почему-то казалось, что так неправильно.
– Так… – услышала я деловитую присказку Вогана, вернувшись в спальню и сняв с перекладины гардероба костюмы Ника. – Наметился вопрос. Слегка неожиданный. А позвольте-ка спросить, известно ли вам, какой нынче день?
– Среда, – машинально ответила я, раскладывая костюмы на кровати. – Девятое февраля. – Я принялась застегивать пуговицы на пиджаке и заметила, что рука слегка дрожит.
– Стало быть, первый день Великого поста.
– Стало быть.
– Традиционно это день духовных размышлений и, естественно, начало поста. Итак, от чего же вы готовы отказаться на Великий пост, а?
Я снесла костюмы Ника в свободную комнату, уложила в чемодан и аккуратно переложила газетами.
– От шоколада? – услышала я вопрос Вогана, распрямляясь и чувствуя легкое напряжение в спине. Бросила взгляд в сад. Сыпал снежок. – Не слишком круто ли, что скажете? Или от выпивки? – Я вернулась в спальню, достала тельняшку Ника из комода. – Может, от фаст-фуда? Или сладостей?..
Теперь я взялась за ботинки, потом не торопясь отвязала от перекладины галстуки. Потеребила синий и золотой – в этом он был на свадьбе – и едва устояла под натиском внезапно нахлынувшей тоски.
– От мата? – не унимался Воган. – Курения? «ОК!» и «Хелло!»[3]3
Развлекательные журналы.
[Закрыть]? Эй, ребята, предлагаю подумать вместе! Отчего мы готовы отказаться в пост?
Я взглянула на нашу свадебную фотографию, висевшую над кроватью, потом потянулась и сняла ее.
– Отчего я готова отказаться? Все просто. От прошлого.
Надо постараться и просто покончить с делами давно минувших дней, не так ли? Жить дальше или «отпустить это», как принято говорить. Вот и я наконец-то сподобилась. Убрала вещи Ника с глаз долой, потому что больше не желаю жить с призраком. Однако несмотря на то что поступить так надо было давным-давно, я по-прежнему чувствую, что сделала что-то не то. Будто я таким образом хочу показать, что Ника и не существовало вовсе и будто на протяжении целых шести лет мы не жили общей жизнью.
Больше всего раздражал автоответчик. За три года я так и не удосужилась сменить сообщение – не могла себя заставить, – но наконец собралась. Так что, начиная с сегодняшнего утра, никто больше не услышит, как Ник любезно говорит: «Здравствуйте, извините, но нас нет дома…» – эта фраза обычно всех бесила. Теперь можно услышать только меня любимую. «Привет, вы дозвонились до Лоры…» – говорю я как надо, словно публично признаюсь, что его больше нет.
Чего от меня многие годы и добивались мои сестры. «Это же невыносимо! – восклицала моя старшая сестра Фелисити каждый раз, когда заходила ко мне. – Долго так продолжаться не может, Лора! Это не квартира, а настоящий мавзолей. Что было, то было – живи дальше!» Моя младшая сестра Хоуп, более сдержанная в выражениях, ограничилась бы философским: «Если ты еще не готова что-то изменить, то… не меняй». Но в январе я наконец поняла, что готова. На Новый год решила обновить интерьер – квартира сразу преобразилась – и избавиться от всех вещей Ника. Я не стала их выбрасывать – это было бы бессердечно, – а просто убрала, чтобы скрыть очевидные следы его присутствия. Его компьютер, его книги, его фотографии, а теперь и его одежда – все это, упакованное в коробки, стоит в пустой комнате, подальше от глаз. С одной стороны, выглядит как освобождение, с другой – как предательство. Хотя умом я и понимаю, что это не так.
Мне не хватает Ника. И я до сих пор злюсь на него. Говорят, это нормально – особенно когда ты молода. И конечно, время лечит. Я уже свыклась (а куда деваться?), но он до сих пор не оставляет меня в покое. Всякий раз, когда на мой адрес приходит письмо для него, мне приходится писать ответ и все объяснять. Часто меня огорчает реакция моих соседей. Как, например, сегодня утром.
Около половины девятого я выходила из квартиры, отправляясь на работу. В кои-то веки я чувствовала эмоциональный подъем, бодрость духа, фонтанировала энергией, была готова свернуть горы. Я запирала дверь, когда на противоположной стороне улице из дома вышла миссис Френч со своей тележкой – собиралась в магазин на Портобелло-роуд[4]4
Одна из самых старых и протяженных улиц западной части Лондона. По субботам там проходят ярмарки и распродажи.
[Закрыть]. Я улыбнулась ей, а она улыбнулась мне в ответ, как обычно, с плохо скрываемым сочувствием к моим семейным обстоятельствам – я почти что слышала ее сердобольное цоканье. И поняла: до тех пор пока я здесь остаюсь объектом жалости и интереса – а я им остаюсь, – ни о каком «живи дальше» и речи быть не может. Вот взять хотя бы миссис Сингх, живущую по соседству. Стоит ей меня заприметить, как она тут же подходит, кладет руку на плечо и, участливо заглядывая в глаза, интересуется, все ли у меня «ладно». А я всегда твержу одно и то же, так беззаботно, как только получается: «Да, конечно, спасибо. А у вас?» Я этого терпеть не могу, но не виню их, потому что они помнят Ника, а мы живем на маленькой улице со своим сарафанным радио, поэтому я стала «той бедной девочкой из восьмой».
Бончерч-роуд находится в дальнем – непрестижном – конце Портобелло, рядом с Лэдброук-гроув. Многие из моих соседей долго жили там, и отнюдь не все они такие же снисходительные, как миссис Френч и миссис Сингх. Уже дважды я слышала в нашем маленьком супермаркете, как та женщина с топорным лицом из двенадцатой громким шепотом авторитетно докладывала продавцу, что это я «сама довела беднягу». Некоторые обвиняли меня – не знаю почему, ведь мы с Ником жили счастливо, представьте себе. Другие полагали, что он разочаровался в жизни из-за стресса на работе. Самые добродушные считали, что Ник попал в какую-то заварушку и просто перестал видеть смысл в таком существовании. Вопрос, что это за заварушка – при отсутствии веских улик (а я, поверьте мне, их искала), – оставался открытым для всяческих абсурдных домыслов. Впрочем, то, что такие домыслы появятся, было вполне ожидаемо, и не в последнюю очередь из-за того, что эту историю растрезвонила пресса (Ник занимал слишком заметную должность). В общем, так или иначе, мне приходится многое выносить, но теперь, как уже сказала, я готова жить дальше и забыть этот печальный период своей жизни как страшный сон.
И вот, расстроенная встречей с миссис Френч, я решила посмотреть на дело в позитивном свете. Я шла по Портобелло, мокрые снежинки летели навстречу и липли к лицу, а я думала, что по крайней мере на деловом фронте у меня все хорошо. Но, проходя мимо тату-салона и лавки халяльного мяса[5]5
Халяль – продукты, соответствующие нормам исламского шариата.
[Закрыть], вспомнила о своем плачевном финансовом положении. Мой случай страховка не покрывает, а свои финансовые дела Ник оставил в беспорядке. На свою зарплату телеобозревателя я едва могла оплатить ипотеку, а, оказавшись в такой ситуации, переехать не могла. «Галифакс»[6]6
Крупнейший ипотечный банк Великобритании.
[Закрыть] милостиво дал мне три месяца отсрочки, и с помощью родителей и босса Тома дела пошли на поправку. Но теперь, проходя мимо рядов, торговавших дешевой пашминой и рубашками, раскрашенными узловым батиком, я припомнила, что при этом умудрилась наделать долгов – и как блистательно нашла выход из положения, чтобы свести концы с концами.
В прошлом году в марте я прочитала статью в «Таймс» о компании «Инквизитив», которая занималась составлением опросников для паба[7]7
Пабы – помимо прочего места социального общения, где часто проводятся различные викторины, для которых и составляют опросники.
[Закрыть]. Там упоминалось, что она ищет внештатных составителей вопросов, эдаких всезнаек, – вот я им и позвонила. Я знала, что смогу легко выполнять такую работу, а кроме того, неплохо платили – два с половиной фунта за вопрос, – и это занятие отвлекло бы от моего горя. Каждый вечер после работы я, обложившись своими справочниками, заседала, составляя вопросы. «Кто изобрел первую машину с приводом от двигателя внутреннего сгорания?» (Карл Бенц.) «Что хранят в гумне?» (Зерно.) «Сколько клеточек на доске для игры в «скраббл»?» (255.) «Как называется столица Украины?» (Киев.) Мне нравилось. Я отдыхала, но в то же время не скучала.
Теперь я свернула налево, на Уэстбурн-парк-роуд, и, по своему обыкновению, подумала, насколько эта статья изменила мою жизнь…
Однажды июньским вечером в пятницу мы сидели в переговорной «Трайдент-ти-ви» с Томом, которому принадлежит компания, и Сарой, другим штатным обозревателем – компания у нас капельная, – и обменивались идеями для новых программ, которые было бы не стыдно предложить вещателям.
– Туговато у нас все с деньгами, – начал Том, с отстраненным выражением лица крутя ластик между большим и указательным пальцами, в своей излюбленной манере. Он прищурился, словно, как всегда, по случаю затягивался сигаретой. – Так что придется сделать что-нибудь такое… коммерческое, – с пренебрежением произнес он.
К тому времени я работала с «Трайдент» уже пять лет: с момента ее образования, когда все только начиналось – с Тома и меня; за этот период мы уже успели сделать несколько монументальных проектов: двухсерийный фильм о Второй мировой войне для «Хистори ченнел»; документальную драму о Елене Троянской для «Би-би-си два», четырехсерийный фильм об этике биотехнологий и полуторачасовую программу о Туринской плащанице. Еще мы делали несколько корпоративных проектов – так, для оплаты счетов, – но известны стали именно благодаря нашей основной работе.
– Очень здорово чувствовать себя номинантами «Британской академии кино и телевидения», – продолжал Том. Он откинулся на спинку стула и сцепил пальцы за головой. – Но что нам сейчас действительно нужно – так это прибыльное дело. – У меня екнуло сердце. Мне нравились программы для ума, которые мы делали. Я ни за что на свете не взялась бы за кулинарную программу или глупые реалити-шоу и подобный ширпотреб. Том медленно крутился на стуле из стороны в сторону. – Ну?..
– Прибыльное дело? – повторила я.
Он застонал:
– Да, чтобы хотя бы произвести здесь перестановку. – Он бросил взгляд на пол: – Такое ощущение, что этот палас лежал в какой-то общественной приемной. Так что… какие будут идеи для чего-нибудь более… популярного? – Он посмотрел на меня.
– Так… может быть… «Под каблуком»? – предложила я. – Или «Дом своими руками»? Или «Бунгало по-быстрому»? Или… хм… «Я лузер – куда хуже?»?
Том запустил в меня своей резинкой.
– Не надо ерничать, Лора. Я же не предлагаю делать дерьмо.
– Прости, Том, я подустала.
– Веселилась?
– Отнюдь. Засиделась допоздна.
– И что делала? Не отвечай, если не хочешь, – вежливо добавил он.
Я пожала плечами:
– Все нормально. Составляла вопросы для викторины.
– Да? Зачем?
– Во-первых, потому что мне нужны деньги, и, во-вторых, потому что мне в кайф – просто это интересно.
Он подался вперед:
– А как это происходит?
– В общем, компания, для которой я это делаю, требует подборку вопросов определенной тематики. Прошлой ночью пришлось попотеть, потому что, – я вздохнула, – им было нужно двадцать вопросов по истории России и еще двадцать – про футбольные клубы шотландской премьер-лиги. Мне потом снилось, что Екатерина Великая играла в «Селтик рейнджерс».
– Гм… – Том вытянул пальцы, сложил их вместе и стал постукивать по губам.
– Я составляю вопросы, – продолжала я, – они их проверяют, потом делают сборники и продают пабам. Сегодня надо подготовить пятнадцать по пьесам Ибсена, а завтра – по истории Римско-католической церкви. В хороший месяц выходит пятьсот фунтов дохода, чего мне вполне достаточно.
– Вопросы для викторины… – повторил Том. Он просто смотрел на меня и молчал. Обычно в обществе Тома я чувствовала себя как рыба в воде (у нас замечательные рабочие отношения), но эта ситуация меня как-то нервировала.
– Ну, Бог с ними. Может, продолжим? – предложила я. – Я бы даже не отказалась отправиться домой пораньше, ведь я устала, как уже говорила…
– Нам надо сделать викторину, – неожиданно выдал Том.
– Да, – поддержала его Сара с горящими глазами. – Мне это тоже пришло в голову. Идея что надо!
– Викторину, – повторил Том. – Хорошую. Не знаю, почему я не подумал об этом раньше.
– Наверное, потому, что хороших викторин и так хватает, – сухо заметила я.
Следующая резинка Тома полетела в открытое окно.
– Это не значит, что мы не можем придумать свою.
– Она будет отличаться, – сказала Сара. Она сняла свои изящные миниатюрные черные очки и принялась протирать их юбкой, как она делает по своему обыкновению, когда чем-то восхищается. – Это будет ни на что не похоже.
– Короче говоря, оригинально, – сказал Том.
Следующий час мы обсуждали разные викторины и пытались анализировать, почему они работают. И решили, что «Кто хочет стать миллионером?» обязана своим успехом игре на алчности в сочетании с великолепно созданной Крисом Таррантом атмосферой напряженности. «Властелин разума» – враждебной атмосфере: зловещей музыке и черному стулу в круге режущего глаз света, который, по словам Тома, появился в игре из личных жизненных впечатлений ее создателя, прошедшего лагерь военнопленных. «Школьники-умники» демонстрирует, как отвечают на сложные вопросы молодые люди, «Слабое звено» привлекает своим завораживающим зрелищем беспрекословного подчинения участников гневной Энн Робинсон. Но мы пришли к выводу, что в основе всех этих шоу лежит архетипическое желание показать всем вокруг, какие мы умные. Викторины возвращают нас в детство, когда, будучи второклашками, мы тянули вверх руки, чтобы ответить первыми.
– Да, – задумчиво протянул Том. – Викторина… Что скажешь, Лора?
Я пожала плечами. Мне викторины нравятся так же, как всем остальным, но я никогда не думала, что мы тоже станем делать викторину.
– Ну… наверное, это неплохо. В принципе я не против – только если речь пойдет об общеизвестных фактах, – скороговоркой добавила я. – Только реальная информация – а не какая-нибудь ерунда. Ненавижу отвечать на вопросы про всякие мыльные оперы или… не знаю, там, сколько высших оценок получил принц Уильям.
– Кстати, – кивнул Том, а потом посмотрел на меня: – А сколько высших оценок получил принц Уильям?
– Три. По географии, истории искусств и биологии. А, В и С[8]8
Три самые лучшие оценки в системе британского образования.
[Закрыть].
– Но в каком формате мы представим нашу викторину? – Том снова закрутился на своем стуле из стороны в сторону, сцепив пальцы на затылке. – Чем она будет отличаться?
Когда в понедельник мы пришли на работу, ответ мы уже знали. За уик-энд Том придумал оригинальную идею – впрочем, ничего радикально нового он не изобрел. Сказал, что озарение настигло его в ванной. Он посвятил нас в свой замысел, мы запланировали пробный выпуск и весь следующий месяц пахали как лошади. Том занимался постановкой, я составляла вопросы, Сара, ассистент продюсера Джил и наша ужасно назойливая секретарша Нэрис изображали участников, а ведущей, из экономии, была я. Через неделю мы все пообтесали и продали «Что бы вы думали?!» новому кабельному каналу «Челлендж-ти-ви». Они купили шоу, но с одним неожиданным условием – вести его должна буду я.
И вот, повернув на Олл-сэнтс-роуд, я вспомнила, что Том был удивлен не меньше меня. Я не умела работать перед камерой, и мы думали, что на роль ведущего «Челлендж» захочет купить телезвезду. Но Эдриан, выпускающий редактор, настоял, чтобы шоу вела я: потому что я женщина, а женщин, ведущих викторины, мало, но самое главное – я молода.
– Большинство викторин ведут люди лет пятидесяти, – сказал он нам с Томом в своем пропахшем кожаной мебелью офисе, пока высыхали чернила на свежеподписанном контракте, лежавшем перед нами. – А нашей ведущей будет тридцать с небольшим. А еще мне нравится ваша… – Тут он замялся. – Нестандартная внешность. – Я деланно простонала. – Не поймите меня превратно, Лора, – тут же добавил он. – Просто вы… ну, достаточно… необычны. Вы относитесь к тому типу женщин, которых называют une jolie laide[9]9
Очаровательная дурнушка (фр.).
[Закрыть].
– Другими словами, я просто пугало огородное[10]10
Английский аналог французского слова «jolie» означает «забавный, веселый».
[Закрыть]? – саркастично заметила я, чтобы скрыть досаду.
– О нет-нет – совсем наоборот. Вы привлекательная женщина. – Как мне показалось, он и в этот раз говорил так, словно вовремя спохватился.
– Да, – согласился Том. – Лора очаровательна.
– Безусловно, – продолжал Эдриан. – Вы довольно… милы… гм…
– По-своему? – слащаво отозвалась я.
– Ну, понимаете, просто у вас внешность… – Он покосился на меня. – Нетипичная. – К этому моменту я чувствовала себя как человек-слон. – Вроде Энди Макдауэлл.
– Не как надо?
– Ну-у – да. Можно и так сказать. Надеюсь, я не позволил себе лишнего, – ляпнул он.
– Нет, конечно, – вежливо ответила я. – В самом деле. – Как бы то ни было – я к этому привыкла. Мои сестры красивые, а вот мое лицо вы бы назвали волевым: у меня тяжелая папина челюсть и его же слишком длинный нос. Самое унизительное то, что в детстве я действительно была очаровательна – эдакий прекрасный лебедь, превратившийся в гадкого утенка.
– Но главное, что мне в вас нравится, – продолжал Эдриан, – это ваша властность.
– Правда? – с удивлением спросила я. В таком ключе я никогда о себе не думала, хотя идея мне понравилась. Наверное, надо было пойти в полицейские – или в доминат-риксы[11]11
«Госпожа» – женщина, играющая роль доминирующего партнера в садомазохистских играх.
[Закрыть].
– Властность заложена в вас от природы – а это качество необходимо ведущему викторины. Она достигается разными путями, – продолжил он. – В «Слабом звене», к примеру, Энн Робинсон подчиняет себе, демонстрируя злость; Джереми Паксман из «Вопросов абитуриенту» – серьезный журналист, однако и он доминирует над молодыми участниками, позволяя себе насмешки над ними; то же касается Джона Хэмфриза из «Властелина разума». Но властность есть и у тебя, Лора. Думаю, с тобой зрители будут чувствовать, что находятся в надежных руках и что ты, наверное, смогла бы ответить на большую часть вопросов.
– Юность, проведенная впустую, – объяснила я. – Слишком много читала.
– Плюс у тебя феноменальная память, – нежно добавил Том.
Я пожала плечами. Но, честно говоря, что правда, то правда. Действующие лица и события – как бы малозначительны они ни были – всегда застревали в моей памяти, как жвачка в дупле зуба, стоило мне прочесть что-нибудь один раз. Я всегда считала это отклонением – вроде абсолютного слуха или шестого пальца; впрочем, иногда моя «странность» все же бывает весьма полезной – например нет необходимости в списке покупок, когда идешь в магазин. Я всегда помню все даты и имена. Без проблем могу восстановить последовательность, в которой выезжали предметы на транспортной ленте в игре «Игры поколений» – мягкая игрушка, чаеварка, тостер, ролики «Кармен», – а когда мне было девять, я выиграла семейную поездку в Париж, сумев перечислить все пятьдесят штатов США в обратном алфавитном порядке.
– Ну что ж, – продолжал Эдриан. – Я думаю, зрители будут чувствовать, что вы не просто зачитываете вопросы.
Том пришел в восторг, узнав, что шоу буду представлять я. Как я уже говорила, у нас хорошие отношения – хотя, прошу заметить, строго профессиональные. Том нравится мне; он умный, спокойный и очень добрый, и да, если перестать думать о чисто профессиональных отношениях, он определенно хорош собой и обладает самым привлекательным в Северной Америке голосом. Но я всегда видела в нем только коллегу, поскольку: а) он мой босс, и это может быть неудобно; б) мне известно, что он когда-то совершил такое, за что… по головке не погладишь.
Но, возвращаясь к викторине, Том был обеспокоен тем, что ни одна из известных звезд в шоу не захотела участвовать. Но ведь для них участие в таком проекте могло обернуться настоящей катастрофой. Если бы у них не получилось ответить на вопросы, они оказались бы в совсем унизительной ситуации – что бы написала о них пресса? Но то, что делает «Что бы вы думали?!» столь опасным для ведущего, привлекательно для зрителей. И вот в сентябре прошлого года викторина вышла в эфир. Показываемое поначалу по кабельному каналу, шоу имело немногочисленную аудиторию – всего двести тысяч, – но мы надеялись, что она сложится. Потом в «Тайм-аут» вышла небольшая заметка, что наше «продвинутое» шоу «сносит башню». Мы и в ус не дули, а его уже хотел заполучить «Четвертый канал», перебив предложение «Челлендж» на тридцать тысяч фунтов за выпуск.
Стало быть, сегодня очень важный вечер, потому что «Что бы вы думали?!» впервые пойдет в эфир по всей стране. Вы, наверное, думаете, что, раз шоу покажут в прайм-тайме, я вне себя от счастья. С одной стороны – да, но с другой – душа уходит в пятки…
Видите ли, на каждую бочку меда найдется ложка дегтя. Если вдуматься, еще какая, нервничала я, свернув направо, на Олл-сэнтс-роуд. С одной стороны, я надеюсь, что шоу не будет иметь успех, потому что в противном случае рано или поздно может всплыть история с Ником.
Я остановилась у газетного киоска и купила «Индепендент». Открыв страницу с телепрограммой, я почувствовала прилив адреналина. Вот оно, в восемь вечера, а рядом – надпись: «См. анонсы». Мой взгляд просканировал верхнюю часть страницы. «"Что бы выдумали?!" Еще одна новая викторина! Но – и что бы вы думали! – я знаю: в этом шоу есть на что посмотреть. У новичка Лоры Квик (справа) быстрый ум – а иначе и быть не может. Впечатляет».
Желудок свело, но стоило мне перейти дорогу к Олл-сэнтс-мьюз, как я ощутила, что напряжение спадает. Для меня это самая красивая улица в Лондоне, даже в такой промозглый и сырой день, как сегодня. Слишком широка для конюшен[12]12
На этом месте когда-то располагались конюшни.
[Закрыть], а дома окрашены в нежные тона розового, лимонного и голубого, словно на побережье. Чопорный плющ ютился на компактных пространствах, обвивая решетки элегантных балконов из кованого железа. Я проходила мимо дома № 12 и уловила запах белых клематисов «Арманда», залюбовалась горшками веснушчатого лилового геллеборуса.
«Трайдент-ти-ви» – вниз по улице слева – занимает два белых дома со ставнями, которые были наспех сколочены в семидесятые годы, чтобы в районе Мьюз скорее появилось собственное офисное здание. Несмотря на очевидное отсутствие товарного вида, в здании царил деловой дух. Я стряхнула воду с зонтика, толкнула дверь. За столом нашей небольшой приемной сидела Нэрис.
– Тогда я ей говорю… – говорила она громким шепотом, когда я складывала зонтик, – а потом она повернулась ко мне и сказала… ну нет… вот именно. Тут она взбесилась, а я и думаю: «Ну уж нет, я этого терпеть не стану», – потом повернулась к ней и говорю… Ой, минутку, Ширл…
– Доброе утро, – приветливо сказала я. Может, я и не перевариваю Нэрис, зато всегда вежлива с ней.
– Салют, Лора. Звякну позже, Ширл. – Она положила трубку. – Это тебе… – Нэрис заговорщицки кивнула в сторону букета из желтых тюльпанов, белых роз и золотых мимоз. Пригладила свои волосы неестественного цвета мармелада, залитые лаком до текстуры сахарной ваты. – Доставили где-то час назад.
– Как мило, – с удивлением произнесла я, и раздражение из-за Нэрис исчезло без следа. Ванильный аромат мимозы был великолепен. Я потянулась за карточкой. – Интересно, от кого?
– От твоей сестры Хоуп и ее мужа.
Раздражение снова тут как тут.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что она позвонила удостовериться, что букет доставили.
– Понятно. Ну ладно, – бодро добавила я. – В самом деле, не слишком ли преувеличивают значение приятных сюрпризов?..
Она изучала свои ногти.
– Ну, мне очень жаль, Лора, но ты сама спросила.
– Это был риторический вопрос, – слащаво пояснила я, снимая пальто.
Обладая иммунитетом к упрекам – она толстокожа, как бегемот, – Нэрис теперь изучала верхнюю половину моего тела.
– Ты собираешься на съемки в этом пиджаке?
– Именно. – Я посмотрела на нее: – А что?
Она склонила голову набок:
– Ну, если хочешь знать мое мнение: этот цвет тебе не идет.
– Не хочу, Нэрис.
– Поверь, твой – зеленый лайм. – Она шумно набрала воздух и, озвучив выдох, протянула: – Э-э, нет – он никуда не годится. Ты должна носить розовое, – прибавила она, когда затрезвонил телефон. – Или персиковый. На самом деле, даже знаешь что? Тебе надо, чтобы цвет работал на тебя. Твои цвета, по-моему, «летние». До-оброе утро. «Трайдент ти-и-ви-и»…
Когда я говорю, что не перевариваю Нэрис, то на самом деле хочу сказать, что ненавижу ее патологически. Настолько, что иногда с удовольствием представляю, как режу ее на мелкие кусочки и скармливаю соседской кошке. Я часто спрашиваю себя, почему она так на меня действует. Из-за того, что тратит впустую массу времени, совершая личные телефонные звонки? Не мое дело – «Трайдент» принадлежит Тому. Из личной неприязни? Она бывает до умопомрачения бестактной, но – ничего личного. Она все твердит: «Никто и не скажет, что мне пятьдесят три, а?» И когда только она перестанет обманывать себя? Нет, причина, по которой Нэрис приводит меня в бешенство, кроется в том, что она одна из тех надоедливых людей, которым все всегда виднее. Каким бы ни был вопрос – у Нэрис всегда готов ответ. «Поверь мне», – любит говаривать она. Или: «Если хочешь знать мое мнение…» Или: «Я скажу, что думаю». Хлебом не корми – только дай посоветовать. А поскольку здание у нас маленькое, с открытой планировкой, от нее просто спасу нет.
Если мы обсуждаем что-то относительно шоу, то обязательно услышим громогласное мнение Нэрис, причем ее убежденность в собственной правоте может сравниться лишь с ее невежеством. На днях, к примеру, я разговаривала с Диланом, нашим новым редактором сценариев, – он «ботаник» и просто идеальная находка для викторины. В связи с одним вопросом мы обсуждали Уоллис Симпсон; составляли вопросы мы своими силами – Дилан отвечал за естественные науки, географию и спорт, а я – за политику, историю и изобразительное искусство – и говорили о пребывании герцога Виндзорского на Багамских островах на посту губернатора.
– Это было на Бермудских островах, не так ли? – раздался голос из приемной. – Герцог Виндзорский был губернатором на Бермудах, да?
– Нет, Нэрис, – вежливо откликнулся Дилан. – На Багамах.
– В самом деле? – Наступила ошеломляющая тишина – и, честно говоря, дерзкая тишина, а затем мы услышали: – Вы уверены?
– Да, Нэрис. Мы уверены, – ответил Дилан, проявляя ангельское терпение.
– Потому что я думала, на Бермудах.
– В самом деле, Нэрис, – сказала я. – Это действительно было на Багамах, поскольку: а) так и было – и б) мы с Диланом проверили информацию по двум справочникам и по Интернету, чтобы быть уверенными на сто десять процентов. Потому что так мы делаем всегда.
– Понятно, – ответила она и добавила, как бы милостиво уступая: – Ну ладно – если вы уверены…
Во многом моя нелюбовь к Нэрис необоснованна – ведь я знаю, что она не желает никому зла. Самое худшее в том, что она искренне пытается помочь. Она любит это больше всего на свете. Я видела, как она чуть не нападала на туристов, только чтобы указать им путь к Портобелло, и несколько раз слышала, как она дает непрошеные советы в магазине совершенно незнакомым людям. «Зачем вам отдавать за это пятнадцать фунтов?.. можно купить то же самое за десятку… да, именно – за десятку… неподалеку отсюда… второй налево, третий направо, прямо восемьсот ярдов, первый поворот направо, четвертый налево, мимо «Байбест», напротив аптеки «АВС»… да пожалуйста, это такое удовольствие – в самом деле… никаких проблем – честное слово, ну что вы».
И вот еще что: Нэрис считает, будто все ей должны, и купается в выдуманной всеобщей благодарности. Она отражает наши отчаянные попытки поставить ее на место, как танк «шерман» отбивает шарики от пинг-понга, и они отскакивают от нее целыми и невредимыми. И хотя она сводит нас всех с ума, Том держит ее по двум простым причинам: а) секретарь в приемной создает впечатление, что наша фирма больше и лучше, чем есть на самом деле, б) она обожает здесь работать. В течение тех двух лет, что она работает на «Трайдент-ти-ви», она всегда вовремя приходит, ни разу не отпросилась и хорошо справляется со своими обязанностям. Нэрис открывает офис рано утром. Если ломается копировальный аппарат, она отдает его в ремонт. Она заведует всем делопроизводством и организовывает нам транспорт из студии и обратно. Она меняет лампочки и поливает цветы. Том ценит ее преданность и чувствует себя ответственным за нее (говорит, что она так раздражает, что никогда не получит работу в другом месте). Нечего и говорить, что Нэрис воображает себя эдаким любителем викторин и в восторге от «Что бы вы думали?!». «Жаль, я не могу участвовать, – поговаривает она. – Думаю, у меня бы неплохо получилось».
Я прошла в офис, который все больше напоминает небольшую библиотеку – каждый дюйм пространства на стенах занят огромным количеством справочной литературы, которая требуется нам, чтобы создать наполнение для викторины. Мы нагрузили ветхие полки «Фильмами Лесли Холливела» и «Видеогидом»[13]13
Журнал о кино.
[Закрыть], поставили «Словарь искусств» издательства «Пингвин», все 29 томов энциклопедии «Британника» и «Антологию британских чартов». Мы обзавелись «Оксфордским словарем цитат», «Книгой рекордов Гиннесса», «Настольным научным справочником» и «Дебреттом»[14]14
Ежегодный справочник пэров Англии.
[Закрыть]. Плюс «Краткий словарь великих людей», «Энциклопедия сражений», «Справочник британских полевых цветов» и справочные публикации «Кто есть кто».
Дилан сидел на телефоне, рассеянно обматывая концы своего галстука-боло вокруг указательного пальца, а Том склонился над принтером, извергавшим сценарий пачками.
