Текст книги "Титан: Возвращение (СИ)"

Автор книги: Ивар Рави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Весила девушка очень мало, кожа бледная, губы приобрели синюшный оттенок. Все мои небольшие познания в медицине говорили, что вероятность благополучного исхода невелика. Старик отдал несколько приказаний, четверо дикарей подбежали ко мне, непрерывно кланяясь. Около медведя возился еще с десяток, показав на поверженного зверя, старик спросил:

– Сина?

– Берите, – подтверждая слова, улыбнулся и кивнул. Вопль восторга вырвался из десятка глоток, и практически сразу в воздухе замелькали ножи. Железные ножи!!! Только сейчас обратил внимание, что большинство дикарей вооружены луками, а наконечники копий тоже из железа.

– Але,– сказал старик, начиная путь впереди меня. Двое дикарей шли по бокам, еще двое трусили сзади. Пока нес Нату, внимательно присмотрелся к сопровождающим: среднего роста, широкоплечие, у всех небольшие бородки. Из одежды – кусок шкуры, надетый через голову и перехваченный тесьмой из полосок шкуры на уровне пояса. На ногах обуви нет. У обоих дикарей, что шли по бокам, были луки, закинутые на плечо и пачки стрел за поясом. В руке по копью, копья короткие, примерно метра полтора. И десятисантиметровый наконечник, который не знал, что такое нормальная заточка.

Шли долго, у меня затекли руки, пару раз хотел остановить старика, но сдержался. Мы вышли к реке и продолжили путь в западном направлении. Деревня, а это была деревня, открылась в последний момент. Река, текущая на запад, делала большой зигзаг, образуя большой полуостров, потом уходила на юг и, сделав почти полный круг, продолжала течь на запад. Со стратегической точки зрения, деревня расположена очень грамотно. Ширина сухопутного коридора вглубь полуострова не превышала ста метров.

Впервые за все время моего нахождения в каменном веке моим глазам предстали землянки. Пока я шел вслед за стариком, глазел во все стороны, удивляясь увиденному. Это племя явно было продвинутым: землянки возвышались над землей на метр с кепкой, маленькое окно, а на односкатных крышах из бревен лежала земля, где росла трава. Что-то похожее в сельской местности Исландии мне приходилось видеть по телевизору.

Старик направился к землянке, стоявшей особняком: еще до приближения он дважды прокричал «Анау». Полог, функцию которого выполняла шкура, отдернулся, и из землянки пятясь вылезла старуха с длинными волосами, в которых висели некрупные кости, словно игрушки на елке. Между моим дикарем-проводником и старухой завязался разговор, пока я смотрел на землянки. Труб на крышах нет, дым выходил через маленькие окошки. Я ошибся, это были не окна, а дымоходы.

– Айя, – привлек мое внимание старик, показывая жестами, что Нату нужно внести внутрь землянки. Старуха зыркнула на меня карими глазами и подняла полог. Пригибаясь, чтобы не стукнуться головой, на полусогнутых ногах аккуратно внес девушку внутрь. Сложенная из камней печь стояла под дымоходом, по логике внутри должен стоять дым, но его не было.

– Хаз, – старуха указала на угол, где лежала шкура. Аккуратно опустил Нату, чувствуя, как взвыли от радости все мышцы. Разогнуться я не мог, высота землянки была меньше моего роста. Отсутствие дыма в комнате объяснялось просто: напротив печки, у самого основания противоположной стены, есть небольшое отверстие. Воздух, поступая через нижнюю дырку, выдувал весь дым через дымоход под самой крышей.

В комнате пахло специями, реально, словно это склад. Старуха замахала руками:

– Але, але.

– Айя, – потянул меня за рукав старик, показывая, что нам надо выбираться. Я посмотрел на бабку, которая уже взял пучок засушенного растения, начала тереть его в каменной ступке. Почувствовав мой взгляд, та обернулась и повторила: – Але, але.

– Спаси ее, – откуда старухе было знать русский язык, но интонация помогают в таких ситуациях. Бабка показала на лежащую Нату и затем на себя, сказав одно слово:

– Хау.

Я выбрался из землянки и осмотрелся: к пятерым дикарям присоединилось около двух десятков, среди них женщины и дети. Их язык явно богаче языков дикарей Луома, Нига и других, с кем мне приходилось иметь дело. Дети прятались за матерями, те в свою очередь отворачивались, едва встречались со мной глазами. Вся эта толпа посматривала на меня со страхом и опаской, хотя оружие есть у всех. Старик, приведший меня сюда, что-то красочно рассказывал, даже изобразил медведя, плюхнувшись на землю замертво, чем рассмешил детей.

С центра деревни шли двое мужчин: взгляды собравшихся обратились туда. Впереди шел старец, именно это слово приходило на ум при виде пожилого мужчины с редкими седыми волосами. Борода, тоже седая, доходила до груди и была пышнее, чем у воинов, с которыми я встречался ранее. Рядом с ним шел могучий воин, сила чувствовалась в каждом его шаге. Я бы определил его возраст как тридцать лет, но он мог быть и младше. Оба одеты так же, как и все: шкура через голову, опоясаны тесемкой. У молодого за поясом торчал железный нож с рукоятью обмотанной куском шкуры. Старец безоружный, если не считать длиной палки, выполнявшей роль посоха.

Дойдя до нас, мужчины остановились: «мой» старик вышел вперед и заговорил, периодически повторяя «Айя». Белобородый слушал внимательно, в глазах молодого сквозило явное недоверие. Выслушав моего провожатого, старец произнес фразу, обращенную ко мне. Для меня это звучало белибердой, да и интуиция ничего не подсказывала. Белобородый повторил свою фразу, и снова я ничего не понял. Стоявшие в толпе рассмеялись, но мой провожатый знал, что лучше надо мной не смеяться. Подскочив ко мне со словом «Айя», он, взяв мою руку, притронулся к дезинтегратору, что находился на своем обычном месте – поясе комбинезона.

Я понял, от меня хотели демонстрации моих возможностей. Но тратить заряд дезинтегратора просто так? С другой стороны, если дикарей не убедить в своем могуществе, не захотят ли они напасть на меня или просто прогнать? Тогда мне придется потратить куда больше заряда… Вытащив дезинтегратор, задумался: стрелять, но в кого? На неживом предмете эффективность не так заметна. Молодой мужчина с ножом за поясом смотрел с откровенной неприязнью.

– Дай свой нож, – я протянул руку, указывая на нож за его поясом. Старец, проследив за моим взглядом, велел кивком головы отдать мне требуемое. С плохо скрываем отвращением мужчина бросил нож к моим ногам. Ах ты так, падла? Я-то хотел изменить форму ножа, сделав его тупой конец узкой формы, но ты сам напросился.

Переведя тумблер дезинтегратора на режим сварки, выставил полную мощность: хрен с ним, с одним зарядом. Пламя вырвалось их дезинтегратора на метр, на глазах превратив пародию на нож в лужицу жидкого металла. Еще когда появилось с ревом пламя, половина толпы пала ниц. Старец и молодой воин удержались, хотя на их лицах отразился ужас. Но когда нож у них на глазах стал маленькой лужицей металла, грохнулись и они.

Я быстро выключил девайся и громко спросил:

– Довольны? Теперь что? По воде ходить или превращать воду в вино? Что еще хотите, уроды? Воин, чей нож превратился в жидкий металл, на коленях подполз и дотронулся до начинавшей остывать массы. С диким нечеловеческим криком он вскочил на ноги и, домчавшись до речки, сунул туда руку, продолжая подвывать. Мои рукавицы комбинезона позволяли взять в руки кусок металла, подняв его с земли, подкинул, поймал и снова бросил на землю. Еще один любопытный, с диким ревом решивший повторить мой трюк, присоединился к первому пострадавшему.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – продекламировал я и, подойдя к старцу, тронул его за плечо:

– Поднимайся, старче.

– Айя? – это надо умудриться вложить в это короткое слово столько уважения и страха.

– Айя, айя, – подтвердил, догадываясь, что это слово аналог «Са» среди племени Гара и Уна, звавших меня Макс Са. «Айя» звучит немного женственнее, но главное, это помогает, раз люди боятся подняться с колен. Старец поднялся, поглядывая на меня с некоторой опаской: как мне ему объяснить, что от меня не будет проблем? Мне дождаться, пока Ната поправится или, как это жестоко ни звучит, не поправится уже, и я продолжу путь.

– Айя, – раздалось за спиной: это старуха манит меня рукой. Она – единственная, кто меня не боится, даже позволяет себе обращаться несколько пренебрежительно. Иду за старухой: она умудрилась освободить рану, немного продлив разрез комбинезона. Желто-зеленая масса с раны Наты убрана, вместо этого там кашеобразная смесь оливкового цвета. Дыхание у девушки стало ровнее: пощупал пульс – сердце бьется ровно, хотя пульс слабого наполнения.

– Уна, – старуха показывает на Нату, не знаю, что это означает, но предполагаю, что вопрос касается наших отношений.

– Уна, – подтверждаю, и лицо старухи озаряет радость. Она берет руку мою руку и кладет ее на живот Наты:

– Ана.

Я сбит с толку, видимо, мое лицо отражает мое состояние, потому что старуха внезапно имитирует детский плач.

Ребенок? Ната беременна? – молнией проносится мысль, бросая меня в жар.

– Беременна? – Старуха радостно щерит зубы, словно говоря: «попал ты, голубчик».

Но как? Я не терял концентрации, помня о нежелательности беременности во время нашего похода домой. Может, старуха ошиблась?

Не ошиблась, – говорит хитрое лицо старой дикарки, осторожно похлопав Нату по животу, она повторяет:

– Ана!

Это поражение… На плечи наваливается усталость. Пройти две с половиной тысячи километров через земли населенные дикарями – сродни самоубийству. А пройти этот же путь с беременной женщиной из двадцать четверного или двадцать пятого века – самоубийство гарантированное. Даже если Ната выкарабкается, она не дикарка: те беременность переносили легко. А у нее начнутся токсикозы и все прочие «радости» беременной женщины. Час от часу не легче, епрст!

В любом случае, радовало то, что кровотечения нет, дыхание стало лучше. Меня тревожила инфекция, что могла проникнуть в рану: положил руку на лоб, вроде температуры нет.

– Айя,– старуха показывала рукой на выход. Вот наглая бабка! Никакого уважения к Высшему Существу, именно так я перевел свое имя, видя реакцию людей. Выйдя на яркий свет, заморгал, восстанавливая резкость: толпа выросла раза в три. Похоже, собралась вся деревня, потому что все пространство битком забита. Большинство людей держали подношения: куски оленьих рогов, шкуры, половину лопатки животного жаренного на костре или на углях, даже глинную миску с водой приволокли. Все это стали складывать прямо на землю у моих ног, с придыханием выговаривая «Айя».

Подношения – это хорошо, они символизируют признание моей власти и верховенства, но мне нужно где-то жить. В землянке старухи троим не поместиться, там еле развернешься вдвоем. Селиться поодаль от Наты не хочу, мне нужно быть в шаговой доступности, хотя весь полуостров сам по себе небольшой. Напрашивался единственный логичный вывод – вытурить бабку, пока Ната не встанет на ноги.

Ищу взглядом пожилого дикаря, что привел меня сюда. На мой взгляд, башка у него варит лучше других. Подозвав его к себе коротким свистом, ввел в ступор дикарей. Свист, наверное, произвел не меньшее впечатление, чем манипуляции с дезинтегратором. Показываю жестами, что бабку нужно прогнать: на лице дикаря проступает ужас. Что за бабка такая неприкосновенная?

Мой проводник развивает бурную деятельность, успокаивающее выставляя в мою сторону ладони, он перекидывается парой слов с белобородым, и практически сразу начинается стройка века. Бегут юноши, неся на плечах жерди, точнее, стволы молодых деревцев. За полчаса на моих глазах возникает остов типичного вигвама. Жерди связывают между собой тесемками. Привязывают поперечные жерди и сразу начинается процесс настилки шкур. В работе участвует чуть ли не половина племени: обжегший руку здоровяк сверлит меня взглядом, но поспешно отводит глаза, стоит мне взглянуть в его сторону.

У самой вершины конуса оставляют небольшое отверстие-дымоход. Ночи уже теплые, недельку смогу перебиться даже без костра, но дикари так не думают. Что-то похожее на полуочаг-полупечку, мастерит старик, приведший меня сюда. Услышав, что он откликнулся старцу на имя Зар, повторяю, убеждаясь, что это его имя. Зар лезет из кожи вон, пытаясь мне угодить: он видел действие дезинтегратора на медведе, его рвение понятно.

Десяток, оставленных у туши медведя воинов, появляются, сгибаясь под тяжестью груза мяса и шкуры. Эти воины умудрились принести практически всего медведя, за исключением требухи. Женщины и дети приветствуют шествие добытчиков горловыми криками, многократно прикладывая руку к рту. Их радость исчезает, когда охотники один за другим сваливают все мясо и шкуру к моим ногам. Но куда мне такое количество мяса? Да и шкура нуждается в длительной обработке.

– Зар, – зову своего помощника, показывая на груду мяса, произношу, – это для всех.

Старик не успел открыть рот, когда женщины, они самые сметливые, когда дело касается еды, восторженно встретили мой широкий жест. Вначале это было робкое, с каждой секундой набирающее силу разноголосое «Айя». Но через десять секунд дикари скандировали не хуже обученного коллектива: – Айя, Айя, Айя!

На шум выскочила старуха и зашипела, заставив закрыть всех рты.

– Айя, – махнула она рукой, я и послушно направился в хижину, где лежала моя «Айя».

Глава 13. Элты

Прошла неделя с момента, как я принес Нату в деревню. Девушка несколько раз приходила в себя, даже пыталась говорить, но вскоре снова отключалась. Унн, так звали старуху-целительницу, выгоняла меня из своей землянки, абсолютно не считаясь с моим положением Всемогущего Духа – Айя. За неделю я освоил около трех десятков основных слов и пару глаголов. Зар стал моим учителем, постоянно пытаясь мне помочь.

Племя Элтов – типично патриархальное, причем это слово подходит как нельзя лучше. Старец по имени Пиго был реальным вождем племени, а молодой воин, что его сопровождал, это его сын по имени Сар. Тем не менее, бразды правления постепенно переходили от отца к сыну, судя по тому какой властью пользовался Сар. В племени есть еще один представитель власти – шаман Нгха, выразивший почтение к моей особе, преподнеся мне череп дикой кошки с вставленными в пустые глазницы рубинами. Зар вбил кол перед входом в мою хижину, прочно закрепив на нем череп. В лучах солнца рубины играли красным огнем, пугая местных.

Я пользовался полной свободой действий: целыми днями слонялся по деревне, стараясь вникнуть в жизнь племени Эльтов. Вопрос питания меня не волновал: целый день выстраивались очереди из местных женщин, желающих задобрить Айя. На местную доморощенную кузницу я набрел утром, когда впервые знакомился с деревней. Кузница или, скорее, место для правки металла, представляла собой примитивную технологию. Заинтересованный, я смотрел, как в небольшую глиняную печь закладываются дрова. Через верхнее отверстие закинули несколько кусков породы и еще подкинули дров. В печи уже горел огонь, клубы дыма вырывались через верхнее отверстие, заставляя кашлять доморощенных металлургов. У самого низа печи есть отверстие, к нему дикари приставили самодельные меха, обтянутые шкурой, и начали интенсивно закачивать воздух. Сама печь небольшая: чуть более метра в высоту и вдвое меньше в диаметре.

Дикари качали воздух сменяя друг друга. Процесс оказался долгий, решил ознакомиться с результатом на обратном пути. Зар провел меня по всей деревне, показав землянку старца Пиго, расположенную у самой воды землянку шамана Нгха.

Элты устроили что-то вроде мостков: примерно метра на два в воды реки входили три бревна, связанные меж собой ремнями из шкур. Течение реки было спокойным, а глубина небольшой: мостки держались, придавленные со стороны суши огромным валуном.

Именно здесь я впервые увидел примитивную ловушку для рыбы: спиралеобразно выставленные камни у самого берега. Проход между камнями получался по спирали. Затем два ряда камней образовывали двойную спираль, куда рыба устремлялась по течению. Расстояние между рядами камней уменьшалось и в конце составляло не более десяти сантиметров. Рыба, проскользнув между камнями, оказывалась в небольшом бассейне диаметром меньше метра. Зар прилег на мостки и сунул руку во внутренний бассейн. Секунду спустя с торжествующим криком вытащил полуметрового сазана. Рыба едва не сорвалась из рук, но он успел швырнуть ее на берег. Еще две рыбины помельче присоединились к первой пару минут спустя. Для меня всегда оставалось загадкой, почему рыба, заплывшая в лабиринт между камнями, не может выплыть обратно. Еще у Выдр видел другие ловушки – каркасные, оплетенные травой. Конусообразно ссужающийся каркас плели из гибких ветвей, к входу в ловушку подвешивали «калитку», рыба ее толкала и заплывала внутрь. Обратно «калитка» не пускала, упираясь в распорки, придающие каркасу жесткость.

– Дул, – Зар показывал на рыбу, пытавшуюся мощными шлепками хвоста добраться до воды. На самом краю полуострова ниже по течению, в месте, где река делала поворот, стремясь вернуться в прежнее русло, образовалась отмель. Это место Элты приспособили под отхожее. На отмели, выполняя роль ширмы, стояли три огромных валуна, образуя каменную стену высотой около метра и длиной почти в три. Именно здесь, на мелководье, Элты избавлялись от отходов человеческой жизнедеятельности, а река уносила все вниз. С учетом малого размера полуострова, такой вид избавляться от нечистот был самым лучшим.

Неспешно обойдя весь полуостров, мы вернулись к мокрым от пота металлургам. Видимо, процесс плавки подходил к концу: накачка воздуха шла в бешенном ритме. После десяти минут такой работы оба металлурга обессилено присели недалеко от печи. Мне стало интересно, как они достанут крицу из такой печи, поскольку длинных клещей не наблюдалось. Печь ревела минут пять, затем звук начал стихать. Переглянувшись, металлурги встали, один из них сжимал в руках кусок, напоминающий самодельный молот. Сильным ударами дикарь начал разбивать печь, удивив меня своими действиями. Разбив печь из камней, он умудрился вытащить оттуда кусок крицы со огненно-желтыми глазками, которую просто тупо подвинули к плоскому камню, вкопанному в землю.

Один придерживал кусок крицы, второй наносил удары молотом, отбивая шлак. В итоге, через пять минут у металлургов получилась железная заготовка размером с две пачки сигарет. Дикарь, толкая палкой, отодвинул ее в сторону, где лежали две заготовки размером чуть поменьше. Сколько я ни смотрел вокруг, не нашел и намека на возможность отковать нож. Зар не мог дать мне информации по вопросу. Где племя кует ножи, осталось для меня неясно. Да и сама технология одноразовых печей для плавки руды очень примитивная. Правда, нужно учесть, что до этого племя Эльтов дошло самостоятельно, а это уже прогресс.

Но зато племя владело технологией ледника: позади землянок были выкопаны узкие колодцы, накрытые плетеной решеткой из прутьев. Сверху укладывали изношенную шкуру и насыпали землю. Когда при мне открыли такой «погреб», внизу я увидел подтаявший лед. Эльты – весьма продвинутое племя для своего времени: у них появились зачатки металлургии, умение длительного хранения продуктов, понимание гигиены, они использовали ландшафт, полуострова, чтобы максимально обезопасить себя. Кроме того, они строили долговременные жилища типа землянок и даже складывали печи. Правда им не пришло еще в голову делать нормальные дымоходы.

Все говорило о том, что племя неплохо приспособилось к зимним холодам. Само племя нельзя назвать многочисленным: из-за постоянного нахождения части мужчин на охоте, я не мог понять точной численности. Землянок всего двадцать одна, в каждой могла жить просто супружеская пара, а также пара со взрослыми детьми. Приблизительная численность племени – человек шестьдесят-восемьдесят вместе с малыми детьми.

Каждый день я по несколько раз заглядывал в землянку, где находилась Ната. Унн начинала шипеть как разъяренная кошка, если я задерживался больше пяти минут. Бездействие и вынужденное состояние Наты меня угнетали. За неделю вынужденного отдыха мысленно я уже прошел под двести километров. Самое обидное, что у меня нет ничего из лекарств, чтобы помочь Нате. То, чего я так боялся, все же случилось: вчера и сегодня Нату лихорадило, она обливалась потом, но я не мог ей помочь, уповая на доисторические знания местной целительницы. Единственное, что я мог сделать, так это немного сбить температуру, обтирая лицо девушки холодной водой.

На десятый день с момента ранения наступило долгожданное улучшение. Я, как обычно находившись по деревне, отдыхал в своей хижине, когда меня окликнула Унн. Глаза старухи подозрительно блестели, я даже подумал, не перебрала ли она своих мухоморов. Зайдя внутрь, остолбенел: Ната полусидела, облокотившись спиной о стену. Улыбка озарила ее бледное лицо, едва я переступил порог.

– Макс, ты здесь? – голос звучал слабо, но слова она выговаривала отчетливо.

– А где же мне быть, как не рядом с тобой? Как ты себя чувствуешь? – Сделав пару шагов, присел рядом с девушкой, положив руку на лоб. Жара нет, кризис миновал, организм Наты справился с инфекцией. Наверное, ее пичкали столькими вакцинами в детстве, что даже тяжелейшую инфекцию смогла перенести без лекарств.

– Слабость, руку не могу поднять. А еще я так голодна, что могу съесть медведя. Он напал так внезапно, что я не успела среагировать.

– Он за это поплатился, – утешил девушку, – а насчет еды, есть будешь очень маленькими порциями. Сегодня кроме воды дам тебе четверть батончика. После того как поспишь, можно съесть еще четверть. Ты десять дней не кушала, твой желудок пуст и ужался, нельзя его нагружать.

– Я лежу десять дней? – зрачки Наты расширились от удивления, – мне казалось, что все это случилось только вчера.

– Да, десять дней. И еще примерно столько же пройдет, прежде чем ты сможешь нормально ходить.

– И мы сразу пойдем в Максель? – Ната облизнула пересохшие губы. Взяв миску с водой, дал ей сделать глоток. Девушка жадно припала, но я отнял посуду от нее.

– Не торопись, сделай паузу, потом выпьешь еще. Что касается Макселя, то, возможно, нам придется немного обождать. Мы поговорим об этом, когда ты поправишься. Сделай еще глоток воды и съешь четвертинку батона. Как выспишься, еще поговорим.

– Макс, – остановила меня Ната. – Прости за медведя, я была так невнимательна.

– Все нормально, дорогая, это не твоя вина. Отдыхай, я рядом, буквально за стенкой.

Вышел, а в душе бушевала ненависть к самому себе: я слышал треск в чаще, когда увидел, как с хворостом выходит Ната. Подумал, что это какой-нибудь испугавшийся заяц продирается сквозь кусты. Среагируй я быстрее, не пришлось бы Нате лежать пластом, борясь за жизнь. Бывают же люди, которых ничем не исправить! Я был ярчайшим представителем такого типа: постоянное пренебрежение опасностью, недооценка риска, дилетантское отношение к каменному веку. И всегда страдали те, кто рядом со мной. Я до сих пор не мог забыть бедного Маа, ставшего пищей для каннибалов. И все по моей вине, из-за моей самоуверенности. Где-то чуток недоглядел, в другом случае оставил все на «авось», и отрицательный результат не заставляет себя долго ждать.

Заметив проходящего мимо Зара, махнул рукой, подзывая к себе. Статус Зара в племени значительно возрос в результате постоянного общения со мной. Со старцем мы виделись всего пару раз, его обожженный сынок меня вообще избегал. А вот Зар просто прилип, мне редко удавалось остаться без его внимания.

– Пойдем, научу тебя делать ловушки для рыбы, – Зар смотрел, не понимая моих слов.

– Дул, – напомнил ему, вспомнив, что так он называл рыбу. Дикарь решил, что я проголодался. Сорвавшись с места, он убежал в центр деревни, прежде чем я успел его остановить. До меня доносились его громкие крики, где я различал два слова: «Айя и дул». Вернулся Зар через пять минут с двумя рыбинами: первая была сырой и свежепойманной, вторая практически провялена на солнце. Покачав отрицательно головой, отказался от его подношений.

– Пошли, – направился к берегу реки, где рос кустарник. Мой нож легко срезал ветви, заточка пока держалась. Нарезав охапку ветвей, посадил Зара очищать прутья от листьев. Для начала согнул и связал три кольца одинакового диаметра, и еще четыре с уменьшающимся диаметром. Соединив полученные кольца поперечными ветвями, получил шаткую конструкцию. Зар сбегал и принес немного тесьмы. Накладывая поперечные ветви, добился жесткости конструкции. Оставалось самое трудное: сделать «калитку», которую течение реки будет держать приоткрытой. После часовой возни получилось что-то работающее.

Пришлось послать Зара еще раз за тесьмой для фиксации ловушки, иначе течение могло ее унести. Найдя крупный камень, дождался дикаря и зафиксировал один конец тесьмы к ловушке, второй к булыжнику. Булыжник положил на берегу, длина тесьмы всего два метра, зайдя в воду по колено, установил ловушку, проверил как приоткрывается входная калитка. Теперь оставалось ждать, все равно пока делать нечего. В деревне есть много процессов, которые мог значительно улучшить даже я, но оно мне надо? Поправится Ната, убедимся, что беременность не подтвердилась и продолжим путь. А Элты пусть живут, как жили сотни лет до меня. Хватит с меня прогрессорства и попыток строительства цивилизации.

– Айя, дул, – Зар показывал в сторону ловушки. Вода в реке прозрачная, присмотревшись, я увидел пару рыбин внутри своей ловушки. Войдя в воду, потянул ловушку и осторожно подтащил к берегу, моя конструкция была хлипковатая. Если рыбы начнут метаться внутри, прутья не выдержат. Моей добычей стали два окуня размером с ладонь, но Зар прыгал от счастья. Ловушку нужно плести фактически заново: сделанная наспех, она уже практически рассыпалась.

За изготовлением следующей ловушки мы провели пару часов. На этот раз я срезал прутья куда толще. Некоторые пришлось гнуть с усилием, но работа того стоила. Из принесенного Заром куска старой шкуры я сделал прочные ремни с сантиметр шириной, прочно фиксируя все стыки. Сейчас моя ловушка не изгибалась, такая, пожалуй, выдержит даже метровую рыбину, если та попадется. Удлинив ремень, чтобы ловушку можно было поставить глубже, зашел в воду по пояс. Зар испугался, увидев, что я по пояс в воде. С криками «Айя» он ринулся в воду, но, зайдя по колено, остановился, жалобно причитая.

– Спокуха, Зар, сейчас выйду, – поправив «калитку», проверил натяжение ремня и вышел к берегу. С грехом пополам Зар объяснил, что в воде находиться опасно, там подстерегает смерть. Мне стало интересно, что может быть опасного в пресноводной реке? Крокодилы, вроде, не водятся, акулы тоже. Солнце начинало клониться к закату, слепя глаза своим отражением в воде. Вначале мне показалось, что меня обмануло зрение, когда увидел огромную тень в воде. Зар вскочил с места, указывая пальцем в воду:

– Кха, кха!

Если бы сам не увидел своими глазами, не поверил бы: в прозрачной речной воде скользила длинная узкая рыба длиной в два если не больше метра. Поравнявшись с нами, речная хищница ринулась и сомкнула челюсти на рыбе размером с локоть. На секунду из воды высунулась хищная морда. Щука! Но щук таких размеров не бывает, я никогда не слышал, что эти хищники могут быть двухметровыми. Ударив хвостом, хищница устремилась в сторону противоположного берега, где над рекой нависал обрывистый бережок.

Зар успокоился, теперь он смотрел на меня, словно говорил: «я же тебя предупреждал». Да, попадись такой рыбе человек в воде, ногу, может, не отхватит, но рану нанесет серьезную. А если человек не умеет плавать, упав в воду, он, скорее всего, обречен, если хищница потащит его на глубину. В том, что виденная мною щука без труда утащит человека, сомневаться не приходилось. Дал себе зарок к рекам относиться более осторожно, раз даже в такой неширокой – метров сорок – реке водятся хищные монстры. Вода в ней прозрачная, Элты пили прямо из реки. Я для питья использовал воду из маленького родника, находившегося в ста метрах от моей хижины, рядом с небольшой грядой, расположенной напротив деревни, и там находился дозорный пост Элтов.

Первоначально я даже не поверил своим глазам, увидев организованный дозорный пост. Не поленившись, сходил на пост, поднялся на гряду: все четыре стороны просматривались неплохо. С юга и севера зеленели леса, а с востока на запад текла, петляя, река. Элты, несомненно, достойное племя: за десять дней жизни среди них я не видел склоки между женщинами или стычки между мужчинами.

Ловушку я вытащил, осторожно вытягивая за ремень: желание заходить в воду пропало от слова совсем. За прошедшие десять дней я трижды купался в реке, встав очень рано, стуча зубами от холода. Следующая водная процедура пройдет на суше, помощник у меня есть, чтобы таскать воду. Элты тоже, кстати, купались, но делали это на отмели, где воды всего по щиколотку. Купаться на отмели, где находилась «общественная уборная», желания у меня не возникло.

В ловушку попались целых шесть рыб: крупный сазан, два окуня поменьше размером, и три рыбины с ладонь, названия которых я не знал. Такие рыбы мне не встречались ни в прошлой жизни, ни во время, что я провел на этой планете. Мясо рыбы, если его правильно приготовить на шампуре, Нате будет легче усвоить, чем мясо животных. Послав Зара притащить хворост, подвесил рыбу, что нес на кукане на кол с черепом дикой кошки. Приготовлю и угощу свою женщину, похоже, в этом мире она единственный близкий мне человек.

Глава 14. Дитрих I

Отец Дитриха, Генрих II, умер во сне три месяца назад в ночь перед тем, как Дитриху исполнилось восемнадцать лет. Устроив почившему главе фюрлянда пышные похороны, Дитрих сконцентрировался на внутренних делах. В последнее время Генрих II практически отошел от дел, и придворная челядь выполняла свою работу спустя рукава. Дитрих характером пошел в прапрадеда, ночами ему снилось мировое господство, и что вся планета станет владением арийцев.

Первым делом, Дитрих распорядился призвать на военную службу все дееспособное мужское население. Для этого во все концы фюрлянда отправили вербовщиков, чтобы отбирать молодых парней для военной службы. Потом Дитрих вызвал к себе всех кузнецов, металлургов и членов Королевского Совета Фюрлянда.

Войдя в тронный зал, он кивком головы приветствовал собравшихся, разрешив им сесть.

– Я собрал вас для одной важной цели, – волнение мешало ему говорить, но молодой монарх не собирался сдаваться. – Мы все забыли заветы нашего великого предка – Адольфа Эрста. Прошло сто пятьдесят четыре года с момента, как наш предок попал в этот мир. За этот период мы даже не освоили территорию равную нашей далекой прародине Германии, ограничившись несколькими городами и парой десятков поселений. Вы все читали «Тысячелетний план четвертого рейха», в нем поэтапно изложены моменты, что помогут нам установить мировое господство. Но что сделали мы? Довольствуясь малым, мы превратились в бюргеров, для которых набить желудок стало важнее великой цели нашего предка. Мой отец и дед отклонились от намеченной цели, вместо великой борьбы выбрав тихую жизнь.