Текст книги "Титан: Возвращение (СИ)"

Автор книги: Ивар Рави

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Гадон, спасибо. А много людей живет в деревне? Чем занимаетесь?

– А ты что спрашиваешь, зачем тебе это? – Староста мгновенно напрягся.

– Я очень долго был среди немцев, многого уже не знаю, – с максимальной открытостью ответил на вопрос Гадона. Ната все время молчала, хотя по ее глазам было видно, что молчание дается ей нелегко.

– А жена твоя немая, немка? – неожиданно спросил староста, ощупывая взглядом тоненькую фигуры девушки.

– Здравствуйте, – поздоровалась Ната, ответив тем самым на вопрос старосты.

– Говорит, – с удовлетворением протянул Гадон. За время нашего разговора, около дома старосты собралась небольшая группа мужчин. Отозвав старосту в сторону. Они пошептались и пятеро мужчин ушли, оставив пару зевак.

Снова открылась дверь дома, высунувшись наполовину, Вена позвала:

– Гадон, еда готова.

– Пошли в дом, – скомандовал староста, открывая дверь и пропуская нас вперед. Дом Гадона был небольшой: это была всего одна комната, где в углу стоял дощатый стол с двумя небольшими лавками, печь по центру комнаты и спальная зона, представлявшая собой кучу шкур животных. На столе дымился горшок, в окружении трех глиняных мисок.

– Где можно помыть руки? – Ната обратилась к хозяйке. Вена кивком головы показала на небольшую деревянную бадью с черпаком, плававшим в воде. Набрав в черпак воды, Ната полила мне воду на руки, я, в свою очередь, тоже полил ей. Полотенец не оказалось, пришлось сушить руки, стряхивая воду. Деревянным черпаком Вена разлила жидкое полупрозрачное блюдо, оказавшееся рыбным супом. Точнее, это была просто рыба, сваренная в воде без дополнительных ингредиентов. Пока молча кушали, зачерпывая рыбную воду деревянными ложками, я лихорадочно размышлял, спросить у Гадона кто правит в Макселе или воздержаться.

– Утром в Максель пойдет повозка, – заговорил Гадон,– надо отвезти «сбор» за этот месяц, можешь со своей женой поехать с Бургом.

– Спасибо, – я доел и отставил миску, – Гадон, у меня есть знакомые во дворце, твоя доброта будет вознаграждена.

Упоминание о дворце сыграло свою роль:

– Вена, – рявкнул староста, – неси мою «ячменку», да принеси окорока к ней. И пусть затопят баню, с дороги надо попариться.

Против бани не возражал, да и против «ячменки» тоже, спиртного я не видел целую вечность. Жена старосты поставила на стол глиняную пузатую емкость, примерно на два литра. Прямо на стол положила солидный кусок копченой свинины, принесла две глиняные пиалки. Гадон вытащив нож из-за пояса, нарезал пару ломтей от окорока, вытащил пробку из глиняного сосуда, плеснул полупрозрачной молочной жидкости в пиалки.

– Ну, давай гость, выпьем! – Опрокинул содержимое в глотку и крякнув потянулся за окороком. Следуя его примеру, залпом выпил содержимое пиалки, почувствовав, как перехватило дыхание. Слезы брызнули из глаз, с большим трудом удержался от кашля, судорожно закусывая.

– Как ячменка? – со смешинками в глазах спросил староста, наблюдая за моими попытками нормально задышать.

– Крепкая, никогда не пил такой крепкой, – признался я, все еще ощущая вкус спиртного во рту.

– То-то, а мне Бург говорит, что в харчевнях Макселя «ячменка» сильнее. Не верю я ему, не может быть крепче моей «ячменки».

– Не может, – искренне согласился с Гадоном. По моему опыту, чистый спирт пить легче, чем эту ядренную ячменку. Вторая стопка пошла легче, а после третьей, почувствовал, как меня охватывает веселье и легкость. Ната пить отказалась, недовольно стрельнув в меня глазами.

– Пока хватит, мне достаточно, – прикрыл ладонью пиалку, отказываясь от четвертой стопки. Гадон попробовал меня уговорить, но я проявил твердость и перевел разговор на баньку. Банька была растоплена, топилась она по-черному. Войдя внутрь, закашлялся от дыма: единственное отверстие для дыма на стене, не справлялось со своей функцией в полном объеме. Через пару минут привык к примеси дыма в бане, осматриваясь по внутреннему устройству. Печь была устроена в центре небольшой комнаты, рядом большая стопка дров. Полок нет, от слова совсем. Вместо полки было ошкуренной бревно, поместившееся на всю длину комнаты. Деревянная бадья с водой, черпак. Никакого намека на веник – таким представало моему взору внутреннее устройство бани.

Гадон подкинул дров в топку и вылил два черпака воды на горячие камни: клубы пара заволокли маленькую баньку. Пройдя к бревну, он растянулся на нем, словно пантера на дереве. Пару минут спустя, освободил мне место, предлагая полежать на бревне. Со смешанным чувством, устроился на горячем бревне: вначале слишком горячо, но тело быстро привыкло к температуре. Вода, что на меня пролил Гадон, показалась раскаленной: я даже взлетел с места. Громко хохоча, староста выскочил из баньки с пустой бадьей в чем мать родила. Вернулся быстро, благо речка текла в паре метров.

В целом, баня мне понравилась, если не считать, что наличие дыма и большое количество копоти, напрягало. Когда по второму разу сполоснулся водой, что приносил Гадон, решили завязывать с процессом парения. В микроскопическом предбаннике, моего комбинезона не оказалось.

– Я сказал Вене, подобрать тебе рубаху и портки, твои совсем нехорошие. Подожди, сейчас принесу, – староста ушел в дом. Натянув свою грязную рубаху и шаровары. Какой смысл париться, если одежду надеваешь грязную? Простая рубаха светло-серого цвета, широкие шаровары черного цвета, принесенные мне Гадоном были чуть великоваты по объему, и слегка коротки по росту. Одевшись, попросил тесьму или пояс, штаны норовили спасть.

– Экий ты тощий, как баба твоя, – усмехнулся староста, но требуемое дал.

– Сейчас, после баньки, самое время выпить ячменки. Уже почти вечер на дворе, в дорогу только завтра тебе. – Аргумент был убойный, тем более что Вена собиралась сводить Нату в баню. Что – ж сидеть куковать, если больше не с кем даже поговорить. Да и спиртное должно притупить бдительность старосты, планировал узнать у него новости насчет Марселя.

Вену я предупредил, что Ната в бане не бывала: муж с женой странно переглянулись. Отметив про себя, что говорить такое было ошибкой, вернул внимание Гадона на ячменку. При моей готовности пить, староста просветлел своим смуглым лицом: окорок был торжественно водружен на стол, женщины ушли, оставив двух алкоголиков одних. Гадон зажег светильник: в небольшой плошке плавал фитиль, потрескивая и слегка коптя. Света в избе мало, но достаточно, чтобы не промахнуться мимо рта. После двух стопок, я осторожно завел разговор про Максель, про дворец.

Гадон отвечал охотно: спиртное его расслабило, но его сведения были скорее похожи на сплетни. По столице он знал, что там каменные дороги, высокие каменные дома, харчевни, где можно приласкать вдовушку. Единственной информацией, заслуживающей внимания, оказалось имя правителя: Тихон IV. Никакой информацией о членах семьи царя, именно так назвал правителя Гадон, ни о его окружении, староста не знал. Гадона порядочно развело: осмелев, я попытался узнать о таких именах как Санчо, Бер, Тиландер. Но староста никогда не слышал таких имен. А меня в ступор вогнало имя Тихон, кто додумался до этого старославянского имени?

Становился Гадон неразговорчивым, когда речь зашла о священнослужителях. Приложив палец к губам, даже прошептал:

– Тссс.

Мы пили довольно долго, пока вернувшиеся женщины не нарушили идиллию. Вена унесла сосуд с ячменкой, заявив, что мы выпили и так очень много. Ната после баньки повеселела, даже отпустила комплимент в адрес гостеприимного хозяина. На ней было одеяние, схожее с одеждой хозяйки дома. Но габариты были несовместимы, в рубаху Вены, спокойно поместилось бы две Наты.

– Я схожу к Бургу, чтобы он не уехал без тебя, – Гадон грузно поднялся на ноги, слегка пошатываясь вышел в дверь. Отсутствовал он долго: за это время Вена успела определить место для ночлега мне и Нате. Нам отвели угол в избе, бросив на пол практически новую шкуру. Хозяева со слов Наты привыкли к гостям, и уже не в первый раз у них люди ночевали. Я хотел дождаться возвращения старосты, чтобы узнать все ли в силе насчет поездки. Но спиртное и баня требовали сна, устроившись в темноте своего угля, обнял Нату и погрузился в сон.

Вернувшийся Гадон, разбудил меня своим громким голосом, но желание спать оказалось сильнее жажды разговоров. Второй раз проснулся чуть погодя: Ната спала рядом, ее тихое дыхание перекрывал шум и возня в противоположном углу. Спросонья не понял в чем дело, хотел спросить все ли в порядке, когда мерные шлепки дали понять, что в противоположном углу все в порядке, и похоже к гостям привыкли совсем без стеснения.

Утром проснулся с дикой головной болью: выглянул в окошко через затянутый бычьим мочевым пузырем проем. Ната все еще спала. Спал и хозяйский угол, утомившись ночью. Осторожно, чтобы не разбудить спящих, вышел на улицу, вдыхая полной грудью. Конец лета, в воздухе чувствовалась свежесть, больше характерная для начала осени. Пройдя сорок метров, дошел до реки, с поверхности воды поднимался легкий пар.

Скинув рубаху и шаровары, вошел в прохладную воду. Помня о щуках, виденных в деревне Элтов, далеко заплывать не рискнул, искупавшись у берега. После купания, голову практически отпустило, почувствовал себя лучше.

Когда вернулся в дом, Вена была на ногах, разводя огонь в небольшой печи. Пока она готовила свой фирменный рыбный суп, проснулась Ната, вызвавшаяся ей помочь. Проснувшись, с кряхтением поднялся и староста, удивленно взирая на меня, словно видел впервые.

Когда мы заканчивали завтрак, снаружи послышалось ржанье лошадей и топот копыт.

– Бург приехал, – буркнул Гадон. От его вчерашней жизнерадостности, не осталось следа.

– Ната, возьми наши рюкзачки, – сам взял свой лук и закинул на плечо. Оба копья и старые комбинезоны еще вчера во время пьянки, у меня выторговал староста, в обмен на представленную еду и ночлег. Дезинтегратор, в котором оставалось заряда на один-два выстрела был надежно спрятан в рюкзачке, а от самих комбинезонов, я планировал избавиться при первом удобном случае. Уж слишком они обращали на себя внимание, вызывая нездоровое любопытство.

– Гадон, Вена, спасибо! Скоро свидимся, я смогу отблагодарить вас за ваше гостеприимство. Ната, нам пора, – толкнув дверь вышел, на секунду ослепнув после полумрака избы.

– Держи его, – послышался чужой властный голос, и из-за деревьев во дворе, ко мне ринулись мужчины в черных одеждах. Все произошло так быстро, что я даже не успел привыкнуть к яркому свету: меня держали сразу четверо, не давая вырваться.

– Макс, – закричала Ната, послышался глухой удар и крик оборвался на полуноте.

– Суки, – мне удалось отшвырнуть двоих повисших на мне воинов, и даже ударить третьего, но удар сзади по голове, выключил утренний свет в моих глазах.

Глава 24. Будилиха

Сознание возвращалось медленно: что-то больно упиралось в левую щеку, вызывая неприятные болевые ощущения. Потом в уши проник шум обитых железом колес повозки, на очередной неровности голову подкинуло. Не успев удержать ее, больно ударился левой щекой о дощатый настил повозки. Вывернув голову, постарался осмотреться: надо мной проплывали ветви деревьев, через которые проглядывало полуденное солнце, стоящее в зените. Хорошо я был в отключке, половина дня прошла. Руки были связаны за спиной, извиваясь всем телом, повернулся на бок. Ната лежала на боку со связанными руками за спиной. Перекатившись на спину, в повозке не увидел никого, только спина возницы виднелась на козлах.

– Ната, – негромко позвал девушку. Услышав мой голос, та заерзала, стараясь перевернуться на спину. Наконец, ей это удалось, и первое, что я увидел, была рассеченная бровь с высохшей корочкой крови.

– Макс, – всхлипнула Ната, – я думала ты мертв. Мы едем несколько часов, а ты не издал даже звука, когда тебя закидывали в этот антикварный транспорт.

– Не дождутся, не из таких передряг выпутывался. Там были воины, где они?

– Они на лошадях, ускакали вперед. Периодически кто-то из них возвращается к нам и тычет тебя копьем, но ты не издавал звука. Я думала ты мертв, – лицо Наты исказила гримаса плача.

– Успокойся, здесь что-то не то, в любом случае подождем до Макселя, а там я все расставлю на свои места. Не плачь, ложись поудобнее и старайся думать о хорошем. Мне надо подумать, что пошло не так, и почему такая реакция на наше появление.

А подумать есть над чем: все вроде шло хорошо, и Гадон мне казался вполне адекватным человеком. Но почему он вызвал воинов, однотипная форма одежды и вооружение, не оставляли сомнений в том, что схватили нас воины. Что в моих словах могло так напугать старосту, что он ночью послал за воинами. Именно поэтому он покидал застолье перед сном и задержался так долго. Чем я его так напугал? Одеждой? Да, она странная, но не настолько, чтобы ночью слать за воинами.

«Думай, Макс, думай», – мысленно приказал себе. Но сколько не пытался вспомнить, ничего кроме моих вопросов относительно Макселя, в голову не шло. Стоп! Был момент, когда Гадон испугался, даже шикнул на меня, чтобы я замолчал. Когда же это было? Вспомнил, такая реакция у старосты была на вопрос о священнослужителях. А как повел себя я? Из глубин памяти, отравленной ячменкой, всплыло мое самодовольное: – «Что мне священнослужители, если перед тобой сам Макс Са, я их создал, и я же их убью, если они причинят вред тебе дорогой Гадон». Но что так испугало Гадона в этой фразе? По логике вещей, он должен был обрадоваться и пасть ниц перед легендой Русов. Может, за сто пятьдесят лет мое имя стали отождествлять с нехорошим? Объявили меня Сатаной и назначили награду? Это выглядело полным бредом: после моего отлета, в Макселе оставались мои друзья, моя семья. Они никогда не позволили бы очернить мое имени, а сами священнослужители своим благополучием были обязаны мне.

Повозку снова тряхнуло на неровности дороги, моя голова больно ударилась о дощатый настил. Послышался конский топот, закрыл глаза, повернувшись набок.

– Медленно едешь, – грубый голос подействовал на возницу точно наоборот. Повозка остановилась, а возмущенный возница, судя по голосу не боясь всадника, парировал:

– Хочешь быстрее, садись на мое место. – Грубый голос проигнорировал предложение, спросив:

– Не очнулся сектант?

– Не смотрел, тебе надо, ты и смотри, – снова огрызнулся возница. На этот раз, обладатель грубого голоса не стерпел:

– Давно тебя плетью не ласкали, Бург? Я могу быстро научить тебя покорности.

– Своих учи, – парировал возница, но агрессивности в голосе поубавилось. Я услышал храп лошади совсем близко, что-то тупое уперлось в ребра, причиняя боль. Сдержался, чтобы не вскрикнуть, хотя далось это с усилием.

– Сильно его Гарп приложил, до сих пор блуждает в потемках проклятый сектант, – с удовлетворением произнес обладатель грубого голоса. Бург промолчал, а всадник пришпорил лошадь со словами:

– Не отставай, Бург! – Послышался топот конских копыт, а повозка, резко дернув, начала движение. Осторожно повернувшись на спину, встретился глазами с Бургом: глаза возницы смотрели с насмешкой.

– Я-то сразу понял, что ты в себе, не то, что этот тупой лошадиный помет. И даже слышал, как шептался с тощей бабой, тьфу на нее, – сплюнул Бург, вызвав недовольное сопение Наты.

– Бург, тебя же зовут Бург? – задал риторический вопрос. Возница правил повозкой, оглядываясь через плечо.

– Бург, а как тебя звать сектант проклятый, мне неинтересно!

– Ты слышал имя Макс Са? – задав вопрос, я напряженно ожидал ответа.

– Так кто его не слышал, это же имя сына Бога нашего Иисуса, посланного, чтобы облегчить наши страдания, да святится имя Его, – возница проделал движение руками. С моего места не удалось его разобрать его пассы.

– Я и есть Макс Са, развяжи меня, получишь все, что захочешь.

– Тпруу, – натянул Бург поводья, останавливая повозку. Развернувшись ко мне, Бург откровенно усмехнулся:

– Так ты говоришь, что ты Макс Са? Сын Бога нашего Иисуса?

– Насчет Иисуса вопрос сложный, хотя все мы его дети, но я Макс Са, – я постарался вложить в голос максимум убедительности и твердости.

Бург расхохотался, показывая желтые гнилые зубы:

– Ты уже третий Макс Са, про которого я слышал. Правда своими глазами вижу в первый раз. Нечестивец, сектант, да как ты можешь считать себя сыном Бога, чужеимец! – щелкнула плеть, щека вспыхнула от боли, словно на меня пролили кипящее железо. От второго удара увернулся, катнувшись в сторону. Бург, решив, что воспитательная часть закончена, тронул лошадь. Повозка покатила дальше, периодически подпрыгивая на неровностях.

– Макс, что с нами будет? – шепотом спросила Ната, слышащая весь разговор. На этот вопрос у меня не было ответа: за недолгий разговор с Бургом, мне отчетливо стала ясной наша ситуация. Макс Са официально возведен в ранг сына Бога, любое упоминание о нем трактуется как ересь, если выбивается из общепринятого. Есть как минимум два свидетеля, что подтвердят обвинение о присвоении мной имени сына Бога. Как мне доказать, что я это он и никакой ереси в моих словах нет? Теоретически это возможно, представ перед своим потомком – правителемРусов. Но поверят ли мне? На какие факты я могу ссылаться, если очевидцы тех событий мертвы больше сотни лет? Если даже простой возница так остро отреагировал на мои слова, боюсь представить реакцию священнослужителей.

А если отыграть назад, сказать, что это была неудачная шутка? Можно попробовать в крайнем случае, но интуиция подсказывает, что такая шутка не будет оценена как мне хочется. Несколько раз Ната порывалась завести разговор, но мне надо сосредоточиться, поэтому я старался отвечать односложно. Примерно через час с момента как ускакал всадник, повозка въехала на булыжную мостовую. Загрохотали колеса, пинки и толчки разливались неприятными ощущениями по всему телу. С моей позиции были видны дома по правую сторону повозки: это были добротные каменные строения высотой в один или два этажа. Повозка дважды свернула влево и остановилась:

– Приехали, готовься сын Бога, тебя встретят твои прихожане, – насмешливо проговорил Бург, слезая с козлов. Повозку мгновенно обступили дети, заглядывая через низкие борта.

– Сектанта привезли, завтра жечь будут, – со знанием дела сообщил парнишка лет десяти. Если бы ему чуть осветлить волосы и цвет кожи – типичный мальчуган средней полосы России.

– А это ведьма с ним? – между парнишек протиснулась девчонка с вьющимися волосами и глазами голубого цвета.

– А ну отошли, – раздался грозный окрик. Дети бросились врассыпную, Бург в сопровождении мужчины сорока лет, одетого в черное, подошел к повозке.

– Сказано доставить в острог Будилихи, принимай сектанта и его бабу. А мне надо дальше, пока не стемнело.

– Сними его с повозки, – коротко распорядился мужчина в черном, просканировав меня взглядом. Бург, ухватившись за мои связанные ноги, подтащил меня к краю, и поднатужившись, взвалил себе на плечо.

– Тяжелый, жрать, наверное, любишь, – проворчал мужчина, неся меня на себе. Свисая с плеча Бурга, я видел каменные ступени, уходящие вниз. Мы повернули направо в темный коридор, освещенный светом единственного факела. Пройдя около десяти метров, Бург внес меня в клетушку из железных прутьев и бесцеремонно скинул на пол. Не говоря ни слова, он протопал обратно, пока я старался совладать с болью от падения. Через несколько минут Бург вернулся с висящей на плече Натой: демонстративно ухватил ее за задницу на моих глазах, рассмеявшись над вскриком девушки и относительно аккуратно уложил рядом со мной.

– Воркуйте, пока вас не предали огню.

– Руки развяжи, – попросил я негодяя, который проигнорировав мои слова ушел в темноту. У выхода из подземелья, Бург с кем-то говорил, но слов не слышно. Подошедший мужик в черном, разрезал веревки на руках Наты и закрыл железную дверь из прутьев со словами:

– Пусть тебя твоя ведьма развяжет.

– Макс, меня руки не слушаются, – простоналаНата, стараясь сесть в темной клетке.

– Они просто затекли, надо их растереть, чтобы кровоток восстановился. Попробуй, потом развяжешь меня.

Пару минут слышалось шуршание, перемежающееся со стонами девушки.

– Ты говорил, будешь жить как королева, будет у тебя дворец. Да, вот он дворец, лучше не пожелаешь, – истерически захохотала Ната, – с той минуты как я увидела тебя, вся моя жизнь пошла под откос. Крейсер франко-германской Унии напал, хотя у нас нет войны. Приземлились голой задницей во льдах, дикие отморозки меня похитили, медведь чуть не убил. А теперь я еще и ведьма и меня собираются жечь. Жизнь достойная королевы, – плача, закончила девушка монолог.

Я не обвинял ее в этой истерике, сам был недалек от такого состояния. Ната плакала, ей надо дать выплеснуть эмоции, слова в такой ситуации просто лишни. Понемногу девушка успокоилась, ее настроение менялось с молниеносной быстротой.

– Макс, ты злишься на меня?

– Нет, ты права, я подвел тебя. Прости, что тебе пришлось пройти через все это. Как твои руки?

– Ой, я забыла, сейчас попробую развязать, – Опираясь руками о пол, девушка заползла за мою спину:

– Туго, не получается, – раздалось через пару минут.

– Попробуй зубами, пальцами не получится, – подсказал Нате. Прошло мучительных пять минут, прежде чем почувствовал, что узел поддается. Болевые ощущения по ходу кровеносных сосудов, заставили забыть обо всем. Освободив руки, начла растирать их, успокаивая Нату:

– Мы живы, это главное. Мы могли умереть еще во время взрыва портала, провалиться под лед перед самой сушей, попасть в лапы к хищнику, навсегда остаться среди племени Лор в камышах. Но мы выжили, дошли до Русов, значит, нас само Провидение бережет.

– Дух Макс Са на небе, – засмеялась Ната, полностью успокаиваясь. Развязав ноги и восстановив кровоток, с оханьем поднялся. Размеры клетки из прутьев были небольшие: два метра в ширину и три в длину. В самом углу, при слабом свете факела, удалось разглядеть дыру: туалет. Пол камеры был выложен камнем, в углу была небольшая куча сена, предназначенная для сна и видимо для гигиены. Усмехнулся, представив реакцию Наты на такую «туалетную бумагу». Правая сторона прутьев являлась левой стороной для второй клетки. Дальше по коридору было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

– Макс, почему они назвали тебя чужеимец? Почему нас встретили так враждебно? Может это не твои Русы?

– Мои, чьими им еще быть. Максель в наличии, имя Макс Са они знают. Нет, тут что-то другое, но что именно, понять не могу. Слишком мало информации для анализа, надо узнать побольше. Тогда буду знать, что предстоит сделать. – Я замолчал, потому что у входа в подземелье послышался шум. Небольшой факел спустился в руке и пошел в нашу сторону, отбрасывая тени. Мужик с факелом в руках был тем, кого можно назвать кошмаром ночи: обезображенное оспой лицо, косматые волосы на голове и злобная ухмылка.

– Ведьма, – чудовище указывало пальцем на Нату, явно наслаждаясь нашим несчастным положением. Он просунул ковригу хлеба между прутьями решетки, а вот глиняный сосуд с водой, оказался шире расстояния между двумя прутьями. Злобно выругавшись, страшилище потопало к выходу и вернулось минут через десять в сопровождении мужчины в черной одежде.

Провернув ключ в навесном замке, мужчина открыл засов: жертва оспы поставило внутрь глиняный кувшин и выскочил наружу. С лязгом закрылся засов, провернулся ключ.

– Друг, где мы находимся, что это за место? – Максимально доброжелательным тоном поинтересовался у молчаливого мужчины.

– Будилиха, острог служителей Божьих, – ответив на вопрос, мужчина пошел к выходу в сопровождении своего факелоносца. Все мои попытки узнать больше, остались без ответа. Огонек факела поднялся вверх, оставив нас в одиночестве.

– Иди сюда, Ната, все будет нормально. Это не самое страшное, что со мной происходило, – прижал девушку к себе.

– Что может быть хуже, чем сгореть на костре? – всхлипнула Ната, дрожа всем телом.

– Значит будешь Жанной д Арк, – пошутил, вспоминая фильм. – Говоришь, что может быть страшней сожжения? Например, быть съеденным каннибалами, или наблюдать, как едят твоего близкого друга и тебе предлагают отведать кусочек.

– Фу, – отодвинулась девушка, – кстати, ты много раз обещал рассказать про свою жизнь среди неандертальцев и про своего приемного сына Санчо.

Мы поели хлеб, запили водой из кувшина: факел на стене затрещал и погас, оставив нас в полной темноте. Спать не хотелось, начал рассказывать историю знакомства с Санчо с момента, как вместе с неандертальцами оказались у летней стоянки дикарей рядом с озером. Ната слушала внимательно, изредка задавая уточняющие вопросы. Она плакала, когда я рассказывал про смерть кроманьонки Ики, смеялась, когда рассказывал про пищевое отравление проглота Санчо. Затаив дыхание слушала, как мы с Санчо нарвались на племя кроманьонцев, мигрирующее на северо-запад, и как вовремя подоспела помощь в лице второго приемного сына Бера.

– Ты любил ее? -задала она вопрос, заставив меня удивиться.

– Кого?

– Ту кроманьонку, Икой кажется ты ее называл.

– Не любил, но она мне нравилась. На тот момент, она была самая цивилизованная девушка, что мне встретилась в каменном веке. В ней было обаяние, первозданная красота и человечность.

– Ты говоришь о ней с такой нежностью, я даже ревную, – призналасьНата, прижимаясь к моему плечу в темноте.

– Я говорю о ней с сожалением, потому что моя глупость стоила ей жизни. Мне приходилось убивать, и даже много, в том числе и женщин, такова жизнь в эти времена. Но никогда я не чувствовал угрызений совести или вины так, как чувствую ее за смерть Ики.

– Но ты же отомстил за нее, она знает об этом, —Ната в темноте нащупал мои губы и впилась в них поцелуем. Я ответил на поцелуй, чувствуя, как руки девушки шарят по моему телу.

– Ната, что ты делаешь?

– Возьми меня, Макс, это последняя ночь, когда нам суждено быть вместе. Завтра нас сожгут, я не хочу умирать, упустив последний шанс. Возьми, меня, люби меня, люби как свою Ику, – простонала девушка, теребя завязки моих шаровар.

– Ната, успокойся, здесь нет условий, и не до этого сейчас, – попробовал отстраниться. На секунду девушка отстала от меня, чтобы через некоторое мгновение прижаться своим оголенным телом. Я и раньше не был монахом, а устоять, когда к тебе льнет разгоряченная девушка, очень трудно. «Черт с этими условиями, сено есть и хватит», – мелькнуло в голове, а в следующую секунду я уже отдался голосу страсти.

Спустя некоторое время, так и заснули, уставшие и не одевшись. В подземелье сгустилась темень, посторонних здесь не было, мы даже себя видели с трудом.

Проснулся от лязга железа: высоко подняв факел, человек в черном в сопровождении четырех воинов, разглядывал нас. Ната лежала на боку, а я оказывается спал на спине.

– Поднимайся сектант, и ведьму свою подними. Вас ждет суд, на котором вы ответите и за непотребство, что учинили в остроге Божьих служителей. Поторопи его, – велел он одному из воинов. Тот тупым концом копья ткнул меня под ребра, туда, где вчера меня всадник причинил боль.

– Ублюдки, – прошипел не в силах сдержаться, – я повешу каждого из вас за ноги. Громкий хохот пяти человек разбудил Нату, зарывшуюся в сено под взглядами пяти мужчин.

– Там смотреть не на что, одевайся ведьма, только напугала моих воинов своей худобой, – сострил мужчина в черном. Определенно, сегодня он был в ударе, разговаривая, даже пытаясь шутить.

– А тебя, – я посмотрел остряку в лицо, – я подвешу за язык, запомни это, гнида. – Новый взрыв хохота был ответом на мою угрозу.

Глава 25. Судилище

Пятеро любопытных тварей, так и не отвернулись, несмотря на все просьбы Наты. Встав между ними и ею, я частично заслонил девушку от обзора, пока она лихорадочно натягивала вещи. Воины, стоявшие рядом с мужчиной в черной одежде, мне показались хиленькими. Забрезжила надежда отобрать оружие и с боем пробиться на свободу. Но этому не было суждено сбыться: мне приказали протянуть руки за спиной, находясь у самой решетки. Крепко связав мне руки, надзиратель открыл дверь в камеру. Нате руки связывать не стали, рассудив, что тощая слабая девушка не представляет угрозы. Еще вчера, когда мы остались одни, я спросил про дезинтегратор. К сожалению, он остался в рюкзачке: Ната не успела его вытащить утром, когда мы выходили из дома старосты Гадона.

– Пошел, – один из воинов, снова ткнул меня тупым концом копья. "Блядь, у них здесь школа по обучению тыкать копьями", – подавив готовый сорваться мат, последовал за своим надзирателем. После долгого пребывания в темноте, дневной свет заставил морщиться, пока глаза не привыкли к освещению. Улица представляла собой типичную застройку европейского типа времен раннего средневековья: одно и двухэтажные дома лепились друг к другу, образуя частокол крыш. Несколько детишек и две женщины уставились на нас, активно жестикулируя. На улице повозки не оказалось, из чего я заключил, что идти нам недалеко. В очередной раз, мой внутренний голос меня подвел: мы шли не просто далеко, а очень долго, несколько раз обойдя вдоль и поперек все улицы этого маленького городка.

У каждого скопления людей, человек в черном останавливался и громким голосом объявлял:

– Жители Будилихи, перед вами сектант и чужеимец, присвоивший себе имя сына Бога нашего. Его сопровождает ведьма, насылающая порчу на людей и животных. Сегодня, после суда Слуг Божьих, состоится казнь через сожжение на площади Восхваления сына Бога Макс СаСа.

После этих слов, люди начинали выражать недовольство: в нашу сторону летели палки, комья земли, плевки и проклятия. Шагая за тварью в черной одежде, не мог не видеть иронии в словах: – «Сегодня, после суда Слуг Божьих, состоится казнь через сожжение на площади Восхваления сына Бога Макс Са». Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Именно я создал тот культ Макс Са, который сегодня выльется в мою смерть. Радовало одно: Русы не превратились в дикарей с моим исчезновением, они явно прогрессировали. Даже в таком небольшом городишке как Будилиха, были все атрибуты государственной власти: суд и тюрьма. Я видел лавочки, с выставленными товарами, в углу одной из улиц, выходящей на площадь, где уже стояла огромная куча бревен и хвороста, бойко шла торговля.

И все это за сто пятьдесят лет моего отсутствия? Даже не верилось, что за такой короткий срок, появились новые города с мощенными улицами, каменными домами, развитой мелкой торговлей.

Был один момент, который не давал мне покоя: упоминание имени Иисуса. Я никогда не делал упор на одну из религий, выбирая самое лучшее из всех трех. Соответственно, не было никогда упоминания о Христе или о пророках Моисее и Магомеде. Возможно, после моего отлета, Тиландер, Лайтфут или Сед, больше никто не знал имени Иисуса, решил дать дополнительную информацию священнослужителям. Заметил еще одно явление, удивившее меня: большинство встреченных мной Русов, были практически светлокожими. Их можно назвать смуглыми, но точно не светло-шоколадными, какими были почти все Русы на момент моего отлета в звездолете.