Текст книги "Истребитель снайперов"

Автор книги: Иван Стрельцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 5 Категория глупых жертв

Сообщение о месте базирования «бешеного» полевого командира Руслана Калгаева вызвало у руководства местного УФСБ шок, сменившийся бурной реакцией. Отдавались приказы, распоряжения отправлялись в воинские части, где подразделения скрытно готовились к выходу на боевые позиции. К вечеру бойцы, участвующие а операции, заняли места на броне БТРов, БМД и БМП.

Чтобы не привлекать внимания любопытных и осведомителей, боевые подразделения покидали город небольшими группами, формируясь в большой отряд на дороге за Грозным. Отряд состоял из батальона десантников, трех групп специального назначения «Альфа», «Витязь» и «Русь». Ощетинившись стволами, мощная бронированная змея двинулась в направлении Краснокирпичного.

К поселку отряд добрался лишь под утро. Согласно разработанному плану, десантники остались в оцеплении населенного пункта. Поселок долгое время изображал лояльность к федеральным властям, поэтому ни окопов, ни огневых точек, ни других укреплений здесь не было. Кроме того, по информации разведки, нынешний отряд Руслана Калгаева насчитывал полсотни боевиков. но в результате последнего боя отряд понес значительные потери. Спецназовцы, используя эффект неожиданности, ворвались в центр поселка, оставив броневики возле коробки сельсовета.

Бойцы в черных масках небольшими группами двинулись прочесывать дворы. На небольшом отдалении за каждой группой следовал БТР, готовый в любой момент прикрыть бойцов огнем крупнокалиберных пулеметов.

Возле здания осталась лишь группа сопровождения спецназовцев ФСБ, майор Нияз Куралов и его помощник Асвад Абдулкеримов. Лейтенант выступал в роли переводчика. Чтобы молодому чеченцу избежать кровной мести соотечественников, майор приказал тому надеть маску, в которых «работают» спецназовцы.

Вскоре на центральную площадь поселка вышла группа старейшин, которую возглавлял председатель поселкового Совета в высокой белой папахе.

– Салам алейкум, дорогой, – первым поздоровался председатель.

– Алейкум асалам, уважаемые, – почтительно ответил Куралов, здороваясь со старейшинами.

– Почему так заскочили, как налетчики? Не предупредили заранее. Мы бы вас встретили как дорогих гостей, все сами бы показали. Смотри, сколько лет дружим, и никаких причин для ссоры, а тут… Зачем обижаешь?

– Никто никого не обижает, уважаемый. – Нияз приложил ладонь к груди. – Просто разведка доложила, что в поселок пробрался отряд бандитов. Времени предупреждать вас, уважаемый, не было, сперва надо разобраться с бешеными волками, а потом уже будешь принимать нас как гостей.

Старейшины загалдели на вайнахском, перекрикивая друг друга.

– Что говорят? – кривя рот, шепотом спросил майор, обращаясь к переводчику.

– Пытаются выяснить, кто выдал, кто предатель, – так же шепотом ответил Асвад.

Группа альфовцев вошла в ближайший двор. Дверь стеклянной веранды небольшого одноэтажного дома, выстроенного из белого силикатного кирпича, открылась, и во двор выбежала женщина в наспех наброшенной одежде, в окружении нескольких босоногих ребятишек.

– Нэт, никого нэт! – завизжала она.

– Двое в дом, двое в сарай, двое в хлев, – коротко приказал старший и добавил: – Если что, работать по-боевому.

Двое бойцов, обыскивающих дом, ничего подозрительного внутри не обнаружили. В хлеву, кроме десятка овец и молодой рябой телки с печальными глазами, тоже ничего подозрительного не оказалось.

В тесном пространстве сарая было душно от пыли и тесно от сваленного в беспорядке бытового хлама.

Один альфовец остался стоять у дверей, другой прошел внутрь, держа перед собой портативный автомат «А-91». На многих вещах лежал толстый слой пыли – лучшее свидетельство того, что в сарай давно не ступала нога человека. Боец медленно прошел в глубь сарая, и внезапно его взгляд упал на стоящий в углу комод, совсем новый, но уже покрытый пылью. Спецназовец на гнулся к деревянному настилу пола и внимательно присмотрелся. Утренний свет, попадавший через окно внутри помещения, позволял разглядеть мелкие детали.

Пальцы бойца нащупали стык, отделяющий пол от крышки люка, придавленный ножками комода. Неожиданно спецназовец оторвал руку от пола и поднес к лицу пальцы, испачканные пылью. Сперва понюхал, потом попробовал на вкус языком. Толстый слой пыли заменяла рассыпанная мука.

Резко поднявшись, он рванул комод на себя. Падая, тот освободил для обозрения крышку люка. Но поднять ее боец не успел, снизу ударила автоматная очередь.

– А, блядь! – взвыл альфовец, отпрянув назад, одна из пуль чирканула его по икре, сбив с ног. Вытащив из подсумка приготовленную гранату «РГ-5» и выдернув чеку, он швырнул ее на крышку люка, сам же мгновенно откатился за угол. Гулко хлопнул взрыв, сила ударной волны разошлась по сторонам, не повредив крышку люка. Но внезапно она сама откинулась, и оттуда выглянула рука, сжимающая «АКМ», на этот раз выстрелы звучали значительно громче.

В сарай ворвался второй альфовец, поливая огнем из автомата во все стороны. После чего подскочил к своему товарищу, левой рукой ухватил того за воротник и потащил к выходу.

Огневые схватки одновременно разгорелись еще в нескольких местах. К трескотне автоматов и хлопкам гранатных взрывов присоединились тяжелые пулеметы.

Альфовцы рассеялись по двору, окружив сарай, из которого во все стороны палили засевшие там боевики. Как загнанные звери, они готовились дорого продать свои жизни, но в этот раз с ними церемониться никто не собирался.

– Давай «шайтан-трубу», – приказал командир группы одному из бойцов.

Тот понимающе кивнул и опрометью бросился к стоящему на улице БТРу. Уже через минуту он вернулся, неся тяжелый гранатомет «РПГ-7» с толстой боеголовкой, похожей на бочонок изобарической реактивной гранаты.

Командир взвалил гранатомет на плечо и, подобравшись к углу дома, включил портативную рацию, сказал сидящему на противоположной стороне двора бойцу:

– Серега, отвлеки их на себя.

– Понял, сделаю, – прохрипел в динамике наушника голос Сереги. В следующую секунду загрохотала пара автоматов, чеченцы тут же ввязались в эту дуэль…

Командир спецназа выглянул из-за угла и, почти не целясь, выстрелил из гранатомета. С тыльной стороны трубы вырвался сноп реактивной струи. Тяжелая граната с объемно-детонирующим зарядом врезалась в стену сарая, проломив ее, и взорвалась внутри.

Огромный столб огня поглотил строение, в небо взметнулись обломки шифера, стропил и прочих стройматериалов. Когда дым рассеялся, стало ясно, что этот бой закончен.

Вскоре стихла стрельба и в других местах поселка. Еще через полчаса бойцы спецназа стали свозить на центральную площадь трупы боевиков, многие из которых до неузнаваемости были изуродованы взрывами гранат.

Среди разложенных в один ряд убитых Нияз Куралов узнал бородатое лицо Руслана Калгаева с подпаленной бородой.

– Попытались огрызнуться, да хорошо, что с нами был минер. Он их враз успокоил направленным взрывом, – объяснил командир группы «Витязь», подошедший к майору.

Тот понимающе кивнул, потом повернулся к застывшим статуями старейшинам и громко сказал с кривой ухмылкой:

– Вот и бандиты, подло забравшиеся в ваш поселок.

Старики ничего не ответили, но неподалеку в одном из домов раздался протяжный женский плач, очень похожий на волчий вой.

С каждым днем становилось все жарче. От этой проклятой жары, вездесущих мух и неприятной на вкус (из-за дезинфицирующих таблеток) воды Рене просто сходил с ума. Ему уже казалось, что он не выдержит, наплюет на все и уедет, но Максимилиан пообещал разнообразие общения, пейзажей и наконец поездку к теплому морю с шикарным номером в лучшей гостинице, как это было в Амстердаме после пластической операции.

Рене поддался уговорам пылкого любовника и вскоре пожалел о своем малодушии. Смена пейзажей на самом деле оказалась мотанием по пыльным дорогам между блокпостами и опорными пунктами. Иногда даже на броне боевых машин среди пыльных, потных солдат-срочников и контрактников. Несмотря на неприятный запах, исходящий от этих воинственных мужланов, некоторых Рене находил даже очень и очень… Сильные, мускулистые, они запросто могли дать фору пивному брюху Максимилиану. Правда, даже легкого флирта нельзя было позволить по двум причинам. Во-первых, Россия значительно отстает в этом отношении от развитых стран Европы, где на однополую любовь смотрят с пониманием. И за один невинный намек здесь запросто можно схлопотать по роже. А во-вторых… Во-вторых, он любит Максимилиана.

Двое суток они просидели на одной из военных баз под Шатоем, и ему снова приходилось фотографировать изуродованный мощной пулей труп женщины и ее оружие. А вечером под диктовку Максимилиана, устроившись с ноутбуком на коленях, печатать очередную статью о Кавказской гражданской войне. Статья после прочтения получала несколько правок автора, затем отправлялась по Интернету к издателю в Амстердам.

Рене надеялся, что на следующий день они вернутся в Грозный. Он мечтал о журналистском вагоне, который, несомненно, был лучше душного блиндажа, и там можно было хотя бы элементарно смыть с себя пыль и пот. После чего, запершись в своем купе, остаться одному или с Максимилианом. Но уехать почему-то не получилось, Максимилиан целый день пропадал на стрелковых позициях, потом ездил о чем-то договариваться в комендатуру Шатоя. Явился только к вечеру, усталый и под хорошим хмельком, что в последнее время случалось с ним все чаще. Кое-как раздевшись, он тяжело упал на жесткий топчан, через несколько секунд огласив низкие своды блиндажа мощным храпом.

Утром, бросив несколько таблеток «Алкозельца» в алюминиевую кружку с водой, Максимилиан с жадностью осушил ее и снова рухнул на свой лежак. Несколько минут он лежал неподвижно, потом открыл глаза и посмотрел на Рене, но нежный и утонченный любовник обиженно отвернулся.

С трудом поднявшись и натянув на себя одежду, Максимилиан молча вышел из блиндажа и направился в штаб базы. Вернулся он довольно быстро, в хорошем расположении духа, радостно потирая руки:

– Собирайся, дорогой, нас зовет труба!

– Возвращаемся в Грозный? – с надеждой спросил Рене, хотя в глубине души ему хотелось услышать другое: «Нет, летим в Амстердам, Люксембург, Париж… Куда угодно, только в цивилизацию». Но услышал совсем другое.

– Нет, – с усмешкой сообщил Максимилиан. – Здесь недалеко, в сорока километрах, в поселке Краснокирпичный, была проведена спецоперация. Федеральные войска уничтожили банду Руслана Калгаева. Это один и наиболее кровожадных бандитов, на его совести не только жизни русских или кавказцев, но и англичан и новозеландцев из Красного Креста.

– Зачем тебе все это надо? – Рене устало опустился на край своего лежака, охватив голову руками, его плечи мелко задрожали от слез бессилия.

Максимилиан осторожно присел рядом, несколько секунд он сидел молча, потом склонился к уху Рене и тихо произнес:

– Я думал, для тебя это будет сюрприз.

– Какой еще сюрприз? – спросил сквозь слезы утонченный любовник.

– Телекомпания Би-би-си заключила со мной контракт на сто тысяч фунтов, чтобы я снял фильм о чеченской войне.

– Но ты ведь не тележурналист.

– Какая разница, – усмехнулся Максимилиан. – Видеоматериалы я купил у наших коллег с Российского телевидения и у этих охотников за сенсациями – стрингеров. Но главное, что закадровый текст будет мой. И это еще не все, на днях со мной по Интернету связался крупнейший голландский издатель. Они готовы мне заплатить сто пятьдесят тысяч евро за книгу о партизанской войне в Чечне. Особенно их интересуют методы русских сил специального назначения. Все это выглядит так, будто у публики значительно поднялся интерес на волне международной борьбы с терроризмом, но, я думаю, этот заказ сделала военная разведка. Хотя, если честно, мне абсолютно плевать. Как говорили древние римляне, собирая налог с дерьма, «деньги не пахнут». Ты понимаешь, милый, какие это деньги, почти триста пятьдесят тысяч евро? На эти деньги мы запросто сможем отправиться на нашей яхте в кругосветное путешествие и увидеть страны, где нет ни войны, ни убийств, ни крови.

– Только море и мы вдвоем, – поддержал мысль своего любовника Рене.

– Вот именно. Осталось ведь совсем недолго. А потом мы будем проводить все время в свое удовольствие, любоваться пирамидами, пальмами, древними храмами и тому подобными чудесами.

Вытерев слезы с лица, Рене улыбнулся и утвердительно закивал головой, уже совершенно успокоившись. Он поднялся с лежака и направился к выходу, даже не предполагая, что осуществить свою мечту одному из них не удастся и он доживает отведенные судьбой последние часы жизни.

За сутки до этого прибывший в Шатой Саламбек Дайшанов подключил к предстоящей операции двух законсервированных боевиков, восемнадцатилетних парней, прошедших два года назад подготовку в диверсионном учебном центре «Кавказ». Ночью они извлекли из тайника оружие и, выбравшись по дренажной трубе за околицу, устроили у дороги засаду.

Журналисты покидали базу на двух БТРах среди все тех же солдат сопровождения. Поездка обещала быть недолгой и спокойной. Но на войне примет нет.

Едва бронетранспортеры удалились на значительное расстояние от выездного блокпоста, как перед головным БТРом взметнулся огромный куст огненно-пыльного фонтана, разрывающего пополам стальную коробку броневика.

Двигающийся следом БТР резко стал тормозить, огромная сила инерции развернула многотонную бронированную коробку поперек дороги. Опытные в делах войны десантники кубарем слетели с брони, а потом скатились в спасительный кювет.

Толстяк Максимилиан как ртуть слился под колеса броневика, и только мягкий, нежный Рене замешкался. Бронежилет на его чувствительном теле, казалось, весил целую тонну. Он никак не мог решиться на прыжок с высоты бронетранспортера на пыльную землю.

По десантникам с ближайшего холма ударил пулемет, длинные очереди выбивали из земли пунктиры небольших земляных фонтанчиков. Бойцы групп сопровождения ответили дружными короткими очередями.

Рене уж было собрался с духом, но в этот момент одна из пуль попала в броню конической башни БТРа, с визгом отрикошетила и плашмя ударила журналиста по металлической каске. Удар был такой силы, что Рене, взмахнув руками, тут же растянулся возле башни на горячей броне боевой машины. В следующую секунду в борт БТРа врезалась стопятимиллиметровая реактивная граната «РПГ-27» «таволга». Из четырехколесного, похожего на гигантское насекомое броневика вырвался огненный вихрь, отшвырнув в сторону безжизненное тело журналиста.

Саламбек Дайшанов отбросил толстую дымящуюся трубу одноразового гранатомета и, взяв лежащий рядом автомат, перевел взгляд на залегших по соседству парней. Один прицельно бил из пулемета, другой подавал ленту в пожирающий ее патронник.

Вскинув автомат, Саламбек прицелился и выстрелил в голову пулеметчика. Тот, даже не дернувшись, уронил лицо в землю, оружие тут же заглохло. Второй, увидев, что произошло, выпучил огромные от ужаса глаза и, совершенно ничего не соображая, вскочил и побежал сломя голову. Саламбек дал юноше возможность отбежать на добрый десяток метров, после чего аккуратно, одной короткой очередью прострочил его спину. Юнца как будто ударили по ногам, он с разгону упал на землю, прокатился несколько метров кубарем и без движения растянулся на шелковистой траве.

Пригибаясь, чтобы не попасть под шальную пулю десантников, Дайшанов выбрался из укрытия, подобрался к трупу второго своего помощника и оставил возле него еще теплый автомат. Со стороны Шатоя донесся рев бронетехники, спешащей от блокпоста на помощь обстрелянной группе.

Вытащив из-за пояса длинноствольный «АПС», Саламбек опрометью бросился бежать. Через полчаса, укрывшись в подземных коммуникациях дренажной системы, он наконец смог перевести дух, подумав со злорадством: «Ну, господа журналисты, теперь вы воочию смогли убедиться, что против оккупантов воюют даже дети».

Рене погиб сразу, не спас его ни бронежилет, ни стальная каска. Ударная волна разорвала его внутренности и переломала кости, отбросив желеобразную массу на полсотни метров.

Подбежав к жалким останкам любимого, Максимилиан долго плакал, размазывая мутные слезы по бородатому лицу. От рыданий колыхался его большой пивной живот.

Он безутешно рыдал всю дорогу в десантном отсеке вертолета от Шатоя до Грозного. Сидя возле мертвого Рене, он держал его руку с запекшейся под ногтями кровью в своей ладони.

– Вам надо возвращаться домой, – сказал Максимилиану курирующий его офицер военной разведки, когда труп Рене отвезли в морг готовить к отправке домой. – Мы подготовили все необходимые документы и видеоматериалы для ваших будущих работ.

– Н-да, – вытирая слезы, сказал Максимилиан. – Меня ждет триумф, но моему любимому Рене не суждено за меня порадоваться.

Отрыв зондеркоманды от боевиков был недолгим. Вскоре дозорная группа наткнулась на еще один отряд чеченцев, пришлось менять направление движения. Моджахеды вели облаву на диверсантов по всем правилам охотничьего искусства.

Небольшие отряды, как грибы после дождя, появлялись на пути зондеркоманды, отрезая дорогу назад и заставляя их идти к горной гряде, где они будут прижаты, как приговоренный к стене расстрела.

Сергей Москвитин, придя в себя после долгого забытья, спросил у идущего рядом с самодельными носилками Ясинского:

– Как дела, Вадим?

– Дела? – переспросил снайпер, видимо, решая, что сказать тяжелораненому командиру.

Тот мгновенно понял состояние своего заместителя и, скрежеща зубами, прорычал:

– Правду, старший лейтенант, правду.

– Дела хреновые, – наконец решился Вадим, его глаза сузились в задумчивости, и вокруг зрачков появилась паутина мелких морщин. – Обложили, как волков, но пока продвигаемся. Время от времени даем им по зубам, но оторваться не можем.

Где-то позади затарахтели автоматы, потом гавкнул выстрелом подствольник, и снова тишина…

– Потери? – морщась от боли, спросил Москвитин, пытаясь просчитать сложившуюся ситуацию.

– Двое убитых, четверо раненых, – ответил снайпер.

– Кто погиб?

– Репа и Космонавт. Они наткнулись на группу «чехов» и заметили их первыми. Позиция была более чем выгодной, ребята вступили в бой. Но тех оказалось слишком много, в общем, пришлось нам добивать остатки душманов, но им мы уже ничем помочь не могли.

– Кто ранен?

– Седой, Козырь и Лабух, но они легко.

– Ясно, – кивнул Сергей, теперь ситуация стала проясняться. Зондеркоманда ползет из-за того, что тащит его, раненого командира группы, который для нее сейчас как смертельный балласт. – Тормозите, кони, – приказал Москвитин, обращаясь к Францу и Маклеру, которые несли самодельные носилки, изготовленные из двух жердей и брезентовой плащ-палатки.

Разведчики остановились, медленно и осторожно опуская носилки.

– А ну-ка, Мочила, давай карту поглядим. Может, чего и высмотрим.

Ясинский склонился над носилками и вытащил карту из планшета. Расстелив ее на земле перед раненым, ткнул пальцем и пояснил:

– Мы вот здесь.

Превозмогая боль, Москвитин уставился на карту, читая ее как раскрытую книгу.

– Ага, гонят нас на расстрел. Хотят поупражняться, как в тире. А если нам свернуть сюда? – Палец уткнулся в обозначение небольшой высоты. – На вершине этой сопки есть пещера, там можно закрепиться и вызван, спасателей. Сутки там можно продержаться.

– Не успеем закрепиться, – задумчиво произнес Вадим Ясинский.

– Успеете. – Сергей откинулся обессилено на носилки и, тяжело дыша, добавил: – Только сейчас надо поторопиться.

Группа двинулась в путь, а где-то позади снова затрещал автомат, и ему тут же откликнулось с десяток таких же «голосов», к которым вскоре присоединился басовитый лай подствольных гранатометов.

К подходящему для засады месту зондеркоманда вышла через час. Узкая звериная тропа, петляя среди скал, неожиданно вздымалась почти на отвесную кручу. Слева выпирал могучей грудью гранитный утес, справа проходил рваной каймой серо-желтый оползень, грозящий погрести заживо любого безумца, решившего по нему взобраться.

Раненого осторожно положили возле тропы. С этого места открывалась отличная диорама, эта точка главенствовала над сотней метров открытого пространства, дальше шла россыпь крупных скальных обломков, видимо, появившаяся здесь после одного из землетрясений. Укрыться от прицельного огня сверху здесь, конечно, можно было, но вот самим вести эффективный ответный огонь вряд ли. Не тот угол наклона в сторону огневой точки.

– Оставьте меня здесь, – приказал Вадиму Ясинскому Москвитин. Настоящий офицер-десантник, привыкший к войне в самом ее экстремальном обличье, он сразу же понял все преимущества этой позиции. Более того, также прекрасно понимал, что дальше дорога идет только в гору, и с тяжелораненым на руках вовсе никаких шансов на спасение у группы не будет.

Понимал это и Ясинский. Мелкие стычки с преследующими их боевиками прожорливо сжигали имеющийся у диверсантов боезапас. Хорошо еще, что при разгроме первого каравана опытный Москвитин приказал часть захваченных боеприпасов спрятать в КГТ. Правда, недолго они там пролежали, а вскоре эти патроны и гранаты могли закончиться. Понимал Вадим и другое: прикрывать отход группы должен был кто-то из раненых, чтобы здоровым и более сильным дать возможность оторваться от противника и тем самым выиграть время для закрепления на новом рубеже обороны.

– Мы подготовим огневую позицию, – с трудом подбирая слова, наконец произнес бывший старший лейтенант ОМОНа. Раненый в знак согласия прикрыл веки, экономя силы перед последним боем.

Позицию готовили по всем правилам военного искусства. Из нескольких бронежилетов соорудили некое подобие огневой точки с амбразурой в центре. Такое защитное сооружение могло выдержать даже попадание винтовочной пули с близкого расстояния. А гранатомет? Из гранатомета еще следовало попасть, позиция для стрельбы гранатометчика была крайне неудобной.

Подтащили к огневой точке Сергея, он признал надежность защиты, только тихо спросил:

– Сами-то как без броников?

– Это бронежилеты двух убитых и раненого, – пояснил Ясинский и добавил: – Мы провели быстренькую разведку местности, метрах в семидесяти за тобой оползень заканчивается, и идет полоса пологого подъема.

В общем, там мы установили «охотника», как услышишь взрыв, значит, тебя начали обходить.

– Понятно, – кивнул Сергей и поморщился от боли в ногах, сдерживая стон. – Дай-ка мой «крокодил».

В снайперском переносном чехле вместо штатной винтовки Драгунова лежал «РПК», отличавшийся от автомата Калашникова более длинным (как у «СВД») стволом, тут же в подсумках находились три полных семизарядных диска. Разложив их перед собой, Москвитин кивнул:

– Этого должно хватить.

Наконец все приготовления были закончены, и зондеркоманде следовало идти дальше.

– Ну, хлопцы, вы идите, а я прикрою, – снова поморщился от нахлынувшей боли Сергей и кивнул на прощание выстроившимся перед ним бойцам.

В разведке не приняты долгие проводы, там все поставлено на выполнение боевой задачи, и, если кто-то остается прикрывать остальных, значит, так надо. Не говоря ни слова, диверсанты молча уходили по одному.

Последним уходил Вадим Ясинский. Он на мгновение задержался возле раненого и вытащил несколько капсул промедола из своей индивидуальной аптечки. Протягивая их Москвитину, он опустил глаза и тихо спросил:

– Гранату тебе оставить?

В своем нынешнем положении Сергей вряд ли мог бы эффективно использовать гранату. Но на войне есть другое применение этого оружия, когда оно становится единственным выходом из безнадежной ситуации, спасая его обладателя от длительных и мучительных пыток.

– Гранату не надо, – отрицательно покачал головой бывший офицер-десантник. – Оставь-ка мне лучше «ОЗМ-4».

Не говоря ни слова, снайпер расстегнул ранец и вытащил блин прыгающей осколочной мины, положил возле; лежащего рядом с пулеметными лентами автомата. Вадим повернулся и хотел уже уйти, но Москвитин его окликнул:

– Вот еще что, когда увидишь младшего Панчука, передай ему, что никакой я не банковский секьюрити, а майор ФСБ. И еще, по линии Интерпола пришел запрос на Шатуна, но пусть не переживает. – Сергей провел языком по потрескавшимся губам и продолжил, переведя дух: – Я уничтожил перед отъездом собранное на него досье. Понял?

– Понял, – кивнул снайпер.

– Ну иди, догоняй группу. Как говорится, с богом.

Ясинский ушел, а оставшийся один Сергей Москвитин на мгновение прикрыл глаза, давая себе небольшую передышку. Он не думал о произошедшем, казавшемся ночным кошмаром, в голову лезли липкие мысли о семье. Жена, с которой они давно были чужими людьми, дочь, относившая себя к поколению кибер-тинейджеров. Отец ее интересовал только как финансовый источник.

«Совсем бытовуха заела», – подумал Сергей, наблюдая из своего укрытия, как среди скальных осколков замелькали серые тени преследователей. Глядя на реального врага, он вдруг ощутил, что чувство боевого азарта, несмотря на боль в простреленных ногах и почти безнадежную ситуацию, возвращается к нему. Кураж, свойственный в безвыходных положениях только русским, только они могли придумать цинично-страшное выражение: «Умирать, так с музыкой».

Вколов через одежду две капсулы промедола, Москвитин почувствовал облегчение и перевернулся на живот, но, прежде чем взяться за пулемет, он сунул мину под себя и выдернул чеку. Таким образом превращая себя в страшную западню и страхуя от любой неожиданности.

Руки привычно обхватили оружие, широкий приклад удобно впечатался в плечо, левый глаз зажмурился, давая правому сфокусироваться на прицеле.

Их было семеро, матерых боевиков, охотников, жаждущих боя и запаха свежей крови, смерти преследуемого и загнанного врага. Они спешили настичь свои жертвы и, зная, что их намного больше, страшно покарать.

Боевики вышли из укрытия скал и быстро двинулись по открытой местности в направлении подъема. Москвитин подпустил их на полсотни метров, чтобы бить наверняка, потом плавно потянул на себя спусковой крючок. Пулемет задергался в его руках, выплевывая пламя.

Длинная очередь прошлась точно по головам первой четверки, разнеся их, как перезрелые арбузы на стрельбище, не оставляя ни единого шанса. В следующую секунду еще двое получили свою порцию свинца, и только последнему, седьмому, удалось избежать длинной губительной очереди. Он даже успел отпрянуть и пробежать несколько метров назад, под защиту скал, когда вторая очередь хлестанула его по ногам.

За долгую военную карьеру Сергей Москвитин усвоил главное правило. На войне нет места благородству, рыцарское отношение к противнику – глупость, обходящаяся слишком дорого. Бывший десантник специально не добивал раненого, выжидая, когда свои захотят оттащить того в безопасное место.

Как бы в подтверждение этих мыслей вокруг Москвитина защелкали выстрелы, пули выбивали из горной породы искры, пыль и мелкие осколки. Утробно хлюпая, они втыкались в полимерную защиту установленных бронежилетов. Под прикрытием огня боевики попытались вытащить раненого, но тут же наткнулись на прицельную очередь «РПК». Еще один боевик, взмахнув руками, растянулся на земле, остальные отпрянули назад, так и не успев помочь раненому.

Несмотря на шквал автоматно-пулеметного огня и навесную стрельбу из подствольных гранатометов, раздавить точку никак не получалось.

Отстреляв диск, Сергей заменил его на полный, не забыв снова сделать укол промедола, чтоб на время заглушить боль, и опять взялся за разгоряченное тело ручного пулемета.

– Уничтожь его, – брызжа слюной, орал полевой командир, носивший позывной «Капур» за внешнее сходство с популярным индийским киноактером. Рядом с ним стояла невысокая худая девушка с длинными светлыми волосами, перетянутыми по лбу узким кожаным шнурком. Одета она была в камуфляж, подогнанный по ее фигуре. Девица держала в руках спортивную винтовку с мощной оптикой.

– Тина, я хочу, чтобы ты его уничтожила, – немного успокоившись, произнес Капур. – Ты только посмотри, сколько он пришил моих людей. – Чеченец, находясь в надежном укрытии за скалой, указал рукой в направлении открытого пространства, где в различных позах валялись трупы боевиков. – Одиннадцать убитых и пятеро раненых. Его нужно немедленно уничтожить.

Тина отрицательно покачала головой:

– Я пыталась, но амбразура расположена под прямым углом, скрывая от меня стрелка. Либо он должен приподняться, либо следует разнести его из гранатомета.

Вариант с гранатометом не подходил, густо рассыпанные скалы не позволяли гранатометчику стрелять с положения «с колена», реактивная струя, отрикошетив от скалы, просто испепелила бы стрелка. А поднимись он в полный рост, времени на тщательное прицеливание пулеметчик ему не даст.

Неожиданно рация, висевшая с левой стороны груди полевого командира, захрипела, потом закаркала по-вороньи, наконец сквозь треск электрических помех прорвался голос одного из боевиков отряда:

– Капура вызывает Ястреб.

– Слушает Капур, – включив рацию, ответил полевой командир.

– Эмир, мы нашли обход, – сообщил невидимый Ястреб. – И сможем отрезать голову этому гяуру. Сколько стоит его поганая голова?

– Ты получаешь десять тысяч «зеленых», – ответил Капур.

– Через десять минут она будет у твоих ног.

Со стороны боевиков особой активности не наблюдалось. Потеряв больше десяти человек, они уже не спешили переть в лобовую атаку, либо искали пути обхода, либо перегруппировывали силы для нового штурма. Ни то ни другое не позволяло Сергею расслабиться. От передозировки обезболивающего перед глазами плясали разноцветные круги, но он продолжал держаться на силе духа и нервах.

Хлопок взрыва сработавшего «охотника» слился с воплями раненых и визгом разлетающихся осколков.

«Нашли обход…» – Москвитин понял, что через несколько минут боевики выйдут ему в тыл, и теперь следовало приготовиться к встрече. Дрожащей от напряжения рукой он взял лежащий рядом автомат, собираясь установить его стволом в сторону возможной атаки…

Тина была скрыта от глаз пулеметчика черной тенью нависшей скалы. Стоя на левом колене, она ловила в мощную оптику прицела любое движение со стороны противника. Неожиданно девушка заметила игру света в проеме амбразуры, что могло означать только одно – перемещение пулеметчика. Через оптический прицел она увидела коротко стриженный затылок. Затаив дыхание, бывшая спортсменка надавила на спусковой крючок…

– Шайтан недобитый, – глядя на перебинтованные ноги убитого пулеметчика, зло сплюнул полевой командир. Развороченная разрывной пулей голова была неестественно вывернута, левая рука лежала на пулемете, а правая сжимала рукоятку автомата.

– Капур, как насчет обещанных десяти тысяч? – с усмешкой спросила Тина, вешая на плечо винтовку.