Текст книги "Суд идет"

Автор книги: Иван Дроздов

Сто лет прожить – не поле перейти. Тут на пути могли встретиться и ямы, и горы, и звери рычащие, тигры и волки. А если учесть, что родился этот человек в далёком сибирском городке Киренске – там недалеко бродят и вечно голодные, и самые сильные из зверей – белые медведи.

Но посмотрим в мой дневник, что я там написал по случаю такой счастливой и знаменательной даты в жизни моего друга.

«5 октября 2004 года. Фёдору Григорьевичу Углову 100 лет! Торжества по случаю этого события состоялись в Таврическом дворце. Приглашено было 500 человек. Были речи, подарки и море цветов. Но ярче всего была речь самого юбиляра. Было видно, что ум его сохранился в полной силе».

Ну, вот. Выходит, неправы были земляки Фёдора Григорьевича – жители далёкого затаёжного городка Киренска, когда говорили: «Шестьдесят лет пришла – ума назад пошла». Впрочем, оттуда же, из тех далёких мест, пришла к нам и мудрость Дерсу Узала: «Моя много тайга ходил, мало знай». Фёдор Григорьевич тоже «много тайга ходил», и, может быть, в жизни таёжной он тоже мало знал, но вот в науке хитрой и труднодоступной – медицине преуспел изрядно: стал академиком многих академий, учителем всех хирургов мира, лауреатом Ленинской премии, и прочая, и прочая…

Углов?.. Но при чём тут Углов? – скажете Вы, Егор Кузьмич. А это тоже для аналогии. Говорил я вам о Вашей жизни, о Ваших делах после «стремительного скачка» в карьере. А вот Вам тоже жизнь. И жизнь Вашего современника. И почти Вашего сверстника. И жившего там, где и Вы, в Сибири. Но жил Фёдор Григорьевич по-иному. Можно сказать, он – Ваш антипод. Он как бы показал людям: вот есть жизнь Ваша, но она, может быть, жизнь-то, и такой вот, как у меня. Сам-то Углов об этом, конечно, и не подумал, но мы подумали. И вместе с этой мыслью невольно приходит и другая, светлая, спасительная: если в Русском народе есть и такие люди, как Углов, – значит, жить он будет, наш народ, и не только для себя, но и для других людей, для всего человечества. Так жил он во все времена истории, так же славно потечёт его жизнь и в будущем. Что же до Вас, Егор Кузьмич, и Вашего подельника с метой дьявола на лбу Михаила Горбачёва, и всей рати Яковлевых и Арбатовых, которых Вы так усердно тащили в Кремль, – молитесь Богу, кайтесь и просите прощения. Бог милостив и терпелив, многие грехи прощает он людям, – может быть, простит и ваши.

Заканчивая письмо, хотелось бы назвать Вас уважаемым, да – не могу. Нет теперь ни сил, ни желаний разводить церемонии. Теперь мы можем обращаться к Вам так, как это сделала в своем стихотворении наша замечательная поэтесса Элида Михайловна Дубровина, ныне, к сожалению, покойная. Вот это стихотворение:.

 
Вслед за виной идет расплата,
За все деянья взыщет жизнь,
Вы были русскими когда-то,
Но от России отреклись.
Возможно, вы любили тоже
Когда-то в детские года
Березы русские, и пожни,
И свет вечернего пруда,
И скрипы детской колыбели,
И росы в травах по утрам,
И колыбельную вам пели
Такую же, как пели нам.
Но, от корысти холодея,
Сердца у вас покрылись льдом.
И продались вы иудеям,
Вы сами знаете почем!
Уже не с вами наша слава,
Вам знать Отчизны не дано,
Забудьте Шипку и Полтаву,
Непрядву и Бородино.
Мы – русские! А вы безлики.
Богаты мы, а нищим вам
Уж не примазаться к великим
Священным русским именам.
От Сахалина до Синая
За вами всюду бродит страх,
И мать сыра земля родная
Предателей не примет прах.
Святым наследием богата,
Страна поднимется еще!
Вы ж были русскими когда-то,
Теперь остались ни при чем:
Себя считая всех мудрее,
Вы заслужили свой итог.
Евреи все ж они евреи,
Вы только пыль от их сапог!
Они ж клочка земного рая
Вам не уступят своего,
У них хотя бы есть Израиль,
У вас нет в жизни ничего.
Ужель сомненье вас не гложет,
Не жжет предчувствия тоска?
Они же вас и уничтожат,
Когда их цель будет близка.
Горит земля, близка расплата!
Когда ж пробьет возмездья час,
Что были русскими когда-то,
В слезах вы вспомните не раз.
Сиона жалкие подонки,
Свершит история свой суд,
И вас грядущие потомки
Проклятьем страшным проклянут!
 

Вот так-то, Егор Кузьмич. Это и всё, что Вам останется!

Честь имею!

Иван Дроздов,

фронтовик, офицер запаса,

член Компартии с 1943 года

Глава седьмая

Президент Соединённых Штатов Америки имел особенное нерасположение к недавно избранному президенту одной очень большой и очень важной в Новом Свете республики Уго Чавесу. Буш-младший не мог простить молодому политику дерзкого выпада в свой адрес: Чавес посмел с трибуны Организации Объединённых наций назвать «властителя мира», каковым считает себя американский президент, дьяволом. И то ли Буш приказал своим тайным агентам, то ли они сами проявили инициативу, но компьютерная система Русского острова записала разговор двух чиновников тайной разведки. Один чиновник, важный, сказал другому чиновнику, менее важному: наглеца следует проучить! – и так, чтобы не только ему, но и другим было неповадно тявкать на льва.

И был разработан план: вооружить повстанческие отряды, которые живут в горах и собирают силы, чтобы свергнуть Уго Чавеса, и установить свою власть.

– Пошлём туда транспорт с оружием.

– Хорошая мысль, – согласился важный чиновник. – Пошлите им пистолеты, гранаты, взрывчатку и автоматы Калашникова.

– А ещё гранатомёты и огнемёты, если позволите.

– Да, да – пошлите и эти штуки. Пусть как следует угостят Уго Чавеса.

Такая информация просочилась и в Интернет – её изловила и мощная компьютерная система «Евпатия Коловрата». Фёдор Светов по поручению отца посетил Фиделя Кастро в госпитале и рассказал ему об этом. Фидель благодарил Фёдора, просил его побыть несколько дней на Кубе и доложить эту информацию Чавесу, который обещал со дня на день навестить Феделя в госпитале. И вот сегодня он позвонил на Кубу:

– Буду у вас вечером.

Был ранний вечерний час, природа сбросила с себя дневной жар и погружалась в тот тихий благословенный покой, когда всему живому не надо прятаться от солнца и человек легко и свободно вдыхает прохладу уставшего за день океана, когда одинаково хорошо и на пляже, и на улицах города и, особенно, под деревьями приусадебного сада.

Драгана сидела в саду на плетёной качалке – в любимом кресле Фиделя Кастро – и читала книгу русского автора Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию». Это была удивительная книга – энциклопедия всего происходящего в России. И Драгана, увлекшись чтением, не заметила, как к ней подошёл Фидель Кастро и сказал:

– Я вам не помешаю?

Драгана поднялась с кресла, растерянно заговорила:

– Что вы, что вы!.. Это я вот… заняла ваше кресло.

Фидель поднял руки:

– Ну, вот – вы и всполошились. И встали, будто вы прапорщик, а я генерал. А я, между тем, и не генерал, и ещё не старый, и даже уже не хворый. А при виде такой юной и прекрасной особы я и совсем чувствую себя кавалером.

Взял её за руки и усадил в качалку. А сам пододвинул стоявшее тут же рядом плетёное кресло и, галантно поклонившись, проговорил:

– Если позволите, посижу вот здесь, с вами рядом.

Показал на раскрытые окна на втором этаже:

– Ваши друзья там – в большой комнате, наверное. Они мало походят на молодых людей; словно старички, чем-то всё время озабочены, о чём-то совещаются, словно готовят боевую операцию.

Драгана улыбалась и машинально качала головой. Вот уже два года, как она знает Фиделя Кастро: по его просьбе она со своим мужем наблюдала за строительством на Кубе клиник с Импульсатором. А с тех пор, как она пролечила целебными лучами Фиделя и его брата Рауля и оба они сказали, что «словно заново на свет родились», а Фидель ещё и воскликнул: «Люблю вас, как родных!», после этого признания и Драгана полюбила Фиделя как родного отца. А недавно, когда Фидель почувствовал ухудшение своего здоровья, Драгана прилетела и дежурила возле него как медицинская сестра. Две недели она жила у Фиделя, вместе с ним ездила в гости к Раулю, и тот брал её с собой на рыбалку, – она с тех пор привыкла и к Фиделю, и к Раулю. И, всё-таки, её не покидало смущение, когда она общалась с президентом. Она становилась как бы глупенькой и в разговоре с ним, как ей казалось, не находила подходящих слов, – особенно, когда оставалась с ним наедине. Она была убеждена – как, впрочем, были убеждены и все другие, встречавшиеся с ним, – что Фидель Кастро был единственным на земле героем, шагнувшим к людям из сказки; человеком, способным сокрушать царей и царства, побеждать сонмы врагов, наводить страх даже и на самую могущественную страну в мире – Америку. Сердце молодой женщины замирало от каждого слова Кастро, она была счастлива видеть его, и уж тем более пользоваться его расположением. И не ведала о том, что Фидель Кастро почти те же чувства испытывал к ней, он был покорён и обезоружен необыкновенным обаянием этой молодой женщины. Фидель был стар, ему недавно исполнилось восемьдесят, но именно эта, совсем ещё юная сербка дарила ему счастливое ощущение молодости. При встрече с ней он как бы вдруг на каком-то сказочном ковре-самолёте возвращался в свою молодость и сердце его начинало биться, словно мотор на взлёте.

Драгана дарила ему счастье.

Сейчас он говорил ей:

– Вот уже полгода, как я познакомился с Фёдором Световым, был у них на корабле, имел счастье беседовать с его отцом академиком Световым, но до сих пор не знаю, какой вид энергии используют эти удивительные люди, какая сила несёт их корабль через моря и океаны? Как устроен этот удивительный летательный аппарат, на котором мой тёзка Фёдор доставил вас ко мне на остров?.. Хотел бы я знать, да ведь и не спросишь об этом. Тут, верно, тайна большая кроется. А?.. Как вы думаете?

– Да, господин президент, кое-что нам рассказывал Фёдор, но лишь в общих чертах – вроде бы новый у них вид энергии, до сих пор неведомой.

– Да, мне академик рассказывал, – в общих чертах, конечно, что энергия его световая. Молекула света с огромной скоростью движется, вот он её и схватил за хвост, приручил и поставил на службу человеку. Но подробности, что и как, не знаю; постеснялся спросить, есть ли у нас надежда заполучить эту энергию?

– Вот жалость: и я толком ничего вам сказать не могу. Потрясу Павла Неустроева: он – физик; конечно же, знает побольше моего.

Фидель задумался, опустил на грудь тяжёлую голову с изрядно поседевшей за время болезни бородой. Но вот он откинулся на спинку кресла, устремил на Драгану вдруг заблестевшие глаза:

– Боюсь, и физик нам ничего не скажет. Энергия фотона – великая тайна учёного. Пока ему удаётся хранить её у себя под сердцем, он спокоен и за себя, и за свой народ, и за свою Родину – Россию. Вам-то уж известно, что этот вот трехсотмиллионный сброд…

Он снова устремил взгляд в сторону южного побережья Америки:

– …вознамерился извести русский народ и захватить его подземные сокровища. Но теперь и все мы понимаем: не будь за нашей спиной русского народа, взбесившаяся акула…

Он погрозил своим могучим кулаком Америке:

– …и нас передавит, как слепых котят.

Фидель посмотрел на часы. И сказал Драгане:

– Пойдёмте к нашему семейному причалу: сюда сейчас подойдёт яхта моего нового и очень хорошего друга. Я вам его с удовольствием представлю.

И когда подошли к причалу и сели на деревянную лавочку, Фидель, глядя в сторону горизонта, где зарождались крутые океанские валы и катили свои серебряные, сверкавшие лучами полуденного солнца гребешки к пляжам кубинского берега, продолжил свою мысль:

– Да, враг у человечества один, общий, и для борьбы с ним нам необходимо объединяться. В одиночку с Америкой никто не сладит.

Драгана заметила:

– Потому-то академик и боится, что фотонная энергия попадёт в руки кремлёвских правителей, – а там, в Кремле, после Сталина остались одни «граждане мира»; позже их в России назовут «агентами влияния». Они всегда служили Америке больше, чем России. Даже на минуту нельзя себе представить, что сделала бы Америка, имей она в своём распоряжении энергию фотона. Вот то немногое и самое общее, что я могла понять из разговоров моих многомудрых мужчин.

А на втором этаже особняка тем временем молодые люди обсуждали сугубо военный вопрос. Фёдор Светов спросил у островитян:

– У вас есть возможность помочь президенту Венесуэлы? Как раз в эту минуту из дальнего северного порта Америки Галифакса отправляется транспорт с оружием для повстанцев, врагов Уго Чавеса. Я бы и сам мог с ними разобраться, но моя дубина тяжеловата, бьёт наповал, а мне бы не хотелось брать грех на душу; хотел бы транспорт отправить на дно, а матросам дать шанс спастись.

Ответил Простаков:

– У нас тоже такой принцип: жизнь человеку даёт Бог, пусть он её и отнимает. А пресечь зло – это значит кому-то подарить жизнь. Так что и мы поступаем по заповеди Христа: не убий!

И затем, поразмыслив:

– Да, наше средство не убивает, а приводит в чувство: мы могли бы нейтрализовать командира транспорта и его команду нашими лучами, но для этого нам нужно приблизиться к морякам на расстояние ста метров. Большую дистанцию наш луч не пробивает.

Фёдор на это заметил:

– Наш луч достанет и подальше, но я вам уже сказал: он бьёт наповал, крушит всё – и людей, и технику. Пустим в дело ваш Импульсатор. Я же обеспечу нужное вам расстояние. А заодно и покажу, как мы это делаем.

И они спустились на усадьбу, пошли к Фиделю Кастро.

И Фидель показал рукой.

– Вон там у горизонта яхта – это плывет к нам наш большой друг и соратник по борьбе – Уго Чавес.

Не прошло и четверти часа, как к семейному причалу президента Кубы и его брата министра обороны Рауля Кастро грациозно, словно белый лебедь, подплыла яхта президента Венесуэлы с гордым именем «Че Гевара». По трапу спустился молодой мужчина в белом костюме и, широко улыбаясь, и с детской радостью от встречи с друзьями, раскинув руки, направился к стайке людей, во главе которых рядом с незнакомой Чавесу молодой женщиной стоял Фидель Кастро. Чавес утонул в бороде Фиделя, а затем Фидель, повернувшись к Драгане, сказал Чавесу:

– Вот мадонна с полотна Леонардо да Винчи. Её имя Драгана Станишич. Вы знаете её отца, – он губернатор одного из южных штатов; а её дед Драган Станишич… Вы тоже его знаете.

И, видя удивление Уго, президент Кубы пояснил:

– Они сербы, и у них бывает, что женщина и мужчина носят одно имя. У русских тоже такое бывает: Валентин и Валентина, Антон и Антонина. Вот и тут… внучку назвали именем деда.

Президент Венесуэлы в благоговейном молчании опустил на грудь голову и в такой позе стоял минуту. Он знал русских, принимал их посла, а в эти дни вёл переговоры с русской делегацией, продававшей ему оружие, но сербов не знал. Женщину-сербку увидел впервые. Взглянув на неё, смешался, открыл рот, но сказать ничего не смел. Подумал: вот она, женская красота. Я – президент страны, а стою, как мальчик. Но надо же и сказать что-нибудь, наконец:

И сказал:

– Я вас знаю, то есть слышал о вас. И вашего отца, и деда. Правда, я только слышал о них, но, надеюсь… вы меня им представите. У вашего дедушки – танкерный флот, а у нас на севере страны открыли залежи нефти. И такие, что наша Венесуэла, точно лодка, плывёт по нефтяному морю. Правда, нефть густая и трудно поддаётся извлечению, но и тут я надеюсь на вас, на вашу помощь.

Драгана улыбалась и кивала головой; она всем своим видом показывала, что рада познакомиться с человеком, о котором теперь так много говорили. И Фидель Кастро называет его другом, а это уже верный знак высокого уважения. Её собеседник тоже испытывал большую радость и даже воодушевление от общения с такой молодой, но уже известной в карибских странах женщиной. Уго знал о клиниках на её Русском острове, и о том, что такие клиники по её указанию и под её руководством, построили на Кубе; мечтал и у себя на Венесуэле иметь десяток таких же клиник; знал он так же и о том, как любил её и её мужа, великого русского учёного Бориса Простакова, Фидель Кастро. И вот она перед ним, и сейчас он скажет ей слова восхищения её делами, которые она творит на земле.

Да, хотел сказать и об этом, но нужных слов не находилось. Целуя ей руку, тихо проговорил:

– Это очень хорошо, что я вас встретил.

Три молодых человека – Фёдор, Павел и Борис – улучили удобный момент, отошли в сторонку. Фёдор посмотрел на часы, сказал:

– Минут через двадцать мы можем вылететь.

Павел и Борис молча согласились.

– Открою вам маленький секрет, – заговорил Фёдор, вчера на отдых к вам на Русский остров прилетел Ахмет Жан, президент восточного государства – большого и могучего. Мы будем отдыхать с ним вместе на вашем острове, если вы не возражаете?

Друзья пожали плечами: конечно! Они рады будут познакомиться ещё с одним интересным человеком. Недавно он заявил с трибуны какой-то ассамблеи: Израиль не должен угрожать мусульманскому миру; это государство будет уничтожено!

И что тут поднялось! Евреи всего мира, – и, прежде всего, Америки – стали требовать санкций, объявили Ахмет Жана чуть ли не сумасшедшим. Как же!.. Осмелился угрожать!.. И кому? Израилю, у которого была атомная бомба!

Да уж, евреи такого не любят. В своё время Артур Шопенгауэр остроумно заметил: «Если еврею наступить на ногу в Москве, то все евреи от Москвы до Сан-Франциско взвоют от боли…».

Шумел и возмущался весь мир. Ну, а почему весь мир? Евреев-то в мире не так уж и много. Да, это верно. Евреев и дураков немного, но они расставлены так ловко, что их на всё хватает. Эту мысль, кажется, тоже высказал какой-то древний мудрец. Но если она случайно влетела в мою голову, я охотно выдам её и за свою.

Фёдор Светов и Уго Чавес сидели в сторонке от Фиделя Кастро и друзей с Русского острова и обсуждали вопрос, известный только им двоим. А секрет заключался в том, что недавно Уго побывал на корабле «Евпатий Коловрат» и там академик Светов открыл экран своего компьютера и показал морской порт на севере восточного побережья Америки и два океанских сухогруза, на который портовые рабочие и матросы грузили какие-то ящики и контейнеры.

– Вы знаете, что это за грузы и для кого они предназначаются? – спросил академик Чавеса.

– Нет, не знаю.

– Это оружие для повстанцев, готовящих выступление против законной власти у вас в Венесуэле.

– Ну, если транспорты и назначены для этой цели, я имею о них некоторую информацию. К сожалению, моя разведка не знала, из какого порта выйдут эти корабли и когда они отправятся. Теперь нам легче будет принять против них свои меры.

Академик Светов и его сын Фёдор не стали допытываться, что это будут за меры; они заранее составили планы и своих действий, но Чавесу о них ничего не скажут. Сейчас Уго Чавес рассказывал Фёдору, что он намеревается послать сторожевые корабли навстречу транспортам, и хотел бы знать, что думает о его планах Фёдор. Втайне Уго хотел бы вовлечь и Фёдора с его могучим оружием в борьбу с транспортами, но Фёдор глубокомысленно молчал. Он не хотел посвящать президента в свои планы и, таким образом, выводил его из игры.

Сказал Чавесу:

– Я обещал губернатору штата Станишичу доставить ему Простакова и Неустроева. Нам нужно вылетать.

Поднялся и откланялся президенту. А тот сказал:

– Мне бы тоже хотелось полететь с вами, но я должен побыть с моим другом Фиделем Кастро.

И они расстались.

По договоренности с отцом Фёдор не вовлекал Уго Чавеса и Фиделя Кастро в свои планы. Академик из чувства этики и такта держал президентов в стороне от прямых конфликтов с могучей Америкой. Он знал: ещё с советских времён, когда Хрущёв разместил на Кубе ракеты и всякое другое оружие, американцы во всех грехах винят Кубу и Фиделя Кастро. Что бы ни случилось – это Фидель, это его проделки. И начинается истерия, раздаются голоса: сбросить на Кубу атомную бомбу. А теперь, когда Советского Союза нет и новая власть России бросила Кубу, предала её, Фидель должен был соблюдать осторожность и не давать повода для лишних нападок на ослабевшую и, в сущности, безоружную Кубу. Одного только очень хотел Фидель – научиться летать на «Пчёлке», и всё время просил об этом Фёдора. Однажды он обратился к Драгане с неожиданным вопросом:

– Вы меня отпустите полетать с Фёдором над Америкой?

– Да вы что? – вскинулась Драгана. – И как это можно в вашем положении думать ещё и о каких-то полетах. Как можно?.. Что нам скажут врачи? И вот он! – показала на подходившего к ним Рауля.

– А я скажу: лежать тебе надо, – строго сказал Рауль.

И Фёдор подал свой голос:

– Я тоже… никуда не полечу, если вы будете на борту. Ни за что на свете!

– Ну, вот – и мой тёзка спасовал. А ведь обещал научить меня пилотажу на «Пчёлке».

– И обучу, но только когда позволят врачи. Я вас обучу управлять «Пчёлкой», а вы к тому времени подлечитесь, отлежитесь.

– А ты побожись, что выполнишь обещание. И обучишь меня, и затем подаришь мне «Пчёлку». А я тебе взамен полцарства отдам.

– Вот те крест! – воскликнул Фёдор. И перекрестился.

А Уго Чавес обнял Фиделя, сказал:

– Спасибо, друг!.. Ты, конечно, рискуешь, принимая меня на своём острове, но на войне как на войне. Куба с нами, а с Кубой Венесуэла. А если прибавить к нам и Ахмет Жана, и её вот, хозяйку Русского острова… А ещё и президента Белоруссии Лукашенко, и непризнанную республику Приднестровье, и Абхазию, и Южную Осетию… А там и Китай, и Индия скоро возвысят голос. Вот тогда и запляшет свой танец ламбаду Америка!

Итак, они полетели: Фёдор Светов, Борис Простаков, Павел Неустроев, – и с ними президент великой восточной страны Ахмет Жан Ибн Оглы. Фёдор обучил его искусству вождения, и теперь тот уверенно вёл машину по заданному маршруту. Фёдор не хотел брать его на боевое задание, но он умолял русских парней взять его с собой, поклялся никому не выдать своего участия в полёте – и Фёдор сдался. Ахмет был прекрасен за пультом управления. Бунтарь по природе, рыцарь по характеру и образу жизни – молодой, могучий и красивый мужчина – типичный представитель своего народа: горячий и смелый, готовый на любой подвиг ради счастья людей, ради свободы и гордого величия своей прекрасной Родины. Это был человек дела, человек поступков, какого бы риска они от него ни требовали. Он был счастлив, что летел не простым членом экипажа, а сидел у руля «Пчёлки», – фантастического аппарата, созданного гением русского народа, нацеленного на покорение вселенских далей, имеющего волшебную боевую мощь, с которой не мог сравниться ни один сверхзвуковой истребитель, атомный бомбардировщик или космический корабль.

«Пчёлка» управлялась автоматически встроенным вовнутрь её компьютером, и от пилота лишь требовалось давать задание аппарату, указывать цель и характер действий. На «Евпатии Коловрате» давно знали Ахмета Жана, следили за ним, радовались тому обстоятельству, что в мире, вслед за героическим Фиделем и Че Геварой, стали появляться другие герои, свергавшие чужеземные режимы и бравшие власть в свои руки.

В последние два-три года вслед за русским богатырём Александром Лукашенко один за другим стали появляться лидеры стран, не желающие покоряться Америке.

Капитан «Евпатия Коловрата» одного за другим приглашал этих лидеров на свой корабль и обещал им поддержку всеми своими средствами и силами – и даже предложил построить заводы по производству фантастических аппаратов с ласковым названием «Пчёлка». Можно себе представить, какую радость испытывали Уго Чавес и Ахмет Жан ибн Оглы.

Не однажды нетерпеливые и Уго, и Ахмет спрашивали Фёдора:

– Какова скорость у «Пчелки», что за энергия, которая без шума и треска несёт её в пространстве?

Фёдор загадочно улыбался и показывал на панель с цифрами и буквами, такие панели можно видеть на современных компьютерах:

– Здесь вы найдёте ответы на все ваши вопросы. Но одно важно усвоить: вот эти кнопочки трогать не надо – в них сила и скорость, нужная для покорения далей космических.

И показывал ряд цифр, окрашенных в красный цвет.

– А вот здесь… – тут скорости до шести тысяч километров в час. Нам с вами довольно и таких скоростей. Так что будьте осторожны. «Ямщик, не гони лошадей».

Обзор был круговой: они хотя и летели на большой высоте, но за стёклами окон были хорошо видны города и посёлки стран Карибского бассейна.

Справа и слева проплывали горы, леса, города, фермы. Чтобы лучше видеть их и наслаждаться красотами побережья, пилот трогал пальцами рычажки и кнопочки.

Он был сообразительный и осторожный – не ошибался.

Осталась позади россыпь Багамских островов.

Через десять-пятнадцать минут им предстояла встреча с двумя транспортами, идущими курсом на остров вблизи Венесуэлы, где точили свои ножи против Уго Чавеса «поборники прав человека» – друзья президента Америки Буша-младшего.

В восьмистах километрах от Русского острова и в двух тысячах от острова Кубы на горизонте в лучах заходящего солнца ясно обозначились две точки: транспорты! И уже в следующую минуту Ахмет Жан и его товарищи ясно различали очертания двух огромных океанских сухогрузов. Фёдор поднял руку:

– Скорость на ноль.

Уго коснулся кнопки, и «Пчёлка» зависла над головным сухогрузом «Пенсильвания». Фёдор положил перед собой приборчик, похожий на мобильный телефон. Негромко позвал:

– Дин, ты меня слышишь? Я Вася с Кергелена. Привет!..

На середине стола засветился экран и на нём появились моряки, обедавшие в каюте капитана. Заглавный офицер, – он и был Дин, – дёрнулся, оглядел каюту, проворчал:

– Что за чертовщина! Какой ещё там Вася?.. Чего нужно?

Транспорт уходил от «Пчёлки», и Ахмет понял свою задачу: сделал крен и стал кружить, не выпуская корабль из поля зрения. Фёдор продолжал:

– Ты и твой братец Рин везёте контрабандный груз, и я вынужден вас арестовать. Готовьте спасательные шлюпки, «Пенсильвания» со своим смертоносным грузом пойдёт на дно. То же будет и со вторым сухогрузом, «Томагавком».

На экране появились группа офицеров и их капитан Рин. Он был родным братом Дину. Они близнецы, но это известно одному Фёдору. Он окликнул офицеров с «Томагавка»:

– Эй, ребята! Вы меня слышите? Я Вася с Кергелена. Даю вам тридцать минут. Готовьте аварийные шлюпки, покидайте судно. «Томагавк» пойдёт на дно вслед за «Пенсильванией».

Рин тоже крутил башкой и ничего не понимал.

– Какой ещё Вася? Пошёл к чёрту!

– А вот такую невежливость я не терплю. За это вы получите трёпку.

Нажал на своём приборчике красную кнопку, и на обоих транспортах в одну секунду вспыхнуло пламя, ослепившее матросов. И тотчас погасло. Палубы обуглились, но пожара не возникло. Матросы все попадали. А когда опомнились, кругом стоял дым, машины заглохли. Фёдор дал матросам опомниться, а потом тихо повторил:

– Спускайте шлюпки. Спасайтесь. Ваши транспорты через несколько минуту будут потоплены.

Командиры и матросы, сначала медленно, но затем живее и живее стали хватать в каютах свои вещицы, бежали к шлюпкам и, не дожидаясь команд офицеров, спускали их, сбегали и сами по верёвочным лестницам и, налегая на вёсла, шарахались прочь от своих дымящихся сухогрузов. И когда они были уже на порядочном расстоянии, Фёдор нажал другую кнопку: суда, один за другим, задрали носы и, тяжело гружённые оружием, скрылись под водой. Фёдор, как бы успокаивая своих товарищей, мирно проговорил:

– Тут глубина большая – больше километра. Судоходству они вреда не причинят.

Ахмет забыл о своих пилотских обязанностях, опустил руки и, поражённый всем увиденным, проговорил:

– Имея в своих руках такое!..

Показал на пульт управления «Пчёлкой» и на крохотный приборчик с блестящими кнопками, лежащий под рукой Фёдора, договорил:

– Можно было бы посчитаться с Америкой. Она бы мне ответила за все беды и слёзы моих арабских народов.