Текст книги "Суд идет"

Автор книги: Иван Дроздов

«Современник» – давняя мечта российских писателей, тех, кто жил на периферии. Много лет хлопотали о нём литературные генералы и рядовые писатели. Наконец, «звёздный» генсек Леонид Ильич Брежнев согласился, и издательство открылось. Оно было очень большим, в нём печаталось триста пятьдесят книг в год; каждый день – книга. И, непременно, новая, только что написанная, и что очень важно – художественная. Пять полиграфических фабрик и комбинатов придавалось этому издательству. Такого книгоиздательского монстра, по слухам, не было в мире. Андрей Дмитриевич более, чем кто-либо, подходил на роль главного редактора: он был писателем, имел большой опыт журналистской работы, знал издательское дело. Я в то время работал в Государственном комитете по печати заместителем главного редактора всех издательств России, но министерская работа мне была не по нутру, и я охотно принял предложение Блинова стать его первым заместителем. И всё бы ничего, но у нас обоих скоро обнаружился серьёзный недостаток: мы оба с ним русские – и по рождению, и по убеждениям. «Чёрненькие русские», сплошь заполонившие к тому времени кабинеты ЦК партии, скоро уговорили своего «Пахана». Брежнев, – он же Гонопольский, – согласно кивнул головой: убирайте. Я автоматически занял место Блинова, и, как я уже сказал, на то быстро последовал приказ министра Николая Васильевича Свиридова, – он, кстати сказать, как и я, был из сталинского призыва, то есть русский, но я знал, что должность, к которой он меня допустил, утверждалась на самом верху, а там действовал принцип, заведённый серым кардиналом Сусловым. У него была своя система назначения лиц на подобные посты. Я уже однажды занимал должность, подпадавшую под его руку: был экономическим обозревателем «Известий», и, когда меня утверждали, кто-то из евреев мне шепнул: утвердят! Ты входишь в число «восемнадцать». Я спросил: что означает это число? И еврей, желая показать свою осведомлённость, сказал: «Восемнадцать процентов – вам, русским, остальные места – наши. И, торжествующе улыбаясь, добавил: «Да, ваши восемнадцать процентов. Пока ещё восемнадцать». Знал я так же и то, что на момент назначения меня главным редактором русское число «восемнадцать» уже и в то время сжалось, как шагреневая кожа…

Блинову сказал:

– Мы знали, зачем тебя вызывали в ЦК; есть у меня там свой человек, он позвонил. Доложил, что собрались вы в кабинете секретаря ЦК по идеологии Зимянина.

– Да, это так. Собрали нас у Зимянина. Сначала пытались решить дело миром, предлагали мне самому подать в отставку. Дескать, ты старый, инвалид войны, у тебя давление – уступи пост молодому. Я спросил: а кто этот молодой?

– Ну, а это уж, – вспылил Зимянин, – мы тут решим.

– Решите, конечно, но я бы хотел знать: на кого оставляю издательство.

Назвал твоё имя.

– Если на него – я, пожалуйста, отойду. А если кто другой, я ещё и подумаю.

И тут закипела свара.

Блинов продолжал свой рассказ:

– Меня защищал министр, бился, как лев. Но… судьба моя была предрешена, и мы скоро это поняли. Я молча поднялся и, не прощаясь, вышел из кабинета. Вот так-то, Иван, я отыграл свой вист, очередь за тобой.

Мы долго сидели молча: то он пальнёт, то я, а потом Андрей Дмитриевич в раздумье проговорил:

– Тебя они не станут скоро снимать, подержат в подвешенном состоянии, а уж затем посмотрят, как с тобой поступить. Им, видишь ли, и русские нужны, своих-то на все дыры не хватает. Это явление ещё Булгаков заметил и вывел формулу: Швондеры и Шариковы. Шариков если уж предавать решился, идёт до конца, и в свою гнусную деятельность привносит свой русский талант, и наше русское бычье упорство, которого у евреев нет. Среди всех прочих способностей, у нас, русских, есть и ещё одно совсем уж редкое умение: наш брат, если уж становится предателем, привносит в свою деятельность некий артистический элемент; он предаёт лихо, безжалостно, и всё, что попадается у него на пути, рушит с нашей славянской бесшабашной удалью. Впрочем, случается, когда русский человек одумается, явится с повинной, как это сделал в известной русской песне разбойник Кудеяр, запросивший прощения у мира людского. С евреем такого не бывает. Желание рушить всё на свете, губить живые души у него заложено в генах. Их потому и теснят отовсюду, боятся и гонят. Тут, между прочим, и заложен инстинкт самосохранения человечества, и самих же евреев. Это как у Дарвина есть описание острова, где живёт большая жирная муха и в тихую погоду размножается так быстро, что грозит под своим слоем погрести на острове всё живое. Но природа не дала этой мухе сильных крыльев, – и она, как только поднимется ветер, сбрасывается в океан. Слабые крылья у еврея – это его характер. В сотворении зла еврей не знает меры. Чубайс однажды прокричал: больше наглости! Как ни странно, но это вот генетическое свойство еврейского характера – безграничная наглость – и есть охранительный механизм выживания евреев. Их, как засохшую траву, гонит по миру ветер истории, но их количество не убывает. Жид вечен! Сброшенный с одного континента, он перебирается на соседний и так кочует с одного края на другой.

Андрей Дмитриевич, хорошо разглядевший за свою жизнь еврея, пояснил:

– У сионистов, у масонов стиль таков: долго не утверждать в должности неугодного им работника. Человек в таком положении как бы проходит экзамен на послушание. Он во всём осторожен, боится неудовольствия начальства. А они смотрят: авось и одолеет в себе гордыню, будет сидеть смирненько, как овечка, тогда его утвердят, а будет огрызаться, показывать зубы – так и не прогневайся, укажут на дверь.

– Ну, этого-то, как раз, они от меня не дождутся.

– Я знаю тебя, но характер свой проявляй дома, в отношениях с женой, а когда речь идёт о больших государственных делах, тут он, наш характер, и не всегда бывает уместен. На высокой должности, как в бою, осмотрительным быть приходится, знать свои силы и учитывать силы противника, прикидывать, где и как поступить, и при надобности нужно смирять буйство своей натуры. Ты же помнишь, как на фронте мы врага высматривали. Бывало, в бинокль смотришь-смотришь. У тебя-то, наверное, бинокль особый был, морской. Так вот, смотришь и считаешь, считаешь силушку вражью, стоящую перед тобой: танки, пушки, миномёты разные. И принимаешь решение, стоит ли лезть на рожон иль поглубже в окопы залечь да к обороне приготовиться.

– Мы, пушкари, тоже, конечно, считали, но больше думали о том, как бы прицелиться поточнее да ударить покрепче. А если самолёты на тебя прут, – батарея-то у меня зенитная была, – тут уж и считать некогда, бей изо всех стволов, да темп огня ускоряй, чтобы жарко им было, глаза на лоб вылезали. Они тогда если и сбросят бомбы, то бесприцельно, куда ни попадя, и мечутся по сторонам, точно стаи волков. Я ведь, как тебе известно, и сам немного на самолётах летал, и знаю, как лётчики зенитного огня боялись, особенно на малых высотах. Тут тебе так и кажется, что снаряд вот-вот под сиденье саданёт.

Умный был Андрей Блинов, и даже можно сказать, большого ума человек. Он хотя и намёками, окольными путями, но хотел меня от решительных действий предостеречь. Сам-то он был и мудрым, и порядочным, но, как мне тогда казалось, слишком осторожничал. На всех должностях, которые он занимал в Москве, он именно и слыл за человека, который умел идти на компромиссы…

– Ты должен помнить, какая армия писателей за тобой стоит, – примерно семь-восемь тысяч человек. Смелее выдавай авансы, высылай одобрения, особенно молодым, не состоящим ещё в Союзе писателей. В год-то можно одобрить пятьсот-шестьсот рукописей. Триста пятьдесят рукописей напечатаешь, остальные в резерве держи. А их если в Москве напечатают, так и в члены Союза писателей примут. Так в три-четыре года можно переломить ситуацию в писательском мире, разумеется, в пользу русских. Сейчас-то писателей из двенадцати тысяч едва и половину русских наберешь, а тогда их будет семьдесят процентов. Они нас хитростью берут, а и мы не лыком шиты. «Наша-то хитрость в рогоже, да при глупой роже, а – ничего тоже». Процесс с одобрением рукописей втайне от Кочемасова, Яковлева, да и от Михалкова держи, а пока они спохватятся, ты уж и нос им утрёшь.

– Да, это так, я и всегда стремился смелее завязывать финансовые узлы с писателями, но даже и Свиридов, наш министр, не любит, когда мы деньги в авансы перекачиваем.

– Свиридов – человек наш, поворчит, поворчит и отступится, а вот Яковлев из ЦК, Кочемасов из Совета министров, и наш Серёга Михалков из Союза писателей – те не любят, когда деньги мимо жидовского кармана текут.

Яковлев – будущий главный разрушитель нашей державы, особенно был злой и вездесущий; у него в каждом издательстве, в редакциях газет и журналов соглядатаи сидели, обо всём доносили. Мафия «чёрненьких русских» у нас на глазах разрасталась, каждый из оставшихся на посту русский становился Штирлицем, должен был усваивать методы борьбы с ними, незаметные для них, умел бы обводить их вокруг пальца: обманывать».

Надеюсь, Егор Кузьмич, Вы простите меня за столь пространную цитату из своего же собственного произведения, но именно здесь я пытался нарисовать подлинную картину той обстановки, которая предшествовала тому моменту в нашей истории, когда на капитанский мостик Российского корабля был подтянут молодец из глухой периферии и, как вы сами выразились, ваша карьера «совершила стремительный скачок». «Союз Лигачёва и Горбачёва» зародился тогда, когда мировая закулиса сделала ставку на «меченого дьявола» и он уже побывал у британской «ведьмы Тэтчер» и обаял её своими посулами быть послушным мировой закулисе.

Сионизм сделал ставку на Горбачёва, а он, Горбачёв, сделал ставку на Лигачёва.

А?.. Какова логика! Горбачёву потребовался подручный, который бы решительно взялся сокращать те сусловские «восемнадцать процентов», которые ещё оставались на руководящих постах для русских. И верный наследник Дзержинского, Ягоды, Берии… и прочих палачей, Андропов, быстренько извлекает Вас из своих запасов и тайно от народа затягивает в Кремль.

Вот о чём, Вы, Егор Кузьмич, старательно умалчиваете в воспоминаниях и статьях о «стремительном скачке» в своей карьере.

Но вернусь к тому месту в письме, на котором я остановился:

«Итак – кадры. Отец народов Сталин говорил: «Кадры решают всё». Да, мы знаем, что Вы на протяжении многих лет, последних, самых ответственных! – занимались в партии кадрами, – и не какими-нибудь сошками, а самыми, самыми… Ну, вот, к примеру, А. Н. Яковлев. Его карьера тоже, как и Ваша, совершила «стремительный скачок»: с должности посла в Канаде на самый верх – в Члены Политбюро. Нате вам, дорогой Александр Николаевич, всю идеологию!.. Заметьте: Вам, Егор Кузьмич, кадры, ему – идеологию.

Хорошенькая компания!..

По Вашей милости Яковлев стал моим прямым начальником. Я-то уж на своей шкуре испытал ядовитые щупальцы дьявола в образе человека. Вскоре о нём в народе уж говорили: «серый кардинал», как при Сталине – Каганович, при Хрущёве и Брежневе – Суслов, ну, а при «Меченом дьяволе» – вот он, «Хромой чёрт», как мы его называли. Русский престол не испанский и не итальянский, а тоже без серых кардиналов не обходится. При последнем Царе Николае Втором – Распутин, ну, а при Горбачёве – этот. Он, как и Распутин, человеком был простым, служил где-то рядовым клерком, но Вы в подборе кадров не церемонились; был бы погуще замешан на кошерном тесте. Андропов – вам на блюдечке, а вы – Горбачёву. И получай, страна родимая, вражину, в сравнении с которым и сам Геббельс покажется ягнёнком. Спасибо Вам, Егор Кузмич! Долго будет помнить русский народ те потери, которые он понёс от молодцов, делавших «стремительный скачок» в карьере! Русский народ вымирает; мы теперь теряем полтора миллиона ежегодно. Вы славно потрудились на своём посту и всему миру показали, на что способен Шариков, то бишь предатель, но уж такой предатель из русских, который для угождения власть имущим и мать родную не пощадит. Такие во всяком народе есть, а если поискать хорошенько среди русских – тоже найдутся. Нашёл же Ваш ставленник генерал Грачёв в Генеральном штабе и в подмосковных дивизиях Шариковых, которые и саму власть советскую в Белом доме из танковых орудий расстреляли, – и флот, и авиацию, да и всю армию в считанные дни и месяцы на распыл пустили. А ведь генералов таких, чай, без Вашего ведома не пекли. Наверное, прежде, чем вшить им в штанины красные лампасы, водрузить на голову папаху из шелковистого каракуля, надо было у Вас спросить совета. Да и тот, кто налаживал нам перестройку и новое мышление, ведь и он оглядывался на Вас.

Так, конечно, я думаю, да и все мои товарищи так же думают, но всю-то правду где нам знать? Хотели от Вас услышать, но Вы лишь руками разводите: «Какой колорадский жук навёл порчу на прекрасный порыв к обновлению?» Вон ведь как! – прекрасный порыв Вами двигал, но теперь-то мы знаем, какой это был прекрасный порыв. Горбачёв сделал своё признание: он, оказывается, ещё на студенческой скамье замыслил порушить Советский Союз, а заодно и коммунистическую партию. Впрочем, может быть, это и есть тот самый прекрасный порыв «Меченого дьявола» и всей тёплой компании, которую мы называли «кремлёвскими старцами» и «чёрненькими русскими»?.. Вы метко оговорились: «колорадский жук». Каков он, этот заползший из дальних краёв жучок, какого цвета, какого племени? Опять умолчание. Приёмчик старый, на Иванушку-дурачка рассчитан. А Ваш главный кадр – А. Н. Яковлев?.. Он будто бы и ни при чём. Он и отдел пропаганды в ЦК не возглавлял, и в Политбюро идеологию не курировал, – значит, и перестройку не задумывал. Международными делами он, выходит, тоже не занимался. Ну, а если он, всё-таки, всем этим занимался, кто ему поручал дела такие?..

Вопросы для Вас неприятные. Если их и дальше продолжать, то ведь и до такого доберёмся: кого озарила счастливая идея позвать хромого Сашу из Канады?.. В чьих головушках вызревала мысль предложить этому «академику» и «дипломату» наиважнейшие посты в партии?.. И как это случилось, что «хитрый лис», гнуснейший из тварей человеческих, тайком от нас сунувший американцам целую русскую акваторию океана, толком не знавший русского языка, очутился на посту министра иностранных дел Русской империи?.. Но если Вы и тут ни при чём – сказали бы об этом.

История имеет одну счастливую особенность: она, как болтливая женщина, подобные факты непременно разнесёт по миру. И можно вообразить, в каком свете Вы тогда предстанете. Судить Вас не станут – пощадят Ваши седины, но даже школьник узнает, кто и как вытаскивал из тёмных щелей таких пропахших чесноком молодцов, как Яковлев, Шеварднадзе, Арбатов, Заславская, Черномырдин… Этот полуграмотный сын «чёрного мордки» при вас министром газового хозяйства был. А затем и Ельцина, и всю его пышущую ненавистью к России шайку собчаков, грачёвых, поповых. И с ними легион младших научных сотрудников, жаждущих всё продать, разрушить, растлить, уничтожить.

Ах, Вы с этим не согласны! Нельзя, дескать, всех Ваших назначенцев, и всех птенцов гнезда Андропова – Горбачёва стричь под одну гребёнку. Отчего ж нельзя! Ваши кадры только так и следует понимать. И нет тут никакого преувеличения. Так же их квалифицировал и еврейский писатель Морис Самуэль. Вот послушайте его: «Мы, евреи, разрушители, и навсегда останемся разрушителями… Что бы ни делали другие народы для нашего блага, мы никогда не будем довольны».

Ну, вот, видите, что говорили умные люди про Ваши кадры.

А вот Эдуард Ходос – он-то уж знает своих соплеменников:

«Я – украинский еврей-антинацист, который боролся и будет бороться с еврейским фашизмом до последней капли крови, до тех пор, пока не сгинет последний иудео-нацист, пирующий и куражащийся сегодня на моей земле».

А вот Магомет в Коране как бы между прочим заметил: «Их целью будет сеять на земле разлад».

Но, может быть, Магомет погорячился и возвёл напраслину на род иудейский. Тогда послушаем, что много-много веков назад сказал об иудеях святой апостол Павел (бывший Савл, вышедший из фарисеев и раскаявшийся в иудейских грехах): «Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, который благословен во веки… Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины оставили естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах, делая срам и получая в самих себе должное возмездие за своё заблуждение. И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства. Так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло… Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти, однако не только их делают, но делающих одобряют».

Заметьте себе в святцы, если они у Вас есть: эту аттестацию ещё две тысячи лет назад дал святой апостол силам, которым Вы служите, которые избрали Вас Вторым человеком в нашем государстве. Прозревшие русские люди, а их ныне становится всё больше, напомнят Ваше же собственное признание, что по долгу службы Вы должны были осуществить процедуру, «которая возникала при выдвижении способных, толковых людей».

Очень кстати Вы привели мысль Станиславского о том, что «режиссёр должен умирать в актёре, как бы растворяться в нём…» Интересно, кто будет умирать в Яковлеве, растворяться в Ельцине, Черномырдине, Гайдаре?.. Наконец, кто будет сидеть рядом с Горбачёвым во время русского Нюрнбергского процесса? Пишите новые воспоминания, кайтесь, ищите «рыжих», а то ведь, неровен час, пригребут и Вас со всеми предателями русского народа, и завяжут с ними одной верёвочкой, и потребуют расплаты за Ваш такой «стремительный скачок в карьере». Правда, Вы все-таки сказали об Арбатове, духовном брате Яковлева, его политическом близнеце. Страшноватую вещь сказали… Даже мороз идёт по спине – будто этот, очень знаменитый академик, ловко увёл нашу научно-техническую революцию по ложному пути. Да уж, они могут! Много бед принесла эта «тихая» диверсия нашему народу, но ведь если слушать таких академиков, и не в такую трясину залезешь. Вон Брежнев послушался Заславскую, ликом похожую на Новодворскую; она ведь тоже академик! Шепнула на ухо «звёздному» генсеку убрать с лица русской земли «неперспективные» деревни. Ну и убрал. И сгинули в небытие тысячи, десятки тысяч русских деревень. И моя сорокадворная деревушка Ананьено, в прошлом Слепцовка, исчезла в одночасье. Гитлер не сумел, а эти два: Брежнев, он же Гонопольский, и Заславская – сумели.

А ведь Арбатов-то не с Луны упал в Институт Америки и встал у плеча Горбачёва в качестве главнейшего советника, да и к Вам в кабинет дверь ногой открывал. Он, наверное, тоже за чью-то «волосатую» руку зацепился, и тоже, как Вы, «совершил стремительный скачок» в карьере. Я и моё поколение знают Арбатова, – он же Альтов – помним мы, с Вашим воцарением в Кремле сразу на несколько вышек взлетел: в академики неизвестно каких наук, на должность директора гигантского Института Америки и в советники всех кремлёвских вождей сразу. А дверь-то Вашего кабинета он, конечно же, ногой открывал. А меня, между прочим, примерно в те же времена наш министр хотел Вам представить на предмет утверждения, но кто-то мне шепнул: «Ты только о сионизме ничего не говори, Егор Кузьмич страсть как не любит разговоров о евреях. Он тогда в лице меняется, и ты для него в один миг в заклятого врага превратишься». Ну, я и упросил Свиридова отложить до лучших времён моё представление «кремлёвскому старцу». О чём же я мог с Вами разговаривать, как только не о тех, кто терзал нашу литературу, травил талантливых писателей и требовал от нас печатать литературный мусор. Люди, подобные Яковлеву, Арбатову, с виду-то вроде бы и не очень похожи на чертей или сатанистов. Они, к примеру, любят фамильярность. «Миша», «Саша», «Жора»… Это стиль их отношений. Вы и сами скоро заразились от них. Помните, как Вы кричали Ельцину: «Боря, ты неправ!..» Прав или не прав, но вскоре окажется, что у него побольше прав, чем у Вас с Горбачёвым. А Вы ведь, наверное, не забыли, как старательно тянули его из Свердловска в Москву. Знали, конечно, что и пьяница, и невежда, и никакой он не Ельцин, а Элькин, и ко всему русскому пламенеет звериной ненавистью – зато чесночный дух от него за тысячу вёрст валил, а уж это-то для вашей компании – лучше ничего и не надо. Был бы он, этот такой сладкий запах древних ханаанских пустынь, а всё остальное приложится. Знали Вы кому служите. И Горбачёв, плотно упаковавший и глубоко запрятавший свою первородную фамилию Гайдер, и Андропов, он же Эренштейн-Либерман, и Шеварднадзе, и Громыко – Кац Исаак, да и «плачущий» премьер?… – ну, тот, что, как и Ельцин, тоже из Свердловска, все они ленинскую картавость и троцкистско-зиновьевскую ярость как сладкую музыку воспринимают. Это к их духовному отцу обратился Сергей Есенин со стихотворением, за которое, как мне думается, и поплатился жизнью:

 
Слушай, Чекистов!
С каких это пор
Ты стал иностранец?
Я знаю, что ты еврей,
Фамилия твоя Лейбман.
 

В иных местах воспоминаний Вы вдруг коснётесь щекотливой тайны… Покажутся уши таких молодцов, как Яковлев и Арбатов. Но – только лишь покажутся, да и то – одни лишь кончики ушей.

«На смену былым коррумпированным элементам, – пишете Вы, – десятилетиями враставшими в плоть КПСС и всего общества, буквально мгновенно, за какие-то один-два года, пришли ещё более страшные и всеобъемлющие коррумпированные силы, удушающие то здоровое начало, которое пробудилось в партии и в стране после апреля 1985 года».

Вы, Егор Кузьмич, очевидно забыли, что Ваши воспоминания будет читать не один только Зюганов, в наши дни окончательно заваливший компартию, – кстати, тоже Ваш кадр, – а и простые люди; а они, простые-то, не способны понять, почему это человек, сказав «а», не говорит «б»? Вы пишете: «пришли» к вам на Старую площадь и в Кремль «…ещё более страшные… силы». Как это – «пришли»?.. Взяли вот и пришли. И расселись в отделанных под дуб кремлёвских кабинетах, и ну варить нам ядовитое месиво реформ; опрокинули нам на голову рок-поп абракадабру, открыли двери видеосалонов, плеснули в глаза деток наших и внуков порнографию, напекли по всей стране торгово-закупочные кооперативы, придумали бартер, торговлю рублями, понаставили на каждом углу «столбики» и «ромашки» игровых бандитов, вытащили из редакции журнала «Коммунист» «неваляшку» с мокрыми губами Гайдара и поручили ему продавать за ваучеры наши заводы: «КамАЗ», «Уралмаш», «Магнитку», «Норильский никель»… Кому?.. Зачем?.. Неважно. Скорее, скорее – всё продать!.. Отдать иностранцам!..

Пришли!.. Но, может быть, их позвали, как Вас из Сибири позвал Эренштейн-Андропов? Так бы и сказать надо. Но тогда уж, наверное, нельзя было и не сказать, а кто их позвал? А там и дальше развивать логику вопроса: с какой же такой целью Вы с Горбачёвым-Гайдером натащили в Кремль этот ядовитый террариум? Вопросы, вопросы… Читатель, он хоть и прост, а разговора ждёт открытого, честного. С ним, если начнёшь лукавить, себя перехитришь. Вон в газете, где печатается второй кусок Ваших воспоминаний, заметка помещена: «Террорист взорвал себя». А я ещё в молодости, когда работал в «Известиях», собирал на Урале материал для статьи «Подорвался на собственной мине». Один незадачливый металлург вырастил хороший сад, а чтобы оградить его от воришек, у забора сада расставил самодельные мины. Ну, и… сам же на них подорвался.

А?.. Хороша аналогия?

Ох уж этот рядовой читатель! Всякие мысли ему в голову лезут. Вот и сейчас ему приходит на ум эта аналогия: уж не уподобились ли Вы, Егор Кузмич, тому незадачливому садоводу?..

В те дни, когда Вы, Егор Кузьмич, вместе со своим подельником Гайдер-Горбачёвым и очкастым Эренштейном-Андроповым, заканчивали свой подкоп под фундамент Советского Союза и усиливали нажим на ещё остававшихся кое-где у власти русских патриотов, мы напрягали последние силы на рубежах обороны. Но нам уже было невмоготу; рычаги-то власти были у Вас. Генералы-лампасники глядели Вам в рот и ждали очередных звёздочек… В это смутное и тяжкое для Руси время наш замечательный поэт Алёша Марков написал и посвятил мне стихотворение о том, как Вы и Ваши иудейские подельники выбивали из окопов последних русских патриотов.

 
Посвящается И. Дроздову
 
 
Самоубийства не бывает.
Бывает – просто убивают.
От холодящих душу слов
Ты пошатнулся – и готов!
 
 
Когда ты счастлив хоть немножко,
Не преминут подставить ножку.
В сетях наветов и обид
Глядь, задохнулся – и убит!
 
 
В уютном свете кабинета
В тебя стрельнут глаза дуплетом!
Свой дом отыщешь ты с трудом.
Не сразу падаешь – потом.
 
 
Сжат волокитой, как петлёю,
Однажды задохнёшься стоя.
Писать записку? Что за бред!
И так в стране бумаги нет!
 
 
…Самоубийства не бывает.
Бывает, просто убивают.
Заверит доктор протокол:
По доброй воле, сам ушёл!
 

Но, может быть, это Блинову и Дроздову было так плохо в период Вашего и горбачёвского правления?.. Может быть, это только мы с Блиновым так болезненно переживали за широко развёрнутое Вами и вашими братками из Политбюро ЦК КПСС наступление на всё русское? Но нет, эта боль разливалась в Ваше гнусное время, как, впрочем, и теперь, по всем душам истинно русских людей. Собирая бумаги для помещения в Государственный архив, я недавно нашёл телеграмму, которую в то время получил от нашего министра Свиридова по случаю Дня Победы. Пусть читателя не смущает излишняя, как ему может показаться, фамильярность в отношениях такого важного человека со своим подчинённым, но мы с ним оба фронтовики, служили в артиллерии, и, очевидно, потому он позволил себе такую чувствительную дружественность. Вот его телеграмма: «Я и моя жена поздравляем тебя и твою жену с праздником Победы Советского народа над немецко-фашистскими захватчиками, желаем вам всего самого доброго, обнимаю и целую от своего русского сердца и русской души – Николай Васильевич Свиридов, гвардии старший лейтенант 97 гвардейского динамитного Кировоградского Краснознамённого орденов Суворова и Богдана Хмельницкого СВГК».

Нерусскому может показаться странным и не совсем понятным: а почему это такой большой человек и, конечно же, умный, и даже мудрый, так настойчиво повторяет: русский, русский… И сердце русское, и душа русская! Не повторяют же, к примеру, к делу и не к делу англичане, что они англичане, или испанцы, что они испанцы. И наши народы, например татарин не скажет вам без нужды, что он татарин; башкир, что он башкир, а если уж иудей, например, так он и вовсе предпочитает помалкивать о своей национальности. Что же это за феномен такой? Человек в таком высоком положении и вдруг – без надобности, без повода бьёт себя в грудь и криком кричит: мы русские! Не забывай, дружище, мы русские!..

Я не однажды слышал, как ведущий какой-нибудь радиопрограммы или телеговорящий молодец с двумя гражданствами с раздражением заметит: «Хватит нам совать под нос свою национальность! Это шовинистическое чванство, – это же нескромно, наконец!..»

Да, может и так показаться: чванство, нескромно. Особенно тем людям, которые любят прятаться за псевдонимы, которые боятся так называемого пятого пункта. Ещё бы! Это их с гневом и яростью клеймили едва ли не все великие люди. Вот Наполеон Бонапарт: К ним «…относятся с отвращением, но надо признаться, что они действительно отвратительны; их также презирают, но ведь они и достойны презрения». Или вот Эдуард Гиббон, английский историк: Они «…показали животную ненависть против Римской Империи, которую они разрушали постоянно неистовыми убийствами и мятежами. Человечество содрогается при пересказывании этих отвратительных варварств».

Господи! Как это похоже на нашу судьбу, на судьбу Русской Империи. Тоже ведь и разрушали, и неистово убивали, и, наконец, подточили, как кроты, и – обрушили. Словно увидел, угадал английский историк, а ведь жил-то вон когда, – в восемнадцатом столетии.

Но зачем я всё это говорю? А вот зачем. Именно эта порода людей не любит, когда мы вспоминаем свою национальность. И когда они во второй раз в двадцатом веке пришли у нас к власти, они каждого, кто ещё помнил, что он русский, стали называть фашистом, а вчерашних коммунистов красно-коричневыми. И как только представился им момент, с величайшим удовольствием, прямо-таки с восторгом переменили паспорта и дали нам такие, где национальность не значилась. Прежде слово «русский» произносилось редко, оно как бы было даже неприличным, а теперь и вовсе исчезло. Но пословица русская говорит: «Нет худа без добра». Национальность-то они из паспорта выскребли, а в душах русских наша гордая национальность воскресла. Люди русские вдруг и увидели, кому они мешали, кто их враг и кто желает их погибели. «Русских оставим пятнадцать миллионов», – донесся к нам с Британских островов клич старой ведьмы Маргарет Тэтчер. – Остальных заморозить, извести голодом. Ну, и… принялись изводить.

В такой-то обстановке и кричит умный человек: мы русские! Очнитесь! Вставайте, люди русские!..

Не чванство тут вовсе, не бахвальство. Тут крик дозорного, раньше других разглядевшего опасность.

А время, оно не зависит ни от того, что живёт на свете человек, карьера которого делала «стремительный скачок», ни от автора этих строк, который в свои восемьдесят с лишним лет сидит за компьютером и сводит счёты с таким же старым человеком, как и он сам; время летит, и наша Родина, Россия, тоже летит Птицей-тройкой, и изумлённые народы, как и встарь, смотрят на неё и дивятся быстроте её бега и тому грациозному безразличию, с которым то вправо, то влево посматривают кони, сотканные из пламени огня, и тому презрению, с которым красавец-парень, герой русских сказок Иванушка-дурачок, сидящий на серебряном облучке, и вообще ни на кого не смотрит. А Гоголь, будь он жив и окажись тут с нами рядом, тихо бы прошептал: эх, Птица-тройка! Куда несёшься ты?.. Где тот земной рай, к которому ты вечно стремишься?.. Дай ответ!

Молчат кони. Молчит и кучер. Нет им дела до русского человека, который с кучерами такими, как Вы, со смятением ума и сердца залетел в трясину, и пока ещё не знает, как из неё выбраться. Говорю: пока ещё. Заметьте это себе, обманувшие русских в очередной раз. И вспомните, где теперь те, кто обманул нас в семнадцатом?

Не всё так мрачно и безысходно. Вон пёстрая, нарядная толпа людей радостно гудит и веселится. Там круг друзей справляет праздник жизни: 100-летие со дня рождения Углова Фёдора Григорьевича, врача, писателя, гражданина.