Текст книги "Смоленский поход (СИ)"
Автор книги: Иван Оченков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Их там сотни две не больше, – прошептал Лютович Лисовскому, – навалимся разом, не отобьются!
– Навалимся, только остальных подождем, – ответил ему полковник, – смотри, сколько дымков от фитилей курится.
– Стемнеет скоро.
– Пока не стемнело надо их окружить, а то уйдут. Хотя куда они уйдут от такой прорвы денег.
– Что-то не так здесь, – задумчиво прошептал Лютович, но перечить не стал.
Не прошло и часа как все лисовчики собрались и начали с разных сторон подбираться к возам московитов. Дождавшись готовности к атаке, полковник решил дать немецкому князьку последний шанс.
– Ясновельможный пан герцог, – закричал он в сторону осажденных, – если вы сдадитесь прямо сейчас я гарантирую вам жизнь!
– Шли бы вы мимо, пока все целы, – крикнул кто-то в ответ на хорошем польском, – а то я по пятницам не подаю!
Хищно улыбнувшись, Лисовский снова махнул буздыганом, командуя атаку. Храбрые шляхтичи и их почтовые как один кинулись на врага, но по ним тут же открыли стрельбу из множества ружей. Московиты, как оказалось только того и ожидали чтобы их противник подошел поближе поднявшись во весь рост. Пули их летели столь плотно, что казалось их там не две сотни, а вся тысяча, и атакующие их поляки и литвины падали один за другим неприятельским огнем. Однако, почуявших добычу, лисовчиков было так просто не остановить. Стиснув зубы, они шли вперед в тщетной надежде добраться до врага и напоить свои клинки своих сабель кровью схизматиков. Скоро вражеский огонь ослабел и казалось цель их уже близка, но про мекленбургского герцога не зря говорили что он предал душу дьяволу. Как оказалось у его людей помимо множества мушкетов, были еще и две пушки малого калибра, из которых они и взяли на картечь уже почти прорвавшихся лисовчиков. Как не ничтожны были эти пушчонки, но выпалив в упор, они скосили первые ряды нападавших как жнец срезает колосья спелой пшеницы. Усеяв поле боя убитыми и ранеными, литвины откатились назад, проклиная коварного врага нежелающего честно сражаться рыцарским обычаем.
– Куда вы бежите, братья-панове, – пытался остановить их полковник, – ведь ясно же что московиты расстреляли уже все свои заряды. Атакуйте их сейчас, и господь дарует вам победу!
Увы, ни уговоры, ни ругань с угрозами не помогали. Лисовчики пошедшие в поход за добычей, никак не хотели погибать во имя ее на забытых богом болотах. Одни отворачивались от своего полковника, другие, кто посмелее, отругивались, третьи молча перевязывали друг друга. И тут случилось странное. Перевязывая многочисленные раны одному из чудом спасшихся шляхтичей, его товарищи обнаружили торчащие в них мелкие серебряные монеты. Среди братьев-панов немало было таких, что из имущества имели лишь дедовскую саблю, да кунтуш, чтобы прикрыть наготу. Для них и мелкая монета в полтора гроша была целым состоянием, а тут проклятые московиты деньгами пушки заряжают! Буквально разодрав на части тех немногих кому посчастливилось пережить картечь, они пришли в крайнее возбуждение. Взревев от ярости и обиды только что бежавшие от врага, как черт от ладана, шляхтичи вскочили и кинулись на врага. Снова в них палили московиты успевшие перезарядить свои мушкеты, снова в упор ударили фальконеты, но ничто не могло остановить лисовчиков воочию увидевших вожделенное серебро. Теряя одного товарища за другим, прошли они сквозь смертельный огонь и ворвались внутрь вагенбурга и кинулись рубить его защитников. Те, впрочем, видя что их дело проиграно, бросились бежать к болоту оставив победителям и коней, и возы и пушки. Но как не призывал Лисовский своих людей продолжить преследование, никто не сделал и шагу к болоту. Напротив, как обезумевшие они бросились к возам и стали вытаскивать из них тяжелые бочки и выбивать из них днища в надежде найти в них вожделенное серебро. Увы, то тут, то там раздавались разочарованные крики, ибо из бочек вместо звонкой монеты высыпались лишь камни. В бешенстве одни лисовчики принялись крушить все в московитском лагере, а другие с яростью подступали к своему командиру, показывая жалкую свою добычу.
– Что это такое, пан полковник, – разочарованно кричали они Лисовскому. – Это ваш миллион злотых?
– Пся крев, – потрясенно прошептал он в ответ, – выходит, я тут три недели за камнями гоняюсь... а кто же тогда воюет?
Тут его слова прервали радостные крики, в одном из возов нашелся-таки бочонок с монетами рижской чеканки. С дикими воплями кинулись растаскивать остальные бочки с этого воза, не заметив впопыхах просмоленную бечевку, тянущуюся к каждой из них. Едва первая бочка коснулась земли, как веревка натянулась, и в глубине ее щелкнул хитроумный механизм, высекая искру. В каждом из этих бочонков помимо камней было от двух до трех пудов пороха взрыв которого разметал все вокруг, а каменный град убил и покалечил еще не малое количество лисовчиков.
Оставшиеся в живых в панике бросились прочь от проклятого места, проклиная человека приведшего их сюда. Впрочем, он их уже не слышал. Чудом уцелевший при взрыве, полковник схватился рукой за то место, где у обычных людей бывает сердце, и опустился на землю, чувствуя, как немеет его тело. Когда его люди решились, наконец, вернуться то нашли своего предводителя мертвым, лежащим на земле. На теле его не было ни царапины, а на лице было такое ужасное выражение, что они не решились везти его назад, а похоронили прямо там на болоте.
В жизни Лисовского были стремительные взлеты и оглушительные падения. Были люди которые им восхищались, но куда больше тех кто его ненавидели. Впоследствии нашлись те кто полагали что он мог бы стать героем, если бы не нашел свою погибель на островке твердой земли посреди болот, на какие так богата эта земля. Но сразу после его гибели родилась легенда, будто он нашел-таки герцогские сокровища, но не захотел ни с кем ими делиться и велел утопить их в болоте, а когда его люди воспротивились, убил их всех. И с тех пор он бродит по тамошним топям не упокоенным, охраняя свой клад. И горе рискнувшему попасться ему на глаза, ибо продавший свою душу нечистой силе Лисовский, непременно заведет свою жертву в болота, откуда нет выхода.
Когда вдалеке прогремел взрыв, Михальский, ведущий свой небольшой отряд по болоту, остановился ненадолго и прислушался, за тем, тяжело дыша, проговорил:
– Ну, вот и все.
– Взорвались бочки? – с любопытством спросил бредущий следом Федька.
– Сам, поди, слышал.
– А где ты такому научился?
– Государь научил, – пожал плечами в ответ Корнилий, – он на такие штуки мастер.
– Ага, царь у нас такой – согласился Панин, – а можно я шляпу сниму, неудобная страсть!
– Ополоумел, – строго спросил старший товарищ, – царская шляпа ему неудобная! Ишь чего выдумал – сниму. Мне бы такую пожаловали, так я бы спал в ней. Да что там спал, и в баню бы в ней ходил!
– Оно так, – тоскливо согласился тот, – только я в ней себя как чучело огородное чувствую.
– Ой, Федя, потащат тебя за таковые разговоры в разбойный приказ, помяни мое слово! И меня заодно.
***
Никогда не угадаешь заранее, какой будет погода на балтийском море. Когда мы выходили из Риги, ярко сияло солнце. Но прошло всего два дня, и небо заволокло тучами и заметно покрепчавший ветер начал крепко валять флейт господина Райхе. Арендовав оба его корабля, я на одном отправился в Стокгольм, а на втором с грузом отправился в Нарву сам господин Отто. Доставшийся мне флейт был довольно крепким судном, живо напомнившим мне мою "Благочестивую Марту". Воспоминания эти навели меня на минорный лад, и я крепко держась за снасти, наблюдал за тем, как вздымаются балтийские волны. Снова я иду на корабле в Стокгольм, только совсем один. Кароля и Никиту пришлось оставить в Риге, Корнилий со своей хоругвью ушел изображать вывоз добычи. С собой я взял нескольких драгун из числа тех, кто бывал со мной в Стокгольме, пять десятков московских рейтар, разной степени родовитости, да Мишу Романова мающегося сейчас в нашей с ним каюте от морской болезни. По моим прикидкам король Густав Адольф сейчас еще в Стокгольме. Готовится к поездке в Новгород на встречу со мной. Если я успею, то он туда не поедет вовсе. Ну, если конечно, я его уговорю обменять Ригу на Новгород.
– Вы прирожденный моряк, ваше величество, – одобрительно кричит мне шкипер Мюнц стоящий рядом, – можно подумать, что вы родились на палубе!
– Да уж, – хмыкаю я в ответ, – шутка ли, целый адмирал шведского флота!
– Смотрите, кажется, вы не единственный прирожденный моряк, – снова кричит мне Мюнц и показывает на щуплую фигурку у фальшборта.
Присмотревшись, я узнаю несостоявшуюся ведьму по имени Эльза. Я направлялся на корабль когда встретил ее в порту. Крайне удивившись, я спросил, что она делает в таком месте.
– Ваше величество, мне некуда больше идти, позвольте, мне отправится с вами.
– Вот так номер! А где же твой жених, Андрис, кажется?
– Нет у меня жениха, государь.
– Что не захотел жениться на ведьме?
– Отец не позволил.
– Да он еще и почтительный сын... что же, понятно. Ладно, если хочешь уехать со мной, то у меня нет возражений. Но ты, надеюсь, понимаешь что делаешь?
– У меня нет никакого другого выхода. Денег чтобы уехать нет, а если останусь, то житья мне все одно не дадут.
Что было делать с ней, я решительно не знал. С одной стороны, если бы весь город не собрался посмотреть, как ее сожгут, я вряд ли бы захватил Ригу. Не то чтобы я чувствовал себя обязанным ей, но бросить на произвол судьбы совести не хватало. С другой стороны, в Стокгольме меня ждёт моя разлюбезная Катарина Карловна и что она скажет, если увидит в моей свите женщину одному богу известно. В какой-то момент я даже хотел переодеть ее в мужской наряд, но хорошенько подумав, отказался от этой затеи. Кто-нибудь обязательно проболтается, и попытка скрыть ее пол будет воспринята как отягчающее обстоятельство. К тому же сероглазая Эльза была обладательницей такой умопомрачительной фигуры, что надежно спрятать ее под мужской одеждой не представлялось возможным. Ну, да, разглядел! Короче, недолго думая я велел, отправившемуся-таки со мной, Раальду Каупушу считать ее членом своей семьи. Впрочем, в первую же ночь на корабле, она заявилась ко мне полная решимости расплатиться и за спасение и за билет до Стокгольма. В ответ я покрутил пальцем у виска и велел ей не делать глупостей. Почему я так поступил? Сам не знаю. Может перед принцессой Катариной неудобно, а может... не знаю короче.
– Вышла подышать свежим воздухом? – спросил я у девушки.
– В каюте скучно, ваше величество, – отозвалась Эльза.
– Ты хорошо переносишь качку.
– Я дочь рыбака.
Я еще немного постоял, не зная, что ей сказать, пока она сама не подала голос.
– Вы что-то хотели спросить?
– Пожалуй, да. Скажи мне, ты говоришь хоть немного по-шведски?
– Понять смогу.
– Отлично, а что вообще умеешь?
– Все что необходимо хорошей жене. Готовить, шить, стирать.
– Грамоту знаешь?
– Немного. Обычно женщин у нас не учат грамоте.
– Но ты научилась?
– Да, ваше величество, а зачем вы спрашиваете?
– Пытаюсь решить, что с тобой делать.
– Понятно, еще я разбираюсь в травах и действительно немного могу лечить.
– У кого ты научилась?
– У матери. Читать и писать тоже.
– Не слишком распространенное умение для жены рыбака, не так ли?
– Она не всегда была женой рыбака.
– Вот как, кстати, а где она?
– Она умерла два года назад.
– Печально, а отец?
– А отец, когда меня обвинили в колдовстве. Меня не отпустили даже на его похороны.
– Ты так спокойно об этом говоришь.
– Я уже выплакала все свои слезы, ваше величество.
– Да уж, досталось тебе...
– Видно судьба такая, а что вы сделали с вдовой Краузе?
– С Ирмой-то? Замуж выдал.
– Что! За кого?
– О... не завидуй, – засмеялся я, – вдова еще не раз пожалеет, что не утонула.
– Я не завидую, я ненавижу ее!
– Пожалуй, у тебя есть на это причины, но не думай о ней. Вряд ли вы когда еще увидитесь.
– А что вы собираетесь делать со мной?
– Еще не знаю, но если ты и впрямь умеешь лечить, то, вне всякого сомнения, пригодишься мне на службе.
– Вы предлагаете мне службу?
– А почему нет.
– Но я же... вы разве не боитесь ведьм?
– Что за вздор! И вот что прекращай все эти разговоры про ведьм, и Каупушу с семейством скажи, чтобы помалкивали. Чем меньше людей будет знать о твоей судьбе, тем лучше будет для тебя самой. В Швеции могут отправить на костер ничуть не хуже чем в Риге, а в Москве народ и вовсе простой. Заострят колышек и поминай как звали.
– Вы не ответили.
– На что? Ах вот ты про что, да, я не боюсь ведьм, более того, я не верю во всю эту чушь со службой дьяволу, вальпургиевыми ночами и черными мессами. Рогатый достаточно силен чтобы обходиться без помощи сумасшедших старух верящих в то, что могут обращаться в черных кошек. Так что иди в кубрик к Каупушам и выбрось эту ерунду из головы.
Проговорив это, я развернулся и отправился к себе, но переступая через комингс я повинуясь внезапному чувству повернул голову и едва не вздрогнул. Эльза стояла на прежнем месте, смотря мне вслед. Вышедшая в этот момент из облаков луна, на мгновение осветила ее лицо, показавшееся мне таким зловещим, что в пору было пожалеть о ее спасении. Особенно выделялись на нем ставшие просто черными глаза. Сморгнув, я снова посмотрел на девушку и наваждение исчезло. Ни зловещего лица, ни черных пронизывающих глаз, ничего. Увидев, что я смотрю на нее, она сделала книксен и убежала. Фу, похоже, у меня глюки. Девчонка, наверное, обиделась на мое невнимание и решила, что это оттого, что я боюсь нечистой силы, вот и завела этот дурацкий разговор. Откуда ей знать, что у меня в Швеции жена и теща, причем обе в коронах. Против этого тандема любая ведьма все равно, что дите малое. Разжуют, выплюнут и фамилию не спросят.
Стокгольм встретил нас не слишком ласково, хотя ветер и поутих, но мелкий дождь портил настроение совершенно. Портовый чиновник, прибывший на наше судно с досмотром, увидев вооруженных русских дворян, мягко говоря, очень удивился. Он и до этого не лучился радушием, а теперь, казалось, и вовсе раздумывал, не поднять ли тревогу.
– Кто вы такой, – спросил он простуженным голосом, безошибочно определив во мне главного, – и с какой целью прибыли в Швецию?
– Соскучился по своему брату, королю Густаву Адольфу, – отвечал я ему с беззаботным видом, – надеюсь, он в добром здравии?
– Чего это вы называете нашего доброго короля своим братом?
– С того что женат на его сестре. И знаете что, любезнейший, довольно невежливо игнорировать вопрос о здоровье монарха.
– Его величество в добром здравии, – тут же ответил чиновник, очевидно начавший понимать кто я такой. – Вы герцог Иоганн Альбрехт?
– Именно так, а еще русский царь. Это моя свита, и я прибыл на встречу со своим братом королем. Он в Стокгольме?
– Да, ваше величество, – склонился он в поклоне.
– Прекрасно, а как поживает мой старый приятель капитан над портом Олле Свенсон?
– Что ему сделается, ваше величество. Позволено ли мне будет спросить?
– Валяйте.
– Когда вы собираетесь сойти на берег?
– Немедленно.
– Как будет угодно вашему величеству, мы всегда рады победителю датчан. Прошу лишь позволения сообщить прежде о вашем прибытии господину капитану нал портом. Сами понимаете служба!
– О конечно-конечно, порядок прежде всего, кланяйтесь господину Свенсону.
Швед не теряя ни минуты, спустился в шлюпку, и его гребцы навалились на весла. Понаблюдав за тем как они отходят, я скомандовал делать тоже самое. Всех желающих сойти на берег одним рейсом было не перевезти, так что надо поторапливаться. Достигнув пристани, я первым выскочил из шлюпки и в нетерпении прошелся по твердой мостовой. Мои спутники, тяжело вздыхая и крестясь, один за другим следовали за мной, поневоле привлекая всеобщее внимание длиннополой одеждой и непривычным внешним видом.
– Генрих, ты ведь помнишь, где находится мой дом? – спросил я оного из драгун.
– Конечно, мой кайзер!
– Отлично, будешь показывать дорогу.
– Ваше величество, какая честь! – ко мне размахивая шляпой, приближался капитан над портом, – рад видеть вас в добром здравии!
– Олле, дружище, вы рискнули выбраться из своей пыльной конторы? Как это мило!
– Ну, не мог же я пропустить такой случай! Жаль, что вы не предупредили нас о своем приезде, мы бы устроили вам торжественную встречу! Эй, бездельники, – прикрикнул он на немногих любопытствующих. Приветствуйте герцога странника – победителя датчан!
– Полно, друг мой, не стоит.
– Еще как стоит. Обещайте мне, что удостоите мое скромное жилище своим посещением. Иначе жена сживет меня со свету!
– Ну, этого я позволить не могу. С кем в таком случае я буду вести торговые дела. Хорошо, я непременно загляну к вам.
– О, это будет большая честь для меня и моего дома! – растрогано проговорил чиновник, и тут же сменив тон, деловито поинтересовался, – а что у вас есть товар?
– Ну, на этот раз меня я буду больше покупать, а не продавать.
– Я целиком и полностью к услугам вашего величества!
Пока мы так беседовали корабельный шлюпки сделали еще рейс перевезя таким образом остальных членов моей свиты. Несколько солдат и Каупуши остались на корабле, а мы плотной толпой двинулись к моему дому, возбуждая любопытство зевак своим непривычным видом и большими ящиками, которые тащили вчетвером каждый. Уже почти пришедший в себя Мишка ковылял рядом, с любопытством озираясь на окружающие дома.
– А чего нам лошадей не прислали? – спросил он, выбрав минуту.
– Так не ждал нас никто, – пожал я плечами, – сам поди знаешь незваный гость хуже татарина. Сейчас оповестят короля, тогда и пришлют. Только нам тоже надо себя прежде в порядок привести.
Подаренный мне когда-то покойным королем дом сейчас пустовал. Прежде в нем останавливалось посольство Рюмина, да Янсен держал здесь контору. Но сейчас мой шкипер вместе с кораблями был в рейсе, и лишь удивленная и напуганная прислуга наблюдала за нашим нашествием. В печах немедленно запылал огонь, перед входом встали драгуны с ружьями на плечах, а над крышей затрепетал мекленбургский штандарт.
Говоря Романову, что узнав о моем прибытии, нам непременно пришлют лошадей из королевской конюшни, я ошибался. Густав Адольф услышав о моем нежданном визите, тут же прискакал сам. Сначала с улицы послышался шум копыт по брусчатке, а затем у входа раздалось властное – "Дорогу королю!" быстро спустившись, я едва не налетел на своего коронованного приятеля стремительно идущего мне навстречу.
– Иоганн, наш дорогой брат, – порывисто вскричал юный король, уже привыкший говорить о себе во множественном числе, – мы не верим своим глазам, как это возможно! Неужели ты в Стокгольме?
– Я, в смысле, мы, тоже рады тебя видеть Густав, – невольно передразнил я его, – надеюсь это для твоего величества приятный сюрприз?
– Конечно, брат мой, – сбавил немного пафос Густав Адольф, – разумеется, я рад тебя видеть, как может быть иначе. Но почему ты не предупредил о своем прибытии?
– Можешь считать, что я путешествую инкогнито. Просто у нас много дел, которые необходимо обсудить. И совершенно нет ни времени, ни возможности, чтобы отложить их до встречи в Новгороде.
– Вот как? Впрочем, ты всегда славился своей непредсказуемостью и решительностью. Кстати, я слышал тебя можно поздравить, ты взял Смоленск?
– А что про Ригу тебе еще не доложили? Боже, какие нерасторопные у тебя шпионы!
– Что ты говоришь! Ты взял Ригу, но как это возможно?
– Да так, шел мимо, вижу – лежит. Чего бы думаю не взять?
– Ты все шутишь.
– Отнюдь, сейчас там мой гарнизон. Ты помнишь Кароля фон Гершова, так вот, он сейчас там комендант.
– Поразительно, просто поразительно! Но что ты будешь с ней делать?
– С Ригой-то? Ну, я же теперь русский царь. Привезу туда медведей, буду разводить на продажу.
– Нет, это решительно невозможно! Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным?
– Быть серьезным, а зачем? Серьезность это удел таких людей как старина Аксель, кстати, как он?
– Он сейчас в отъезде.
– Теперь понятно, почему ты примчался, некому было тебя остановить... ладно, не обижайся, кстати, а как поживает моя обожаемая супруга? Я, конечно, не думал что твоя царственная сестра, узнав о моем приезде прибежит, задрав юбки, но, признаюсь, мне было бы чертовски приятно.
– Ты ничего не знаешь?
– Нет, а что я должен знать?
– Похоже твои шпионы ничуть не лучше моих.
– О чем ты?
– Ну ладно, слушай. Твой кузен-соправитель недавно умер.
– Иоганн Альбрехт?
– Именно, что за блажь взбрела в голову вашим родителям назвать двоюродных братьев одинаково. Получив известие о его смерти многие подумали, что скончался ты.
– Представляю их разочарование, когда они поняли что ошиблись, – засмеялся я, – знаешь, в России есть поверье, если про человека безосновательно думают, что он умер, значит, он проживет еще очень долго. Но что с Катариной и моим сыном?
– Они сейчас в Мекленбурге.
– Какого черта?
– Ну, Мекленбург, если ты не забыл, твое наследственное княжество и, кстати, моего племянника тоже.
– Проклятье, моему сыну скоро год, а я его еще не видел. Послушай, а как умер мой кузен? Когда я покидал Гюстров, он был здоров как бык на нашем гербе.
– Точно не знаю, но что-то там нечисто. Тетушка София была очень обеспокоена.
– И ты не нашел ничего лучшего кроме того чтобы послать туда мою жену и ребенка?
– Послушай, маленький Карл Густав твой единственный законный сын. Кому как не ему должно принадлежать наследство Никлотингов? К тому же я послал с ними Оксеншерну и выделил сестре достаточный контингент, чтобы не опасаться за их безопасность.
– Это ты сейчас так рассказываешь мне, что оккупировал мое княжество?
– Нет, конечно, что за странные идеи? Моя сестра принцесса и свита ей положена по статусу.
– И сколько полков в этой свите?
– Скажешь тоже, полков! Триста мушкетеров и эскадрон гвардейской кавалерии. Швеция сейчас воюет и у нее каждый солдат на счету. А тут еще твой полк в полном составе дезертировал в Ливонии.
– Это тебе этот старый дурак Спаре рассказал? Плюнь ему в его маразматическую морду!
– В какую морду?
– Какая будет, в такую и плюнь! Этот идиот, едва не угробил мой полк, слава богу, Гротте догадался увести его. Ей богу моя воля я бы его вздернул.
– Чтобы его красавица-жена овдовела?
– Фи, король, как вам не стыдно! Кстати, как поживает наша общая знакомая графиня Браге?
– Ладно-ладно, – засмеялся Густав, я знаю, что ты образцовый муж и верен моей сестре. Так о чем ты хотел со мной поговорить?
– Предлагаю обмен, Новгород на Ригу. Немедля, как есть, город на город.
– Неожиданно...
– А по-моему это шикарное предложение. Только думай быстрее пока твои канцлеры и депутаты все не испортили.
– Да, уж, без риксрода здесь не обойтись.
– К черту риксрод! Ты прекрасно знаешь, что Новгород вы удерживаете незаконно, тамошнее население вас терпеть не может и ничего хорошего из этого не выйдет. А Рига это очень жирный кусок и если ты его получишь, то это очень больно щелкнет по носу нашего польского родственничка.
– Ты слышал что случилось в Тихвине?
– И это только цветочки. Ягодки будут когда также полыхнет в Новгороде, поэтому послушайся доброго совета, возьми себе чистенькую и уютную Ригу, а лапотную и грязную Корелу с Новгородом оставь мне.
– Что? Ты говорил только про Новгород! Причем здесь Корела?
– Я говорил про Ригу, дружище, про Ригу! Я не приводил ее к присяге, так что она только и ждет, чтобы упасть в твой карман. Зачем забивать себе голову грязной Корелой?
– Но царь Василий...
– Царя Василия давно нет. И если бы твой несчастный брат стал бы царем перед ним встали бы те же самые вопросы. Давай решим этот вопрос полюбовно.
– Как не вовремя уехал Аксель, он хорошо умеет управляться с риксодом...
– А кто возглавляет оппозицию?
– Старый граф Юленшерна.
– Ладно, созывай заседание своего риксрода. Сдается мне, я знаю, как поладить с этим старым ярлом.
– Он тебя не очень то жалует.
– Я его семейку тоже.
– Кроме прекрасной Ульрики?
– Густав, ты пошляк!
Ответом мне был заразительный смех юного шведского короля, к которому нельзя было не присоединиться. Отсмеявшись, Густав Адольф решительно поднялся.
– Как хочешь, Иоганн, но я не могу позволить, чтобы ты оставался здесь! Ты член нашей семьи и немедленно отправишься со мною во дворец трех корон.
– Вот еще, если бы там меня ждала Катарина, я бы и секунды не помедлил, а так... ну что мне там делать?
– Королева мать будет рада тебя видеть.
– О, я полагаю, мы прекрасно увидимся с ней завтра.
– Завтра?
– Ну, разумеется, завтра! Мы выспимся, переоденемся в парадные кафтаны и с помпой отправимся к дворцу "Трех корон". Заодно твоим подданным будет на что посмотреть.
– Не знаю, наверное, ты прав, но мне чертовски не хочется расставаться.
– Что за беда? Переночуй здесь, пусть придворные сами готовятся к приему.
– Ты думаешь?
– Почему нет, я расскажу тебе, как брал Смоленск, Ригу, другие города...
– Ты просто змей искуситель!
– Не преувеличивай. Кстати, ты пробовал русскую медовуху? У меня есть еще немного...
Мы проболтали с Густавом Адольфом до полуночи. Я рассказывал ему о своей жизни в Москве, о том как проходили выборы царя. Но главное о походах и взятии крепостей. Осада Смоленска вызвала в юном короле восхищение, а внезапный налет на Ригу привел в полный восторг.
– Боже, Иоганн, отчего я не служу у тебя хотя бы фендриком! – Воскликнул он, немного хмельным голосом, слушая очередной мой рассказ.
– Наверное, потому что ты король и главнокомандующий.
– О, друг мой, ты не знаешь о чем говоришь. Иногда мне кажется, что последний королевский крестьянин имеет больше свободы, чем я. Шагу нельзя ступить, чтобы не попасть в старинные привилегии или древние вольности. На всякое дело, даже самое ничтожное, нужно одобрение риксдага. Денег в казне вечно нет и что самое ужасное, им просто неоткуда взяться. Швеция бедна, словно церковная мышь!
– Ну, дружище, не прибедняйся. У меня дела ничуть не лучше. Для виду мне все кланяются, но стоит отвернуться того и гляди воткнут нож в спину. Я и на войну убежал, чтобы не видеть спесивых боярских рож.
– Да, понимаю. Я "люблю" своих аристократов ничуть не больше чем ты. И тоже хотел бы убежать от них. Я жажду войны, рыцарских подвигов, а приходится заниматься черт знает чем!
– Вроде подделки монеты?
– О чем ты?
О том, что в Стокгольм перевезли все инструменты с Новгородского монетного двора и печатают монеты из всякой дряни с именем Василия Шуйского.
– Клянусь честью, мне ничего об этом неизвестно! – Удивленно воскликнул король. – Я бы никогда на такое не решился, ты ведь мне как брат. Ты веришь мне?
– Верю, брат! Тебе как себе, даже больше, но вот нашему другу Акселю не слишком.
– Наверное, ты прав, – сокрушенно покачал головой захмелевший Густав, – но, не сердись, я прикажу немедленно прекратить это!
– Было бы недурно. Впрочем, если бы ты взялся помочь мне в деле чеканки монет, я бы и не подумал сердиться.
– Помочь?
– Ну, да, помочь. Отпусти несколько человек мастеров со своего монетного двора с тем, чтобы они научили моих мастеров. Ведь ужас что за деньги они чеканят.
– Да, ты прав, я видел что у вас за монетки. Такие маленькие...
– И даже такие маленькие серебряные монетки очень велики для моих новых подданных, так что я хочу, что бы монеты чеканили из меди.
– Но ведь в России нет меди?
– И серебра тоже нет, но медь я буду покупать у тебя. А еще отличное шведское железо. Довольно богатеть только тем, у кого есть этот презренный металл по божьему недосмотру именуемый благородным. Медь и железо, вот основа нового мира и он будет принадлежать нам!
– Хорошо сказано, брат мой, а что у тебя есть на продажу?
– О, Густав, Россия очень богатая страна. В ней есть хлеб, сало, кожи, пенька, пушнина и много чего еще. Но помимо этого через мои земли идет путь в Персию и Индию. Ты себе не представляешь, сколько там всего!
– Не может быть, – икнув, пьяно проговорил король, – а почему мы еще не там?
– Потому что для этого нам нужен мир! Причем весь.
Увы, Густав был уже неспособен оценить мою иронию и, уткнувшись лицом в стол, тихонько заснул. Выйдя из комнаты и поманив рукой Романова и Буйносова, я велел им перенести короля на постель. Надеюсь, он утром не забудет своих благородных обещаний. Все-таки бедолага-кузен довольно вовремя умер. Хоть и жаль, что не застал Катарину с сыном, но отсутствие Акселя дорогого стоит. Нужно ковать железо пока оно горячо и не отходить при этом от кассы.
Утро ознаменовалось приездом придворных увёзших сконфуженного короля и доставивших лошадей с конюшни для нашего торжественного въезда. Быстро подкрепившись и надев самые нарядные кафтаны случившиеся у нас с собой, мы двинулись к дворцу. Впереди нашего шествия выступал королевский глашатай с двумя горнистами. Его задачей было оповещать жителей, о том кто именно осчастливил своим посещением шведскую столицу, а горнисты после каждого объявления довольно фальшиво гнусавили на своих инструментах. Следом ехал торжественный эскорт из драбантов шведского короля, во главе с королевским адъютантом. За ними во всей красе гарцевало мое величество, переодевшееся ради такого случая в богатую затканную золотом ферязь и соболью шапку. Следом ехали рынды в черных кафтанах с орлами, а за ними четыре московских дворянина с саблями наголо. Для остальных скуповатые шведы лошадей не прислали. Замыкали процессию знаменосцы с шведскими и мекленбургскими знамёнами. Как не странно все улицы были забиты приветствующими меня жителями Стокгольма. Бог весть, что было тому причиной. Может бедная на развлечения жизнь, а может искренняя благодарность за прежние победы над датчанами. Во всяком бы случае хотелось, чтобы последнее. Тем более что выглядели простые жители вполне искренними.
При въезде на территорию дворца ударили пушки и я, в последний раз махнув рукой столичным обывателям, въехал во двор. Отдав поводья ливрейным слугам, мы поправили одежду и под звуки фанфар двинулись по лестнице.
– Эко тебя, государь, свеи приветствуют, – проговорил, улучшив минутку Романов, – видать любят.
– Эх, Миша, – усмехнувшись, отвечал ему я, – кабы мы медведя ученого привезли, да он им тут сплясал под дудку, куда как больше народу бы собралось.
Я когда то жил в этом дворце и его убранство было для меня привычным, а вот Мишка и Семен явно оказались под впечатлением. Их королевские величества Густав Адольф и королева-мать Кристина вышли встречать нас вместе, окруженные своими придворными. Вид у короля был приподнятый, а вот ее величество смотрело косо. Хотя, что с нее взять, теща она и в Швеции теща.
Проговорив все положенные случаю приветствия и милостиво кивнув на поклоны придворных, мы сели в принесенные нам кресла. Мы это я король и королева мать. Остальные рылом не вышли и, что называется, стояли пешком. В числе остальных были два моих знакомых по прежним временам. Старый граф Юленшерна и священник, в котором я узнал, теперь уже епископа Глюка. Единственной дамой допущенной в нашу компанию была графиня Браге, которой король тут же уступил свое кресло и непринужденно присел подле нее. Увидев это, королева Кристина недовольно зыркнула глазами, но сдержалась и, обернувшись ко мне, начала разговор.
