Текст книги "Категории Б (СИ)"
Автор книги: Иван Валеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– Схема чего?
– Телевизора «Рубин»! – раздраженно ответил Николаша, – Ты чем слушал, начальник? Я ж тебе сказал – ни хрена я не понял! – и он хлопнул ладонями по бедрам, – Но это – электрическая схема! Я не знаю, что это и как оно должно работать…
– Прямо как твои поделки, – проворчал Гуревич.
– Да! – Кручинин радостно указал на Гуревича пальцем, – Как мои поделки, корова меня забодай! Но если эта пакость работает… Не знаю. Ничего не знаю. Пока. Может, они как муравьи…
– Кто? – не понял Новиков.
– Да призраки… Муравейник себе делают.
– Фигасе муравейник… А нас-то чего они тогда лупят почем зря? – встрял Гуревич.
– А ты, Сема, под ноги чаще смотри. Там же тоже может кто-нибудь ползать, – пробормотал молчавший до этого Полевой.
Со стороны лестницы раздался топот. В комнату влетел Иванов.
– Командир! Пойдемте!
– Что?..
– Пойдемте, пожалуйста! Быстрее!
– Да иду же, иду, – он повернулся к оставшимся, – Мы скоро. Не уходите никуда, – и, сбегая вниз, громко крикнул: – Гуревич, Кораблев – к остальным!
Иванов рванул вниз по лестнице так, что Новиков едва поспевал за ним. Они добежали до восьмого этажа и понеслись по коридору. Новиков сначала хотел спросить, к чему такая спешка, но теперь было поздно, приходилось беречь дыхание. Легкий хлопок – похоже, еще одного призрака поглотили. Новиков, пыхтя, догнал остальных.
– Что там? – выдохнул он и тут же пожалел об этом.
– Сейчас! – крикнул Иванов, который, кажется, даже не запыхался.
Новиков втянул носом воздух и поперхнулся. Пахло жареным – в самом прямом смысле. «Жареное мясо?», подумал Новиков, «Неужели Сибиряк тут жарит…» Но пахло не только мясом, еще сюда примешивалась сильная вонь горелой изоляции.
– Осторожно! – взревел Светлов.
Полыхнуло. Раздался сильный треск электрического разряда. Маркина шарахнуло об стену. Новиков остановился, вскидывая поглот, но Светлов успел чуть раньше.
– Проклятье! – Новиков уставился на еще подергивающееся тело Маркина.
– Кранты, – тихо сказал Светлов, – Со шашкой…
– Иванов, что ты хотел?..
– Сейчас… чуть дальше… – Иванов ткнул пальцем вперед, туда, где коридор заворачивал налево. Судя по всему, пахло горелым и потрескивало именно оттуда.
Теперь мыши шли осторожно. Дойдя до угла, они остановились. Новиков придержал Иванова за плечо и заглянул за угол первым. Иванов вскрикнул – пальцы командира тисками сдавили его плечо.
– Что там? – спросил Светлов.
– Сам смотри, – севшим голосом ответил Новиков.
Светлов аккуратно шагнул вперед.
Посередине коридора, широко расставив ноги и слегка покачиваясь из стороны в сторону, стоял распятый черный манекен. Так, по крайней мере, показалось Светлову сначала. От рук манекена к обеим стенам тянулись толстые кабели. Потом Светлов понял.
– Это мы к нему шли? – осведомился он, не поворачивая головы.
– Да, – тихо ответил Новиков, – По крайней мере, рубашка та же… вроде…
Светлов прищурился. От манекена, который раньше был человеком, исходили звуки, напоминающие дыхание астматика. Он шевельнулся и вдруг, подняв голову, уставился на Светлова черными дырами глазниц.
– Не понял, – озадаченно пробормотал тот.
– Что там? – спросил Новиков?
– Шевелится, – прошептал выглядывавший из-за плеча Светлова Иванов.
– Кто?
– Покойничек, – сказал Светлов и шагнул к распятому трупу.
Голова снова шевельнулась. Манекен следил за ним.
– Ну и че делать-то? – поинтересовался Светлов. – Слышь, командир?
Новиков скривился:
– А я не знаю! Не придумал еще.
– Зачем он это сделал? – спросил Иванов.
– А может, это не он вовсе? – Новиков покусывал губы, – Ты же видел, как они могут…
– Думаете, в нем был призрак?
– Да.
– Тогда его следует отсюда убрать, – констатировал Светлов.
– Я тоже так думаю, – кивнул Новиков, – Надо какую-нибудь швабру найти. Только не металлическую.
Трое мышей вернулись к остальным, ухлопав по пути еще одного призрака.
Николаша изучал разложенные на столе карты, в том числе там был и план здания. Он поднял голову.
– Погиб, – коротко сказал Новиков.
– Жалко, – печально заметил Гуревич, – И что мы теперь будем делать?
– Пока не знаю, – сказал Новиков и обернулся к Кручинину, – Есть что-нибудь интересное?
Кручинин кивнул головой:
– Да. Много.
– А понятное?
Кручинин смущенно улыбнулся:
– Ну, это схема…
– Телевизора «Рубин»? – уточнил Новиков.
– Радиоприемника «Смена»! Я уже говорил, что не знаю. Знаю только, что вот это, – он ткнул пальцем в сторону висевшей на стене большой карты, – не работает. Пока не работает. А вот из этого, – он постучал пальцем по заваленном бумагами столу, – кое-что – да, работает. Или работало.
– Например?
– Например, эта вот башня.
Новиков тупо уставился на Кручинина.
– Ты это серьезно? – осторожно поинтересовался он.
– Да. Во всяком случае, я так думаю, – смущенно отозвался Кручинин.
Новиков подошел к столу и взглянул на план, который протянул ему Николаша. Это был изрисованный Сибиряком план эвакуации восьмого этажа.
– Наизготовку! – заорал Светлов; похоже, он был единственным, кто не только следил за разговором командира и Николаши, но и смотрел по сторонам.
В комнату вполз огромный призрак. Такого никто из мышей еще не видел – что-то вроде медузы, болтавшееся под самым потолком и шевелящее щупальцами.
– А, дьявол! – заорал Новиков, направляя поглот на призрака. – Все назад!
Он увидел, как щупальца метнулись к мышам, и нажал на спуск.
Гуревич очухался первым из бойцов. Он приподнялся на локтях и оглядел комнату. Лежали все, кроме Кручинина, который стоял на коленях около Новикова. Кручинин посмотрел на Гуревича и сказал просто:
– Убит.
Гуревич с трудом встал. Остальные тоже начали шевелиться. Полевой поднялся вторым и вопросительно взглянул сначала на Новикова, потом на Кручинина. Тот покачал головой.
– Эх, командир… Жаль.
Все мыши собрались вокруг тела Новикова.
– Что делать будем? – спросил Гуревич.
– Что-что, – Полевой морщился, ощупывая грудную клетку, – Мы зачем сюда пришли? – и он повернулся к Кручинину, – Давай, Николаша, режь правду-матку.
– Пятнадцатый этаж… и такая тварь, – Кручинин задумался, – Такого тут определенно раньше не было.
– Подожди, – сказал Гуревич, – Что ты говорил про то, что башня работает.
– Работала…
– Неважно… Нет, важно! Дай-ка эту бумажку!
Кручинин огляделся, поднял с пола оброненный план и протянул его Гуревичу.
– Витя, Антон, вы с командиром где были? – спросил Гуревич.
Светлов с Ивановым взглянули на план.
– Ты давай, – буркнул, Светлов, – я в топографии не але.
– Тут, – Иванов уверенно указал на один из нарисованных красной пастой кружков.
Кручинин схватил план.
– Он… он стоял тут? – дрожащий палец Николаши коснулся этого кружка.
– Да, – кивнул Иванов, – точно.
Курчинин молча сорвался с места и понесся вниз.
Восьмой этаж наступил очень быстро, только Кораблев немного поотстал, чтобы угомонить мелкого призрака, вылезшего нежданно-негаданно из оплавленной розетки на девятом.
Кручинин добежал места, где лежало тело Сибиряка, и остановился, оглядываясь. К нему полз еще один призрак, но Гуревич отпихнул его в сторону и сделал выпад. Сверкнуло. Гуревич выронил шпагу.
– Больше не убегай, – он нервно зыркнул на Кручинина и покрутил кистью правой руки, – хватит с нас на сегодня…
– Он догадался!
– Чего?
– Он! – Кручинин ткнул пальцем в труп, – Он догадался! Эта паскудная схема! Она не работает, если ее тут как следует замкнуть! Найдите, чем это сделать! Быстрее, Господи!!!
Мыши кинулись искать. Все, кроме Полевого. Полевой шагнул к телу Сибиряка и поднял один обрывок кабеля. Кабель был тяжелый. Длины рук должно было хватить… «Он смог – и я смогу», решил про себя Полевой.
– Нет!!! – крикнул кто-то за его спиной.
«Плечо болит», подумал Полевой, наклоняясь за вторым кабелем.
Отпуск
Рассказ
Отпуск начался отвратительно. Твою дивизию, я не был в отпуске четыре года, с тех самых пор, как стал помощником герцога Лабрадорского. Наконец, свершилось! Уря, товарищи! Уря… На второй день я, естественно, заболел. Мой и без того дурацкий нос превратился в неисправный водопроводный кран, сливные трубы в моей квартире очень быстро были забиты моими же назальными отправлениями, а все, что я мог делать чисто технически – это сидеть перед телевизором, причем так, чтобы этот мой нос находился выше уровня глаз, с простыней вместо носового платка под рукой. Хватило меня ненадолго – уж кто-кто, а я-то прекрасно знал, какую херню телевизор впихивает зрителю в голову и будет впихивать. Хуже того, я это все на месяц вперед знал.
А когда третий день отпуска подходил к концу, зазвонил телефон.
– Привет, старина, – сказал герцог самым беззаботным голосом, что обычно означало «у нас все хуже некуда, но мы же выберемся, так ведь, старина?» – вы не читали сегодня новости?
– Нет, – ответил я, напрягаясь.
– Тогда почитайте, если вас не затруднит. Только сначала запишите, – тут он назвал название населенного пункта, – там рядом есть маленький такой аэродромчик, его там все знают. Мы вас ждем там завтра в семь сорок.
– Семь сорок утра? – уточнил я.
– Именно, старина. Ну, пока-пока, до новых встреч в эфире.
И он повесил трубку, не дожидаясь ответа, а я полез читать новости. Нашел не сразу, зато вспотел моментально. «Герцог Лабрадорский отправляется в вояж». Оригинально. И я, видимо, вместе с ним, хотя про меня в новостях ни слова. Разумеется, серьезные издания не опускаются до откровенного вранья или недомолвок в духе «но мы-то знаем…», тем паче, что в нашем случае все эти недомолвки и домыслы согласуются с нами. Полуправда всегда действует лучше, чем откровенная ложь, а кому охота ссориться с герцогом?
Но на самом деле, все было гораздо хуже. Герцог считает, что уж если он (точнее, его интересы) и господин Закон встретились на одной узкой тропинке, то кому-то придется уступить ему дорогу. Понятно, что представителям господина Закона это не очень нравится, особенно, когда герцог влезает обеими ногами в чьи-то угодья. Сейчас все тихо, потому что вышеупомянутые представители надеются стрясти с нашего отца родного сколько-нибудь немножко денег, дабы замолвить за него словечко перед своим отцом родным. А герцогу чего-то и впрямь вздумалось прогуляться… вероятно, подальше отсюда, пока наши юрики ищут, куда бы улизнуть юридически. Ну как ребенок, чесслово. И ради всего этого он сдернул меня и наверняка еще с десяток людей с теплых насиженных мест…
Неужели все так плохо?
Так. Стоп. А кто-нибудь знает, куда мы летим?
Разумеется, я вспомнил про термос с превосходным горячим кофе, – этот кофе не мог не быть превосходным; если б он был мерзким или хотя бы холодным, я бы его не забыл, – уже в такси. Он так и остался на кухонном столе. Проклятье какое-то. Да еще мой насморк… Кроме того, почему самолет? Герцог всегда предпочитал железную дорогу, у него даже был персональный локомотив и свой собственный вагон, почти как у патриарха. А тут – этот задрипанный еродром, полвосьмого утра, минимум багажа (тоже мне, блин, экономия), да еще этот маскарад… Я не говорил о маскараде? Сейчас самое время, потом его уже не будет. Не успел я в третий раз высморкаться после чтения новостей, как на мою почту (надеюсь, вы же не ждете, что я укажу здесь имэйл, ведь правда же?) пришло письмецо от герцога, с текстом «Оденьтесь, пожалуйста, в таком духе», и прикрепленной картинкой. На картинке имел место быть лично наш Он собственной персоной, выряженный как какой-нибудь авиатор тридцатых годов, понятное дело, прошлого века. Ну, вы себе представляете, да? Коричневая кожаная куртка с меховым воротником, шарф, галифе, тоже коричневые, и высокие ботинки со шнуровкой. Шлема на нем, правда, не было, поэтому очки – непременный атрибут авиаторов того времени – в нелепо-романтической манере торчали прямо посреди художественного беспорядка его соломенной шевелюры. Такой вот корпоративный имидж, но против батьки не попрешь – хотя и повозиться пришлось, ибо после восьми вечера не так-то просто бывает отыскать подобную ерунду.
В общем, по летному полю я тащился в своих ботинках, своих же джинсах, новенькой куртке, более светлой, чем у герцога, и с теплым авиационным шлемом на голове. Шел мерзкий мелкий дождик, поэтому шлем был не так неуместен, но…
В какой-то момент (как раз начался второй платок) оказалось, что я нагоняю человека, одетого в такую же униформу, только вместо стандартных джинсов на нем были штаны-галифе, а на шее имелся длинный шарф в черно-белую клетку. Он брел нога за ногу и явно никуда не торопился, периодически запрокидывая голову и отправлял что-то в рот. Человек этот совсем не показался мне знакомым, поэтому я решил не окликать его сразу, а сначала догнать и проверить, из наших он или я еще не разучился их опознавать. Действительно, это был какой-то совершено мне незнакомый усатый гражданин. В его руке имелась баночка маринованного имбиря. Вероятно, это был его завтрак.
Обогнав его, я двинулся дальше, когда слева раздался голос:
– Эй, старина, давайте сюда!
Разумеется, голос принадлежал дорогому нашему герцогу Простофильскому – иначе чего бы я на него пошел? – каковой торчал почти по пояс из окна уродского цвета пятимоторной уродины совершенно уродской формы, где-то чем-то отдаленно напоминающей самолет.
– Ну, как вам наша красавица? – задал герцог риторический вопрос, похлопав ладонью в перчатке самолет по оранжевому в коричневых пятнах фюзеляжу, – Ладно, поздоровайтесь с нашим пилотом и залезайте внутрь, нам только вас двоих и не хватает.
Человек, которого я обогнал, подошел ко мне, завинтил крышку баночки и, щурясь на самолет, протянул мне влажную от маринада ладонь.
– Лейтенант Петров, – представился он, – пилот.
– Максим Сапегин, помощник этого… человека, – ответил я, пожав протянутое. – Слушайте, лейтенант, эта штуковина что, и правда летает?
– Не попробуешь – не узнаешь, – после некоторой заминки ответил тот и полез в люк по приставной лестнице.
Умри, лучше не скажешь…
– Дверь закройте, – крикнул мне лейтенант, – да покрепче.
Я закрыл люк, завернул его таким здоровым вентилем и потащился в салон.
– Держите яблочко, старина, – сказал мне герцог.
Я машинально взял протянутое мне красное яблоко и откусил. Герцог мог с тем же успехом сунуть мне лимон или свой старый ботинок – все равно я не чувствовал ни запаха, ни вкуса. Но беспокоило меня не это, а большое количество пустующих кресел в салоне самолета.
– Герцог, а вы уверены, что мы больше никого не ждем?
– Да, увы, – ответил мне тот, протягивая стопку распечаток, – Вот, смотрите, старина: восемь аварий, из них три со смертельным исходом, четыре попытки самоубийства, из них одна удачная, и семь задержаний.
Я оглянулся на двух секретарш герцога, Улечку и Алечку, которые то ли не догадались улизнуть, то ли шеф лично распорядился проследить, чтобы они точно попали на самолет. И они-таки попали, накрашенные из рук вон, зато в таких нарядах… По-моему, они догадались подобрать себе одежду в секс-шопе. Разумно.
– А ваш водитель, этот, как его… Михалыч?
Герцог покачал головой:
– Сотрясение мозга и вывих обеих рук. Сами знаете, как иногда бывает трудно припарковаться.
Я вздохнул. Это был выход, но я до него как-то не додумался. Герцог указал мне на место второго пилота:
– Садитесь, старина.
– Я ведь не умею! – запротестовал я, но герцог был непреклонен.
– Ну что вы! Вы в своем костюме идеально подходите на место второго пилота! – заявил он и, когда я устроился в кресле, похлопал меня по плечу: – Ничего, старина, все когда-нибудь бывает в первый раз.
– А кое-что – и вообще в единственный, – пробормотал я обреченно и высморкался.
– Ну-ну, что-то вы совсем расклеились, дружище…
Тут лейтенант вытащил из-за пазухи большую бутылку виски, отвинтил пробку, хлебнул разок, завинтил пробку обратно и сунул бутылку мне:
– На, подержи. Смотри, чтобы не разбилась, – и, помолчав, добавил: – И ничего не трогай.
Когда мы взлетели – под усиливающимся дождем – и прошли сквозь низко висящие тучи, пилот отобрал у меня бутылку, снова хлебнул разок и устроил ее у себя между колен. По-моему, он мне не очень-то доверял. Я, впрочем, тоже не доверял себе, хотя обычно не пил ничего крепче чая из заваривавшегося пятнадцать минут чайного пакетика, и то редко.
Самолет слегка потряхивало, да и шумел он будь здоров, но все было бы не так плохо, если бы герцог не решил развлекать нас анекдотами, перекрикивая пятимоторный шум. У всех анекдотов, которые мне, к несчастью, удалось расслышать, борода была от нас до земли. И больше всего это нервировало нашего лейтенанта (что странно, потому что герцог сидел за моей спиной и я его поэтому слышал лучше, чем кто-либо из находившихся в самолете), но он, надо отдать ему должное, сидел спокойно – до тех пор, пока в его бутылке еще оставалось виски. Потом бутылка опустела, он перешел на какой-то напиток из малюсенькой фляжки, и, только когда и она закончилась, стал проявлять те же самые признаки раздражения, каковые можно было обнаружить у всех, общающихся с герцогом дольше десяти минут. Наконец, ровно через полтора часа после взлета, это случилось.
Пилот встал, буркнул «Я сейчас», подошел к люку, некоторое время стоял там, покачиваясь, словно бы размышляя о чем-то, потом открыл его и с криком «Джеронимо!» выпрыгнул наружу.
Герцог задумчиво посмотрел на меня и спросил:
– Вам тоже показалось, что он был без парашюта?
Я только кивнул, встал, добрел до люка, закрыл его второй раз за утро и вернулся на место, не чувствуя по отношению к лейтенанту ничего, кроме, может быть, некоторой зависти.
– Между прочим, – заметил герцог, посмотрев на часы, – до пункта назначения нам осталось минут десять, не больше. Надо, наверное, как-то снижаться.
– Как? – спросил я.
– Вам виднее, это вы сидите на месте пилота, – ответил герцог. – Ну же, соберитесь, старина.
– Я не умею управлять самолетом, – напомнил я ему.
– Да? А почему же мы не взяли того, кто умеет?
Я повернулся к герцогу и молча указал пальцем в сторону люка, пожалев, что не прихватил с собой какой-нибудь люгер или наган.
– А… Ну да, – спохватился герцог и произнес тем же самым голосом, что давеча по телефону: – Ладно, старина, бросьте, все будет нормально.
В наступившей внезапно тишине голос герцога прозвучал несколько, пожалуй, громковато.
– Что случилось? – нервно спросил он, почему-то обернувшись к секретаршам, как будто они ориентировались в ситуации лучше него.
– Пристегнитесь, – обреченно сказал я, берясь за штурвал.
Конечно, лейтенант Петров сказал, чтобы я ничего не трогал, но вряд ли он узнает…
Люк заклинило. Видимо, в ступоре, в котором я оказался под влиянием поступка пилота, я перетянул вентиль, и открыть его герцог так и не смог. Мне было не до того – я сидел, вцепившись в штурвал мертвой хваткой и таращась остекленевшими глазами перед собой, а Юлечка дрожащими руками пыталась делать мне массаж плеч, но что-то у нее не ладилось. Валечка же только-только стала приходить в себя.
– Видимо, выходить придется через окно, – сказал я.
– Ага, – отозвался герцог.
Он прошел в кабину пилотов и открыл окно, то самое, в котором он торчал два часа тому назад, приветствуя меня на летном поле; затем он высунулся наружу, посмотрел вниз, засунулся обратно и посмотрел на меня, с неодобрением покачивая головой. Потом, так ничего и не сказав, вылез в окно, некоторое время сидел там, свесив ноги, и, наконец, спрыгнул вниз. Раздался громкий плеск. Я отстегнулся и бросился к окну.
Герцог стоял почти по грудь в воде, глядя вверх, прямо мне в глаза, и оттуда его взгляд выражал несколько больше, чем просто неодобрение. И голос тоже.
– Послушайте, Максим… эээ… Владимирович. Я все понимаю, конечно, но не могли бы вы в следующий раз парковаться чуть ближе к берегу?
Я тоже спрыгнул вниз – вода, между прочим, могла бы быть и потеплее, – и заявил:
– В следующий раз я себе тоже что-нибудь сломаю, сэ-э-эр.
Герцог вскипел.
– Я бы попросил вас не называть меня сэром! – произнес герцог несколько напряженно.
– Почему? – спросил я.
– Потому что так зовут Элтона Джона! – рявкнул он, развернулся ко мне спиной и попер вперед, подгребая руками и постепенно погружаясь все глубже в воду.
– Герцог, – крикнул я, – берег в той стороне.
Герцог яростно зыркнул на меня и развернулся в указанную сторону. По идее, вода вокруг него уже должна была начать закипеть. Ну, во всяком случае, право помогать его секретаршам добраться до берега предоставлялось мне.
Пока дамы решали, в какую сторону идти искать кабинку для переодевания («Должны же они на пляже быть, правильно?»), герцогу вздумалось устроить экспедицию вглубь острова. Когда я поинтересовался, что это за остров (и остров ли вообще), герцог посмотрел на меня как на идиота и спросил:
– А вам зачем?
– Ну, мало ли…
– Понятия не имею. Я просто ткнул пальцем в карту мира в присутствии пилота – мир его жмуру, – и все. Дальше он уже сам.
Я ничего не ответил, и мы побрели к чему-то, отдаленно напоминающему джунгли. Становилось жарко. Я снял куртку и покосился на герцога. Тот тоже, подумав, размотал шарф и скинул свою кожанку, а когда мы уже почти дошли до так называемых джунглей, он вдруг заявил:
– Знаете, старина, сбегайте-ка к девочкам, скажите, что мы ненадолго.
– Давайте я им и куртки отнесу, – буркнул я.
Герцог нахмурился – похоже, он собирался сгонять меня туда-обратно еще разок, желательно, уже из леса, – но куртку и шарф все-таки отдал. Я добрел до секретарш, объявил, что мы ненадолго, и оставил им наши куртки, шарф герцога и свой шлем. Девочки, похоже, нашему отсутствию обрадовались, поскольку в наше отсутствие у них появилась возможность позагорать нагишом. Надо будет проследить за ними – мало ли что…
Потом я вернулся к герцогу, и мы побрели дальше в джунгли.
– Кстати, старина, а вы взяли с собой какое-нибудь оружие? – поинтересовался он.
– Нет, – ответил я, – у меня и не было ничего никогда…
– Напрасно, напрасно, – пробормотал герцог. – Даже мачете не захватили?
– Нет. Я, знаете ли, недавно смотрел «Пятницу, тринадцатое»…
– Зачем? Вам на работе стресса мало?
– Отдохнуть хотел, – ответил я.
– Ну, разве что так…
У него с собой был небольшой пистолет, который, вроде бы, вместе с этим костюмом смотрелся вполне аутентично… Но было у меня подозрение, что это всего лишь зажигалка, игрушка или тому подобный муляж. Герцог любит подобные шуточки.
Я вдруг почувствовал, что хочу есть.
– Герцог, – обратился я к нему, – вы случайно не захватили с собой чего-нибудь пожевать?
Герцог открыл небольшой планшет (сумка такая), висевший у него на боку, и пошарил в его недрах.
– Есть пара бутербродов с котлетами, – сказал он. – Вы как насчет котлет?
– Всегда! – радостно отозвался я.
Герцог вытащил из сумки пакет с бутербродами и удрученно констатировал:
– Вода попала…
– Ничего страшного, – ответил я.
– Ну конечно, – вздохнул он и протянул мне пакет. – Угощайтесь.
Я выудил оттуда котлету и немного размякшего хлеба, поблагодарил кивком и принялся поедать под его недоверчивым взглядом.
– Ну, как? – спросил он.
– Вполне, – ответил я. – Думаю, это лучше съесть сейчас, потом оно будет еще хуже. Хотя, если у нас есть чем разжечь костер…
Герцог вытащил пистолет из кобуры и нажал на спуск. Я чуть не подавился, потому что ствол пистолета был направлен прямо мне в живот, а я где-то слышал, что если пуля цепляет желудок, будет лучше, если желудок пустой. Айне кляйне мать твою, зажигалка. Герцог спрятал ее обратно и кивнул:
– Да, разожжем.
– Ладно… Тогда, может, вернемся? – несколько неуверенно спросил я.
– Нет, – ответил герцог после минутного раздумья и протянул мне зажигалку и пакет, – вы идите, разожгите костер и подсушите это дело… Кстати, и в самолете может быть что-нибудь полезное… Да. А я пока тут поброжу.
Нет, секретарши у герцога все-таки очень даже ничего, особенно Улечка. Разве что мелковаты, да и бледноваты, но второе, скорее всего, после пары дней на острове пройдет.
Герцог не возвращался довольно долго. Девочки успели назагораться, я вылез из-за деревьев, набрал всяких веток для костра, разжег его – с некоторым трудом, так как давно не практиковался, – сгонял к самолету, кое-как влез внутрь, нашел там ковшик на длинной ручке, немного консервов и большую бутылку воды, вернулся, накормил секретарш и уже начал беспокоиться. Алечка, кажется, тоже волновалась, а вот Улечка – нет, та отнеслась к отсутствию герцога вполне хладнокровно, над чем я и раздумывал некоторое время.
Герцог Лабрадорский появился, когда настала пора ужинать. Он, не отвечая на расспросы, накинулся на еду, слопал две банки тушенки, запил чаем и сказал в пространство:
– Что-то тут не так.
И снова замолчал, а через несколько минут заявил:
– Нам с вами, старина, предстоит кое-что выяснить. Скорее всего – прямо сейчас.
– Ну что вы, герцог, чего тут выяснять, – пожал я плечами, – вы главный, я подчиненный, выбор за вами…
– Я не об этом, – герцог посмотрел мне в глаза. – Я же говорю – что-то тут не так. Я вам кое-что покажу, а вы мне скажете, что вы по этому поводу думаете… Кстати, ваши телефоны тоже не работают? – внезапно сменил он тему разговора.
Я кивнул, секретарши тоже чирикнули в том смысле, что – да, не работают. То есть, работают, но сеть не ловят и вообще ужас. Герцог покивал головой.
– То-то и оно. Ладно, старина, доедайте, и пойдем. А то стемнеет еще… Фонарик у нас есть?
– Найдется, – ответил я.
– А мы? – спросила Улечка.
– Вы, Улечка, будете сидеть тихо-тихо, как мышки. Вон там, – герцог указал на заросли какого-то кустарника.
– Они колючие, – закапризничала было Алечка, но герцог отрезал:
– Жизнь такая.
Мы забрались в джунгли довольно далеко и, кажется, вполне успешно заблудились. Герцог то ругался шепотом, то хватал меня за рукав и тянул куда-то, так что я совсем перестал ориентироваться, откуда мы пришли и вообще. При этом герцог то и дело бормотал всякие фразы типа «Это странно, очень странно» или «Жаль, что мы до такого не додумывались», но о чем он говорил, я тогда не понял.
Наконец, стемнело и похолодало, я пожалел, что мы не взяли с собой куртки. Тут герцог шепотом воскликнул:
– Смотрите, там что-то горит!
– Может, мы обратно вышли? К костру? – спросил я, хотя костер мы потушили, а девочки не должны были разводить новый без нас… да и не смогли бы, наверное.
– Совсем меня за дурака держите, старина, а?
«Не без этого», чуть было не ляпнул я, но вовремя одумался, потому что я все-таки надеялся с этого острова – если это остров, в чем я все еще не был уверен – выбраться. Хотя, возможно, смена места работы и изменила бы мою жизнь к лучшему, но, с другой стороны, это же был герцог Лабрадорский, человек, который мог испортить мою жизнь так, что…
Додумать я не успел. Впереди явно горел костер, но моря там, скорее всего, не было. Кроме того, оттуда раздавались странные звуки, что-то вроде боя тамтамов и звона монет. Герцог присел и, стараясь двигаться как можно тише, двинулся вперед. Я последовал его примеру, и через несколько минут мы подобрались к тому месту, откуда можно было увидеть происходящее.
Впереди была небольшая поляна. Кто-то приволок на нее большой, явно недешевый письменный стол с ноутбуком и парой довольно больших колонок, за ним стояло кресло, рядом торчал кулер с бутылкой и даже шкаф с тремя полками, забитыми папками-скоросшивателями. Вокруг стола отплясывало человек тридцать – в основном мужчин, женщин было меньше десятка – в строгих деловых костюмах, с небольшими портфелями (у всех – в правой руке) и босиком. Больше всего это напоминало ритуальные пляски какого-нибудь племени Тумба-Юмба, или, скажем, индейцев с томагавками.
– Вы это хотели мне показать? – шепотом спросил я у герцога.
– Не совсем, – озадаченно ответил он, – Тут только стол стоял, и все… Послушайте, дружище, вы что-нибудь в этом понимаете?
Теперь настал мой черед смотреть на него как на идиота.
– Знаете, герцог, если честно, я бы не удивился, если бы вы были среди этих, – я кивнул в сторону танцующих, – Мне кажется, это скорее в вашем стиле, чем в моем.
Похоже, мне удалось смутить герцога. Он промолчал и вгляделся в танцующих. Потом посмотрел на меня, раскрыв рот.
– Эй, а я ведь там кое-кого знаю! – воскликнул герцог. – Весь высший свет, черт его дери! Пойду поздороваюсь, а то как-то невежливо получается.
– Тише, герцог, тише, – прошипел я, но он уже вскочил и рванулся на поляну. Я чуть было не последовал за ним.
– Добрый вечер, господа! – произнес он громко.
Танцующие ничего не ответили, если не считать ответом то, что они перетанцевали от стола к нему, так что герцог оказался окружен двойным кольцом танцующих. И в танце кое-что поменялось. То они отплясывали молча и на полусогнутых ногах, слегка пригнувшись, а тут слегка выпрямились и на каждый четвертый такт вскидывали руки вверх с криком «Ха!». Герцог сначала пытался с ними заговорить – кого, интересно, он узнал? – но ему никто не отвечал, а потом и сам он прекратил попытки, словно загипнотизированный танцем. Потом его усадили за стол, подсунули какие-то бумаги – да, балет был четко срежиссирован, – он их подмахнул, и его утанцевали.
Я и сам, похоже, тоже попал под воздействие этого гипнотического представления, поскольку довольно долго просидел в ступоре, пока не сообразил, что совершенно закоченел. Вернувшись к девочкам – они обе стучали зубами от холода, – я попытался рассказать им, что видел, но получалось плохо. Потом, видимо, меня вырубило.
Проснулся я рано, когда девочки еще спали. Долго смотрел в сторону моря и думал, чего же мне в этом пейзаже не хватает. Потом понял. Не хватало самолета. Пока мы спали, он куда-то пропал. Еды, которую я вытащил из самолета – и это если учесть, что ни я, ни Улечка с Алечкой не отличались особой прожорливостью, но не учитывать то, что, наверное, можно было найти и съесть, – должно хватить дня на два-три.
Девочки, проснувшись, достаточно спокойно отнеслись к исчезновению самолета. Вместо закатывания истерик они принялись меня расспрашивать. Я повторил вчерашнюю попытку рассказать, что произошло с герцогом, но они мне, кажется, не очень-то поверили. Во всяком случае, когда я ненадолго остался наедине с Улечкой, она шепотом сказала мне, что я молодец и что она никому ничего не скажет и будет придерживаться моего рассказа. Она даже отдала мне ручку и ежедневник, чтобы я его записал. На всякий случай.
Эпилог.
Нас спасли на шестой день. По-моему, девочки просто решили воспользоваться случаем и тоже устроить себе небольшой отпуск с диетой напополам (черт возьми, куда им диеты, когда и так все ребра пересчитать можно!..), иначе то, что телефоны опять находятся в зоне доступа сети, выяснилось бы на пару дней раньше.
