Текст книги "Категории Б (СИ)"
Автор книги: Иван Валеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Инъекция воображения
Для тех, кто не обладает развитым воображением, «кислота» создаёт иллюзию, что оно у них есть.
Пит Браун.
Рассказ
Монорельсовый состав вполз под крышу станции и остановился.
– «Улица академика Королева»… – произнес приятный женский голос.
Артем Антонов вскочил с места и вышел из вагончика. До этого он монорельсом ездил всего один раз, поудивлялся маленько игрушечному паровозику и черепашьей скорости передвижения, после чего решил, что метро или автобус будут быстрее, и отнес монорельс к разряду аттракционов наподобие колеса обозрения. Для гостей из ближнего зарубежья. Но сейчас, переходя с одного эскалатора на другой, Артем подумал, что он вряд ли добрался бы до клиники так же быстро на чем-нибудь другом.
«Клиника доктора Тернявского» была расположена на собственно улице академика Королева, неподалеку от Останкинской башни. Сама башня была, с точки зрения Артема, еще одним аттракционом, довольно известным, но бесполезным монументом ушедшим в прошлое временам, когда построить такую дуру было дешевле и надежнее, чем запузырить в небеса железку с ретранслятором внутри, однако теперь, после пересмотра своего мнения о монорельсе, Антонов уже не был так уверен в том, что эта башня ни на что, кроме подпирания неба, не годится. Об этом же намекало и местоположение клиники.
Артем Антонов не знал, что клиника эта находится почти точно между телецентром и психоневрологическим диспансером. Но надо признать, что к телецентру она все-таки ближе.
«Клиника доктора Тернявского» внешне напоминала обычную поликлинику. Очень дорогую, для тех, кому некуда девать деньги. Белая восьмиэтажная новостройка, стоящая за мрачноватой платной парковкой, окна, в основном закрытые жалюзи, просторный, на удивление пустой вестибюль за огромными стеклами и прозрачнейшие двери – пока Артем не подошел к ним и они не разъехались, он даже не понял, что двери вообще закрыты, решил, что их открыли из-за жары.
Артем миновал двери, огляделся, вытащил из кармана мобильник и посмотрел зачем-то на время. Он был записан на тринадцать ноль ноль. Было без десяти час, то же самое утверждали и большие механические часы на стене за стойкой регистратуры, где скучали две крайне симпатичные девушки, обе в белых халатиках, белых шапочках, в очках и со стетоскопами на гладких загорелых шейках. Антонов направился к ним, нерешительно переводя взгляд с одной на другую.
– Здравствуйте! – произнесла девушка слева, с копной каштановых волос – как на такой прическе держалась эта шапочка, было совершенно непонятно. На ее халатике над правым нагрудным кармашком была нашивка с именем «Анжела». – Вы – Антонов Артем Петрович, верно?
– Как вы догадались?
– Вы крайне пунктуальны, – девушка улыбнулась и протянула ему пластиковую карточку. – Возьмите. Проходите к лифту, там приложите к считывающему устройству… – На этих словах ее рыжеволосая напарница вдруг хихикнула, и «Анжела», забавно сморщив носик, поглядела на коллегу. – К считывающему устройству, – повторила она строго, – лифт отвезет вас на третий этаж, там вы найдете пятый кабинет. Вас ждут, Артем Петрович.
– Уже?
Девушки синхронно кивнули, причем рыжеволосая – на ее халатике была нашивка «Эльмира» – снова хихикнула.
– Спасибо, – пробормотал Артем, взял пропуск и вдруг спросил: – А почему так пусто? Я думал, сюда больше людей приходит…
– Поначалу так и было, – отозвалась «Эльмира», – но статистика всех отпугивает.
– Статистика? – удивился Артем.
– Статистика. Вы разве не ознакомились?
– Нет…
Девушки переглянулись.
– Ничего-ничего. Доктор Маков вам все расскажет, – заверила Артема «Анжела».
Когда Антонов пошел к лифту, девушки снова переглянулись, и «Эльмира» покачала головой, а улыбка ее превратилась в презрительную гримаску.
Двери лифта неспешно раскрылись, и Антонов вышел в подозрительно пустынный коридор. За столиком напротив сидела еще одна медсестричка, черноволосая, восточной внешности, причем Артем вспомнил, что именно эту девушку он видел в фотоальбоме сайта клиники. Подпись под фотографией гласила: «Внимательный персонал». Персонал действительно оказался внимательный – его яркая представительница встала со стула, давая Артему оценить, насколько короток ее халатик – в секс-шопе заказывали, не иначе, – и произнесла, очаровательно улыбаясь:
– Здравствуйте, Артем Петрович. Вам направо, – и обозначила рукой в белой перчатке траекторию движения.
– Здравствуйте… Спасибо…
Девушка изобразила подобие книксена, еще чуть-чуть приподняв полы халатика. Артем вздохнул и поплелся направо. Сделав несколько шагов, он оглянулся. Девушка, похоже, следила за ним краем глаза – она улыбнулась и погрозила ему пальчиком. В той стороне – налево от лифта – топтался у кабинета еще один посетитель. И все. Странно. Ясно, что стоит сыворотка Тернявского недешево, ну да в конце концов кредит на пару лет сейчас взять не проблема… А если сработает – так и с выплатой проблем не будет.
Артем подошел к двери, на которой красовалась большая черная пятерка. Под цифрой была простая черная же табличка «Доктор А.Маков». Артем постучал.
– Войдите! – раздался из-за двери высокий надтреснутый голос.
Доктор Маков оказался довольно молодым – не старше самого Артема – человеком с коротко подстриженными, очень светлыми волосами, голубыми глазами, гладко выбритый и, разумеется, в халате. Он встал, чтобы поприветствовать посетителя, и Артем обнаружил, что его халат гораздо длиннее халатов девушек. Кроме того, под этим халатом были коричневые брюки и светлая рубашка. Стетоскопа при докторе не наблюдалось.
– Добрый день, Артем Петрович. Рад, что вы вовремя. Вы, кажется, чем-то озадачены?
– Д-да… Здравствуйте, э-э-э… – пожимая руку доктора, Артем вдруг сообразил, что знать не знает, как того следует называть.
– Алексей. Тоже, между прочим, Петрович, – преувеличенно серьезно сказал доктор и после рукопожатия указал Артему на стул. – Присаживайтесь, будьте добры. Так что же вас беспокоит, Артем Петрович?
– Вы знаете, Алексей… эээ, Петрович, я думал, что здесь будут очереди…
– Ну, кем вы нас считаете? – рассмеялся доктор. – Мы ведь не районная поликлиника. А потом, не все готовы принять наши условия. Вот вы, например… Вы сами готовы их принять?
– Я? Ну вроде бы… Может быть, я что-то пропустил?
– Может быть. Давайте я вам в общих чертах обрисую. Значит, во-первых, вам предстоит недельное обследование в нашем стационаре…
– Да! – спохватился Артем. – Я вот как раз хотел спросить – а можно как-нибудь побыстрее?
– Увы, нет. Мы должны выявить, нет ли у вас индивидуальной непереносимости. Или же, напротив, вы можете оказаться совершенно нечувствительны к сыворотке Тернявского. И то, и другое, сами понимаете, исключает ее использование…
– В смысле – нечувствительным? Непереносимость – это я еще понимаю, а нечувствительность?
Доктор Маков развел руками:
– Да, такое бывает. В случае нечувствительности вы просто выбросите деньги на ветер. Понимаете?
– Потому что укол ничего не даст?
– Вот именно! В этом мы возвращаем вам девяносто пять процентов задатка – все-таки затраты на обследование… Значит, этот пункт вам ясен? – Артем, хмурясь, кивнул, и доктор продолжил: – Так. Второе. Задаток в половину стоимости одной дозы сыворотки Тернявского – четыре миллиона пятьсот тысяч – вы должны будете внести… вы готовы лечь в стационар сегодня?
– Н-н-ну… Наверное, да… Я только маме позвоню, предупредить…
– Прекрасно. В общем, как только будете морально готовы лечь в стационар на обследование – внесете деньги и подпишете договор. Или наоборот, – доктор улыбнулся. – Кстати, с работой вы уладите?
– Я в отпуске на две недели.
– Прекрасно. Значит, только дела семейные. Так, что еще… Третье. Если обследование не выявит никаких противопоказаний – а это даже по самым осторожным подсчетам никак не меньше семидесяти пяти процентов вероятности – вы получаете свой укол и снова отправляетесь в стационар…
– Как?! То есть – а зачем?
Доктор Маков развел рукам:
– Господи, Артем Петрович, а как же еще, ну сами посудите! Вы ведь изменитесь, причем никто точно не знает, в какую сторону. Мы можем только предполагать. Вас снова обследуют на предмет того, а есть ли какой-то результат от сыворотки. Реальный, я имею в виду. Если есть – вы выплатите нам остальное и идете творить. Если нет, вы просто не выплатите нам остальное, – и доктор пожал плечами.
– Так… Знаете, я должен еще немного подумать, – Артем покачал головой. – Как-то мне не приходило в голову…
– Что может и не сработать? А как же. Может, – отозвался доктор.
Кода дверь за пациентом закрылась, Алексей Петрович откинулся на спинку кресла и слабо улыбнулся. Клиент должен дозреть? Пусть… Он снял телефонную трубку.
– Вандушка… Да, так каковы ставки?.. Нет, ну что ты. Можешь ставить на согласие.
Вернувшись домой, Артем поставил чайник и отправился к компьютеру. Он открыл файл с рассказами, которых набралось уже шестьдесят штук, и мрачно пролистывал один за другим в надежде найти один, ну хоть один… Пробежался по своим страничкам в Сети…
Без пяти восемь Артем Антонов набрал телефон клиники доктора Тернявского. С мамой он решил не советоваться.
За неделю все медсестры стали для Артема на одно лицо. Было их, пожалуй, многовато, а кроме того, масса тестов – тоже весьма безликих – просто не оставляла времени на выявление отличий одной медсестры от другой, другой от третьей… Кроме коротко стриженной брюнетки с нашивкой «Гелла». Антон долго пытался вспомнить, откуда он знает это имя… Наверное, тоже на сайте клиники увидел.
Эта длинноногая «Гелла» заходила к нему дважды в день, брать кровь из пальца. Кроме того, в первый день она взяла немного крови из вены, а во второй страшно смущенному Артему пришлось повернуться к ней спиной и спустить штаны.
Хорошо, что хоть диета была вполне гуманная – строго говоря, ее не было вовсе, – да и одиночная палата – это тоже совсем неплохо, даже без телевизора.
Вечером четвертого дня «Гелла» пришла довольно поздно, около десяти.
– Артем Петрович…
– Гелла? Опять вы?
– Ну, вы же понимаете, работа… Будьте добры, приспустите ваши штаны и трусы.
– Угу, – Артем послушно проделал это и отвернулся, ожидая вторжения ватного тампончика или чего-нибудь в этом духе.
– Нет-нет. Теперь сядьте, будьте добры.
Артем, чувствуя, что краснеет, обернулся и застыл. Девушка пришла к нему в привычном уже халатике, но теперь халатик валялся на полу, а кружевное белье было призвано не столько прикрывать, сколько подчеркивать.
– Еще один анализ, – пояснила «Гелла», становясь на коленки и опираясь руками о бедра Артема; в одной руке был маленький пластиковый стаканчик. – Или, может быть, вы предпочитаете сделать все самостоятельно?
Артем сглотнул и помотал головой. Нет, он не предпочитает «сделать все самостоятельно». Видимо, были здесь и другие услуги, которыми он по глупости или невнимательности не успел воспользоваться.
– Может, мне в душ?.. – спросил он; связки слушались плохо, голос стал совсем тихим и хриплым.
«Гелла» прищурилась и посмотрела на него снизу вверх.
– Не обязательно. Только предупредите меня, когда будете готовы, а то все придется переделывать…
Наконец, неделя опытов подошла к концу. Утром восьмого дня доктор Маков в компании трех медсестер – «Геллы» среди них не было, с сожалением отметил Артем – вошли в палату.
– Доброе утро, Артем Петрович! – сказал Маков.
– Доброе, – отозвался Артем.
– Доброе утро, как спалось? – защебетали наперебой медсестрички, но доктор поднял руку, и девушки моментально притихли.
– Значит, так… Могу вас обрадовать, господин Антонов, – произнес Маков более официальным тоном, – никаких противопоказаний к применению сыворотки Тернявского мы не обнаружили, хотя, – он тонко улыбнулся, – мы очень старались. Вот, взгляните, наш стандартный договор, – и доктор протянул Артему семь листов бумаги, скрепленных скрепкой. – Читайте, мы подождем.
Артем принялся читать. Договор был набран на удивление крупным шрифтом, без единой звездочки или каких-либо уточнений микроскопическими буковками где-нибудь внизу, вверху, сбоку, на другой стороне или в уголке под скрепкой. Это было непривычно. Даже когда ты берешь бесплатную симку для мобильника, и то там что-нибудь да обнаружится этакое. А тут – ничего… Непривычно и неправильно. И все было детально разжевано, таким языком, что Антонов даже немного обиделся: за кого тут его принимают, за дурака?
А не дурак ли он?
Артем вздохнул:
– Давайте ручку…
Его привели в большую розово-сиреневую, цвета заката комнату с потолком, находящимся метрах в пяти от пола. В ней почти ничего не было, только мягкое и какое-то даже с виду неподъемное кресло да пластиковый столик на колесиках, напротив, совершенно невесомый. На столике лежал небольшой тюбик, вроде как от зубной пасты, сантиметров десять длиной, с красными, словно светящимися буквами «СТ – ППроз». Впрочем, Артем обратил внимание и на то, что стены и даже высоченный потолок были обиты толстым слоем того же материала, что и кресло.
– Как в сумасшедшем доме, – пробормотал он.
– Вы не так уж неправы, Артем Петрович, – заметил доктор. – Присаживайтесь в кресло.
– А зачем все это? – Артем уселся и обвел комнату взглядом.
– Не понимаете?
– Неа…
– Закономерно, – пробормотал Маков, и кто-то из медсестер фыркнул. – Пациенты бывают разные и ведут себя по-разному. Невозможно предугадать, как организм отреагирует на те изменения, которые мы попытаемся спровоцировать.
– Но тогда… на фига были все эти тесты с анализами?
– Чтобы быть уверенными, что вы вернетесь.
– В каком смысле?!
Две медсестры тем временем привязали руки Артема ремнями к подлокотникам кресла, затем два ремня легли, перекрещиваясь, на его грудь, почти как у летчика, и еще двумя были зафиксированы его ноги. Третья медсестра взяла тюбик и приладила иглу. Артем решил, что он срочно хочет в туалет.
– Пустите, я на минутку…
– Нет-нет, Артем Петрович, не волнуйтесь. – Доктор похлопал его по левой руке, а девушка, что хлопотала над правыми его конечностями, пристроила ему на глаза сиреневую, в тон комнаты, повязку. – Мы все предусмотрели.
Артем этого не видел, но вторая медсестра, та, что была слева, вытянула из кресла гофрированный шланг, аккуратно приспустила пациенту штаны и подсоединила этот шланг к пациенту.
– Чувствую себя космонавтом, – попытался пошутить Артем.
– И снова вы не есть неправы, – отозвался доктор. – Можете расслабиться.
Короткий девичий смешок.
– Расслабишься тут…
Тонкие аккуратные пальчики чуть-чуть приподняли и повернули его голову, и в шею вонзилась иголка.
– Черт!
Доктор Махов посмотрел на часы.
Темно.
– Добрый вечер! – произнес надтреснутый голос.
– Что?
Голос этот был смутно знакомым, а темнота меж веками и глазами стала вдруг отзываться на каждое слово слабенькими всплесками красок.
– Добрый вечер. Вы помните, как вас зовут и где вы находитесь?
– Вроде да…
– Озвучьте, пожалуйста.
Артем вспомнил – это был голос доктора Макова. Алексея, стало быть, Петровича.
– Меня зовут Антонов Артем Петрович, тысяча девятьсот девяностого года рождения…
– А сейчас какой, кстати? – перебил его доктор Маков.
– Сейчас… Ну… две тысячи девятнадцатый, июль, э-э-э, четырнадцатое…
– Шестнадцатое, но это не страшно. Продолжайте…
– Шестнадцатое? – всполошился Артем. – Как – шестнадцатое?
– Артем Петрович, продолжайте, – настойчиво повторил доктор, – а то мне придется сделать вывод, что вы еще не пришли в себя.
– Ну… Я… ну, в клинике я… э-э-э… «Клиника доктора Тернявского»… Москва, улица Академика Королева…
– Точно. Вы молодец. Хотя и не самый спокойный пациент, должен признаться.
– Так почему шестнадцатое?
– Вы провели в этой комнате двое суток. Сейчас шестнадцатое июля, двадцать часов сорок три минуты. Пип, пип, пип, – изобразил доктор сигналы точного времени, и кто-то в темноте рассмеялся.
Девушки… У Артема зачесались пальцы обеих рук, причем правой – сильнее.
– Так как вы себя чувствуете, господин Антонов?
– Я… я хочу… Можно меня отвязать, а? – выпалил Артем и тут же пожалел об этом – в его голосе была отчетливо слышна смесь раздражения и нетерпения.
– Сейчас, Артем Петрович, разумеется, развяжем. – И действительно, ремни на руках вдруг ослабли, Артем почувствовал слабый запах духов и прикосновение пальцев к коже предплечий, от чего где-то в его голове взорвался настоящий фейерверк. – Вы ведь, наверное, хотите есть…
– Угу, – буркнул Артем.
Соврал. Он хотел, чтобы ему дали компьютер. Ну, или хотя бы листок бумаги и карандаш – он должен, обязан был прямо сейчас сесть и начать писать. Впрочем, даже и «сесть» было необязательным условием…
Те же пальчики развязали ремни на его ногах. Артема от каждого прикосновения словно било током… Тут он вцепился руками в подлокотники, вспомнив, что должен быть в штанах.
– Не волнуйтесь.
Тихий, успокаивающий женский голос… Неужели «Гелла»?
Наконец, были сняты и убраны ремни с его груди, и настала очередь повязки.
В комнате – той самой, розово-сиреневой, с креслом – был полумрак. Медсестры и сам доктор выглядели в своих халатах какими-то жутковатыми приведениями. Ближе всего была девушка, напомнившая Артему одну из тех двоих, что встретили его в регистратуре… «Анжелу», кажется. Имени на нашивке было не разглядеть. Наверное, все-таки не «Гелла». Опять. А жаль…
– Темновато тут у вас, – пробормотал Артем. – Или… – он вдруг испугался, что у него что-то стало со зрением.
– Нет-нет, все в порядке, Артем Петрович, – доктор поднял руки, – именно такое освещение и должно быть.
– Все продумано?
– Помните, да? Прекрасно… Вы сможете встать?
Артем попытался отклеиться от спинки кресла, в котором он полулежал, и негромко застонал. Все мышцы его тела болели как после слишком больших нагрузок. Пошевелил ногами…
– Бегал я, что ли? – проворчал Артем недовольно.
– Что-то вроде этого.
Отдельная, очень странная боль обосновалась внизу живота. Он посмотрел туда – и снова покраснел. Может быть, даже так, что лицо начало светиться.
– А вы не могли бы какой-нибудь халат?..
– Да-да, разумеется. – Доктор передал медсестре халат все тех же закатных оттенков и распорядился: – Лана, Инга, помогите Артему Петровичу.
Две девушки вышли из-за кресла и подали руки пациенту.
Антонова отвели в палату. В палате была кровать – не койка, а именно кровать, простая, но удобная деревянная кровать с легким одеялом, – было окно, которое сейчас закрывали жалюзи, была прикроватная тумбочка, был стул – и был письменный стол. Отдельная дверь вела в туалет-душевую. «Инга» между тем объясняла:
– Первые три-четыре дня к окну лучше не приближайтесь. Если вам вдруг понадобится открыть жалюзи, вызывайте медсестру – кнопка вызова у изголовья кровати, на стене. Видите? – действительно, там имелась довольно большая кнопка и она даже была подсвечена изнутри светодиодом, как, наверное, какая-нибудь красная кнопка в каком-нибудь черном чемоданчике… – Еще одна такая – здесь, на столе, третья – в душевой, – девушка указала пальчиком через плечо назад, на соответствующую дверь.
– И мы сразу придем, – добавила «Лана» с профессиональной улыбкой.
– Хорошо, – пробормотал Артем, морщась и опять запахивая халат, чтобы лишний раз не демонстрировать девушкам свое возбуждение. Не дай Бог еще снять попробуют…
– Так. Одежда лежит на кровати. И… и что-то еще… Да, самое главное – бумага. Она в столе. Бумага и карандаши, – сказала «Инга», и что-то в ее голосе Артема насторожило. – Только доктор рекомендовал бы вам как следует отдохнуть перед тем, как сесть за стол. Отдохнуть и поесть.
В дверном проеме показалась еще одна медсестра. Мягкой походочкой официантки она подошла к столу и, чуть наклонившись, поставила на него поднос.
Артем застонал. Мучения и не думали заканчиваться. Но он решил подчиниться. Пока…
Слова ложились на бумагу одно за другим. Артем уже подзабыл, каково это: писать, да на бумаге, да еще пластмассовым карандашом, которые, как он вспомнил вдруг, назывались раньше «полицветами». Кажется. Буквы выходили крупноватыми и корявыми – детский сад, честное слово, – однако Артему останавливаться не хотелось. Он уже исписал своими торопливыми каракулями три листа и хотел было приняться за четвертый, как вдруг в дверь постучали.
– Да?! – крикнул он, не отрываясь от листка бумаги.
– Артем Петрович, уже десять часов вечера. Вам пора спать.
Голосок у медсестры был что надо. Утихшая было боль внизу живота вернулась, и Артем закатил глаза:
– Ну-у, еще же детское время…
– Именно. И вы обещали слушаться нас как собственную мамочку.
– Ну… обещал, да…
– Артем Петрович! – Голосок стал строже, но обернуться – значит усилить возбуждение. – Вы ведь понимаете, что нарушение режима…
– Да, да, да. Понимаю. Прошу меня простить, я просто хочу закончить…
– Не капризничайте. Завтра наверстаете. Мы вас разбудим в семь утра. Ложитесь спать… и спокойной ночи!
И ладонь девушки коснулась выключателя верхнего света.
Утром Артем, едва умывшись и позавтракав – чертовка в белом халате и с пронзительно-зелеными глазами не отходила от него, пока тарелки на подносе не были опустошены, – принялся перечитывать написанное. Он был доволен: кажется, вчера ему действительно удалось написать что-то стоящее – и все это только благодаря тем «призракам в халатах» в комнате закатных тонов.
А когда он взялся было за продолжение рассказа, раздался стук в дверь. Медсестры так не стучались.
– Войдите! – крикнул Артем, обернувшись.
В палату вошел доктор Маков со своей наркоманской фамилией и парой белых феечек в халатиках на голое тело.
– Здравствуйте, Артем Петрович! – радостно сказал он. – Как вы себя чувствуете?
– Превосходно! – отозвался Артем.
– Как аппетит?
– Нормальный, все съел…
– Смел подчистую, – подтвердила та самая зеленоглазка, которая приносила ему завтрак. – Я думала – вместе с подносом слопает, а потом за меня примется.
– Отлично, Артем Петрович! – доктор, стащив со смуглой шейки второй медсестры стетоскоп, приблизился к пациенту, и тот послушно задрал рубаху. – А как на писательском фронте?
– Да вот… потихоньку… – промямлил, потупившись, Артем, стараясь не показать, как ему хочется продемонстрировать написанное.
– Ну, как допишете – чур я первый читаю, – заявил доктор Маков. – Сегодня вам лучше из палаты не выходить. Помните это. Но запирать вас мы не будем – я рассчитываю на ваше благоразумие.
– Угу…
– Все! Все-все-все! Девочки, не будем мешать гению… Стоп. Ванда, будь добра, прихвати пару капелек кровушки из нашего пациента.
«Ванда»… «Ванда»… И доктор, черт бы его подрал, Маков. Вернувшись к своему рассказу, Артем обнаружил, что не знает даже, как его продолжать… Не говоря уже о «чем закончить». Вместо призраков в голове бродила по маковому полю обнаженная смуглянка, помахивая стетоскопом, и напевала «Клен зеленый, клен кудрявый».
Обед ему принесла зеленоглазая. Снова встала над ним что твой фонарный столб, с места не сдвинешь… Артем торопливо доел обед из двух с половиной блюд, проводил взглядом ушедшую медсестру и вернулся к новому рассказу…
Как отрезало.
Он взялся было за первую свою задумку – и понял, что дело плохо. Мало того, что стык между вчерашней и сегодняшней частью был бы заметен даже невнимательному читателю, так еще и сам текст после обеда сделался плоским. Плоским, картонным и совершенно неинтересным. Не то что зеленый фонарь во тьме…
– Ну, как вы поживаете? – спросил доктор Маков на следующее утро.
– Нормально, – уныло отозвался Артем.
– Это хорошо, что вы так говорите. Плохо, что вы так не думаете. В чем дело, как по-вашему?
– Дело в том, что я уже пять рассказов начал, а доделать ни один не могу…
– Это ничего. Вернетесь к ним позже. Я распоряжусь принести вам папку – складывать черновики… Но я бы на вашем месте и сегодня посидел бы в палате.
– Да, хорошо…
– Кстати, Артем. Ответьте мне как своему доктору. Вы ведь человек с профессией. Чего вас потянуло-то на эти галеры?
Через четыре дня Артем Антонов вышел из стационара «Клиники доктора Тернявского» и побрел к пешеходному переходу. Странно, но никто не ждал его в пустынном вестибюле – кроме, разумеется, парочки медсестричек за стойкой регистратуры, – никто, похоже, даже не собирался следить за ним или, напротив, подходить, представляться, показывать пропуска, навязывать контракты и договоры, хотя бы просто интересоваться содержимым папки, распухшей от лежащих в ней листков бумаги с его писаниной. Артем старался не слишком вертеть головой и не прислушивался к происходящему вокруг: и без того эту голову наполняли обрывки сюжетов для рассказов, повестей, даже, кажется, романов, которые он иногда и записывать-то не успевал – они с невероятной скоростью увядали, превращаясь из интересных, оригинальных, неожиданных и так далее в нечто пресное, банальное, тысячи и тысячи раз пережеванное и не нужное никому, даже самому автору. Антонова голова представляла сейчас собой обыкновенную помойку.
И неясно было, то ли это происходило потому, что их было слишком много, то ли потому, что они с самого начала были такими…
И еще было неясно, как теперь отдавать кредит.
