Текст книги "Тени. Книга 1. Бестиарий"

Автор книги: Иван Наумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Они с Донованом всё чаще срывались с места, и это было здорово. Боливия, Пакистан, Тайвань, Марокко, Бирма – в какие только края их не заносило! Про Европу и говорить нечего, одно время мотались туда-сюда по два-три раза в месяц. И куда бы они ни забирались, отслеживая новую зацепку, отрабатывая след или проверяя информацию, всюду чувствовалось присутствие и опека вездесущего Агентства. [4]4
  Центральное разведывательное управление (ЦРУ) по-английски звучит как C. I. A. – Central Intelligence Agency (Центральное разведывательное агентство)


[Закрыть]

И пускай все попытки до сих пор были тщетны, ниточки обрывались в руках, а тропинки упирались в тупик – теперь Холибэйкер верил, что уже скоро им должно повезти по-крупному. Как когда-то в никарагуанском болоте: надо ждать и бдить, а потом не упустить подходящий момент.

И теперь он сидел на корточках и улыбался в почти абсолютной темноте промёрзшего лодочного сарая. С «сухого» гидрокостюма, в котором пришлось подныривать под ворота, стекали, подсыхая, капли, и от этого становилось ещё холоднее. Рация молчала, но рано или поздно раздастся сигнал от Батлера, и нужно будет вставать на исходную позицию к двери. Холибэйкер сжимал и разжимал кулаки, напрягал поочерёдно разные группы мышц, стараясь не закоченеть.

Карлсон должен, должен прийти сюда. Только Каширин, его прямой контакт с Москвой, знал о существовании этого сарая и моторной лодки, записанных на какого-то пенсионера, доживающего свой век под опекой медсестёр. Теперь в тайну были посвящены ещё двое – Донован и его верный помощник. И этим знанием предстояло воспользоваться правильно. Шведы обязательно подключатся к операции – когда им это позволит Донован. То есть, не раньше, чем Холибэйкер уговорит Карлсона отдать ему Опоссума.

«Вы просто не представляете, какие возможности получает его владелец!» – заговаривая об Объекте, беглый генерал сразу впадал в раж, размахивал руками и сверкал глазами. – «Отвод глаз, в буквальном смысле, а не в переносном. Человек по своему желанию превращается в тень, выпадает из поля вашего внимания. Чего лучшего пожелать представителю нашей профессии? Скрытое проникновение! Незаметность, возведённая в абсолют!»

Холибэйкер не любил предателей – насмотрелся на таких в Колумбии и Панаме. Но без этого змееротого русского группа Донована никогда не узнала бы даже о существовании Объекта Опоссум. На стеллажах не нашлось подходящей папки…

За воротами сарая, склёпанного из тонкого листового железа, послышался необычный звук. Холибэйкер давно уже вслушался в плеск воды и дыхание деревянных причалов на осеннем ветру, но сейчас скрипнуло как-то по-другому, не в такт, что ли. И тотчас в личинку замка снаружи вставили ключ.

Неужели Батлер прозевал Клиента?! Его машина стояла так, что не увидеть человека, спускающегося к причалам, было невозможно. Время упущено! Холибэйкер быстро и бесшумно поднялся, приготовил раскрытые наручники с длинной цепочкой между браслетами – такими обычно цепляют к себе чемоданы с деньгами.

В воротах лодочного сарая имелась небольшая дверь, а в ней – закрытое на замок окошко, чтобы только просунуть руку и открыть изнутри запоры. Холибэйкер планировал пристегнуть один наручник к приваренной рядом с окошком металлической скобе, а второй защёлкнуть на запястье Карлсона. Тогда каким бы волшебным даром не обладал русский шпион, никуда бы он уже не делся. Холибэйкер не закрепил наручники заранее, ожидая сигнала от Батлера, и теперь об этом пожалел.

Ржаво взвизгнули петли, сиреневый ночной свет влился в сарай, едва наметив контуры широкой лодки со стеклянным щитком на носу. Затем свет заслонила рука – Холибэйкер скорее слышал её, чем видел.

Раз! И раз! Два почти одновременных трескучих щелчка, и рука незнакомца сцеплена с рукой Холибэйкера. Он навалился, втягивая чужую руку внутрь и вниз, и жарко зашептал:

– Карлсон! Карлсон! Отдай Опоссума, и я тебя отпущу! Ты мне вообще не нужен, Карлсон! Только Опоссум – и ты свободен!

Пойманная рука дернулась, напряглась, но кто же может противостоять капралу Холибэйкеру? Он держал противника цепко и грамотно.

– Опоссума, Карлсон! У тебя нет времени думать! Через минуту полиция будет здесь, и тогда всё!

Тут Холибэйкер понял, что обронил зажигалку. Это была непростая вещица, памятный подарок от сержанта Ли, отличного командира и великолепного боксёра, – что, впрочем, не спасло его от снайперской пули, влетевшей в грузовой отсек вертушки… А в такой темноте зажигалку, пожалуй, и не разглядишь, наощупь придётся… Он опустился на колени, одной ладонью начал осторожно трогать пол вокруг себя, стараясь не посадить занозу от плохо оструганных досок. Ведь заноза – только кажется, что безобидно, а одному парню из школы даже палец ампутировали…

Левая рука за что-то зацепилась, и Холибэйкер машинально подёргал её туда-сюда. Надо же, как будто наручник на руке!

И откуда здесь может оказаться его зажигалка, если он проплыл в сарай в гидрокостюме?! Мысль яркая и удивительная прямо-таки озарила темноту сарая изнутри – но в этот момент какое-то чудовище рвануло Холибэйкера за пойманную руку, вытягивая её из сарая через узкое дверное окошко.

Сначала Джереми впечатался скулой в металлическую поперечину, укрепляющую ворота. Это было довольно больно, но в следующее мгновение больно стало по-настоящему, потому что левую руку вдруг выгнули в локте в обратную сторону – до характерного треска.

Потом железная дверь распахнулась и снова ударила Холибэйкера в лицо, а секунду спустя носок тяжёлого туристского ботинка воткнулся ему в солнечное сплетение. Оседая в спасительное беспамятство, он ещё несколько секунд оставался пассивным участником событий.

Карслон ухватился за раскрытую дверь, рванул её вверх, сняв с коротких петель. Теперь прямоугольный железный лист напоминал щит легионера, но болтался, нанизанный прорезью окошка на ось, состоящую из двух рук и соединяющей их цепочки наручников. Холибэйкер хрипло рыкнул, когда Карлсон пропихнул дверь в узкий проём внутрь сарая. А когда морпеха приподняли за шиворот и перевалили через борт лодки, сломанная рука снова перекрутилась в локте, и темнота накрыла Холибэйкера с головой.

* * *

Любая физическая работа усложняется, когда к запястью привязан балласт весом в центнер. Казалось бы, открыть створки ворот, достать из тайника между досками непромокаемый конверт «на чёрный день», сесть в лодку, завести мотор – и всё!

Но наличие на руке браслета с крупногабаритным охотником на Опоссума и листом железа в комплекте здорово осложняло жизнь. Получившаяся конструкция напоминала головоломки из цепочек и колечек, что продаются на бензоколонках среди плюшевых зайцев и стеклянных шаров со снегом – случайные игрушки для мимолётных подарков.

Карлсон кое-как пролез в сарай. Извернувшись, дотянулся до запоров. Ближняя створка открылась легко, а дальнюю он пихнул ногой, но чересчур сильно – она распахнулась полностью, а потом вернулась назад, наполовину перегородив лодке выход на открытую воду.

Балласт издал нечленораздельный звук, когда Карлсон перевалил его в лодку. Откуда же ты тут такой взялся? Очень хотелось поразмышлять над этим, но здравый смысл подсказывал, что медлить не стоит – вряд ли этот гость окажется единственным.

На настиле рядом с лодкой Карслон нашёл непромокаемый водолазный мешок и рацию натовского образца. Рацию хотел утопить сразу, но потом решил, что в ближайшие минуты она может оказаться полезной.

Выполнив сложный пируэт вокруг своей заякоренной руки, Карлсон уселся на переднюю банку и вставил ключ в замок зажигания. Слава надёжной европейской технике, холодный мотор завёлся с полуоборота.

– Холибэйкер! Джереми, ответь! – ожила рация.

– Приятно познакомиться, – сказал Карлсон, прибавил газу, и, с грохотом отшвырнув в сторону непослушную створку, бросил лодку вперёд.

Оставлять правую руку и всё к ней привязанное вне поля зрения не хотелось. Едва выйдя за край лодочных мостков, Карлсон привстал и рывком подтянул неподвижное тело гостя к себе. По отсутствию ответной реакции стало понятно, что тот в отключке.

Карлсон разместился почти с комфортом. С берега за лодкой никто не следил, и это было непонятно. Лодка раскачалась, поймав не в такт несколько коротких волн, но на большей скорости выровнялась и пошла ровно и уверенно. Появилась минутка, чтобы осмыслить происходящее.

Шесть лет назад Олаф Карлсон шагнул на сцену в круг беспощадного света – из ниоткуда, из-под сумрачного покрова джунглей давно не существующей Южной Родезии. Юноша, выросший на ледяном северном берегу Ботнического залива, навсегда исчез в запредельном тропическом далеке, а назад вернулся многое повидавший мужчина. Сразу и не узнать. Лишения и страдания очень меняют людей.

Горного инженера Карла Карлсона, уехавшего вместе с семьёй в начале семидесятых искать платину и кобальт для Яна Смита, не забыли на рудной кафедре Технологического университета в Лулео. О гибели профессора и его супруги во время беспорядков в Хараре писали все газеты и журналы. «Шведский Ливингстон ушёл вслед за Южной Родезией». Май восьмидесятого. Случилось всё, конечно, не в Хараре, а в глухой глуши среди полноводных притоков Лунди, где-то между Масвинго и Мутаре… Но для среднестатистического читателя даже новомодное слово «Зимбабве» переводилось как «глушь», и вряд ли кто-то слишком погружался в детали.

Главное – о чудо! – хотя бы сын остался жив! Двадцатипятилетний Олаф не сбежал в полярные снега детства, а продолжил дело отца, как и подобает настоящему упёртому шведу. И ещё шесть лет рыл, копал, долбил, сверлил африканские скалы, или что там полагается делать этим сумасшедшим геологам.

Но всё-таки вернулся – на смену апартеиду пришло что-то новое, маятник качнулся в противоположную сторону, и в Зимбабве восемьдесят шестого уже никто особо не разбирал, где англичанин, а где швед. Белый! Диагноз и приговор.

Вернувшись под сень трёх корон, [5]5
  Tre kronor (три короны) один из символов Швеции, изображённый на государственном гербе.


[Закрыть]молодой Карслон не стал щеголять своим буссенаровским прошлым или опираться на имя уважаемого родителя. Из вежливости посетив коллег Карла по кафедре, – как изменился мальчик! Как возмужал! А что вы хотите – Африка! – он обосновался в стокгольмском предместье и занялся чем-то случайным, но приносящим какой-никакой доход.

Копировальные машины покоряли офисный мир, изменяли принципы делопроизводства, из модного изыска превращались в очевидно необходимый атрибут любой конторы. Громоздкие машины завоёвывали жизненное пространство в юридических бюро и торговых фирмах, инженерных центрах и правительственных учреждениях.

Упорство, удивительное везение и неплохое наследство, вывезенное-таки из бушующего Зимбабве, перемножились и дали впечатляющий результат. Не прошло и двух лет, как удачливый молодой человек – да-да! сын того самого Карлсона! – уже числился в поставщиках министерства обороны, королевского двора, секретной полиции и ряда других серьёзных структур.

Множительная техника – не предмет разовой продажи. Тут и замена комплектующих, и поставка бумаги, и постоянное обслуживание, и гарантийные обязательства. Он не был задавакой, этот Олаф Карлсон, и от «полевой» работы не прятался. Бывший геолог рьяно взялся за дело, посвящал себя работе целиком, лишних сотрудников не держал, стараясь обходиться необходимым минимумом: бессменный кладовщик, энергичный менеджер по закупкам, приходящий бухгалтер и трое толковых электронщиков – вот и весь штат. Карлсона часто можно было видеть и в коридорах Розенбада, [6]6
  Здание шведского правительства.


[Закрыть]и на военно-морских базах в Висбю и Карлскруне, и у неприветливого здания на Полхемсгатан, 30. [7]7
  Полицейское управление, где располагается штаб-квартира СЕПО.


[Закрыть]

И шли, шли, шли в Центр сообщения от Северянина, лучшего нелегала ГРУ в Скандинавии. Отгремели первые раскаты грома над большой страной – Сумгаит, Тбилиси, Вильнюс… Москва… Отправились в забвение живые мертвецы из Политбюро, развернулись на сто восемьдесят градусов приоритеты, закрутилась непонятная новая жизнь – но эти изменения пока никак не касались разведки. Ведь кто бы ни оказался у руля государства и у рычагов армии, ему всё равно потребуется своевременная и достоверная информация.

Введение Северянина на место погибшего в Африке Олафа Карлсона заняло больше пяти лет. Обустройство в Швеции – почти столько же. Тонкая работа не любит нетерпеливых, и долог путь от посева до урожая. Но Северянину удалось приблизиться одновременно к такому количеству источников, что все тяготы подготовительного периода окупились сторицей.

Однако и в самой стройной системе может возникнуть сбой. Возникнуть случайно – или появиться по чьей-то воле. Так что появление чужака в лодочном сарае стало для Северянина неожиданностью куда более неприятной, чем факс, полученный полутора часами раньше на домашний аппарат…

Пустой лист, как будто прервался коннект, и только строчка отбивки вверху страницы. Сам факт звонка с этого номера уже означал катастрофу, дополнительного текста не требовалось. Немедленная эвакуация.

Карлсон нечасто использовал Опоссума – слишком тяжело давался каждый лишний контакт. Да и профессиональные навыки атрофируются, если хвататься за артефакт по пустякам. Но сейчас был другой случай.

Скомканное послание полетело в мусорную корзину. Сжав в руке холодящую фигурку Опоссума, Карлсон подошёл к окну и слегка раздёрнул шторы. Будто три хамелеона облизнули ему лицо холодными мокрыми языками. Один из припаркованной на углу машины, один из дома напротив. Да, а вот и третий – молодая мама выгуливает младенца перед сном, покачивает высокую коляску. Ничего, симпатичная. И работает хорошо – едва увидела Карлсона, сразу отвела взгляд. Не то, что лопух из машины: так пялится, что дыру протрёт!

Карлсон мечтательно посмотрел на макушки деревьев, лениво потянулся, начал расстёгивать рубашку, шагнул назад, снова отгородился шторами от внешнего мира. Пора в дорогу.

«Командировочная» сумка с мелочами и не разбиралась – только снять с антресолей. Крепкая, просторная и тёплая одежда. Удобные башмаки.

Он вышел из дома через парадный вход, так было проще: трое – это не особо серьёзно, а со стороны задней двери, ведущей к гаражу, любознательных прохожих могло оказаться куда больше.

Опоссум придавал уверенности в себе, да, в общем-то, и наглости. Вместо того чтобы кратчайшим путём выбираться из города, Карлсон навестил Астрид. Она ждала его к ужину, и просто исчезнуть он не решился. Сентиментальный слабовольный дурак! И трус – поэтому сделал только хуже.

Весь воздух в квартале наэлектризовался от назревающих событий. Пока Карлсон сидел за столом перед нетронутым рагу, за окном проезжали одна за другой неправильные, нездешние машины, искрясь нетерпением пассажиров.

Так и не решившись на прощание, только слегка помучив и Астрид и себя, он вышел на улицу. Пусто. Никто не выглядывает в ночи одинокого путника.

Старая жизнь закончилась, начиналась новая – где придётся вдвое больше просчитывать и вдесятеро чаще импровизировать. И для начала нужно было спокойно уйти.

Карлсон предполагал, что Опоссум силён бесконечно – но совсем не был уверен в себе. Свинцовая тяжесть разлилась по лбу и вискам, распирала переносицу, давила на глаза. Крошечное млекопитающее прикидывается мёртвым, и опасность обходит его стороной. Скольких я пересилю? Какой поток взглядов смогу отвести? Двадцати человек? Тридцати? Или под таким спудом в голове взорвётся аорта, и кровь хлынет в мозг? Проверять не хотелось. Людные улицы, общественный транспорт, вокзал, аэропорт – вычеркнуть.

Собственно, ничего сверхъестественного не произошло – он думал об этом дне и готовился к нему не один год. В пяти минутах ходьбы ждала лодка с заправленным баком. Вверх по проливам, вглубь материка, без суеты и паники. Припозднившийся рыбак возвращается в родную деревню. Возможные маршруты давно просчитаны, остаётся только выбрать лучший. А вдалеке от Стокгольма, даже если розыск объявят по всей Швеции, им уже не удастся достичь той концентрации внимания, что может пробить защиту Опоссума.

Недалеко от поворота к пирсам Карлсона снова настиг язычок чужого взгляда, но вялый и какой-то заторможенный. Ряд припаркованных на ночь машин – и только в одной задержался водитель, совсем не случайно, но его внимание дрожит и двоится. Да ты спишь, приятель! Карлсон чуть крепче сжал Опоссума, позволил острым спицам боли медленно воткнуться под брови – надо помочь человеку отдохнуть. Водитель машины повстречался со своей грёзой.

Обойдя капот, Карлсон мельком заглянул в лобовое стекло. Непонятно откуда возникло сомнение: а швед ли сидит внутри? Узкое лицо, нос с горбинкой, обычный парень, таких вокруг тысячи – почему же кажется, что он вообще не из этих краёв? Опоссум, не твои ли это шутки?

Отбросив глупую мысль, Карлсон легко сбежал по череде коротких лестничек и вышел на пирс. Однако настырная мысль не хотела уходить и эхом возвращалась снова и снова. В задумчивости Карлсон пробрался по мосткам к своему лодочному сараю…

Прописная истина: будь начеку всегда. Вот и напоминание достойное – как несуразный брелок на ключе от камеры хранения в супермаркете. Ни в карман не убрать, ни за пазуху: англоговорящий, а точнее англоговоривший громила, знающий про артефакт.

Получив факс, Карлсон узнал, что всё обстоит плохо, но только сейчас понял, насколько. Змей-Змей-Змей. Обживайся, говоришь? Ведь это ты, больше совсем некому. И это значит, что рухнула сеть. Что налаживаемая десятилетиями система, рискованный и кропотливый труд сотен людей, всё отправляется псу под хвост и на свалку мировой истории. Самый страшный удар – всегда в спину. А когда слабым звеном оказывается руководитель, то это как выстрел в затылок.

Ослепляющий, выжигающий глаза сноп света хлестнул Карлсону в лицо. Секунда тьмы – и снова нестерпимое сияние. Оглушающе взвыл ревун морской сирены. Невидимое за лучом прожектора судно шло лодке наперерез. Судя по высоте источника света над водой – пограничный или военный катер.

Холибэйкер застонал и пошевелился. Вытянув левой рукой из-под приборной доски компактный огнетушитель, Карлсон обрушил его на голову пленника.

Потом заложил вираж влево и вправо – чтобы посмотреть на реакцию преследователей. Хотя, конечно, шансов проскочить практически не было. Те, кто на борту, смотрят не на Олафа Карлсона, сидящего в лодке, а на саму лодку. Он почти не ощущал их взглядов, и Опоссуму не перед кем было притворяться.

Вдоль обоих берегов пролива мирно горели уличные фонари. Немигающие маячки обозначали макушки крыш промышленных корпусов по правому борту. Мертвенно-белым светом горел выходящий к воде пандус небольшого судоремонтного заводика. За закрытыми воротами протяжно свистнул маневровый тепловоз. Над высоким мостом Скансброн северным сиянием переливались тревожные красно-синие сполохи – целая вереница полицейских машин спешила с берега на берег. Это, наверное, тоже за мной, подумал Карлсон.

– На лодке, немедленно сбавьте скорость! – на катере выключили ревун, появилась возможность пообщаться – давно пора! – Заглушите мотор и ждите прибытия досмотровой команды!

Базовый текст, морская миранда, [8]8
  Миранда ( разг.) – в США: обязательный текст, который должен быть прочитан перед арестом или допросом; здесь употребляется в переносном смысле


[Закрыть]несколько выигранных секунд.

Короткая пулемётная очередь вздыбила воду метрах в двадцати перед носом лодки. Карлсон поймал жаркое хвастливое любопытство стрелка, азартного юнца: ну что, мол, круто? Не ждал так сразу, нарушитель? А хочешь в борт такую же?

Верный Опоссум достойно отреагировал. Не считая трёх-четырёх встреч со Змеем, когда тот уговорил попробовать артефакт на нём, Карлсон никогда не знал, что именно отвлекает тех, на кого воздействует Опоссум. Может быть, стрелок размечтался о награде за поимку преступника. Может быть, задумался о физике вхождения крупнокалиберной пули в солёную морскую воду. Неважно – главное, что на непродолжительное время он выпал из того мира, где Олафу Карлсону предстояло быстро-быстро принять крайне важное решение.

Не будь ста килограммов Холибэйкера с железякой в довесок… Спокойно заглушить мотор, дождаться абордажной команды, а потом с комфортом устроиться в каком-нибудь уютном закутке катера! И аккуратно сойти на берег на военно-морской базе. Это был бы просто отличный вариант, но не на сегодня.

Карлсон старался не поддаваться отчаянию. Точнее, он даже не подпускал отчаяние к области своих лихорадочных размышлений, и оно топталось чуть в стороне, за гранью освещённого мыслями пространства, переминаясь с ноги на ногу, вежливо покашливая: я тут, позовите, когда уже можно будет войти.

Секунда, две, три – непозволительно много! Прожектор из крупной звезды превратился в солнце. Планы меняются, Олаф!

На полной скорости, визжа мотором, лодка нарушителя устремилась к берегу. Катер угрожающе заревел, но выстрелов не последовало. Всё набирая ход, лодка взметнулась по пандусу и с оглушающим скрежетом взлетела в воздух. От удара о ворота хрустнул, вминаясь, текстолитовый нос, но под массой атакующего тарана подались и гофрированные створки, лопнула поперечная перекладина. Сзади запоздало ударил пулемёт, пули ушли в озарённое городом небо.

Лодка мёртвым дельфином повисла на разломанных воротах. Днище разорвалось в лоскуты, Карлсона и Холибэйкера инерцией швырнуло вперёд – сквозь плексигласовое крошево лобового стекла, средневековым снарядом из скованных ядер.

Тихая мирная Швеция, сказочная страна! За воротами не оказалось будки охранника, не завопила сигнализация, не заплясали лучи прожекторов с окрестных крыш. Чуть осела пыль – и вокруг восстановилось сонное спокойствие.

Территорию завода рассекала железнодорожная ветка. Чуть поодаль тепловоз деловито пристраивался к короткой связке загнанных в тупик вагонов. Машинист в тёплой кабине, наверное, даже не услышал выстрелов.

Карлсон перевернулся на живот, встал на четвереньки, потом на колени. Наручник впился до мяса. Рука Холибэйкера тоже сочилось кровью, но ему по-прежнему было всё равно.

Самым сложным оказалось встать на ноги. Карлсон задвинул железный лист себе до подмышки, схватился за скользкое и липкое запястье спутника, пролез под его руку, перекинул её себе через плечо. В локте Холибэйкера что-то противно скрежетало и хлюпало. Извини, приятель, мне особо нечего тебе предложить. Терпи. Карлсон постепенно перетянул неподвижного Холибэйкера себе на спину, поднялся, выпрямился на дрожащих ногах, и оценивающе посмотрел на тепловоз.

Матросов не слишком-то ставят в известность о целях и задачах операций, ограничиваясь простыми и ясными приказами. Зачастую о сути происходящего им остаётся только догадываться.

Когда мокрые по пояс и злые моряки с катера пролезли через проломленные ворота на территорию завода, искать беглеца долго не пришлось. Диверсант без сознания лежал на железнодорожном полотне между рельсами, закинув за голову неестественно вывернутую окровавленную руку. На ней болтался браслет наручника с обрывком расплющенной цепочки. В дальнем конце пути покачивались красные огоньки медленно уползающего состава.

– Ты смотри, – процедил сквозь зубы пулемётчик, – в гидрокостюме! Вот гнусь! С подводной лодки высадился!

– А акваланг утопил, – авторитетно подтвердил старшина. – Я вам говорил: третья мировая не за горами! А вы мне про перестройку да про гласность в уши льёте! Тьфу!

– И куда мы его теперь? – засуетился молодой матросик, веснушчатый новобранец. – Вязать его надо как-то, я считаю. А то как бы не вышло чего!

Веки невезучего аквалангиста дрогнули.

– Опоссум! Берегитесь Опоссума! – пробормотал он по-английски. – И вызовите скорую…

– Будет тебе скорая.

Раненый приоткрыл глаза и успел увидеть стремительно приближающийся авторитетный старшинский кулак.