Текст книги "Родники мужества"

Автор книги: Иван Выборных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Все было готово для решающего удара по врагу. [64]

Глава третья.

«Даешь Крым!»

По замыслу командования фронта прорыв вражеской обороны намечалось осуществить в направлении на Тарханы, чтобы в последующем выйти в тыл укрепленных позиций близ Ишуни и развить дальнейшее наступление на Джанкой, Симферополь и Севастополь.

К началу операции была произведена некоторая перегруппировка войск фронта. Так, 2-я гвардейская армия в марте месяце совершила марш в направлении Перекопа. Здесь она приняла в свой состав входившие в 51-ю армию корпуса – 54-й и 55-й, удерживающие Перекоп. А на сивашском плацдарме в начале марта 51-ю армию, в свою очередь, усилил корпус, которым командовал генерал П. К. Кошевой.

...Раздался зуммер телефона. Звонил командир корпуса генерал-лейтенант Иван Ильич Миссан.

– Зайди, Иван Семенович, ко мне, – сказал он. – Тут командующий армией генерал-лейтенант Крейзер. Представлю тебя...

Командующего 51-й армией я видел не раз, вместе воевали под Смоленском. Но вот беседовать с ним еще не приходилось. Обстановка складывалась как-то так, что тут уж не до разговоров.

И все-таки о Якове Григорьевиче я знал немало.

...Война застала Я. Г. Крейзера в должности командира Московской пролетарской дивизии. Это соединение потом вело бои с гитлеровскими захватчиками под белорусским городом Борисовом и стяжало себе довольно-таки громкую славу. Сам комдив в те дни умело руководил подчиненными ему частями, подавал пример мужества и стойкости. Вскоре за бои, уже под Смоленском, генерал Крейзер получил звание Героя Советского Союза. [65]

Затем гремели новые сражения. Особенно на реке Молочная, где опять-таки в полную силу проявился командирский талант Якова Григорьевича.

И вот теперь он – командующий 51-й армией, которая стоит на пороге Крыма...

В землянке командира корпуса я увидел стройного невысокого генерала. Да, это Крейзер. Представился ему. Командующий пригласил меня к столу и после двух-трех вопросов о моральном состоянии личного состава, о настроениях коммунистов и комсомольцев предложил доложить о проделанной партийно-политической работе в частях и соединениях корпуса в канун решающих сражений.

Коротко, чтобы не занимать много времени у командующего армией, я перечислил те мероприятия, которые уже проведены в полках и дивизиях корпуса. Более подробно остановился лишь на росте числа коммунистов и членов ВЛКСМ в партийных и комсомольских организациях.

Сделал это далеко не случайно. Помнится, еще в первые дни своей работы в должности начпокора я решил проверить расстановку коммунистов в частях и подразделениях. И выявил довольно тревожное положение. В 613-м стрелковом полку 91-й дивизии, например, полнокровные парторганизации имелись лишь... в двух ротах. В остальных подчас не было вообще ни одного члена ВКП(б) или кандидата в члены ВКП(б). В то же время у парторгов батальонов лежало немало заявлений от бойцов и командиров с просьбой принять их в партию, многие воины в личных беседах изъявляли желание стать коммунистами.

Политотдел корпуса тогда строго указал на эти упущения командирам и членам партийных комиссий соединений. Обратил их внимание на необходимость безотлагательного рассмотрения таких заявлений. Ряды коммунистов в частях и подразделениях заметно пополнились. Так, в 346-й стрелковой дивизии было рассмотрено 117 заявлений и 95 лучших бойцов и командиров приняты кандидатами в члены ВКП(б). В 91-й стрелковой дивизии коммунистами стали 109 воинов.

Я доложил командарму и о том, что в эти дни во всех частях и подразделениях корпуса прошли собрания личного состава и митинги, на которых бойцы и командиры [66] призваны с честью выполнить поставленную перед ними задачу, равняться в бою на коммунистов и комсомольцев. Сказал и о том, что после митингов многие воины также подавали заявления о вступлении в партию. Некоторые заявления совсем короткие. «Прошу считать меня коммунистом» – так написали, например, красноармейцы Харычев, Русаков, Шмаков, Рябикин, Рожнев и многие другие. Но от этого ценность подобных заявлений конечно же не уменьшается.

В заключение я заверил генерала Я. Г. Крейзера, что коммунисты, весь личный состав корпуса морально подготовлены к предстоящим боевым испытаниям, хорошо знают свои задачи и горят желанием с честью выполнить их.

Командующий внимательно выслушал мой доклад. Потом сказал, обращаясь одновременно и ко мне, и к генералу И. И. Миссану:

– Сделано немало, это похвально. Только прошу вас в последующем также не накапливать дела по приему в партию. Разрешайте их оперативнее. Это важно и для тех, кто хочет стать коммунистом, и для поддержания высокого боевого настроя корпуса и армии в целом.

Мы понимали заботу Якова Григорьевича. Она у него шла от горячего желания иметь сильные духом, дисциплинированные части, способные решать самые сложные задачи.

Забегая несколько вперед, скажу, что Яков Григорьевич не раз еще наведывался потом в политотдел нашего корпуса и у нас с ним сложились самые добрые отношения. Они еще больше укрепились несколькими месяцами позже, когда я стал уже начальником политотдела армии.

Эта деловая дружба продолжалась и после войны. Мы часто встречались, вспоминали былые сражения, снова и снова переосмысливали пережитое. Во время одной из таких бесед генерал Я. Г. Крейзер – в ту пору он возглавлял курсы «Выстрел» – выразил пожелание создать книгу о славных делах 51-й армии на полях Великой Отечественной войны.

– Вы политработник, вам и карты в руки, – улыбнулся он. – А мы, ветераны, поможем вам в подборе материалов.

Так возник замысел этих мемуаров. [67]

К сожалению, Якову Григорьевичу не удалось оказать обещанного мне содействия. Тяжелый недуг уже тогда подтачивал его здоровье. Не помогла ему и хирургическая операция. Осенью 1969 года нашего фронтового командарма не стало...

* * *

Но вернемся снова в весну 1944 года.

В канун наступательных боев я, естественно, постоянно находился в частях и соединениях корпуса. Надо было более подробно ознакомиться с партийно-политической работой в ротах, в частности в 346-й Дебальцевской стрелковой дивизии.

Прибыв в соединение, сразу же направился к начальнику политотдела дивизии полковнику А. С. Пантюхову. Попросил сопроводить меня в какое-либо подразделение переднего края. По его усмотрению.

– Конечно же сначала навестим комбата Хажпаго Гатажокова из тысяча сто восемнадцатого полка, – не задумываясь предложил Андрей Спиридонович и добавил: – Храбрейший комбат! Интереснейшая личность. С небольшими, правда, причудами. Но с кем подобного не бывает?! К тому же добрые причуды подчас тоже нужны, с ними воевать веселее...

– А что собой представляют эти комбатовские причуды? – заинтересовался я.

– Э-э, тут в двух словах и не скажешь, – рассмеялся Пантюхов. – Ну вот, к примеру, два таких случая. Взяли как-то ребята Гатажокова в плен группу гитлеровцев. Спрашивают у комбата: «Что делать?» Тот подумал, вздохнул: «Надо вести в тыл». А вздохнул потому, что снимать с позиций людей для конвоирования ему совсем не хотелось. И так каждый человек на счету. И что же? Комбат приказывает одному из автоматчиков: «До переправы поведете всю группу один. А чтоб не разбежались, посрезайте-ка с брюк подопечных пуговки. Пусть они руками поддерживают свои хаки. Так-то вернее будет...» Не знаю, – развел руками Андрей Спиридонович, – может, автоматчику и не пришлось производить эту операцию – гитлеровцы и без того никаких попыток к бегству не предпринимали, – но о распоряжении Гатажокова вскоре стало известно бойцам всего переднего края. Вот уж смеху-то было! [68]

В другой раз при взятии села в руки его красноармейцев попался эдакий любитель курятины: в ранце пленного нашли обезглавленную хохлатку и пару десятков яиц. «Курицу ощипать и – в котел, – распорядился Гатажоков. – А перья ссыпать обратно в ранец. Туда же и яйца. Пленного отпустить. Пусть несет этот «подарок» своим. Да заодно и накажет, чтобы приготовили для нас яичницу. Скоро прибудем к столу».

– Ну уж вот это-то черт знает что! – невольно вырвалось у меня. – Да за это...

– Может, вы и правы, товарищ полковник, – задумчиво сказал Пантюхов. – Я и сам поначалу-то... Но... Видели бы вы, с каким улюлюканьем провожали бойцы этого «курятника»! Сколько удали было в их глазах! И подумалось: а ведь такие моменты тоже нужны. Они снимают напряжение, воодушевляют бойцов. – Начподив помолчал. Потом заметил: – Он, Гатажоков, хотя и своеволен порой, но вот бойцы в нем души не чают. А это, думается, важнее...

Я промолчал. А вскоре мы с Пантюховым направились в батальон.

...Комбат располагался в довольно крепком блиндаже, оборудованном в снарядной воронке.

– О, здесь даже накатик имеется! – осмотревшись, сказал я.

Мое удивление было вполне понятным. Накат для безлесной степи представлял немалую роскошь.

– Бойцы натаскали, – пояснил Гатажоков. – Из «гнилого моря». Это – остатки мостовых конструкций, разбитые бомбежкой...

Беседа с комбатом поначалу не клеилась. О делах вверенного ему батальона Гатажоков проинформировал коротким, как сводка, докладом и умолк.

– Мне сказали, что в вашем батальоне бойцы – как на подбор. Орлы! – решил я хотя бы этим расшевелить его. И попал, как говорится, в самую точку.

– Так точно, товарищ полковник! – сразу же оживился комбат. – Ребята что надо! С такими и в огонь, и в воду...

По тому, как загорелись глаза у Гатажокова, было видно, что он и любит, и хорошо знает своих подчиненных. Больше того, гордится ими, их ратными делами. Подумалось: а ведь именно в этом истоки его авторитета. [69]

– У нас много храбрых бойцов и командиров, – продолжал между тем Гатажоков. – Одна рота старшего лейтенанта Субачева чего стоит! Ну а в ней... Геройски воюют парторг Федоров, красноармейцы Удод, Григорьев... Всех не перечислишь...

Действительно, о роте старшего лейтенанта И. П. Субачева на плацдарме буквально ходили легенды. Она не раз участвовала в дерзких вылазках, из любой переделки выходила неизменно победительницей.

В этой роте я, естественно, побывал в первую очередь. Затем мы с полковником Пантюховым посетили еще целый ряд рот и батальонов, побеседовали с командирами, бойцами, парторгами. Впечатление осталось хорошее. Все люди настроены по-боевому, с нетерпением ожидают большого дела.

Изучая состояние партийно-политической работы в подразделениях 346-й дивизии, я в первую очередь интересовался, какими формами и методами она ведется, доходит ли партийное слово до ума и сердца каждого бойца, как оно вдохновляет его на ратные подвиги. Спрашивал, часто ли бывают в ротах и батальонах представители политотдела соединения. К чести работников подива, они многое сделали для мобилизации личного состава на успешное решение предстоящих боевых задач.

– Мы тоже считаем, – сказал мне полковник Пантюхов, – что основное внимание политработников должно быть уделено роте, ее партийной и комсомольской организациям. Почему? А потому что там более отчетливо видны повседневные потребности и заботы бойца, целеустремленнее осуществляется индивидуальное воспитательное воздействие на него. Ощутимее и сила личного примера коммунистов. – Начподив помолчал, а затем очень тепло отозвался о делах одного из парторгов рот сержанте Федорове. – Это, – подчеркнул он, – истинный партийный вожак, надежный помощник командира. В бою постоянно показывает личный пример мужества, у него учатся ратному мастерству. И ротный, и командиры взводов часто советуются с ним, используют его богатый жизненный и фронтовой опыт.

– А что, если нам пригласить этого Федорова на совещание корпусного партийного актива? – подал я мысль начподиву. – Он, кстати, состоится в ближайшие дни. Пусть поделится своим опытом. Ведь в дивизиях немало [70] молодых, еще не обстреляных партийных и комсомольских активистов. Им будет полезно послушать бывалого парторга.

Полковник Пантюхов согласился со мной.

* * *

Перед началом совещания к нам в корпус приехал начальник политического отдела армии генерал-майор Н. Т. Зяблицын. Мы вместе с ним побывали в дивизиях, даже в некоторых полках. Начпоарм интересовался как общим состоянием дел в корпусе, так и постановкой партийно-политической работы у нас. Я как можно подробнее доложил ему всю эту обстановку, ознакомил с опытом работы лучших парторганизаций.

А докладывать было что. К этому времени в частях и соединениях корпуса повсеместно прошли партийные собрания, на которых коммунисты обсудили довольно широкий круг вопросов, связанных с подготовкой к решению предстоящих боевых задач. Они касались и воспитания ненависти к врагу, и укрепления единоначалия, дисциплины, и руководства комсомольскими организациями.

Как убедился начпоарм во время посещения полков и дивизий, у нас значительно пополнились и ряды коммунистов. Достаточно сказать, что накануне решающих событий в каждом подразделении мы создали подпокровные партийные организации, которые не только уже набрали силу, но и сыграли заметную роль в сплочении воинских коллективов.

Генерал Зяблицын одобрил результаты всей проделанной работы. Одновременно дал и целый ряд полезных рекомендаций. В частности, посоветовал работникам политотдела корпуса чаще бывать в низовых подразделениях, лучше изучать настроения бойцов. Словом, общаться с ними не только на собраниях и митингах, но и непосредственно в окопах, на огневых позициях. Рекомендовал постоянно заботиться и о материальном обеспечении бойцов и командиров.

– Доведите до сознания каждого воина, – сказал начпоарм, – что наше командование сконцентрировало на крымском направлении очень внушительные силы. Так что удар по врагу будет всесокрушающим. Воодушевите этим бойцов. Но... – Зяблицын поднял вверх указательный палец и повторил с ударением: – Но!.. Одновременно [71] не опускайтесь и до шапкозакидательства. Легких сражений не бывает, пусть они знают и это. И серьезно готовятся к боям.

Итак, корпусное совещание партийного актива. Вначале на него планировалось созвать только начальников политорганов и заместителей командиров по политчасти. Но в последний момент по совету генерала Зяблицына этот состав был значительно расширен.

Читатель может поинтересоваться: а где же проводилось это совещание? Скажу. В тылу корпуса мы заблаговременно выбрали укромное, укрытое от вражеского огня место, а попросту – небольшую лощинку, где с наступлением темноты и собрались партийные активисты.

С основным докладом перед ними выступил командир корпуса генерал-лейтенант Миссан. Иван Ильич в первую очередь подвел итоги боев, цель которых – дальнейшее расширение плацдарма на южном берегу Сиваша. Затем он всесторонне разобрал действия частей и подразделений корпуса на переправах. И лишь потом перешел к подготовке войск к наступательной операции.

Комкор по достоинству оценил роль коммунистов в сплочении воинских коллективов, в поддержании высокого наступательного порыва в подразделениях. Это плодотворно сказалось в прошедших боях. Говоря же о задачах партийных активистов в преддверии наступательной операции по окончательному освобождению Крыма, генерал Миссан подчеркнул, что бои с первых же минут могут принять очень упорный характер. Ведь враг будет сопротивляться с отчаянием обреченного, ему уже не на что надеяться. И выхода у него иного нет. Вот почему и нужно готовить людей к жестоким схваткам. Особенно в момент прорыва переднего края фашистской обороны.

– Следует, – подчеркнул комкор, – хорошо изучить местность, на которой предстоит действовать, систему обороны противника, ее насыщенность огневыми средствами. Немаловажно выявить все сильные и слабые стороны в обороне врага и уже на этой основе выработать наиболее рациональные способы действий каждого бойца и командира. Повторяю – каждого! Ибо красноармеец тоже должен знать свой маневр, идти в атаку не вслепую, а с точно определенной и осознанной целью. Только тогда он может добиться максимального успеха. [72]

Эту мысль генерал-лейтенанта Миссана поддержали затем многие выступавшие. Они подтвердили, что очень важно ввести каждого бойца и младшего командира в обстановку, нарисовать перед ними всю картину предстоящего боя. Это придаст людям смелость, вселит уверенность в победу.

Затем перед собравшимися выступил тот самый парторг роты сержант Н. Федоров, о котором мы говорили перед совещанием с начподивом 346-й стрелковой дивизии.

– Партийная организация роты, – сказал он, – коллектив небольшой. Однако при умело поставленной работе и он может сделать многое. Ведь ротные коммунисты сплачивают вокруг себя личный состав подразделения, воспитывают у бойцов идейную стойкость, бесстрашие в бою, инициативу, находчивость, смекалку и многие другие качества. Каким образом? Прежде всего – личным примером. У нас в роте, например, заведено так: коммунист – самый дисциплинированный, самый исполнительный воин. Коммунист – самый выносливый боец. Он никогда не опустится до нытья, не спасует перед трудностями.

Но и коммунистов, – убежденно продолжал парторг, – тоже надо воспитывать. Чем? В первую очередь партийными поручениями. Их мы даем каждому члену и кандидату в члены ВКП(б) в зависимости от обстановки, решаемых ротой задач. Скажем, предстоит наступление. Я сразу же собираю коммунистов роты, объявляю им об этом. Затем совместно решаем, что будет делать каждый из нас. Кому-то поручаем побеседовать с молодыми бойцами, ободрить их, посоветовать, как лучше вести себя в бою. Может, даже завтра встать рядом с ними в цепи, чтобы они чувствовали плечо более опытного товарища.

Далее решаем, кто будет выпускать боевой листок. В прошлый раз это делал, к примеру, Иванов. Значит, теперь очередь коммуниста Грачева. А Иванов... Ему на сей раз дается поручение иного плана: готовить благодарственные письма родным отличившихся в бою воинов. Случается, – говорит далее Федоров, – что при распределении поручений мы и пожурим кого-то из коммунистов. К примеру, за слабую инициативу, за стремление выполнить поручение только «от» и «до»...

– Вот как? – удивляется кто-то из слушателей. – И это перед боем? Нужно ли? [73]

– Не волнуйтесь, – говорит парторг. – На нервах товарища мы не играем. Просто по-дружески обсуждаем и его, и свои промашки, напоминаем о партийном долге.

Следует сказать, что рассказ ротного парторга произвел на командиров и политработников самое благоприятное впечатление. Он как бы еще раз напомнил им, что и в низовых подразделениях имеются умные, опытные коммунисты, которых надо активнее приобщать к партийной работе.

* * *

Я тоже выступил на этом совещании. Как сейчас помню, говорил о том, что победу приносят не только объективные факторы, такие, как количество соединений и их вооруженность. Победе во многом способствует и политико-моральное состояние воинов. Ведь командир всегда и действует, и управляет войсками успешнее, если чувствует, что подчиненный ему состав способен и готов выполнить его замысел.

В этой связи назвал фамилии командиров передовых частей и подразделений, таких, как Станкевский, Воронов, Сидько, Гатажоков, Румянцев и Субачев, которые добиваются успеха в бою за счет не только личного мастерства, но и всесторонней подготовки к нему подчиненных.

– Дело чести каждого командира и политработника, – подчеркнул я, – каждого партийного и комсомольского активиста – проявлять постоянную заботу о бойцах. К сожалению, кое-где этой заботы явно не хватает. Немало красноармейцев страдают сейчас от потертостей ног, разъеденных сивашской водой. Иные из них бинтуют эти потертости не чистыми бинтами, а мешковиной. Почему? Да потому, что в медсанбатах живут не сегодняшним днем, а ожиданием будущего. То есть наступления. Но ведь успех будущего боя куется уже сегодня, сейчас.

– Правильно! – поддержал кто-то меня.

– Недостатков еще много. Порой и мелочных, но... Вот, к примеру, табак выдали, а закурить боец не может... бумаги нет... – перебивают меня с места.

– Бумагу-то найти можно, – возразили говорившему. – Газет приходит достаточно. После прочтения их можно и на курево использовать. А вот насчет потертостей у бойцов – это уже серьезно... [74]

Словом, на совещании говорили обо всем, что нас тревожило и волновало. К примеру, бойцы не получили горячего чая. Причина? Ссылаются на то, что, дескать, транспорт с водой разбили на переправе. Проверяем. Переправа работает исправно, подобного случая не было.

Желая положить конец неурядицам солдатского быта, мы с комкором тут же, на совещании, потребовали от командиров и политработников всех степеней взять под личный контроль все вопросы обеспечения бойцов переднего края. Распорядились, чтобы медсанбаты каждодневно заботились о личной гигиене красноармейцев. Даже приказали завтра же направить на передовую парикмахеров.

Совещание завершило выступление генерала Зяблицына.

– Не каждой армии, – сказал, в частности, он, – выпадает подобное – освобождать места, где она когда-то формировалась. Нам это выпало. Вот почему Военный совет армии принял решение подготовить даже специальное обращение к войскам. Текст его здесь, со мной. Послушайте, что в нем говорится... – И начпоарм, подсвечивая себе фонариком, начал читать:

«Товарищи бойцы и командиры!

Вы прошли славный путь от Сталинграда до низовьев Днепра. Вы прорвали сильнейшие укрепления вражеской обороны на Миусе и реке Молочная, где разгромили кадровые фашистские дивизии. Теперь перед вами наша Родина поставила новую задачу: освободить Крым – важнейшую военно-морскую базу на Черном море, благодатнейший и красивейший уголок нашей страны, всесоюзную здравницу...

Довольно врагам издеваться над мирным населением нашего Крыма! Настал для них час расплаты. Мы стоим на Перекопе, за Сивашом, а наши товарищи ведут наступление с Керченского полуострова. Гитлеровцам нет выхода из Крыма. Здесь мы устроим им второй Сталинград. Взламывая вражескую оборону, действуйте решительно и смело. День и ночь преследуйте врага и не давайте ему закрепляться на промежуточных рубежах. Умелыми и смелыми маневрами режьте его коммуникации. Окружайте и дробите войска противника. Уничтожайте и захватывайте его живую силу и технику. Военный совех [75] уверен, что вы с честью выполните поставленные перед вами задачи...

За нашу любимую Родину, за советский солнечный Крым – вперед, на разгром врага!

Смерть фашистским захватчикам!»

...Обращение было выслушано с большим вниманием. А назавтра о нем уже знали все бойцы и командиры плацдарма.

* * *

Выступление на совещании ротного парторга сержанта Н. Федорова тоже немедленно стало достоянием гласности. Оно побудило и других партийных вожаков подразделений следовать в своей деятельности примеру передового активиста. Кроме того, в полках состоялись инструктажи секретарей низовых парторганизаций, их заместителей и агитаторов подразделений. На них обсуждались наиболее эффективные формы и методы работы коммунистов в боевых условиях, вопрос рациональной расстановки партийных сил в отделениях, экипажах, расчетах, взводах, ротах и батареях.

Обращалось внимание и на то, что партийное воздействие на личный состав в ходе прорыва вражеской обороны и при ведении боя в ее глубине должно отличаться большей гибкостью, оперативностью, предельной точностью призывов и опираться главным образом на личный пример активистов.

А между тем подготовка к предстоящему наступлению продолжалась и по другим направлениям. Шло интенсивное снабжение войск боеприпасами, продовольствием, медикаментами. И завоз всего этого на плацдарм зависел, естественно, от четкой работы переправ. Поэтому-то еще одним из объектов пристального внимания политработников частей и соединений были тыловые коммуникации: дороги, мосты, паромы.

На трассах движения транспорта постоянно находились и представители политического отдела корпуса. Здесь они разъясняли водителям машин, ездовым конных повозок, сколь важен их труд, призывали работать с полной отдачей сил, увеличивать число рейсов через «гнилое море», предельно использовать грузоподъемность машин и повозок. И если случалось, что кто-то из водителей ехал налегке, политотдельцы, а также комендантские посты [76] тут же задерживали его, требуя загрузить машину попутным грузом.

Памятуя о горьких уроках начальных дней работы переправ, представители покора вместе с командирами частей и подразделений приняли надлежащие меры и к тому, чтобы перед мостами, на паромных причалах не допускалось скучивания людей, не образовывались пробки.

Одновременно велась широкая разъяснительная работа и по только что полученному в войсках приказу Верховного Главнокомандующего о повышении технической выучки личного состава Красной Армии. Дело в том, что в части и подразделения постоянно поступали новые образцы стрелкового, артиллерийского и танкового вооружения, много другой боевой техники. И подчас это грозное оружие и техника изучались наспех. Вручат, к примеру, бойцу новенький автомат, покажут, как его заряжать, вести огонь и – действуй, дорогой товарищ, иди в бой. Ну а если этот автомат вдруг откажет в бою?

Конечно, разобраться в отечественном оружии и в нашей боевой технике было в общем-то несложно. Советские конструкторы создавали их предельно простыми и в то же время очень надежными. И все-таки пускать это дело на самотек было нельзя. Задача состояла в том, чтобы привлечь всех бойцов и командиров к добросовестному изучению вверенного им оружия и боевой техники, добиться, чтобы они владели им в совершенстве. В этом – залог успеха в бою.

Что мы делали в этом плане? В первую очередь помогали командирам организовывать в промежутках между боями короткие занятия по изучению матчасти, приемов и правил ухода за личным оружием. Выделили и агитаторов, которые разъясняли воинам всю важность отличного знания своего оружия и боевой техники, тщательного их сбережения.

Большую помощь в этом деле командирам, политорганам, коммунистам частей и подразделений оказали комсомольцы. По решению их организаций во взводах и ротах шло прикрепление опытных членов ВЛКСМ к молодым, еще не обстрелянным бойцам. Проводились и комсомольские рейды по проверке технического состояния техники и оружия.

Из нашего поля зрения по-прежнему не выпадала и забота по налаживанию на плацдарме нормального (конечно, [77] исходя из обстановки) солдатского быта. Ибо хорошо понимали, что, если люди имеют возможность хорошенько отоспаться, восстановить свои силы, у них сразу же поднимается и настроение, а следовательно, и боеспособность.

Организовывали и досуг бойцов. С этой целью оборудовали даже несколько вместительных клубных землянок. Здесь воины, придя из окопов, тоже могли отдохнуть, почитать газету, написать письмо, послушать пластинку.

Кстати, эта идея с клубными землянками родилась после шторма, который буквально разметал один из деревянных мостов. Тогда значительная часть досок и брусьев, правда изрядно искромсанных, была вынесена волнами и на наш, южный берег Сиваша. Этот-то лесоматериал и дал возможность сделать накаты, обшить досками стены подземных сооружений. Словом, придать землянкам более-менее жилой вид.

Устроители позаботились и о том, чтобы как-то обставить эти помещения. Посетителей ждали здесь пусть и наспех сколоченные, но все же столики, на которых лежали газеты, свежие сводки Совинформбюро, листовки, брошюры.

А со временем, когда вода уже перестала быть дефицитной, тут можно было выпить и кружку горячего чая.

В клубных землянках часто звучала и песня, читались стихи. Часто стрекотал и проекционный аппарат. И тогда знаменитая бурка Чапаева развевалась на небольшом походном экране.

Такой была жизнь на плацдарме.

* * *

Но кинофильмы кинофильмами и песни песнями. Они, конечно, поднимали настроение бойцов, отвлекали их хоть на время от тягот окопной жизни. И все же не могли увести людей от сокровенных дум о доме, о женах и детях. Сколько раз приходилось видеть, как боец, попав в клубную землянку, в первую очередь искал здесь укромное место, чтобы, устроившись там, написать письмо, сообщить близким, что он жив-здоров, вместе с боевыми товарищами бьет врага.

Однажды, помнится, заглянул я в одну из землянок. Вижу – половина воинов пишет письма, а остальные сидят, чадят махоркой, нехотя перелистывают газеты. [78]

– Чего, – спрашиваю, – загрустили?

– Да нет, мы не грустим, товарищ полковник, – отвечают бойцы. – Просто у нас бумага вывелась, не на чем приветы домой написать...

Узнаю, из какого они подразделения, тут же вызываю командира этой роты. Старший лейтенант подтверждает, что да, в последнее время снабжение бойцов письменными принадлежностями идет с большими перебоями.

Положение тревожное. Ведь лист чистой бумаги для фронтовика, по себе знаю, значит очень многое. Ему он вверяет свои думы, общается через него с самыми дорогими сердцу людьми, ради которых, собственно, и идет в бой, терпит неимоверные тяготы и лишения. А тут – на тебе! – бумаги нет...

На другой же день по моему распоряжению работники политотдела корпуса проверили, куда все-таки разошлась бумага. Оказалось, что ее почти всю забрали штабы частей и соединений для ведения служебной документации.

Стали разбираться, действительно ли на это требовался столь значительный расход бумаги. Ничего подобного! Просто некоторые запасливые канцеляристы решили создать у себя резервы. Так, на всякий случай. Вдруг, дескать, снабженцы подведут, не обеспечат вовремя тетрадями, бумагой для пишущих машинок. Отчитывайся потом за несвоевременно представленное в вышестоящий штаб донесение или сводку. А тут запасец под руками. Он, как говорится, есть не просит.

О результатах этой проверки мы немедленно доложили командиру корпуса генерал-лейтенанту И. И. Миссану. Попросили его принять надлежащие меры. И комкор принял. Вызвал в штаб командиров дивизий и строго-настрого приказал снабдить бойцов письменными принадлежностями. Одновременно потребовал значительно сократить расход бумаги в штабном делопроизводстве. Каким образом? Очень просто. Нужно научиться составлять документацию кратко, излагая в ней лишь самое существенное, нужное. Сэкономленную же на этом бумагу направить в подразделения.

– Поймите меня правильно, товарищи, – говорил комдивам Иван Ильич. – Я не за то, чтобы вообще сократить штабное делопроизводство. Оно конечно же необходимо. Но вместе с тем мы обязаны позаботиться и о бойце. [79] Его письма с фронта – огромная моральная поддержка тем, кто и в тылу кует нашу победу. Ну а боец, написавший письмо... Он тоже будет спокоен.

В этот же период мы ознакомились и с работой военной почты. Проверили, насколько быстро она проводит свои операции по сортировке, доставке писем адресатам. И еще раз убедились, что наша славная полевая почта службу свою исполняет безупречно.