Текст книги "Резидент. Стадия 1-3 (СИ)"

Автор книги: Иван Сапрыкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

3.2

Я шёл и смотрел ему в спину.

Поднимались мы по крутому склону. Шли медленно. Трубач внимательно смотрел под ноги; очевидно, опасался муравьёв. Мне, кстати, тоже не мешало бы также смотреть, а то ещё, чего доброго, познакомлюсь с этими милыми био-букашками.

Где-то вверху маячила вершина. До неё метров двести.

Как и говорил трубач, свет быстро менялся. Планета входила в «красную зону». Потемнело, стало немного жутковато. Красный свет всё больше концентрировался, меняя всё вокруг. Планета всё больше напоминала ад.

Хотелось бы увидеть этого громадного космического соседа, вокруг которого крутилась эта планета, но атмосфера тут такая плотная, что ничего не видно; раньше она была серая, а теперь потяжелела, окрасилась сначала охрой, а теперь превратилась в давящую, угнетающую красноту, которая словно кровавая бездна, всё сгущалась и сгущалась.

Темнело на глазах. Не прошли мы и ста метров, как вокруг стало всё тёмно-красным. Даже некогда жёлтая сера под ногами потемнела и покрылась словно бы ржавчиной.

Поднялся ветер. Мой спутник обернулся и сказал, чтобы я был начеку, – ветер ни с того, ни с сего может так рвануть, что сдует с этой скалы и полечу я вниз, как бревно. Поблагодарил. Принял к сведению. Шёл аккуратно. Каждый шаг просматривал на наличие букашек и твёрдой поверхности. Иногда под ноги попадались крупные камешки, наступив на которые нога могла подвернуться; уклон здесь опасный, сорваться вниз – пара пустяков. Приходилось придерживаться за большие валуны, которые изредка попадались на пути.

Вершина почти рядом. Интересно, что там? Надеюсь, ничего плохого… Да, надежда слабая.

Резкий порыв ветра заставил остановиться. Меня качнуло, но всё же я смог удержаться на ногах. Трубач многозначительно кивнул и махнул, мол, пойдём дальше. Пошли.

Ветер дул всё сильнее. Небо было уже совсем красное. Темно. Жутко. За каждым камешком мерещились ужасные твари. Тени ползли, словно живые. Кровавая атмосфера наполняла всю душу и вгрызалась в мозг своими клыками.

И вот мы наконец дошли. Ветер обдал нас песком, пролетев мимо, как невидимый и грозный призрак.

Голова немного кружилась; кто знает, от чего? Может, от перепада давления, а может, от той мачмалы, которую вколол мне трубач. Но чувствовал я себя действительно неплохо. Могло быть и хуже.

Трубач вдруг резко поднял руку, согнув её в локте.

Что-то случилось; он что-то заметил. Что? Или кого?

Я попытался выглянуть из-за его спины. Неудобно тут, одна нога стоит на крае камня, а вторая висит в воздухе. Надо бы взобраться повыше – там есть маленькая площадка, на которой можно даже присесть.

Трубач молча двинулся вперёд. Махнул мне. Я сдвинулся с места. О площадке, на которой можно было посидеть, пришлось забыть. Тело ныло, но расслабляться нельзя.

Идём; теперь уже вниз.

Вниз идти сложнее, ноги так и норовили соскользнуть куда-то в пропасть. Держаться не за что. Единственное, что спасает – более пологий склон, чем тот, по которому мы поднимались.

Вдали виднелась возвышенность. Это, наверное, и есть та сопка, о которой говорил мой проводник. Но он говорил о второй сопке, значит, нам нужно перемахнуть через эту, а потом через вторую, и только там, внизу, будет база. Путь неблизкий, чёрт возьми!

Впереди – нагромождение камней. Если и есть там тропинка, то очень сложная. Придётся карабкаться.

Пока шли мы без приключений, и это очень хорошо. Пусть так и будет.

Но прескверный закон подлости всё же сыграл свою партию. Трубач снова остановился, всматриваясь куда-то вниз.

Спросить, что там? Я, например, ничего не вижу! Но он сам приблизился к моему уху и тихонько произнёс:

– Движение. Я его видел ещё там.

Он махнул за спину.

– Кто это?

– Ты меня спрашиваешь?

– Да, – бесхитростно ответил я, и только потом понял, что вопрос трубача – это сарказм. Так, надо собраться; что-то я совсем расклеился. Нельзя так.

Задача: склеить лоскуты своих растрепавшихся нервов воедино!

А трубач снова потихоньку пошёл вперёд. Я – за ним. Пытался не отставать.

Мы дошли уже до больших валунов. Здесь дороги вообще не было; приходилось карабкаться на каждый валун, затем прыгать и взбираться на следующий. Спрыгнув с очередного валуна, трубач вдруг застыл на месте. Следом спрыгнул я и понял, что случилось и на что он смотрит.

Между камнями лежали три трупа. Видимых повреждений не было, но ни у кого из них не было шлемов. Задохнулись. Их скафандры пришли в негодность. Но почему? Что случилось?

– Это ваши? – поинтересовался я.

– Из наших, да. Не знаю их, но форма наша.

– Почему они без шлемов?

– Не знаю, как это называется правильно, но мы между собой называли это «подыши-атакой».

– Подыши-атака?

– Да. Есть кислотная шрапнель, которая разъедает медь, а медь – это артерии наших скафандров. Повреди все дорожки, и скафандр перестаёт работать. Вот тут оно и есть: «подыши-атака». Их шлемы откинулись, герметизации никакой, воздух не вырабатывается, солдатики помыкались с полчасика и повалились от здешнего свежего воздуха. Вот так. Ну а мы теперь… мы теперь воспользуемся их оружием. У тебя и у меня нет оружия, верно? Я оставил его в зыбучих песках, а у тебя конфисковали… да и по-моему у тебя его и не было. Я тебя не принимал, поэтому не знаю. Было у тебя оружие?

– Нет.

– А теперь будет. Бери ту винтовку и патроны, а я возьму вот эту. И не вздумай назвать меня мародёром! На войне надо брать всё, что плохо лежит, особенно, если у тебя ничего нет. А то, нападёт на тебя враг, а ты безоружен. Правильно я говорю? Правильно. Вот и не мороси тут.

– А я и не моро… не моросю. С чего ты взял? А не боишься давать мне оружие?

– С чего бы это мне бояться?

– А вдруг я тебя решу…

– Не решишь! Да и без меня ты тут сдохнешь. Налетят гниды и поджарят, как курицу! Разбираться не будут, кто ты там есть! А потом приползут муравьи и сожрут твои поджаренные потроха. Я тебя не пугаю, нет. Но ты сам подумай.

– Ладно, ладно. Я всё понял. Да и не хотел я в тебя стрелять. Это я так… удивился. Я же всё-таки пленник.

– Пока мы не выберемся отсюда, ты напарник. Пленником станешь потом.

Я слегка улыбнулся такой простоте. И согласился. Взял винтовку, патроны, подождал пока трубач разберётся в какую сторону идти, и мы пошли.

Теперь я был при оружии. Надолго ли, вот вопрос…

Кровавое небо и темнота давили на психику, аж кишки переворачивались. К тому же, за каждым валуном мерещились эти паскудные живые тени, от которых пробирало до костей.

Но это не тени, это по небу несутся тучи мошкары; как сказал трубач, мошкара эта генерирует атмосферу – один из пунктов терраформирования планеты; без этих технологичных мошек, здесь совсем не было бы воздуха. Скажем, через каких-нибудь сто лет, на Маане можно будет уже дышать без скафандра.

Но сейчас мне эти рассуждения совсем не интересны. Выбраться бы! Да и красный свет действовал на нервы!

Шли мы ещё долго. Никого не встретили, хвала Создателю! Но идти ещё чёрте сколько. Единственное, что радует, – большие валуны кончились, и идти стало значительно легче. Продвигались теперь гораздо быстрее.

Впереди сопка. Перевалить через неё, и мы почти на месте.

Шли теперь вверх. Подъём сложный, – ноги скользили по мелкой щебёнке, но там, повыше, есть выступ, который петлял по этому огромному холму вплоть до самой вершины.

Прошло неизвестно сколько времени. Определить время в этой кровавой бане не представлялось возможным. Мы где-то идём, даже не знаю, где. Понял только, что добрались до дорожки – уже хорошо. А через ещё один непонятный промежуток времени мне вдруг показалось, что вокруг как-то посветлело. Я указал на это трубачу. Тот кивнул: «Светает». Неужели, этот кошмар скоро закончится!

Идём дальше. Всё выше и выше. Вершина близится.

И когда я уже почти полностью выдохся, мы всё же дошли до самого верха. Не могу поверить своему счастью!

Но! После того, как я посмотрел, что впереди, я просто рухнул на землю и сказал, что больше никуда не пойду, хоть стреляй!

Это оказался вулкан! Мы стояли на краю пропасти, а внизу шевелилась чёрная масса с ярко-красными прожилками!

Мой проводник сказал мне: «Не ссы, этот вулкан никогда не взрывался, он тлеет уже много сотен лет, не застывает, но и не бушует». Сказал ещё, что геологи сказали, что под землёй есть пещера, которая отводит лаву в сторону, а вот, в нескольких километрах отсюда находится ужасный зверь, который плюётся лавой и заливает поля чуть ли не каждый год.

Да плевать мне! Всё равно не хочу никуда идти! На что трубач ответил, что я всё же пленником не перестал быть, и идти надо. Сказал он это так ласково и доброжелательно, что даже спорить не захотелось!

Снова идём. Спускаться вниз, к клокочущей бездне, конечно же, не стоит; нам надо обойти по кромке и спуститься с другой стороны. И только сейчас до меня дошло: зачем было переться в гору, если можно было просто обойти? Да, дальше, но зато легче!

– Минные поля вокруг сопки, понял дядька! – объяснил трубач. – Так мы защитили базу от непрошенных гостей. А обходили бы мы эти поля несколько стандартных дней. К тому же, пешком обычно никакой дурак не ходит. Есть для этого техника.

– А броневик, в котором мы ехали? Ты хочешь сказать, что он взобрался бы по тому склону? Или проехал бы по минам, и они бы не взорвались?

– Была бы связь, нас вместе с броневиком забрали бы флаеры.

– М-м-м… Понятно.

– Так что, дядька, иди и не вякай.

Улыбнулся. Кивнул. Иду. Больше не вякаю. Трубач знает, что делает. А без него, я точно напоролся бы на мину. Поэтому, надо его слушаться.

Это странное обращение «дядька»… Помниться мне, на Киппе так разговаривали между собой только друзья. Неужели он принял меня за друга? Неужели я смог так быстро заслужить его доверие? Очевидно, да, иначе он не называл бы меня дядькой...

Кромка вулкана была широкая и корявая; попадались возвышенности и низменности. Приходилось вилять между нагромождениями камней и зарослей каких-то уродливых колючек. Шипы у колючек не менее метра длиной и покрыты стекающей слизью. Никогда таких не видел. Трубач сказал, что они ядовитые, даже трогать нельзя – кислота может повредить скафандр; да я и не собирался их трогать; не напороться бы случайно, вот в чём дело; но между колючками большие расстояния, поэтому проблем нет.

Снова шли молча. Небо постепенно светлело, становилось спокойнее на душе. Тени уползали в свои укромные места, словно ядовитые твари, прячущиеся от обжигающего дневного света; они прятались до тех пор, пока снова не настанет их кроваво-красное время.

Ветер полегчал; технологическая мошкара высоко в небе стала сбавлять скорость, рассеиваться и исчезать. В воздухе появилась мельчайшая морось, окутывающая камни влагой; влага опускалась лёгким туманом в жерло вулкана, от чего всё вокруг стало погружаться в белёсый пар; внизу послышалось шипение.

Да, условия на этой планете самые ужасные. Для чего её терраформируют? Есть же множество других, более подходящих для жизни планет. Но, наверное, близость Реера играет свою роль; нужен форпост, база или что-то в этом роде. А войска Киппа, насколько я понимаю, решили сыграть на опережение, захватив эту небольшую планету для того, чтобы в последствии выйти к Рееру.

Но для чего им Реер? Линия фронта совсем в другой стороне; но, если задуматься и представить в уме галактическую карту военных действий, то получается, что киппоны решили окружить союзные войска, зайти как бы с тыла, тем самым отрезав противника от выхода в эту часть галактики. Да! План хорош! Но он настолько же хорош, насколько и невероятно труден: смогут ли киппоны воевать на два-три фронта одновременно? Поставки вооружения с Гил-виард-Си идут исправно, всё проплачено, но всё равно это слишком рискованно с их стороны; слишком масштабные боевые действия, разрастающаяся по галактике война – это глупо. Но я не тактик и не знаю всех тонкостей. Наверное, им там, в высоких кругах, виднее. Не привело бы это всё к общегалактической войне! Тогда всем системам может не поздоровиться.

К сожалению, у человечества есть один очень сильный и коварный враг – это само человечество. Думалось мне, этот факт всё же поняли те, кто окружил галактику той сферой, за которую теперь не может выйти никто. Наверное, они были правы – нельзя пускать таких кровожадных и неуправляемых существ в просторы вселенной. А что предстоит мне? Моё задание – узнать путь за пределы галактики. Стоит ли мне это делать? Ответ не так прост…

Из раздумья меня вывел трубач… (Чёрт! Как же всё-таки его зовут?) Он остановился и прислушался.

Стало почти совсем светло, но видно было не так уж далеко из-за пара, поднимающегося из жерла вулкана. Кромка кратера, по которой мы шли, в этом месте была ещё шире, чем раньше. Впереди виднелись холмики и корявые, словно бы высохшие деревья без листьев. Уродливые стволы извивались, а их кроны были опутаны полупрозрачной еле видимой паутиной.

Трубач стоял на месте и во что-то всматривался. Я тоже смотрел во все глаза, но не видел ничего.

Но в следующий момент видеть уже ничего не надо было. Из зарослей корявых деревьев послышался приглушённый вопль. Это был вопль боли, который разнёсся по кратеру страшным эхом. Трубач всё это время держал винтовку на изготове. Я решил последовать его примеру, встав рядом.

И тут я заметил движение. Какой-то человек буквально вывалился из зарослей и упал на камни, метрах в ста от нас. Мы стояли на возвышении и поэтому видели его хорошо.

Полоса тумана двигалась в стороне. Человек вновь вскочил на ноги и побежал в нашу сторону, при этом сильно заорал, словно бы его облили кислотой. Его шлем слегка глушил звук голоса, но всё равно было страшно слушать этот отчаянный вопль.

Я вопросительно взглянул на трубача. Стрелять? Он мотнул головой – рано.

– Кто это?

Трубач ещё несколько секунд смотрел на орущего и мечущегося человека, а когда тот приблизился примерно на пятьдесят метров, вдруг ахнул и воскликнул:

– Да это же Граппудр! Он из нашего отряда!

Не успел трубач это сказать, как Граппудр нас наконец заметил. Он остановился, откинул шлем, набрал побольше обжигающего и отравленного воздуха в лёгкие и прокричал:

– Муравьи! Валите отсюда!

После этого он выгнулся и свалился на землю. Снова заорал.

– Чёрт! – кричал трубач и в отчаянии потрясал винтовкой. – Чёрт! Чёрт!

– Что делать? Ему надо помочь!

– Поздно! Муравей залез ему внутрь! Тварь пожирает его изнутри! Чёрт! Надо валить! Срочно! Тут муравьи! За мной, дядька! Живо!

И он помчался в сторону, не разбирая дороги. Я метнулся за ним.

Сзади слышится душераздирающий вопль боли и отчаяния. Но это не предсмертный вопль! Парню предстоит ещё около двух часов невероятных мучений, прежде чем его сердце не выдержит пыток и не разорвётся.

Мы с трубачом бежали, сами не зная куда. Перемахнули через какой-то холм. Обогнули большую шаровидную колючку. Перепрыгнули через переливающуюся всеми цветами радуги лужу. Пронеслись по пологому склону, упёршись в здоровенный валун. Оббежали его и рухнули с невысокого обрыва на мелкую щебёнку.

Лежим. Склон у наших ног полого спускался вниз.

Я видел, как трубач дрожал всем телом. Слышал его тяжёлое дыхание…

И вдруг он вскочил на ноги. Схватился за выступающий край камня, и выскочил из укрытия.

– Стой! Ты куда? – закричал я, видя, что он собрался вернуться.

Он приостановился, слегка обернулся и бросил мне в ответ:

– Не могу я так!

И скрылся за валуном.

Он решил помочь товарищу.

Я вскочил, схватился за тот же выступ камня и выпрыгнул из укрытия. Оббежал валун и увидел спину трубача. Он быстро бежал в перёд. Я решил его догнать.

Снова тот же путь: пологий склон, разноцветная лужа, большая колючка, небольшой холм… И вот, мы на месте. Я остановился рядом с трубачом. Он тяжело дышал. Его взгляд был устремлён на товарища.

Бедняга мычал, глотая отравленный воздух; его тело извивалось в адских муках, лицо окровавлено, руки и ноги сводило судорогой.

Трубач снял с плеча винтовку, взвёл курок, прицелился и на мгновение застыл. Спустя секунду прозвучал выстрел. Страшное эхо пронеслось, словно бестелесный призрак, по окружности кратера. И застыло где-то вдали. Пуля попала в голову обречённого, разворотив череп. Бедняга Граппудр тут же застыл.

Наступила страшная тишина.

Туман медленно наползал, хватая своими щупальцами теперь уже бездыханное тело.

Он избавил товарища от мучений. Теперь мне всё стало ясно.

Я взглянул на трубача. Он, как стела, как недвижимое изваяние стоял, упёршись ногами в ярко-жёлтую твердь; недвижимый взгляд потерялся в одной точке; губы сильно сжаты; лоснящееся от пота лицо, словно каменное; ноздри раздулись от страшного перенапряжения; и только в уголке глаза едва блеснула крохотная капелька. Спустя пару мгновений, его грудь вздрогнула. Послышался прерывистый вдох. Он рывком развернулся и двинулся обратно. Молча. Не оборачиваясь. С усилием сжимая винтовку.

Я моргнул. На душе скребутся кошки... Надо идти за трубачом... Хочется взглянуть назад… Нет. Не надо. Теперь Граппудр избавлен от мучений. Он на пороге лучшего мира. Создатель позаботится о нём.

Я шёл. Скользил взглядом по желтоватым камням. На извилистой тропинке заметил движение. Сконцентрировал взгляд.

Дорогу перегородила маленькая букашка – не более сантиметра длиной. Я отчётливо видел её сидящей на ярко-жёлтом камушке. Она смотрела на меня, изучала, едва заметно шевелилась…

Муравей!

Ах ты, чёрт! Нельзя позволить этому гаду прыгнуть!

Я прыгнул первый. Ногой врезался в землю, ощутив под подошвой тот самый камушек. И быстро убрал ногу… Мелкая тварь всё ещё шевелилась. Ах ты, мразь! Снова втоптал её в твёрдую землю. Убрал ногу. Задавил. Так тебе и надо, падла!

А теперь стоит убираться отсюда, как можно быстрее.

Надо догнать трубача.

Небольшой холм… колючка… разноцветная лужа… пологий склон… валун… маленький обрывчик…

Я спрыгнул рядом с трубачом. Он сидел, поджав ноги к подбородку. Смотрел в одну точку. Молчал.

Я тяжело вздохнул и сел рядом.

3.3

Не прошло и трёх минут, как трубач сказал, что нужно двигаться, – муравьи могут быть, где угодно. Действительно, мы очень рискуем, сидя здесь. Но, надо сказать, что в данный момент здесь везде небезопасно. А двигаться всё равно надо. И мы пошли.

Шли в обход того места, где были замечены мелкие твари. По откосу, засыпанному щебнем. Ноги по колено утопали в щебёнке, та со звонким шелестом ссыпалась вниз, производя ненужный шум, который может привлечь врага.

Другого пути нет, во всяком случае, пока. Нужно сделать крюк, а потом выйти к вершине кромки кратера, чтобы потом спуститься вниз с другой стороны дремлющего вулкана. Подняться на кромку нам всё равно придётся, так как впереди серел отвесный обрыв: вот, по нему-то не пройдёт даже самый искусный скалолаз со всеми своими приспособлениями.

Нас постоянно тянуло вниз; камешки сыпались, словно водопад, увлекая своим весом наши лёгкие тела. Мы боролись с этим каменным течением, что есть сил, но понимали, что как бы мы не старались, нас всё равно сносило всё ниже и ниже; а там, внизу, у подножия горы – неизвестно, где – начинаются мины. На землю нельзя. Надо выше, как можно выше.

Я весь взмок. Противно, мерзко… и гадко на душе. Случай с сослуживцем трубача до сих пор не выходил из головы. Но это война! Надо быть стойким, чёрствым, сильным. С силой ещё туда-сюда, а вот чёрствым как-то не получалось быть… Хоть и прошёл я тюремную «школу жизни», но война – это совсем другое дело; она обнажает все твои скрытые качества похлеще всяких других «школ»; открывает твоё истинное лицо, выводя тебя и всех остальных на чистую воду; твои поступки не могут быть притворными; ты не сможешь долго скрывать свои мысли, притворяться другим; если ты что-то скрываешь, это непременно вылезет наружу. И от этого последнего факта лично мне становилось не по себе. Ведь я скрываю! Долго ли ещё смогу скрывать?..

Не весело…

После ожесточённой борьбы со щебнем, мы всё-таки вышли к вершине, оставив позади отвесную скалу. Совершенно выбились из сил. Буквально падали на ровном месте. Нужен привал; хоть чуть-чуть перевести дух.

Трубач с громким выдохом опустился на землю. Я последовал его примеру. Вокруг тишина.

Мы сидели около большого корявого дерева, не знающего, что такое листва; росло оно посреди разноуровневой полянки, устланной бурым мхом. Мы уже практически обогнули кратер. Оставалось лишь немного пройти вперёд и можно спускаться.

Небо посветлело уже давно, но бесконечная серая дымка окутывала всю эту планету непрозрачным покрывалом.

Несмотря на то, что я выдохся и выжат, как лимон, в голове вдруг появился интересный вопрос, который я и задал трубачу:

– Слушай, а как же мы спустимся к подножию? Ведь там мины.

– Нет. Спускаться в самый низ мы не будем. Да мы и не успеем. Нас заметят раньше.

– Заметят и?..

– И подлетят. Заберут.

– Точно? А стрелять не будут? Может, нас сначала изрешетят и только потом начнут изучать, кто мы такие?

– Не мели херни, вюр Кирпе! Наша техника позволяет рассмотреть блоху за сто километров. Вот, если бы я не потерял свои побрякушки, мы бы смогли идти уверенно.

– Не понял.

– У меня был муравьиный детектор. Я бы включил его, и мы бы пошли. Детектор идентифицирует муравья за пятьдесят метров. Да и гранаты у меня были, тоже противомуравьиные. Бросишь, она хлопнет, и распыляется повсюду химикат, который сжигает этих тварей запросто. А всё осталось в песчаном болоте. А то, что удалось спасти, вышло из строя.

– Да, ты говорил.

– Поэтому, дядь, мы так мучаемся и идём вкруговую. Рискуем. Чёрт… – Он глубоко вздохнул. – Как жалко Граппудра. Мы с ним только сегодня вместе завтракали, он обещал мне показать свою родню на карточке. Скрывал, что его мать краккатка.

– Это народность?

– Да. Живут краккаты на севере, почти в постоянной мерзлоте. Лета у них совсем нет. Не знаю почему, но многие считают их второсортными. Дебилы только так считают, понятно! Ну, почему они второсортные? Чем они отличаются от нас? Своим приплюснутым носом? И что? Глаза у них чёрные! И что? Что они, после этого не люди?! Дебилизм какой-то.

Трубач ещё что-то хотел сказать, но не успел. В небе бесшумно пронеслась быстрая тень. Мы вскинули головы.

– Виман! – воскликнул трубач. – Это конец.

– Это виман?

Никогда раньше не видел виман. Говорят, что этим летательным аппаратам миллионы лет, и за всё это время они нисколько не изменились, ни технически, ни формой. Даже в летописях и религиозных книгах упоминались эти летающие машины. А ещё я слышал, что где-то в галактике существует планета, где население каким-то образом сохранило знания древних и откопала остатки виман, после чего тем людям удалось построить такие же машины. На вид они кажутся неказистыми, но управляемость невероятная, быстрота молниеносная, с места набирают несколько махов за долю секунды. Возможности у таких машин просто фантастические. Даже алайцы – насколько бы продвинутыми ни были – до сих пор не могут в полной мере повторить эти технологии. Алайские учёные сотни раз пытались связаться с той планетой, на которой живут виманоделы, но те не отвечали, даже попытка подойти к их планете тут же пресекалась.

А тут – виман! Откуда? Неужели та таинственная раса, название которой я даже не знал, решила ввязаться в войну?

Тут же спросил у трубача:

– И что, много их тут?

– Лучше спроси, за кого они!

– И за кого?

– Очень интересный вопрос! Никто толком не знает. А мне кажется, что они за Сико и Ливекс, будь они неладны! Чёрт! Нас засекли!

– Что будем делать? Прятаться?

– Бесполезно! У них биосканеры, бьющие на километр вглубь. Хоть полностью заройся, всё равно вычислят! Нам конец, дядька!

Между тем, виман медленно описал плавный круг и стал приближаться к нам. Изящная выгнутая поверхность поблёскивала от влаги. Над полусферой виднелось нагромождение куполов и непонятных отростков; вся эта махина была не больше тридцати метров в диаметре, и если посмотреть на неё издали, то создавалось впечатление, что на тебя надвигается чья-то голова в шляпе. Неординарное зрелище, вычурная машина, даже чем-то смешная, но в данный момент она показалась мне невероятно страшной. Как будто бы на тебя надвигается непреодолимая, нерушимая стена, которая раздавит тебя – букашку – и не заметит этого.

В голове всплыло воспоминание о том, что виманы могут воздействовать ментально на врага. Может, этот страх как раз и есть то самое воздействие?

Думать некогда. Да и что делать, не понятно. Даже трубач прильнул спиной к корявому стволу и не отрываясь смотрел на эту махину.

Бежать бесполезно. Надо смириться. А смиряться как-то совсем не хотелось. Неужели, конец наступит так скоро? Нет. Надо всё-таки что-то делать. Пусть смеются надо мной те, кто сидит сейчас в этом вимане, но я всё же повеселю их и попробую побежать.

Я схватил трубача за плечи, развернул и толкнул его за дерево. Потом толкнул вперёд. Вперёд! Вперёд! Беги, дурень, спасайся! Он, словно послушная заводная кукла, побежал туда, куда я его толкал. Мы бежали теперь рядом. Без оглядки. Сзади тихо. Мёртвая тишина, но это не означает, что там никого нет. Сзади таинственный и опаснейший враг.

Споткнувшись о камень, я чуть было не упал. Надо обернуться. Страшно, но я всё же посмотрел назад… И встал, как вкопанный.

– Виман! – крикнул я. – Он исчез!

– Что?..

Трубач остановился и повернулся назад. Сзади никого. Ушли? Вряд ли.

Повернулись мы с трубачом, чтобы продолжить бежать туда, куда бежали и снова оба оторопели. Виман! Он появился, словно призрак прямо перед нами. Из ничего. Совершенно бесшумно. Завис над кратером и не шевелится, словно нарисованная кем-то картина.

– Я же говорил… – обречённо вздохнул трубач и упал на колени. – Всё. Не могу. Не хочу. Пусть стреляет, убивает, разрывает! До росы мне!

Н-да-а… По-моему… по-моему мне тоже… «до росы». Теперь. От него не скроешься.

Виман висел над кратером в полной тишине до тех пор, пока вдалеке не послышался гул. Немного погодя появились три блестящих летательных аппарата, похожих на тот, что разворотил броневик, где мы ехали. Окончательно расстроившийся трубач издал обречённый стон, после чего повалился на землю, отбросив винтовку в сторону. Что-то он расклеился, надо бы его поддержать.

Я крикнул что-то ободряющее и попытался его поднять. Тяжёлый паразит! И вставать не хочет. Отмахивается и верещит. Да, расклеился он, не вынес всех напастей. Но на то и нужен напарник, чтобы вовремя подставить плечо.

Вот я и подставил: изо всех сил навалился на него, перевернул на спину, наорал, даже ударил ладонью по шлему, после чего схватил за руку и потащил вверх.

Всё-таки у меня получилось поднять этого остолопа. «Ну, и дальше что?!» – орал он, а я настырно толкал его куда-то в сторону, – там виднелись заросли кустарника, а кустарник может послужить укрытием. Укрытие – так себе, но другого ничего нет. Стрелять без толку. Винтовка болталась за спиной лишним грузом, но выбрасывать нельзя, – может пригодится.

Бежим.

Нырнули в кустарник. Благо, это не колючки с ядовитыми шипами. А в это время как раз подоспели летающие треугольники. Я сразу узнал их – на таких я летал когда-то в армии. Характеристики неплохие, но до полного совершенства далеко. Как боевые машины они чего-то стоят, опасаться их, конечно же, надо. По углам треугольника должны прятаться ракеты, обычно их девять штук; на каждой вершине треугольника – набор мощных пушек: лазерные, звуковые, плазменные и механические; двигатели «плавающие» – могут передвигаться по периметру всего треугольника почти моментально, отправляя аппарат в любою сторону относительно горизонта; чтобы подняться вверх или опуститься, есть у него вспомогательные антигравы, срабатывающие мгновенно; броня Б класса (средняя); максимальная скорость – пять мах; истребитель второго класса – многоцелевой. Всё это врезалось мне в память ещё с армии и не забуду я это, наверное, никогда. Не думал, что когда-нибудь мне пригодятся эти знания.

Трубач сидел на земле, уставившись на истребители. Видок у него, конечно, жалкий. Он моргал, хлюпал носом, потирал ушибы и молчал. Да, надо поддержать товарища.

– Не дрейфь, солдат, прорвёмся, – сказал я.

– Нас сейчас изжарят, – ответил он и посмотрел на меня глазами нашкодившего пса.

Внутренне улыбнувшись, я попытался придать своему голосу побольше уверенности и бесшабашности:

– Ну, если изжарят, то так быстро, что ты этого даже не заметишь.

Наверняка моя улыбка получилась натянутой и фальшивой. Признаться, я и сам сдрейфил, но пытался держаться.

И тут трубача немного прорвало:

– Отличная новость! Всю жизнь мечтал! А я знаю, что эти гады способны пытать тебя огнём целыми часами, а ты будешь висеть вверх ногами и орать от боли!

– Кто тебе сказал, такою чушь?

– Никто. Сам знаю.

– Да ни черта ты не знаешь!

– Да!? – воскликнул трубач. – А что, ты знаешь до… до чёрта?!

– Знаю.

– Откуда?!

– Я в армии служил.

– А! Охренеть! А я, по-твоему, в игрушки тут играюсь! Тоже мне!.. Откуда тебе знать, на что способны эти сволочи?

– В армии я был лётчиком. И летал примерно на таких штуках.

– Да-а?! – Его глаза полезли из орбит.

– Да. Ну, и не только на таких. Нас учили летать на разных… штуках…

Договорить я не успел. Меня перебил звук двигателей, прижав нас к земле.

Истребители пронеслись мимо, рассыпались веером, описали вертикальную окружность и стремглав понеслись в сторону вимана. Виман всё ещё невозмутимо висел над кратером и совершенно не двигался; похож он был на яркое изваяние, спокойное и величественное.

Спустя две-три секунды, истребители пронеслись близко от вимана, слегка удалились, а затем снова развернулись.

Что они делают? Для чего все эти манёвры?

А чуть попозже всё стало на свои места. Оказалось, истребители не охотились за нами, им нужен был виман!

После череды облётов и фигур высшего пилотажа последовал предупредительный выстрел. Истребители пустили плазменные импульсы чуть пониже вимана. Сделали круг и снова выстрелили. Виман, как отрешённое божество, висел на своём месте.

А что делать нам с трубачом? Я решил воспользоваться тем, что истребители заняты виманом и незаметно улизнуть. Но для этого нужно было преодолеть открытый участок и бежать дальше по широкой кромке кратера к нужному месту для спуска.

План идиотский! А другой что, есть? Во всяком случае, в голову ничего другого не лезло.

После некоторых препираний, трубач всё же согласился выбежать из укрытия; да и укрытием это вряд ли можно было назвать; всё равно все знают, где мы находимся. Толку – ноль, от того, что мы тут сидим – ждём, когда в нас врежется шальной плазменный заряд!

И мы побежали.

Некоторое время всё шло очень хорошо, но один из истребителей решил подпортить нам жизнь. В шагах в пяти от нас внезапно разорвался большой камень. По телу прошёлся огненный град. Мы повалились на землю.