Текст книги "«Дней минувших анекдоты...»"

Автор книги: Иван Алиханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Был Мито высок и худощав. Его лицо напоминало редьку хвостом вниз со скошенным назад лбом и втянутым подбородком и узким, длинным, горбатым носом. Не красила его физиономию еще и огромная вмятина на лбу, полученная им при столкновении с лошадью, когда Мито ехал в коляске мотоцикла. После этой аварии он стал плохо видеть правым глазом и ходил, несколько задирая голову. Люди могли воспринять это как проявление надменности или пренебрежения, хотя на самом деле Мито был отзывчивым и добродушным человеком, склонным к безобидным фантазиям и странностям. Например, начав о чем-нибудь говорить, он никогда не знал заранее, куда его занесет. Большей частью все сводилось к партизанским приключениям, при этом разнообразие концовок невольно ставило под сомнение достоверность его рассказов..

В книге о грузинских партизанах в очерке, написанном с его слов, у Мито возник еще и Орден Красной Звезды, а количество убитых им лично фашистов перевалило за рекордную цифру. Тогда из Ленинграда, где, оказывается, фиксировались подвиги снайперов и иных истребителей гитлеровцев, пришел официальный запрос, в котором просили подробно изложить данные о достоверности приведенных цифр. Директор попросил Мито документально их подтвердить, на что последний ответил: «Разве можно подсчитать, сколько могло их погибнуть в подорванных мною железнодорожных составах? Напиши им, что я еще преуменьшил свои подвиги».

Над фантазиями нашего Дмитрия сослуживцы добродушно подшучивали, но в общем уважали и за прошлые заслуги и за то, что при его активном участии в Тбилиси был построен новый институт физкультуры и легкоатлетический манеж.

Мито рассказывал, с каким трудом ему удалось «пробить» проект института:

– В послевоенные годы нужно было строить жилье, разрушенные фабрики и заводы. Средств и фондовых материалов не было. И тут мне, по протекции зятя, то есть мужа моей сестры, человека близкого к бюрократической элите, чудом удается с чертежами попасть на прием к самому Ворошилову. Из доклада референта ему, видимо, запомнилось не столько существо моей просьбы, сколько аргументация.

Состоявшийся разговор между Ворошиловым и Мито удобнее передать в виде диалога:

Ворошилов: – Ну что у тебя там? Какой-то самолет? Давно я уже отошел от военных дел, а все ко мне, ко мне идут. Жестковат Георгий Константинович (Жуков. – И.А.)…Да, и тогда, в Ленинграде, пришел на готовенькое. Я там и без него бы справился. Да бог с ним…

Мито (раскладывая план): – Не самолет я принес, а план института, который действительно похож на самолет. Вот фасад, основное здание, как крылья, выдающаяся вперед центральная часть фасада вроде пилотской кабины, расположенный перпендикулярно к фасаду коридор, по сторонам которого гардеробы и душевые, а на втором этаже – актовый зал – фюзеляж, корпус спортивных залов за коридором – хвостовая часть.

В.: – Да, действительно, похож… Но жаль, что гражданский…

М.: – Ну почему же, а наш ночной бомбардировщик ПО-2, который часто к нам, партизанам, залетал в белорусские леса, где я громил немцев…

В.: – А что, и правда. Я как-то запамятовал, ПО-2 действительно был очень и очень полезен. Ну что ж, ты меня убедил…

М.: – Мне, видите ли, пришлось до вас дойти. Некоторым этот план не нравится.

В.: – Ну, конечно, вредители всегда у нас были. Товарищ Сталин им спуску не давал, а теперь смотри какую силу взяли. Не нравится им такой план самолета…

М.: – Института…

В.: – Да, я и говорю, самолетный план института. Я одобряю. Его нужно обязательно построить в память о наших героических летчицах. Пусть строят. Я дам команду, и средства найдутся. Ну, спасибо, что зашел ко мне. Обрадовал старика. Вспомнились славные походы. Тогда тоже, не помешай нам Фрунзе, мы бы с Буденным до Берлина дошли бы.

Ну, будь здоров…

Был ли действительно этот исторический диалог, на самом ли деле план одобрил Ворошилов или это была очередная фантазия Мито? Трудно угадать. Но институт построили. А может быть, все так и было, ведь с представителями высшей партийной иерархии в нашей республике Дмитрий всегда находил общий язык.

То ли потому, что Мито был не очень крепок на желудок, то ли этим страдал архитектор, но количество уборных в здании превышало всякие разумные нормы. Впрочем, это оказалось очень кстати: в бывших переоборудованных сортирах были сооружены сауна, кабинет заведующего кафедрой, виварий, фотолаборатория и склады. Оставшиеся уборные принялся усовершенствовать наш завхоз Або. Это был тоже по-своему интересный человек, бывший борец, весом килограммов 130, он был известен в городе тем, что на спор мог съесть 100 штук хинкали.

Спор этот обычно приурочивался к тому времени, когда в институт приезжал какой-нибудь гость из Москвы, которого надо было удивить и угостить. Обставлялся он пышно. Проигравший должен был поставить для всех присутствующих выпивку и угощение.

Шли в хинкальную целой компанией. Сто хинкали – это огромный поднос с горой. Або поднимал его одной рукой на уровень рта, а другой забрасывал в рот хинкали за хинкали, как гоголевский Пацюк. Одному из присутствующих поручалось громко вести счет. И вот когда девяносто девятое хинкали было проглочено и на блюде оставалось одно-единственное, наш герой бросал его на пол с возгласом: «Что я, свинья что ли? Сто хинкалей буду есть?!»

После такого эффектного проигрыша, он зазывал всю компанию к себе домой и начинался кутеж. Таков был наш Або.

Естественно, человеку с возможностями Гаргантюа обычные сливные бачки в наших институтских сортирах представлялись детскими игрушками еще и потому, что были рассчитаны на посетителя, который после себя должен дернуть свисающие сзади шнуры, а деревенские ребята – наши студенты, часто забывали выполнять эту операцию. Чтобы раз и навсегда решить сортирный вопрос, Або заменил бачки всех кабин одним мощным, на полкубометра воды, который каждые три минуты автоматически с грохотом выбрасывал из сливных сопел на сидящего орлом клиента целые гейзеры. Этот аттракцион пользовался большим успехом у бывалых студентов, которые старались заманить в кабину первокурсников и, когда оглушенный новичок с мокрыми туфлями и низом брюк выбирался из потопа, товарищи считали его посвященным в студенты.

Но вернемся вспять. Перемена команды в верхах всегда связана с необходимостью наличия престижных вакантных мест для приближенных к новой администрации. После падения Шах-Абаса от спорта – Сихарулидзе, сменился и Самсонадзе. Овчарка, околевшая на 102-й день его правления, символизировала факт, что и директору не удалось воспрепятствовать системе поборов и взяточничества в отдельно взятом институте. А страну втягивало в трясину брежневского болота.

Новый ректор – Арчил Мелия, мой бывший студент, по специальности физиолог, умный и хитрый человек, прекрасно знал, что улучшить систему подготовки кадров – задача для него непосильная. Надо было просто подольше удержаться в седле, а посему, не имея никаких личных достижений, он заботился лишь о внешних атрибутах, о витрине. Так в институте появилась списанная Академией наук огромная, занявшая две комнаты аналоговая ЭВМ первого поколения, которая, конечно же, не работала и работать не могла. Эта дань моде потребовала и соответствующего штата. Затем был открыт реабилитационный центр, широко разрекламированный в прессе, а в 1980 году на баланс из Москвы были привезены два автобуса-лаборатории.

Вся эта бутафория за 8 лет не оставила после себя никаких следов. Реабилитационный центр срочно пришлось закрывать, так как его начальник превратил его в частную баню. ЭВМ были разукомплектованы и увезены, так и не выдав никому никакой информации, раскулаченные автобусы ни разу не сдвинулись с места, и их пришлось списать.

К тому времени к руководству спортом пришла новая «команда», престижное место ректора понадобилось для другого претендента. Ловкий Арчил успел под занавес получить звание профессора по кафедре организации физкультуры (физиологи легли костьми, чтобы не пропустить его), купить новую «Волгу», развестись, жениться на молодой дочери влиятельного в Москве генерала и отбыть в столицу на должность заведующего кафедрой физкультуры в институте гражданской авиации.

Бывший комсомольский работник, специалист в области общественных наук (ныне профессор), наш новый ректор руководит институтом уже восьмой год. До смены политической власти в республике он был близок к тогдашней правящей элите, что позволило ему проявить свои организационные способности и возможности. За эти годы был произведен грандиозный ремонт здания, бассейна, стадиона, стоимость которого приближалась к трем миллионам рублей… Помимо этого было построено новое здание общежития, прекрасно оборудованный диагностический центр. Самое главное его достижение – это восстановление аспирантуры и учреждение регионального специализированного ученого совета по защите диссертаций. Это совпало со снижением требований к кандидатским диссертациям, и каждый месяц у нас рождается, по меньшей мере, один новый кандидат.

Что же касается стадиона, то, к сожалению, на его прекрасном зеленом газоне очень редко появляются футболисты, а на тартановой дорожке бегают, в основном, детишки из организованной по инициативе ректора детской школы. Студенты же настолько политизировались, что у них не остается времени для занятий.

Вот так менялись директора института, в котором мне довелось проработать сорок лет.

Грузия – единственная страна мира, которая может выиграть комплексный зачет по четырем принятым международным сообществом видам борьбы (греко-римской, вольной, дзюдо и самбо) у любой страны мира даже по трем возрастным категориям. Естественно, быть заведующим кафедрой борьбы, а затем доцентом и профессором – задача и почетная и ответственная.

В нашем зале борьбы за сорок лет в строю передо мной стояли в качестве студентов будущие чемпионы Европы, мира и Олимпийских игр: Гиви Картозия, Георгий Схиртладзе, Мириан Цалкаламанидзе, Роман Руруа, Леван Тедиашвили, Леви Хабелов и много других великих и известных борцов.

Мне запомнилось из «Круга чтения» Л. Н. Толстого высказывание: «Многим я обязан своим родителям, еще больше мне дали мои учителя, но больше всего я научился у моих учеников». Если первые два источника меня и не очень баловали, то все эти годы я с большим удовольствием занимался тренерской работой, и очень часто из общения с учениками у меня рождались новые идеи, варианты проведения приема, а иной раз и новое технико-тактическое действие.

Первая моя научная работа, касавшаяся спортивной борьбы, была опубликована в 1951 году в журнале «Теория и практика физкультуры», где впервые высказана мысль о том, что технику борьбы следует изучать не из исходных положений, а из сложившейся динамической ситуации, которая в борьбе все время меняется. А в 1977 году вышло уже четвертое мое учебное пособие по вольной борьбе, в котором, на основе этой идеи, мне удалось связать приемы защиты и контрприемы, проводимые из одного захвата в алгоритмические цепи.

В 1983 году я первым в СССР защитил докторскую диссертацию на материале спортивной борьбы по совокупности трудов, количество которых к тому времени приближалось к сотне, а в 1987 году вышла в свет моя последняя книга «Техника и тактика вольной борьбы» (фотоколлаж 80).

В 1969 году, когда коллектив авторов собирался выпустить учебник по вольной борьбе на грузинском языке, приключилась смешная история. Издательство ради экономии средств потребовало, чтобы мы сами подготовили штриховые иллюстрации. Был найден художник, который запросил за иллюстрации недорого, и хотя исполненные им рисунки были низкого качества, выбора у нас не было. Как выяснилось впоследствии, этот художник великолепно подделывал вузовские дипломы, за что получал немалые деньги.

Однажды, когда мы пришли к нему, чтобы поторопить с работой, он сказался больным и с возмущением поведал странную историю, случившуюся с ним накануне. Он почувствовал сильную боль в области сердца. Вызвали скорую помощь.

– Можете себе представить, – воскликнул художник, – ко мне в белом халате прибыл врач – мой «выпускник»!

– Я ему нарисовал диплом, а он, сволочь, посмел явиться ко мне! «Как тебе не стыдно?» – говорю ему.

А этот мерзавец отвечает:

– Не мог же я в свое дежурство отлынивать от работы…

Я ему говорю:

– Твоя работа – носилки таскать, а ты меня лечить собрался. Короче, я выгнал этого наглеца. Вот какие врачи нас лечат! Есть же на свете бессовестные люди!

Этот художник испоганил нашу книгу изрядно. Однако она вышла в 1970 году.

Я не был тренером всех перечисленных знаменитых борцов, но многие и многие заслуженные тренеры Грузии считают меня своим учителем. Тем более что после их выпуска я часто встречаюсь с ними на курсах повышения квалификации по спортивной борьбе, которыми руковожу уже много лет (фото 81, 82, 83).

Рассказывать о всех многочисленных сборах, соревнованиях, удивительных случаях, победах и поражениях, участиях в конференциях, госэкзаменах, защитах диссертаций – не представляется возможным. Но мне кажется, необходимо хотя бы лаконично обрисовать портреты и характеры нескольких поколений выдающихся борцов Грузии, которых я хорошо знал, а с некоторыми был в приятельских или даже дружеских отношениях.

Шалико ЧИХЛАДЗЕ – серебряный призер XV Олимпийских игр, трехкратный чемпион СССР, с лицом римского патриция, был сложен как скульптурный Зевс Громовержец. Его гармонично развитая мускулатура не «накачивалась», как у чемпионов бодибилдинга, – это был дар природы.

Шалико придерживался своей теории закаливания. Он учился в Москве и всю зиму никогда не носил головного убора или пальто. Чтобы закалить и внутренние органы, зимой на ночь он выставлял за окно бутылку лимонада, а утром ее сгрызал.

Шалико обладал тончайшим слухом. Обожал Карузо и часто пытался объяснить мне разницу между исполнением какой-либо арии Карузо – своим божеством и Джилли. Для этого он напевал неаполитанскую песню в двух вариантах, то как Джилли, то как Карузо. Я никогда не мог уловить разницу в его исполнении, хотя он пытался помочь мне в этом, сопровождая пение жестами. По-видимому, левая ладонь, которую он поднимал от груди до подбородка, обозначала высоту звука, а правой он имитировал то ли раструб, то ли рот поющего, и она должна была демонстрировать проникновенное бельканто. Когда правая доходила до уровня лба и надолго задерживалась, в нем звучал божественный голос Карузо, и из глаз лились слезы восторга. Еще в начале 50-х годов он часто убеждал меня, что повсеместно вместо ленинских скульптур следует поставить изображение Карузо. Впрочем, отмечая удивительную музыкальность моего приятеля, справедливости ради надо вспомнить и то, что на вопрос «Кто такой Пушкин?» Шалико ответил: «В моем весе я такого борца не припоминаю». Хотя вполне возможно этот эпизод выдумали его друзья-борцы ради «хохмы».

Гиви КАРТОЗИЯ, красивый человек с лицом и характером сокола. Трехкратный чемпион мира, олимпийский чемпион, победитель Кубка мира.

Еще 16-летним пацаном Гиви пытался убежать на фронт, сражаться против немцев. Смелость была, пожалуй, его главной чертой. На ковре он никогда не отступал. Гиви не производил впечатления сильного человека, но взрывная сила его нерельефных мышц была тем более неожиданна.

Картозия выходил на ковер как на кровную месть – он ненавидел своего соперника. Даже на тренировках с потенциальными противниками он не мог проводить схватки вполсилы – они всегда носили жесткий и бескомпромиссный характер.

Давид (Амур) ЦИМАКУРИДЗЕ – человек с мужественным красивым лицом, горящими глазами и перебитым носом, баловень ковра. Выносливый, сильный и наглый, не обладая хорошей техникой, он мог в решительной схватке провести прием, который никогда в жизни не применял. Так, проиграв первую схватку на XV Олимпийских играх, он дошел до финала, где положил американца Ходжа, применив впервые в жизни бросок с обвивом.

Амур семь раз становился чемпионом Союза, и всякий раз ему улыбалось турнирное счастье.

Арсен МЕКОКИШВИЛИ, добродушный человек с грубыми чертами лица, весом 115 кг. Однажды, когда у него не было в зале спарринг-партнера, он стал в партер и предложил мне потренироваться с ним. Все мои попытки с помощью двух рук сдвинуть с места его руку или склонить голову убедили меня, что это человек из железа. Он стал чемпионом XV Олимпийских игр, был чемпионом мира и 18 раз завоевывал титул сильнейшего то в вольной борьбе, то в самбо, то в классической.

Ростом АБАШИДЗЕ, с фигурой многоборца-легкоатлета и с таким красивым лицом, которому могла позавидовать и девушка. Интеллигентный и мягкий человек. Трехкратный чемпион мира. Тонкий тактик.

Однажды Ростом встречался со своим главным конкурентом Михаилом Гавришем после того, как недавно перенес желтуху. Ростом заранее обещал положить его в последнем периоде. После перенесенной болезни это было особенно трудно. В третьем периоде он стал отступать, спотыкаться о ковер, и когда Гавриш понял, что до победы рукой подать, он, забыв об осторожности, ринулся на возвращающегося на ковер противника. Тогда Ростом бросил его через спину и одержал чистую победу.

Роман РУРУА, трехкратный чемпион мира, олимпийский чемпион, невысокий человек с красивыми глазами и мужественным лицом. Поначалу стал заниматься футболом, но, увидев пренебрежительное отношение тренера к его талантам, случайно попал на борьбу.

Роман, человек с жестким характером, имел в жизни одну цель – стать чемпионом. Все остальное его не интересовало. Выиграв на чемпионате СССР у чемпиона мира Олега Караваева, поверил в свою непобедимость. Как-то на V Спартакиаде СССР он выступал с радикулитом и ходил, согнувшись набок. Ему предстояла схватка с чемпионом мира в другой весовой категории Григорьевым. Роман с удивлением сказал мне: «Посмотрите на этого Григорьева, он даже не пришел и не попросил меня, чтобы я у него не выиграл чисто».

Боролся он в категории 62 и 68 кг, но на спор не без успеха встречался и с борцами тяжелее себя на две весовые категории.

Вахтанг БАЛАВАДЗЕ, чемпион мира, симпатичный, остроумный человек в противоположность всем ранее описанным, не имеющий выраженной практической жилки. Его успех был основан на подключении в вольную борьбу характера и приемов грузинской борьбы. Поначалу, когда «вольники» зачастую принимали высокую стойку, его ловкость и грузинские подсечки и подхваты позволяли ему одерживать легкие победы.

Мириан ЦАЛКАЛАМАНИДЗЕ, олимпийский чемпион, основой успеха которого явилось, так же как у Вахтанга, мастерское владение приемами грузинской борьбы.

Гурам САГАРАДЗЕ, маленький Аполлон, чемпион мира, отлично сложенный и красивый как молодой бог, подавлял противников физической мощью и внезапностью атак. Его ахиллесовой пятой была недостаточная выносливость.

Шота ЛОМИДЗЕ, чемпион мира, очень симпатичный и еще более физически сильный. При весе 100 кг он подавлял даже тяжеловесов.

Зарбег БЕРИАШВИЛИ, чемпион мира, милый человек, который всегда относился с уважением ко всем участникам соревнования. Обладая бочкообразной грудью и необычайной выносливостью, он выполнял на ковре такой объем работы, который был не по силам его противникам.

Гергий СХИРТЛАДЗЕ, чемпион мира, неторопливый, давивший противников в партере как гидравлический пресс.

Леван ТЕДИАШВИЛИ, борец, в которого я вложил много знаний, опыта и от которого получал регулярно массу сведений о всех новинках технико-тактических действий, привозимых им со всего мира.

Внутренне раскрепощенный, веселый человек и большая умница в житейских вопросах. Например, своих детей он воспитывал спартанцами, что в Грузии явление необычное. Он, не смущаясь, мог на первом секретаре райкома продемонстрировать прием и поднять его в воздух. Во время приема у первого секретаря ЦК Грузии, он поздравил Шеварднадзе с Новым годом, подарил ему жвачку (в Грузии принято дарить в это время что-либо сладкое) и попенял ему за то, что тот не посещает соревнований:

– Когда мы боролись в Тегеране, – сказал Леван, – шах пришел на нас смотреть.

Шеварднадзе возразил ему:

– Но я же не шах!

– Как это не шах? Вы как раз и есть наш шах, – ответил Леван.

Владимир РУБАШВИЛИ, чемпион мира, напористый, наглый, быстрый и сильный человек, рожденный для борьбы. Борьба была его обычным состоянием. Он выполнял своеобразные приемы, которые у него получались спонтанно, и не мог рассказать, что именно он делал в схватке.

Как-то он применил против одного и того же приема три различных контрприема. Видавший виды чемпион мира по вольной и классической борьбе Август Энглас, сидевший рядом со мной, был так поражен, что воскликнул: «Вот это борец!»

Рубашвили был долгое время «невыездным» и как-то предложил только что новоиспеченному чемпиону мира в более тяжелой весовой категории померяться силами и одержал победу.

Вахтанг БЛАГИДЗЕ, чемпион Олимпийских игр в самой легкой весовой категории. Он многочисленными (до 200 раз) ежедневными подтягиваниями довел плотность своего захвата до такой степени, что раз вцепившись в руку противника, как рак в свою добычу, неизменно проводил «фирменную» вертушку, которую ни одному не удавалось избежать.

Лери ХАБЕЛОВ, трехкратный чемпион мира, олимпийский чемпион, мог бы послужить Микеланджело натурой для его Давида. Очень сильный и выносливый, а самое главное – борец с развитой антиципацией – чувством предвидения действий противника.

Датико ГОБЕДЖИШВИЛИ, чемпион Олимпийских игр, двукратный чемпион мира, на удивление всем не раз обыгрывавший феноменального 130-килограммового американца Баумгартнера. Датико был высокий, под два метра, мощный, тактически грамотный борец, приветливый, уважительный человек.

Сосо МАГАЛАШВИЛИ, чемпион мира по самбо. Поехал на Спартакиаду народов СССР после того, как года два не тренировался, и выиграл все схватки досрочно. Оставленный на сбор для участия в чемпионате мира, был тут же отчислен, поскольку не мог бороться более трех минут. Какой удивительный талант!

Да простят мне остальные достойные, которых я не упомянул, – покойные Анзор Кикнадзе и Костя Коберидзе, Заур Шекриладзе и Автандил Коридзе, гроссмейстеры ковра.

Для описания всех случаев, связанных с этими великими борцами, которых мне посчастливилось увидеть, нужна специальная книга, которую, к сожалению, уже никто не напишет.

Заключая эту главу, расскажу, как мне довелось провести первый матч по американской борьбе «Кетчу».

В 1966 году к нам в институт с Кубы приехали 20 студентов. За год мы должны были подготовить из них будущих преподавателей для Острова Свободы по физкультуре.

Двое студентов – Орестес и Родригес – готовились стать тренерами по вольной борьбе и были поручены моим заботам. Темнокожий Орестес Кастро был бывшим профессионалом по «кетч ас кен кетч». Выяснилось это сразу же: Ортес, будучи крупнее и сильнее своего светлокожего партнера, в схватках не только не сопротивлялся, а наоборот помогал противнику проводить эффектный прием.

– Если не будет красивых приемов, – объяснил мне свое поведение Орестес, – то зрителям будет неинтересно смотреть борьбу.

В кетче действует тот же принцип, который в нашей юности действовал в цирковой французской борьбе.

Я, конечно же, не мог пропустить представившейся возможности изучить все секреты этого заокеанского зрелища.

Итак, мы с Орестесом и Родригесом совершенствовали на занятиях в нашем институте навыки по вольной, классической борьбе и кетчу. Кубинцы тогда были в моде, вся страна распевала: «Шагайте, кубинцы, пусть будет счастье родины наградой! Народа любимцы и солнечной республики сыны…» Моя дочь Лилли пригласила их в школу и организовала там торжественную встречу с моими учениками Орестесом и Родригесом (фото 84). Чтобы не прерывать занятий по борьбе, поскольку кубинцы приехали стажироваться всего лишь на год, летом мы все вместе выехали в Дом отдыха им. Леселидзе, где директором тогда был чудесный человек, Герой Советского Союза Герман Владимирович Киласония.

Приближался день летних праздников на Кубе, и наши ребята решили отметить его по-кубински – карнавалом, и провести его на радость всем отдыхающим Дома отдыха. Директор Киласония поддержал это предложение.

В программу праздника мы внесли показательное выступление по кетчу между Орестесом и Родригесом.

В день праздника все скамейки у открытой эстрады были заполнены зрителями, которые с энтузиазмом встретили веселый карнавал – пели кубинские песни, танцевали и пр. Наступил наш черед.

Я вышел на сцену и предварительно сказал зрителям следующее:

– Сейчас два моих студента покажут вам американскую профессиональную борьбу «кетч ас кен кетч», что в переводе означает «хватай, как сумеешь». Вам покажут целый ряд грубых и очень жестких приемов. Заранее предупреждаю вас, это будет лишь видимость. Например, удары в лицо на самом деле будут осуществляться по груди партнера или по своему телу. Таким образом американские профессиональные борцы «кетчеры» играют на низменных инстинктах зрителей, обманывают их различными фокусами. Самое главное, не принимайте виденное на веру. Смотрите внимательно и постарайтесь обнаружить обман.

Я, конечно, страховал себя и, на мой взгляд, своим выступлением заранее свел эффект кетча к нулю. Так я думал…

Но вот мои борцы, одетые в плавки, стали по углам. Тела их, смазанные вазелином, блестели. Противники, как бы разминаясь, стали демонстрировать взаимную враждебность, показывать друг другу сжатые кулаки, зубовный оскал, потрясать согнутыми руками.

По моему свистку началась схватка. Маневрируя и кружась, они стали сближаться… И тут Орестес, захватив Родригеса за волосы, нанес ему сильный удар снизу в лицо (на самом деле – в грудь). Удар был нанесен открытой ладонью, вследствие чего раздался сильнейший шлепок. Родригес упал на спину, ударив при этом раскрытыми ладонями по мату. Раздался звук, который можно было воспринять как сильный удар, следствием которого был болезненный ушиб. Морщась от невыносимой боли, Родригес захватил голову «противника» под плечо и энергично стал бить его в лицо снизу (на самом деле – полураскрытой ладонью себя в грудь), вследствие чего каждый удар сопровождался громкими шлепками. С заключительным «ударом» Родригес отбросил голову Орестеса назад, и тот, в свою очередь, повалился на спину, шлепая ладонями по ковру и затем перевернулся на живот и лицом, в полном бессилии, лег на ковер.

Тут «наши» люди повскакали со своих мест и устремились на сцену разнимать драчунов.

Я свистком остановил схватку и опять обратился к возмущенным зрителям с увещеваниями. Мне еле удалось усадить взволнованных зрителей, требовавших прекратить побоище. Я вкратце повторил свое вступительное слово, и мне удалось успокоить отдыхающих. Но дальше пошло еще хуже.

Борьба продолжилась, и после очередного броска, который провел Орестес, Родригес бегом устремился к противнику и, подпрыгнув, обеими ногами ударил Орестеса в грудь. Тот упал со страшным треском, раздавшимся от того, что помимо страхующих ударов руками на сцену случайно свалилась палка, на которой висел занавес. Орестес, прокатившись по сцене, упал на газон с цветами, который обрамлял сцену. К нему подскочили зрители, пытаясь его поднять, однако Орестес прикинулся потерявшим сознание и закрыл голову руками. Когда его все же подняли, все лицо его оказалось залитым кровью. Приняв совершенно озверелый вид, кетчер устремился к противнику. Я, согласно сценарию, преградил ему путь. Он, сделав заднюю подножку, толчком руки опрокинул меня навзничь. Все это тоже сопровождалось изрядным шумом. Путь к Родригесу был открыт. Схватив его в охапку, Орестес стал (не без помощи товарища) поднимать и опускать его спиной на ковер. Каждое касание сопровождалось страхующими ударами Родригеса, и создавалось впечатление, что ему сейчас придет конец.

К чести «наших» зрителей надо сказать, что они не допустили такого финала. Сцена заполнилась зрителями, которые отняли у «озверевшего» Орестеса его жертву. Все мои попытки успокоить публику уже ни к чему не привели. Так наше представление с позором провалилось. Слишком хорошими артистами оказались мои подопечные.

Утром ко мне пришел Герман Владимирович и сказал, что готовится заявление в ЦК КПСС и собираются подписи, где меня обвиняют в издевательстве и стравливании ребят с Острова Свободы.

Дело запахло керосином. Я попросил директора привести инициативную группу на нашу тренировку. К 11 часам пять хмурых ветеранов-отдыхающих пришли с Киласония в зал.

– Что с этим говорить? Все и так ясно… – произнес один из них.

Однако улыбающиеся, приветливые лица кубинцев смягчили первоначальное мнение.

– Сейчас мы покажем вам те трюки, которые были проведены на сцене, но вы их просто не увидели, – сказал я.

Вчерашние «соперники» стали демонстрировать приемы в замедленном темпе, акцентируя внимание именно на том, что не было замечено зрителями из зала.

Тогда один из пришедших сказал:

– Так надо было сперва нас предупредить!

– Я только и делал, что предупреждал вас, – возразил я.

Другой ветеран взорвался:

– А кровь! Кровь-то вчера лилась! Драка была до крови!

Орестес уже понимал по-русски. Он достал из-за нижней губы завернутую в изоляционную ленту половину бритвенного лезвия и открытым кончиком надрезал себе лоб на границе с волосами. Полилась кровь.

– Вот вам и кровь, – сказал он и показал крохотную царапину на другой стороне лба – след вчерашнего надреза.

Так закончился первый матч кетча, проведенный в Советском Союзе.

Решение правительства Гамсахурдии о прекращении спортивных связей с Союзом на неопределенное время для многих спортсменов, стремившихся к участию в международных соревнованиях, – поставило преграду. Не стало стимула, ради которого грузинские борцы, не жалея сил, отдавались тренировочному процессу, выдерживали огромные физические и моральные нагрузки. У меня есть опасение, что борцовские залы опустеют…

Мой бывший ученик, великий спортсмен Леван Тедиашвили, вербует грузинских борцов в профессионалы для зарубежных выступлений в кетче.

Что будет дальше, никому не известно.

За прошедшие годы многих моих коллег не стало. Из начального состава кафедры остались только двое – Лариса и я. Впрочем, новый состав кафедры – это дружный коллектив симпатичных мне людей. Я продолжал – до вынужденного отъезда в Америку – с удовольствием заниматься своим любимым делом и, слава богу, неминуемые в моем возрасте недуги мне не очень мешали.