Текст книги "Чайка − принцесса с гробом. Книга 9 (ЛП)"

Автор книги: Итиро Сакаки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 2. Выбор принцесс

Как и вчера, Стефан Хартген вышел на балкон в военной форме.

– Объявляю основной этап чемпионата боевых искусств открытым!

И снова он обращался с величественной речью к толпе участников, собравшихся на площади.

Вернее, не совсем. Слова его предназначались не только участникам и стражникам. Маги транслировали голос и облик князя по всему Герансону. Правитель вещал и на трибунах, и на территории замка, и даже в тех самых казармах, где поселились участники.

– Да будут битвы сего этапа ослепительно блистать, коли в них участвуют свирепые воители, прошедшие отбор! Вложите в схватки ваши тела, умы и сердца!

Покажите, в чем истинное воинское мастерство!

Тору слушал, как по всей столице разливается речь… и вместе с этим прокручивал в голове правила основного этапа.

Он, в отличие от отборочного, состоит из битв два на два.

Битвы происходят в порядке, определенном организаторами. Сам турнир проводится по системе выбывания – то есть после каждой битвы проигравшая команда покидает чемпионат.

Но вот имена противников держатся в тайне – участники узнают, против кого сражаются, уже на самой арене.

Говорят, это еще одна прихоть князя Хартгена. На войне врагов не выбирают. По всей видимости, он считает настоящими воинами лишь тех, кто может справиться с несправедливостью настоящей войны.

– Первая битва начнется, когда колокол пробьет десять! – сказал князь и распустил участников.

– Итак… – Тору огляделся по сторонам.

Участники разбрелись кто куда.

Одни направились в сторону трибун рядом с ареной, другие предпочли вернуться в казарму – видимо, проверить оружие и доспехи. В принципе, все они вольны заниматься чем угодно, пока их не позовут стражники арены.

– Что же делать…

Маниакально проверять и перепроверять снаряжение незачем, ведь у них нет сверхсложного оружия (а комбоклинки Тору починил еще вчера). Фредерике и вовсе проверять нечего.

Если стремиться к победе, то самое логичное – пойти на трибуны и смотреть битвы остальных участников, чтобы изучить их снаряжение и тактику. Даже один удачно подмеченный изъян может принести победу.

– …

Тору замер и посмотрел на замок.

Несомненно, Чайку и остальных держат где-то внутри.

Если предположить, что ему удастся прокрасться внутрь незаметно для Сина и Субару, сможет ли он отыскать темницу, где держат девушек? И если да – сможет ли вызволить их оттуда?

А пока он думал…

– Тору… – вдруг обратились к нему со спины.

Диверсант обернулся и увидел… красную Чайку.

Одну. Рядом нет ни Давида, который записался на чемпионат ее партнером, ни мага Сельмы. Хотя Сельма, безусловно, могла где-нибудь укрыться и взять Тору на мушку.

– Последнее предложение. Желаю переосмысления, – продолжила Чайка таким тоном, словно очень долго думала над своими словами.

– ...Чего?

– Служи мне, – она приложила руку к груди. – Прекрати… служить белой.

– …

Тору прищурился и окинул красную Чайку взглядом.

Вряд ли ей ведомо, что белая Чайка в заложниках князя Хартгена. А значит, она предлагает не бросить белую Чайку… а предать и переметнуться на сторону красной.

Когда-то она уже предлагала такое.

В тот раз Тору отказался.

Поэтому он решил, что отныне их отряды будут воевать… но так получилось, что им вместе пришлось выживать на острове имперских реваншистов, а затем пробиваться через отборочный этап чемпионата. Скорее всего, поэтому красная Чайка до сих пор считает, что переговоры еще не закончены.

– Я и белая… одинаковые Чайки.

Пауза в ее речи недвусмысленно намекала, что она все еще не хочет равнять себя с белой Чайкой.

Однако…

– Одинаковые цели. Одинаковые трудности и битвы. Поэтому, Тору, можешь служить по тем же причинам.

Если он ищет битв, держаться за белую Чайку вовсе не обязательно.

Даже наоборот – красная Чайка жестче характером, и рядом с ней Тору куда быстрее добился бы столь желанной войны. Ведь эта девушка собиралась после сбора останков унаследовать престол, покарать всех, кто покинул императора, и развязать войну.

Однако в свое время Тору уже обдумал такой вариант и отказался в пользу белой Чайки.

Ведь та спасла его от гниения заживо и дала возможность проявить навыки диверсанта. Без нее он по сей день влачил бы жалкое существование на задворках Дельсоранта и сидел бы на шее Акари.

Но сейчас…

Отдать ли останки ради спасения белой Чайки?

Или же бросить её во имя её же целей?

Сейчас, когда Тору поставили перед выбором, предложение красной Чайки предстало в совершенно ином свете. Если он стремился добиться собственной цели – развязать войну и проявить на ней себя – он мог бросить белую Чайку и примкнуть к красной. А по пути выполнить и цель белой Чайки – собрать останки и похоронить их.

Как бы поступил Син?

Он, как обычный диверсант…

– Добрая ты, – ответил Тору равнодушным тоном, скрывая душевные терзания.

Обычно он в такие минуты кисло улыбался, однако сейчас диверсанту не до того.

– ?.. – Чайка изумленно вытаращила глаза.

Либо она не ожидала такого ответа, либо заметила, что Тору ответил как-то странно.

– Я признателен, что ты согласна нанять меня, но… – он скосил взгляд на замок.

Смотреть в глаза красной Чайке оказалось слишком тяжело.

– Я – слуга белой Чайки. И пока она сама не освободит меня от должности, что-либо менять я не намерен. Иначе я был бы не диверсантом, а преступником.

– ...Верность? – спросила Чайка, словно с трудом понимая собеседника.

– Может быть, может быть, – расплывчато отозвался Тору.

Сам он считал, что мотивы, побуждающие его служить белой Чайке, нельзя назвать верностью в общепринятом смысле. Он не мог внятно объяснить их. Наверняка Акари попыталась бы списать все на любовь и привязанность, но сам Тору считал, что не в них дело.

Белая Чайка стала человеком, позволившим ему по-настоящему посвятить себя любимому делу.

Как ребенок не может забыть своих родителей, как женщина не может забыть своего первого мужчину, так и Тору не мог забыть о существовании той, благодаря которой он смог быть диверсантом.

Возможно, такие мысли недостойны диверсанта.

Но он не мог представить, что бросит белую Чайку и присоединится к красной.

Дело даже не в том, хорошо это или плохо… он просто не мог принять, что пойдет на такое.

– Меня в лучшем случае можно назвать второсортным диверсантом. Лучше зови к себе кого-нибудь еще.

– Я… хочу Тору Акюру, – ответила красная Чайка. – Не диверсанта.

– ?..

– Рыцарь, наемник, воитель, маг, неважно.

Похоже, ей нужен вовсе не свой диверсант, а конкретно сам Тору Акюра.

Но…

– …

Когда Тору вновь посмотрел на красную Чайку, та словно устыдилась собственных слов и отвела взгляд.

Однако он и сам озадачился не меньше.

Он диверсант. Судьба решила, что Тору станет диверсантом, едва тот достиг сознательного возраста.

Тору ассоциировал себя с диверсантом так же непринужденно, как с мужчиной и человеком. Он и представить не мог, что чего-то стоит в каком-либо другом качестве.

Пусть односельчане и считали его неудачным диверсантом, он не знал другой жизни. Он считал, что если не станет полноценным диверсантом, то так и останется никем. Ему и в голову не приходило, что кто-нибудь признает его в каком-то другом качестве.

Поэтому…

– Даже не знаю, что сказать… – Тору какое-то время озадаченно смотрел на собеседницу. – Спасибо.

– Тору?.. – Чайка недоуменно вскинула бровь в ответ на неожиданную благодарность.

– Благодарю за предложение, но не могу принять, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Моя хозяйка – белая Чайка.

– ...Жаль, – бросила красная Чайка и раздраженно… точнее, обиженно отвела взгляд. – Битва. Схватка за останки. Не уступлю… ни там, ни там.

– Взаимно.

Он не мог уступать. У него просто нет такой возможности.

Однако…

– Подобно тому… как ты обратилась за помощью ко мне, но не к диверсанту… – вдруг продолжил Тору. – Так и наоборот – если в тебе есть кто-то кроме «красной Чайки», этот кто-то едва ли враг мне или белой Чайке.

– … – Чайка ошарашенно застыла и округлила глаза.

Что, если красная Чайка доживет до самого окончания битвы за останки?

Тору казалось, что тогда он сможет увидеть ее саму, а не «дочь императора Газа». В конце концов, по словам Виви, изначально все Чайки – сироты и не имеют к императору никакого отношения. И возможно, каждая из них на самом деле может перестать быть Чайкой.

– Если, когда все закончится, ты передумаешь – дай знать.

Возможно, тогда они увидят будущее в ином свете.

– Тору…

Чайка так и осталась стоять на месте. Тору не ответил ей, развернулся, поравнялся с Фредерикой, а затем направился в казарму.

***

Среди кипы документов мелькнула строчка «отряд Жилетта».

Конрат Штайнмец сразу насупил брови и вытащил заветную бумагу из пачки.

Левой рукой он придерживал оставшуюся кипу, все норовившую рухнуть, а правой держал перед собой… запрос от княжества Хартген.

– Княжество Хартген…

Конрат – глава агентства «Климан», международной организации послевоенного восстановления. Они действуют по всему континенту, в самых разных странах.

Однако, как бы хорошо ни звучал термин «международная организация», по факту Климан почти не имел полномочий и лишь ставился в пример правительствами, желающими показать народу приверженность восстановлению. Многие поручения, за которые бралось агентство, вызывали уважение на бумаге, но на деле сводились лишь к длительным поездкам по нескольким странам и поимке реваншистов Империи Газ.

Конечно же, всем оперативным отрядам, состоящим на службе агентства, разрешался свободный въезд во все страны. Авторитета агентства даже хватало, чтобы попасть на аудиенцию к королю, знати или министрам.

Сейчас же Конрату подвернулся на глаза отчет пограничной службы княжества Хартген о въезде отряда Жилетта. Княжество сообщало, что отряд въехал в страну якобы по делам агентства, и спрашивало, все ли верно.

– Кстати, там ведь сейчас как раз должен проводиться чемпионат боевых искусств, – обронила ассистент Конрата, Карен Бомбардир, приводившая в порядок бумаги в другом углу.

Видимо, шепот Конрата донесся до ее ушей.

– Чемпионат?

– Это традиция, прославившая княжество. Стефан Хартген продолжает дело своих предков, – ответила Карен, отрываясь от бумаг.

– ...А-а, «Бальтазарово празднество»11
  Возможно, здесь есть намек, или проводится параллель с так называемым «пиром Валтасара» (Бальтазар – латинизированное Валтасар) – царя Вавилона, который потерял власть и жизнь, а его царство пало, после оного пира.


[Закрыть], что ли? – Конрат отыскал нужные сведения в глубинах собственной памяти. Под «празднеством» понимали как сам чемпионат, так и всю атмосферу, что окутывала город во время его проведения. – Помимо поощрения боевых искусств, чемпионат еще и праздник, широко известный как среди жителей княжества, так и за его пределами. Это не только возможность найти талантливых бойцов, но и хорошее экономическое подспорье…

– А во время войны наверняка помогал поддерживать в народе боевой дух, – добавила Карен. – В последнее время он заметно прибавил в масштабах. Теперь к проведению чемпионата привлекают даже оставшееся с войны снаряжение.

– Выходит, они прекрасно справляются с послевоенным восстановлением?

– Не все так гладко. Три года назад в стране упразднили государственную религию. Говорят, пролилось много крови, но поскольку вопрос это сугубо внутриполитический…

То ни другие страны, ни тем более Климан вмешаться не в силах.

– В общем, отряд Жилетта въехал в княжество Хартген.

– ...Отряд Жилетта? – Карен недоуменно моргнула. – Ах да, нынешний правитель княжества, Стефан Хартген, открыто заявляет о принадлежности к «героям».

Говорят, останки у него тоже есть. Он даже выставляет их в качестве главного приза за чемпионат…

– Хм…

Конрат подошел к книжному шкафу и достал томик со сведениями о княжестве Хартген. В таких томах агентство собирает особенности и заметки относительно разных стран. Поскольку их организация международная, пригождаются они очень часто.

– …

Конрат пролистал до страницы с описанием чемпионата.

Заметки гласили, что после окончания войны праздник сильно изменился.

Чемпионат стал гораздо масштабнее и настолько приблизился к отыгрышу настоящей войны, что на нем начали умирать люди. По факту, битвы на нем превратились в резню, однако княжество настаивало, что все смерти «случайны». Впрочем, туристам из соседних стран такой дух кровожадности пришелся по нраву.

– В войну, значит, хотим мира, а в мирное время тоскуем по войне?

Невольно задумаешься о том, что «послевоенное восстановление» – никому не нужный вздор.

Как бы там ни было, на экономический эффект чемпионата закрыть глаза не получится.

Хотя, конечно… однодневный чемпионат «празднеством» бы не назвали.

Все начинается с отборочного этапа.

Он напоминает настоящую войну, которая разворачивается в заброшенном районе города. Участники сражаются друг против друга, пока не останется столько, сколько нужно.

Затем выжившие (нередко в самом буквальном смысле этого слова) попадают в основной этап.

Он, в отличие от отборочного, похож на турнир, в котором друг с другом сражаются команды из двух человек.

Изначально команд пятьдесят, но после сорока с чем-то битв из сотни человек лишь двое получат главный приз, и еще четыре-шесть займут остальные призовые места.

В день проходят восемь-десять битв, и «празднество», в конечном счете, растягивается на неделю.

– Система хорошая, вот только… – Конрат нахмурился.

Между отборочным и основным этапом есть свободный от боев день, якобы для восстановления сил.

Безусловно, он, как и любые паузы перед началом состязаний, помогает разогреть интерес толпы, но еще он помогает зарабатывать всевозможным столичным тотализаторам: как государственным, так и нет. Весь Герансон спорит о том, кто же станет победителем, и слова подкрепляются деньгами. Даже среди самих участников немало тех, кто ставит солидные деньги на собственную победу.

– Как поступите? Они отделились от нас, но продолжают пользоваться именем агентства.

– Однако нам некого отправить в княжество Хартген, чтобы их арестовать. Можно было бы послать княжеству письмо и оставить все на них, вот только…

Страна, которой правит герой.

Сребровласая Виви с фиолетовыми глазами… совсем как Чайка.

Если ничего не предпринять, события могут принять весьма скверный оборот.

– Какой там ближайший отряд?

– Кампаньи. Они сейчас в Экре и, если поторопятся, доберутся до Герансона за пять дней.

Неприятная цифра. Хорошо, если отряд Жилетта участвует в турнире, но если нет – они за такой срок вполне могут закончить свои дела и уехать куда-то еще.

– Чем занят отряд Кампаньи?

– Проверяют информацию из докладов о группе реваншистов Империи у северных границ Экры. По сообщениям, бунтари обосновались в тех самых руинах.

– Руинах…

Конечно, руины бывают самыми разными, но раз Карен уточнила, что «в тех самых», речь об одном из известных комплексов подземных руин Фербиста.

Они необитаемы, и никто не знает, кто строил их и для чего. Все такие руины похожи друг на друга структурой и оформлением, и, по одной из версий, все они – плоды единой культуры и наследие единого государства.

Но в то же время руины встречаются по всему континенту. Если их строила какая-то одна страна, она в свое время управляла всем Фербистом.

Но это невозможно.

Даже великая северная Империя Газ никогда не владела такой территорией.

Всякий раз руины находят в необитаемых местах – в горах или под почвой необитаемых островов, – не представляющих никакой стратегической ценности. В частности, именно поэтому их исследуют очень неспешно, и именно поэтому руины спокойно пережили всю войну.

С другой стороны, некоторые действия Империи Газ во время войны можно истолковать лишь как попытку захвата тех самых руин во что бы то ни стало.

Из-за этого в разговорах исследователей порой проскакивает фраза о том, что изучение руин сопряжено с изучением Империи.

Маги проводят параллели между структурой руин и магическими двигателями и предполагают, что руины сами по себе – некие древние магические механизмы, но дальше теорий такие разговоры не идут.

Строго говоря, все подобные комплексы называются «Руинами Шамони» по имени их первооткрывателя, но сегодня о них чаще говорят как о «тех самых руинах».

– …

– Командир? – обратилась Карен к хмурому начальнику.

Однако Конрат все обдумывал поселившееся в груди беспокойство и никак не мог озвучить его.

Руины Шамони.

Империя Газ.

Чайки…

Конечно, у него нет никаких доказательств. Однако что-то подсказывает Конрату – всё, что имеет хоть самое отдаленное отношение к Чайкам и Империи, связано какими-то глубокими незримыми нитями, которых они не видят.

Сами они смотрят совсем в другую сторону и не замечают смертельной опасности, что подкрадывается к ним…

– ...Я схожу подышу свежим воздухом.

– Пожалуйста, ограничьтесь двумя сигаретами.

– ...Ладно.

Конрат вяло согласился с ассистентом, взял со стола портсигар и вышел из кабинета.

***

С каждой стороны арены есть по маленькому зданию.

Залы ожидания участников чемпионата.

В них приглашают те самые группы, которым предстоит сразиться в основном этапе.

Именно здесь бойцы в последний раз проверяют снаряжение, собираются с духом и ждут. Они не ждут так уж долго, но время вольны проводить как угодно.

Тору и Фредерику пригласили почти сразу.

Диверсант особо не знал, чем убить время, – он лишь занимался дыхательной гимнастикой и маялся от безделья.

– Итак, битва первая. Выходите, участники! – громко объявили появившиеся в зале стражники.

Да, Тору и Фредерике предстояло принять участие в самом первом сражении.

– …

Тору бросил взгляд на лениво зевающую Фредерику, поднялся и неспешно пошел в сторону арены по специально оборудованному коридору.

– Тору, – вдруг словно что-то вспомнила Фредерика, уже принявшая знакомый по отборочному этапу облик взрослой женщины.

Она поравнялась с ним.

– Ты все-таки выбрал?

Фредерика говорила все о том же: что важнее – жизнь Чайки или ее цели?

Тору молча сделал еще несколько шагов.

– Ты знаешь, быть диверсантом… – наконец, тихо обронил он, – моя цель, мечта и смысл жизни.

– … – Фредерика наклонила голову.

Может, она выглядела взрослой и напоминала внешностью Доминику, но удивлялась с легкостью маленькой девочки.

Однако Тору глядел прямо, а не на нее.

– Потому, когда оказалось, что жить диверсантом уже не получится, я был не то что расстроен… мне это вообще показалось концом света, – тихо продолжил он. – Я не умел жить по-другому, к тому же смерть Хасумин поселила во мне мечту изменить мир, и я хотел исполнить ее как диверсант.

И весть о том, что войны больше не будет, выбила почву из-под ног Тору.

Все, ради чего он жил, в одночасье рухнуло.

Однако…

– Вот только диверсанты – люди мелкие.

– Тору?

– Каждый – просто военная шавка… и сделать может немногое. Изменится ли мир, если убить десятерых? Если сотню? Тысячу? Скорее всего, нет. Диверсант не может изменить мир сам. Ему обязательно нужно служить тем, кто может.

Тем, кто способен изменить мир с помощью своего положения и умений. Королям и знати, которые сами по себе могут и не быть воинами.

– А именно… Чайке?

– Да, – согласился Тору. – Поначалу я так и думал. Дочь Проклятого императора. Принцесса Империи Газ. Агентство Климан, преследующее ее, даже говорило, что по ее вине мир может вновь погрузиться в пучину войны. Я верил, что Чайка в силах стать тем «семенем», из которого прорастет война.

А где война – там работа для диверсантов.

Получается, если он поможет девушке, то затем сможет изменить мир.

До сих пор Тору твердо верил в такой исход.

– Но, быть может, на деле я просто нагружаю Чайку моими собственными желаниями?

– …

– Безусловно, я говорю красивые слова и утверждаю, что мечтаю лишь об исполнении ее мечты. Но на деле у меня ничего не осталось, я ничего не могу сделать сам и потому цепляюсь за нее. Я пытался хоть как-то прикрыть отчаяние, что, как диверсант, не способен ни на что другое.

Может, он просто обманывал себя, а в реальности взваливал собственные мечты на плечи девушки, которая и без того таскает за собой гроб размером больше ее самой?

И если так…

– Кажется, я начал понимать благодаря красной Чайке.

Бросить белую Чайку и сосредоточиться на сборе останков?

Забыть о цели и бросить все силы на спасение белой Чайки?

Диверсант бы выбрал первое.

Но внутри Тору есть еще кто-то, не согласный с таким решением.

Почему он вообще решил примкнуть к белой Чайке? Почему хотел еще одной войны?

Почему… продолжал пытаться быть диверсантом, когда знал, что не годится для

такого?

Потому что...

– И что ты понял?

– Глубину собственной глупости, – Тору пожал плечами.

– ...Хм?

Фредерика не поняла его слов и вновь склонила голову.

Неудивительно. Он ведь и сам полностью не привел мысли в порядок.

– Поговорить можно и потом. Пока надо сосредоточиться на битве.

– Так точно.

Фредерика кивнула, а Тору открыл дверь и шагнул на арену, где уже ждал первый враг.

***

Полутемная комната, в которую почти не проникает солнце.

Она пустынна, в ней почти нет мебели… но в самом центре стоит коляска с тихой улыбающейся девушкой.

У нее серебристые волосы и фиолетовые глаза.

Те самые черты, которыми обладают так называемые «Чайки».

У каждой Чайки свой характер и умения, но все они считают, что должны собирать останки Проклятого Императора Артура Газа. Символ этого долга – гроб, что есть у каждой из них.

Но…

– Хе-хе…

Вокруг сидевшей в коляске девушки расположилось не меньше дюжины черных гробов.

Все они немного отличаются цветом и формой, но не признать в них гробы невозможно.

Все они – ящики для мертвецов.

Те самые атрибуты, превращающие Чаек в тех, кто они есть.

Но у каждой есть лишь один гроб.

Конечно, вряд ли где-то прописан закон, обязывающий Чаек иметь не больше одного гроба, но ведь он нужен им для хранения останков Проклятого Императора.

А раз так, им не нужны лишние гробы.

Тогда почему?..

– Слуги белой Чайки… – прошептала девушка на языке Лаке.

Она неотрывно следила за хрустальным диском перед собой.

Он как раз показывал Тору и Фредерику.

– Надеюсь, вы станете последними.

Девушка сидела одна. Ее слова растворились в полумраке, и ответа не последовало.

***

Пожалуй, для четырех человек арена слишком велика.

Она раз в пять больше обычной площади или зала для тренировок. К тому же, хоть большая часть арены ровная и плоская… есть на ней и холмы из наваленных в кучу камней, и даже участок с вбитыми в землю столбами, призванными изображать деревья.

На арене вообще царил такой беспорядок, что не каждый признал бы в ней место проведения чемпионата. Впрочем, наверняка внешний вид арены – еще одна попытка Стефана Хартгена создать условия, максимально приближенные к боевым.

Едва ли можно назвать реалистичной битву на ровной местности без преград. В настоящей битве насмерть ландшафт редко подстраивается под желания бойцов.

– Не забыла? – шепнул Тору Фредерике.

– М-м… – протянула та в ответ, задумчиво наклоняя голову. – «Я буду стараться не полагаться на магию. Но можешь тихонько исцелять раны», так?

– Молодец.

Убедившись, что напарник помнит уговор, Тору зашагал к центру арены.

По-хорошему, с первой же секунды нужно бежать занимать выгодную позицию. В конце концов, неровности и столбы здесь как раз для этого.

Пожалуй, если бы Тору заметил вдали кого-то незнакомого, он бы так и сделал.

Вот только…

– Ты обдумал наше предложение? – глухо обратился к нему противник.

Хуго… и его напарник, мужчина средних лет.

В руках они держали посох и меч соответственно. Противники одели свободную одежду, которая, на первый взгляд, ничуть не защищала их… но двигались они все же как-то странно и позвякивали на каждом шаге. Тору сразу понял, что на самом деле врагов защищает кольчуга.

В принципе, снаряжение самое обычное.

Что же до Тору, он взял с собой, помимо комбоклинков, множество других инструментов диверсанта. Жизненно важные участки его тела прикрыты железным щитками, но, как такового, доспеха на нем нет. Диверсанты вообще не жаловали броню – слишком она мешала их излюбленной тактике предельной маневренности, скорости и незаметности. Защита же диверсанта строилась на избегании атак, уклонении от них или парировании.

Фредерика пришла в полном доспехе и с мечом, как и на отборочный этап. На первый взгляд ее снаряжение куда тяжелее, но на деле оружие драгуна – лишь собственное тело и магия. Пожалуй, Фредерика может оказаться даже проворнее Тору.

Но как бы там ни было…

– Нам невыгодно, – заявил Тору.

«Предложение», о котором говорил Хуго, заключалось в его просьбе подыграть им, если командам не повезет пересечься на чемпионате. Другими словами, он просил сдать поединок. Бывший монах надеялся воспользоваться победой в чемпионате, чтобы подобраться к любимым Чайкам князя Хартгена и убить их.

Но…

– Справедливость или что там у вас меня не интересует. Я не говорю, что вы неправы. Просто делайте то, что хотите. Если решите драться, мы будем руководствоваться собственной выгодой, а не справедливостью, только и всего.

– … – Хуго промолчал.

Он не особо удивился – видимо, предполагал, что так все и кончится.

Договариваться о сдаче поединков нужно заранее и не на арене. А поскольку сам

Тору никогда со своей стороны ничего не предлагал, монах должен был приготовиться к отказу.

Зато вместо Хуго…

– Слова, достойные подлого диверсанта, – высказался его напарник.

Наверное, он хотел позлить Тору.

Однако слова вызвали ухмылку.

– Достойные диверсанта, говоришь?

– ?.. – Хуго нахмурился.

А Тору пожал плечами.

– Чаще всего людьми, слишком уж напирающими на справедливость, на деле движет вина.

– Что?

– Если действительно поступаешь как должно и как правильно, об этом незачем говорить. Кричат о таком те, кто чувствуют вину, но хотят договориться с совестью. «Я прав, потому что на стороне справедливости».

– …

– Есть люди, которые размышляют и мучаются без конца. А есть те, кто прекратил думать. Я видел таких. Не хочу объединяться с типами, которые замещают мысли словами о справедливости и пытаются отвадить от размышлений других, – Тору снял комбоклинки с пояса и вскинул их. – Но довольно слов. Коли ваше дело правое, покажите свою силу.

***

Всякое удовольствие может превратиться в привычку, если вовремя не остановиться.

Когда война закончилась, в жизни людей наконец начало появляться свободное время. К тому же, для всех началась новая эпоха, принесшая с собой надежду и неуверенность в завтрашнем дне. Многие люди стали тосковать по знакомым и привычным денькам войны.

Большая часть зрителей «военного» чемпионата наслаждалась боями именно поэтому.

В старую эпоху войны было так много, что ее никто не замечал, но теперь народ почувствовал «утрату». Можно сказать, чемпионат зарабатывал на сентиментальности людей.

– Да! Так его!

– Мочи! Ну что ты делаешь?!

Не только зрители на трибунах, но и стражники из замка не сводили глаз с кристальных экранов, как раз показывающих арену. Конечно же, будки охранников штурмовать решится лишь отчаявшийся глупец, но покуда стражники сидят на месте и смотрят в одну и ту же точку, одно и то же ускользает от их взглядов.

Другими словами, пробраться мимо них незамеченным ничего не стоит.

– …

Сельма Кенвас беззвучно шла по замку.

Она заранее обмотала обувь кожаными полосками, которые гасили звуки и не давали скользить. Длинное громоздкое гундо, не предназначенное для скрытного перемещения, пришлось обернуть толстой тканью, чтобы оно не гремело.

И все же она сильно нервничала, ведь, если ее вдруг заметит стражник, будет худо.

– …

Поэтому девушка постоянно перебегала от укрытия к укрытию и тщательно проверяла, можно ли высовываться.

Еще перебежка. Еще.

Но…

«Как странно…»

Сельма вдруг нахмурилась.

Смуглая светловолосая красавица – наемник. Может, наемники и не специалисты в тайных операциях на манер диверсантов, но и им, в отличие от регулярных войск, приходится в них участвовать. Проникновение в крепость – типичный пример таких операций.

Поэтому сейчас инстинкты опытной наемницы говорили ей, что что-то не так.

«Стражи слишком мало».

Конечно, она предполагала, что чемпионат отвлечет внимание солдат. Она не случайно пыталась проникнуть именно во время поединков.

И все же… небрежность слишком бросается в глаза.

«Надо бы на всякий случай еще раз запустить поиск».

Сельма, будучи магом, оценила заклинанием численность стражи еще когда ее вместе с напарниками, Давидом и Чайкой, пропустили в замок. Она двигалась по коридорам, догадываясь, с чем придется столкнуться.

Но…

«Много действующих заклинаний. Вряд ли мое заметят», – решила Сельма.

Она обратила внимание, когда применяла предыдущее поисковое заклинание, – во время чемпионата на территории замка действуют множество коммуникационных заклинаний и магических преломлений света, не говоря уж о летающих магах.

Придется постараться, чтобы не нарушить работу других заклинаний, зато риск попасться почти никакой.

– …

Сельма сорвала ткань с гундо, дернула рычаг и вставила патрон.

Затем направила ствол вверх и зачитала:

– Ине, че, ста, эмр, себр, тиам…

Вокруг гундо появились голубые диаграммы и накрыли Сельму зонтом. Магические диаграммы вращались, сцеплялись друг с другом и мерцали в такт дыханию.

– ...Явись, «Ведьмин глаз».

Как только заклинание включилось, в сознание Сельмы полилась информация.

В основном обрывочная и неполная – разница температур, обрывки звуков и так далее. Так просто в ней не разберешься, но человек опытный разглядит смысл.

Например, перемещающийся сгусток температуры – почти наверняка человек или крыса. По звуку и рассеянию температуры можно прикинуть, во что одет человек.

«Если не считать совсем уж очевидных солдат, замок патрулируют две группы по шесть человек. Еще я вижу пару-тройку магов. А еще… – Сельма нахмурилась. – Это что, материя? Среда для коммуникационных заклинаний? Наверняка она имеет какое-то отношение к чемпионату, но…»

Сеть слишком плотная.

Чемпионату не нужны такие мощные заклинания, постоянно передающие гору информации. Такая магия, скорее, ближе особой категории магов: повелителям зверей. Но даже в таком случае плотность слишком…

«А может… за замком постоянно приглядывает магия, что объясняет нехватку стражи?»

Снаружи она не могла разглядеть, как устроено наблюдение, но здесь, внутри «сети», масштабы ясны сразу.

А кроме того… кем бы ни был тот, кто стоит за сетью, едва ли он не заметит чужого заклинания.

«Значит, мое вторжение раскрылось?»

Но раз так, Сельму уже должны были окружить солдаты.

Неужели ей просто решили спустить все с рук?

Или…

«Просто через замок проходит все вещание чемпионата, и маг настолько занят им, что не может отреагировать?»

В любом случае, положение неприятное.

Но в то же время… если противники знают о вторжении Сельмы, к следующему разу они усилят охрану. Бессмысленно отступать, так ничего и не выведав. В противном случае можно остаться с носом в другой раз, когда они придут сюда за останками втроем.

«Сбегу при малейшей опасности», – решила Сельма и пошла дальше.