Текст книги "У Адских Врат"

Автор книги: Итан Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

– Детектив Коннор, – обрывает Азиз. – Довольно.

– Но прежде чем мы сможем продолжить, – Данн наклоняется вперед и толкает по столу к Воорту папку с бумагами, – подпишите это. Здесь подтверждается, что все, что я собираюсь вам рассказать, секретно, и что вы полностью осознаете: за любое разглашение мы сможем вас арестовать. Отправить в Левенуэртскую тюрьму. Не кривите губы, детектив. Не кривите губы.

– Я ее помню, – замечает Микки. – Еще со школы.

Воорт изучает бумаги. Данн сказал правду.

Но уголком глаза он замечает, как Микки слегка качает головой. Внезапно Воорту приходит в голову, что Азиз привел Микки специально, чтобы злить Данна.

– Можно задать вопрос, мистер Данн? – спрашивает Воорт, изо всех сил стараясь оценить возможности.

– Разумеется.

– Если я подпишу, а вы скажете мне… если это окажется то же самое, что я узнал от Стоуна, те же признания, что у меня на кассете, означает ли это, что у меня больше не будет возможности использовать запись?

Томми Динс быстро отводит взгляд, но он, похоже, расслабился.

– Интересный юридический вопрос, – говорит Данн, – но это не моя область. Уверен, позже мы найдем человека, который сможет ответить на ваш весьма любопытный вопрос. После того, как вы подпишете бумагу.

– Это означает, что, подписав, я не могу упоминать о записи.

– Это означает, что, подписав, вы сделаете первый большой шаг к выходу на свободу.

– Как насчет обвинений Стоуна против меня?

– Их можно устранить.

Воорт не может скрыть удивления.

– И вы бы дали письменную гарантию?

– Великое это изобретение – бумага, – вмешивается Микки. – Кон, он не говорит, что тебе придется уйти из полиции.

Данн пожимает плечами:

– Мистеру Стоуну тоже надо что-то получить. Он не испытывает к вам нежных чувств. И, откровенно говоря, в тюрьме вы так и так останетесь без работы.

– Но если Стоун согласится, разве это не доказывает, что я прав?

Кажется, во взгляде Данна мелькает сочувствие.

– Версия Стоуна такова. Коннор узнал, что люди Бока вовлечены в контрабанду наркотиков. Когда они захватили его, вы совершили ошибку, решив, что Стоун тоже в этом участвует. Но он понятия не имел об их гнусной деятельности. Теперь, когда все эти люди мертвы, нам никогда не узнать, на кого они работали на самом деле. Вполне возможно, что они работали только для себя.

Данн разводит руками, как фокусник, у которого только что исчезла колода карт. Но улыбка тускнеет, когда Воорт качает головой:

– Почему вы защищаете Стоуна? Я ничего не буду подписывать.

Чиновник явно удивлен. Вероятно, в Вашингтоне подписку о неразглашении берут вообще перед любым разговором, думает Воорт. Вероятно, владельцы ресторанов хранят бланки таких соглашений под барными стойками – для удобства посетителей.

– Последнее время все предлагают мне дерьмовые сделки, – говорит Воорт. – Я лучше попытаю счастья в суде.

– И в газетах, – добавляет Микки.

– И кого вы накажете? Его? Или себя? – Данн снова обращается к Воорту с той же ласковой убедительностью. – Вы напоминаете мне одного майора, которого я знавал во Вьетнаме. После того как вьетконговцы захватили его, после того как он провел у них какое-то время, он хотел только одного – отомстить. Когда мы освободили его, ему было плевать на все остальное. Пришлось отстранить его от командования. Что на самом деле произошло с вами в том туалете, Воорт?

– Приставили пистолет к голове.

– Правда? И все? Подпишите бумагу.

– Мы вот подписали, – говорит Азиз без всякого выражения – и это лишь подстегивает желание сопротивляться. Воорт удивляется, почему никто не предупредил его об этой встрече. Потом понимает. Данн брал со всех подписку перед разговором. А подписав, уже нельзя никому ничего сказать.

– Попробуйте без угроз, – предлагает Данну Эва. – И Воорту: – Тебе же не нужны угрозы, верно?

Вот когда Воорт понимает, что его начальники хотят, чтобы он заключил сделку, но ничего не подписывал. Полицейское управление Нью-Йорка желает иметь свободу действий, чтобы задействовать пленки позже.

– Нет, – говорит он. – Никаких угроз.

Данн на долю секунды отводит взгляд, напоминая Воорту приятеля-актера, который делает то же самое перед выходом на сцену. Это помогает ему надеть новую личность. Данн выпрямляется. Изменение поразительное. Суровое лицо расслабилось, стало почти приятным. Самые лучшие умеют надевать нужные маски: демон, ангел, друг, враг.

Данн вздыхает, выходит из-за стола, – он кажется обычным расстроенным человеком.

Черт, он даже кивает, восхищаясь проницательностью Воорта.

– Давайте начнем по-другому, – говорит он.

– Ага, – вставляет Микки. – Давайте.

– Я слишком долго прожил в Вашингтоне. – Данн глубоко вздыхает. – Там забываешь, как говорить с людьми. И торгуешься вместо того, чтобы объяснить. Мне следовало бы воззвать к вашему патриотизму, Воорт. В конце концов, с этим ужасным терроризмом…

– Терроризмом?

– Он не прекращается, – говорит Данн.

– Не понимаю. Какое отношение к этому имеет Стоун?

Данн поднимает ладони.

– Я неудачно выразился, и у вас сложилось неверное впечатление. Он не участвует, нет, как раз напротив, потому что… – Данн снова вздыхает, подбирая правильные слова. Вид у него серьезный, словно множество жизней висит на волоске. Он понижает голос до интимного шепота: – Он помогает нам…

– Нам, – ровно повторяет Воорт.

– У вас погибли родственники, не так ли, детектив? Во время теракта.

Воорт с тоской вспоминает кузенов, погибших во Всемирном торговом центре. Он никогда не забудет тот день. Еще он отмечает, что Данн начал называть его «детектив».

Данн спрашивает:

– Вы же не хотите подпустить подобных людей к нашим берегам?

– Данн, вы способны говорить прямо?

– Да-да, снова Вашингтон. Никак нельзя добраться от точки «а» в точку «б». Позвольте еще один вопрос. Вы знаете, что после 11 сентября… вы помните, что мы… ну, министерство финансов… обнаружило, что на бирже разместили очень много сделок, еще до того, как эти самолеты врезались в Торговый центр? Сделки на миллионы долларов, в расчете на огромную прибыль, если акции «Юнайтед» или «Америкэн эрлайнз» пойдут вниз. Инвесторы знали, что произойдет, Воорт. И если бы мы знали то, что знали они, мы тоже могли бы предсказать это.

– Как с этим связан Тед Стоун?

– Я пытаюсь подчеркнуть важность, – от прилива эмоций лицо Данна краснеет, – того, чтобы для борьбы с нашими врагами отслеживать их деньги.

– А я мог бы воспользоваться деньгами, – говорит Микки.

– Отслеживать чьи деньги? – спрашивает Воорт.

– В том-то и проблема, – отвечает Данн. – Откуда нам знать – в эпоху электронных денег, – кто на самом деле их переводит? Когда четыреста миллиардов долларов уходит ежегодно в подпольную мировую экономику, откуда нам знать, какие суммы принадлежат друзьям, а какие помогают врагам?

– Вы используете информаторов, – Воорт начинает видеть всю картину, – которые помогают вам отслеживать все это.

– Точно так же, как полиция на улицах города, – соглашается Данн, словно они с Воортом в одной команде. Отличный дуэт.

– Стоун – информатор, – говорит Воорт.

– Помощник, – поправляет Данн.

– Вы смотрите в другую сторону, когда он провозит в страну военных преступников, потому что он помогает вам. Вам плевать, если приезжают убийцы – раз уж они не террористы. Один стандарт для нас. Другой – для всех остальных.

– Я не понимаю этого тона.

– Черт, приток наличных означает работу, инвестиции. В наши дни нужна вся наличность, какую мы можем добыть, верно?

– Я тоже считаю кое-что из того, что приходится делать, неприятным, детектив, но я реалист. Дело не в инвестициях. – Теперь Данн по-настоящему рассердился.

– Ага, я так и понимаю.

– Нет. Вы сидите и надеетесь на безопасность – и не желаете знать, как она достигается. Мир очень мал, Воорт. Взять телефон и перевести деньги – дело нескольких минут. Нам хочется думать, что мы можем проследить за ними. Мы в Вашингтоне заявляем, что можем проследить за ними! Но всякий раз, когда мы говорим, что замораживаем активы наших врагов, откуда, по-вашему, мы знаем, где эти активы?

– Мне хотелось бы знать, где мои активы, – вставляет Микки.

Данн кивает, беря себя в руки.

– Кропотливые исследования, Воорт. Финансы – очень запутанный бизнес! Не получится найти след, несколько раз нажав на клавиши компьютера. Нужны люди, которые знают.

– Спасибо, мистер Стоун.

– Любят они Америку или ненавидят нас, но все они вкладывают средства сюда. Это здесь они зарабатывают деньги. Это здесь весь мир продает и покупает. Мы с вами могли бы съездить в Уэстчестер и посмотреть на строящиеся дома. Знаете, кому они на самом деле принадлежат? Китайскому генералу! Мы с вами могли бы слетать на побережье Мэриленда и посмотреть на отель, сорок процентов финансирования которого шло из Малайзии, от опиумного барона.

– Неудивительно, что все, что я вложил, пропало, – замечает Микки.

– Когда «Хамас» направляет сюда деньги от наркоторговли, они, по-вашему, подписывают бумаги настоящими именами? Фиктивные компании! Фальшивые документы!

– Информаторы помогают вам выяснить, какие счета игнорировать, а за какими наблюдать, – произносит Воорт. – Тед знает, какими можно пренебречь. Рядовые воры и палачи никого не интересуют. Их пропускают – в обмен на подсказки от Теда. Военные преступники вольны как ветер. Террористам – заслон.

– Во имя высшего блага. – Данн резко выдыхает, встает, ходит по комнате – взволнованный, возмущенный. – Разумеется, мы ничего не знали об убийствах здесь! Стоун зашел слишком далеко. Но да, мы позволяли ему действовать. Теперь мы его остановили. С этим покончено. Он покинет страну.

– Тогда почему вы беспокоитесь, буду ли я преследовать его? – спрашивает Воорт и сам отвечает на вопрос: – Потому что есть и другие люди вроде него. Потому что это грязная война и вы не желаете, чтобы газеты, конгресс и весь мир узнали о ваших методах.

– Потому что система работает. Точно так же, как та, что вы используете в полиции. А вы бы хотели, чтобы в «Нью-Йорк таймс» опубликовали список всех информаторов, которых используете вы? И сколько вы сможете проработать эффективно, если такое случится?

– Вранье, – выдавливает Воорт. У него болит голова.

– А вы никогда не лгали? – спрашивает Данн. – Вы никогда не говорили себе, что это во благо?

Воорт думает о Камилле. Закрывает глаза.

– Компьютеры не волшебные, Воорт. В конечном счете, какой бы хорошей ни была программа – необходимо человеческое существо, которое будет направлять вас и объяснять, что происходит. Таким был Тед Стоун.

Воорт чувствует, как желудок словно разъедает кислотой.

Потом спрашивает, понимая все больше:

– А как Стоун получил из полицейского управления информацию обо мне, о моей семье? Через Вашингтон? Он обратился к вам и пожаловался, что мы надоедаем ему? И кто-то из вашего управления помог?

– Разумеется, нет. – Но Данн краснеет. «Так вот из-за чего был спор с мэром», – думает Воорт.

– А капитан Макгриви? – спрашивает Воорт. – Что вы скажете ему о том, почему погибли его сыновья?

Данн уклоняется от вопроса. Он успокоился, и неудивительно, потому что, понимает Воорт, они начали торговаться. На основной вопрос ответ дан. Воорт будет молчать. В желудке все горит.

– Стоун откажется от обвинений, – говорит Данн. – Он поклянется, что вы убили тех людей, защищаясь.

– Я спрашивал о Макгриви. – Воорт вспоминает увиденное по телевизору: старик и армада буксиров передают Стоуна полиции. – И о Ребекке Минс, сестре Колина.

– Президент говорил, что на этой войне будут жертвы. Даже одна жертва неприемлема. Но лучше малое число сейчас, чем большое – позже.

– Данн, а если следующим окажется кто-либо из вашей семьи? – спрашивает Микки.

– Вы мне угрожаете?

– Вы бы пожертвовали ими во имя великого блага, – говорит Воорт. – Верно, Данн?

Данн отводит глаза, собирается с силами. Вспоминает свою роль разумного человека.

– Чего вы хотите? – спрашивает он. – Ударить по больному месту? Винить себя, когда в следующий раз случится что-то, что мы могли бы предотвратить, но упустили возможность из-за вас?

– Ненавижу такие вопросы.

– Как все порядочные люди.

– Я хочу помочь Макгриви, – говорит Воорт. – Вы такой специалист по вранью, что еще одна ложь не повредит. Ему и Ребекке Минс. Что-нибудь, от чего им станет легче. Превратите ребят в героев. Сочините самую лучшую в своей практике ложь – и продайте ее.

– Значит, вы согласны. – В голосе Данна облегчение. – Вы подпишете бумагу?

– Продавайте вашу ложь. Но я ничего не подпишу.

– Почему же?

– На случай, если в будущем я передумаю.

– Если вы зайдете слишком далеко, Данн, – отчетливо произносит Азиз. – Если вы снова разворошите эту помойку и не скажете нам.

– Я думал, вы здесь, чтобы помочь мне, – говорит Данн Азизу. Но суровая маска сползает с лица. К удивлению Воорта, он кивает. Скрывавшийся под ней человек может быть приятным или по крайней мере сносным. И Воорт вынужден признаться себе, что не хотел бы сталкиваться с выбором, который Данну приходится делать каждый день.

– Что-нибудь еще? – спрашивает Данн.

– Ага, – откликается Микки. – Если Воорт не сделал ничего неправильного, он должен остаться на работе. К черту Стоуна. Мы все знаем, что он натворил. Воорт останется на работе.

– Согласна, – говорит Эва. – Если бы вы работали как надо, мистер Данн… – Она не договаривает.

Данн, кажется, готов возразить. Потом расслабляется.

– Попробую. Правда, попробую. Сделаю все, что в моих силах.

– Нет, вы просто сделаете это. – В разговор наконец вступает Томми Динс. – Я целыми днями договариваюсь с самыми грязными людьми. Пора мне – для разнообразия – сделать то же самое для человека, которого я уважаю. Вы сделаете это для Воорта.

А Воорт, нахмурившись, поднимает палец:

– И вопрос от меня лично, мистер Данн. Что еще отправилось на дно вместе с «Кандейс»? Кроме документов.

Впервые человек из Вашингтона выглядит искренне и неподдельно удивленным. Недоумевающим.

На этот раз он явно не играет.

– Что значит «еще»? – спрашивает Данн.

Глава 21

Он не может поверить, что снова свободен. Солнечные лучи бьют прямо в лицо. Туман рассеялся. Воорт поднимается на тюремный паром; так непривычно, что река больше не разделена на крохотные квадратики размером с ячейки сетки, как если смотреть на нее из камеры.

Никто не встретил его у ворот тюрьмы, никто не будет ждать на причале в Бронксе, куда пристанет паром. Он не стал никому звонить, даже Камилле.

«Что мне ей сказать?»

Воорт вновь отбрасывает эту мысль. У него есть о чем еще подумать. Народу на пароме немного: охранники, у которых закончилась смена, посетители, адвокаты, освобожденные арестанты. На причале, не обращая внимания на рейсовые автобусы до Манхэттена, Воорт окликает одно из ждущих такси.

Вернувшись на Тринадцатую улицу – один в пустом доме, – он смывает под душем запах тюрьмы и отправляет одежду в стирку. Бреется и одевается в свежевыглаженные джинсы, накрахмаленную белую рубашку и черный твидовый пиджак «Келвин Клайн» на двух пуговицах. Черные кожаные туфли блестят. Вот самый богатый коп Нью-Йорка.

Воорт едет на «ягуаре» в центр и оставляет машину перед Полис-плаза, 1, снова включив «мигалку».

Микки – у него бессрочный отпуск на лечение – отсиживается в новой квартире. Воорт проходит через вестибюль, принимая поздравления. Ожидая лифт, игнорирует направленные на него взгляды. Наверху его тепло приветствуют детективы. Сантини машет рукой: все простилось. Секретари улыбаются. Девушки из компьютерного отдела сложились и оставили у него на столе подарочный сертификат из магазина, продающего каяки.

«Затарь холодильник. Мы хотим пивка „Вуду“». Это записка от Хейзел, словно ничего не произошло, словно все осталось так же, как три недели назад.

На столе Микки, как всегда, беспорядок. Стол Воорта сверкает чистотой, он пуст, его никому не передали. Видимо, Сантини придержал папки Воорта, а теперь принес обратно и сложил в углу возле мини-холодильника и кофеварки «Мистер Кофе».

«Стоун боялся, что в этих документах что-то может быть. Возможно, он был прав, и я что-то упустил».

Верхняя коробка набита папками на завязках, книгами, ручками, маркерами. В следующей коробке лежат всякие безделушки и то, что он ищет: заметки и папки, относящиеся к смертям Колина Минса и братьев Макгриви, к «Гусару» и Теду Стоуну.

Он засыпает в кофеварку ямайский «Блю маунтин». Насыщенный аромат кофе заполняет кабинет. Воорт начинает внимательно читать.

Вот карта реки.

Воорт мысленно возвращается на три недели назад. Он – счастливый – отдыхает на Ист-Ривер с Камиллой. Каяки. Плавающее в воде тело. Синяки на теле таксиста.

Теперь еще раз послушать запись разговора с капитаном Макгриви.

Кофе, крепкий и сладкий, пробуждает аппетит. В холодильнике пусто, поэтому Воорт покупает в кафетерии готовый обед с индейкой, возвращается в кабинет и исследует содержимое контейнеров. Сладкий красный перец. Сердцевинки артишоков. Корнишоны. Сладкая горчица.

Лучше тюремного рациона на Райкерс-Айленд.

За едой он просматривает заметки, сделанные во время разговора с Ребеккой Минс. Колин был покладистым. Колин любил клады. Колину нравилось ходить на реку и смотреть в ту сторону, где, как он считал, лежит затонувший «Гусар» с шестьюстами миллионами долларов золотом.

Ничего полезного.

Он разочарованно просматривает содержимое следующей коробки: желтые блокноты, результаты вскрытия от Тины Тадессе, список пропавших без вести, ксерокопия страницы с подписями из журнала регистрации посетителей в морском порту на Саут-стрит.

И тут звонит телефон.

– Детектив Воорт. – Какое удовольствие просто произносить эти слова!

– Так быстро вернулся к работе?

«Черт! – думает он. – Камилла. Я ведь ей не позвонил…»

Воорт крепко зажмуривается. Еще ни разу в жизни он не допускал таких промахов. Камилла позвонила на рабочий телефон – не на сотовый, – следовательно, точно знает, где он. У Воорта такое ощущение, что она может его видеть.

«Или именно этого я подсознательно и хотел? Обидеть ее?»

– Где ты? – спрашивает он.

– В тюрьме. Эдакий обмен получился, да?.. Я здесь. – Голос у нее не веселый, просто усталый. – Пришла еще раз навестить тебя.

– Я могу объяснить.

Сколько раз он слышал эти самые слова – от подозреваемых.

– Не надо, – отрезает Камилла. Слова и сам тон приводят Воорта в ужас.

– Вероятно, я что-то упустил в своих заметках, – объясняет он.

– Что ж, надеюсь, ты найдешь это.

– Где мы можем встретиться? – спрашивает он, с отчаянием понимая, что уже слишком поздно.

– А, вечером. Будет масса времени для разговоров.

От того, как она это говорит, от безразличия и решительности в голосе у Воорта пол уходит из-под ног.

«А чего еще я ожидал? Или хотел?»

– Дома, – отзывается он. – Прекрасная идея, Камилла.

– Нет, не у тебя. – Она называет ресторан, в котором они никогда не бывали вместе, и адрес в Сохо – к югу от места, где они живут. Она словно говорит: после еды мы не пойдем, как обычно, к «тебе» домой.

Щелк.

Повесив трубку, Воорт внезапно и как-то очень живо ощущает чужие прикосновения на бедрах и спине, словно следы до сих пор остались. Словно даже после смерти Бока они не сойдут. И будут всегда.

Воорта накрывает волной отвращения; он бьет кулаком по коробке. Та падает набок, содержимое рассыпается.

Воорт опускается на пол, потом, не вставая, продолжает работу.

«До вечера я ничего не могу сделать».

Он сидит, обложившись блокнотами и бумагами, как студент перед последним экзаменом. Пытается читать. Он должен читать. Здесь что-то должно быть, уговаривает он себя.

Всматривается в присланные Тиной Тадессе результаты вскрытия и схематичный набросок места происшествия, который сам сделал у Адских Врат. Потом список пропавших без вести, ксерокопия страниц журнала с подписями посетителей музея на Саут-стрит и описание ныряльщиков со «Скитальца».

Воорт старается переключиться, сосредоточиться. Думать о главном. Старается выбросить из головы Камиллу, но пульс бьется в горле, покалывает пальцы.

Воорт берет список пропавших.

Перечитывает имена, которые один раз уже видел.

Харви Кларк.

Клеон Фрэнсис.

Бет Ааронс.

Шея начинает зудеть.

Оно?

Воорт стаскивает со стола телефон и набирает номер офиса Теда Стоуна. В горле пересохло. Перед мысленным взором наполовину скрытая бумагами табличка с именем на столе у секретарши Стоуна… той, которая «болела» оба раза, когда приходил Воорт.

Там было написано: «ЛИЗЗИ А».

Лиззи Ааронс?

Лиззи – Элизабет? Элизабет – Бет?

Воорт моментально дозванивается до мисс Сноб. Вероятно, с тех пор как Стоун стал героем новостей, делать ей особо нечего.

Он – брат Бет, объясняет Воорт, звонит из Сиэтла. Кузина Синтия попала в ужасную аварию и сейчас в больнице. Ему надо немедленно поговорить с Бет.

– Мне очень жаль, но Бет здесь больше не работает.

– У вас есть ее новый номер или адрес?

– Она заболела, а потом так и не вышла. Просто позвонила и уволилась, как я слышала. Попробуйте поискать дома.

– Так и сделаю.

Движение по автостраде ФДР в сторону жилых районов спокойное, мост Куинсборо свободен. Лиззи Ааронс живет – или жила – с мамой, которая и позвонила в отдел розыска пропавших людей. Адрес в Астории, недалеко от Адских Врат. Небольшой дом с террасой на узкой улочке, напротив завода светильников. В воздухе пахнет клеем, труба извергает сероватый дым. Дом матери, понимает Воорт, замечая старый «форд-таурус» на заросшей сорняками подъездной дорожке. Ворота скрипят, когда он открывает их. Звонок на двери издает пронзительный, жалобный вой.

Элис Ааронс – мать Бет – цепляется за косяк двери, увидев значок Воорта. Наверное, она боялась визита из полиции с того дня, как подала заявление об исчезновении дочери. В компьютерном отделе Воорту сообщили, что девушка по-прежнему числится среди пропавших.

– Вы – тот полицейский, которого показывали по телевизору.

– Да, мэм.

– Она умерла, – произносит Элис. – Вы нашли ее.

– Я не из отдела по розыску пропавших без вести, но пытаюсь найти ее. Сможете выдержать несколько вопросов? Возможно, вам их уже задавали.

– Почему нет? Я каждый день задаю себе эти же вопросы. Хотите кофе? Правда, есть только растворимый.

– Благодарю, – отвечает Воорт. Бытовые мелочи способны успокоить измученные нервы женщины и дать ему повод подольше побыть с ней.

Они идут через гостиную на кухню. Дом обжитой. Обстановка дешевая, но опрятная. Деревянные полы и сосновую мебель полировали, лоскутные коврики пропылесосили, ситцевые занавески подвязали шелковыми шнурами.

Воорт останавливается перед фотографией на полке: мать и дочь стоят на Пятой авеню, под рекламой знаменитого магазина игрушек Шварца. Поскольку в списке пропавших указано, что Бет двадцать два года, фотография явно свежая. На снимке лето – или по крайней мере жарко, – потому что обе женщины в платьях без рукавов. Бет, похоже, красавица: брюнетка с длинными волосами, темноглазая, улыбающаяся. Хотя лицо, по крайней мере на фотографии, не кажется Воорту умным.

На кухне, за кофе, он задает пару незначительных вопросов, затем переходит к важному:

– У Бет близкие отношения с боссом, Тедом Стоуном?

Элис как раз подносила к губам треснутую чашечку. Не доносит.

– Я бы не назвала это отношениями.

– А как бы вы это назвали?

– Наверное, так же, как назвали бы вы, – говорит она с кривой усмешкой. – Бет очень хорошенькая, но светлой головой ее не назовешь. Она просто наивная.

– Вы не одобряете.

Воорт аккуратно старается задавать вопросы в настоящем времени.

– Я с ним не знакома.

– Но вы знаете ее.

– Вам кажется, что вы знаете человека, даже своего собственного ребенка, а потом приходит любовь, и все меняется, – отвечает она.

– Любовь?

– Можно назвать и так.

Элис ставит чашку, потому что руки начали дрожать.

– Я видела Стоуна по телевизору. И вас тоже. Она мертва. Я знаю. Будь она жива, она бы позвонила мне. Когда она уезжает, то звонит по два раза в день, а сейчас не звонила несколько недель.

– Простите, – произносит Воорт.

– Все советуют не терять надежды. Говорят, что она найдется, как та девушка, которая пропала в Канаде в прошлом году. Вы, наверное, помните. У нее была опухоль в голове. В один прекрасный день она просто пришла домой. Есть на что надеяться, да? Опухоль.

– Я помню ту историю. Операция помогла.

Элис Ааронс вытирает глаза. У Воорта возникает ощущение, что близится развязка, тайна скоро раскроется.

– Бет поднимается к себе и грезит о нем. Плачет, если он не звонит. Я говорила ей: «Ему на тебя плевать». Она не желает слушать. Я даже думала, может, она уехала, сняла квартиру, потому что мы с ней ругались из-за него.

– Но в этом случае она бы позвонила.

– Еще кофе?

– Большое спасибо.

– Бет сидела у себя и исписывала страницу за страницей в дневнике. – Элис, возможно, сама не заметила, что внезапно перешла на прошедшее время.

– Дневник, – повторяет Воорт.

– Это личное, – говорит Элис.

Воорт молчит. Просто вертит в руках ложечку.

– Я читаю его. Не знаю, что еще делать, – шепчет Элис.

– Думаю, знаете, – отвечает Воорт.

Через несколько минут он наверху. Сидит на узкой кровати Бет с дневником в руках. Комната словно застыла, начав меняться вместе с девочкой, превращающейся в женщину. Розовые стены. Плакаты со звездами рок-н-ролла. Стопки журнала «Гламур» на столе, за которым школьница Бет когда-то делала домашние задания. Детский письменный стол, выкрашенный желтой краской.

На дневнике есть замочек, но Бет им не пользовалась. В этой комнате она ничего не боялась.

Да, здесь Воорт узнает многое о Стоуне.

– Можно мне на время взять дневник?

– Зачем вы здесь? Неужели Бет была причастна к тому, что произошло в той церкви?

– Сомневаюсь. Не так, как вы думаете.

– Вы были в тюрьме, а теперь на свободе. Нам ничего не рассказывают, верно? Это уловка.

– Мне нельзя рассказывать. Но я выясню, что случилось с Бет.

– И вы в любом случае все мне расскажете?

– Обещаю.

Нижняя губа Элис дрожит, и, когда появляются слезы, Воорт яснее понимает всю глубину одиночества этой женщины – не говоря уже о горе.

Он допивает кофе и оставляет чашку на ночном столике у кровати.

– Я буду звонить каждый день. – Но такое же обещание он дал – и не сдержал – Камилле.

Он сидит на улице в машине и читает дневник. Находить соответствующие отрывки легко. Бет оказала ему услугу. Она подчеркивала. Округлый девчоночий почерк, красными чернилами подчеркнуты чистейшие мечты, воспаряющие с линованных страничек: секретарь воображала себе жизнь с боссом.

«Любит ли он меня?»

«Она обманывалась, как и я, – думает Воорт. – Лгала себе». Надежда гораздо могущественнее реальности. И дневник – самый лучший способ скрыться в мечтах. Здесь никто не будет смеяться над Бет, возражать ей, напоминать о неприятных вопросах.

Бет писала: «Я была немного шокирована, когда он сказал мне, что любит делать на яхте, когда стоит у штурвала».

Убеждала себя, что доминирование есть проявление привязанности, что унижение – это любовь. Воорт читает, заново представляя, что произошло на «Кандейс». Стоун высаживает клиентов, но оставляет Бет Ааронс на яхте – для особенных развлечений. Достает из ящика стола наручники, маски и фаллоимитаторы.

– Кон, – приветствует напарника Микки, когда Воорт звонит ему в новую квартиру в Куинсе. Говорит Микки несколько невнятно, вероятно, из-за болеутоляющих. Но Мик достаточно бодр, чтобы воспринимать информацию.

– Спасибо за помощь на встрече, Микки.

– Доктор сказал, что я смогу вернуться к работе через три-четыре недели. Калека с мозгами из стали. Знаешь, Кон, эта новая квартира совсем неплоха. Кому нужен бильярд, верно? Кому нужен катер? Пора бы стать обычным средним человеком. Сил не против, ну, то есть, конечно, против, но рано или поздно я выберусь из этой конуры. Знаешь, дружище, когда Бок прихватил меня, когда я был связан, мне казалось, не так уж важно владеть гребаным большим домом.

Воорт рассказывает Микки о дневнике.

Несколько мгновений Микки молчит. Потом:

– Ты шутишь? Минет?

– Так она написала.

– Все это: убийства, пожары, этот телохранитель – из-за этого?

Мысленно Воорт переносится на «Кандейс», представляет юриста у штурвала; тот не обращает внимания ни на что вокруг. Стоун не видит, как вырастает перед ним лодка или баржа, а потом уже поздно.

– Семь человек убиты, – стонет Микки. – Вероятно, около полумиллиона человек ограблено. Поджог. Утопленники. Церковь.

– Совершенная система летит ко всем чертям.

– Думаешь, она погибла при крушении?

– Мне кажется, произошло столкновение. Стоун выбрался. И солгал Макгриви. Сказал, что на борту больше никого не было.

Мужчины молчат, пауза в разговоре им не мешает. Воорт размышляет о том, как одно лишнее действие – то, от которого не можешь удержаться, – приводит к беде. Он видел это сотни раз. Это их с Микки работа – просеивать руины жизней, которые оборвались из-за одного-единственного излишества, часто совершенно заурядного.

– Я отправлю ныряльщиков, – говорит Воорт.

– Чтобы проверить и само место крушения, и окрестности. Улик не будет.

– Ага, куда бы ее ни утащило. Если мы вообще сможем найти то место.

– И мы ничего не можем рассказать прессе, – вздыхает Микки. – Иначе мистер Смит вернется из Вашингтона.

– И другим копам. И присяжным. Все ради великого блага, что бы это ни значило.

– Вот ведь черт! – злится Микки.

– Но в сделке с Данном, – задумчиво добавляет Воорт, – ничего не говорилось о разговорах с людьми, которые уже знают, чем занимался Стоун.

Микки требуется секунда, чтобы понять, но потом Воорт слышит долгий вздох.

– Да уж, его инвесторы были бы в бешенстве, – говорит Микки. – Н-да. Оч-чень недовольны. Эти типчики просто взбесились бы, если бы знали, что Стоун докладывал обо всех их делах в министерство финансов. Я бы не хотел, чтобы они рассердились на меня.

– Не то чтобы я что-то такое сделал, – говорит Воорт. – Хотя Стоун и рассказал мне, где они, во что вложились. Где спрятал все их деньги.

– Что мы за люди? – вздыхает Микки. – Животные?

– Не мы, – отзывается Воорт. – Не-а.

– Я, конечно, надеюсь, что никто им не позвонит.

– Камилла уехала, Микки.

– Так сделай что-нибудь, кретин, – говорит Микки.

Жаркой августовской ночью отец и сын сидят на крыше и смотрят на город. Снизу доносятся звуки жизни, борьбы, удовольствий, сомнений. В небе пролетают самолеты, и, кажется, до звезд можно достать рукой. Освещенные окна раскрывают панораму городской жизни. Вот одинокая женщина с завистью смотрит на улицу, словно надеясь впитать жизни незнакомых людей. Вот обнимается счастливая пара – портрет в рамке из дерева и стекла. Вот выглядывает кошка, полная кошачьих страхов и тайн. Вот телескоп в окне. Хозяин куда-то ушел.

– Папа, а когда тебе в жизни было страшнее всего?

Бывают драгоценные моменты для сына и отца. Мальчик смотрит на мужчину, его переполняет любопытство. Да возможно ли вообще такое, чтобы папе было страшно? Конрад ждет рассказа о перестрелке или погоне или о тех временах, о которых вчера вечером говорили в столовой Вим и Брейн (они думали, что мальчик спит)… о грабителе ночных магазинов, который много лет назад пырнул папу ножом по руке.