Текст книги "Волчица и пряности. Том 16. Солнечная монета. Книга 2 из 2. (ЛП)"

Автор книги: Исуна Хасэкура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 10

Очнулся Лоуренс в комнате с очагом, где тихо горел огонь.

Сперва ему казалось, что он видел долгий сон. Но едва он попытался пошевелиться, как пронзившая бедро боль вымела туман из головы.

Он смутно вспомнил, что до Сувернера они добрались перед рассветом.

Лоуренс осторожно свесил ноги с кровати, придерживая раненую.

Свет, проникавший сквозь щели между ставнями, был очень слабый. Небо снаружи казалось свинцовым.

Но и в самом постоялом дворе, и вокруг него царила какая-то неестественная тишина. Возможно, просто было слишком рано.

Если так, Лоуренс должен был бы ощущать сонливость – однако спать совершенно не хотелось. Так бывало всегда, когда его жизнь оказывалась в опасности.

Сейчас, однако, существовала еще одна причина, почему он не мог уснуть, и эту причину он отчетливо сознавал.

«Непростительно!»

Не то, что банда наемников Фуго предала их. А то, что компания Дива создала это предательство, – это было непростительно.

Конечно, поскольку Ребонет решился предать, Лоуренс испытывал враждебность и к нему. Тем не менее Ребонет вылил на Руварда множество слов в поисках прощения. Лоуренс, который все это видел и слышал, вполне мог понять остальное. Ребонету пришлось согласиться, когда перед ним оказалось такое количество денег.

В Леско компания Дива заставила наемников осознать, что она начинает новую эпоху. Это должно было потрясти их. Но что если им предложили столько денег, что они могли бы жить в роскоши до конца своих дней?

Для торговца гладить человеческую жадность ради собственной пользы – совершенно естественно.

Но тогда у Ребонета было полное превосходство. У Руварда была сломана нога, пробиты ладонь и бедро, к тому же Ребонет так крепко ударил его по голове, что тот даже говорить толком не мог. И все же Ребонет его умолял.

«Приди к нам. Пусть не я один буду предателем».

При воспоминании об этом Лоуренса охватила тошнота.

Торговля не должна быть такой.

То, что произошло, Лоуренс отказывался считать «торговлей».

– …

Лоуренс встал, взял плащ со спинки стула возле кровати. При этом он заметил под стулом много русых волос. Очевидно, Хоро сидела здесь, присматривая за ним.

Волоча раненую ногу, Лоуренс вышел из комнаты. Коридор без всяких слов говорил: «Сейчас очень, очень раннее утро». Судя по размеру комнаты, она находилась на третьем или четвертом этаже постоялого двора. Если Хильде и Рувард тоже здесь, они должны быть на втором; поэтому Лоуренс, привалившись плечом к стене, медленно, по шажку, начал спускаться.

Как оптимистично ни смотри, а положение было очень серьезное. Хильде и банда Миюри пытались понять ситуацию исходя из того, что за ними послали банду Фуго. Они решили, что, после того как Диву и Хильде лишили власти, в компании Дива начались внутренние распри.

Однако на самом деле банду Фуго купили, а Лоуренс и все остальные оказались обмануты. План можно было назвать идеальным; если бы не Хоро, им пришел бы конец.

Раз так, то теперь, когда им удалось добраться до Сувернера, враг должен со всей силы атаковать город.

И единственное, что Лоуренс мог сказать наверное, – что контратаковать будет очень непросто.

С этой мыслью Лоуренс добрался до второго этажа и тут же увидел юношу, стоящего на страже в коридоре. Юноша сонно зевал, однако сразу заметил Лоуренса, поспешно постучал в дверь и заглянул туда. Тут же убрал голову и отодвинулся – из двери вышла Хоро. Явно удивленная и одновременно рассерженная при виде Лоуренса, она бросилась к нему.

– Что ты делаешь?

– Хочешь сказать, чтобы я возвращался и спокойно спал?

Хоро пододвинулась, подставляя плечо, однако Лоуренс шагнул вперед, точно собираясь оттолкнуть ее со своего пути.

– Ты, куда ты направляешься?

– Разве не очевидно? Они ведь там сейчас обсуждают, что делать дальше, верно?

Он ранен. И он торговец. Однако он не мог единственным из всех оставаться в стороне, особенно в такое время.

Он не мог попятиться, когда вокруг такая тяжелая ситуация.

Он намеревался дать Хильде и Руварду ту невеликую силу, которая у него все-таки была.

Нельзя было позволить нынешней компании Дива тянуть свои руки дальше.

Однако Хоро спокойно ответила:

– Ничего такого они не делают.

Лоуренса охватил жаркий гнев. Неужели она думает, что на это хоть кто-то может купиться?

– Это правда. Успокойся.

Юноша, охраняющий дверь, смотрел на перепалку Лоуренса и Хоро с ошеломленным видом. Должно быть, из-за того, что Лоуренс еще не поправился, тело юноши расплывалось у него перед глазами, отчетливо виднелось только лицо.

Лоуренс не мог сопротивляться, когда Хоро вжала его спиной в стену.

Выругавшись себе под нос, он попытался выпрямиться, но тут рука Хоро прикоснулась к его лбу, и Лоуренс изумился – так она была холодна.

– …Ты, это из-за жара ты такой возбужденный.

Жар?

«Глупости какие», – подумал Лоуренс, однако и верно: сил в его теле не было вовсе.

– Тебе проткнули ногу, а потом еще избили, да так сильно, что из тебя все выташнивает. Если твое тело ослабеет еще больше, ты можешь и умереть. Если бы ты был на моем месте, как бы поступил?

Победить рассудительность Хоро он не мог.

Отведя глаза, Лоуренс снова попытался шагнуть вперед, но безуспешно.

– Ты, ты ведь сам сказал, не так ли?

– …Что сказал?

Хоро, глядя на Лоуренса в упор, ответила:

– Что мы проиграли.

– П-…

Прежде чем Лоуренс успел договорить, силы покинули и здоровую ногу, которая его до сих пор поддерживала.

Однако Лоуренс был бродячим торговцем. По неумению сдаваться он едва ли уступал хоть кому-то.

– Господин Хильде вряд ли отступится.

Лоуренс повесил голову. Лицо Хоро напряглось.

Хильде тоже не сдался. Как же Хоро могла говорить, что они проиграли?

У них в этой комнате совещание – по-другому и быть не может. Хильде, раненый и измученный, всего несколькими словами заставил Лоуренса и банду Миюри направиться в Сувернер – таким невероятным умом он обладал. Хильде был готов умереть, он был готов к тому, что его убьют.

Конечно, тяжелые раны Руварда, полученные из-за предательства банды Фуго, – серьезный удар.

Но у них оставалась запретная книга, а кроме того – все три сотни золотых монет и банда Миюри.

И ведь здесь Сувернер, место, где собираются те, кто готов противостоять компании Дива. Если только удастся собрать всех под одним флагом, то, конечно, наступление врага удастся остановить.

Лоуренс с самого начала хотел поддержать мечту Хильде и Дивы, если только это вообще возможно.

Однако сейчас им владела прежде всего другая мысль: нынешняя компания Дива не должна расти и становиться сильнее, чем сейчас.

– Конечно, кролик не отступится.

– Значит –

– Однако это еще не означает, что то, что ты хочешь сказать, – правда.

– Что же тогда нам делать?

И, услышав этот вопрос Лоуренса, Хоро отвела взгляд.

Она явно была в затруднении: ее глаза сощурились настолько, что длинные ресницы их затеняли; и она упорно избегала взгляда Лоуренса.

Вдруг дверь приоткрылась, и юнца, стоящего перед ней, буквально всосало внутрь. Несомненно, кто-то его схватил и затащил.

Глядя на это и глядя на Хоро, Лоуренс более-менее понял ситуацию и пробормотал:

– Ты же не хочешь сказать… что мы должны сбежать вдвоем?

Хоро подняла наконец глаза на Лоуренса и кивнула:

– Да.

Ее холодные, красивые глаза смотрели на него.

Лоуренс ухватил Хоро за хрупкие плечи.

– Нет! Мы не можем так поступить!

Ни за что они не могут сбежать, оставив Хильде и банду Миюри в Сувернере.

– А чего мы достигнем, если останемся? Ты. Что ты будешь делать?

Хоро взяла его за ладони, по-прежнему сжимающие ее плечи. Ее ладони были вдвое меньше, чем у него.

И пугающе холодные – просто ледяные.

Печальный взгляд Хоро опустился на грудь Лоуренса.

– Так не только я думаю. Кролик и люди из банды Миюри тоже.

Вот почему Хоро была в той комнате. Она не убеждала их – наоборот, они убеждали ее.

С их точки зрения, это было разумное решение. От Лоуренса здесь никакой пользы не будет, а если он просто исчезнет, это оставит дурное послевкусие.

Несмотря на то, что Лоуренс это понимал, он сглотнул и спросил:

– А они, значит, сбежать не могут?

Чуть поколебавшись, Хоро кивнула.

– Кролик еще не сдался. А те, кто унаследовали имя Миюри, должны остаться в любом случае.

Рувард был тяжело ранен, да и помимо него, раненых в банде было немало. Если они сейчас покинут город, их нагонят еще до того, как они доберутся до безопасного места, и тогда будет просто бойня.

Сразиться с врагом лицом к лицу лучше, чем попытаться сбежать и в итоге погибнуть от удара в спину.

Конечно, это не всегда верно, но, безусловно, остаться в Сувернере сейчас было разумным решением.

– А тебя… устроит такое?

Он сам считал, что так говорить с его стороны нечестно. Однако Хильде ведь не только гнался за своей мечтой, но и заботился о безопасности северных земель. Банда наемников Миюри терпела многие века и вот наконец смогла передать Хоро послание, унаследованное от Миюри. Не могут же сейчас Лоуренс и Хоро просто так бросить мечту Хильде и банду наемников со столь долгой историей?

Если они останутся в городе… Лоуренс, даже не будучи пессимистом, вполне мог нарисовать в воображении неприглядную картину того, что будет, если они потерпят поражение.

– Не устроит. Конечно, не устроит, – ответила Хоро. Она явно тоже страдала. Лоуренс знал, каков будет ее ответ, но все равно заставил ее произнести эти слова.

Сам Лоуренс хотел остановиться, хотел попросить прощения, однако все равно изо всех сил продолжил атаку:

– Тогда почему бы нам не остаться с ними? Почему бы не постараться изо всех сил – а там видно будет? Наемники Миюри на нашем месте не бросили бы нас и не сбежали бы, как только положение стало тяжелым. Они ведь не зря унаследовали имя твоего товарища по стае.

Лицо Хоро исказилось, точно слова Лоуренса давили ей на сердце; от последних слов на глазах наконец выступили слезы.

Только это были не слезы печали. Это были слезы гнева.

– Но чего мы добьемся, если останемся? Будем торчать здесь до самого конца и сбежим, когда все будет потеряно окончательно? Я не всемогуща. Есть многое, чего нельзя исправить, если кого-то застать врасплох. Когда кролика в конце концов убьют, ты уверен, что нам удастся бросить остальных и сбежать? Я совершенно не уверена. Я в таком положении смогу что-то поделать, но не больше. И мы погибнем впустую. Мы не должны идти на это, раз уже знаем, чем все закончится.

Лоуренс мог бы саркастично назвать поток слов Хоро «мудростью», однако на самом деле это было бы вполне правильное описание.

В ее словах было разумное зерно. И второе зерно, и третье.

Чем поможет Лоуренс, если останется? Какую роль сможет сыграть раненый бродячий торговец, когда сюда вторгнется войско, направляемое великой торговой компанией?

– Ты – ты хотя бы понимаешь, что для тебя здесь нет роли?

Он не мог сражаться, когда у него ранена нога. Если будет осада, одно то, что он здесь, будет означать, что он ест драгоценную пищу. Разумеется, голоса при переговорах у него тоже не будет. Все, что ему оставалось, – подбадривать других.

Останется он или уйдет – разницы не будет. Однако, оставшись в городе, он мало того что не сможет как-то помочь своим союзникам – в случае поражения его, несомненно, причислят к врагам компании Дива.

Иногда случается, что предыдущий король, когда у него отбирают трон, всего-навсего изгоняется; однако если прежний король замышляет отобрать трон обратно, он обречен на смерть.

Хильде затеял мятеж. Сражаться в этом городе – значит оказаться причисленным к мятежникам.

Если это сражение замыслено компанией Дива как первый шаг к покорению северных земель, то уничтожение всех, кто ей противостоит, должно стать обязательным ритуалом во имя отдаленного будущего. Те, кто знают, что погибнут, часто яростно сопротивляются, однако иногда это приводит к тому, что всего жертв становится меньше.

Разумный вывод: лучше всего для Лоуренса будет не оставаться здесь.

Хоро, глядя Лоуренсу в глаза, сказала:

– Разве ты не мечтал открыть свою лавку? Разве не говорил мне подумать о названии для нее? Я решила. Не только название, но и то, что мы с тобой будем мирно жить в этой лавке… И ты нарушишь это обещание?

Лоуренс вовсе не считал, что это нечестные слова женщины, думающей только о себе.

Он прекрасно понимал, как страдала сама Хоро от того, что вынуждена была идти прочь.

То, что Хоро казалась ему такой холодной, – это было, скорее всего, из-за жара.

Но Лоуренсу казалось, что это что-то символизирует.

– Я вправду была бы очень рада… Жить с тобой мирной жизнью было бы по-настоящему прекрасно… Ты ведь и сам понимаешь, верно? После шума городских праздников – страх остаться одному, когда все вокруг возвращаются по домам… ты понимаешь, что это? Я хочу дом. Я уже не хочу знать, что происходит с Йойтсу. Я и так это знаю. Я знаю, что с ним происходит… Я и не хотела возвращаться в Йойтсу только ради того, чтобы быть там одной. Поэтому я была так счастлива, когда ты утешал меня в Леско. Я подумала, что наконец-то я не одна, и я была действительно счастлива…

Хоро смолкла и шмыгнула носом.

Игривость, с какой, вернувшись из Киссена с запретной книгой, она повалила Лоуренса и сама на него упала, была отнюдь не напускной.

Хоро действительно скучала по нему. Она действительно нуждалась в нем.

Они ссорились и мирились уже бессчетное число раз. И нельзя сказать, что Хоро брала Лоуренса за руку два-три раза, когда его жизнь оказывалась в опасности, – нет, они вместе сумели выбраться из многих ситуаций, когда Лоуренс был уже уверен, что все кончено.

Если бы кто-то спросил Хоро, что для нее самое драгоценное в жизни, она бы ответила без колебаний. Уже отвечала. И не один раз.

И все же Лоуренс не мог сейчас обнять Хоро за плечи.

– Н-но это не значит, что… – попытался было возразить Лоуренс, но его остановил холодный голос Хоро:

– Не заставляй меня это говорить.

Лоуренс проглотил остальные слова. Хоро подняла голову и продолжила:

– Ты. Разве ты сам до сих пор не понял, что есть вещи, от которых необходимо отказаться?

Эти слова ранили Лоуренса, как если бы Хоро вонзила их ему прямо в рану.

– И ты отказывался, чтобы обрести меня. И еще будешь отказываться, чтобы обрести то, что придет в будущем. Или ты так наивен?

– Наи… вен? – повторил Лоуренс, и Хоро заговорила с болью в голосе, как будто она делала что-то дурное:

– Разве ты не хотел, чтобы наше с тобой путешествие длилось вечно? Да, ты добряк. И я понимаю: увидев то, что ты увидел, ты просто не мог не рассердиться. Но что в тебе такое сидит, что не дает уступить хоть немного? Неужели именно это тебе обязательно надо защищать? Если так, то почему ты мою руку держал все это время? Ты…

Хоро, печальная и сердитая одновременно, с трудом успокоила свой трясущийся язык.

– Разве я не твоя принцесса?

Лоуренс был ошеломлен. Просто стоял и не сводил глаз с Хоро.

Насколько он мог себе представить, то, что Хоро назвала себя принцессой, могло быть лишь величайшим сарказмом в адрес Лоуренса.

Он не мог постичь собственную глупость. Почему он до сих пор не понимал? Сколько раз он пропускал мимо ушей слова Хоро «Давай завершим наше путешествие» и сжимал ее руку, нравилось ей это или нет? Были времена, когда Хоро отходила в сторону, не желая быть для Лоуренса камнем на шее. Были времена, когда она говорила: «Давай разойдемся сейчас, потому что позже это будет слишком тяжело». Почему же Лоуренс всякий раз сжимал ей руку и отмахивался от ее беспокойства?

Хоро боялась. Ей было страшно принимать руку Лоуренса. Она теряла все, что когда-либо обретала; она на собственном опыте почувствовала, что безжалостное время уносит, превращает в пыль все; она как никто другой знала, что сказки, где все «живут вместе в вечном счастье», не обращаются в реальность.

Главный вопрос в том, кому достает или не достает решимости взять на себя ответственность.

Обрести кого-то, кто тебе дорог, и защитить этого кого-то – далеко не одно и то же. Сейчас Лоуренс это прекрасно понимал.

Он смотрел на Хоро.

Даже в ночном кошмаре он не мог помыслить, что поймет что-либо настолько неправильно. Быть может, он себя принимал за героя сказки. Какой-нибудь из тех, в которых герои, не задумываясь о будущем, отбрасывают все и вся во имя того, чтобы заполучить любимую в объятия, – а потом конец.

Но действительность не такова. История продолжается и дальше.

Вместе с обретением любимой приходит ответственность.

Но он никогда этого не понимал. Он был совсем ребенком.

– Я хочу прожить с тобой мирную жизнь… – промолвила она.

Вспомнив то время, когда он решил открыть собственную маленькую лавку, Лоуренс ощутил боль в груди. Тем не менее он день за днем жил совершенно другой жизнью и не жаловался.

Возможно даже, он был счастлив. Очень счастлив.

Однако он никогда не переставал высмеивать торговца без высокой цели, человека, отдавшего многое ради тихой жизни, человека, который не мог взлететь, поскольку крепко держался за то, что должен был защищать.

Говорят, что в странствиях человек растет. Лоуренс самонадеянно считал, что вырос уже достаточно, что уже много знает о мире. Это было полнейшее заблуждение.

Остановить выбор на Хоро, понять этот выбор, пойти на уступку самому себе – вот что сделает его взрослым. И, конечно, это не будет плохо. Если у него перехватывает дыхание всего лишь при попытке представить себе жизнь вместе с Хоро – конечно, это не может быть плохо.

Лоуренс уже брал Хоро за руку. Он брал ее за руку много раз. Хоро всегда верила Лоуренсу. Она притворялась, что не видит свои тревоги и сомнения, только чтобы идти рука об руку с Лоуренсом.

Путешествуя с Хоро, Лоуренс по-настоящему понял, что значит быть с кем-то.

Лоуренс потянулся к Хоро. Та напряженно следила за его рукой. Когда эта рука прикоснулась к ее щеке, Хоро медленно закрыла глаза.

Лоуренс, обняв второй рукой Хоро за спину, притянул ее к себе.

Он был торговцем, и потому мечта Хильде зажгла огонь в его сердце. Праведное возмущение подлым планом компании Дива, вовлекшим в себя банду наемников Фуго, зажгло огонь в его теле.

Но это пламя уже не могло пожрать его и обратить в пепел.

Вот что значило иметь кого-то, кто тебе дорог.

Если, как сказала Хоро, это судьба – то неплохая судьба.

Вслушиваясь в собственные мысли, он снова сжал руку, обнимающую Хоро, и произнес ее имя.

– Хоро.

Уши Хоро тотчас дернулись, и она подняла глаза.

Это нельзя было назвать счастьем. Если уж подбирать слова, то это – принятие того, что их грех общий и что нести его им вдвоем. Такими узами часто оказываются связаны товарищи по заговору. Что касается Хоро, то она столетия прожила в пшеничных полях, не зная слов благодарности. Конечно, сбежать, оставив Хильде и банду Миюри, ей будет нелегко.

Лоуренс отодвинулся от Хоро и взял ее за руку.

Хоро посмотрела на свои и Лоуренса переплетшиеся пальцы и кивнула.

В этот самый момент путешествие Лоуренса закончилось.

– Гхх…

Возможно, не из-за этого, но у Лоуренса вдруг закружилась голова, и он снова привалился к стене.

Хоро поспешно пододвинулась, чтобы его удержать. Да, силы к нему вовсе не вернулись.

– Я, я в порядке…

– Дурень. На, держись.

И Хоро протянула Лоуренсу руку. Возможно, так они и будут теперь жить.

Как можно быть этим недовольным?

Лоуренс ухватил Хоро за руку и шагнул вперед. И в этот самый момент –

Бум, бум, бум. Кто-то внизу колотил в дверь. Было по-прежнему тихое раннее утро, и такой громкий стук казался плохим предзнаменованием.

Раздался еще один удар, после чего наконец кто-то – очевидно, вытянувший короткую соломинку и несший бессонный дозор, – отворил дверь. Раздались звуки короткой перепалки, потом тяжелые шаги.

Дверь, ведущая из коридора в комнату, открылась, оттуда вышли Мойзи и мужчина средних лет.

В Леско Лоуренс видел этого мужчину лишь с надвинутым на глаза капюшоном, но, будучи бродячим торговцем, умел запоминать людей не только в лицо. По силуэту он тут же узнал Хильде. Без капюшона оказалось, что у Хильде длинные светлые волосы. А глаза были глазами отшельника.

В то же время они светились умом. А губы, прячущиеся за усами, были сжаты, выдавая железную волю.

Лоуренс был признателен судьбе за то, что все это время Хильде был в кроличьем обличье. Будь он в теле человека, Лоуренс был бы просто подавлен и не мог бы действовать рассудительно.

Одними глазами поприветствовав Лоуренса и Хоро, Мойзи вместе с юношей побежал вниз по лестнице.

Хильде медленно подошел к углу коридора, где были Лоуренс и Хоро, и встал прямо перед ними.

– Вы приняли решение?

Короткий вопрос.

Прежде чем Лоуренс дал ответ, Хильде уже понял его, кинув взгляд на их с Хоро сцепленные руки.

В уголках глаз его появились морщинки, сделав его похожим на доброго старца.

Он не стал произносить ни слова упрека в адрес двоих, собирающихся сбежать.

Положив свою морщинистую, костлявую руку на плечо Хоро, он затем прикоснулся к обеим рукам Лоуренса, точно благословляя его, и сказал:

– Счастья вам обоим.

Лоуренс почувствовал, что Хильде собирался добавить: «Несмотря на это все», – но, быть может, ему показалось.

Так или иначе, он не мог просто принять эти слова и вместо благодарности спросил:

– Что-то случилось?

Наполовину он ожидал, что Хильде отмахнется от него, сказав что-нибудь вроде «это уже не твое дело». Однако Хильде посмотрел ему прямо в лицо и, прикрыв глаза, ответил:

– Постоялый двор окружен войсками.

– Чт…

– Мы видели человека, управляющего городом от имени городского совета, и он был на коне. Уверен, он прискакал не на праздную беседу.

Эти слова он произнес без тени напряжения.

Непохоже, чтобы это было вызывающее поведение того, кто в душе уже сдался; нет, это было умение, приобретенное с громадным опытом.

– Но, вне всяких сомнений, они не будут держать плотное кольцо круглые сутки. Бегите, когда представится возможность. А теперь – прошу прощения.

И Хильде прошел мимо Лоуренса и Хоро с таким видом, будто его ждало какое-то мелкое поручение своей компании. Даже когда постоялый двор был окружен войсками, он был великолепен. Он явно был из другого теста, нежели те, кто отправляются на поиски приключений.

Провожая Хильде взглядом, Лоуренс и Хоро вдруг услышали снизу шаги и голос. Голос принадлежал Мойзи.

– Пожалуйста, остановись!

На них напали?

Миг спустя – Лоуренс даже не успел встать перед Хоро, чтобы закрыть ее собой…

– Хооо.

Не обращая внимания на стоящих вокруг него, по лестнице начал подниматься мужчина в плаще до щиколоток. Уже на лестнице он заметил Хильде. Если судить по внешности, он был моложе Хильде, но все равно немалых лет. Рыжие волосы опускались по вискам бакенбардами и далее переходили в аккуратно подстриженную бородку. Держался он так, что по одному взгляду было видно: этот человек облечен властью.

Плащ его был не роскошен, но и не потрепан. Выглядел этот человек очень суровым, однако не из тех, с кем невозможно иметь дело. Едва ли такой склонен покупать что-либо броское, однако с тем, кто заслужит его доверие, он будет вести дела долго, не ворча по поводу мелочей.

Посмотрев на Хильде, он бесстрастно произнес:

– Видно с первого взгляда.

Поднявшись достаточно, чтобы видеть площадку второго этажа, он взглянул на Лоуренса с Хоро.

– И ты тоже, – произнес он.

В первое мгновение Лоуренс не понял, о чем это он, но, увидев, как напряглась Хоро, прошептал:

– Не может быть.

– Чем скорее мы поговорим, тем лучше. Я воспользуюсь вон той комнатой.

– Господин Милике! – попытался остановить его Мойзи, однако человек по имени Милике остановил опытного наемника одним взглядом.

Хильде переспросил:

– Жан Милике?

– Собственной персоной. Глава совета торговцев Сувернера. Также известный как…

Милике поднялся по лестнице и остановился на одном уровне с Хильде.

Хильде был немаленького роста, однако Милике оказался выше. Телосложение его внушало почтение, хотя и не в такой степени, как у Мойзи или Ребонета.

– …Клаус фон Хабриш Третий.

– Что?!

Милике перевел серьезный взгляд на потрясенного Хильде.

– Перед рассветом я получил странное сообщение и подумал: неужели? Но чтобы ты и вправду не знал…

Милике – или Хабриш – прошел мимо остолбенелого Хильде и остановился перед Лоуренсом.

После чего уважительно опустил глаза на Хоро.

– Я слышал, у тебя более впечатляющее обличье.

В следующее мгновение Хоро отвесила ему пощечину. Все изумленно застыли, включая саму Хоро. Она неотрывно смотрела на щеку Милике, сжимая правую руку левой, словно ее рука ударила сама.

Вообще говоря, то, что Хоро дала кому-то пощечину, не было такой уж редкостью.

Удивило Лоуренса то, что у Хоро был испуганный вид.

– …Горячий прием. Однако я пришел не ради любезной беседы. Я воспользуюсь вот этой комнатой. Надеюсь, очаг разожжен?

Хильде пригладил волосы и подергал себя за подбородок, после чего, похоже, взял себя в руки.

– Сюда, – сказал он и повел Милике в комнату. Взгляд Хоро последовал за ними, ноги же – нет.

Лоуренс мог бы даже не спрашивать.

– Он не человек?

Здесь были северные земли, бОльшую часть которых занимали леса и горы.

– Наполовину.

Ответ Хоро удивил даже Лоуренса.

Лоуренс смотрел на Милике, а тот вдруг становился и, словно почувствовав на себе этот взгляд, развернулся.

– Идите сюда. Это обязанность вас обоих.

У Хоро был такой вид, словно она хочет пропустить слова Милике мимо ушей; ее рука крепко сжала воротник рубахи Лоуренса. Тот в ответ сжал ей руку и прошептал:

– Мы можем выслушать, что он скажет.

Ясно было, что сбегать именно сейчас – не лучшая идея. Он пришел сюда в компании кролика, волчицы и наемников, и ему не удастся уйти, делая вид, что он тут ни при чем. Вдобавок бегство Лоуренса и Хоро неблагоприятно скажется на положении Хильде, Мойзи и остальных.

Кроме того, Лоуренс из-за раны все еще не мог передвигаться быстро, а Хоро в таком тесном месте не могла перекинуться в волчицу. Если они сейчас будут действовать неуклюже и возбудят подозрение, то, вполне возможно, нечеловек Милике убьет всех.

Опираясь на плечо Хоро, Лоуренс заковылял вперед.

Милике проводил их взглядом, когда они заходили в комнату.

***

В самой роскошной комнате второго этажа было всего четверо.

Хильде, Милике, Хоро и Лоуренс.

Мойзи пытался присоединиться, однако Милике решительно отказал.

При нормальных обстоятельствах Мойзи уперся бы во имя чести банды, но, увидев, как входят Лоуренс и Хоро, похоже, сделал выводы. Без особых жалоб он подчинился Милике и остался снаружи комнаты караулить.

– Итак, – начал разговор Милике, – вы подняли в наших краях немалую суматоху.

Фраза получилась слишком грандиозной, чтобы ее можно было отнести к одному, пусть даже важному, перекрестку в северных землях, известному как Сувернер. Лоуренс слышал, что северные аристократы держатся с помпой, хоть и ничего не знают о мире, но относилось ли это к Милике?

Самого Милике выражение «в наших краях», похоже, нимало не смущало.

– Под именем Хабриш я обеспечил этому месту два века покоя. Сюда не отправляла экспедиции Церковь. Крутые горы и узкие лощины защищали нас от дураков, жадных до земли. Единственное слабое место – Сувернер. И вы привели врагов прямо сюда… Если вы хотите устроить хаос, устраивайте его у себя в доме. Разве не так, торговец из компании Дива?

Его манера речи вполне подходила для публичных выступлений.

Однако Хильде не стушевался.

– Я не буду оправдываться: мои поступки привели к тому, что сюда пришел мой враг. Однако именно поэтому я здесь – ради возмещения.

– Возмещение? – повторил Милике и тяжко вздохнул. – Ты шутишь? Насколько велика сила, подошедшая к нашему городу по торговому тракту с юга? Мне доложили, что заметили тысячника. Эти люди явились сюда не ради какой-то мелкой охоты в горах. Они пришли сровнять с землей сам этот город.

Компания Дива была настроена серьезно. Титул тысячника означал именно то, что его обладатель командует тысячей воинов. Не прибегая к услугам наемников вроде банды Миюри в горах, они пришли сюда с настроем на великую битву в чистом поле или на осаду. Компания Дива заплатила огромные деньги банде Фуго из-за всего лишь шанса, что Хильде – с бандой Миюри. Сейчас войском командовали аристократы, привлеченные надеждой, что их имена попадут в хроники великих сражений. Несомненно, компания Дива твердо вознамерилась сделать здесь первый шаг к полной власти над севером.

– И не говори мне, что ты не знаешь. Вчера я видел птицу, какие не водятся в этих краях. Твой друг, не так ли?

Хильде не признался, но и не стал отрицать; и это было все равно что признание.

Оставив Хильде в покое, Милике перевел взгляд на Хоро.

– Намеревается ли великая волчица участвовать в этом глупом хаосе?

Он смог понять, что Хоро волчица. Она сказала «наполовину» – значит, Милике и впрямь был получеловеком.

– Я слышал, что именно ты их спасла. Намереваешься ли ты и впредь оказывать им поддержку –

– Нет, – перебила его Хоро, и Милике смолк. Подняв бровь с удовлетворенным видом, он затем произнес:

– Как я и ожидал. Очень разумный подход.

Лоренсу показалось, что это сарказм, но, по-видимому, он ошибся.

Похоже, Милике считал так на полном серьезе.

Получив ответ Хоро, он вновь повернулся к Хильде.

– Бессильные всегда лелеют абсурдные мечты. Те, у кого сила есть, понимают, чего она может достичь. Они понимают: то, что ты можешь перенести большой камень, еще не означает, что ты можешь сдвинуть гору. Лишь те, кто играются с галькой, мечтают сдвигать горы. Поскольку моя работа – присматривать за торговлей в этом городе, я знаю, какими мечтателями могут быть торговцы. Именно поэтому ни Сувернер, ни мои земли не желают иметь ничего общего с вами, сильными и великими. Да, ваши послы то и дело приходили. Однако лично ты не явился ни разу. А если бы поработал ногами, то, по крайней мере, узнал бы, что тебя собираются предать собственные подчиненные.

Человек, присматривающий за торговлей в Сувернере, был тем самым аристократом, которого Хильде просил присоединиться. Это серьезно удивило Хильде. Вообще говоря, то, что в городе, которым правит аристократ, он же возглавляет и городской совет, – отнюдь не редкость.

Однако Хильде об этом не знал.

Судя по словам Милике, предательство готовилось давно, а Хильде ничего не замечал, потому что безвылазно сидел в Леско, командуя компанией Дива.

– Тот, кто торгует, чувствует, что способен видеть до края мира. По-моему, это замечательно. Однако именно поэтому ты не смог увидеть яму у собственных ног. Я унаследовал имя Жана Милике около пяти лет назад. Жан Милике был силен духом, но слаб телом. Он заболел, слег и в конце концов скончался. Я был в долгу перед ним: он разрешил торговый спор, когда этот город попросил меня управлять потоками мехов и янтаря. Здесь нет никаких секретов, эта история общеизвестна. Но тебе эту общеизвестную историю никто не рассказал. Ты был уверен, что Сувернером и землями к северу от него правят два разных человека. Из-за того, что ты так думал, ты и пришел в этот город. Разве нет?