Текст книги "Нечто большее… (СИ)"
Автор книги: Ирма Грушевицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Ирма Грушевицкая
Irmania
Нечто большее…
Глава 1
– Твои сраные камни не подходят для моего сраного замка!
– Мама, он опять ругается!
– Билли!
– Чего сразу Билли?
Действительно, чего сразу? Камни и вправду выглядели кучей спрессованных коровьих лепёшек и совсем не подходили к замку из белоснежного флоридского песка, выполненному в лучших традициях Гауди.
Интересно, какова вероятность, что расположившаяся на соседнем шезлонге мамочка скандалящих близнецов знает, кто такой Гауди или хоть раз бывала в Барселоне? По протяжным гласным и громкому голосу уроженки Техаса я могла со стопроцентной уверенностью сказать, что для неё забраться на сотню миль южнее Таллахасси – равносильно полёту на Луну. Чего уж говорить о Европе!
– Джейн, оставь брата в покое! Билли, закрой рот!
– А пусть она уберёт свои сраные камни от моего сраного замка!
Генри в пять тоже обожал ругаться. Мэгги это приводило в ужас. Рик же заявлял, что в нём говорит шотландская кровь Макайверов и втайне гордился сыном. Долг обязывал меня быть на стороне сестры, но уж очень изобретательно ругался маленький Генри Макайвер. Он придумал для себя клан Макгадов: любой, кто так или иначе становился на его пути, не соглашался с ним, перечил, заставлял делать то, что он делать не хотел, причислялся к Макгадам. Сейчас ему было десять, и «макгады» канули в лету вместе с песочными замками и щербатой улыбкой на веснушчатом личике. Я не видела Генри несколько месяцев и очень соскучилась и по нему, и по его младшей сестрёнке Роуз. Может всё-таки стоило воспользоваться приглашением Мэгги и провести эту неделю в их пляжном доме в Хэмптонсе, где племянники проводили лето?
Сожаление было мимолётным: я находилась в нескольких тысячах миль от Нью-Йорка, и шанс встретить здесь кого-либо из знакомых был минимальным. Именно от их взглядов – иногда сочувствующих, но чаще смущённых – я забралась так далеко от дома. Мне необходимо было одиночество, чтобы понять, что делать дальше со своей жизнью. Ведь, если бы всё пошло так, как я когда-то планировала, это был бы наш с Джеймсом медовый месяц.
С Джеймсом Стюартом мы познакомились в университете. Оба изучали право, оба были амбициозны настолько, чтобы ставить карьеру во главу угла. Думаю, именно это качество стало решающим, когда после стажировки мы были приглашены на работу в одну из престижных юридических фирм Нью-Йорка. Джеймс специализировался на финансовом праве, мне же была предложена должность в консультативном отделе «Рассел Интернешнл». Мы сняли хорошую квартиру недалеко от Центрального парка и оба согласились оставить покупку дома и рождение детей на тот момент, когда узаконим свои отношения. В том, что это когда-нибудь произойдёт ни я, ни Джеймс не сомневались.
Мы наслаждались жизнью: престижная и перспективная работа, прочное материальное и социальное положение, уверенность в нашей любви друг к другу. Нас называли красивой парой. Ни одна вечеринка не обходилось без того, чтобы кто-нибудь из наших друзей или коллег не заговаривал о нашей с Джеймсом скорой свадьбе. Джеймс традиционно отвечал, что для любящих сердец условности не важны и на этих словах традиционно клал руки мне на плечи. Я, как обычно, улыбалась, традиционно выражая полное с ним согласие.
Но когда я видела, как счастлива в браке моя старшая сестра, то частенько задумывалась над тем, чего мы с Джеймсом друг друга лишаем.
По современным меркам Маргарет вышла замуж довольно рано. К двадцати годам у них с Ричардом уже было двое детей. Генри – их первенец – был моим любимцем. Роуз родилась на год позже, но в раннем детстве их частенько принимали за близнецов. Красивые, ясноглазые, белокурые – эти ангелочки обладали непростыми характерами. Я с удовольствием проходила вместе с Мэгги и Риком через все стадии их взросления. Иногда после очередного визита шумной семьи сестры, я начинала делать недвусмысленные намёки Джеймсу.
– Через год мне предложат место ведущего партнёра, тогда и подумаем.
Ведущее партнёрство откладывалось на год, потом ещё. Разговоры о детях начали раздражать Джеймса, и со временем я вовсе перестала поднимать эту тему, полностью сосредоточившись на карьере.
Нам было уже по двадцать семь, когда Джеймс решил заняться политикой. Он поставил перед собой цель стать самым молодым сенатором штата Нью-Йорк и смело шагал к ней. Руководство фирмы оказывало ему в этом полную поддержку. Я понимала, что со дня на день мне следует ждать предложение руки и сердца: приверженность традиционным американским ценностям – движущая сила любой политической карьеры. И нельзя сказать, что я была этому не рада.
Вечерами, втайне от Джеймса, я просматривала туристические проспекты, планируя наш медовый месяц. Он стал бы первым совместным отпуском за два года, и я ждала его едва ли не больше, чем саму свадьбу. Я готова была пожертвовать шикарным торжеством, требующим многомесячной подготовки, согласившись на маленькую церемонию для самых близких. Мне не нужны были ни оркестр, ни приём в «Плазе», ни многоярусный торт и платье от Веры Вонг. Мне был нужен только мой Джеймс. В последнее время мы отдалились друг от друга: он поздно приходил домой после переговоров и консультаций, я же, заслужив долгожданное повышение, начала осваиваться в новой должности начальника отдела. Я пришла в ужас от того, что не помню, когда последний раз засыпала в объятиях Джеймса. Несколько недель горячего секса под знойным небом Флориды были нам жизненно необходимы, и выбранный мной небольшой отель в архипелаге Флорида Кис с песчаными пляжами, уютными бунгало и тёплым лазурным морем мог стать замечательным началом нашей совместной жизни в качестве мужа и жены.
В тот день я вернулась домой позже Джеймса. Одного этого факта было достаточно, чтобы почувствовать неладное.
Стоя у окна на кухне, Джеймс лениво покачивал в руках бокал с вином. Он всё ещё был в деловом костюме, что так же выглядело не совсем обычно.
– Ты рано! – подойдя к Джеймсу, я обняла его за талию, с удовольствием прижавшись к широкой спине. – Я соскучилась!
– Надо поговорить.
Джеймс разжал мне руки и развернулся. Мой взгляд встретился с его пронзительно синими глазами, и я поняла, что случилась катастрофа. За шесть лет жизни с Джеймсом Стюартом я хорошо его изучила.
Ещё несколько мгновений я тешила себя надеждой, что причина его нервозности – маленькая бархатная коробочка. Сейчас он вытащит её из кармана и всё закончится.
– Хочешь выпить?
Обойдя меня, Джеймс взял с барной стойки бутылку и плеснул вина в свой бокал. Внутри у меня всё сжалось. В желании ободрить скорее себя, чем его, я сделала шаг вперёд.
– Милый, что бы ни случилось, знай – вместе мы справимся.
Но оказалось, что справляться мы будем по отдельности.
Стоя на кухне, где по выходным мы вместе готовили завтрак, я ошеломлённо слушала, как человек, которого я люблю больше жизни, называет наши отношения «изжившими себя». Джеймс говорил, что мы никуда не двигаемся. Что у нас нет развития. Что наша совместная жизнь – это притворство и потакание детской привычке. Что прежние чувства и страсть безвозвратно ушли. И во всём этом он винил исключительно меня.
– Твои амбиции и мечты всегда ставились во главу угла. Ты никогда не интересовалась, чего хочу я.
Оказывается, Джеймс хотел довольно обычных вещей. Чтобы дома его ждала заботливая жена, вкусный горячий ужин, тёплая постель, а слух согревал топот маленьких ножек и детские голоса. Я содрогалась под его словами, как под боксёрскими ударами.
– Но ты же сам говорил, что нам необходимо подождать!
– Кто хочет, тот ищет возможности, кто не хочет – причины.
– Значит, мне всего лишь и надо было перестать пить таблетки?
– Если бы ты действительно так сильно хотела детей…
Впервые в жизни я была на грани обморока от нестерпимой душевной боли.
– Это жестоко, Джеймс!
– Мне жаль.
В те минуты я ещё очень сильно его любила, поэтому не думала о гордости. Как не понимала и того, что решение им уже принято.
– Идём в постель немедленно! Я очень сильно тебя люблю и хочу от тебя ребёнка!
Внезапно Джеймс побагровел и швырнул бокал с недопитым вином в противоположную стену.
– Ты не понимаешь! – закричал он. – Ты никогда ничего не понимала!
Он впервые повысил на меня голос. Инстинктивно я отшатнулась и ухватилась за краешек стола. Никогда я не видела Джеймса в подобном состоянии. Тому человеку, которого я знала, истерика была несвойственна.
Пришлось очень сильно постараться, чтобы голосом не выдать панику:
– Я и вправду мало что поняла из того, что ты мне сейчас наговорил, Джеймс. После мы разберёмся в том, для чего ты это сделал. Но я твёрдо уверена, что люблю тебя, и мы обязательно преодолеем этот кризис.
– Это не кризис, Элизабет! Всё кончено!
– Прекрати это повторять! Ничего не…
– Она беременна! В общественном положении, которое я собираюсь занять, позволить себе иметь незаконнорожденного ребёнка стало бы верхом легкомыслия.
Вот так сухо и без эмоций мою жизнь спустили в унитаз.
Вовсе вычеркнуть Джеймса из жизни у меня не получалось. Всё-таки нас многое связывало. В первую очередь работа. Даже если я не видела его в течение дня, обязательно находились те, кто в разговоре так или иначе упоминал его имя. Потом обязательно следовал виноватый взгляд и извинения. Мне хотелось провалиться под землю, но я обязана была делать вид, что меня это нисколько не задевает. Проявляла чёртово здравомыслие. Как бы больно мне ни было, необходимо было держать лицо. Хотя, я уверена, кое-кто с удовольствием посмотрел бы, как я его теряю.
Особенно тяжело было на неофициальных мероприятиях. Если бы можно было пропускать все эти многочисленные приёмы и деловые обеды, я бы непременно воспользовалась этим правом. Но новая должность обязывала придерживаться корпоративных правил. К сожалению, Джеймс и его теперь уже официальная невеста тоже их придерживались.
– Не знаю, как вы держитесь, дорогая Элизабет! – Стоящая рядом со мной Рут Свенсон – давняя знакомая по юридической ассоциации – сочувственно покачала головой. – Привести эту женщину сюда, где так много ваших друзей!
Я перевела взгляд в середину зала для приёмов, где в окружении беседующих коллег Джеймс с удовольствием поглаживал всё ещё плоский живот своей невесты.
Мне бы очень хотелось сказать, что она была некрасива или что её манеры оставляли желать лучшего. Но это было не так. Виктория Гарретт происходила из обеспеченной семьи с корнями и традициями, имела прекрасное образование и по всем параметрам подходила на должность жены будущего сенатора больше, чем я. Мне нечего было предложить Джеймсу, кроме своей любви. Мой отец был шефом полиции в Нью-Джерси, а мама все свои силы положила на наше с сестрой воспитание. Правда Ричард Макайвер – муж Мэгги – был из тех самых Макайверов, чьи предки когда-то первыми приплыли в Америку на «Мейфлауэре». Но Рику никогда не было дела до семейной истории и семейных же денег. Он был спортивным журналистом, занимался этим делом с присущей несостоявшемуся спортсмену страстью. Вся жизнь моего зятя делилась на сезоны хоккейной и баскетбольной лиг.
Рыжие кудри Виктории рассыпались по плечам, когда она, дёрнув головой, заливисто засмеялась. Джеймс присоединился к ней, и вскоре все взоры присутствующих были обращены на их группу.
– Какая красивая пара! – раздалось за моей спиной.
Какие знакомые слова, и, к моему великому сожалению, я не могла с ними не согласиться. Белокурый голубоглазый Джеймс в традиционном для такого случая смокинге и роскошная Виктория в облегающем зелёном платье с гривой потрясающих рыжих волос составляли идеальную пару.
Повернув голову, Виктория оставила на щеке Джеймса лёгкий поцелуй. Его ответная полуулыбка и нежный взгляд были мне хорошо знакомы. Когда-то и я точно так же целовала его. Только для этого мне приходилось подниматься на цыпочки.
Сердце предательски заныло. Пробормотав извинения, я поспешила удалиться.
Запрещая себе раскисать, я лихорадочно жала на кнопку вызова лифта. Мэгги права: необходимо что-то кардинально менять в жизни. Джеймс Стюарт был моей первой и единственной любовью. Единственным мужчиной, которого я знала. Я прекрасно понимала, что не так-то легко будет справиться со своими чувствами, особенно когда наши пути постоянно пересекались. Можно уехать, начать всё с начала, но для меня – девчонки из Хакенсака, штат Нью-Джерси – Нью-Йорк стал мечтой, которая осуществилась. Моя жизнь была здесь: работа, друзья, семья. Мой дом. А я не хотела лишаться дома.
И карьеры я лишаться тоже не хотела. Я занималась тем, что любила и умела делать. И в том, чего я достигла, была не только моя заслуга. Целеустремлённость, смелость в принятии решений, уверенность в своих силах – всему этому меня учили родители. Так где же эти качества теперь, когда они больше всего мне нужны?!
Лифт наконец приехал. Борьба со слезами была почти проиграна, и я с облегчением вошла внутрь обитой деревянными панелями кабины.
В последний момент двери лифта снова раскрылись, впуская ещё одного пассажира. Я едва успела опустить голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Вам первый? – произнёс мужчина.
– Да, пожалуйста.
Краем глаза я заметила идеально ровные стрелки его тёмных брюк, спускающихся на классические чёрные туфли ровно настолько, чтобы создавался необходимый идеальный залом в передней части лодыжки. Для достижения этого эффекта, Джеймс вынужден был выбирать ботинки, надевая брюки от того костюма, с которым собирался их носить. Обуви у него было едва ли не больше, чем у меня, и я частенько над ним подтрунивала, называя мистером Брэдшоу.
Только когда слёзы начали капать на темно-зелёный ковёр, покрывающий пол лифта, я поняла, что снова плачу.
– Возьмите!
Перед лицом оказался белый накрахмаленный платок. Поколебавшись лишь мгновение, я взяла его.
– Спасибо.
Я вытерла глаза, а затем от всей души хорошенько высморкалась.
– Извините.
– Не стоит.
– Вряд ли я смогу вернуть вам платок.
– Не беспокойтесь.
Теперь уже можно было не прятать глаза. Я подняла голову, но всё ещё не решалась взглянуть на своего попутчика.
Лифт звякнул, открывая двери на первом этаже. Я вышла первая.
– Кстати, я не согласен, что они красивая пара.
В изумлении я обернулась:
– Что, простите?
– Стюарт и Виктория. Они слишком подходят друг другу, чтобы быть красивой парой.
– Вы считаете? – выдавила я из себя.
– Я не говорю, что вы подходили ему больше. Скорее, наоборот. Но именно эта непохожесть притягивала к вам взгляд. Стюарт отказался от уникальности в угоду обычности, пусть и запрятанной в красивую обёртку! Сомнительное решение, хотя вполне понятное. Но он мне больше не интересен, а вы, Бет, – да.
С этими словами Дэвид Уильям Рассел, чей прапрадед когда-то основал компанию, название которой я ежедневно видела на наших официальных бланках, нажал на кнопку, оставляя меня с открытым ртом смотреть на закрывающиеся дверцы лифта.
Глава 2
За четыре года, что Дэвид Рассел стоял у руля «Рассел Интернешнл», её доход вырос в полтора раза. Барракуда – так прозвали его конкуренты. Он умело сочетал интересы компании и влияние своих решений на рыночную стоимость её акций. Как адвокат, мистер Рассел не проиграл ни одного дела. Завистники утверждали, что дела он выбирал заведомо лёгкие, но это было не так. Он был достойным продолжателем семейной традиции, юристом от бога. А ещё талантливым руководителем, тонким политиком и умелым предпринимателем. Мистер Рассел обладал проницательным умом и широким диапазоном деловых интересов. Вкупе с незаурядной внешностью и харизматичностью это составляло гремучую смесь, будоражащую воображение. Особенно, женское. Все незамужние сотрудницы были влюблены в него. Все замужние втайне тоже. Я видела его исключительно на официальных мероприятиях и по достоинству оценила правильные черты лица, атлетическую фигуру, приятный голос и манеры человека, привыкшего быть в центре внимания. А когда я впервые увидела его улыбку, моё сердце, на тот момент полностью отданное другому мужчине, пропустило удар.
В отличие от расхожего мнения по поводу отпрысков богатых семей, Дэвид Рассел не слыл плейбоем. Его репутация, как и репутация его семьи, была безупречной. Он был представителем пятого поколения нью-йоркских Расселов, и до того, как в возрасте тридцати трёх лет встал у руля компании, ею руководил его отец. Я всего несколько раз видела Моргана Рассела и его жену Элинор. По тому, как они смотрели друг на друга, как разговаривали, как внимательно слушали и улыбались можно было предположить, что едва ли что-то изменилось между ними со дня их свадьбы. Внешне Дэвид Рассел больше походил на мать, и, по моему мнению, этот факт немного сбивал в нём налёт величественности. Когда же я заметила, как трогательно и с любовью он относится к своим родителям, то поняла, что в этого человека могла бы с лёгкостью влюбиться.
Но тогда у меня был Джеймс.
Теперь Джеймса нет, а мистер Рассел сказал, что я его интересую. А ещё он назвал меня Бет. Так меня звали только родные. Даже Джеймс называл меня полным именем, утверждая, что Бет звучит несколько простовато.
Если бы в тот момент я не сжимала в руках платок мистера Рассела, то могла бы с лёгкостью решить, что наш разговор мне приснился. И всё-таки было неудивительно, что тем вечером, сев в такси и назвав водителю свой адрес, я дала волю слезам и напрочь забыла и о мистере Расселе, и об его словах.
О том, что он не забыл о них, я узнала через месяц.
Раз в год во Флориде проходила конференция, на которую со всей страны съезжались представители ведущих юридических компании. Деловые встречи, заседания и дискуссии хорошо сочетали с отдыхом. Став участником конференции, компании, их представители и частные лица заявляли свой статус перед американским правовым сообществом. Джеймс не скрывал, что мечтал получить на неё приглашение, но для этого необходимо было приблизиться к верхним кругам правящей элиты. Я знала, что в этом году его мечта осуществилась, но никак не ожидала, что сама войду в число делегатов от «Рассел Интернешнл». И когда на моём столе оказался конверт, в котором лежал билет на самолёт и ваучер отеля в Майами, изумлению моему не было предела.
Отказаться от поездки было равносильно собственноручно написанному заявлению об уходе. Первой моей мыслью было именно так и сделать. Но когда я рассказала о своём решении Мэгги, сестра обозвала меня дурой и в сердцах бросила трубку.
Она перезвонила через пять минут и, не стесняясь в выражениях, высказала всё, что думает обо мне и о том, во что я превратила свою жизнь после ухода Джеймса. Мы немного попререкались, но позже совместно решили, что конференция, Майами и пятизвёздочный отель – то, что в данный момент мне жизненно необходимо.
– Я умоляю тебя не торчать сутками в конференц-залах, слушая доклады людей, имена которых ты завтра и не вспомнишь, – напутствовала Мэгги. – Отдыхай, развлекайся. Уйди, наконец, в отрыв, сестрёнка! Закрути роман со знойным чистильщиком бассейнов. Хочешь, соблазни официанта из прибрежного бара и убеги с ним в Боливию. Сделай хоть что-нибудь, чтобы этот недоумок Джеймс перестал быть твоей самой большой проблемой.
– Из двух зол боливийский официант кажется мне наименьшим, – хмыкнула я. – Кажется, у них там всё время происходят революции, а мне очень давно хочется во что-нибудь пострелять.
– Или в кого-нибудь, – засмеялась сестра.
– Или в кого-нибудь.
После разговора с Мэгги, я почти поверила, что поездка может оказаться вполне приятной. Перелёт в комфортабельном кресле бизнес-класса ещё больше убедил меня в этом. Но, как назло, у стойки регистрации в отеле я нос к носу столкнулась со своим несостоявшимся женихом.
– Элизабет? Что ты здесь делаешь?
– То же, что и ты. Приехала на конференцию.
Ценой неимоверных усилий я заставила свой голос звучать ровно и бесстрастно. Джеймс самодовольно ухмыльнулся:
– Я не сомневался, что в этом году попаду сюда. Другой вопрос, как это удалось тебе? – Он нетерпеливо постучал пальцем по стойке, привлекая к себе внимание: – Любезный, вы не могли бы поторопиться!
– Одну минуточку, сэр!
И почему я раньше не замечала этот высокомерный тон? Это нисколько не должно было меня задевать, но, тем не менее, когда Джеймс, не поблагодарив, взял ключ от номера у администратора, я испытала неловкость. Протянув свои документы, я принялась заполнять регистрационную карточку. Джеймс всё ещё стоял рядом.
– И всё-таки, Элизабет, как тебе это удалось? Насколько я знаю, в число ведущих партнёров ты не входишь.
– Как и ты, – не преминула я напомнить.
– Теперь меня мало интересует партнёрство в компании. Думаю, руководство всерьёз надеется с моей помощью продвинуть своё лобби в сенате штата. С той поддержкой, что мне оказывается…
Радостный голос молодого человека за стойкой прервал его рассуждения:
– Мисс Элизабет Райли? Добро пожаловать! Нас предупредили о вашем визите. Для вас забронирован один из западных люксов. Не беспокойтесь, я сам оформлю нужные документы. – Он кивком подозвал коридорного: – Мартин, проводите мисс Райли в её номер.
– Слушаюсь, сэр!
– Приятного пребывания в нашем отеле, мисс!
– Спасибо!
Я от всей души улыбнулась администратору и поспешила за резво шагающим пареньком в форменной ливрее. Джеймс, открыв рот, так и остался стоять у регистрационной стойки.
Номер превзошёл мои ожидания. После ухода коридорного, я подошла к широким окнам, открывающим вид на залитый солнечным светом океан. Бесчисленное количество белоснежных катеров и яхт разрезали его лазурные воды. Справа и слева на сколько хватало взгляда тянулись песчаные пляжи. Я глубоко вдохнула пропахший солью горячий морской воздух.
– Здорово!
Заняв большую из двух расположенных в номере спален, я распаковала вещи и приняла душ. После, взяв папку с расписанием мероприятий, я перешла в гостиную и с удивлением обнаружила на столике в центре комнаты корзину с фруктами и серебряное ведёрко, с выглядывающей из него бутылкой шампанского. Рядом стоял наполовину наполненный бокал с ещё не осевшими на стенках пузырьками. Я могла поклясться, что когда первые вошла в номер, ничего этого не было.
Рядом с бокалом лежала белая карточка.
«С благополучным прибытием в Майами».
Наверное, так встречают всех обитателей люксов? Грех было не воспользоваться подобным приветствием, и я с удовольствием сделала большой глоток ледяного шампанского.
В этот момент в дверь постучали.
Стоявшая за ней молодая девушка в тёмно-серой брючной тройке с идеальным макияжем и строгой причёской будто сошла со страниц «Уолл-стрит джорнал». В своём коротеньком белом сарафане, да ещё и босиком, я почувствовала себя раздетой
– Мисс Райли, я Фиби Лукас – личный помощник мистера Рассела.
Пожав протянутую узкую руку с коротко-стриженными, идеально отполированными ногтями, я предложила ей войти.
– Надеюсь, вы хорошо долетели.
– Да, спасибо.
– Как вам понравился номер?
– Он превосходен! А это, – я показала на столик с фруктами и шампанским, – и вовсе было необязательно.
– По личному распоряжению мистера Рассела, – улыбнулась мисс Лукас. – Вы особая гостья, мисс Райли. Если во время пребывания в отеле у вас возникнут какие-либо вопросы, обращайтесь лично ко мне.
Девушка протянула визитную карточку со своим телефоном.
– Спасибо, мисс Лукас.
– Для вас просто Фиби, – улыбнулась она, но через мгновение выражение её лица снова стало вежливо деловым. – Мистер Рассел просил поинтересоваться: не присоединитесь ли вы к нему во время обеда?
Надеюсь, мне удалось скрыть насколько сильно я удивлена этому приглашению.
– С удовольствием. Буду готова через минуту.
– Обед носит неофициальный характер. На этот счёт мистер Рассел дал чёткие указания.
Пожав плечами, я вернулась в спальню, где надела лёгкие сандалии на плоской подошве и несколько раз прошлась щёткой по всё ещё влажным от душа волосам. Они уже начали завиваться, и в этот раз я решила с ними не бороться. От идеи подкраситься я тоже отказалась, лишь немного тронув губы любимым фруктовым блеском. Неофициально, так неофициально!
Номер Дэвида Рассела располагался на том же этаже, что и мой, только в противоположном – восточном – крыле. Он был больше моего и обставлен более изысканно. Через элегантную гостиную Фиби проводила меня на террасу, где, сверкая хрусталём и серебряными приборами, стоял маленький столик. Он был накрыт на двоих.
– Присаживайтесь, – Фиби предусмотрительно выдвинула для меня стул. – Я доложу мистеру Расселу о вашем приходе.
Она бесшумно удалилась, а я, проигнорировав её приглашение, подошла к низким стеклянным ограждениям, по периметру опоясывающим террасу. Отсюда открывался потрясающий вид на гавань, но, в отличие от моего залитого солнцем балкона, восточная терраса находилась в тени. Слева я увидела ступеньки, ведущие вниз к небольшому бассейну, расположенному впритык к краю крыши, отчего создавалось впечатление, будто вода в нём сливается с небом. Несколько плетёных шезлонгов, накрытых белоснежными полотенцами, яркие цветущие растения в деревянных кадках – персональный маленький рай ждал своих посетителей. Я мысленно пообещала исполнить просьбу Мэгги и провести достаточно времени у бассейна или на пляже.
– Солнце я предпочитаю в первой половине дня, – раздался за спиной знакомый голос.
Мистер Рассел стоял в дальнем конце террасы. Привычный деловой костюм он сменил на бежевый льняной пиджак и такие же брюки, закатанные настолько, чтобы открывать загорелые щиколотки. Небрежность его образа довершала расстёгнутая на две пуговицы белоснежная рубашка и кипенно-белые эспадрильи. Всё это было настолько ни в его стиле, что какое-то время я завороженно изучала своего босса. И очень смутилась, когда заметила, что он с не меньшим интересом изучает меня.
– Вы выглядите по-другому, – заметил мистер Рассел.
– Вы тоже.
– Я и не предполагал, что у волос бывает такой насыщенный красный оттенок.
– Мой отец ирландец.
– Да, – улыбнулся он. – Это многое объясняет.
Мы одновременно начали двигаться: я переместилась подальше от края ограждения, а мистер Рассел – ближе к столу.
– Спасибо, что согласились пообедать со мной.
Мне бы хотелось ответить что-нибудь получше банального «пожалуйста», но ничего не приходило на ум. Поэтому я ограничилась быстрой улыбкой.
Дальше последовала череда вежливых вопросов о полёте и моём номере. Возникло странное чувство, что мистер Рассел смущён не меньше моего, хотя, так же как и я, отчаянно не желает в этом признаться. Мне захотелось его ободрить.
– Я хочу поблагодарить вас за приглашение.
– Вы уже выразили свою благодарность.
– Нет, мистер Рассел. Я поблагодарила за приглашение на обед. А теперь благодарю за приглашение на конференцию. Это очень много значит для н…
Я осеклась, понимая, что совершенно неожиданно чуть не произнесла «нас», имея в виду себя и Джеймса. От старых привычек порой очень сложно избавиться.
– Для кого? – резко спросил мистер Рассел.
– Для меня! – выпалила я с преувеличенным энтузиазмом.
Это прозвучало настолько двусмысленно, что меня моментально бросило в краску. Попытка исправить ситуацию не удалась.
– Простите, мистер Рассел.
– Во-первых, вы много извиняетесь. – Склонив набок голову, он оценивающе смотрел на меня. – Во-вторых, меня зовут Дэвид, и с этого момента я хочу, чтобы вы называли меня исключительно по имени.
– Не могу.
Это вырвалось непроизвольно. Я сама удивилась, как это у меня хватило духу ему перечить. Но ещё более удивительной была реакция мистера Рассела: он засмеялся. Я же окончательно растерялась.
– Я не ошибся в вас, Бет Райли, – проговорил он, всё ещё улыбаясь. – Надеюсь, в вас ещё достаточно сюрпризов, чтобы удивить меня.
Он пригласил меня за стол. Это было спасением. Пока я усаживалась, пока расплавляла короткую юбку, разглаживала на коленях салфетку, у меня было время прийти в себя, и когда нам подали закуски, я уже окончательно взяла себя в руки.
До этого момента я и не понимала, насколько голодна. С видимым удовольствием я поглощала всё, что стараниями ненавязчивого официанта появлялось на столе. Салат из авокадо и коктейльных креветок сменялся потрясающим острым гуакамоле. Затем следовала рыба на гриле в окружении сладкого хрустящего батата. Мы говорили на отвлечённые темы, хотя, по правде, больше говорил мистер Рассел, я лишь вставляла короткие замечания, уделяя должное внимание еде.
– У вас хороший аппетит, – заметил мистер Рассел.
– Это потому, что я нервничаю.
Чёрт! Привычка говорить то, что думаю, в который раз меня подвела.
Мистер Рассел сделал глоток вина и медленно поставил бокал на стол.
– Дело во мне, не так ли?
Всё это время я старательно избегала на него смотреть. Но в то мгновение, когда его глаза встретились с моими, я попала под их гипнотическое воздействие. Опущенные тёмными ресницами, они были потрясающего серо-стального оттенка. У меня возникли ассоциации со штормовым морем. Не утонуть бы!
– Да. Дело в вас.
– Это хорошо. – Его губы изогнулись в кривой улыбке.
Внезапно я разозлилась. Не понятно откуда возникло ощущение, будто я нахожусь на очень ответственном и важном собеседовании. Я – взрослый человек, успешный в своём деле, независимый, и если не считать того, что в данный момент у меня не всё в порядке с личной жизнью, – вполне состоявшийся. Я не должна чувствовать себя так, будто держу дурацкий университетский экзамен.
Или держу?
Со стуком я опустила приборы на край тарелки.
– Можно без обиняков?
– Давайте, – кивнул мистер Рассел с непонятной для меня радостью. Будто весь обед именно этого и ждал.
– Я не совсем понимаю, для чего вы это делаете.
– Что именно?
– Это всё. – Я обвела рукой стол, террасу. – Я не должна быть здесь, и вы это знаете не хуже меня.
– У вас есть конкретные возражения или вы тонко намекаете, что не рады моему обществу?
Я покраснела. Это было глупо.
– Простите, мистер Рассел. Я не хотела вас обидеть.
– Вы снова извиняетесь, Бет. Это раздражает. Невозможно находиться рядом с тем, кто постоянно чувствует за собой вину. Это как на глазах у толпы ежеминутно пинать щенка. Изживите эту привычку, и жить станет намного легче.
Внутри всё горело, а его спокойный тон лишь подлил масло в огонь. Самоанализа мне хватало и наедине с самой собой.
Убрав с колен салфетку, я поднялась из-за стола.
– Благодарю за обед. Всё-таки перелёт был утомительным. Я бы хотела вернуться в свой номер.
Мистер Рассел встал вместе со мной.
– И всё? – насмешливо поинтересовался он.
– Как видите, без традиционного извинения это прозвучало невежливо, – холодно заметила я. – Но я действительно устала.
– И вы не хотите узнать ответ на ваш вопрос?
– Для чего вы это делаете? На этот вопрос? – Я смело вскинула голову. – Мне кажется, вы и сами толком не знаете.
