Текст книги "Принц для роскошной женщины (СИ)"
Автор книги: Ирина Сафина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
"Нет, не так! – возразила себе Марина. – Если бы Прохоров не придумал этот план, то ничего бы и не произошло! Она бы не сняла ошейник с Ганнибала, не приехала бы в ту квартиру. И осталась бы прежней… навсегда…".
– Зачем тебе туннель?
– Что? – не понял Сергей.
– Подземный ход на даче.
– А, это… Он остался еще с девяностых. В то время у меня врагов было больше, чем денег.
– А теперь?
– А теперь, я надеюсь, денег больше, чем врагов.
– Значит, само наличие врагов ты не отрицаешь. Еще бы! Если ты воруешь чужие миллионы и распоряжаешься ими по своему усмотрению…
– Солнышко, я ведь уже объяснял. Я не воровал, а экспроприировал у экспроприаторов. Ты всю жизнь будешь меня этим упрекать?
– Буду!
– Всю жизнь? – Сергей хитро сощурился.
Марина лихорадочно соображала, что бы еще спросить, лишь бы продлить разговор. Она боялась его завершения, гнетущей тишины и минуты, когда придется решать – как им строить свои отношения дальше. Однако новые вопросы не находились. Марина молчала, Сергей смотрел на нее.
– Все разъяснилось? – робко поинтересовался он.
– Да.
– Я прощен?
Марина не знала, что ответить. Ей очень хотелось сказать: "Да!", но… она не могла. Будто вошла в ступор, будто язык окаменел, будто кончился воздух.
– Я прощен? – переспросил Сергей. – Ты же видишь, нет моей вины, я был искренен. И я люблю тебя!
Сергей полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда бархатную коробочку цвета лазури.
– Мне показалось, что ты не любишь красный цвет, – почему-то извинился он, – пришлось побегать, поискать упаковку другого цвета.
– Да, я не люблю красный, – тихим голосом подтвердила Марина. А сердце билось и рвалось из груди! Вмиг отяжелело тело – руки, ноги как ватные. И ей вдруг отчаянно захотелось спать. Так, что она даже схватилась за край стола, боясь упасть на пол.
– Это тот сюрприз, за которым я ушел вчера…
Сергей встал на колени возле диванчика, на котором сидела Марина, и открыл коробочку. В приглушенном свете бра и горящих свечей искрился неземным блеском бриллиант в платиновой оправе. Обручальное кольцо. У Марины перехватило дыхание от чистоты, великолепия огранки и размера бриллианта – около двух каратов.
Марине очень хотелось протянуть руку, дотронуться до кольца, но…
– Я не могу… пока…
Сергей вмиг оказался на диванчике рядом с Мариной. Он обнял ее за плечи, развернул, привлек к себе, шепча:
– Солнышко, милое мое солнышко, как же так… почему?
Марина расплакалась.
– Я не могу, – все повторяла и повторяла она.
– Но я же все объяснил! Я не обманывал тебя, это было просто импровизированное знакомство. Никто не предполагал, что план обернется трагедией.
– Не в этом дело, – проговорила Марина. Ее голова лежала на груди Сергея, и Марина слышала, как бьется его сердце – раз, два, три…
– А в чем же? Скажи, я сделаю все, что бы ты ни попросила! – он заглядывал в глаза Марины с такой невообразимой щенячьей преданностью, что, казалось, попроси она звезду с неба, и та будет у ее ног. Сергей не лгал, он желал сделать для нее все, даже невозможное.
– Мне нужно побыть одной… я должна подумать…
Марина отстранилась и поднялась с дивана. Сергей вскочил, преградил ей дорогу, взял за руки, заглядывая в глаза.
– Но почему? Почему же?
– Сережа, прости. Слишком много всего произошло за эти дни. Все так быстро, так неожиданно… Я ведь не говорю нет, я прошу время. Дай мне немного времени!
– Ты не говоришь нет? Значит, кольцо может пригодиться? – Сергей сделал попытку улыбнуться, но улыбка вышла печальной. И все же Марина с облегчением заметила теплые искорки в его глазах – он не обиделся. Она не хотела его обижать, просто ей, действительно, необходимо время.
– Да, – улыбнулась в ответ Марина. – Не убирай его далеко.
Сергей сграбастал Марину и сжал ее плечи так, что она ойкнула от боли. Он чуть ослабил хватку, но не выпустил Марину, а поднял над полом, закружил в тесной комнатке, задевая и сбрасывая со стола посуду. Марина попыталась выскользнуть из тисков:
– Мы перебьем посуду!
– Пусть летит, – говорил он, – пусть все летит к чертям! Я буду ждать. Я счастлив!
На следующий день, около двух часов пополудни, в номере зазвонил телефон. Марина лежала на кровати, разглядывая потолок. Спать она уже устала, смотреть телевизор надоело, а уезжать в Петербург не хотелось. Снова видеть улицы, по которым она бродила, дом, на крыше которого убили Кипелова, свой кабинет… Марина прокручивала в голове варианты смены места работы. Видеться с Прохоровым она тоже не хотела. И Марина не могла объяснить себе почему. Нет, она вовсе не собиралась выбрасывать из жизни даже воспоминания о Сергее, о пережитых злоключениях. Мало того, она даже еще не решила, примет ли она обручальное кольцо у Сергея или нет. Впрочем, даже если примет, новую жизнь лучше начинать в новом месте, не омраченным воспоминаниями о супергерое, который, как правильно сказал Топильский, может и пузо почесать, и на диване поваляться.
Зазвонил телефон. Все еще размышляя, Марина машинально сняла трубку и не сразу смогла понять, что ей пытается втолковать портье.
– Кто пришел? Топильский… Зачем?
"Обед! – Марина бросила взгляд на часы. – Конечно! Он сказал, что заедет около двух!"
– Вы примете его? – спросил портье.
– Да, да, конечно…
Марина забегала по номеру из спальни в гостиную, из ванной к шкафу, лихорадочно соображая, что надеть, как быстро привести себя в порядок, но отель невелик, и уже через пару минут раздался стук.
– Входите, – Марина открыла дверь, ощущая каждой клеточкой румянец на щеках. – Простите меня, каюсь и посыпаю голову пеплом! Я забыла о приглашении и не успела одеться.
Топильский оглядел Марину с ног до головы и расплылся в улыбке:
– Не представляете, насколько я рад вашей забывчивости! Иначе б не увидел вас такой – естественной, домашней, теплой. Вы спали?
– Лежала и смотрела в потолок, – созналась Марина. – Проходите в гостиную, а я все же приведу себя в порядок.
Когда Марина, закончив с макияжем и прочими приготовлениями, появилась на пороге комнаты, Топильский сидел с закрытыми глазами в большом мягком кресле напротив окна. Марина осторожно приблизилась.
– Вы спите? – еле слышно спросила она.
– Думаете, я на такое способен? Проспать свое счастье? – со смешком, вопросами на вопрос, ответил Топильский и открыл глаза.
Небесно голубые, полные теплого солнечного света, что лился из окон этим ясным зимним днем. Они будто впитали этот свет только для того, чтобы отдать его Марине, подарить, заботливо окутать.
Марина поддалась очарованию, исходящему от Топильского. И стало на душе так радостно – Марине хотелось улыбаться и шутить, смеяться и валяться в снегу…
– Я не хочу в ресторан, хочу кататься на горке, – выпалила Марина.
– А я и не собирался приглашать вас в ресторан, – сделал неожиданное признание Топильский.
Марина опешила.
– А куда же? Вы же сказали – обедать…
– Да, но только в моем загородном доме. У меня служит самый лучший повар на свете – тетя Нюра, и, вы не поверите, на заднем дворе есть горка и море снега, в котором можно валяться.
– Горка? – удивилась Марина. – У вас есть дети?
– Да. Иногда их бывает даже слишком много, – ответил Топильский и, заметив округлившиеся Маринины глаза, со смехом пояснил: – У меня двое племянников – головорезов. Сыновья сестры. Они любят бывать в моем доме, порой приглашают с собой друзей. Я не возражаю, но иногда все же не выдерживаю, оставляю дом им на растерзание и убегаю в город. По делам.
– Понятно, – Марина рассмеялась. – Весело у вас.
– Да уж. Ну что, поехали?
– Конечно! – воскликнула Марина и, в порыве чувств, хлопнула в ладоши. Тут же осеклась и робко посмотрела на Топильского.
Но тот улыбался и добрым лучистым светом искрились его глаза.
Дорога к дому Топильского проходила через лес. В Москве царила слякоть и промозглость, а здесь лежал снег. Чистый. Везде. Пусть невысокие, но все же сугробы на обочине дороги, пушистые шапки на лапах елей.
Марина опустила стекло, и в салон тут же ворвалась морозная свежесть. Марина с наслаждением вдохнула чистый воздух.
– Вы живете в сказочном лесу, – сказала она.
– Да, я тоже так думаю каждый раз, когда проезжаю по этой дороге. А как здорово бродить по зимнему лесу на лыжах!
Картина – заснеженные деревья, причудливые грибы из снега на пнях, нетронутое белое покрывало под ногами – тут же встала перед мысленным взором Марины.
– Я тоже хочу на лыжах, по лесу, – попросила она.
– Это обязательно случится, – пообещал Топильский, – у нас вся жизнь впереди.
Дверь им открыла дородная женщина в простом ситцевом платье и цветастом переднике с рюшами.
– Марина, познакомься, это тетя Нюра – моя домохранительница. Тетя Нюра – это Марина. Смею надеяться, что однажды назову ее невестой, ну а после – женой.
Тетя Нюра заулыбалась, засуетилась:
– Очень рада, Марина… как вас по отчеству?
– Просто Марина. А Вячеслав Александрович сильно торопится, мы едва знакомы!
– А вот это легко поправить, для того сюда и приехали. Теть Нюр, у вас все готово?
– Конечно, конечно, – заверила тетя Нюра, а затем, извинившись, скорым шагом отправилась на кухню, откуда вырывались пленяющие ароматы.
Топильский помог Марине снять шубку.
– Не хотите снять сапоги? – спросил он.
– Сапоги? – в замешательстве переспросила Марина. Сама мысль о том, чтобы разуться в гостях, в чужом загородном доме и шлепать по полу в одних колготках, показалась Марине настолько абсурдной, что она не поверила своим ушам.
– Представляю, как тяжело находиться в теплом доме, будучи в зимних сапожках. Потому и предлагаю их снять. Я дам тапочки, у сестры их много, есть и новые на всякий случай. У нас ведь обед по-домашнему, не смущайтесь.
Изумлению Марины не было предела. Она смогла лишь молча кивнуть. Финансовый и строительный магнат Вячеслав Топильский открыл часть зеркальной стены, за которой оказался встроенный шкаф, достал оттуда пакет с туфельками-шлепанцами на невысоком каблучке и протянул их Марине. Молча взяла она туфельки, а Топильский сел на корточки и помог снять сапоги.
И получилось это у него так естественно, будто финансовый магнат всю жизнь занимался лишь тем, что снимал сапоги с женских ножек. С удивлением Марина почувствовала укол ревности. В самое сердце.
– Прошу, – Топильский предложил руку, и они прошли в столовую.
Посреди комнаты стоял длинный овальный стол и множество стульев вокруг. Стены цвета спелого абрикоса, несколько картин с изображением природы.
Обеденные приборы стояли на краю стола, расположенного ближе к окну. Ваза с фруктами, ведерко со льдом и бутылкой шампанского, фарфоровая супница так же находились на столе. Пахло грибами и пряностями.
Топильский усадил Марину, а затем сел сам, напротив. В столовую вошла тетя Нюра, держа в руках поднос с блюдом, на котором пирамидкой расположились небольшие круглые шанежки. Запахло свежим хлебом и чесноком.
– На первое у нас борщ с грибами. К нему шанежки с чесночным соусом, – с улыбкой проговорила тетя Нюра. – Приятного аппетита. Мариночка, вам обязательно понравится, я старалась.
– Спасибо, тетя Нюра.
Разговор потек сам собой. Говорили о разном: о любимых блюдах, о подорожании зерна. О том, как хорошо было бы на лето снять самую настоящую покосившуюся избушку в забытой богом деревне, бродить босиком по траве и сидеть с удочкой у речки. О комарах и о нашумевшей премьере очередного голливудского фэнтезийного боевика.
Марина поймала себя на том, что болтает под столом ногами. Как маленькая девочка. Она сконфужено поерзала на стуле, выпрямилась, не сводя глаз с Топильского. Он улыбался. Не потому, что заметил ее несуразное поведение, нет – улыбался просто так.
"Как хорошо, спокойно. Будто я жила в этом доме, с этими людьми всю жизнь. Я счастлива, – подумала Марина. – Как глупо. Я счастлива".
– А у вас есть страшные воспоминания о детстве? – спросил Топилький.
Марина вздрогнула. На ум сразу пришло – отец уходит к посудомойке, смерть мамы. Но это случилось, когда Марине исполнилось двадцать три. Такой возраст трудно назвать детством.
– Нет, – ответила она.
– А у меня есть, – сообщил Топильский с гордостью. – Больше всего на свете я боялся песенки про волка.
– Про какого волка? – изумилась Марина.
– Вы ее знаете. Слова такие: "Баю-баюшки, баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и ухватит за бочок".
– Что страшного в этой милой песенке?
– Все! – воскликнул Топильский. – Я боялся темноты, вжимался в стену и мне повсюду мерещились светящиеся глаза притаившегося в засаде волка. Я считаю, эту песенку следует запретить на законодательном уровне. Она калечит детскую психику. Скажу по-секрету, я до сих пор боюсь спать близко к краю!
Марина смеялась до слез. Нет, не над детскими страхами Топильского. Просто ей так хотелось – радоваться ясному морозному дню, вкусной еде, удивительному человеку рядом, ощущению счастья.
После обеда Топильский вспомнил о желании Марины покататься на горке.
– Вам следует переодеться, – сказал он. – Думаю, вещи моей сестры будут вам в пору.
– Мне так неудобно, – засмущалась Марина. – Вдруг вашей сестре не понравится, что кто-то надевал ее одежду.
– Танюшке? Что вы! Она будет только рада, – заверил Топильский и отправился по широкой деревянной лестнице на второй этаж. Марина все еще сомневалась, стоит ли принимать это предложение, и не двигалась с места. Топильский оглянулся: – Ну что же вы стоите, пойдемте! Я вас не укушу.
В комнате сестры Топильский открыл шкаф-купе.
– Ну-с, посмотрим, что мы имеем, – сказал он.
Марина неловко топталась позади, выглядывая из-за его плеча. Топильский перебирал висящие на плечиках вещи, пока не остановил свой выбор на теплом коричневом брючном костюме.
– Подойдет? – спросил он, протягивая костюм Марине.
Она с осторожностью взяла вещи, опасливо покосилась на шкаф, будто оттуда могла выйти разгневанная сестра Топильского.
– Я не уверена…
– Надевайте. Татьяна возражать не станет, иначе я бы вам этого не предлагал. Таня чудная и простая женщина, всегда рада помочь.
– Вам придется выйти…
– Ах да, конечно, – Топильский сконфужено улыбнулся. – Буду ждать внизу.
Марина спустилась через десять минут. Костюм подошел и сидел так, будто был сшит специально для Марины.
Топильский ждал ее внизу, уже полностью экипированный в джинсы, куртку цвета хаки и вязаную шапочку – темно синюю с красной окантовкой. В таком наряде он вовсе не походил на супермагната, а напоминал, скорее, добродушного егеря. Так показалось Марине. Топильский встретил ее у подножия лестницы. Протянул руку, помогая сойти вниз.
– Вы чудесны! Цвет темного шоколада вам к лицу.
Марина улыбнулась и кокетливо промолчала.
Куртку и шапочку для Марины Топильский так же позаимствовал у сестры.
Со смехом разбивая ногами снег, они, в обнимку, съехали с самой высокой горки и рухнули в снег. На заднем дворе оказался целый детский городок – разноцветные пластиковые горки различных размеров и причудливых форм. Марина уже скатилась с горки-черепахи, лихо закрученной горки-змеи, а вот теперь с самой высокой горки-башни.
Топильский поднялся и собрался помочь встать на ноги Марине, но та шутливо обороняясь, отбилась от его рук.
– Буду лежать! Хочу валяться в снегу!
– Ладно, – согласился Топильский и, как подкошенный, упал рядом с ней.
И они лежали, глядя в бесконечное голубое небо.
"Как его глаза", – думала Марина.
– Вот они где! – послышался тонкий женский голосок. – Вы чего там разлеглись, как на пляже? Тетя Нюра, а они валяются в снегу! Готовьте горчичники и горькое лекарство!
Марина подскочила на ноги, а Топильский остался сидеть на снегу.
От дома к ним шла молодая женщина в коротком песцовом полушубке.
– А вот и Танюша пожаловала!
– Здравствуйте, – улыбаясь, поздоровалась женщина и протянула руку Марине. – Меня зовут Таня, я сестра Славы. А о вас я уже знаю, тетя Нюра сообщила, что брат, наконец-то, нашел себе невесту.
– Тетя Нюра поторопилась, – возразила Марина.
Таня засмеялась:
– Надеюсь, что не слишком. В моего брата невозможно не влюбиться, я уверена, скоро мы сможем отметить помолвку.
– А как я на это надеюсь, – Топильский поднялся и, подойдя к сестре, обнял ее за плечи, поцеловал в щеку: – Сестренка, я прилагаю максимум усилий, но надеюсь и на твою помощь. Расскажи Марине, какой я замечательный.
– Непременно, – кивнула Таня.
– Ей-ей, – Марина рассмеялась и топнула ногой. – Я здесь! Я все слышу!
Раздался шум, треск, визг и две ракеты, со стуком распахнув двустворчатые двери, вырвались во двор. За ними выскочила тетя Нюра, она кричала и размахивала над головой полосатыми шарфами:
– А ну стойте, негодники! Наденьте шарфы! Стойте, кому я говорю!
Но негодники, хохоча, во весь опор мчались через двор.
– Мои сыновья, – с гордостью сказала Татьяна. – Александр и Евгений. Двойняшки. В марте им будет уже девять!
Мальчишки подбежали, бросили быстрое: "Здрасьте!" и повисли на шее Топильского. Он не удержался на ногах и под напором любви племянников плюхнулся в снег.
Татьяна взяла Марину под руку:
– Предлагаю оставить мальчишек резвиться и пойти выпить по чашечке чая. Согласны? Кстати, можно я буду обращаться на "ты"? Все-таки мы скоро станем родственниками.
– Но…
– Да, знаю, я очень тороплюсь! – Таня звонко рассмеялась. – Но я такая нетерпеливая!
Чаевничать решили в гостиной, за небольшим круглым столиком возле большого французского окна, смотрящего на задний двор.
Пока Татьяна обговаривала нюансы чаепития с тетей Нюрой, Марина наблюдала за дурачествами Топильского и детей.
"Правильно сказала Таня – мальчишки!", – улыбаясь, думала Марина.
Чай оказался неимоверно вкусным, пах травами, но какими именно Марина понять не смогла – в травах она совершенно не разбиралась. Тетя Нюра принесла розетки с вареньем.
– Домашнее, сама варила, – похвасталась она. – Здесь – абрикос, в этой розеточке – вишневое, ну а тут – апельсиновое. Его очень любит Вячеслав Александрович.
– Мариночка, а чем ты занимаешься? – спросила Татьяна и пододвинула к себе розетку с абрикосовым вареньем.
– Я юрисконсульт в крупной русско-французской фирме. Мы занимаемся поставкой оборудования, в основном медицинского, но есть и другие направления деятельности. Знаете, Таня, разговаривать о работе в такой замечательный день совершенно не хочется.
– Действительно, что это я. Давайте лучше болтать просто так. Обожаю это занятие!
К моменту, когда Топильский, с ног до головы усыпанный снегом, вошел в дом, женщины успели обсудить новинки моды, сплетни об общих знакомых, которых, к удивлению Марины, оказалось предостаточно
– Уф, – Топильский залез рукой за ворот свитера и достал оттуда пригоршню снега. – Они меня укатали, изваляли, измучили!
Таня засмеялась:
– Оставайся с нами, мы тебя защитим.
Топильский с нескрываемым удовольствием сел на свободный стул и взял розеточку с апельсиновым вареньем.
– Вкусно… ммм, – пробормотал он, прикрыв глаза.
– А мы как раз сплетничали. Хочешь узнать последние новости о Ларе? Ларисе Горбаченко? Марина, ты знаешь Лару? Она дочь известного актера – Алексея Тимохина. Не знаешь? Жаль. Но Тимохина хоть помнишь?
– Да, конечно. Он большей частью снимался в эпизодах, еще в советских фильмах. Однако иногда только эпизоды с его участием из всего фильма и запоминались. В нынешнее время я Тимохина только раз в каком-то сериале краем глаза заметила.
– Точно, – согласилась Таня. – Его совсем не видно в последнее время, а жаль.
– Так что там с Ларой? – напомнил Топильский, продолжая уплетать варенье.
– У нее стресс, – Таня округлила глаза. – Она влюбилась не в того человека, а ведь я ее предупреждала!
– Танюш, мы не умеем читать мысли, излагай яснее, – попросил Топильский.
– Ты знаешь Костикова? – спросила Таня, обращаясь к брату.
– Нет, – буркнул тот.
– Ну как же? Он владелец отеля "Премиум-арт" на Сретенке!
– Слышал, но не знаю.
Таня и Топильский, занятые разговором друг с другом, не обращали внимания на Марину, и не видели, как вмиг побледнело ее лицо. Марина замерла, не донеся чашку до рта. Рука предательски задрожала.
– И что Костиков? – сдавлено спросила Марина.
– Костиков – безобразный тип! – отчеканила Таня. – Совершенно безответственная личность. Хотя, нужно признать, очень симпатичная и магнетическая. Костиков, будто магнит, притягивает к себе женщин. Но глупо рассчитывать на то, что он способен влюбиться в кого-нибудь по-настоящему.
– Почему? – еле слышно спросила Марина и поставила чашку на стол. Рука дрожала уже так сильно, что Марина побоялась обвариться кипятком.
– Он непостоянен, все время куда-то бежит, чего-то ищет. Взять хотя бы его бизнес. Удивительно, что он вообще его имеет! Не занимается ничем постоянным, мотается по свету без конца. У него даже дома постоянного нет. А Лариса влюбилась. Они познакомились в отеле Костикова, когда там проходила презентация Лариной книги о закулисной жизни бомонда.
Топильский покончил с вареньем, поставил на стол вычищенную розетку и с довольным видом откинулся на спинку стула.
– А почему у Лары стресс? Костиков ее бросил?
– Да! Вчера Лара узнала, что Костиков в Москве, поехала к нему в отель, и он сказал, что встретил другую! Очередную дурочку!
– Отель сказал? – хихикнул Топильский.
– Костиков! Слава, перестань ерничать! – разозлилась Татьяна.
Марина сидела ни жива, ни мертва.
– Так и сказал: "очередную дурочку"? – ледяным тоном спросила она, стараясь не выдавать охватившего ее волнения.
Однако ни Татьяна, ни Топильский не заметили ее истинного состояния. Топильский был слишком уставшим и довольным после игрищ в снегу и вкусного чая с вареньем, а Татьяна настолько увлеклась изложением новостей, что не обращала внимания ни на что. Даже не заметила, что капнула вареньем на брючки.
– Что ты, Мариночка, это мои слова. Мужики в таких случаях говорят, что встретили свою единственную и неповторимую, однако и так понятно – лгут. Очередная дурочка. Наверняка, Костиков сообщал нечто подобное своей прежней женщине, когда встретил Лару.
Марине хотелось плакать. Уткнуться в подушку и рыдать до изнеможения, до сухости в глазах, до щемящей пустоты.
Она перевела взгляд на Топильского. Вот ее мужчина! Само совершенство – умный, добрый, отзывчивый, надежный. Зачем ей Костиков? Бросить и забыть! Но Марина знала – не получится. Она уже сказала ему "люблю", и теперь ощущала себя солдатом, принявшим присягу. Но Топильский… Марина закрыла глаза и представила их возможную будущую жизнь. Их дети вместе с отцом барахтаются в снегу, Марина наблюдает за ними из окна гостиной, сама накрывает на стол, ждет. Они ворвутся в дом, и будет звучать смех, брызги снега полетят во все стороны. И Вячеслав посмотрит на нее голубыми глазами, полными счастья и тепла…
"Как все сложно, – думала Марина. – Разве можно любить двоих? Или я люблю одного? Кого? Кого мне легче забыть?"
И Марина с ужасом поняла, что не желает отказываться ни от теплого, надежного семейного очага с Топильским, ни от безумной жизни рядом с бесшабашным авантюристом Костиковым. Она понимала, что так не бывает, придется делать выбор.
"Я подумаю об этом завтра, – Марина вспомнила слова любимой героини – Скарлетт О`Хары. – А сегодня я хочу домой".
Отпускать Марину не хотели. И Топильский, и Татьяна долго упрашивали ее остаться еще и на ужин.
– Я отвезу тебя в аэропорт на поздний вечерний рейс, на 23–40, – говорил Топильский. Вслед за сестрой он незаметно перешел на "ты". – Прошу, останься…
– Нет, я хочу побыть наедине со своими мыслями. Поверь, мне есть над чем поразмышлять. В Питере предстоит тяжелый разговор с директором, я не собираюсь и дальше работать на его фирму. Слишком тяжело после тех событий.
– Хорошо, – после недолгого, но хмурого молчания согласился Топильский. – Одевайся, я отвезу тебя в отель.
Прощались у входа. Марина беспрестанно вертела головой, выискивая среди проходящих мимо и стоящих поодаль людей Костикова. Она боялась, что Сергей, как и в тот раз, подсматривает, подслушивает, а чего ей меньше всего хотелось в этот вечер, так это выяснения отношений. В голове вертелось только: «Быстрее на самолет, в аэропорт!».
Однако закон подлости еще никто не отменил.
Сергей вышел из дверей отеля и подошел к ним.
– Не представишь своего спутника? – спросил он, бросив на Марину жгучий, испепеляющий взгляд.
– Познакомьтесь. Сергей, это Вячеслав Топильский, – ледяным тоном произнесла Марина. – Тот человек, на знакомство с которым я приехала на Рождество к подруге. Я тебе о нем рассказывала.
– Прекрасный принц, – сквозь зубы процедил Сергей, не сводя глаз с Топильского.
– Вячеслав, это Сергей Костиков, о котором нам недавно рассказывала Татьяна. Кроме того, это и есть тот супергерой, о котором ранее, на мосту, говорила тебе я.
– Понятно, – спокойным, лишенным эмоций голосом, сказал Топильский. Он так же изучал соперника, не сводя глаз.
– Ну и со мной познакомьтесь, – добавила Марина. – Очевидно, я и есть очередная дурочка Костикова.
– Не понял? – Сергей с трудом оторвался от созерцания Топильского и посмотрел на Марину. – Очередная дурочка?
– Конечно. Ты же меняешь женщин семь раз в неделю и каждый раз на новую единственную и неповторимую. Или я не права?
– Что за чушь, – Сергей попытался взять Марину за руку, но она отскочила.
– Не трогай меня!
– Марина, – Топильский сделал шаг вперед. – Забирай вещи и уедем отсюда.
– Оставь ее! – гаркнул Сергей и преградил ему дорогу.
– Уйди, – тихо проговорил Топильский. – Лучше по-хорошему. Иначе я сам уберу тебя с дороги.
– Какие мы страшные! Не такие пугали, не испугался. Марина, пойдем, нам нужно поговорить.
Марина смотрела на мужчин. Их поединок отнюдь не вызвал гордости, вроде той, что должна была испытывать дама в средние века, когда на турнире рыцари сражались за право признать ее дамой сердца. Нет, ей стало противно. Будто она вещь на распродаже, за которую борются две оголтелые тетки.
Поддавшись внезапному импульсу, Марина бросилась прочь. Бегом через проезжую часть на ту сторону улицы, где она заметила одинокое и незанятое такси.
"Сумка, паспорт с собой. Прочь из этого города!"
Последнее, что услышала Марина – визг тормозов. Боли не почувствовала. Не успела. Спасительная темнота и тишина похитили ее.
Мама уходит.
"Не оставляй меня!" – кричит Марина. Она бежит по цветочной поляне вслед за мамой. "Не уходи! Я хочу с тобой!". Но мама уходит. Ее ноги отрываются от земли. Марина прыгает, тянет руки вверх, но падает. Снова прыгает, но вновь и вновь оказывается на цветочной поляне.
Мама уходит.
Навстречу свету, теплу. Марина смотрит ей вслед сквозь пелену слез и все шепчет и шепчет: "Мама…".
Мама оборачивается и улыбается с небес. Машет рукой. Марина понимает, что больше никогда не увидит ее, даже во сне.
Мама уходит…
– Мама!
– Доктор, она пришла в себя! Марина! Мариночка!
Марина уже где-то слышала этот голос. В детстве. "Суженый, ряженый, приди ко мне наряженный…"
– Вера Евгеньевна, она вас не слышит. А если слышит, то не понимает. Еще не осознает. При выходе из комы функции организма восстанавливаются постепенно. Пройдет немало времени, прежде чем Марина Сергеевна сможет вас узнать.
– Доктор, Иван Федорович, миленький, она будет такой же, как и раньше?
– Будем надеяться, будем надеяться…
"Такой же, как и раньше… как и раньше… надеяться… надеяться…"
– Можно, теперь я буду приходить каждый день?
– Даже нужно, Вера Евгеньевна. Я понял, что у Марины Сергеевны нет родных. Вы ее подруга, и будет просто замечательно, если вы окажетесь рядом, когда Марина Сергеевна начнет осознавать окружающее. Близкий человек рядом – это лучшее подспорье к быстрому восстановлению.
– А можно к ней придет еще один человек?
– Вы говорите о Вячеславе Александровиче, ее женихе? Так он практически и не уходит отсюда. Странно, что вы не встретились…
"Жених… жених…"
– Нет, я прошу за другого человека. Сергей Костиков. Знакомый Мариночки. Он очень просил, так просил! Но его не пускают.
– Вячеслав Александрович запретил пускать этого человека.
– Иван Федорович, миленький! Можно он придет со мной, когда Топильского не будет в больнице. Он так просил! Так просил!
– Ну, хорошо. Только, если что – вы провели Костикова без моего ведома.
"Ко-сти-ков… Кости-ков… Костиков…"
Вера приоткрыла дверь больничной палаты и осторожно заглянула.
– Я не сплю! – отозвалась Марина, и Вера тут же юркнула внутрь.
– Я принесла тебе цветы. Не какие-то там голландские, а наши московские тюльпаны. Врач сказал, что скоро позволит тебе гулять. Слава обещал привезти какую-то супер-пуперную коляску.
Марина приняла букет из рук Веры. Цветы пахли весной.
– Не могу поверить, что я пробыла в коме так долго! Уже весна…май…
– Мариночка, слава богу, что ты пробыла в коме так недолго! Я читала в Интернете о случаях, когда люди оставались в коме на двадцать лет. Ужас, правда?
– Ужас, – согласилась Марина и отдала цветы Вере, чтобы та поставила их в вазу.
Но свободных ваз в палате не нашлось – все они были заняты букетами. Вера растеряно огляделась.
– Живу, как в цветочном магазине, – с улыбкой посетовала Марина. – Попроси мед. сестру обрезать какую-нибудь пластиковую бутылку.
Вера вышла в коридор, а Марина опустилась на подушки и с тоской посмотрела туда, где находились ее ноги. Она знала, что ноги там, но пока не чувствовала их, только боль – изнуряющую, тупую. Доктор сказал – это временно. При аварии спинной мозг не пострадал, сломанные кости на ногах срослись правильно, функции организма восстанавливаются медленно, но верно. Она сможет ходить. Вполне возможно, останется хромота, но разве это существенно? Главное передвигаться самостоятельно, ни от кого не зависеть. Марина верила, что вновь встанет на ноги. Отчаянно верила. Всем сердцем. Но скоро ли это произойдет?
Вернулась Вера с букетом, уже водруженным в обрезанную пластиковую бутылку из-под минеральной воды.
– По-моему, получилось здорово, – сказала она.
– Спасибо тебе. Признаюсь, я не думала, что ты сможешь нянчится со мной. Вот так, как сестра. Только не прощу, что вы с Томиным отложили свадьбу. Зачем? Может, еще передумаете?
– Я хочу, чтобы свидетельницей на моей свадьбы была ты, – проговорила Вера, поправляя цветы. – Марина, мы уже не раз обсуждали это. Не вини себя, мы с Томиным сами приняли такое решение. Наша любовь от нас не убежит, а с кольцами можно и подождать.
– Хороша свидетельница, в инвалидной коляске.
– Прекрати!
– Все, все, – Марина развела руками. – Расскажи последние новости, что в мире делается?
– Все, как обычно. Кризис процветает, предприятия загибаются. Впрочем, не все. Например, дела у Славы идут неплохо…
– Вера, прекрати нести чушь! Ты прекрасно поняла, о чем я тебя спросила.
– Нет, не поняла! – взорвалась Вера. – Ты спросила о мировых новостях, между прочим! Ладно… не знаю, где он. Как в воду канул.
