Текст книги "Принц для роскошной женщины (СИ)"

Автор книги: Ирина Сафина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Ты че меня толкаешь! – начал один.

– А ты чего!

– Да пошел ты!

Завязалась драка. Люди повернули головы на шум. Иван Федорович застыл, изумленный, а затем, вслед за охранником, бросился разнимать дерущихся. Третий мужичок подливал масла в огонь, дергая охранника за рукав и приговаривая:

– Нет, ты посмотри, что делается! Это средь бела дня!

Баба Стеша не растерялась и мигом выкатила коляску с Мариной на улицу.

Как впоследствии узнала Марина от гордых собой мужичков, они прикрыли ее отход перед Иваном Федоровичем, ответив на его изумленное: "А где Марина Сергеевна?", что "Дама на коляске? Так она только что проехала внутрь, в коридор". На следующий день за это она дала им еще по пятьсот рублей.

Возле ворот ждал микроавтобус. Баба Стеша бегом домчала Марину до него. Валя и Антон тут же подхватили ее и вместе с коляской занесли в салон. Часть кресел внутри салона предусмотрительно отсутствовала.

– Ну, слава богу, – повернувшись, с водительского сиденья произнес Вова. – Поехали?

– Вперед, командир! – скомандовала Марина и рассмеялась, давая выход нервному напряжению.

Загородный дом Сергея оказался приземистым особнячком из темного камня – мрачным, тоскливым. За кованой железной решеткой ограды наблюдались ухоженный газон, клумбы, деревья, но отчего-то они не украшали место, а наоборот, слишком правильными формами наносили на общую депрессивно-безликую картину оттенок стерильности.

"Да уж, – подумала Марина, – ни тебе горок, ни валяний в снегу".

Валентин нажимал на кнопку звонка, что располагалась сбоку от высоких ворот, а Марина попросила Вову поставить ее кресло под глазок камеры, чтобы Сергей хорошо смог рассмотреть посетительницу.

Наконец, переговорное устройство затрещало:

– Чего тебе? – вот так, без здравствуй, грубо спросил голос Сергея.

На минуту Марина опешила, не ожидая такого приема.

– Поговорить хочу.

– Говорили уже, не о чем больше.

– Да как ты можешь, – начал заступаться за Марину Вова, но она дернула его за полу пиджака.

– Сергей, впусти нас немедленно, сукин ты сын! Я сбежала из больницы, проехала в душном автобусе кучу километров не для того, чтобы торчать под дверью! – Марина кричала зло, от души, вложив в слова все переполняющие ее эмоции. Где-то там, рядом с Сергеем, залаяла собака. Марина вздрогнула. – И вообще я не к тебе приехала, я хочу увидеть Ганнибала!

Узнав голос Марины, Ганнибал зашелся визгливым лаем.

Вдруг раздался визгливый скрип, и створки ворот начали медленно отъезжать в стороны.

Сергей встретил их на пороге дома – небритый, мятый, с опухшим лицом. Запахло перегаром и еще чем-то кислым, пропавшим.

Марина сморщилась:

– До чего ты докатился, – проговорила она.

– Не нравится, не смотри. Я тебя не звал!

И тут Ганнибал справился с удерживающей его дверью – открыл ее лапой и выскочил в холл.

– Ганнибалушка, солнышко! – воскликнула Марина.

Пес кинулся к ней, повизгивая, виляя хвостом. Марина обняла Ганнибала, зарылась носом в его мягкую шерсть.

– Как же я скучала по тебе, как же я переживала…

Ганнибал облизал Марину с ног до головы. Шершавый язык щекотал щеки, Марина смеялась.

– Говори, зачем приехала, – грубо нарушил их идиллию Сергей.

– Пропустишь в комнату? – спросила Марина, отстраняя от лица Ганнибала.

Сергей равнодушно махнул рукой.

Марина попросила друзей оставить их наедине с Сергеем.

– Только ты, если что, кричи, – высказался Вова, сверкая глазами в сторону Сергея. – Мы сразу придем!

Сергей шел впереди, не помогая Марине катить коляску. Марина злилась, но, сцепив зубы, молчала. Он пригласил ее в комнату, которая по своему назначению являлась кабинетом, однако захламленная пустыми бутылками, прокисшими остатками еды, в этот момент она больше походила на зал низкопробного питейного заведения после закрытия.

Ганнибал ворвался в комнату. Как вихрь, пронесся он по стоящим на полу пустым бутылкам, зазвенело стекло. Сергей поймал пса, схватил в охапку и выдворил за пределы комнаты, закрыл дверь.

– Что с тобой происходит? – спросила Марина. – Почему ты запил?

– Какая разница, – отмахнулся Сергей и плюхнулся на диван.

– Мне это не нравится, – сообщила Марина.

Она не ожидала, что эти слова вызовут такую буйную реакцию Сергея.

– А что тебе нравится? Принц – само совершенство? Так он есть, рядом, Топильский! Весь такой правильный, рассудительный. Будешь с ним как кот в масле кататься. Чего ты сюда пришла?

– Ты ревнуешь, – с грустью произнесла Марина. – Я могла бы догадаться. Но с чего ты решил, что я выбрала его? Я еще никому не сказала "да"! Между прочим, на твое предложение я тоже еще не сказала "нет".

Сергей подошел и сел возле ее ног.

– А сколько можно ждать, Марина? Сколько можно думать, водить за нос? Не хватит ли? Ладно бы ты просто думала, но ты… Ты с ним! Ты позволяешь ему заботиться о себе, быть рядом. Он даже больницу в осаду взял!

– Господи, Сережа! Да, если бы я знала, что ты еще любишь меня, если бы я знала…

– Ты бы продолжила копаться, выбирать между двух мужиков. Я понял это, давно понял! Тебе сам процесс интересен, роскошная наша женщина! Чтобы мужики мучились, ползали у твоих ног.

Марина расплакалась. Слезы обиды душили. Комок встал в горле – не продохнуть. Марина громко всхлипнула. Как он может так говорить, как смеет! А вдруг он прав? И это на самом деле так? Вдруг она осталась той же бесчувственной дрянью, волком смотрящей на людей, какой была до рождества? Вдруг она до сих пор не сделала выбор только потому, что ей доставляет удовольствие видеть мучения мужчин?

– Нет! Ты не прав, – сквозь рыдания выдавила Марина. – Просто я запуталась. Я не доверяла тебе!

– Зато ему доверилась.

Сергей выпрямился и отошел к окну.

– Сережа, все еще может быть. Вернись! Ты мне нужен!

– Я? – Сергей обернулся и проговорил уже без злости. Тихо. Проникновенно. С болью. – Ошибаешься. Тебе нужен Топильский. Что проку от меня? Бегу от себя в зазеркалье, так, кажется, ты говорила в Питерской квартире? Да, я постоянно в бегах. Несдержанный, непостоянный. Тебе будет плохо со мной. Мы постоянно ссоримся!

– Но и миримся тоже…

– Ненадолго.

– Сережа…

– Нет! – неожиданно громко и резко крикнул Сергей, а затем повторил еле слышно. – Нет.

– Я люблю тебя!

– Ошибаешься. Ты хочешь быть со мной из-за чувства противоречия, из-за злости, оттого, что я скрылся, ушел – из-за каких угодно причин, но только не из-за любви! По-настоящему ты любишь Топильского, я видел.

Марина взорвалась:

– Что ты мог видеть, когда?

– Еще до аварии, в твоих глазах. Он – человек, который тебе нужен. И в душе ты понимаешь это. Ты была такая… светлая, одухотворенная рядом с ним в тот вечер.

– Ты все неправильно понял. Просто в тот день я хорошо провела время в его загородном доме – с его сестрой и с его племянниками.

– Вот видишь! Он может дать тебе настоящую семью. Тебе нравится это. Семья, настоящая, любящая – вот, чего тебе не хватало в жизни.

Марина задумалась. Да, действительно, у нее никогда не было семьи. Только мама. Отец, не согласный со стилем жизни жены, все силы отдавал работе, по вечерам лишь смотрел телевизор. Мама воспитывала в Марине принцессу – не шуметь, научиться не показывать удивления, правильно использовать столовые приборы… Настоящей, шумной, переполненной эмоциями семьи, подобной семье Топильских, у нее не было. Но, как оказалось, она очень хотела ее иметь! Марина вспомнила, сколько наслаждения, сколько радости приносили ей визиты Татьяны, ее детей, Топильского. Она любила их суетливую, шумную возню.

Сергей внимательно следил за выражением лица Марины. Она подняла голову, встретилась с ним взглядом и вмиг окунулась в омут боли.

– Уходи! – вдруг закричал Сергей. – Эй, вы, забирайте ее, мы поговорили! Ты забыла еще об одном моем недостатке – я меняю женщин семь раз в неделю, зачем мне возиться с инвалидом?

Влетевший в комнату Вова с размаху ударил Сергея кулаком в лицо. Тот опрокинулся и завалился на стол. Вова кинулся к нему, ударил еще и еще. Сергей не сопротивлялся.

– Хватит! – сквозь рыдания кричала Марина. – Хватит! Увезите меня отсюда, быстрее!

Ворвавшийся в комнату Ганнибал поначалу растерялся, бросился сначала к Марине, затем к Сергею. Оскалившись, кинулся на Вову, но отчего-то изменил намерения в последний момент и укусил Сергея.

Сергей взвыл.

Валя и Антон оттащили Вову, а баба Стеша откатила коляску с рыдающей Мариной.

– Ганнибал! Ганнибал! – кричала Марина.

Пес навострил уши, глянул на Марину взглядом, полным отчаяния, и принялся зализывать рану на руке Сергея – свой собственный укус.

– Какая сволочь! Нет, какая же он, все-таки, сволочь этот Сергей! – не прекращала восклицать баба Стеша, уже сидя в автобусе рядом с Мариной. Баба Стеша обнимала Марину, гладила по плечу.

Марина плакала. Тихо. Слезы крупными каплями текли по щекам.

– Зря разняли, – сокрушался Вова, – я б ему так влепил!

– Не нужно, – проговорила Марина. – Он правду сказал. Мне семья нужна, не он.

– И все же, он – сволочь! – обрубила баба Стеша.

Марина не захотела возвращаться в больницу. Все равно час посещений закончился, а рисковать и проникать внутрь до утра, когда в холле тихо, смысла не было. Их заметят и тут же доложат Топильскому, а Марине меньше всего хотелось объяснять с ним.

Решили, что Марина переночует в номере бабы Стеши – оказалось, что ей достался одноместный номер с двуспальной кроватью. А рано утром друзья доставят Марину в больницу.

– Хочу выпить! – вдруг заявила Марина. – А давайте, как тогда, прямо здесь, в салоне автобуса. С пластиковыми стаканчиками и солеными огурцами! А?

Мужики переглянулись и согласно кивнули, а баба Стеша ничего не поняла.

– Как это, с огурцами? – удивилась она. – Нет уж, я сама в магазин пойду, наберу всего. А то напьетесь с нервов, будет дело!

Мужики и Марина расхохотались. Нервы начали отпускать. Стало легче.

Вечером Марина лишь пригубила спиртное, но после стресса, да на фоне болезни и лекарств, голова наутро раскалывалась так, будто накануне Марина опорожнила пол-литра.

– Не завозите меня в больницу, – попросила Марина, когда баба Стеша и Вова катили коляску через больничный парк. – Посижу здесь, подышу.

– А как внутрь попадешь? Вдруг вопросы начнут задавать?

– Ерунда, прорвемся. Скажу охраннику, что он не заметил, как я выехала. Или попрошу своих больничных помощников его отвлечь.

– Уверена? – уточнил Вова.

– Да, – твердо ответила Марина. – Давайте прощаться здесь.

Они обнялись, баба Стеша поплакала, вытирая влажной салфеткой глаза. С Валей и Антоном Марина распрощалась раньше. Заговорщики решили не показываться около больницы всей гурьбой.

– Держись, – напутствовала баба Стеша. – Все будет хорошо. Помнишь, что карты нагадали? Что ты любовь свою позади оставишь, но все равно все благополучно закончится.

– Да, я помню, – кивнула Марина. – Сердечным интересом и хлопотами. Я замуж выйду за Топильского, а вас приглашу на свадьбу. Обязательно!

Они снова обнялись. Все втроем. И за этим занятием не заметили прихода Топильского.

– Я знал, что ничего хорошего от прихода твоих гостей не будет, – сказал он.

– Слава? – Марина с удивлением воззрилась на него. – Что ты тут делаешь?

– Ищу тебя. Иван Федорович всю больницу на уши поставил.

– Я выехала подышать воздухом.

– И дышала им всю ночь? Одна из мед. сестер видела, как тебя на коляске вывозили за ворота. Ей показалось это странным, и она спросила Ивана Федоровича. Он позвонил мне. А я искал тебя всю ночь. Мои ребята прочесали чуть ли не весь город.

Марина стушевалась, не зная, что сказать. Вова вступился за нее.

– Это мы виноваты, не успели наговориться в больнице и решили выкрасть Марину, посидеть в спокойном месте, поговорить по душам…

– Вова, баба Стеша, – встряла в разговор Марина, желая выпроводить друзей, пока они не нарвались на гнев Топильского. – Я вам очень благодарна! Надеюсь, увидимся с вами еще.

Вова правильно понял ее взгляд. Он взял бабу Стешу под руку и увлек к выходу:

– До свидания, Мариночка, очень приятно было повидаться!

– До свидания, – растеряно пробормотала баба Стеша.

– У тебя хорошие друзья, – тихо проговорил Топильский, глядя им вслед. – Надежные. А теперь скажи, где ты была на самом деле?

Он сел на корточки перед ее коляской и пристально, спокойным голубым взором, заглянул в ее душу. И Марине казалось, что он видит ее насквозь, все ее поступки, проблемы, переживания. Не осуждает, но и не одобряет, а просто смотрит на них с одной лишь целью – помочь. Он желал разобраться с ее проблемами, успокоить, раствориться в ней. Навсегда. Без остатка.

– Я хочу стать твоей женой, – сказала Марина, глядя ему в глаза. И они ответили, вспыхнув, подобно небу, озаренному лучом полуденного солнца.

– Ты… ты согласна? – робко спросил Вячеслав.

Марина улыбнулась. Спокойно, с удовольствием. Легко. Впервые за бесконечное количество оставшихся за спиной дней и лет, она будто улыбнулась самой душой – легко.

– Конечно. Я люблю тебя…

Эти слова сорвались с ее губ сами. Марина замерла, пораженная. Меньше суток назад, она говорила их другому человеку, и тогда она хотела их сказать, верила в то, что говорит, но сейчас… В этот миг "я люблю тебя!" сказала ее душа. Марина смутилась, прижала ладони к щекам, пряча румянец.

Топильский засмеялся, обнял ее и сжал так крепко, что Марина едва не закричала.

– Я люблю тебя! – прокричал Топильский и добавил тихо, только для нее одной: – Я люблю тебя…

Прошло три с половиной месяца.

Наступил сентябрь. Марина не пожелала выходить замуж в инвалидной коляске, и они с Вячеславом решили отложить свадьбу. После того, как Марина встала на ноги, назначили день – тридцатое сентября.

Ранее, в начале июня, Вячеслав забрал Марину из больницы, и с тех пор она жила в его загородном доме. Стала частью семьи Топильских, хотя пока еще и неофициальной. Татьяна и тетя Нюра окружили Марину заботой, порой даже слишком навязчивой. Они, под предводительством докучливого наставника по лечебной физкультуре, учили ее ходить и снова радоваться жизни. В июле Марина уже сама, без посторонней помощи, лишь опираясь на изящную, подаренную Вячеславом, трость, выходила гулять в сад. А вскоре они с Топильским, под присмотром Татьяны, смогли отрепетировать вальс – танец молодоженов.

Вера с Томиным поженились в конце июля. Марина с помощью трости и пары таблеток обезболивающего смогла с достоинством выполнить миссию свидетельницы – подружки на свадьбе. Вера организовала перевод Томина в Москву, и теперь могла навещать Марину чаще. Вере нравилось бывать у Топильских. А когда Томин уехал в длительную командировку на Дальний Восток, и Вере стало абсолютно нечем заняться, она взяла за правило являться в гости, чуть ли не каждый день. Поначалу Марина чувствовала себя неловко из-за того, что ее подруга так часто приезжает в дом, где сама Марина еще на птичьих правах. Но вскоре она заметила, что Топильские души не чают в Вере, и успокоилась.

Двадцатого сентября Марине доставили свадебное платье, и Вера, узнав об этом, тут же приехала его оценить.

Марина в прекрасном платье из белого атласа и тончайшего кружева ручной работы вертелась возле зеркала.

– Шикарно! – восхищалась Вера. – Ты выглядишь великолепно, подруга.

– Да, мне тоже это платье понравилось больше всех остальных, – улыбнулась Марина. – Посмотри, что мне подарил Слава!

Марина принялась копошится в ящичках туалетного столика и, наконец, извлекла оттуда бархатную коробочку в виде довольно большого прямоугольника.

– Не правда ли, эти вещи будут восхитительно смотреться вместе?

Едва Марина открыла коробочку, как Вера ахнула и прижала руки к груди:

– Боже мой! Какая прелесть! Это – совершенство!

На шелковой подкладке искрились всеми оттенками роскоши – бриллиантовое колье и серьги. Колье в виде тонкой платиновой паутинки с капельками бриллиантовой росы на ней, а серьги – сорвавшиеся вниз крупные капли на тонкой платиновой нити.

– Марина, ты обалдела, – проговорила Вера, не сводя глаз с драгоценностей. – Разве можно держать это в ящике туалетного столика! Вот придет Вячеслав, я ему мозги вправлю. Ладно ты бестолковая, но он!

– Верунь, хватит ругаться, в доме есть сейф, я взяла из него украшения, чтобы похвастаться перед тобой. Лучше посмотри на меня, – сказала Марина и, погрузив пальцы в свои волосы, подняла их на затылок. – Как думаешь, что сделать с волосами? Высокую прическу или оставить их распущенными и только слегка подвить?

Вера критически осмотрела Марину с ног до головы, повертела ее перед зеркалом.

– Распущенные, – вынесла она, наконец, свой вердикт. – Так ты смотришься моложе.

Марина рассмеялась:

– Это что ты сейчас такое сказала? Я что, по-твоему, старая?

Поначалу Вера не поняла вопрос Марины, а затем рассмеялась:

– Боже, какая же я глупая бываю! – воскликнула Вера. – Возьму и брякну невесть что! Нет, конечно, ты не старая, просто с распущенными – лучше.

Дверь распахнулась, вошел Топильский и замер, с восхищением глядя на Марину.

– Ты божественна, – пролепетал он.

Первой опомнилась Вера и принялась выталкивать Топильского за порог со словами:

– Нельзя жениху смотреть на невесту в подвенечном платье до свадьбы! Не положено!

– Но почему? – сопротивлялся Вячеслав.

– Примета плохая, вот почему, – сказала, как отрубила, Вера.

В конце концов жениха удалось изгнать. Вера облегченно вздохнула:

– Кажется, он не успел тебя рассмотреть.

– Думаешь? – спросила Марина, чувствуя как тревога змеей вползла в ее душу.

После того, как Марина переоделась в обычные вещи, Вячеслав пригласил женщин прогуляться по городу:

– У меня встреча в офисе, в пять вечера, а до этого есть небольшая кучка свободного времени. Предлагаю пойти куда-нибудь, посидеть на открытом воздухе. Такая погода стоит! Осенью Москва бесподобна. Вера, как вы смотрите на это?

Вера в этот момент вопрошающе смотрела на подругу. Марина хихикнула, подошла к Вячеславу и обняла его за талию:

– Меня он не спрашивает только потому, что знает – я завсегда согласная, если речь идет о прогулке по Москве. Все же, я люблю этот город больше, чем Петербург. Теперь.

– Ну, раз так, то и я завсегда согласная, – сказала Вера и задорно рассмеялась.

Под чутким присмотром охраны, они неторопливо бродили по улицам города в поисках уютного местечка, и любовались осенью. Еще стояли теплые дни конца сентября, но под ногами уже шуршало золото, а в воздухе витал тот особый дух "последней мечты", когда все уже кончилось, но еще можно успеть. Время тоски и отчаяния, немыслимых поступков и решительных побед.

Марина думала о том, что для одних осень – агония, предсмертный вздох, для других – напоминание о потерянном времени, дающее возможность осуществить последнюю мечту. Марина шла, подняв лицо навстречу ветру, и вдыхала полной грудью горько-сладкий аромат.

Зашли в парк. На небольшой полянке, среди россыпи золотой листвы, стоял скрипач. Он играл призывно и печально. Люди не могли пройти мимо. Они останавливались, толпились на пятачке асфальтированной аллеи, удивлялись, напирали друг на друга, чтобы лучше видеть и слышать, но не переходили черту. Никто не решался перешагнуть бордюр и, нарушив гармонию музыки и природы, приблизиться к музыканту. А музыкант играл, и благодарная осень роняла золото к его ногам.

На центральной аллее, недалеко от фонтана, обнаружили уютное кафе. Несговариваясь, выбрали столик на открытом воздухе, заказали кофе. Заказ принесли быстро. Официантка, заметив, что стол усыпан опавшей листвой, уже подняла полотенце и хотела смахнуть, но Топильский успел перехватить ее руку и попросил:

– Оставьте.

Официантка окинула его равнодушным взглядом, пожала плечами и ушла.

– Вы правы, – сказала Вера. – Так значительно лучше. Мариш, посмотри, какое удивительное стечение цветов. Как стечение обстоятельств, случайное и бесподобное!

Марина поставила чашку с блюдцем на стол, поверх листьев, и не удержалась от тихого вздоха. Она поняла, о чем говорит Вера! Восхитительная картина, нарисованная самым лучшим художником – жизнью.

На вытоптанном сотнями ног, черном пятачке земли стоит круглый белый стол. На столе, поверх россыпи золотых листьев, на белых с тонкой золотистой каймой блюдцах – три маленькие, ослепительно белые чашки, наполненные до краев черным кофе.

– Действительно, иначе и не скажешь – стечение цветов.

– Да пропустите же меня! – прокричал кто-то.

– Не может быть! – воскликнул Топильский.

Марина с трудом оторвалась от созерцания совершенства и посмотрела в сторону, откуда доносился шум.

Охранники Топильского с трудом удерживали Сергея. Даже, несмотря на расстояние, Марина смогла разглядеть, что в этот раз он выглядит отлично – подтянут, одет с иголочки. Из запоя Сергей явно вышел без потерь.

– Слава, пропусти его, – попросила Марина. – Некрасиво, люди уже смотрят.

– Вячеслав, пусть он скажет, зачем пришел, – поддержала подругу Вера.

Топильский неохотно махнул рукой, и охранники отступили. Сергей приблизился.

– Простите, что я так нахально ворвался в ваш покой, – начал он, но Топильский прервал монолог.

– Тебе стоит как можно быстрее изложить причину появления и уйти. Иначе, боюсь, мое хорошее настроение может закончиться.

Марина смотрела на Сергея снизу вверх. Молча. Пристально. В голове вертелась странная и, вроде бы, не относящаяся к ситуации, фраза Веры: "Стечение обстоятельств, стечение цветов…".

– Марина, мы так плохо расстались в последний раз, я хочу извиниться.

– Извиняйся быстрей, – поторопил Топильский, вскочив. Сергей бросил на него испепеляющий взгляд.

Вера встала и взяла Топильского за руку, а затем подтянулась и что-то прошептала ему на ухо. Топильский сел, откинулся на спинку стула и сложил ногу на ногу. Его рука принялась отстукивать на столешнице какой-то ритм. Вера накрыла его пальцы своими.

Сергей обратился к Топильскому:

– Я должен поговорить с Мариной. Прошу тебя…

– Отпустите их, Вячеслав, – попросила Вера.

Топильский с неохотой кивнул. Сергей протянул руку Марине, она оперлась на нее, встала.

И они ушли в желтеющий сентябрь.

Вера и Топильский сидели за столиком и смотрели вслед уходящей паре.

– Они не вернутся, – сказала Вера. – Слава, отпустите ее.

– Но почему? Почему? – воскликнул Топильский. Вера с силой сжала его руку, удерживая.

– Она любит вас, но рано или поздно она все равно ушла бы к нему.

– Но почему? – тихо, дрогнувшим голосом, еле дыша, спросил Топильский.

Вера отпила кофе и аккуратно, боясь потревожить листву, поставила чашечку с блюдцем на край стола.

– Вы тот, кто нужен ей, а Сережа тот, кому нужна она. Раньше, до рождественских событий в Петербурге, до аварии, Марина лишь брала от жизни. Все время к чему-то стремилась, что-то достигала. У нее даже был план, в котором по пунктам четко и лаконично были расписаны все ступеньки ее жизни. Марина сильно изменилась с тех пор. Теперь она желает только отдавать, заботиться, воспитывать. А вы – само совершенство, состоявшаяся личность.

Топильский нахмурился, достал сигарету и, спросив разрешения у Веры, закурил.

– Зато я успел кое-что узнать о Костикове. Он непостоянен, порою инфантилен, порою несдержан, груб. Марина намучается с ним.

Вера согласно кивнула.

– Да. Только ей и нужен такой принц.

– Какой?

– Еще ветреный, взбалмошный, несмышленый. Принц, которого она сделает королем.

Сентябрь 2010 г.