Текст книги "Королевская кровь. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Котова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
– Чего вы испугались, Марина?
Я не обернулась. Не хотела на него смотреть снова.
– Вы отучили меня бояться, лорд Кембритч, – сказала я ядовито, и спиной почувствовала, что он подошел поближе. Стало тепло, хоть он и не касался меня. Молчание затягивалось.
– Вы подстриглись, – задумчиво сказал он, и легко подул мне на затылок. Я чуть не дернулась, сжала сигарету. Захотелось кричать. Или прыгнуть вниз, в спасительную пустоту. Только бы не быть рядом с ним.
– Пришлось.
Он молча прикоснулся пальцами к жемчужной нити, играя с ней, и холодные зерна заскользили по коже, как по оголенным нервам. Я затаила дыхание. Оказывается, я не была пьяна до сих пор. А сейчас в голове зашумело, и я с трудом сдерживалась, чтобы не шагнуть назад. К нему. И даже холодный ветер не спасал от парализующего воздействия, которое на меня оказывал этот мужчина.
– Замерзнете, – произнес он хрипло и тихо, проводя пальцами вниз по позвоночнику, обводя рисунок татуировки. Он едва касался меня, а я даже не понимала, о чем он говорит. – Вы полны сюрпризов, Марина.
«Маленькая медсестричка полна сюрпризов, как я погляжу»
Я передернула плечами, выкинула сигарету.
– Маришка, – сиплый, царапающий душу, хрипловатый голос у самого моего уха. Запах табака, алкоголя и Люка. – Маришка…
Словно вор, крадущий то, что принадлежать ему не может. Кончики пальцев под платьем, пробегающие от лопаток по ребрам, спускающиеся на живот. Толпа, корчащаяся под гулкие ритмы, где-то там, в другой Вселенной. Я, застывшая и безвольная, выпрямившая спину, ухватившаяся ладонями за перила. Теплое дыхание самого ненавистного мужчины в мире, его губы, касающиеся моей шеи, пробегающие по пылающей щеке, чуть царапающаяся щетина, его горячее тело, наконец-то прижавшееся ко мне. Сердце, кричащее: «Вот он!» и заходящееся от адреналина. Ослабевшие ноги, ощущение полета, и нереальности происходящего.
Боги, я ведь была готова отдаться ему прямо здесь, под этот ритм, несмотря на все то прошлое, которое было, и на все то будущее, которого быть не могло.
– Марина? – голос Мартина, как спасительный круг, и я всхлипнула, дернулась к нему, не оглядываясь, кажется, даже закрыв глаза, потащила на выход. Он крепко держал меня и молчал, а я смотрела на себя в зеркало и тряслась от стыда и возбуждения.
Сели в автомобиль, я закурила, тут же выбросила сигарету в окно. Повернулась к Марту, наблюдающему за моими нервными движениями, потянулась, поцеловала, забралась к нему на колени, оседлав его, обхватила шею руками.
– Мартин, Мартин, поехали к тебе, – шептала я между поцелуями, глядя его по плечам и расстегивая рубашку. Мне было больно. – Поехали, милый, будет хорошо.
Он тяжело дышал, тоже гладил меня по спине, цепляя руками руль, но это было похоже на успокаивающие поглаживания. А я хотела и требовала другого.
– Марина, – сказал он, придерживая меня и закрывая глаза, – я знаю, что я пожалею. Я тебя хочу, безумно хочу, но не так, не когда он завел тебя, а не я. Я не буду заменителем, я буду с тобой от начала и до конца.
– Но не сегодня? – со слезами спросила я, вглядываясь в него.
Он покачал головой, улыбнулся печально.
– Нет. Но я побуду с тобой до утра. Поплачешь мне в рубашку, она столько стоит, что будет прикольно измазать ее твоей тушью и помадой. Я бы прокатил тебя на Звере, чтобы ветер выдул из твоей головы всю дурь, но ты пьяна, а я не готов собирать тебя по кольцевой.
Я уткнулась ему в плечо, шмыгая носом.
Он сдержал обещание и был со мной до рассвета. Хотя я не плакала, я просто вырубилась, лежа у него на груди и чувствуя, как он гладит мои волосы.
Люк постоял на балконе, прикрыл глаза, сжал зубы, развернулся и пошел к своему столику. Компания шумно приветствовала его возвращение, а Крис поднялась навстречу, прижалась. Он поморщился – от нее сильно пахло духами.
А от Марины пахло Мариной. Так, что он переставал контролировать себя.
Он отодвинул ее от себя, глянул в недоумевающие глаза.
– Меня мутит, детка, – проговорил хрипло, – последняя доза была лишней. Доедешь домой сама?
Сунул руку в карман, вытащил пачку денег, в которой было раз в десять больше, чем нужно, чтобы оплатить и стол, и выпивку, и машину. Крис схватила деньги, глаза заблестели.
– Конечно, Луки, – нежно проворковала она. – Езжай, выспись, а я буду утром.
Он отвернулся. Ей не было до него никакого дела. Музыка оглушающее била по ушам, и он вдруг почувствовал, что смертельно, невыносимо устал.
Лорд Кембритч спустился вниз, отошел в сторону от входа, чтобы закурить. Затянулся, поднял глаза, и увидел высокую, тяжелую машину, припаркованную на стоянке напротив него.
В машине, за стеклом, Марина, с ее светлым затылком, который так и хотелось потрогать, и ее гладкой, тонкой спиной, целовалась с черноволосым мужчиной, блакорийским магом, и это было так остро для него, что Люк замер, наблюдая, как скользят по ее телу другие руки, как она гладит другого мужчину по плечам и запрокидывает голову, подставляя для его поцелуев шею.
В висках гулко и ритмично била кровь, стало не хватать воздуха. Он шагнул вперед… и наткнулся на тяжелый и предупреждающий взгляд фон Съедентента, словно пригвоздивший его к месту. Наклонил голову, в крови вспыхнул адреналин, как перед хорошей дракой.
Марина положила голову на плечо блакорийца, и тот, не переставая мрачно смотреть на виконта, медленно прошелся рукой по ее спине, что-то тихо сказал ей.
Люк развернулся и пошел прочь.
Плохо, что он поставил под угрозу задание, просто потому, что увидел ее. Но нужно признать, наконец, что от этой девушки он теряет контроль. Значит, нужно держаться подальше. Иначе все это бессмысленно. Как он посмотрит в глаза Тандаджи, если облажается? Как он посмотрит в глаза ей, если не справится?
Тело было напряжено и болело, и требовало разрядки. Он поймал машину, велел ехать по указанному адресу. В элитном борделе интеллигентного вида владелица предоставила ему широкий выбор. И он выбрал. Очень стройную девушку, с коротко стриженными светлыми волосами.
Сразу приказал ей молчать, уложил лицом в подушку, и долго гладил ее по спине, целуя и шепотом произнося совсем другое имя. Он так и не дал ей повернуться, исступленно любя ее до самого утра. Но на спине не было огненной татуировки, и пахла она по-другому, и, хотя тело, привыкшее к самообману, не подвело его и на этот раз, вытравить из головы другую женщину не получилось.
Наутро он, оставив молчаливой и измотанной девушке деньги, поехал туда, где давно уже не был. За город, на огромный, сложный гоночный трек, где можно было арендовать машину и покатать в свое удовольствие.
И только на десятом или одиннадцатом вираже, когда от смертоносной скорости заложило уши, когда мир сузился до серой летящей ленты дороги и бесконечных поворотов с нечеловеческими перегрузками, когда любая лишняя мысль могла стоить жизни, мозг перенастроился на управление реакциями и ощущениями от машины. И он, наконец-то, успокоился.
Глава 10.
Алина, середина октября
– Студентка, что вы делаете?
Алина подняла голову, поправила очки и посмотрела снизу вверх на лорда Максимилиана Тротта, по совместительству и недоразумению профессора их университета.
– Слушаю л-лекцию, – сказала она, – вы что-то имеете против?
– Сидя на полу?
– В Уставе Университета нет п-правила, запрещающего студентам сидеть на полу, даже опираясь спиной на дверь аудитории, – пояснила она занудным тоном. – Вы же не пускаете меня на лекции, профессор.
Он хмыкнул, посмотрел на нее еще пару мгновений, задержал взгляд на пиджачке, которым она прикрыла ноги, чтобы согреться – но коленки все равно торчали, и захлопнул дверь. Через несколько секунд снова раздался его спокойный голос, а Алина откинулась на холодную дверь и стала записывать.
Закончилась пара, из лектория стали выходить однокурсники, бросая на нее любопытствующие и сочувствующие взгляды, пока она складывала тетрадь и пенал в рюкзачок. На удивление, ее красочный вылет из аудитории не вызвал шуток или подколок. Наоборот, к ней стали относиться даже с некоторым уважением.
– Давай руку, – один из однокурсников заметил ее попытки подняться, остановился, и она с благодарностью протянула ладонь. Парень был тощим, черноволосым и высоким, с выбритыми висками и крашеными синими прядями. Имя его она не помнила, увы, как и его самого.
– Спасибо, – Алина наклонилась, стала отряхивать юбку. Надо, что ли, брать подушку под попу, а то так и застудиться недолго.
– А ты упорная девчонка, – однокурсник так и стоял рядом, и, к ее смущению, остановился он не один. Образовался целый полукруг стоящих вокруг парней, и она почувствовала себя питомцем зоопарка. – Пойдешь с нами в столовую? Угощу тебя булочкой с чаем.
– Да я как-то…, – девушка застеснялась, покраснела.
– Пойдем, пойдем, – сказал второй, поплотнее, с широким лицом и выбритой шахматной клеткой на голове, – надо мозг подпитать, а то после Тротта у меня башка кругом идет.
Парни вдруг замолчали, подтянулись – из аудитории вышел профессор Тротт собственной персоной, оглядел их, нехорошо прищурившись, бросил недовольный взгляд на Алину и ушел прочь по коридору.
– Все, – сказал второй тоскливо, – не видать мне автомата.
– Может, пронесет еще, – с сомнением ответил черноволосый. – Не грузись, Варик, теорию точно сдашь. Пойдемте, пока не разобрали все.
В огромной столовой сладко и вкусно пахло печеными сдобными булочками, свежим маслом и чаем. Студенты толпились у кассы, очередь была немалая, поэтому однокурсники усадили ее сторожить вещи, а сами пошли добывать снедь.
Парней звали Ивар и Олег, и их буквально неделю назад за отличную учебу перевели из какого-то провинциального военного магучилища сюда, в Государственный Университет Рудлога. Правда, взяли их только на первый курс, хотя у себя они учились на втором. Но, как объяснил черноволосый Олег, это того стоило. Знания здесь получаешь на порядок выше, и можно сделать прекрасную карьеру.
– И шахматная секция тут великолепная, – добавил Ивар, он же Варик.
– И спортом можно после пар заниматься, – вторил ему Олег.
Алина слушала и молчала, пила горячий чай и отщипывала румяную, пропитанную маслом и посыпанную чуть горелым сахаром верхушку от булочки.
– Когда у Тротта зачет? – задала, наконец, интересующий ее вопрос.
– В конце октября, – сообщил Олег. – А зачем тебе? Он принципиальный, все равно не пустит.
– Он не противный, на самом деле, – сказал шахматист Ивар, – объясняет доступно, понятно, но уж очень суровый. Дисциплина на лекциях покрепче, чем у нас в училище. На первой же паре предупредил, что за разговоры, невыученное задание, прогулы сразу запрещает посещение своих лекций. А мне нужно, я хочу дальше научной деятельностью заниматься.
– И я хочу, – поделилась Алина, делая глоток горячего чая. – Но сначала нужно зимние экзамены сдать, а без его курса я практику не осилю.
– Я бы дал тебе лекции, – сочувственно сказал Олег, – но он столько задает, что каждый день приходится впахивать, чтобы успеть. Могу домашние задания копировать, хочешь? И приходи на игру, будет в пятницу, поболеешь за нас.
Алина застенчиво улыбнулась и пообещала прийти.
От внезапной поддержки стало как-то теплее, а, может, она согрелась чаем, и поэтому домой она пошла в приподнятом настроении. Но сначала завернула к своим каменным знакомым, поболтать.
– Алина-малина, – заорал Аристарх, каким-то чудом скосив глаза и увидев ее издалека. Студенты шарахались, голос у него был воистину трубный. – Привет! Ипполит, просыпайся, дряхлый старикашка, наша девочка пришла!
Второй камен недовольно пожевал губами, что-то ворча, и открыл глаза.
– Ни минуты покоя от этой молодежи, – пожаловался он, зевая. – Доброго тебе дня, красавица. Давай, поведай нам, чего нового? Опять задницей полы протирала?
– Опять, – со вздохом призналась она, доставая салфетки и протирая морщащуюся каменную морду. – Только не чихай, как в прошлый раз, я салфетки по всему коридору собирала.
– Хочешь, – заорал сзади Аристарх, – мы поговорим с этим мальцом? Я еще помню, как они тут с дружками дисциплину нарушали и безобразия творили. Даже стыдно рассказывать такому цветочку, как ты, что в этом коридоре я этими самыми глазами наблюдал!
Мальцом они называли профессора Тротта, и Алина каждый раз хихикала. Хотя для них, наверное, все живущие были мальцами.
– Шантаж не наш метод, – сказала она сквозь смех, доставая вторую и протирая уже Аристарха. – Измором брать буду. Не каменный же он, в конце-то концов!
– А ты ему поплачь, – тоном знатока мужской психологии проорал сзади Ипполит. – Зажми в кабинете, истерику устрой. И декольтю побольше, вот он и дрогнет. Он на девок всегда падок был, как и все из их компашки. Ни одной первокурсницы мимо не пропустили, коллекционеры недоделанные.
– Но-но, – профырчал Аристарх, немного невнятно – Алина как раз протирала рот и каменные щеки. – Ты на что нашу козочку толкаешь, охальник? Декольтю ему. Обойдется гад энтот без персиков. Алинка девка умная, ей исподним светить не надо. Тем более что малец что-то совсем зачах от своей науки, ходит, как рыба мороженая. Еще сердце прихватит от красоты нашей.
– Ой, ну замолчите, – Алина уже рыдала от смеха. – Мне вообще пора с Эдиком заниматься. И не смейте ему что-то говорить, ладно? Я вечером еще забегу, после библиотеки, почитаю вам.
– Беги, утеночек, – сказал протертый и сияющий камен и шмыгнул носом. – Спасибо, что не забываешь стариков.
Алина уже скрылась, а старые камены о чем-то переговаривались гулким шепотом, и тон был самый заговорщический.
Девушка занесла вещи в комнату, схватила кастрюлю с супом, учебник и тетрадку под мышку и поднялась на пятый этаж, к парням. Она уже две недели вставала в шесть утра, убирала в холле у семикурсников, готовила еду и на себя, и на них, и чувствовала себя прислугой.
Но Эдик объяснял курс, пусть и грубо, но доходчиво, и она была готова терпеть. Тем более, что по простейшим формулам уже начало получаться, и она даже понимала то, что подслушивала на лекциях Тротта. Практики не хватало, но теперь, когда ей предложили давать домашние задания, можно будет разбирать и их, и тренироваться.
В холле было накурено и натоптано, грязные следы были повсюду, словно обладатели ботинок перенеслись сюда прямо из болота, и она расстроилась. Эдуард уже ждал ее – лежал по своему обыкновению на парте и курил.
– О, поломойка пришла, – прокомментировал он, – вовремя, я уже жрать хочу, не могу.
Алина прошла на кухню, поставила суп на плиту – разогреваться, подошла к двери балкона, распахнула ее – проветрить. Семикурсник лениво наблюдал за ней, докуривая, затем встал, кинул сигарету за балкон.
– Давай, убери-ка здесь, – сказал он, – я пока поем, что ты там наготовила.
– Я с утра уже мыла, – возмутилась Алина, – мы договаривались раз в день.
Было обидно и противно.
– Не возбухай, страшила, – протянул Эдик мерзким голосом, – а то ведь я и отказаться могу. Сказал – мой. Сегодня с практики парни приехали, натоптали, а я уже привык к чистоте.
К глазам подступили слезы, но, пока он гремел на кухне посудой, девушка пошла в санблок, взяла тряпку, швабру, закатала рукава и стала протирать пол. Эдик вернулся с тарелкой, уселся на стол, и стал есть, наблюдая за ней. И очень хотелось пройтись тряпкой по его ухмыляющейся физиономии. Но она сдержалась. Не время еще.
Вообще только с ней могло такое случиться. Полли бы уже двинула по физиономии и сказала бы, что пусть сам языком вымывает, или зарастет грязью. Марина бы уничтожила какой-нибудь ехидной фразой. Василина бы организовала остальных мальчишек, и они, за одну улыбку и спасибо, превратили бы здесь все в сверкающий образец чистоты.
Ну а к Ангелине этот урод просто не посмел бы даже подойти, не то, чтобы заикнуться об уборке. Скорее он сам бы умолял позволить ему ежедневно убираться у нее в комнате.
Она раскраснелась, несколько раз меняла воду в ведре, и не заметила, как открылась одна из дверей, выходящих в холл.
В дверях стоял сонный светловолосый парень, в одних шортах, почесывал грудь и зевал.
Но увидел ее, вымывающую как раз под партой, на которой сидел ухмыляющийся Эдуард, глаза сузились.
– Руда, что здесь происходит?
– Поломойка работает, – ответил тот с набитым ртом, – видишь, как старается. Не хочет вылететь с универа. Прикольно, правда?
Парень помолчал, глядя на Алину. Потом перевел тяжелый взгляд на занервничавшего Эдуарда.
– Матвей, – позвал он, обернувшись в комнату, – иди-ка сюда. Руда тут совсем оборзел, пока мы на практике были. Девчонку к уборке припахал.
В проеме появился второй, тоже сонный, тоже светлый, бритый и огромный, больше даже крепкого Поляны. Оценил обстановку.
– Ну ты и козлина, – пробасил, как в трубу, – учишь тебя, учишь, ушлепка…
Алина, не желая влезать в разборки, молча отжала тряпку, подняла ведро, но светловолосый быстро шагнул к ней, как был, босиком, перехватил.
– Девушкам тяжелое таскать вредно, – сказал он наставительно и обернулся к Эдуарду. – Давай-ка, поднимай филей, эксплуататор херов, выливай.
– Да счас, – фыркнул тот. – Пусть работает, у нас договор. Все по честняку, парни, вы зря тут гоните. Она нам чистоту и жратву, я с ней занимаюсь.
– По честняку, говоришь? – ведро стукнуло об пол, тарелка полетела туда же, и семикурсники сцепились, тяжко дыша и заламывая друг друга. – По честняку? – прорычал светловолосый, изворачиваясь и крепко прикладывая противника об стену. – Забыл, придурок, как сам на первом курсе за помощью бегал?
– Поляна, ты не придуши его, – добродушно пробасил второй. – Врежь еще пару раз, и хватит.
Алина с недоумением посмотрела на него. Это вообще был первый раз, когда она наблюдала мужскую драку, и это больше напоминало не красивые телевизионные бои, а какую-то возню в тесном контакте. И, похоже, все этим наслаждались, в том числе и Эдик. Из комнат стали появляться остальные семикурсники, с свистом и криками: «Оооо, замес, сразу видно, Дмитро вернулся» или «Кто ж так бьет, Руда, коленом давай!»
Она осторожно ступила назад, из непонятного, слишком шумного мужского мира с его странными законами, но Матвей придержал ее за руку.
– Ты куда? Тут за тебя дерутся, не дрейфь. Перед кем им еще выступать?
– Я пойду, наверное, – сказала она тихо, – ты останови их, а то страшно?
Он присвистнул, наблюдая за молотящими друг друга однокурсниками. Остальные разбились на группы поддержки и вдохновенно орали.
– Чего тут страшного? Забей, парни пар выпускают. Тебя-то как угораздило?
– Заниматься мне надо, а Эдуард лучше всех матмоделирование магформ знает. Мне без него никак не сдать, не получается интуитивно считывать заклинания. Вот и договорились.
– Это ты неудачно договорилась, – пробасил он, не отпуская ее руку. В холле диспозиция поменялась – Эдуард сидел на сопернике и пытался ударить того в лицо. Обитатели пятого этажа буйствовали и ликовали. – Не надо тебе с Эдиком заниматься. Счас Поляна его уделает, с ним поговоришь. Дмитро лучший, это я тебе точно говорю.
Алина с сомнением посмотрела на катающихся по вымытому ей полу парней, покачала головой.
– Что-то я не готова готовить еще и на вашу комнату. Вон вы какие большие.
Матвей захохотал, так, что часть болельщиков обернулось на его смех.
– Мы девчонок по-другому эксплуатируем, но ты не боись. Я сам готовлю.
На полу Дмитрий зажал Эдика локтем, двинул ему в лицо, разбив нос, и тот закашлялся, застучал по полу рукой. Поляна встал, поднял вверх руки. Его приветствовали оглушительным свистом.
– Кто победитель? – крикнул он.
– Ты, ты, – Эдик встал, держась за протянутую руку соперника, закрывая второй нос. – Восемь-семь в твою пользу, можешь полировать корону.
– Васек, помоги-ка ему, – и Василий, оказавшийся, видимо, виталистом, оторвался от стены, подошел к пострадавшему. А победитель, принимая похлопывания по плечам и поздравления, подошел к Алине.
– Ну как я его? – спросил гордо.
Девушка пожала плечами. Ей было неловко и немного страшно.
– Она говорит, Эдик ее за помощь в матмоделях эксплуатировал, – пробасил Матвей, пожимая другу руку. – Поможешь?
– А то, – Дмитро внимательно посмотрел на Алину. – Только давай завтра уже, лады? Приходи, не стесняйся. И мыть больше ничего не вздумай.
– Поляна, к тебе посетитель, внизу ждет, – в холл зашла вахтерша, повела носом по сторонам, глаза заблестели. – А что это у вас, драка, что ли? Я коменданту позвоню!
– Да какая драка, Эллина Максимовна, – прогундосил Эдик, над которым колдовал виталист. – На дверь я налетел. Неуклюжий я, понятно?
Вахтерша разочарованно замолчала, повертела головой, обратила внимание на Алину.
– А ты что тут делаешь? На мужском этаже?
– А она, Эллина Максимовна, нам советы по уборке помещения дает, – сказал Поляна, подмигивая Алинке. – Видите, как чисто? Все из-за нее.
– Ну-ну, – недовольно пробормотала вахтерша, но, не найдя, к чему придраться еще, удалилась.
Алина тоже ушла. Раз занятия не случилось, а случилась драка, можно было пораньше уйти в библиотеку. Собрала прочитанные книги, лекции и пошла вниз.
И каково же было ее изумление, когда она узнала в «посетителе», стоявшем рядом с ее защитником, знакомого ей лорда Кембритча. Вот и правда, мир мал и тесен.
Территория Магуниверситета, дом ректора
Александр Свидерский поправил под головой подушку, все еще раз проверил, сложил руки над одеялом и стал ждать. Окна спальни, выходящие на парк за зданием университета, были плотно завешены, слугам был отдан строгий запрет не заходить в комнату, что бы они ни услышали.
Сегодня он целый день чувствовал на себе пристальный взгляд и попытки ментально «потрогать», «пощупать» его, и это живо напоминало ребенка, который один раз лизнул сладкую вату, и теперь не может дождаться, пока не съест все, что есть, несмотря на то, что потом будет плохо.
И уж конечно, демонический сладкоежка придет сегодня. Не сможет удержаться. И он, Александр, сможет его отследить. И потом поймать – в человеческом теле, иначе никак.
Дрема накатывалась волнами, в этих волнах слышался шепот матери: «Спи, коржик мой, спи». И он заснул, улыбаясь.
Во сне мама, седая и маленькая, какой она была последние годы жизни, накрывала на стол, а Александр, сидя за столом, нетерпеливо ждал, пока она нальет ему горячего борща. Он только приехал после окончания шестого курса, в южный городок Стополье, и был уставшим после дороги. А что может взбодрить лучше, чем материнская еда?
– Ешь, коржик, – мама потрепала его по голове, села рядом, вытирая руки о передник. Но не успел он поднести ложку ко рту, как она охнула, побледнела, схватилась за сердце. Он вскочил, обхватил ее, приложил руку поверх ее ладони, вливая свою силу и уговаривая сердце биться нормально.
Она отдышалась, улыбнулась, даже порозовела немного, а он все лил и лил силу, испугавшись, что ее сейчас не станет.
– Ну что ты, маленький, – улыбнулась мать, встала, обняла его. – Со мной все нормально. Смотри, кто к нам пришел!
Она с неженской силой взяла его за плечи, развернула. В дверях стояла Танюшка Липова, его первая и самая нежная любовь. Стояла и смотрела на него своими глазищами, робко улыбалась и опускала ресницы.
– Ну же, Танечка, – сказала мать нетерпеливо, продолжая сзади обнимать сына, – что ты, как неродная. Подойди, хоть поцелуй, а то видишь, он дар речи потерял.
Девушка смутилась, шагнула навстречу, потом, словно решившись, подбежала к нему, приподнялась на цыпочках и впилась ему в губы поцелуем.
Александр закрыл глаза и обнял ее. Такая холодная, такая маленькая. Она не отрывалась от его губ, и он тоже крепко прижимал ее к себе, хотя давно нужно было оттолкнуть. Потому что ее он помнил тоже старушкой, с двумя детьми и внуками. И потому, что он действительно любил ее тогда.
Он открыл глаза и наткнулся на горящий зеленью взгляд существа, притворившегося Танечкой. Снова закрыл, чтобы не заметила, что он знает. Руки «матери», лежащие на плечах, стали невыносимо тяжелыми и холодными, и он сам холодел, даже леденел, потому что его «ели» с двух сторон и не могли оторваться.
В левую руку кольнуло, и тело стало просыпаться, но демоны, тая в клочьях сна, все еще цеплялись за него, уверовав, что он так ничего и не понял. Но в яви они были невластны.
Свидерский поморщился, встал, потряс окровавленным запястьем – охранный браслет, выполнивший свою функцию, свалился на пол. Он среагировал позднее, чем надо, но все-таки выпустил иглы – только боль могла вывести из начарованного сна. Достал из прикроватной тумбочки один из Максовых стимуляторов, выпил залпом. Голова еще кружилась, поэтому достал еще один. И, создав Зеркало, отправил зов.
Максимилиан Тротт аккуратно срезал кончик водянистого Лапника Черноусого, вставил обрезок в измельчитель, засек время. В пробирках уже стояли подготовленные компоненты для природного усилителя внимательности – поступил заказ из министерства здравоохранения Инляндии, которые решили снабжать им чиновников, во избежание ошибок. Но он знал, что усилитель будет востребован и на массовом рынке и пригодится куче народу – от дальнобойщиков до учителей. А, значит, все они пойдут в аптеки и купят его.
Макс был очень богатым человеком, но даже не представлял, сколько денег у него лежит на счетах. Этим занимались специальные люди, а ему было важно иметь ресурс, чтобы снаряжать экспедиции за редкими растениями и покупать оборудование.
Растения были уникальными стихийными накопителями, и в каждом изначальные элементы были представлены в пропорциях, определявших их конечные свойства. Те, в которых было много Огня, согревали, много Воды – охлаждали. Можно было просто перемешать их, как советовали многочисленные справочники по народной медицине. А можно было делать то, что делал профессор Тротт. Вычислять предварительно необходимые дозы. Смешивать их так, чтобы свойства не терялись, а дополняли друг друга. И закреплять магически, переплетая стихии в кристаллический замок.
Загорелся огоньком таймер, и природник, поправив наушники, в которых грохотал тяжелый рок, аккуратно перевернул измельчитель, надел на горлышко пробирку, открыл глазок «воронки» в крышке прибора, и зеленовато-бурая масса медленно потекла по стеклу вниз. Еще три минуты, и все компоненты будут готовы.
Но судьба распорядилась по-иному.
Он скорее почувствовал, чем увидел, движение сзади, прежде чем кто-то схватил его за плечо, ушел вниз, упав на колено, и, не глядя, ударил назад электрической дугой, от которой пробирки стали лопаться, выплескивая бесценные, добытые с таким трудом вытяжки, приборы заискрили, а наушники так вообще лопнули, оглушив его треском и скрипом. И только после этого обернулся.
– Твою ж мать! – немного дымящийся Мартин грязно выругался, снимая покореженный щит. – Малыш, ты натуральный псих, придурок бешеный! Мало того, что я твою защиту на дверь минут десять ломал, искололся весь, так ты меня еще и чуть не поджарил! А если б это был не я, а юная дева с цветами? Или курьер какой-нибудь? Где б тело прятал? Как у тебя вообще с твоими нервами хватает выдержки бесконечно возиться с этими цветочками?
И он повел рукой, указывая на загаженную и искрящуюся лабораторию. Макс с брезгливостью посмотрел на потеки вытяжек, над которыми он работал последний месяц.
– Я тебя сейчас убью, – спокойно сказал он, снимая оплавленные перчатки. – Вот этими руками убью. Или нет, сначала заставлю все убрать, а потом убью.
– Да погоди ты убивать, – отмахнулся блакориец, оглядывая подпаленную одежду. – Какого ты вообще заперся, наушники нацепил, друг зеленых насаждений? Мы до тебя дозваться не могли, вот и пришлось ломиться. На Данилыча опять напали, пошли, надо след снять. Вики там пока держит, не дает развеяться, а я боюсь, не справлюсь, очень тонкая работа, не для меня.
– Да, тебе только дрова рубить, – огрызнулся Макс, уже понимая, что друг прав. – Пошли. И в следующий раз не трогай меня, когда я работаю. Надо было просто отключить музыку.
Александр ждал их в темноте, сидя на кровати, и Виктория его обнимала, но в этом не было ничего романтического – при телесном контакте легче было отследить ментальное воздействие и «законсервировать» его.
– Ну наконец-то! – зашипела она на Мартина, сузив глаза. – Ты что, по дороге к бабе какой решил заскочить? Двадцать минут держу, уже голова раскалывается, а ты три шага за это время сделать не смог?
Фон Съедентент, на удивление, ничего не ответил, шагнул влево, пропуская Тротта из зеркала, уселся в кресло.
– Макс, – Виктория ослепительно улыбнулась ему, и блакориец чуть поморщился, – без тебя никак, извини. Принимай клиента.
Тротт опустился перед Алексом на корточки, взял его за виски, и Вики разжала объятия.
– Пока не говорите ничего, – предупредил инляндец, закрывая глаза и уходя в субреальность сна.
Друзья послушно молчали, и секунд через тридцать природник сделал долгий выдох и проснулся. Ни слова не говоря, вышел из комнаты в ванну, раздался шум льющейся воды – видимо, мыл руки, затем вернулся.
– Значит, так, – сказал он, – их было двое. Один посильнее, скорее всего, мужчина, второй послабее, думаю, совсем неопытная женщина. Или очень молодая. Уходили медленно, наследили хорошо. Ментальный след тянется в сторону общежития. Конкретно кто, не скажу, оба сейчас бодрствуют.
– Двое, – кивнул Александр. – Во сне тоже было двое. Значит, зона поиска сужается. Одно меня беспокоит – насосаться успели изрядно, как бы не ошалели и не начали пить окружающих.
– Я сейчас вернусь и пройду по этажам, послушаю, – Вики сочувственно погладила его по плечу.
– Дай мне поставить тебе щиты, Вики, – Мартин нахмурился, покачал головой. – Если уж Данилыча пробили, то тебе и подавно опасно там рядом находиться.
– Сама справлюсь, – отмахнулась от него Виктория. – Макс, как ты это делаешь? Без тебя бы ничего не вышло.
– Это моя специализация, – так же спокойно, как и раньше, произнес инляндец. – А от щитов ты зря отказываешься, не глупи. Ты с ними не сталкивалась, а мы – да. И, кстати, в том, что вам пришлось ждать, Мартин не виноват. Я не слышал вызов, и ему пришлось ломать дверь в лабораторию.
И он выжидательно посмотрел на черноволосую красавицу. Та по своей привычке закусила губу.
– Извини, Мартин, – с трудом сказала она наконец. – Я была неправа.
Тот махнул рукой.
– Да я уже привык, Виктория, не извиняйся. Ты мне подала отличную мысль – сейчас поставлю тебе щиты, уложим Данилыча баиньки, и по бабам, по бабам.
– Это к принцессе, что ли? – ядовито процедила профессор Лыськова. – Уже полгорода гудит, что ты с ней встречаешься. Не боишься, что принц-консорт тебе руки оборвет? Или она сама не против, чтобы ты ее лапал? Любит потасканных мальчиков?
– Виктория, прекрати, пожалуйста, нести чушь, – непривычно жестко сказал Мартин, и она осеклась. – Марина хороший человек, прекрасная женщина, и не заслуживает твоего яда. И я не собираюсь с тобой ее обсуждать.