Текст книги "Хранители снов (СИ)"

Автор книги: Ирина Суслова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава 4

Я открыла глаза. Ветер громко завывал сегодня, разгоняя облака, которым так полюбилось окутывать собой горы. Я приподнялась с травы и осмотрелась вокруг. Сегодня поляна казалась совсем недружелюбной. Ветер колыхал деревья из стороны в сторону, что могла слышать их треск. Вчерашнее дерево стояло без лютиков и, казалась обыкновенным и совершенно ничем непримечательным, если не считать яркой листвы.

Солнце больше не светило теплыми лучами, из‑за густых, быстро плывущих облаков, подгоняемых ветром. Сегодня мне сон не нравился. Я пыталась всмотреться вдаль, но ветер приподнял с земли листья с пылью и швырнул их в лицо. Я отвернулась и накрутила на руку свои перепутанные ветром волосы, в которых запутались листья. И тут вдалеке, увидела огненно – рыжую вспышку. У подножия горы стояла та самая девушка!

Ноги как завороженные понесли меня туда, и через минуту, уже буквально неслась в сторону горы, боясь что девушка исчезнет. Ветер бил в лицо и глаза начали слезиться, но это меня не могло остановить, я твердо решила поговорить с ней. Но девушка не исчезала, а наоборот, виднелась все лучше, и даже махнула мне рукой и направилась на встречу.

Запыхавшись, я остановилась, и теперь имела возможность внимательно ее рассмотреть. Девушка была высокого роста, и удивительно красивая. Ее серо – зеленые кошачьи глаза в обрамлении густых ресниц, весело на меня смотрели, а припухлые губки растянулись в дружелюбной, и даже счастливой улыбке. Овал лица подчеркивали мягкие скулы и тонкая шея. Ее огненные, мелкими кудрями волосы разметались в разные стороны игрой ветра, и заметила чуть заостренные кверху, раковины ушей. Одета она была тоже необычно, создавалось впечатление, что ее хрупкая фигурка была обернута зеленоватым куском материи и придерживалась кожаными шнурками. Облегающие штаны того же цвета, были заправлены в кожаные сапожки на плоской подошве, отороченные мехом. Глядя на нее, я, кажется, потеряла дар речи. Так прекрасна она была, что казалась нереальной. Девушка тем временем, протянула мне небольшой кожаный мешочек, стянутый сверху шнурком.

– Это теперь твое, – весело проговорила она мелодичным голосом.

Я взяла мешочек из рук девушки, там было что‑то тяжелое, но я даже не опустила на него взгляд, ведь все еще как завороженная смотрела на нее.

– Добро пожаловать! – последнее, что произнесла она, прежде чем я проснулась.

Я резко встрепенулась и услышала грохот. Это упал мой ноутбук. Поморщилась и потянулась потереть глаза. Но в моей руке что‑то было зажато. Я опустила свой взгляд. Это мешочек из моего сна!!!

– А – а-а – а!!! – заорала я, откинула от себя мешок, что тот звонко брякнулся об пол и понеслась в ванную. – Это сон, это сон, это сон… – тараторила я по пути.

Закрывшись в ванной, попыталась привести себя в чувства и включила воду.

– Сон, сон, сон, – повторяла я и посмотрела на себя в зеркало.

В волосах было множество запутавшихся сухих листьев. Протянула дрожащую руку и вытащила один, он был коричневого цвета и тут же рассыпался у меня в руках. Я закрыла глаза.

– Проснись, проснись… – открыв их, я по – прежнему видела листья в отражении. В отчаянии, села на пол и заплакала. – Господи, что же это такое?

Я судорожно начала вытряхивать волосы, что трудно было сделать на спутанных прядях, так что повыдирав себе, по меньшей мере, пару клоков, собрала с пола листья, бросила их в унитаз и смыла.

Не знаю, сколько просидела в ванной, собираясь с мыслями, может час, а может всего пару минут, но спустя некоторое время, все же вышла из своего «убежища» и мой взгляд уперся в кожаный мешочек, валявшийся в углу комнаты.

«Кому звонить? Что делать?» – пронеслось в голове.

Да кому можно позвонить с такой проблемой? Мне и звонить‑то выходит, некому… Я оглядела квартиру на предмет нахождения в ней Карра, но он, как всегда, уже улетел.

Я боялась подойти к мешочку. Панически боялась, но сделать это было нужно, так что обреченно поплелась к ненавистной штуковине. Усевшись на колени, дрожащими руками ослабила шнурок и заглянула внутрь. Страшно, оно может и страшно, но любопытство явно сильнее страха и здравого смысла. А вдруг там сокровища?

Но там не было сокровищ, хотя может и что‑то на них похожее. Это была серебреная статуэтка. Ну, или не статуэтка, а что‑то вроде этого. Фигура прекрасного ангела обнимающего себя за плечи. Книзу от колен ангела, статуэтка переходила в жезл.

Я повертела его в руках, разглядывая со всех сторон. Очень красиво выполнено, каждая деталь настолько точно высечена, что казалось, будто ангел вот – вот откроет глаза. Но зачем это мне? Я схватилась за нижнюю часть и махнула жезлом в надежде, что раз уж такое творится, то он обязательно должен быть волшебным. Но ничего не произошло, что даже невольно разочаровалась.

Все еще шмыгая носом, поднялась с колен и усевшись с вещицей на диван, начала думать, что это все значит. Выходит, что и кусачие лютики настоящие? И поляна из моего сна действительно существует, раз я могу переносить от туда вещи.

«Это теперь твое» – сказала мне рыжая девушка и поприветствовала меня. Что это значит? Даже если предположить, что я сошла с ума, должен же быть в этом хоть какой‑то смысл? И что мне делать с этой «вещью»? Продать разве что.

Через пару часов, не желая смириться с тем, что сошла с ума, я сидела на подоконнике и смотрела на дождливую улицу. Если бы это действительно было так, то каким образом у меня в доме оказалась эта серебряная статуэтка? Я вроде громко не ору, на людей не бросаюсь, и у меня хватает здравого смысла никому об этом не говорить, чтобы убедить других в своей нормальности. А сумасшедшие, как правило, своей дурости не скрывают, а наоборот выносят на всеобщее обозрение.

Кивнув своим мыслям, я уверилась в своей вменяемости, но вот найти объяснение случившемуся, так и не смогла. Интернет стал для меня временно недоступен, потому как, когда я уронила бук с просони, что‑то случилось с модемом, и он отказывался гореть зелененьким, поэтому единственный способ быстро все узнать был недосягаем, по крайней мере, пока.

За то у меня в голове созрела неплохая идея. Через две трамвайные остановки от меня находится городская библиотека, она старая – престарая, книжки там еще, наверное, далеко довоенных времен лежат. Там обязательно должно быть что‑то, что может мне хотя бы намекнуть о происходящим со мной. Туда я и наведаюсь, завтра перед работой. Сегодня, к сожалению, уже не успею и, кроме того, пора собираться, хотя ужасно не хотелось. Я готова была даже прикинуться больной, чтобы не ходить на работу, но никогда так не поступлю, потому что первым делом самолеты. У меня вообще жизненным девизом был отрывок из поэмы Сергея Есенина «Черный человек»:

«В грозы, в бури,

В житейскую стынь,

При тяжелых утратах

И когда тебе грустно,

Казаться улыбчивым и простым -

Самое высшее в мире искусство»

Так что, откинув свою лень на дальнюю полку, я поплелась к шкафу. Сегодня мне понадобится больше времени, чтоб избавится от припухлости под глазами, которые я выплакала с утра, так что чайная заварка и горячая ванная мне в помощь.

После душа стало действительно лучше и, собираясь на работу, почти ни о чем уже не думала, только порадовалась, что дождь уже закончился. Зонта у меня все равно нет, зато есть непромокаемая куртка. Уже перед выходом я посмотрела на серебряную штуковину и закинула ее в рюкзак. Оставлять ее без присмотра почему‑то не хотелось. Я вообще почему‑то даже не думала о такой возможности, как оставить вещь одну, испытывая потребность всегда знать, где она. Нужно будет порассуждать об этом на досуге. С заметно потяжелевшим рюкзаком, я отправилась на работу.

Добираясь до минимаркета, я успела продрогнуть до костей, было пасмурно и из‑за этого практически совсем темно. Меня постоянно не оставляло ощущение, что кто‑то буравит затылок, но каждый раз оглядываясь, никого не замечала. Когда я пришла на работу, сторож даже не пустив меня на порог, объявила что минимаркет закрыт на ревизию, и в течение трех дней меня тут не ждут. Я стояла перед закрытой дверью и думала, то ли мне повезло, то ли нет. И решила, что все‑таки вселенная откликнулась на мои ленивые призывы не работать, то выходит, что повезло.

Присев на лавочку, недалеко от магазина, я думала что делать. Ноги просились домой, но голова моя почему‑то туда их не отпускала. Не придумав ничего лучше, набрала Родькин номер. Абонент недоступен. Так. Это уже не нормально. Мне на ум сразу пришли нехорошие мысли, Родька в больнице, Родька в дипресняке, Родька потерялся в лесу и голодный ходит и страдает. Только вот что бы он делал в лесу?

Мои размышления прервало тихое шевеление кустов за лавочкой. Я резко обернулась, но никого не увидела. Пару секунд прислушавшись и не заметив признаков жизни, снова начала размышлять о Радиславе и решила съездить к нему в общагу. На этот раз ему от меня не отделаться. Но тут снова услышала шелест кустов.

Поднявшись с лавки, повернулась к ним и внимательно начала разглядывать листья. Шевелений не было. Уже запахнула посильнее куртку и, пробормотав что‑то о том, что уже темно, почти сделала шаг от лавки, когда кусты снова зашуршали. Я замерла как вкопанная и практически одеревенев от ужаса, наткнулась на два горящих зелено – желтых глаза, которые вперились в меня из кустов.

– А – а-а – а-а!!! – второй раз за день прокричала я и рванула с места, что, наверное, сверкали только пятки.

Я была уверенна, что зверь с горящими глазами бежит за мной по пятам и вот – вот схватит когтистой лапой, но так сильно боялась обернуться, что увидев трамвайную остановку, не остановилась, пока не выбежала на свет.

Люди на остановке уставились на меня как на ненормальную: трамвая нет, а я запыхавшаяся, грязная, с ошалевшими глазами, прилипла к фонарному столбу. Оглянувшись в сторону аллеи, откуда только что выбежала, конечно, как и следовало ожидать, никакого глазастого и когтистого зверя там не обнаружила.

«Это все стресс», – уговаривала я себя, здраво предположив, что вероятнее всего, это была какая‑нибудь кошка. Да и кто кроме кошки это мог быть? У кошек глаза всегда этим цветом отражаются, если на них смотришь со стороны света.

«Ну, ты Мартина и дура пугливая», – похвалила я себя.

Тут подъехал трамвай, и последний раз бросив взгляд на аллею, я зашла в салон. Приятное тепло уютного трамвайчика нового образца, обволокло меня со всех сторон и, разжавшись из комочка, села на кресло.

Мне нужно было проехать пять остановок, по этому устроилась поудобнее. В трамвае было всего человек шесть и все занимались своими делами. Кроме одного. Через четыре ряда от меня сидел мужчина и, не отрываясь на меня смотрел. Он был одет просто, даже бедно, я бы сказала. Серый длинный плащ, массивный шарф в несколько оборотов на шее, что закрывал нижнюю часть лица, ободранные ботинки и черная широкополая шляпа, которая еще больше придавала мужчине загадочный вид. Я отвернулась от него к окну, но чувствовала, что мужчина все еще смотрит на меня и начала не на шутку раздражаться.

Ну разве прилично вот так пялиться на человека?! Казалось, пять моих остановок длились бесконечно, а я все это время пухла от злости на «Шляпу». Когда трамвай подъезжал к моей, я встала перед дверью и, схватившись за поручни, практически чувствовала дырку в своем затылке. Тогда обернулась и тоже уставилась на наглого мужчину, ожидая, насколько его хватит. Обычно никто не мог выдержать мой взгляд долго. Но Шляпа не только не отвел взгляда, а даже улыбнулся этому моему выпаду. И когда дверь трамвая открылась, мужчина дотронулся до полей своей шляпы, как бы отдавая честь. Я выскочила из двери в ветряную прохладу улицы, и мысленно обозвав Шляпу придурком, отправилась к Родькиной общаге. Находилась она всего в пару минутах ходьбы, и с остановки ее было видно. Слава богу, фонари в этом районе горели практически все, хотя он и не считался особо благополучным.

Время было всего девять, так что вахтерша впустила меня без проблем, видимо, приняв за местную. В этой общаге целый этаж был отдан для проживания детей – сирот и в каждой комнате расселено по два – три, а то и по четыре человека. У Родьки два соседа, но я с ними не знакома. Я лишь однажды сюда заглядывала, когда помогала ему писать сочинение, а Родька мне решал математику.

Поднявшись на нужный этаж, я словно попала в другое измерение. Было ужасно шумно, по коридору носились дети и подростки, и пахло сгоревшей гречневой кашей. Почти из каждой комнаты доносилась музыка и смех, где‑то даже ругань. Хотя как ни странно, было чисто. Родькина комната находилась в конце коридора, так что я шла по нему как по музею. Все стены были исписаны граффити, причем не просто какая‑то мазилка, а довольно приличные рисунки, что возле некоторых я даже останавливалась. Как раз возле Родькиной комнаты увидела двух мальчишек в респираторах, которые старательно что‑то выводили баллончиками на стенах. Обойдя их по противоположной стеночке, чтоб не измазаться в краске, добралась до нужной мне двери и громко постучала.

Открыл дверь низкий, коренастый парнишка, с довольно внушительным торсом для его возраста, который он демонстрировал мне в данную минуту, отсутствием футболки. Кажется, Родька что‑то говорил про соседа – борца, как же он его называл? Леша? Лева?

– Привет! – поздоровался он. – Заходи.

Парень отошел от двери, пропуская меня, а сам пошел сделать музыку тише. Я проскользнула в комнату. Кроме нас тут никого не было, в комнате горел синий свет, довольно простенькая обстановочка, три кровати, возле каждой тумбочка, у окна компьютерный стол с мягким кожаным креслом, на экране была на паузе игра – стрелялка. В комнате пахло… хм… наверное, мужчинами. Музыка затихла и парень обратился ко мне.

– Леонид, очень приятно, – его рот растянулся в плотоядной улыбке Чеширского Кота, и меня невольно передернуло. Леня, точно, вот как его называл Родька.

– Мне тоже, я Мартина…

Не успела я ничего сказать, как Леня отвесил шутовской поклон и, потянув меня за руку, смачно поцеловал тыльную сторону ладони.

– Мадам, какое прекрасное имя и Вам очень идет. Видимо ты и есть та самая подружка Трода. Чем обязан?

Зардевшись от неожиданного комплимента, я улыбнулась и произнесла:

– Хм, он где‑то здесь?

– Нет, уехал два дня назад.

– Как уехал? Куда? – встрепенулась я.

– Мне не доложился, – заржал Леня, – а зачем он тебе? Влюбилась?

– А если бы и так, то тебя это не должно касаться, – высокомерно ответила я.

– Ладно, не обижайся, я пошутил. Я знаю, что вы друзья, – пошел Леня на попятную.

– А что у него с телефоном? – поинтересовалась.

– Да пищал тут где‑то, потом вроде батарейка села, забыл видимо.

– Ладно. Спасибо, я пойду, – расстроено сказала я и пошла к двери.

– Подожди, я тебя провожу, поздно уже. Тебе к остановке? – тараторил Леня, обувая кроссовки и одновременно натягивая спортивную ветровку.

– Угу, – пробубнила я.

– Пойдем, а то тут придурков полно, Трод мне потом башку оторвет, если с тобой что случится.

Я с сомнением посмотрела на Леонида. Не похоже чтобы Родька смог ему оторвать голову, уж таким мощным он казался. Но спорить я не стала, и мы пошли к выходу.

Когда мы подошли к остановке, Леонид увидав приближающийся трамвай, спросил, переминаясь с ноги на ногу:

– Мартина, ты бы это, телефончик свой оставила бы. Пообщались бы, может, сходили куда.

– Лёнь, мне бы не хотелось…

– Все – все, – не дал мне договорить он, – отставка, понял.

И улыбнувшись, подал мне руку, чтоб я забралась в трамвай.

– Пока, приятно было познакомиться, – сказала я уже с салона и прошла внутрь.

До дома дошла без приключений, думая о внезапном отъезде Родьки, как всегда все происходит не вовремя. Странно, что он ничего об этом не сказал мне! Открыв ключом дверь, я услышала привычное «Карр».

Ворон как всегда сидел на своей излюбленной спинке и склонял голову из стороны в сторону, внимательно меня разглядывая.

– И ты туда же, – поддразнила его я, снимая обляпанную в грязи куртку, – сегодня все на меня пялятся.

Карр сидел молча и, наверное, улыбался.

– А у меня тут такое произошло, – продолжала я рассказывать птице, – я тут из сна одну вещицу вытащила.

Я достала из рюкзака «вещь» и покрутила перед его клювом, ворон каркнул.

– Вот и я говорю, что я вменяемая, но подсознание упорно твердит, что такое невозможно, – Карр отвернулся от меня, и поняла, что он больше не хочет разговаривать.

Я показала ему язык и обиженно проговорила:

– А ты тоже хорош. Оставляешь по утрам девушку одну, вот и думай потом, толи есть ты, толи я совсем уже «того». Пойдем, поедим.

Я прошла в кухню и как всегда начала разогревать неизменные сосиски, Карр, естественно, последовал туда за мной. После позднего ужина, я начала понимать, что меня клонит в сон и, твердо решив сегодня не спать, навела себе чашку крепкого кофе. Не хотелось знать, какие еще сюрпризы ожидают меня во снах, так что этот вопрос был решен.

Я устроилась на полу и вооружилась красками и кистями. Хоть лютиков я и нарисовала в карандаше, но рыжую девушку хотела изобразить в краске, потому как без цветовой гаммы невозможно отобразить ее красоту в полной мере. Для цвета волос мне пожалуй, понадобится три палитры: оранжевый, желтый и золотистый, лишь тогда они смогут заструиться как во сне.

Кстати, как ни странно, хоть девушка и была рыжей, я не заметила на ее лице веснушек, вот везучая. А у меня всегда кучей высыпают, стоит солнышку дотронуться до моего носа, причем с каждым годом все больше и больше. Ненавижу свои веснушки, хотя Родька говорит, что я дурочка и ничего не понимаю. Но это он, конечно, чтоб меня не обидеть. Куда он запропастился, скажите мне на милость?

Часа в четыре утра я закончила рисунок, и осталась им довольна. Девушка стояла передо мной как живая, казалось, вот – вот что‑то произнесет.

– Кто ты такая? – тихо спросила, и мое воображение изобразило на ее лице хитрую улыбку.

Я отложила рисунок в сторону и пошла умыться холодной водой, чтоб не свалиться с ног. Не помогло. Я завистливо смотрела на спящего Карра, десятый сон, наверное, видит. Достав бук из‑под стола, врубила музыку и разочарованно вздохнула, увидев что ворон так и дрыхнет. Ладно, пусть спит, это все моя вредность сказывается. Я включила на компьютере загрузку игрушки – гонки и, зевая до слез в глазах, решила поиграть. Меня хватило еще на час, прежде чем я уснула.

Глава 5

Я проснулась от раската грома и, вздрогнув, открыла глаза. Оглядев свою комнату, одновременно фокусируя взгляд на окружающем, облегченно вздохнула. Сон без снов. Я улыбнулась и закрыла лицо руками. Неужели закончилось? Встав с дивана, поплелась в ванную, бездумно улыбаясь. Даже пасмурная погода не портила настроения.

Взглянув на часы, удивилась, что так долго проспала, было уже два часа дня. Вспомнив про запланированный поход в библиотеку, воодушевилась и начала собираться для погружения в кладезь знаний. Единственное, что меня насторожило, это то, что рисунка с изображением рыжей девушки не было на столе. Я обыскала всю свою маленькую квартирку, но он как сквозь землю провалился.

Я уселась на диван и стала раздумывать. Может то, что я ее рисовала и есть мой сегодняшний сон? Решив проверить свою гипотезу, открыла ящик с тюбиками красок, точно зная, что золотистую открыла только вчера. Тюбик был открыт. Выходит, это был не сон и картина должна быть дома. Я тряхнула головой, чтобы сбросить остатки сна, но рисунок так и не материализовался. Может, это Карр его унес? Он получился пестрый, яркий, вот ворон и не удержался. Я кивнула своим размышлениям и подумала, что нужно будет не забыть надрать ворону за это зад сегодня вечером.

Забросив поиски, начала готовиться к походу в библиотеку. Натянув синие, заношенные до дыр, но самые любимые джинсы и одев серую футболку с короткими рукавами, я отправилась на кухню, проглотить оставшийся кусочек бутерброда с сыром. Схватив с полки статуэтку и кинув её в рюкзак, накинула куртку и вышла из дома.

На улице дул сильный ветер, но чувствовалось, что южный. Я замотала шарф на еще один оборот и двинулась к остановке. Пока шла, все время оглядывалась, опять чувствуя спиной чей‑то взгляд.

«Эта мания преследования сведет меня с ума», – подумала я и оглянулась на свой рюкзак.

Вот что за глупость брать с собой эту статуэтку? Нафига она мне сейчас? А вот если меня решат ограбить, она будет как нельзя кстати для воров. С этими мыслями я доплелась до остановки и стала ждать свой транспорт. Людей на остановке было много, так что в первый заход можно и не попасть. Но мне, в принципе, можно и повисеть виноградной гроздью из двери трамвая, все равно ехать две остановки.

Примерно так и сделав, я вышла на центральной улице и почти бегом приспустилась в библиотеку. Там меня знали почти все библиотекари, кроме новеньких, так как одно время была частым посетителем, и разрешали самой ползать по полкам в архиве, а не брать книжки по абонементу. Вот и в этот раз с радостными возгласами по поводу возвращения блудной дочери в моем лице, баба Валя торжественно впустила меня в цитадель знаний, и пока провожала к рядам со старыми газетами и научно – популярной литературой, выговаривала про все что наболело.

– Вот Мартиночка, тут газеты, смотри аккуратнее, они хрупкие уже. Есть образцы 1730 года, которые так неаккуратно прошиты, что такому умельцу руки бы поотрывать, – баба Валя развернулась и указала в противоположную сторону. – А через три ряда начинается научно – популярная, и до конца ряда.

Я присвистнула.

– Вот – вот. Ищи на здоровье то, что тебе нужно, только смотри алфовитку мне не сбей! – грозно предупредила меня старушка, а затем смягчившись, добавила: – А если проголодаешься, приходи, я тебя печеньем с молоком накормлю.

– Спасибо баб Валь, – улыбнулась я и библиотекарь ушла.

Сначала, естественно, решила пролезть по архивам газет, а вдруг что и нарою.

Вскоре уже забыла, зачем пришла, окунувшись в совершенно другую эпоху с помощью газет. Они были очень старые, и я бережно вытаскивала стопки сшитых между собой газет. Даже была небольшая стопка газет под названием «Куранты» образца 1621 года, мне было страшно брать ее в руки. Ей явно место в музее, а не тут.

Я углубилась в чтение более поздних газет, преимущественно 20 века и провела за этим делом примерно часов пять, которые пролетели как один. Лишь один материал меня заинтересовал, что я решила снять себе копию. Небольшая заметка на полях в газете «Правда» за 1937 год, следующего содержания:

«Прошлой ночью в переулке между улицей Заозерной и Красноармейской, был найден внук небезызвестного в городе генерала Б. в невменяемом состоянии. Прохожие обратили внимание на корчащегося от боли подростка и вызвали скорую помощь. При осмотре у жертвы не было обнаружено никаких ранений, но была значительная потеря крови.

Как нам стало известно, прежде, родители мальчика неоднократно обращались к врачам, из‑за необычных снов, которые посещали их сына в течение некоторого времени. Сообщалось так же, что просыпаясь, подросток обнаруживал у себя на теле порезы и кровоподтеки, будто после избиения.

Генерал Б. после трагической гибели своего сына, настоял на возбуждении уголовного дела против бывшей невестки, по подозрению в избиении сына. Вдова была приговорена к ссылке и отправлена в Сибирь. Внука генерал Б. взял на воспитание.

Вскоре, генерал поместил внука в психиатрическую лечебницу на принудительное лечение, прокомментировав это тем, что мальчику необходима госпитализация после жестокого обращения с ним матерью. Он так же пометил, что подростку настолько сильно внушили идею про его ненормальность, что мальчику действительно начали сниться сны, после которых у него на теле выступали порезы и даже по некоторым данным, укусы животных.

Но через некоторое время, подросток сбежал из лечебницы, и его местонахождение не было известно до вчерашнего дня. На данный момент он находится в реанимации с неподтвержденным диагнозом, в крайне тяжелом состоянии. Следствие ведется»

Тут же в статье была фотография Владимира. Бледный измученный парень, с затравленным выражением лица, он смотрел на меня с фотографии и будто укорял. Его бездонные глаза выражали такую боль и печаль, что долго на него смотреть я не смогла, отложив заметку в сторону.

Я пролистала около десятка следующих выпусков, но продолжения истории так и не нашла. Сложив по местам газеты, и размяв отекшие мышцы, поняла, что уже поздно, и пора идти домой. Скоро стемнеет, а идти в темноте совсем не хотелось. Сложив отксеренный листочек с заметкой, и засунув его в карман, я тепло распрощалась с библиотекарями и покинула здание.

Вышла я из библиотеки под сильнейший раскат грома, который не предвещал ничего хорошего. Огромные черные тучи с угрожающей скоростью надвигались на город, так что я решила поспешить, куртка может у меня и непромокаемая, зато все остальное – нет.

В трамвае я прокатилась без приключений, но выйдя из него, на меня, как в фильмах про неудачниц, словно из ведра, ливанул дождь. Я побежала в поисках хоть какого‑нибудь укрытия, успев уже промокнуть буквально до трусов. На глаза попалась одинокая летняя кафешка примыкающая к городской бане под полиэтиленовым темно – синим куполом, туда я и побежала.

Хлопнув небольшой дверцей, как и следовало ожидать, я сразу же привлекла внимание немногочисленных посетителей. Что ж, не удивительно, с таким‑то видком. Вода стекала ручьями, и не мешало бы выжать волосы, а то вообще весь пол залью. Меня начало немного потрясывать от холода, и увидев небольшую раковину у кассы, поспешила к ней, заняться своими волосами. Пока я их выжимала, продавщица сочувствующе на меня смотрела и, вручив немного бумажных полотенец спросила:

– Может тебе горячего чая налить?

– О да, спасибо, даже лучше кофе, – я начала шариться в карманах в поисках денег, и вытащила мокрую пятидесятирублевую купюру.

Женщина на нее поглядела, улыбнулась и, протянув мне чашку кофе, кивнула на столик, давая понять, что кофе обошлось мне сегодня бесплатно. Я обрадовалась и, рассыпавшись в благодарностях, стала протискиваться за самый дальний, чтобы не привлекать ничьего внимания.

Уселась я возле полиэтиленового окна, чтобы видеть, когда закончится дождь. Вокруг было три пустых стола и это радовало. Обхватив горячую кружку двумя руками, я сделала глоток. А, хорошо!

Расслабившись и размотав мокрый шарф, запихала его в рюкзак, одновременно проверив присутствие статуэтки, и продолжила ждать окончание дождя. Но, он видимо не собирался заканчиваться, сообщая мне об этом раскатами грома и молниями, освещающими улицу, как днем.

Допив кофе и немного начав согреваться, я откровенно начала скучать и время от времени зевала. Внезапно под сверкание молнии дверка кафешки открылась, и в проеме появился темный силуэт мужчины. Он медленно вошел в кафе и свернул свой зонтик. Посетитель выгладил как‑то нелепо и не складно. Низенький, с большим пузом, словно беременный, в длинном, черном, кожаном пальто и широкополой шляпе. Мордочка у него была препротивнейшая, красненькая, глазки – маленькие буравчики и огромный нос картошкой.

Как ни странно, он не привлек больше ничьего внимания, кроме моего. Мужчина вальяжно оглядел помещение, и тут заметил меня. Казалось, что даже глаза сверкнули, когда он на меня посмотрел. Он довольно ухмыльнулся и двинулся в мою сторону. Я замерла, не в силах отвести от него взгляда и кажется, вжала голову в плечи. Мужчина вызывал во мне настороженность и тихий ужас, почему‑то в голову пришла мысль, что он сейчас треснет мне по голове своим длинным зонтиком. Но он обошел мой столик, и что‑то бормоча, устроился за соседний, который был у меня за спиной.

Я облегченно вздохнула, и снова уставилась в окно. Но человек за соседним столиком, не давал забыть про себя, начав издавать тихий злобный смех. Я в недоумении обернулась, подумав, может он что‑то смешное читает, но, не заметив у него в руках ничего, я, мягко говоря, удивилась. Он сложил свои ладошки с коротенькими пальчиками у лица и, смотря на них, злобно хихикал. Внезапно, мужчина обнажил свои зубы и я увидела ряд желтых, острых зубов с выделяющимися двумя клыками, и мужчина перевел свой горящий взгляд на меня.

Я резко отвернулась, холодея от ужаса, и зажмурила глаза. «Исчезни, исчезни…» – шептала я, и смех прекратился. Я открыла глаза и снова обернулась, он больше не смеялся, встал из‑за стола и, приклеился ко мне взглядом. Я моргнула и он исчез.

Резко вскочив со стула, что тот упал, я громко охнула и попятилась, чем привлекла внимание всех присутствующих. Но мне было не до них. Он исчез!

Схватив рюкзак, я выбежала из кафе прямо под проливной дождь. В ужасе бежав по мокрой улице, и хлопая кедами по лужам, я была уверенна, что за мной кто‑то бежит, но каждый раз оборачиваясь, никого не замечала. Добравшись до своего подъезда, буквально взлетела до пятого этажа и вбежав в квартиру закрылась на два замка. Прижавшись спиной к двери, начала оседать и хватая воздух ртом, повторяла, как заведенная:

– Мой дом – моя крепость.