Текст книги "Бандитский подкидыш (СИ)"

Автор книги: Ирина Шайлина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 31. Давид

Я надеялся, что сына увижу и отпустит. На эту ночь был назначен штурм – устал плясать под дудку жены, пытаясь выполнить все её причуды, которые раз от разу становились все диковеннее. Хотел забрать Льва. И Катьку, пусть даже сто раз ей не нужен. А все пошло не так.

Наши постовые машины всегда здесь стояли, глаза мозолили местной охране. Прятать я их был не намерен. Но сегодня мы прятались. Много моих людей. Действительно много – я снова не один. Мы отступили в густую декабрьскую черноту, она нас собой укрыла. Ждём сигнала. План уже отработан – ворота сносятся ко всем чертям собачьим, а дальше как мне мечталось. И Лев, и Катька, и моя рука на горле жены, и распростертое у ног тела Рафаэля. И я не хотел, чтобы он умер. Я бы спросил – за что?

И да, все по плану шло. И ворота хрустели, визжали падая под нашим напором, только искры мелькали от используемой техники. И топот десятков ног в тяжёлых ботинках заполнил двор. Под ногами и ажурная плитка дорожек, и мерзлая земля клумб – цветы, это то немногое, что моя жена действительно любила.

Выстрелов звуки, запах пороха, морозный воздух изо рта белыми облачками. Всё шло правильно кроме того, что их не было. Из комнаты Сашка приволок мою жену. Алый пеньюар обнажает белые плечи, в глазах не осталось уже превосходства. Боится.

– Где Лев? – кричу я. – Где Катя?

Она смеётся. Вздрагивает всем телом и смеётся истерично.

– Катька твоя ушла, – усмехается моя жена. – Я её отпустила, раз ты ей не больно нужен. Она ребёнка оставила и ушла.

В это я не хочу верить. Катя могла бы уйти от меня, в это я поверить мог. Почти поверил. Потому что она не такая. Она чистая смешная и простая. Искренняя, не смотря ни на что. Не подходил ей я, жизнь моя тоже. Малышка устала. Пусть мне паршиво, но я был готов это принять. Но Льва? Она просто бросила Льва тут? Зная мою жену? Зная, что Льва едва не убили на моих руках? В это я не верю. Не могла Катя притворяться, с такой любовью на моего сына глядя. Что угодно может врать, но не любящие глаза матери, а она словно мамой ему стала… Больше, чем эта красивая женщина напротив, больше, чем кто либо.

– Лев? – спрашиваю я. – Где Лев?

– А он…я не знаю, Давид. Он просто исчез.

Наматываю тёмные волосы на кулак. Дёргаю к себе так, что голову запрокидывает, смотрит глазами круглыми от испуга снизу вверх, и на шее жилка бьётся быстро быстро, когда то я любил приникать к ней губами. Саму женщину не любил, а телом её был счастлив, покорностью. Теперь то я знаю, что этого мало, что может иначе быть…

– Аделина, – просто говорю я.

Не пугаю даже, просто говорю. Она слушает внимательно, ловя каждый звук, приоткрыв рот, показав полоску блестящих зубов. Красивая и пустая. Нет, полна она, только зависти, горечи и желчи.

– Искать! – ору я, хотя знаю, что и так ищут. – Её в машину!

Теперь я верю. Отпускаю волосы, отталкиваю от себя. Теперь я не выпущу больше, не оставлю в этом кукольном домике. Не позволю жить в свое удовольствие, пока мой сын и Катя неизвестно где.

Обхожу комнаты, под ногами хрустит битое стекло. В большой гостиной стекло полностью вынесено, даром, что пуленепробиваемое – уметь надо. Шторы болтаются безжизненно и жалко – наверное так же выгляжу и я сейчас. Поздно говорю себе я. Поздно слишком. Все ждал, боялся испортить. Боялся, что им навредят. И упустил. А город, он большой… Искать в нем, как соломинку в стогу сена.

– Хозяин, – орут с улицы, словно мы в средневековье живём.

Однако голос напряжен, да и не время и место для шуток. Перепрыгиваю через подоконник. Во дворе тоже битое стекло. Рядками лежат храбрые защитники Аделины. Живые, но кровью пахнет – трех в больницу увезли, один в критическом состоянии. Мой человек. Запах крови тяжёлый, щекочет где-то в горле, возвращает меня мысленно в заброшенную дачу, на холодный стылый пол возле колыбели ребёнка. Лев спит беспокойно, а я чувствую, как повязка кровью наливается… зато тогда сын был рядом, пусть его отец и был слаб, как котенок слепой.

– Хозяин!

Высокая сутулая фигура стоит в воротах. Узнаю сразу. Смотрю жадно. В руках тяжёлый свёрток – боюсь верить своим глазам. Игорь шагает ко мне, ещё более сильно хромая, чем обычно, значит свёрток тяжёлый. Мои люди обступают его, но словно боятся ступить ближе, он их одним взглядом не подпускает. И помощь ему ничья не нужна. А потом… Свёрток изгибается в его руках капризно, требовательно и обиженно кричит. Я бегу. Перехватываю. Разворачиваю неумело, потом спохватываюсь – холодно. Заворачиваю обратно.

Сажусь в ближайший автомобиль, закрываю за собой. Льва на сиденье. Вот теперь можно развернуть. Руки на месте. Ножки. Упрямые ножки – пинается. Сердится. Орёт. Явно здоровый, сытый, иначе бы силенок так голосить не было бы. Щекастый. Залюбленный. Катей. Любила, любила, а потом бросила?

– Теперь папа сильный, – говорю я, – теперь я тебя никуда не отпущу.

Лев резко переворачивается на пузо и едва не падает с сиденья, явно показывая, что он теперь тоже сильный. Подзываю Игоря.

– Катя?

– В руки мне его отдала. Ревела, но отдала, видимо, поверила. Я только вышел, а вы стрелять. Ну, я и заныкался от греха, чтобы среди шумихи не положили. Я умею, воевал…

Знаю, умеет. Сдержанно хлопаю его по плечу. Повысить бы его, толковый же, но не хочет, отвоевался, говорит. В саду, да в гараже, ему спокойнее. И именно так он принёс пользу. Спас сына. И я теперь точно знаю – Катька никуда не ушла. Рафаэль её увёл. И Льва тоже бы забрал, если бы успел. И Катьку я найду. И пусть говорит, что я ей не нужен, под себя подомну, зацелую, там посмотрим, как запоет.

Глава 32. Катя

Солнечные лучи щекотали лицо, норовили пролезть под сомкнутые, прикрытые ресницами веки. Тепло. Хорошо. Потянулась сладко. Солнце шекочется, но не жарко, хорошо. Одеяло лёгкое, уютное такое, словно в гнездышко спряталась. И неведомое, позабытое уже ощущение. Я – выспалась. Это казалось невероятным, я не высыпалась уже добрую сотню лет!

Я не проснулась ещё до конца, но ужас успел завладеть мной целиком и полностью. Лев! Почему не плачет требовательно из кроватки? А если рядом спит, то уже начал бы волосами играть, хватать меня за нос, запихивать пальцы в мой рот, да что угодно, но отнюдь не мирно ждать, когда же я высплюсь. Унесли!!! Пока спала унесли, не стоило засыпать, терпела же несколько дней и дальше надо было!!!

Всё эти мысли я успела подумать за считанные секунды. Рывком подскочила на кровати, глаза открыла – яркий свет ослепил, и не вижу ничего толком. Шарю по постели. Дорогое белье нежно-серого цвета, глаза начали привыкать. Ни следа от ребёнка, и комната другая!!!

– Прости за яркий свет, – раздался мужской голос. – Но ты так долго спала, лишая меня своего общества, что я шторы решился распахнуть.

– Где Лев???

– Ты его отдала. Сама, своими руками.

Я уже вскочила, готовая бежать, искать, но тут безропотно осела обратно. Вспоминать начала. И правда – отдала. Своими руками. И плакала потом, и так обратно его хотела, вопреки всему. А потом – уснула. А проснулась уже здесь.

– С ним все хорошо?

Я спросила не особо рассчитывая на правдивый ответ, но все же веря – Рафаэль не солжет. Иррационально, но как есть.

– Да, он с отцом. И матерью… Настоящей.

Я поверила. Его мама я, хотелось сказать мне. Я качала его кричащего, на руках, когда у него лезли зубы. Со мной он плакал и смеялся. Засыпал рядом. С ним я бежала через лес, думая только о том, как уберечь. Ради него я была готова убивать. Только правда в том, что родила его не я.

– Из Аделины, конечно, мамаша так себе, – продолжил Рафаэль, – но ничего, у них была няня, даже две, если не ошибаюсь.

Я со стоном откинулась на кровать – спешить вдруг оказалось некуда и незачем. Горько так на душе пусто-пусто, и ни одной дельной мысли в голове.

– Ты напоил меня снотворным?

Рафаэль засмеялся и я даже обиделась немного тому, что я такая смешная, нелепая наверняка.

– Нет, малышка. Я просто вынес тебя на руках и сюда привёз. Ты спишь два дня. Да так крепко, что я мог бы над тобой надругаться и ты бы не заметила.

Я в ужасе на себя посмотрела – на мне штаны. Простые, домашние, на мягкой резинке. Резинку оттянула – белье на месте. Господи, вспомнить бы ещё, какие трусы на мне были изначально… Вспомнилось не это. Вспомнилось, как Давид за мной по лесу шёл в день нашей встречи, а я представляла, в каком виде предстану перед патологоанатом. Давид…

– Нет, – усмехнулся Рафаэль. – Я не насильник. Ты меня сама захочешь.

– Не захочу, – покачала головой я. – Прости.

Извиняться на ровном месте, когда не виновата ни в чем, это привычка старой Кати. Не уверенной в себе. Словно забрали из моей жизни Давида и Льва, и старая версия меня вернулась сразу же обратно. Нет. Я не хочу её пускать. Лев изменил меня, мой маленький герой, мой мальчик… А с его отцом я узнала, что такое таять в мужских объятиях. И пусть мне паршиво будет, забывать это я не хочу.

И плакать я не буду. Всё вернулось на круги своя, только мне осталось вернуться домой и все будет, как прежде. Обычно. Встала и едва не упала – ослабшие ноги слушались плохо, все же, я знатно поспала. Но желание выглянуть в незашторенное окно, пускающее в комнату неприлично яркое солнце было сильным. И я шагнула, и ещё раз, и ещё. А потом ахнула.

– Ты никогда не была на море зимой? – спросил Рафаэль.

А за окном было именно море. Не лазурное, как на рекламных картинках. Асфальтно-серое. Сердитое. С белыми шапками волн. Открыла створки окна и впустила внутрь запах соли, крики чаек, шум ветра и сам ветер, что сразу растрепал мои волосы.

– Уже зима? – неуверенно спросила я.

– Да милая, ты пропустила эту осень.

Море завораживало, но больше всего я хотела домой. Даже на дачу свою. Куда угодно прочь из этой осточертевшей чужой роскоши. Зато с усмешкой подумала, что теперь и правда Аньке можно будет сказать, что я на море каталась, поэтому на работу и забила. С мужиком, да ещё каким. Только…хвастать тоже не хочется. Хочется Львенка, прижать к себе и запах макушки вдыхать. Так хочется, что скулы сводит.

Я долго и с упоением принимала душ. Потом поела. Ничто не лишило меня аппетита, я была голодна так, что руки тряслись. Затем я снова спала. Потом гуляла и ела. Мне бы мог позавидовать любой. Но мне не этого хочется.

– Домой хочу, – сказала я на исходе второго дня ничего не делания. – Ты конечно, милый…

– Я не милый, – оборвал он меня. – Я не хочу тебя отпускать. Я просто хочу. Тебя.

Я отпрянула. А если он будет настаивать? Если скажет, что за гостеприимство нужно платить? Как мне быть, что делать? Этого синдромом гиперовуляции не напугать. Ничем не напугать, только смотрит так тоскливо, что поневоле жалко становится.

Отошла от него подальше, он за мной. Теперь позади меня стена, впереди он. Наклоняется ко мне. Все ближе и ближе. Дыхание задерживаю. Он меня целует, я даже не отворачиваюсь. Терплю. Потому что я не знаю, что делать, не знаю, как он отреагирует. Мне не хватает смелости.

Одно я понимаю чётко – не от всякого красивого мужика у меня коленки подгибаются, что не может меня не радовать.

– Дура, – говор и Рафаэль и от меня отодвигается. – Ты хоть заметила, что плачешь?

– Нет, – честно сказала я и торопливо слезы вытерла. – Прости.

Снова извинилась, и правда – дура. Рафаэль отодвинулся, но не далеко – в стену упёрся рукой, нависает сверху. Смотрит, глаза в глаза и я взгляд отвести не смею.

– Чем он лучше меня?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Не знаю, – покачала головой я. – Невозможно же любить кого-то только за то, что лучше. Любят не за что-то.

Рафаэль глаза закрыл и мне снова его жалко стало. Но не так жалко, чтобы поцеловать. Скорее, почему-то, как ребёнка.

– Он лучше, – злым голосом сказал. – Порядочнее. Честнее. Честный бандит, ты вообще слышала о таком? Его снова предадут. Не я, так другой. Ты слышишь? У него нет будущего.

– Его будущее не имеет ко мне никакого отношения, – напомнила я. – Мы с ним из параллельных вселенных.

Рафаэль наконец от меня отошёл, сигарету вынул, закурил. Курит и в окно смотрит, на море, которое подбирается, кажется, к самому дому, плещется о камни внизу, ещё немного, и дом слижет, проглотит, и нас вместе с ним. А Рафаэль ещё море злит – окурок в него бросил. Какая гадость, там же рыбки, там же чайки… Эк меня понесло.

– Он тебя не примет обратно, нет, не примет, – порадовал меня Рафаэль. – Он думает ты со мной сама сбежала. Для него ты теперь ничем не лучше Аделины. И, прости, когда ты спала, я сделал пару фото, ему отправил. Правда для этого тебя пришлось немного раздеть, но ты безмятежно спала и нисколько не возражала.

– Он и правда в сотни раз тебя лучше, – сказала я выходя из комнаты, в которой, несмотря на распахнутые окна, вдруг катастрофически мало воздуха стало.

А Рафаэль снова засмеялся.

Глава 33. Давид

И вот все так, как мне хочется. И я своей квартире, огромный пентхаус в элитном доме. Не об этом ли мне мечталось так недавно? Просто взять и вернуться в свою жизнь. И вот, здесь я. Лев в своей комнате, все как положено. Няня новая, но взгляд стыдливо от меня отводит, словно знает все подробности не очень красивой моей осени.

И в этой квартире нет ни следа матери Льва – это моя территория. И все правильно, все хорошо. Только… тоска изнутри гложет, не даёт покоя.

Во-первых, Катьки нет рядом. Во-вторых, Рафаэль сбежал. Просто бросил Аделину и сбежал. А в-третьих… Катя и Рафаэль сейчас вместе. Невероятно. Уму не постижимо, но уже вторая моя женщина выбрала его. Может, причина во мне? Я искал эти причины так рьяно, словно, если нашёл бы, стало бы легче.

Нет, не стало бы.

– Такого не может быть, – уверенно сказал я, увидев первые фотографии. – Это ложь. Из под земли мне его достаньте.

Я в силу вошёл. Теперь у меня гораздо больше возможностей, чем тогда, в сентябрьском лесу. Я все могу. Это я говорю себе, а сам смотрю на фотографии. Не электронные, нет. На дорогой бумаге, качественные. И Катька на них такая красивая, что дыхание перехватывает, и челюсти стискиваю сильно-сильно, того и гляди, зубы в крошку.

Она укрыта одеялом. Всё чиннно благородно. Поверх него только тонкие руки, родинка на плече, выступающие ключицы. Лицо в профиль, острый нос, взлохмаченные волосы. Все такое родное – моё. Только на её предплечье по хозяйки лежит мужская рука, и руку я эту отлично знаю, я с владельцем её рос вместе. И в самом углу кадра – мужская же смуглая коленка.

Думал найду его – убью. А потом – нашёл. Лучше бы не находил, черт возьми!

Потому что теперь у меня есть новые фото. Даже видео, мать ваша. Вот Катька зябко кутается в пальто, а Рафаэль держит над ней зонт. Вот вместе в кафе. Она ему улыбается. Вот придерживает перед ней дверь. Катя явно не в плену. Ей хорошо там.

И я хочу его убить. Его убить, а Катьку забрать. Но, но, но, черт подери!!! Имею ли я право? Как преданного Рафаэлем да, безусловно. Но Катя…вдруг она его любит? Какое страшное слово. Она едва не отдала жизнь за моего сына. Отдала бы, если бы была нужда. Она бросила все ради нас. Имею ли я право отнять у неё того, кого ненавижу так? Имею ли право так поступить?

Я заставляю себя ждать и думать. Каждый час – мучителен. Оказывается, я нисколько не был привязан к своей жене, её измена вызвала во мне лишь досаду. А мысль о том, что Катя сейчас прижимается к Рафаэлю ночами, так же как ко мне недавно, сводит с ума. Сразу все рациональные мысли из головы прочь, хватаю ключи от машины, поехать, покарать того, кто предал, свою женщину забрать себе!!!

Но…плачет Лев.

– По маме скучает, – говорит няня. – Не бойтесь, младенческая память коротка, он быстро её забудет.

Она ничего не знает. Сказать не смеет, но осуждает. Лишил сына матери. Да такая мать…врагу не пожелаешь.

– Иди сюда, – зову я сына.

С трудом разжимаю сведенные яростью кулаки. Беру на руки ребёнка. Он плачет так горько и безутешно. Не по матери он скучает. По Кате. Она его мама. И при мысли о том, что он её может забыть, выть хочется.

Глава 34. Катя

Под моими ногами была галька. Мелкая, сбитая морем почти в песочную крошку. Из неё торчали более крупные камни. Гладкие, округлые, с белесыми разводами соли. На одном из таких я и стояла, и море подбиралось к самым моим ногам.

Домой мне нужно. Нужно, да только не ждёт меня там никто. Телефон мне Рафаэль купил, даже сим-карту как-то восстановил без паспорта. Номеров половины нет. Позвонила Аньке. Ты сначала обозвала меня безответственной, а потом повизжала от восторга услышав шум моря на заднем плане. Сама же придумала историю любви для меня. Сама же в неё поверила. Ах, эсли бы она знала, что на самом деле было… Но в такое поверить сложно.

Отцу тоже позвонила. Тот на меня скорее зол был. За то, что влипла в неприятности, которые его коснулись. Он так и не понял ничего. Вот если бы мама, материнское сердце чутче… Теперь я это точно знаю.

Меня никто не ждал, никто не преследовал. Тот, кто был главным зачинщиком моих бед сидит себе на лавочке, что на набережной. Курит. Газету читать пытается, а её ветром треплет. Сердится, потом на меня смотрит. Что разглядеть пытается?

– Домой хочу, – сказала я. – Тут дождь, а там снег уже лёг. Оказывается, я люблю снег, я по нему соскучилась.

Море фыркнуло и лизнуло мои кроссовки – обиделось. А я, наверное, привыкла быть в клетках за эти месяцы. Мне странно, что не надо никуда бежать. Прятаться. Возможно, реши я сейчас уйти он меня отпустит. Но я совсем в этом не уверена. Он не такой как Давид. Прав был Рафаэль, Давид – честный несмотря ни на что. Только и он меня теперь не ждёт. Лев… Сердце екнуло и скукожилось до размеров горошины. Не сердце, а просто концентрат страдания и тоски. Хочу к своему львенку. Плакать хочу. А домой не хочу оказывается, нет у меня дома.

– Пойдём, – сказал Рафаэль. Под руку меня взял, идём, словно влюбленные. А на деле никто друг другу. Он очередной мой тюремщик, только привторяется хорошим. – Зачем тебе домой? Кто тебя там ждёт? Твой папа купил мопса. Да-да, я и это знаю. Теперь это их новый ребёночек. Зачем им старый? Давид помирился с женой. Ты же знаешь, деньги женятся на деньгах. В свое время её отец Давиду за хорошие отступные сосватал. Отец, конечно, погиб, но капиталы остались… Богатые люди не разводятся так просто, даже ради таких милых конопатых девочек, как ты.

И до носа моего дотронулся кончиком пальца. Солнца в декабре здесь было мало, но все равно гораздо больше чем в моем родном городе, и каждая моя веснушка ликовала. Высыпали и на нос, и на щеки… на лоб даже. Пугало я огородное, и правда.

– Я же не могу тут жить, – сказала я с сомнением. – Ты мне чужой. Я не хочу тебя, я не люблю тебя.

– Дай мне ещё три дня, – ослепительно улыбнулся Рафаэль. – И все изменится.

Словно можно полюбить человека за три дня, по заказу. Да и знаю я, чем закончится эта история. Только поймёт, что я к нему привязалась, бросит меня, как и Аделину. Да и не хочу я… не к этим рукам меня тянет. А я теперь знаю, как бывает… Вздохнула печально.

Завтра уйду, решила я. Просто проснусь встану и уйду. Денег у меня нет, да… Аньке позвоню, скажу бросил меня мой роскошный мужик, попрошу подкинуть в долг. Потом забронирую себе место по системе попутчиков, и вернусь в свой город. Буду жить в одной комнате с пукающим мопсом, потом примусь вычислять в каком районе живёт Давид. И буду ходить гулять туда каждый божий день, и может увижу, как Львенка няня выгуливает. Он сидит в своей дорогой коляске, толстенький в теплом комбинезоне, щеки от мороза румяные, на меня посмотрит, и не узнает. Уже несколько дней прошло, ещё немного и забудет, а может уже забыл…

– Пожалуйста, – попросила я. – Отпусти.

– Завтра поговорим, – отмахнулся Рафаэль. – Будь умницей.

А рука, что держит мою, казалось бы, нежно, – каменная. Вечер в доме у моря был долгим. Надеюсь, он последний здесь, хотя из всех моим тюрем за последние месяцы, эта – самая приятная. Рафаэль был погружен в свои мысли, то и дело утыкался в ноутбук, словно меня не замечая. И вот зачем я ему? Если нужен кто-то рядом, завёл бы себе мопса.

Ночью я проснулась от тревоги. По привычке поискала Льва рядом, но не нашла. Запаниковала – каждую ночь так. Потом вспомнила, что он с отцом, Рафаэль даже фотографии показал в доказательство. Значит все хорошо, все так, как должно быть. Просто я дура.

Но что-то меня разбудило. Что-то шло не так. И тогда я поняла. Мокро. Мне было мокро "там". Вскочила. На простыне алое пятно. Никакой боли, никаких особенно сильных кровотечений. В первые минуты я подумала, что теряю ребёнка, которого уже привыкла носить в себе, но разгадка была до обидного проста. У меня начались месячные.

Видимо, организм измученный недосыпами и стрессами просто устал и устроил бойкот. Мне бы радоваться, все же, ни кола, ни двора, ни мужика нормального, то есть – своего. А мне…обидно до боли. Я так его хотела, этого малыша, которого не было. Так, что поверила в него, возможно, вопреки всему. Он был братом Льву. Или сестренкой… и он был бы тем, что я унесла бы от Давида. Ниточкой, что нас бы связывала, даже если бы он об этом не узнал.

– Ну, почему так, – всхлипнула я.

Не выдержала, и заплакала. Горько, в голос. Села, лицом уткнувшись в коленки голые и реву. И ничего уже больше не хочется больше. Может даже никогда не захочется. Беременности, которую я сама придумала не было, а я чувствую себя так, словно у меня ребёнка отобрали.

– Что случилось? – ворвался в комнату Рафаэль.

В одних шортах, от голого торса я отвела взгляд. Волосы взлохмачены. Сонный. И правда, что ли, за меня испугался? Не верю.

– Месячные начались, – сказала я и указала рукой на подсыхающее уже пятно на простыне.

– А чего ревешь? – удивился он.

– Так гормоны же. Мы все ревем. Предменструальный синдром, все дела.

Рафаэль глаза закатил и ушёл. А Давид не ушёл бы. Поднял бы меня с полу, усадил бы на колени, не обращая внимания на испачканные пижамные шорты. Обнял бы нежно. Обещал бы сделать ребёнка, и на этот раз, чтобы точно. От этой фантазии я разревелась ещё горше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Мне надо в клинику, – сказала я утром. – По женски.

Неохотно, но Рафаэль согласился. В клинике меня осмотрели. Я лелеяла надежду, что я все же беременна. Что у меня небольшая отслойка плаценты, благо крови почти не было. Что сейчас меня положат под капельницу, спасут моего ребёночка. А я буду лежать спокойно столько, сколько нужно, хоть все девять месяцев не встану, только бы родился. Но нет. Не было ребёночка.

– Всё у вас хорошо, – порадовал врач. – Если вы собираетесь планировать беременность в ближайшем будущем…

Дальше я не слушала. Дальше – не интересно. Словно она крест на мне поставила. Потому что рожать от других мужчин я не хочу. А Давида у меня больше нет. Значит и детей не будет, логика проста.

В больничном коридоре Рафаэля не было. Это не удивило – ему явно не нравилось в стенах клиники. Вышла на парковку. Где стоял его автомобиль я прекрасно помнила, направилась туда и растерянно замерла. Не было там машины. Совсем. День был ветреный, противный, людей на улицах мало да и парковка совсем пуста. Ошибиться я не могла.

Стою и думаю – надоела я ему. Всё, можно домой. Ничего не держит. Позвоню Аньке или даже папе, плевать на гордость, выклянчу деньги. Вернусь. Буду жить с мопсом, устроюсь на работу или обратно на старую попрошусь. Буду учиться жить без Давида и Льва. Без погонь и перестрелок. Спокойно. Как все обычные люди живут.

– Катя, – раздался голос сзади.

Я снова растерялась – глюки, не иначе. Как это ещё понимать?

– Катя…

Обернулась. Стоит. На меня смотрит. Щетиной оброс. Высокий такой. Красивый. Греческий бог. Пальто нараспашку, а холодно ведь. Он и так осенью едва не умер…хочется обнять бежать. А ещё – покусать. Стукнуть больно больно. За то, что не сделал ребёнка по человечески и ничего после себя не оставил.

Но я не бегу, стою на месте. Потому что таким чужим он мне кажется, что невероятно жутко. И больно. И не знаешь, что делать, и непонятно, какие мысли в его красивой голове бродят.