Текст книги "Тихоня (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Глава 22. Елисей
Жарко. Так жарко, что мозги плавит. Все же, в России не так. Тем более, у меня в горах. Вот вернусь, сразу в горы… решено, давно уже решено.
– Кончилось великодушие? – усмехнулся Влад. – Жалко, здесь ни одной симпатичной мордахи рядом… кроме моей, разумеется. Но за ради моей ты ж на подвиги не согласен?
– Не-а, – подтвердил я.
Я сидел на нем, жёстко спеленав, как крикливого младенца. Влад даже дёргаться перестал, да и тяжеловато подо мной это делать. Лежит, глазищами своими распрекрасными хлопает. Принц, мать вашу.
– Что ты от меня хочешь услышать?
– Правду.
Влад вздохнул, видимо, примиряясь с судьбой. К слову, в этот раз он совсем не долго от меня бегал, надоело, наверное.
– Хорошо, признаю. Денег хотел и самостоятельности. И того и другого хоть жопой жуй, особенно после того, как флешку сжёг… Жалел ли, что тогда тебя оставил? Сначала нет, врать не буду. Потом… да. Вот сейчас жалею, жить-то хочется.
– Гад ты, – почти беззлобно сказал я.
Вот как его убить? Можно просто придушить… приятного мало, с обеих сторон, зато действенно и без крови. Душить людей я умею, практика… Можно пристрелить. Слишком быстро. Сколько я тогда полз? Целую ночь. А если я его пристрелю, то он своих поступков не окупит. А в голове, блядь, Васька. Конечно, самый же подходящий момент, чтобы о бабах печалиться. А может, права она? Смотрю на Влада. Думаю. Злюсь на него? Странно, но нет. Убить хочется, скорее, из привычного уже чувства мести. А вот станет ли мне легче, если Владьки не будет? Нет…
И неожиданно для себя я встаю. Влад завернут в кусок брезента, лишь голова наружу торчит, только так я смог заставить его угомониться. Дёргаю за край, кокон разматывается. Владька садится, головой трясёт, я его знатно приложил, чтобы пеленать не мешал.
– Живи, – подарил я ему жизнь. – У меня внезапный приступ великодушия.
– Спасибо, – Влад покачиваясь встал. – И это, женись ты, у тебя детки будут… большие.
И пошёл прочь. В дверях уже остановился, повернулся.
–
Я скучал по тебе, Еська.
Самое странное, что я скучал тоже… Но самому себе признаваться не хотел. А сейчас скучал просто по всем фронтам. По Ваське. По Коржику. Его я забрал первым делом, сразу вернувшись в Россию. За псом смотрела пожилая любительница собак и теперь Коржик был гораздо круглее, чем был.
– Скучал? – спросил я, присаживаясь на корточки.
Пёс отвернулся. Он у меня гордый и обидчивый, а я его оставил так надолго. Я потрепал его по гладкому боку, он отодвинулся.
– Надо было тебя принцесской назвать, ты же как девочка, пёс.
Коржик глянул на меня укоризненным взглядом бархатных карих глаз. Теперь мне кажется, что цвет у них, почти, как у Васьки глаз. Точно я старею, хотя казалось бы – рано. А пёс сдернул с вешалки свой поводок и потрусил к двери на коротких ножках. И обернулся, дескать, хорош сантиментов, пошли уже…
В горах мы заскучали оба на второй же день. Нет, рассветы красивые. Трава утром мокрая от росы – насквозь городской Коржик не лезет в неё, пока не высохнет. Вода в колодце такая холодная, что зубы ломит, вкусная. Лежишь ночью, ветер шумит только, тишина. Нет бы кто-нибудь трещал над ухом, говоря всякие глупости, которые если вдуматься не глупости даже, а самые настоящие мудрости.
В поезде Коржику понравилось. Он залазил на стол, благо купе я выкупил целиком, вглядывался в пейзажи. С азартом облаивал пасущиеся на полях стада. На стоянке убежал за козой, ладно хоть ума хватило – вернулся за две минуты до отправки. Хотя кому я вру? Без этого вредного создания я бы не уехал. Поездов много, а пёс у меня один.
– Будь милым, – инструктировал я. – Ты должен ей понравиться.
Пёс снова обижался – он был уверен, что нравится всем.
– И ещё не ревнуй, пожалуйста.
Пёс вздыхал. В город мы приехали ранним утром. Он бы подернут туманом, осень уже скоро. Коржик то забегал вперёд, натягивая поводок, то настороженно жался к моим ногам. Этому городу он не доверял. Я тоже, и не приехал бы, но приехал, иду и судорожно придумываю, что говорить. Ничего не придумывалось. И куда идти? Если в садике работает, то наверное уже из дома скоро выйдет. Не вышла. Я прождал полчаса, вызывая у местных жителей явное желание вызвать полицию – не все следы побоища с Владом сошли с лица. Один синяк переливался на скуле почти всеми цветами радуги. В итоге, уже почти решив уехать – даже расписание поездов в ести посмотрел, я вдруг вспомнил горы. Тишина, роса эта, от которой штаны мокнут и никакой Васьки. Совсем. И наверх поднялся. Дверь открыла та самая женщина, которую я и прежде видел. Мария… Эмм. Машка. Посмотрела на меня оценивающе.
– Явился… кавалер.
И посторонилась, пропуская в тёмную квартиру. Коридор я преодолел в два шага, постучался в комнату Васьки. Она открыла не сразу. Сонная, отчего-то сердитая. Меня увидела, рассердилась ещё больше. Зато оказалось, что не нужно ничего придумывать, ничего говорить.
– Ты почему так долго? – воскликнула Васька и даже ногой топнула.
И внезапно оказалось, что не стоило переживать за пса – вовсе он меня не ревновал. Ревновал я. Ваську к Коржику, его к Ваське… и улыбался. С Коржиком пошла гулять Машка. Всего за сто рублей и клятву не пропить его. Мне слишком хотелось… Ваську трогать, чтобы озаботиться безопасностью пса. К счастью, его не пропили.
Вечером Васька лежала голая на полу, постелив одеяло, с ворохом закопавшись в карты, из которых было видно буквально лишь её макушку и задницу. И на то и другое я взирал с удовольствием.
– Несколько лет выстраивала маршрут, – ворчала она. – А здесь черт ногу сломит!
Коржик носился по бумагам создавая ещё больший хоас, ему нравилось, как они хрустели. Потом взялся за самую большую карту и одним движением оторвал целую Австралию.
– Отдай, – рассердилась Васька. Коржик тоже рассердился и Австралию съел. Вася плюнула, выбралась из под карт и залезла ко мне на колени. – Плевать. Давай просто будем ехать, далеко-далеко, куда глаза глядят. Здорово же?
– Здорово, согласился я.
И правда, все было здорово. И голая Васька на моих коленях, и пёс, доедающий Африку, надо бы отобрать у него карту… И то, что лягушонку можно забрать отсюда, а потом никогда никому не отдавать. Идеально. Кажется, вечер, или даже целую жизнь не в силах испортить вообще ничего.
– Только сначала сходим к маме.
Ну, или почти ничего.
Эпилог.
Я потерял Ваську. Вот только утром была, а сейчас нет. Пробежался по трем существующим улочкам посёлка, заглянув в имеющиеся три магазина, два кафе и одну аптеку. Не было нигде. Я даже паниковать начал, последние дни она ходила, как в воду опущенная, да и куда можно пропасть с острова, скажите мне? Я вернулся домой. Коржик, изрядно потолстевший и постаревший лежал возле не разожжённого камина, и всем видом демонстрировал, что неплохо бы его и разжечь.
– Поднимайся, ленивая задница, – велел я. – У нас Вася пропала. Давай-давай, ты же все таки охотничья собака.
Коржик вздохнул и задницу от ковра оторвал, потрусил на улицу. По дороге обнюхал Васькину сумку, видимо и правда вспомнил, что охотничий. Дождя, против обыкновения не было, хотя тучи на горизонте собирались. Я прихватил зонт и пошёл вслед за собакой. Пёс не спешил. Обнюхивал все кусты, потом и вовсе пометил один из них, задрав ногу. Так мы остров и за неделю не обойдём, проще одному. Но тут Коржик удивил. Свернул на тропку за нашим домом и направился по ней наверх. Затем вовсе в кусты полез, и дальше, в хвойный лес. Здесь удивительно. Солнце золотит стволы сосен, иголки мягко шуршат под ногами, и воздух такой чистый, что дома, в России, его можно было бы продавать в бутылках, причём задорого продавать.
Коржик тявкнул меня поторапливая, я устремился за ним. Васька нашлась на утесе. Высота здесь такая, что у меня горло перехватывало, а она сидит на краю и ноги вниз свесила. Ветер волосы треплет, они рыжие совсем – от солнца выцвели. Пока мы добрались до этого островка нас знатно помотыляло по свету, в том числе и в местах, которые гораздо солнечнее, чем этот.
– Привет, – повернулась она ко мне. И по камню рядом с собой похлопала. – Садись.
Я сел, хотя высота нервировала. Внизу волны бились о острые камни, в воздухе парила мелкая холодная взвесь, оседала на волосах, коже, одежде… Страшно, а ещё – страшно красиво.
– Тебя два часа не было, – сказал я, стараясь, чтобы мой тон не был обвиняющим.
– Здесь просто красиво так… И два с половиной года уже, как мы уехали.
Я кивнул. Если честно, все мои мысли сейчас были о том, чтобы сдернуть Ваську с уступа и домой увести. Мне казалось, что камень мог упасть в любой момент, и никто не убедит меня в том, что он стоял тут тысячу лет и ещё столько же простоит. Пусть стоит. Без Васьки только. Но за эти два с лишним года я уже понял, если ты чего-то очень хочешь от этой невозможной девушки добиться, ни в коем случае не стоит этого показывать. Упряма она была не в меру.
Начал накрапывать дождь, я раскрыл над нами зонт. Коржик подошёл и втиснулся между нами, тут теплее. И смотрел так на меня… с чувством собственного превосходства. Словно знал, что Васька от меня скрывает. Вполне возможно – они часто секретничали.
– Ты знаешь, вот где мы только не бывали, – продолжила Вася. – Мне только тут захотелось задержаться.
– Надолго?
– На годик… другой. Не больше. Пока младенец не подрастёт и не сможет с нами путешествовать. Смотри, как красиво!
И показала пальцем вперёд. Там солнце, спрятавшееся было за тучами снова выглянуло, залило все вокруг интенсивно розовым светом, а сами облака подсветило багряным. И правда, красиво. Хотя, что?
– Что? – переспросил я. – Что ты сказала???
–
Я как-то так… нечаянно забеременела. И знаешь, хочу этого малыша. Ему здесь хорошо будет. Здесь так красиво, такие люди хорошие, пусть и по-русски не бельмеса. Но конечно, до того, как малыш сможет бегать на утёс, нужно будет переехать.
Васька затрещала. Это она умела, словно специально включалась, чтобы у меня не было времени понять и обдумать. А потом она повернулась и я её глаза увидел. Испуганные. Маленькая моя… чего там навоображала? Я прижал палец к её губам, останавливаясь словесный поток, Васька послушно заткнулась.
– С камня вставай, – сказал я, мелочно радуясь тому, что наконец появился повод потребовать, чтобы она уже ушла отсюда. – Он холодный. Немедленно.
И она встала, о чудо. Даже возмущаться не стала тем, что я попираю её гражданские и прочие свободы. И мне легче стало. Ребёнок он там, где-то в не обозримом будущем, а Васька тут. И не на этом многометровом отрызке, на самом его краешке. И это хорошо.
По дороге домой дождь полил в полную силу, я отбросил зонт, от которого не было никакого толку, подхватил Ваську на руки и побежал. А дома скорее под горячий душ, и камин разжечь, пока Коржик не пробег во мне дырку гневными взглядами.
– Ты его хочешь? – спросила Васька. – Ребёнка.
– Не знаю, – честно ответил я. – Я тебя хочу, и не хочу даже пытаться без тебя быть. Я так больше тридцати лет жил, мне не понравилось.
– Люблю тебя, – улыбнулась Васька.
Подошла, тёплая вся, в огромном пушистом халате, волосы мокрые. Ны цыпочки встала и чмокнула меня в губы.
– Я тоже тебя люблю, – эти слова мне всегда давались непросто.
Нет, я Ваську любил. Просто многие годы никакими любовями не страдал, вследствие этого проявлять её разучился. Теперь придётся экстренно наверстывать, ребёнка то точно любить придётся как следует, изо всех сил!
– Если родится огромный мальчик, – сурово сказал вдруг испугавшийся я. – Рожаьь сама не будешь.
– А если огромная лысая девочка?
– Ты уж постарайся, – попросил я. – Чтобы девочка была на тебя похожей. Нашей семьи и так люди побаиваются.
Возле камина чихнул Коржик. Не простыл бы, все же, не молодой уже.. Но.. Он не чихал. Клянусь, он хихикал! Так, словно знал, что комплект будет полным. И огромный мальчик, и, слава богу адекватных размеров девочка. И что обоих моя упрямая жена родит сама. И что в ближайшие два года мы будем путешествовать в основном до поликлиники и детского магазина. И что это будет… удивительно здорово. Но это уже совсем другая, не влезающая в эпилог история.
Конец
