Текст книги "Мой персональный миллионер (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Кирилл допил пиво. Я надеялся, что утром он о своих откровениях жалеть не будет. Мы оба чувствовали себя неловко, и, наконец, распрощались. Я сел переваривать информацию. Голову от любви потерявший Кирилл, это, я вам скажу, нечто. Но мои мысли снова прервал звонок. Просто проходной двор у меня сегодня, даже скучать и рефлексировать некогда. «Кирилл», – подумал я. Ошибся. За дверью стояла Лида. Такая смешная, решительная. За кроссовки, что ли, воевать пришла? Неважно. Главное, что пришла.
– Привет, – поздоровался я.
Лидка замялась, словно хотела что-то сказать и не решалась. Я понял – она пришла просить, а болезненная гордость не позволяет. Помогать я ей наводящими вопросами не стал – если нужно, пусть сама ломается. Смотрел на неё, ждал.
– Герман, – решилась она, – я уехать хочу, на часик. Ты не посидишь немного с Сонькой? Поздно уже её таскать…
Я сначала обрадовался – Лида признала, что я ей нужен. С Сонькой посижу, с ней веселее, чем одному. А потом задумался, куда же она в такую темень собралась? Немного царапнула обида, может даже ревность. Хотя какая ревность? Бред.
– Посижу, – кивнул я. – У тебя все в порядке?
Лида улыбнулась. Выдохнула с облегчением.
– Все в порядке. Я оденусь, ты приходи минут через десять.
Я пришёл. Дверь в квартиру была не заперта, вошёл сразу. Пахло алкоголем – я понял, что Дунька все же проникла внутрь. Может, даже помирились. Присмотрелся. И правда – у Лиды глаза блестят. Теперь душу царапало беспокойство. Ну куда она поедет, если выпила?
– Я пошла, – крикнула Лида, пробегая мимо в сапогах. Вроде тех, что я покупал, помнил я их смутно. Только то, что чёрные и на каблуках. – Такси будет через пять минут.
Хлопнула дверь. Сонька сидела в вибрирующем креслице, смотрела на меня и сосала кулак. Выглянул в окно – Лида и её странная сестрица стояли у подъезда, такси ещё не подъехало.
Глава 14. Лида
Дунька появилась и исчезать отказывалась. Решила взять меня измором. Упертости в ней было хоть отбавляй, впрочем, и у меня не меньше. Нашла коса на камень, как говорится. Но я любила дуреху, наверное, как своего ребёнка, и в этом была моя слабость. Осознание того, что она сидит там, на холодном бетоне, в своих дырявых дурацких джинсах, меня убивало. Через два часа я сдалась, но решила хотя бы остаться в плюсе. Накидала список покупок, отсчитала деньги из кошелька. Открыла входную дверь – она открывалась наружу, поэтому пришлось сначала согнать сидевших в обнимку Дуньку и Сатану.
– Держи, – сказала я. – Вот это все купишь – пущу.
Дунька довольно улыбнулась, сцапала список и убежала. Покупала она, как мужчина – бродила по магазину, не в силах ничего найти, или брала то, что совсем ей не нужно. Поэтому, несмотря на то, что супермаркет близко, я ждала её не раньше, чем через час и, конечно же, с полупустым пакетом – всего она не найдёт. Я терпеть не могла ходить за покупками с дочкой. Даже если она спала в коляске, то в магазине непременно просыпалась, начинала плакать, я, в свою очередь, начинала суетиться, покупала второпях, и, как Дунька, далеко не все необходимое. Но помощь мне не помешает никакая.
Сейчас малышка спала в своей кроватке, раскинув руки. У нас увеличилось время спокойного сна, может, и правда колики пройдут, и вскоре мне станет легче? Пора бы уже. Хотя, как вариант, детская смесь подходит капризному животику лучше, чем моё молоко, и от этого обидно.
Вернулась сестра очень быстро, и принесла все, что было нужно. И в выданную сумму уложилась, даже чек притащила. Может, и правда взрослеет? Хотя, судя по ее новой прическе, вряд ли. Сонька к тому времени уже проснулась и кричала, требуя неизвестно чего.
– Помню-помню, – подняла руки Дуня. – Разуваюсь, мою руки с мылом.
Я ушла разбирать пакеты с покупками, Дунька – играть с ребёнком, которого её сережки очень увлекли. Конечно, у меня сестра просто погремушка на ножках. Главное, чтобы Соня не поотрывала украшения. То есть без них, конечно, будет лучше, но я бы удалила их более гуманным методом.
От Дуньки пахло вином, и в одном из пакетов тоже была бутылка. Новенькая, закупоренная. Сестра явилась с племяшкой на руках на кухню, посмотрела на меня виновато.
– Я знаю, что тебе нельзя. Сама выпью. Если что, оставишь ночевать на полу? У меня не жизнь, а сплошной стресс.
– Можно мне, – проворчала я. – Не кормлю я больше. Молоко… пропало. Но выпью только чуточку.
Мы взяли бокалы и бутылку, устроились прямо на полу в комнате. Рядом, на одеялке, лёжа на животе и вертя головой в стороны, лежала Сонька. Я, кстати, поняла, чего она требует – кота. Что странно, Сатану я к ребёнку никогда не подпускала, когда она так привязаться к нему успела? Сатана сидел в углу комнаты и сверлил нас взглядом. Видимо, хотелось к нам, но помнил – я телячьих нежностей не люблю, чего доброго вообще в коридор выкину или в ванной закрою. Наконец, решился и приблизился, осторожно ступая на ковёр. Подошёл к Соньке, обнюхал. Я дёрнулась вперёд, чтобы подхватить кота и выпроводить на прогулку.
– Не надо, – остановила меня Дунька. – Мы же рядом, ничего не случится. По-моему, твоя дочка очень ему нравится.
Я замерла. Кот обнюхал ребёнка. Посидел тихонько. А потом лег рядом, на бок. Такой здоровый, в разы моей малышки больше. И толкнул её лапами, словно приглашая играть, заигрывая, как маленький озорной котёнок. Толкнул мягко, спрятав когти, и я расслабилась. Сонька же восторженно закричала, заерзала, пытаясь повернуться к коту лицом. Я помогла ей, потом откинулась на подушку, которую прислонила к постели, отпила вина. Подумала, что сейчас мы почти как семья. Настоящая. И неважно, что сестрица завтра наверняка исчезнет, возможно, даже на пару месяцев. Зато сейчас со мной, рядом.
Когда мы допили вино, уже наступала ночь. Вспомнили про вторую бутылку, ту, которую Дунька в прошлый раз ещё притащила. Принялись за неё. Сонька не хотела спать, забавлялась котом. Меня тянуло на откровения, но рассказывать ей о Германе я не решалась. Мы вообще по-детски сделали вид, что прошлой ссоры не было. Так проще. Зато про Гришку я ей рассказала.
– Вот козёл, – солидарно возмутилась она. – Что, прям все выкинул?
– Ага.
Дунька задумалась. С сожалением посмотрела на пустой бокал, пустеющую уже вторую бутылку, которая изначально была початой.
– А знаешь, что? Не верю я. Во-первых, Гришка – трус, во-вторых – лентяй. Что бы он коробки таскал? Да ни в жизнь! И гараж он не продал. Там скоро все под снос пойдёт, будут строить высотку. Хвастался, я помню, что компенсацию хорошую получит.
– Мне от этого ни горячо, ни холодно.
– Горячо, ещё как! Тебе есть с кем ребёнка оставить?
– Есть, – кивнула, сразу вспомнив про Германа.
– Вот и славно, договаривайся. Сейчас мы под покровом ночи все и сделаем.
Дунька побежала в коридор натягивать обувь и куртку. Я в недоумении за ней следом.
– Ты куда?
– У девочки, с которой я живу, парень отделочник. На днях привёз гору инструмента и бросил в прихожей, она обнылась. Там болгарка есть беспроводная. Сейчас я её привезу, туда и обратно, мне близко, ты пока Соньку пристрой. А потом мы поедем и вскроем Гришкин гараж.
– Сумасшедшая.
Дунька вздохнула, посмотрела на меня с тоской во взгляде. Словно это она умудренная прожитыми годами и опытом женщина, а я вот, наоборот, глупая девица нежных лет.
– Не будь тряпкой. Это твоё, значит, забирай. Хватит позволять этому уроду вытирать о себя ноги. Единственное, что он для тебя сделал, это наградил Сонькой. Спасибо, конечно, но с этим любой имеющий член справился бы. Возражений не принимаю. Я метнусь стрелой и буду тут. Готовься.
И убежала, цокая каблуками, даже лифт ждать не стала, торопыжка, поскакала по лестнице. Я постояла в дверях, подумала. Может, и правда согласиться? Что я теряю? В полицию Гришка не заявит хотя бы потому, что он ее боится, да и ребёнка нянчить не захочет, коли мамочку посадят. Да, может, и не заглянет в гараж до самой весны – что ему там делать? Машину он там все равно не ставит, ругается, что, пока доедешь, всю грязью заляпаешь. А это безумие немного бы нас с Дунькой объединило.
Я посомневалась ещё немного для приличия, а потом пошла к Герману. Я знала, что он дома – автомобиль на месте. И почему-то даже не сомневалась, что он согласится. В конце то концов, он мой муж. Ха-ха! Но печать в паспорте есть, даже колечко припрятано. Так и вышло – он согласился.
Вскоре я уже стояла под козырьком подъезда рядом с мёрзнущей Дунькой и ждала опаздывающее такси. Будь моя на то воля, я бы заставила её надеть тёплые колготки, но разве она послушает? В руках у Дуньки чемоданчик, в нем, судя по всему, болгарка. Господи, на что я согласилась?!
– Классные сапоги, – ободрила Дунька. – Я бы за такие душу продала.
– Ты на работу устраивайся, – посоветовала я, – и душу сбережешь.
Дунька фыркнула. Такси тем временем подъехало, я в него села, и теперь отказываться было уже совсем глупо, да и поздно. Поэтому я ехала вперёд, впрочем, не забывая нервничать и накручивать себя.
Нас высадили за Гришкиным домом. Дальше начинался гаражный кооператив, уже наполовину снесенный, почти неиспользуемый. Кругом высились новые ипотечные высотки. В то, что Гришка явится, я не верила. Это квартира его родителей, здесь живёт с детьми его сестра, а он только прописан. Где его, вообще, черти носят – непонятно. У меня талант собирать вокруг себя людей, которые исчезают в никуда. Мама, папа, Дунька, Гришка вон. И Герман тоже испарится, как и все.
Мы расплатились, пошли к гаражу, который находился на второй аллее. Сторожа здесь, наверное, никогда и не было, его мы тоже не опасались. Где находится Гришкин гараж, я помнила хорошо – сама сюда коробки таскала. Мы решили вскрыть замок, потом перетащить коробки к дороге, а потом уже вызвать такси. Коробок там порядком, нужна будет большая машина.
– Ты, вообще, когда-нибудь болгарку в руках держала? – спросила я, пока Дунька неловко вскрывала чемоданчик, положив его на жухлую траву. Я светила ей телефоном – темно, хоть глаза выколи.
– Не-а, – беззаботно отозвалась она. – Да не бойся, я видела, как это делают. Ничего сложного.
Дверь мы бы не осилили, пилить решили сам замок. Он навесной, ещё, наверное, советский. Дунька, наконец, достаёт болгарку, нажимает на кнопку. Она визжит. Мы вздрагиваем – неожиданно громко. Я отбираю у Дуньки агрегат, впихиваю ей в руки телефон – пусть светит. Прислоняю болгарку к дуге замка, нажимаю на кнопку. Теперь визжим все трое – я, Дунька и болгарка. Болгарка – потому что работает, мы – потому что боимся летящих во все стороны искр.
То ли я неумеха, то ли болгарка дурацкая, но дело никак не идёт. Инструмент очень тяжёлый – у меня буквально немеют руки. Вместо того чтобы пилить железо, он соскальзывает по нему, высекая искры, а я боюсь нечаянно оттяпать себе руку и останавливаюсь.
– Дай мне, – нетерпеливо говорит Дунька.
И в этот момент темноту рассеивают фары подъезжающего к нам автомобиля. Я роняю болгарку на землю и жду кары, которая, судя по всему, неизбежна.
Болгарка выключилась, стоило её уронить. Мы с Дуней тоже молчали. И мысли в голове. Что делать? Руки в ноги и бежать? Звонить в полицию и скоренько сдаваться? Это ещё хорошо, если Гришка. А если отморозки какие? Район здесь что надо – за домами начинается лесок, через него тропинка вьется к железнодорожной ветке, которая раньше доставляла сырьё на местный заводик, но сейчас за ненадобностью заросла травой. Дальше промзона. И мы, в кооперативе гаражном, который когда-то обещает стать оплотом соц ипотечных высоток. Блин, попали. И где моя голова была?
– Чего болгарку выкинула? – свистящим шёпотом выдала сестра. – Поднимай и включай, обороняться будем!
Меня чуть не охватил истеричный смех, я с трудом его сдержала. Представила, как потом будут слагать страшилки о бабе с болгаркой, которая режет всех кому угораздит бродить в темноте. Может даже обойду по популярности резню бензопилой.
– Давай обойдёмся без кровопролития, – попросила я. – Не забывай, что когда то мы были неплохими спринтерами. Хм…в школе. Убежим.
– Когда это было-то?
Мы продолжили спорить шепотом. Машина все стояла, из неё никто не выходил. Я заподозрила неладное, и отправилась к автомобилю широким шагом.
– Эй, ты что выпила больше, чем мне казалось?
Я отмахнулась. Подошла, открыла рывком дверцу. Водитель сидел на месте. Амбре стояло такое, что я почувствовала все оттенки хмельных испарений несмотря на то, что сама выпила.
– Дяденька, – спросила я. – Вы живой?
Я его больше не боялась. Было понятно, что он пьян до такой степени, что не готов сражаться даже со своим телом, не то, что с чужими. Посветила на его лицо телефоном. Передо мной был Виталик, Гришкин друг детства. Принесло, на мою голову. Надеюсь утром не вспомнит ничего, или вообще меня не узнает, мы встречались только раза три, пока у нас с Гришей не пошло все по швам. Виталик же поднял руку, включил свет в салоне.
– О, Лидка! – признал он. – А ты чего тут? Кстати, а где мы?
Я вздохнула. Узнал. Теперь надежда только на алкогольную амнезию. Виталик заерзал и с трудом выбрался из машины. С трудом, потому что был очень пьян во-первых, а во-вторых, несмотря на такое нежное мальчишечье имя, обладал нешуточным животиком, который нависал над ремнем и едва влезал в салон автомобиля.
Со спины подошла Дунька. Виталик был незнаком ей, она не так хорошо общалась с Гришей, чтобы знать его друзей, но видимо тоже поняла, что опасности он не представляет.
– Кто? – поинтересовалась она.
– Виталик, это Дуня. Дуня, это Виталик, – представила я. – Виталик, не заморачивайся, ты все равно забудешь.
Виталик кивнул, подтверждая мои слова, потом икнул. Я вздохнула. Позвонить что ли его жене? Сомневаюсь, что он сам до дома дойдёт, а на улице уже холодно.
– А мы где? В гаражах что ли? А что я тут делаю? А вы?
Слишком много вопросов. Дунька принялась объяснять что к чему, совершенно лишнее, на мой взгляд. Но сестра считала иначе, и Виталик тоже. Через минуту он уже кому-то звонил, тыкая в телефон, промахиваясь, матерясь.
– Дуня, – попросила я. – Пошли домой.
– Да погоди ты.
Ещё через десять минут от бывшего Гришкиного дома подтянулось аж пять мужиков. Двух из них я знала. Все, слава богу трезвые. Даже милые. Замок распилили за пару минут, такси грузовое вызвали, перетащили в него коробки, которые, как и говорила Дуня, были на месте. Я нервничала, понимая, что теперь Гришка узнает о моём вторжении куда раньше весны. А обиженный и оскорблённый Гришка то ещё удовольствие.
– Может, я вам заплачу? – робко предложила я, когда мужики засунули в Газельку последнюю коробку.
– Да брось ты. Не жалко, для Гришкиной бабы. Мы с ним в садике на соседних горшках, в школе за одной партой…
Я нервно улыбалась. Мы тоже загрузились в газель, рядом с водителем. Доехали с ветерком, за доплату он даже помог перетащить коробки на нашу площадку, они заняли почти все пространство между моей и соседкой квартирой. Утром буду решать, что с ними сделать.
– Ночевать останешься?
Если честно, я надеялась, что да. Мне хотелось, как в детстве, под одно одеяло и шептаться обо всем на свете не думая, что спать осталось каких-то пару часов. До боли в сердце хотелось. Дунька шмыгнула носом.
– Нет, Лид. Поеду. И ещё, я недоступна буду несколько дней, мы хотим вылазку устроить в заброшенный санаторий, привидений будем пугать, там связь не ловит. Платки, спальные мешки, романтика, все дела.
– Хорошо, – кивнула я.
А что ещё скажу? Хоть раз останься? Ты мне нужна? Дунька уже большая девочка, пусть и не нажила мозгов. Буду давить, вовсе исчезнет. Предупредила, что будет недоступна, уже достижение.
Я обошла коробки, открыла дверь. В моей квартире еле слышно бубнит телевизор, и больше ничего. Тишина. Даже сердце тревожно екнуло. Оставила ребёнка. И мало ли, что он с малышкой неделю один на один провёл? Чужая душа потемки…
Юность, проведённая с сестрицей, которую бросало из крайности в крайность приучила меня накручивать себя за каких-то пару минут. За то время, что меня не было дома, случиться могло что угодно! Я прошла в комнату торопливо, не снимая сапог. И замерла. Картина маслом.
Они спали втроём. Герман, Сатана и Сонька. Мужики по краям, дочка, раскинув руки в разные стороны посередине. 'С котом!' сердито подумала я. А потом поняла – наверняка они проспали так всю неделю, что я не могла из контролировать. Хотела переложить Соньку в кроватку, потом поняла, что тогда она проснется, и мне придётся снова её укладывать, или развлекать пару часов, если она спать не захочет. Нет, я морально не готова, да и физически тоже. Можно было бы выкинуть Сатану в прихожую. Он видимо уловил мое намерение, зашевелил хвостом, буквально агрессивно хлопая им по постели – мол только подойди. Моё место. Орать буду громче Соньки. Я сдалась. Германа будить было жалко. Он же работает. Устаёт. Ещё я тут, с ребёнком.
Я тихо сбросила одежду и обувь. Выдвинула старое кресло, ещё советское. Вытащила из шкафа запасные одеяло и подушку, постелила. В ванной смотрела на себя в зеркало, думала. Что надеть? Смешно, спать иду, а ломаю голову над нарядом. А вдруг Герман проснётся первым, и увидит меня практически в чем мать родила? Нет, он мне конечно муж, но не до такой же степени. В конце концов надела халат, застегнула его на все пуговицы. Почти пояс верности.
Алкоголь сделал своё чёрное дело, или усталость, не знаю, но уснула я мгновенно. Даже на часы не посмотрела. Да и какая разница, все равно Сонька разбудит через час, можно не вычислять, сколько до будильника осталось.
Когда проснулась, светило солнце. Что само по себе удивительно, светает осенью позже. Значит минимум восемь. Прогадала. Было почти десять. Я подпрыгнула, буквально взлетела с кресла. Сонька спала. Теперь в своей кроватке. Германа не было, Сатаны тоже. На кухне, на столе записка.
« Сонька проснулась в шесть. Будить тебя не стал, жалко. Она поиграла с Сатаной, покакала, покушала и уснула снова. Сатана гуляет, я на работе. Дверь просто захлопнул. Надеюсь, ты не страдаешь похмельем.* P.S. Вот это все барахло на лестнице, наверное, твоё?
Я прислушалась к себе. Я выспалась. Реально выспалась. Впервые, за долгое время. Сон в больнице не счёт, там он слишком тревожен. У меня даже похмелья не было – видимо, я его проспала. Я сварила себе кофе, села, задумчиво помешивая его ложечкой. Мешала так долго, что едва не проделала дыру в кружке. Дело в том, что я осознала, насколько попала. Бегала, бегала, оберегала свою самостоятельность, а теперь сплю, пока какой-то мужчина меняет подгузники моей дочке. Это произошло настолько естественно, а главное, быстро, что мне стало страшно.
Глава 15. Герман
Я старался на неё не смотреть. Старательно отводил взгляд. Да и вообще чувствовал себя неловко. К квартире я уже привык за неделю, но только в отсутствие хозяйки. А теперь бродил, стараясь не шуметь и не смотреть на голое женское бедро. Старался, но безуспешно.
– Надо уже потрахаться хоть с кем-нибудь, – проворчал я, пока варил кофе.
Сонька полулежала в своём креслице и смотрела на меня укоризненно – дескать, нечего тут выражаться при детях. Я устыдился и извинился. Ребёнок уже час, как проснулся, мне надо на работу ехать, а Лида спит. Крепко спит, и будить жалко. А я теперь понимал, что такое недосып, после дней проведённых с двумя её чудищами. Мелкое безумно милое чудище, как мне теперь казалось, уже сорок минут, как откушало. Стало быть, скоро изволит какать.
– Какай уже, – попросил я. – Мне ехать нужно, а мамаша твоя спит.
Ребёнок задергал ножками, словно протестуя, но потом к совету решил прислушаться. Напрягся, как умел только он, и пукнул. Наверняка подгузник полон. Сатана, который уже успел позавтракать, прошёл мимо вальяжной походкой и уселся у дверей. Этот кот считает, что какать дома ниже его достоинства, поэтому, подобно собаке, самовыгуливается. Впрочем, он и размером больше всяких модных чихуа и даже такс. Я подхватил Соньку на руки, выпустил кота и пошёл менять подгузник.
Открытие я сделал на третий день нашей совместной с малышкой жизнью. Детские какашки не воняют. Точнее, они очень даже пахнут, но не отвратительно. Поэтому сначала я оказался от полотенца на лицо, потом даже от перчаток. И даже не упал в обморок, однажды испачкав руку. Да-да. Просто помыл потом руки с мылом. Три раза.
Сейчас я менял памперсы очень быстро. И даже мог, удерживая ребёнка на весу, помыть его над ванной. Сначала очень боялся – Сонька была невероятно юркой и так и норовила выскользнуть из рук, а потом научился. Я мыл ей попу, а она размахивала руками с крепко сжатыми кулачками и громко ругалась. Хорошо, что я не понимал младенческого языка.
Я полазил в сети и мыл попу не только после дефекации, но и после того, как ребёнок два-три раза пописает. Господи, да я мог бы уже уйти от деда и зарабатывать няней, настолько обширны были мои познания в этой области – спасибо Комаровскому и ютубу. Но, если честно, другие дети меня пугали и не умиляли. Сонька как-то незаметно пробралась в стан своих. Я оказался втянут в дела этой семьи по самые уши. Иногда мне казалось, что я сошёл с ума. Что я делаю, вообще? Смесь разогреваю и меняю подгузник. Зачем? Дед? Ах… дед.
Застегнул липучки быстро, и даже не задом наперёд. Натянул тонкую одежку вроде комбинезона. Обернулся. На Лиду посмотрел. И нога, чертова голая нога, согнутая в колене, вытащенная из-под одеяла специально, чтобы свести меня с ума окончательно и бесповоротно. Брошу не только работу, все брошу, поселюсь тут на коврике, буду подгузники менять, когда попросят и украдкой смотреть на бабские ноги. Кошмар.
– Мне на работу пора, – напомнил я Соньке.
Я лелеял надежду, что она снова уснет – у неё такое бывало. Проснулась, поела, подгузник испачкала, поругалась, подергала кота за шерсть, если дотянулась, устала – и снова спать. Тогда бы мне не пришлось будить Лиду. И смущаться, словно подростку, тоже. Сонька – умница. Я сунул ей бутылку со смесью, хотя она кушала совсем недавно. Она вяло пососала. Девочка уже научилась хватать бутылочку руками и даже удерживать её. Вообще уже все хватала. А сейчас вцепилась не за бутылочку, а за воротник моей футболки. Медленно моргала, смотря в никуда. Я уже знал – засыпает. Так и вышло. Осторожно уложил её в кроватку, максимально перегнувшись через бортик, расцепил её пальчики, освобождая свою футболку. Сонька во сне нахмурила тонкие, почти прозрачные бровки, и вздохнула. Так горько, словно в свои несколько месяцев уже понимала, как в жизни все непросто. Не проснулась, слава богу.
Я волевым усилием не посмотрел на Лидину ногу, тихонько вышел из квартиры. Дверь закрывал по миллиметру, чтобы не дай бог не скрипнула. Время переодеться еще было, но больше уже ни на что, ладно хоть кофе у Лиды попил. Посмотрел на своё два дня не бритое лицо, махнул рукой – Дашке и так сойдёт.
Кирилл, наоборот, впервые, наверное, за последний месяц выглядел просто образцово. Костюм нацепил, который наверняка стоит штук десять секретарских зарплат – не меньше, подбородок выскоблил. Сегодня он успел первым, поэтому сел на удобное секретарское место, а я рядышком, на тот стул, что мы притащили из конференц-зала. Три часа на нем посидишь – и спины не чувствуешь, видимо, поэтому наши конференции всегда длятся не больше двух часов.
– На звонки отвечаем по очереди, – предупредил я сразу.
– Тогда и кофе носим тоже, я тут секретарша, а не бариста.
Даша пришла только через полчаса – опоздала, мне бы этого времени точно хватило побриться. Она прошла мимо, как всегда цокая каблуками и окутывая всех тонким шлейфом дорогущих духов. Дашка любила себя, любила производить впечатление, а нас вот, видимо, не очень. Дошла до шкафа-купе, сбросила пальто. Может, ожидала, что подскочим и поможем, но мы изображать из себя джентльменов желанием не горели. Обойдётся. Обернулась.
– Кирилл, молодец! – похвалила она, словно он малыш, наконец, самостоятельно попавший ложкой себе в рот. – Герман, не позорь мой отдел. Ещё раз явишься в таком виде, буду вычитать штрафы из зарплаты, а она у тебя и так не очень большая. И кофе, пожалуйста.
Я скривился. Даша ушла, дверь за собой закрыла, но, как всегда, не полностью. Будет там делать вид, что работает, а сама уши греть – знаем, проходили. И наверняка все деду расскажет.
– Твоя очередь, – сказал Кирилл и демонстративно открыл косынку. – Если получится, можешь плюнуть.
Не получилось. Камеры было две: то ли Даша параноик, то ли так во всех приёмных – даже внимания раньше не обращал. Вернусь на свой пост, велю все открутить, у нас же тут не концлагерь – некомфортно работать, думая, что на тебя постоянно кто-то смотрит.
День потихоньку катился к вечеру. Мы с Германом ходили обедать вдвоём, чего раньше отродясь не было. Дело в том, что мы чувствовали себя изгоями. Все, кроме Даши, по-прежнему были любезны, догадываясь, что блажь у деда пройдёт, и мы вернемся в свои кресла, но обходили нас стороной, словно, если проводить с нами больше времени, дед и их в чёрный список занесет. Поэтому мы спускались в кафе, садились друг напротив друга и сосредоточенно молча жевали.
Аппетита не было. Я лениво вылавливал из солянки особо вкусные кусочки, когда у меня зазвонил телефон. Мама. Давно она про меня не вспоминала.
– Герман, – как всегда сходу начала она. – Как дела? Впрочем, нет, не рассказывай, я не хочу волноваться, у меня война с мимическими морщинами. В общем, даже знать не хочу, что за дурдом у вас там происходит.
– А зачем тогда звонишь?
– Сердце материнское не остановить, – пафосно выдала мама, но сбилась и снова затараторила: – У меня информация. Даже не спрашивай, на что я пошла, чтобы её достать. В общем, дед нагрянет к тебе сегодня с внеплановой проверкой. Все, пока. Я в Европе, а тут, знаешь ли, связь дорогая.
И сбросила звонок. Я посмотрел на дисплей, потом на Кирилла. Он замер, не донеся ложку до рта. Мамин голос он, наверняка, узнал, она вообще у меня узнаваемая и громкая.
– Ну?
– Дед, – просто ответил я. – Проверка. Не знаю, поедет ли к тебе, но я бы подготовился на твоём месте.
Я отодвинул тарелку – не до еды. Набрал Светкин номер. Через десять минут она, совсем не бесплатно, а я только за отчёт шоколадом расплатился, ехала по данному мной адресу. Везла ключи от моей квартиры и ценные указания. А я уже звонил Лиде. Трубку она взяла сразу.
– Да? – голос насторожен.
– Лида, пришло время отрабатывать миллион.
– Что? – задохнулась возмущением она.
– Блин, не в том смысле, – я выругался, злясь на себя за бестактность и стараясь не вспоминать её голую ногу. – Дед вечером нагрянет с проверкой семейной жизни. Ключи тебе сейчас привезут. Изобрази там… семейное гнездышко.
Меня слегка потряхивало. Я пытался, в сотый, наверное, раз, убедить себя, что это состязание бредовая затея. Но поглядывая на Кирилла – тот тоже метался, развивая бурную телефонную деятельность, и нервничал. Я уже слишком далеко зашёл, чтобы отступать. Не раз и не два мне хотелось сбежать, поехать, помочь в организации семейного очага, вдруг Лида что не так сделает? Но глазки видеокамер напоминали, что я заперт в этой тесной приёмной и вынужден изображать труд. Хотя Дарья работала не щадя живота своего, и уж тем более, нас. Вот вернусь в свой кабинет и поднимусь Светке зарплату. Теперь мне казалось, что секретари тянут на себе всю работу офиса. Раньше-то думал, что они только кофе варят да ногти полируют. Все, что решалось ими я воспринимал, как само собой разумеющееся. А теперь меня вот и в хвост, и в гриву…
Я позвонил Лиде раз пять. Потом получил СМС.
«Занята. Не отвлекай»
Я честно пытался не думать. Часы тикали, телефон звонил, рабочий день все никак не заканчивался. Я уже почти успокоился, когда пришла ещё одна СМС.
«Твой дед параноик?»
Вопрос, конечно, странный. Я задумался. Наверное, обычный, нормальный человек миллионером стать не сможет. Поэтому ответил честно.
«Да»
Дед, встреченный мною дважды выглядел, как обычно. Маленький диктатор. Ничего в его облике не могло навести на мысль, что он лелеет коварные замыслы. Может параноик у нас мама? А я повелся, как малое дитя? А мама сидит в своей Швейцарии и пытается не улыбаться над своей забавной шуткой. Мимические морщины, я вам скажу, дело важное. По мнению мамы.
Рабочий день, как назло, затянулся. Из офиса я вышел лишь в начале седьмого. Кирилл подсуетился и исчез немного раньше, я же летел домой на всех парусах. Забавно, вообще, что я называю это место домом, но не суть. Лифт работал, жаль, быть может сломанный лифт остановил бы деда. Хотя вряд ли, против лома нет приёма.
Я вышел из лифта. Дошёл до своей квартиры чуть не на цыпочках. Постучал, хотя мог бы позвонить. Просто подумал, вдруг Сонька тоже уже у меня. Спит. Позвоню, разбужу. Лида открыла почти сразу. Запыхавшаяся, румяная, в коротких шортах и футболке. Меня чуть не свалила с ног волна ароматных запахов, которая обрушилась на меня из квартиры.
– Привет! – поздоровалась Лида. – Я решила, что если надену платье, то это будет странно. Мы же вроде как не знаем о его приезде?
– Не знаем, – ответил я, пытаясь не нюхать еду и не смотреть на Лидины ноги. – Все нормально.
– Проходи тогда. Осторожнее.
И правда, стоило осторожнее. Половину моей прихожей занимала коляска Сони, как раньше у Лиды. Логично конечно, если есть ребёнок, значит должна быть коляска. От ванны тянулась бельевая веревка, уходила через дверной проем куда-то в комнату. Я уже говорил, что у Соньки очень много одежды? Так вот, в мою квартиру переехало не меньше половины детских шмоток. Они висели на веревке, умилительно крошечные, всех цветов радуги, и пытались пахнуть кондиционером для белья, но безуспешно – еда пахла сильнее. Я сглотнул. Снял ботинки.
– А Сатаны нет? – поинтересовался я, вспомнив любимые изжеванные туфли.
– Я решила, что обойдёмся и без него.
Я кивнул. Я чудище уважал, но терпеть на своей территории не согласен. Двум самцам в одной однушке не ужиться. В комнате было ещё чудесатей. Откуда-то взялся горшок с цветком, куда-то исчезла пыль. Постель застелена цветастым пледом. Даже кроватка детская стоит. Сама тащила? Сумасшедшая!
– Света твоя помогла, – пожала плечами Лида.
Точно надо будет Свете премию выписать, в обязательном порядке. Я исследовал своё обиталище дальше. Оказывается, оно может быть уютным, в жизни бы не подумал. И все эти досадные мелочи, вроде початой пачки подгузников на комоде, косметички рядом, детских носочков, вроде как нечаянно упавших на пол…
– На всякий случай я даже две полки в шкафу нашими вещами заняла.
– Все…хорошо. Спасибо! А чем это так пахнет?
