Текст книги "Мой персональный миллионер (СИ)"

Автор книги: Ирина Шайлина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Я поступаю правильно.

– Герман, – я говорила тихо, почти шёпотом, но он услышал сразу. Поднял взгляд, ожидая продолжения. Я сказала уже громче: – А что будет, если ты не пойдёшь на этот ужин?

– Наследства лишат, – беззаботно пожал плечами он.

Накинул пальто, бросив затею отыскать перчатки. Это вторая уже потерянная пара, подозреваю, что Сатана лишь делает вид, что смирился с Германовской ролью самца и втихую пакостит.

– Я пойду.

Сама себя ненавидела. Но настолько неблагодарной быть нельзя. Сама себя потом поедом съем. Сколько Герман для нас с Соней всего сделал, а мне всего пару часов попозориться перед новыми русскими.

– Там платье, наверху на…

– Я видела, – перебила я.

Герман улыбнулся. Той самой шальной мальчишеской улыбкой, от которой у меня мурашки и тугой узел внизу живота. Ничего не сказал, спасибо. Вышел, лифта дожидался, посвистывая.

– Оно красивое! – сказала я вслед, когда двери лифта уже закрывались.

Камень с плеч. Оставшееся до ужина время я решила потратить с пользой. Сходила на маникюр, первый раз за несколько месяцев. Теперь мои коготки были почти такого же цвета, что и платье, только больше отдавали вишней. Посетила даже косметолога. Денег было жаль, но ударить в грязь лицом не хотелось. Мне было непросто – пришлось таскать с собой Соньку. По дороге трясти её как следует в коляске, чтобы крепче уснула, а потом торопить мастера доделать все, пока не проснулась. Когда до момента икс оставались сутки, мне оставались только туфли. Мои к платью не подходили категорически.

– Герман, – обращаться к нему не хотелось, но сил моих возить Соню по городу уже не осталось. – Я туфли хочу купить. Ты с Сонькой не посидишь? Ещё не поздно, я успею. Завтра некогда.

Герман, занимавшийся тем, что смотрел телевизор, переключая каналы через каждые две минуты, обернулся ко мне, отбросив пульт. Тот проехался по кровати и упал на пол с другой стороны.

– А чего дома сидеть? Давай вместе сходим. Сонька прогуляется.

– Торговый центр не лучшее место для прогулок, – возразила я, за короткое время успевшая устроить Соньке экскурсию по всему городу. Возражала потому, что понимала, Герман будет платить. А я и так ему со всех сторон должна. Но туфли хотелось, и я махнула рукой: – Ладно.

Поэтому мы снова изображали образцовое семейство, которое полным составом в пятничный вечер едет в торговый центр. Мне куда проще и спокойнее было бы одной, но из подъезда мы выходили почти торжественно. Я, Герман, Сонька в автомобильной люльке. Только Сатаны не хватало, честное слово. Передо мной открыли дверь и на входе и на выходе. Ах, если бы все миллионеры были такими, я бы семейного ужина не боялась.

Сонька проснулась, но плакать не стала. Увлечённо вертела головой, вскрикивая от восторга – ей нравилась пятничная суета вокруг. И на руках у Германа нравилось тоже. Мы шли по широкому проходу, по обе стороны яркие витрины. Герман завис, рассматривая выставленный прямо в середине коридора квадроцикл, я перехватила у него Соньку. Ей техника не интересна, можно пока санки посмотреть. Смотрели мы недолго – пяти минут в детском магазине мне хватило, чтобы понять, что санки после косметолога и туфель мне не потянуть. Я вышла, покрутила головой, отыскивая Германа. Он стоял, уткнувшись в телефон. Затем приложил его к уху, а мой зазвонил в сумке. Я улыбнулась. Сонька оттягивала руки, и теперь я была совсем не прочь отдать её тому, кто таскает её с большей охотой, чем я. Перехватила ребёнка поудобнее, помахала рукой Герману, он пошёл навстречу лавируя между людьми.

Между нами было не более трёх метров, когда его окликнула девушка. Блондинка. Волосы её так блестели, что поверить в их естественный блеск было трудно. На ней простенькие джинсы, кроссовки – все безумно дорогое и стильное. Сверху длинная норковая безрукавка. Мадам ездит на машине, мадам не холодно. Герман шагнул к девушке и чмокнул её в щеку. Я заскрипела зубами.

– Герман, ты где прячешься? Сто лет тебя не видела!

– Ты просто плохо искала, – хохотнул Герман.

Блондинка повисла на нем, а он не очень-то сопротивлялся. Вовсе не сопротивлялся. Я смотрела на них несколько секунд. Успела увериться в том, что именно такая девушка Герману и нужна. Блестящая, сладкая, ухоженная. А не я, с целым возом проблем. Сонька решила, что настал идеальный момент, чтобы раскричаться в полную силу, я чертыхнулась и пошла прочь. За туфлями.

Герман догнал меня пару мгновений спустя. Забрал у меня Соньку, словно ничего не случилось. А собственно, что произошло? Большинство драм и баталий разыгрывается только в моей голове. Остальные о них и не догадываются. Моя маленькая предательница на руках у Германа сразу успокоилась.

Туфли я выбирала уже без особой охоты. Примерила несколько. Понравились одни, на кассу понесла другие. Они тоже были дорогими, но те, на которые я запала, стоили вовсе заоблачно. Герман с Сонькой обогнали меня, поставили на кассу другую коробку. Ту самую, с туфлями мечты. И заплатил тоже он. Я не удивилась и сопротивляться не стала, на меня навалилась апатия.

Когда машина остановилась у подъезда, Герман повернулся ко мне, прищурился, почти как дед его, подозрительно.

– Все нормально?

– Все нормально.

Герман пожал плечами. Наверное, как и большинство мужчин, чувствовал женскую обиду, но вникать не хотел. Тем более что самой проблемы он не видел. Я сама её выдумала.

– Теперь что?

– Завтра в салон.

– Я заплачу.

– Хорошо.

Он закрывал машину. Повернулся ко мне, смотрел в упор, долго-долго. Что он там разглядеть хотел? Тем более в темноте.

– С тобой точно что-то стряслось. Ты странно покладистая. Это меня пугает.

Я подхватила пакет с туфлями и пошла домой. Точнее – к Герману домой. И на ужин сегодня снова пицца. Я слишком устала. И физически, и морально. А самое обидное, что не кончится полоса. Не чёрная  даже, а невразумительно серая. Не кончится, потому что эта полоса и есть моя жизнь.

После душа я снова занималась тем, что-то рассматривала своё отражение. Втянулась в это подобие семейной жизни. Привыкла. А сама такая… не подходящая. Обычная. Не такая, как все эти девушки с картинки. И платье с туфлями этого не отменят. Хоть всю жемчугами обвешай, как была пролетаркой без роду и племени, так и останусь. А Герман… не нашего поля ягода, как сказала бы моя бабушка. Вот и все. Точка. Хватит рефлексировать.

В квартире было тихо. Я тоже шла тихонько, стараясь не запнуться в широких полах халата и не грохнуться, перебудив всех. Зашла на кухню. Попила кипяченой, уже остывшей невкусной воды из чайника, прямо из носика. Собрала коробки из-под пиццы, сложила в мусорный пакет – надо не забыть утром вынести. Подлила воды в миску Сатане. Делать больше нечего. Надо идти в комнату, ложиться в свою одинокую постель и слушать дыхание Германа. Мучиться бессонницей и надеяться, что Сонька утром поспит побольше. Да какое утро. Хотя бы ночью даст поспать.

По дороге заглянула в кроватку. Сопит моё мелкое сокровище, раскинув ручки в разные стороны. На меня накатил приступ щемящей нежности, хотелось прижать, вдохнуть детский запах полной грудью. Но проснется, снова укладывать… Поэтому я лишь едва коснулась макушки, покрытой лёгким пушком волос. Перешагнула через спящего на матрасе Германа. Постель чуть скрипнула под моим весом. Сатана спал, едва различимый в тусклом свете ночника. Спал, вытянувшись в полный рост. Совсем его Герман разбаловал. Я хотела было столкнуть его на пол, узурпатора, занявшего половину кровати, но не стала. Он же теперь все-таки мой кот, хотя ни в грош меня не ставит.

Постель была прохладной. Я сняла тёплый халат, осталась в одной футболке. Свернулась под одеялом калачиком, накрылась с головой. Не потому, что мерзла. Спрятаться хотелось. Но мысли в голове стучали набатом, от них никуда не спрятаться.

Вспоминалась девушка-куколка из торгового центра. Кто она Герману? Просто знакомая? Нет, слишком фривольно себя вела. Хотя это я закомплексована донельзя, а она, может, со всеми мужчинами так. Неважно. Главное, что она его поля ягода. А я нет. Так, сорняк. Нагло вторгшийся на это самое поле.

Но с другой стороны… он же меня хочет. И я это знаю. Чувствую, вижу. Почему я должна решать за мужчину, какие женщины ему подходят, а какие нет?

Довод, да.

Теперь голос против – поматросит и бросит.

Лида, тебя что, никогда не бросали? А так хоть поматросят… как следует.

С голосом разума ничья.

Отбросила одеяло, почти решившись. Посмотрела на теряющийся в темноте потолок, с едва различимой на ней люстрой. Послушала дыхание Германа. Спит? Нет, я все же дура. Поэтому я, подавив стон, снова закрылась одеялом. Спи, дура. Выключай свой дурацкий мозг.

Я послушно закрыла глаза. И даже сопела старательно минут пять, как Сонька. А потом не думая оттолкнула теплое одеяло в сторону. Стянула футболку. И трусы тоже, сразу. Чтобы даже мыслей отступить не было, ибо поздно, да и некуда уже. Ступила на прохладный пол голыми ступнями. Воздух тоже холодил кожу, но отрезвить это уже не сможет.

Комната небольшая. До матраса, брошенного на пол, я добираюсь в два шага. Приподняла одеяло, нырнула внутрь, прижимаясь к мужской спине. Она горячая, буквально обжигает, но меня бросает в дрожь. Зато теперь я точно знаю, что отступать некуда – Герман проснулся.

Глава 21. Герман

Снилась мне Лида. Не в первый, боюсь, и не в последний раз. Неудивительно, учитывая, что ей наполнены и мои мысли, и мои дни. А так же, каюсь, сексуальные фантазии. Поэтому в моих снах Лида редко бывала одетой. Чаще щеголяла в костюме Евы. А один раз сидела в пиджаке, надетом на голое тело, на дедовском генеральском кресле и курила трубку. Проснулся я в поту.

В моём сегодняшнем сне на Лиде был фартук с вишнями. И, что самое страшное, он топорщился так же, как недавно на мне. То есть в самом что ни на есть интимном месте. Лида улыбнулась, я вздрогнул. Где-то в самом уголке сознания я понимал, что это сон. Но даже во сне в гей-забаве участвовать не желал.

Лида помешивала суп. Фартук топорщился. Причём как-то вызывающе сильно, даже меня обставил, а я на свои размеры не жалуюсь. Я попятился, Лида улыбнулась и двинулась ко мне с поварешкой в руках.

– Может, не надо? – робко попросил я, рассчитывая мысленно, успею ли сбежать.

– Надо Герман, надо.

В голосе Лиды мёд. В моём – паника. Я понял, что сейчас, пожалуй, не время для расшаркиваний, развернулся и дал деру. Над моей головой просвистел брошенный половник, врезался в стену, выбив из неё кусок штукатурки. В воздухе заклубилась пыль. До двери один лишь шаг. В последнем, отчаянном рывке я тянулся к дверной ручке, а Лида обхватила меня сзади, прижимаясь к спине грудью. О груди мне не думается, думается о члене, спрятанном под фартуком. Я орал, отталкивал от себя Лиду и, наконец, проснулся.

Матрас немногим выше пола, но падать с него неприятно – жёстко и холодно. Тем более даже в столь ужасном виде Лила умудрилась меня возбудить – у меня нешуточная эрекция. А ею, знаете ли, о твёрдый пол не очень приятно. И меня не отпускает ощущение, что все не так. Слишком реалистично было то прикосновение. Как будто… по-настоящему. Я даже успел почувствовать соски, съежившиеся от холода.

Я поднялся с пола. Сел, потянул на себя одеяло. Оно не тянулось. Вгляделся в полумрак, глаза к которому привыкали с трудом. Лида. Сидит на моём матрасе. Глаза – тёмные провалы. На меня смотрит. Одеяло моё к груди прижимает.

– Ты кричал…

– Кошмар приснился.

Лида собрала одеяло, замотавшись в него, словно в кокон, принялась неуклюже подниматься – собралась уходить. Этого я допустить никак не мог. Тем более не для этого же вопроса она ко мне приходила на матрас…

– Нет уж, стой, – сказал я.

Дёрнул успевшую подняться Лиду за одну из складок одеяла. Она завалилась на меня сверху. Упасть я не дал – поймал. Прижал к себе, трепыхавшуюся, отчего-то ужасно холоднющую. Ничего, сейчас отогреем. Определил добычу на матрас, навалился сверху, чтоб точно не убежала. Новости следовали одна за другой. Все хорошие. Первая – из-под одеяла ничего неположенного не торчало. Вторая – похоже, под этим самым одеялом Лида совсем голенькая. Третья – убегать, вроде не собирается. Замерла, словно птичка, пойманная в силки.

Я так безумно её хотел, что мне даже страсти её не нужно было. Не сейчас, даже не замечу. Я до тела дорвался. Так что пусть… лежит. Я прижался лицом к шее, на которой бешено билась жилка. Втянул воздух.

– Все ещё молоком пахнешь, – шепнул я удовлетворённо и лизнул, пробуя кожу на вкус.

Лида была вкусной. Она всхлипнула, словно сдаваясь, забросила руки мне на шею, тиская, сжимая кожу пальцами. Словно больно хотела мне сделать. Приподнялась, нашла мои губы. Впилась ртом. Пожалуй, просто лежать она не согласна. А я только за.

Стянул с неё одеяло. И правда – голая. Только вроде холодная была, как льдинка, а сейчас – словно уголек из печки. И вся моя. Близко-близко. Рукой скользнул по бедрам, сжал грудь, которая тоже идеальная – как раз для моей пятерни. Я втянул сосок в рот, отдаленно жалея, что она уже не кормит – попробовать молоко из женской груди кажется очень возбуждающим. Я ещё даже не проник внутрь, а уже постанывал. Лида тоже.

Живот плоский. Ямка пупка, которую я обвел пальцем. Торопливо, потому что никакого терпения уже нет, я боялся кончить просто от близости её обнаженного тела и вседозволенности. Коснулся промежности, Лидка вздрогнула всем телом, практически дернулась. Она уже мокрая. Скользкая. С удовольствием провел по ней пальцами, ввел внутрь. Хочу касаться её языком, втягивать клитор в рот, но сейчас на это просто времени нет. Взорвусь. Потом. Теперь Лида от меня никуда не денется.

Стянул с себя трусы – безобразие, я все ещё в них. Так увлекся женским телом, что о своём забыл. Навис на Лидой. Она с готовностью развела ноги, приподняла бедра. Я придерживал их одной рукой. Лида сама направила мой член в себя. Я толкнулся, она поспешно убрала руку, вцепилась в моё предплечье. Я вошел, резко подаваясь вперёд. Полностью, до упора. По-моему, даже зарычал, смешно, да? Лида закричала.

– Тише… тише, – шепчу я в её ухо. – Соньку разбудишь.

Если меня что-то сейчас остановит, я просто умру на месте от неудовлетворённости. Лида впилась зубами в моё плечо. Я стонал, то ли от боли, то ли от возбуждения. Пусть кусает. Главное – не останавливаться. Лида обхватила меня бедрами, толкалась, поторапливая. А меня заливал кайф… не могу подобрать слов… может, истома? Возбуждение охватывало все тело, даже в кончиках пальцев оно билось, не находя выхода наружу.

Я двигаюсь. Мы тяжело, с всхлипами и стонами дышим. Я не мог разобрать, где чьё дыхание, да и важно ли это? Я уже на грани. Кажется, оргазм, который меня ожидает, будет сильнее всего, что я испытывал до этого. Лида вскрикнула и снова прикусила мою кожу. Выгнулась в судороге. Сжалась вокруг моего члена, до сладкой боли. Стонет.

Я обхватил её лицо, не давая отвернуться, поцеловал, глубоко – мне хочется пронзить её всю, насквозь, испытать – как оно? Сладкая. Господи, как хорошо то! Я буквально вгрызался в её тело. И кончил. Я не ошибся – таких оргазмов у меня ещё не было.

Со спины стекали капли пота. Меня всего трясло. Я прижимался лбом к её плечу, гасил крики, рвущиеся из горла. Возбуждение, которое, наконец, нашло выход, окатило всё тело болезненными волнами наслаждения.

Я уже в состоянии думать. Думаю – надо устроить забег без ребёнка, спящего рядом в кроватке. И орать вволю, чтобы стекла дребезжали.

Падаю на Лиду. Потом спохватываюсь – тяжёлый. Устраиваюсь рядом, её в охапку. Тело удовлетворено, но рукам все мало. Кажется, я тискал и оглаживал Лиду, даже засыпая. Она порывалась встать.

– Куда? – недовольно спросил я сквозь сон.

– В ванную…

– Так спи. И так хорошо.

И к себе прижал. Она устроилась аккурат голой попкой в мой пах. Я засыпал, но уже ждал утра. Надеюсь, Сонька будет спать. И таблетку надо купить экстренной контрацепции. Два монстрика нам совсем трахаться не позволят. И презервативы, много-много презервативов. На этой последней дельной мысли я, наконец, уснул.

Ночью, стоило Лиде встать, я проснулся. Я бы не удивился, если бы она попыталась сбежать. Она пошла к Соньке. Развела смесь, ходила по комнате, убаюкивая. Мне хотелось спать, но я бдил. Я на посту. Действительно, уложила Соньку, и шагает к постели. Своей.

– Ну-ка стоять, – поймал я её за лодыжку, стоило ей только вступить в опасную близость от кровати. – Попытка бегства пресечена в зародыше.

Лидка тихо рассмеялась. Сняла свой халат – сколько раз я гадал, что под ним? – и нырнула ко мне.

К сожалению, утро было далеко не таким идиллическим, как мне мечталось. Сначала что-то грохнуло на кухне. Словно все кастрюли и сковородки разом полетели на пол. Потом виновник сего безобразия, Сатана, начал реветь в прихожей, требуя выпустить его на волю. Он отоспался в одиночестве на хозяйской постели, и теперь его ждали новые подвиги. С опозданием в три секунды к реву присоединился плачь Соньки.

Я встал, выбираясь из тёплого кокона одеяла в котором пряталась голая Лидка, натянул брошенные на пол шорты. Достал из кроватки монстрика младшего, выпустил старшего. Сонным приведением пробрела мимо Лида. В ванную. Зашумела вода. Я поставил чайник, занялся смесью. Усадил Соньку в креслице, дал ей бутылочку. Она пыталась держать её сама, но бутылка была тяжёлой и кренилась на бок. Я вздохнул и придержал, пока она жадно сосала.

– Вот стану снова миллионером, – сказал я девочке. – Куплю огромный дом. И двух нянь. Одну для тебя, а вторую для Сатаны.

Сонька выплюнула бутылочку и надула губами молочный пузырь. Он лопнул, она икнула. И как положено, пукнула. Началось в колхозе утро.

Лидку я поймал, когда она уже собиралась уходить. Она пыталась делать вид, что ничего особенного не произошло. А у меня руки чесались её где-нибудь в углу зажать и показать, как должно было наше утро начинаться. Вот сейчас и зажал.

Она глаза свои чернющие на меня вскинула. Покраснела.

– Не думай, что все как раньше будет, – чуть не по слогам произнёс я. Чтобы точно поняла. – Сегодня со мной спишь.

Лида кивнула. Оторвала мои руки от своей задницы и ушла. Наводить красоту. Красота наводилась долго. Усилий этих я не понимал. Человек либо красив, либо нет. И килограммы косметики ничего не изменят. Но если ей так спокойнее, то ладно. Мы с Соней погуляем, и до аптеки зайдем.

Если честно, я боялся, что Лида превратится в одну из моих многочисленных знакомых, или даже маму. Словом на женщину, которая настолько стремится к совершенству, что перестаёт быть похожей сама на себя. А мне Лида нравится такой, какая есть. Подмен мне не нужно.

Но мои опасения, слава Богу рассеялись. Лида осталась Лидой. Я старательно всматривался в её лицо, пытаясь увидеть воочию то,  на что три часа угробили. Ну волосы как-то по другому. И пахнет по другому. А мне прежний запах куда больше нравится… Вот вернёмся – отмою.

Сонька ехала с нами, но находится будет в детской, дед сказал о ней по заботятся. Тем не менее Лида потратила полчаса, чтобы засунуть ребёнка в сложное, наверное красивое платье с бантами и воланами. Сонька сердилась и орала, и боюсь усилий матери не оценила. Но та была упорна, и поэтому сейчас малышка сосредоточено пыталась оторвать один из бантов. Не получалось, Сонька сопела. Я оставил ребёнка и заглянул в комнату.

Лила стояла и смотрела на себя в зеркало. Нравилось ли ей то, что она видела? Судя по виду, не очень. Я подошёл, встал сзади. Глаза у неё и правда стали с вишневым оттенком. Ведьма, не иначе. Молния у платья была расстегнута. Я вжикнул крошечной собачкой, не забыв провести по коже пальцем. И буквально почувствовал, как по ее спине побежали мурашки. Улыбнулся. Потом положил ладони на грудь, чуть стиснул. Мне нравилось, что я наконец могу это делать. И нравилось, что грудь не стеснена бюстгальтером, прикрыта лишь невесомой тканью. Моё. Все вечером сниму. Так хотелось затащить Лиду на этот ужин, а теперь думается, скорее бы он закончился, а он ведь даже не начался.

– Вечером, – пообещал я, и чуть склонившись прихватил мочку её уха губами. Лида вздрогнула.

– Прическу не помни.

Я фыркнул. Пора было ехать к деду.

По дороге Лида молчала. Нервничала, в салоне машины её напряжение висело осязаемо. И чего так бояться? Деду она явно нравится. А самое главное, нравится мне. Вообще проблемы не вижу.

– Все будет хорошо.

Лида махнула рукой и отвернулась. Уже стемнело. Зима, которая началась раньше сроку и успела порадовать нас чистым городом, спрятавшим под снег всю свою грязь и убожество, решила снова уступить позиции осени. На асфальте блестели огромные, наверняка холодные лужи. По обочинам снег покрылся грязной коркой, на тротуарах и вовсе превратился в бурую кашу. Неприглядно. Вот насколько не люблю зиму, а теперь ждал. И снова по детски подумал, а может этот новый год и правда чудо принесёт? Что-то изменит? Главное, чтобы не в худшую сторону…

На выезде из города пробка. И не объехать никак. Хорошо, что Сонька в машине привычно убаюкалась. Лида бы тоже лучше спала. А то сгрызет сейчас свой маникюр на нервах.

– Может домой? Скажем, что опоздали…

– Ну нет уж, – возразил я.

Ворота усадьбы гостеприимно распахнуты. В них стоит два охранника. По мне лишь мазнули взглядом. Едем по подъездной дорожке, участок очень большой, соснами засаженный вековыми. Лида, того и гляди выскочит из машины и припустит обратно в город прямо пешком, на каблуках своих. Мне хочется поделиться с ней своей уверенностью, но я не знаю как. Лида – колючка. И мне ещё долго её изучать, искать подходы и слабые места. Нет, не для того, чтобы бить по ним. Чтобы знать, как обойти, не обидеть нечаянным словом в такие ситуации, когда она буквально из себя выпрыгнуть готова.

Она сама находит мою руку, крепко стискивает пальцы. Я размышляю секунду – не испугаю ли её? А потом целую. Целовать хочется сильно, не щадя ни себя, ни её. Лида вообще мастер будить во мне самые низменные желания. Но я ограничиваюсь лёгким поцелуем. Но она отвечает, я увлекаюсь… В реальность нас возвращает Сонька. Машина стоит и стоит, двигатель уже заглушен, монстрик проснулся и ему скучно.

– Сколько машин, – растерянно шепчет Лида. – Здесь все городские миллионеры собрались, надеюсь, никого не забыли?

– Дед склонен к некоторому…размаху, – почти извиняюсь я. И повторяю, в сотый наверное раз: – все будет хорошо. Обещаю.

Сонька в сто раз спокойнее мамы. Ей главное – на ручки. Это желание её я прекрасно понимаю, нисколько не осуждаю. Из люльки и коляски ничего кроме неба и столбов не видно. А вот если держит большой человек, то смотри, не хочу. Смотреть по сторонам Сонька любит. Сейчас её голова в смешной пушистой шапочке, которая перед моим лицом, вертится туда сюда. Соньке все интересно.

Лидка отстает, потом нагоняет и судорожно цепляется в мой локоть. Отпускает его лишь затем, чтобы отдать верхнюю одежду. Мельком смотрит в зеркало вывешенное в холле, поправляет прическу. И снова вцепляется. Нам навстречу устремляется  Надежда Павловна. Забирает у меня Соньку.

– Тут подгузники, тут вот смесь…

И ребёнка отдавать не хочет, по глазам вижу. Но Надежда Павловна улыбается ободряюще, и Соньку уносит. Лидка каменеет. Вот же сумасшедшая женщина.

Я увлекаю её в просторную гостиную. Здесь много людей. Слишком много для семейного приёма. Дед, блин. Со мной здороваются, Лиду разглядывают. К столу ещё не позвали, мы все же успели, но среди гостей лавируют официанты с подносами уставленными бокалами. Я выхватываю один. Даю Лиде.

– Пей, – строго велю я. Она делает крошечный глоток. – До дна, до дна пей.

У неё в глазах, впервые за день  проскальзывает смех. Улыбка чуть трогает губы. Она вопросительного приподнимает брови, но пьёт послушно, до дна. И снова улыбается. Но на этот раз более…заметно.

Наконец-то. А то я уже реально переживать начал. Ищу глазами деда – надо засвидетельствовать почтение. Не нахожу. Где же он, старый злодей?

– Герман! – раздается звонкий голос.

Блин. Я медленно оборачиваюсь. Ко мне спешит мама. Она не стареет не только лицом, голос у неё тоже девичий. Может она в погоне за молодостью и голосовые связки подтягивает? С неё станется.

– Привет, – милый, щебечет она. – Я придумала, как все решить. Идеальный выход!

– И тебе привет, – мне нужно срочно увести её в сторонку, пока она не начала фонтанировать идеями прямо при Лиде. Боюсь, такого напора ей не выдержать.  – Мама, знакомься, это Лида. Лида, это Маргарита Александровна.

Я хочу пояснить, кем теперь эти дамы друг другу приходятся, но не успеваю.

– Приятно…– начинает Лида, но мама её перебивает.

– Ах, девочка, уйдите, не мешайте. Герман, пойдём со мной, я должна тебя кое с кем познакомить.

Мама бесцеремонно отдирает Лиду от моего локтя. Тащит меня за собой. Я выдёргиваю свою руку, оборачиваюсь. Лида качает головой и машет рукой, призывая меня идти с мамой. Мне не хочется оставлять её одну. Но Лида подхватывает с полноса ещё один бокал, делает глоток и улыбается. Да и с мамой надо поговорить. Объяснить, что к чему. Ей присущ некоторый снобизм. Но в мою жизнь она не лезет, скоро снова улетит куда-нибудь, делать маски из какашек священных макак или ещё что.

В комнате жарко, кто-то курит сигары, тянет вкусным дымом. Камин разожжен. Мы проходим мимо, я слышу, как щелкают дрова. Идём мы к компании молодых людей.

– Мама, только недолго, – предупреждаю я.

– Брось, – отмахивается она. – Тан-та-ра-дам! Знакомься! Это Машенька! Точнее – Мари.

Я скольжу по Мари взглядом. Она улыбается смело, к мужскому вниманию привыкшая. Ещё бы, хороша. Волосы тёмные блестят, по плечам рассыпанные. И сама…ничего. Но её прелести мне не нужны. Я думаю о том, что Лида там одна.

– Герман, – представляюсь я

У мамы глаза сверкают. Что у неё на уме, чёрт побери? Мари протягивает руку. Судя по всему – для поцелуя. Целовать незнакомую девицу не хочется. Поэтому руку я просто пожал. Мари улыбнулась, но на пожатие ответила.

– Мари, дочка моей университетской подруги. Катюша, помнишь? – я и маму то помню плохо, не то, что её подруг, поэтому просто пожимаю плечами.

– Прекрасно, – отвечаю я. – Извините, мне нужно идти. Я ещё деда не видел.

Мама меня догоняет. Тащит прочь из толпы. Хватка у неё, что надо.

– Ты что творишь? – сердито шепчет она. – Никакого уважения.  Мари специально ради знакомства с тобой прилетела из Франции. Представляешь, Катюша выскочила замуж за самого настоящего графа. Причём богатого. У них такое поместье! Даже замок, самый настоящий. А Мари – самая настоящая графиня. Наверное.

– Я очень за неё рад.

– Сухарь, – смеётся мама. – Мари чудесная партия. Голубая кровь. Думаю дед придёт в восторг от такого брака. И сразу же тебя амнистирует. Ну, как тебе мой план?

Я смотрю на маму и думаю, не знала ли она о моём браке, или делает вид, что не знала? Все же лайт-версия мамы – раз в год с подарками мне нравится больше. К такой я привык. Только вот жён мне дарить не надо. Своя есть.

– Мама, – устало напоминаю я. – Я женат.

– Брось эти глупости, – строго говорит она. – Как женили, так и разведем. Мари упускать нельзя.

Я ухожу. Мама цепляется за мой локоть, как Лида недавно. Обижать маму не хочется, но и терпеть я сводничество не намерен.

– Эта твоя девица – плебейка, – строго выговаривает мама. Видя, что не помогло, продолжает дальше. – Вот Мари двадцать четыре года. А твоя старая. А нам внуки нужны.

– Дети у Лиды получаются прекрасные, – сухо отвечаю я.

– Чужие дети нам не нужны! – чуть не визжит мама.

Привлекает к нам внимание. Я стряхиваю её руку с локтя и ухожу. Надо и правда, поговорить с дедом и валить уже домой. И Лиду от мамы охранять. Моя мать натура увлекающаяся, если себе что в голову вобьет…