Текст книги "Директива 22 (СИ)"
Автор книги: Ирина Ростова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Глава 1. Manic Monday
Если ты встаешь в шесть, чтобы успеть доехать на работу к девяти, то у каждого твоего буднего утра есть ритм, который задаешь вовсе не ты. И хорошо, если ты хотя бы в него вписываешься.
Если же ты работаешь как-то иначе, или не работаешь вообще, то у тебя еще есть какие-то шансы на самостоятельность – но по моему опыту, такой свободой мало кто распоряжается эффективно. Обычно все просто летит к херам, начиная от расписания и заканчивая своевременной чисткой зубов. Не все наделены внутренней дисциплиной. У меня, например, с ней все ну очень фигово.
К тому моменту, когда за окном флаера показывается Управление, я обычно не только просыпаюсь, но уже и замечаю наличие каких-то мыслей в своей голове. Их, впрочем, приходится тщательно отслеживать и фильтровать: в моей семье имеет место быть четкая и яркая картина точечных психических расстройств. Она описывается категориями «редко, но метко», и заставляет всех живых членов семьи каждый раз под лупой изучать свои чудачества и странные идеи на предмет не «ку-ку» ли уже кукушечка, или ты просто странненький.
Впрочем, странненькие мы через одного, так что внутренней работы нам всем достается очень много. Про не-внутреннюю работу и говорить нечего: фамильное шило в жопе передается и множится точно так же, вместе с потенциалом оглушительного сумасшествия.
Чем еще, простите, можно объяснить мое ежедневное появление в Управлении в такой нечестиво ранний час, хотя я мог бы спокойно видеть десятый сон, или хотя бы девятый?
Я даже захожу в кофейню напротив и беру кофе для себя, Кинслеера и Дип: маленькое, ничего не значащее потакание своим и чужим слабостям. Бариста – я никак не могу запомнить его лицо, потому что я «девочка с Давоса», а он темнокожий – почему-то кажется мне очень довольным. У него шикарные псионические щиты, поэтому я не мог бы ощутить даже тени его эмоций, но мне как-то чудится, что у него выдалась хорошая смена. Или что-то в этом роде. Может, это хороший знак и для меня? Хотя, скорее наоборот. Несмотря на то, что на бейдже парня написано «Лангда», он такой же Лангда, как я, например, Маэр: я уверен на 140%, что он не человек, а маворс, а у них таких имен не бывает.
Как я отношусь к тому, что расовый враг наливает мне кофе? Да никак. Не плюет же он туда! А кофе он делает вкусный.
Я забираю стаканы и прощаюсь, и бариста вежливо и молча мне кивает – он не разговорчив, но его, видимо, расовые раздоры прошлого тоже не слишком волнуют. Собственно, его расположение распространяется даже настолько, что за последние полгода он пару-тройку раз даже приносил нам кофе прямо в Управление по нашей просьбе, когда нам самим было некогда и влом.
И вот он я, Иль-мать-его-Гиллернхорн, вплываю в приемную с самым деловым выражением на роже и кофе в руках. И приветствуют меня тут как божество: возгласами «о, божэ, опять он».
Я много, много работал, чтобы достичь такого отношения, но вот – сбылось.
– Хелло, – машу я всем свободной рукой, чтобы меня увидели даже те, кто не заметил с первого раза. – Я слышал, вчера кто-то лихо бомбанул «Банк Легатов»?
– А я слышал, что ты наш внештатный консультант, а не босс, – ответил, проходя мимо, Кинслеер. И даже прихлопнул меня по голове стопкой бумаг, просто потому что мог. Впрочем, у нас примерно такие отношения. Легкие и непринужденные. С учетом того, какие мы оба простые и обычные люди, это нехило всех пугает (тут табличка «сарказм», конечно).
– Это слухи, не имеющие под собой основания, – отмахиваюсь я. – Так что с Легатами?
– Это слухи, не имеющие под собой основания, красавчик, – хмыкнула, поворачивая ко мне экран своего терминала, Дип. – Это не только с Легатами, просто только с ними всплыло.
– Погоди-ка, – я ставлю на ее стол принесенные стаканы с кофе и бегло просматриваю сводку операций, которую она мне показала. – Разве это не топ-десять Самых Надежных Банков Альянса, а?
– Именно, – кивнула она. – Как ты понимаешь, это директива 22, и все радостно на ушах стоят.
– Что-то я не вижу, чтобы Кинслеер на ушах стоял.
– Он удовлетворился тем, что надавал по твоим.
– Не достал, – хмыкаю я.
– Да это ты Кина не знаешь, – отмахнулась Дип, откидываясь на кресле. Вот уж кто красотка – так это она, так что я понимаю Кинслеера, если слухи правдивы, и эти двое в самом деле тайком встречаются. Она, правда, на добрую голову выше, и его перекошенная рожа должна упираться куда-то ей в возмутительно ошеломительный бюст, ну так оно и интересней. – Он хмурится, делает строгое лицо и тыкает всех работать. Но переживать за чужие деньги он точно не станет.
Это верно подмечено. Кин вообще мало о чем переживает, да и я, впрочем, тоже не из тех, кто психует зазря – у меня слишком много более стоящих поводов для волнений.
Хотя, можно сказать, я и их не особенно стремлюсь реализовать.
– Какие планы? – спрашиваю я после того, как вернувшийся Кинслеер задумчиво остановился рядом и присосался к своему кофе.
– Стоять на ушах, – сказал он, живописно кривясь. – Сейчас кто-нибудь подготовит нетактичный пресс-релиз, который мы сдадим в Управление Общественных связей, и там его сделают тактичным, а мы, тем временем, спокойно займемся расследованием. Это дело проходит по директиве 22, поэтому расхлебывать нам.
– Ситуации и обстоятельства, создающие либо способствующие созданию угрозы, – издевательски цитирую я, – национальной безопасности Альянса, понимаемой как совокупность государственной, общественной, информационной, экологической, экономической, транспортной, энергетической безопасности и безопасности личности, рассматриваются как особо опасные деяния и подлежат пресечению всеми доступными и соответствующими уровню угрозы способами, находящимися в распоряжении Министерства безопасности и Министерства Вооруженных Сил.
– Ясен пень, – вздохнула Дип. – Ты не задохнулся от такой важности?
– Нет, я крепкий и делаю дыхательную гимнастику по расписанию. Нам удалось что-то отследить? Куда ушли деньги, откуда произошел взлом?
– Сам догадаешься?
– Деньги ушли из Альянса куда-нибудь, где мы их хрен найдем, – предполагаю я достаточно уверенно. – Взлом происходил с анонимного адреса, который мы найдем тоже хрен.
– Точно, – похвалила Дип. – Возьми вот, кофе выпей.
– Я уже.
– Тогда нечем наградить.
– Конкретика то есть?
– Ну, такая, – Кин пожал плечами. – Путь денег маскировали, конечно, но без таких уж изысков – видимо, просто чтобы сразу не поймали, выигрывали время. И в конечном итоге весь немалый куш перевели на счет благотворительного фонда в Созвездии. Поскольку из всех иностранных счетов в Альянсе прямые проводки без особых проверок можно делать только на благотворительные цели, это один из немногих верных способов увести бабло так, чтобы мы не могли изъять обратно. И мы никогда, никогда не узнаем, куда там оно делось дальше. Если, конечно, у нас нет прикупа в Созвездии, и мы не можем узнать, чей там этот фонд и что там с этим баблом.
Кин и Дип оба, не сговариваясь, посмотрели на меня. Я ответил им саркастичным взглядом поверх стакана.
– Что вы имеете ввиду? – уточняю я.
– Прикуп, красавчик, – махнула ресницами Дип.
– Я уже принес вам кофе, – пожимаю плечами я, делая вид, что я тут вообще ни при чем. – Чем не прикуп?
– В Созвездии не так уж любят этот ваш кофе, – хмыкнул Кинслеер. – Зато я точно знаю, что там просто культ Тира, которого ты имел честь спасти. Не так уж давно.
– «Не так уж давно» было почти десять лет назад, – я тоже умею качественно кривиться. Но уговаривать меня не надо – я и так знаю, что пойду и суну свой нос, просто потому, что мне интересно узнать, что за ловкий, хитрый и бессовестно везучий сукин сын завелся в нашем курятнике. Потому что я тоже – ловкий, хитрый и бессовестно везучий сукин сын и терпеть не могу конкуренции. – Но я постараюсь что-нибудь выяснить.
– Отлично, – Кинслеер хлопнул меня по плечу своей маленькой и ужасно тяжелой рукой, после чего повернулся к Дип. – Возьми кого там тебе надо и попробуй все-таки отследить, как это все происходило. Я понимаю, что исходные адреса все анонимные, но само движение процесса? Не всех же сразу дернули. Было ли это прямой атакой, или, может, там давно что-то такое спало.
– Есть, шеф, – отрапортовала Дип, поворачивая терминал к себе обратно и оставляя меня задумчиво допивать кофе, глядя в стенку.
Итак, Созвездие.
Я там, собственно, никогда не был.
Но Кин прав – создатель и созидатель этой молодой державы, действительно, мягко говоря, задолжал мне одну услугу, как сказали бы в каком-нибудь нуарном детективе. Для нуара мне не хватает мрачности, шляпы и темных видов ночного города, но без всего этого я, пожалуй, обойдусь, поэтому просто звоню в посольство – без изысков. Нахожу их официальный номер терминала, набираю вызов и жду, как все обычные контактеры.
Пожалуй, они запросто промариновали бы по инстанциям Дип. Они, скорее всего, сделали бы тоже самое с Кином, потому что Кин может обладать особым статусом в Альянсе и особенно на Тайрене, но не в Созвездии. Но я все-таки я: и никто не подумал сказать мне «нет», когда я попросил о встрече с послом. Еще и спасибо сказали бы, мне кажется, что я не запросил связь по межпространству с самим Тиром, подняв его из теплой постельки.
Возможно, из «очередной теплой постельки», но это уже дело не мое – надеюсь, в следующий раз спасать его от последствий запоздалых романтических приключений буду уже не я.
– Посол согласился встретиться со мной через час, – сообщаю я в пространство результат своих переговоров.
– Ты знаешь, что делать, – отмахнулся Кин, не поднимая глаз от терминала.
– Что, даже не поедете меня контролировать? – ехидно уточняю я.
– И выставить себя в очередной раз дураком? – хмыкнул Кин, все-таки удостаивая меня короткого взгляда.
Я хмыкаю ему в тон. Мы понимаем друг друга прекрасно: стоит мне вмешаться в допрос или иное дознание, для Кина все идет наперекосяк, в частности, потому, что я все делаю по-своему, и меня мало волнуют процедуральные тонкости. А показывать свою неспособность приструнить внештатного консультанта никому не хочется.
– Кроме того, ты с ним договаривался встретиться как частное лицо. Вот и вали туда как частная морда.
– Какое грустное недоразумение, – автоматически шучу я. – Договариваться о встрече с частным лицом, а встретиться с частной мордой.
– Разочаровывай его сам, в общем, – отмахнулся Кинслеер. – Иль, вот честно, дай спокойно поработать. Вали и оттачивай свой острый язык на после.
Я вежливо проглатываю пару новых колкостей и почитаю за благо действительно свалить, тем более, что кофе уже кончился.
Впрочем, вдохновленный важностью миссии и опасаясь уделаться, пока еду до посольства, я даже не беру себе еще один стакан по дороге, хотя с оттенком тоски и гляжу в сторону знакомого кафе.
Хотя, может, я произвел бы более мощное впечатление на посла, если бы прибыл украшенный влажными коричневыми разводами? Хотя вряд ли. Я и так впечатляющ донельзя – это тоже семейное. Все мужчины моей семьи похожи, как очень качественные и хорошо упакованные горошины из одного высококлассного стручка.
Визит в посольство, за неимением лучших терминов, прошел удовлетворительно: что означает, что я успешно попрактиковался в запугивании, острословии и прочих высоко ценимых мной дисциплинах.
– К сожалению, я не до конца понял, чем обязан визитом, – вкрадчиво сказал посол, когда я объявился в его кабинете в назначенное время.
– Стечению обстоятельств, – радую его я и тут же огорчаю. – Которые вполне могут привести к разрыву дипломатических отношений между Альянсом и Созвездием, если что-то пойдет не так. Мы рассматриваем ситуацию, как попадающую под директиву 22.
Посол, конечно, тертый калач, и его такими пробросами не запугаешь, но за спокойным и насмешливым фасадом я прекрасно ощущаю его напряжение, даже не включая свой псионический усилитель.
– Я весьма сомневаюсь, что настолько серьезные пертурбации, чтобы привести к подобному, могли пройти мимо меня. Кроме того, такое развитие событий было бы крайне невыгодно Альянсу, в том числе.
– Соглашусь с последним пунктом, – важно киваю я. – Но, тем не менее… смотрели ли Вы сегодня новости, господин посол?
– Конечно же, Гиллернхорн.
Я немного щурюсь, невольно выражая одобрение знанием послом тонкостей альварского этикета.
Когда мы говорим – человек, мы подразумеваем все человеческие расы без разбора. Черных, белых и все остальные цвета спектра, с особенностями, возникшими при колонизации других планет.
Когда кто-то говорит – эльфы, он имеет ввиду всех детей эльдар, той самой древней расы, которая оставила свой след в легендах многих народов. Но любой «эльф» будет вещать вам хоть час, хоть два о том, что он – не эльф, а, конкретно, фейри, сидхе или альвар, потому что мы все глубоко убеждены, что мы вообще совсем полностью разные, и спутать нас никак нельзя (хотя можно, но это понимание приходит с должным развитием космополитизма и пофигизма). Вот для нас, альваров, с нашей системой личных прозвищ, получаемых за особые достижения и успехи, очень важно, чтобы нас называли по личному прозвищу, и без иного титулования. Для друзей я – Иль, для всех остальных – Гиллернхорн. А вот если меня называют по фамилии – это уже, если подумать, так и полноценное оскорбление. Его можно сделать меньше, показав свою неосведомленность, если добавить какое-никакое титулование, но это уже лирика. Я обычно не ожидаю, конечно, от людей или других рас знания этих нюансов, но приятно сознавать, что дипломатических работников нынче все ж таки чему-то учат.
– Я думаю, Вы отметили главную новость дня?
– Атаку на «Банк Легатов»? – безошибочно определил посол. Что же, он, видимо, неглуп. С ним можно иметь дело.
– Именно, господин посол, – подтверждаю я с важным кивком. – И так оказалось, что украденные деньги были переведены на счет благотворительной организации «Дети науки». Я полагаю, это название Вам знакомо?
Он немного нахмурился – тонкая складка возникла между бровями, и больше ничего, но я все равно замечаю.
– Вы уверены?
– Этот факт установлен Управлением Быстрых Решений. Буквально только что, поэтому я здесь, так сказать, для предварительного и неофициального разговора, – говорю я со значением. – Я думаю, Вы понимаете, насколько Альянс не заинтересован в скандале, и насколько не заинтересовано в этом Созвездие. А дипломатический резонанс неизбежен, если все мы не начнем работать в дружном согласии для установления личностей преступников и возвращения денег законным владельцам.
Посол хмурится сильнее – я вижу тени мыслей, пробегающие по его лицу.
– «Дети науки» управляется частными лицами. У нас нет контроля над их счетами, так как они пользуются льготами, предоставляемыми для всех благотворительных организаций Альянсом и Созвездием. Мы не можем просто взять и вернуть деньги, как Вы понимаете. Даже если Вы предоставите доказательства их происхождения.
– Доказательства есть, – уверенно говорю я, глядя на него пристальным нервирующим взглядом. – Расследование кражи ведется, и виновные будут наказаны. Однако, движение украденных денег бросает, так сказать, тень подозрения на все Созвездие.
– Конечно же, Вы не можете намекать на то, что власти Созвездия в какой-либо мере причастны к этому вопиющему и наглому преступлению?
– Я так не думаю, – отвечаю я, улыбаясь вежливо и ехидно. – Однако, мы уже работаем по этому делу под грифом угрозы национальной безопасности, и, кроме того, Вы же понимаете, что спекуляции политиков могут зайти очень и очень далеко. Далеко не все в Совете Альянса довольны сближением наших стран. Поэтому критически важно предотвратить возможные последствия.
– Вероятно, стоило бы сделать совместное официальное заявление, опередив журналистов, – предположил посол.
– Возможно, – милостиво соглашаюсь я. – Вам стоит обратиться к руководителю Управления Быстрых Решений Аджантису Кинслееру с соответствующим запросом.
Посол несколько долгих секунд о чем-то ппоразмышлял, но потом все-таки сказал:
– О господине Кинслеере ходят самые разные слухи. Можем ли мы, Созвездие, в должной мере положиться на его здравый смысл?
– Какие бы слухи не ходили, – спокойно отвечаю я, делая вид, что не понимаю, о чем это он. – Но Кинслеер – один из самых рассудительных людей из всех, известных мне. При этом, если позволите, – я мягко усмехаюсь. – Тир – один из самых вздорных и нелогичных.
Посол некоторое время разрывался между правдой, преданностью и этикетом, и в итоге этикет победил – он промолчал, сделав вид, что не расслышал. Браво!
– Что же, видимо, мы будем вынуждены обратиться к господину Кинслееру.
– Я, со своей стороны, буду рад предварительно переговорить с ним относительно Вашей просьбы, – делаю я вид, что это огромное одолжение с моей стороны.
Посол в ответ сделал вид, что благодарен, хоть посмотрел на меня почти укоризненно, потому что я практически вынуждаю его, но мне плевать.
– Благодарю, Гиллернхорн. Что касается других вопросов…
– Я хотел бы знать, кто владеет «Детьми науки», – говорю я. – А также получить содействие ваших сотрудников и правоохранительных органов Созвездия в расследовании, для выяснения возможных деталей. Кроме того, я просил бы Вас позаботиться о том, чтобы счета фонда были заблокированы, чтобы предотвратить уход принадлежащих гражданам Альянса денег в никуда.
– Вы получите наше содействие, – подтвердил посол без особой охоты. – Мы заинтересованы в том, чтобы тень этого преступления не оказалась брошена на Созвездие. Мы ни в коем случае не способствуем отмыванию преступных доходов, и не хотели бы ассоциироваться с подобными практиками в глазах официальных лиц и граждан Альянса.
Я благодарю его и удаляюсь, и еще в пути обратно до Управления получаю сообщение с именами владельцев «Детей науки» и общими регистрационными сведениями о них и их фонде.
Приехав, я с надеждой оглядываюсь на кофейню, но «наш» бариста, видимо, уже закончил смену, а я не хочу рисковать, получив невкусный кофе.
– На щите или со щитом? – осведомился Кин, как только увидел меня, и добавил. – Как минимум без кофе. Без чего еще?
Такие странные фразеологизмы родом из прошлых эпох немного выдают тот факт, что выглядящий примерно моим ровесником Кин на самом деле значительно старше. Насколько? Я могу аппроксимировать, но эта цифра звучит зловеще, и в официальных документах стоит совсем другая дата: по ней Кин ровесник вхождения Тайрены в состав Альянса. Вернее, день в день ровесник – день его рождения в этих бумагах совпадает с днем заключения договора.
Самое смешное тут то, что согласно внутренним документам Министерства безопасности, Кин был через два года после этого принят в штат, что как бы намекает, на то, что либо он был классным офицером-безопасником в подгузниках, либо дата его рождения врет.
Впрочем, мысль о малыше-Кине в цветном комбинезончике, с соской и плазменным ружьем в пухлых ручках греет мне сердце.
– Без сисек, – предполагаю версию я.
– Бинго, – резюмировал Кин.
– Я знаю, я! – подскочила на месте Дип, впрочем, продолжая что-то судорожно печатать на терминале. – Без совести!
– Десять баллов Дипике, – похвалил ее Кин, а я, хихикая, перемещаюсь к общему терминалу, который по попустительству властей постепенно становится моим.
– Спасибо, что не «без мозгов».
– Мозги-то у тебя есть, это совести у тебя нету, – отозвалась девушка. – Так какие успехи?
– О каких успехах может идти речь, помилуйте, – отмахиваюсь я. – От меня же толку, как от козла молока.
– Ну так по капле можно, гм, нацедить, – оскалился Кинслеер.
Дип рискнула кинуть на него возмущенный взгляд, но я чувствую, что ей ужасно смешно.
– Цеди. Но лучше бы это делала Дип, – нагло предлагаю я, и в меня все-таки полетело пресс-папье в виде бородатой рыбы, которой Дип обычно пришпиливает груду распечатанных официальных запросов.
Я ловлю снаряд в воздухе, обволакивая его псионической энергией и отправляю назад по той же траектории, пока рыба не оказывается лицом к лицу с Дип.
– Вы потеряли, – с пафосом сообщаю ей я.
Дипика изобразила максимально серьезное лицо и забрала ее из воздуха.
– Благодарю.
– Что Вы, что Вы, – отмахиваюсь я.
– Ты уже достаточно развлекся? – заботливо уточнил Кин, когда я замолкаю.
– Спасибо, да. У нас есть регистрационные данные этого фонда и сведения о его владельцах. Ну и устное согласие посла оказывать нам содействие. Он также хочет совместное заявление о том, что Созвездие тут не при чем, и они нам помогают.
– Шикарно, – Кин уселся в кресло рядом со мной. – Давай эти свои данные. Ай, Гиллернхорн, даже не открывай рот. Я знаю, что они не твои, а фонда.
– Ну вот, – деланно расстраиваюсь я, перекидывая полученную информацию на терминал. – Уже и слова не скажи. Тиран вы, господин Кинслеер.
– Так, – Кин оперся на ручку моего кресла, перевешиваясь через меня и близоруко утыкаясь почти в самый монитор. – Кирс-ло-Лланнренн, Джонатан Хастингс, Элснер Горун. Элснер – женское имя?
– Да, причем маворское, – морщу нос я. – «Кирсло» – сидхе.
– Звучит, как ругательство.
– И не только звучит, – соглашаюсь я и тыкаю пальцем в экран терминала. – Пометку видишь? Личный друг Тира.
– Просто чудесно, – нехорошо обрадовался Кин. – Только этого говна нам не хватало.
– А мы вообще рассматриваем вариант, при котором фонд ни при чем, их просто использовали для вывода денег?
– Мы все варианты рассматриваем. Но чем больше мы рассматриваем, тем больше некоторые нам не нравятся.
– Ничего удивительного, – ворчу я.
– Однако, – над нами, вглядываясь вместе с нами в экран, нависла Дип. – С учетом того, что мы не можем достать деньги из Созвездия без помощи Созвездия, это была прекрасная идея. Но если деньги еще на счете Фонда, то, как бы, рыльце в пушку. Или их пытались подставить, но я не могу себе представить, кому это могло быть нужно.
– А, может, наш хакер просто хочет счастливого будущего для детей Созвездия, и украл деньги для них. Такой благородный разбойник, – предполагаю я, скашивая глаза в вырез рубашки Дип, который оказался чересчур близко. Кин тут же засек это и показал мне кулак. Я послушно перевожу взгляд на его руку, потому что в сотый раз смотреть на профайлы лидеров фонда на экране не собирался. Главные вещи я уже понял, а в деталях поколупаюсь попозже.
– Угу, и работает он, наверное, учителем программирования в школе, – без энтузиазма согласилась девушка. – У нас, таким образом, два направления проверок. Во-первых, нам надо понять, не замешаны ли «Дети науки» в краже денег сами, это раз. Во-вторых, надо продолжать распутывать сам способ кражи. Конечно, во всех банках и свои расследования ведут, и из Управления кибербезопастности туда наслали людей, но нам тоже не стоит складывать лапки и ждать, пока принесут результаты. Хакеров и суперпрограммистов среди нас нет, это не наш профиль, но, может, мы можем что-то выцепить на своем уровне.
– Все, в общем, при деле. Всем нашлось занятие, – проворчал Кин.
– А какие вообще правила с этими счетами благотворительными? – спрашиваю я, поскольку никогда с ними не сталкивался, ни в какой роли.
– Ну, по соглашению, благотворительные фонды могут иметь алиас счета в одном из местных банков, на который можно перевести деньги, как на внутренний, по простым реквизитам и без комиссий и все такое. При этом поступившие средства через систему межбанковских переводов сразу передаются на основной счет за рубеж. Это сделано для того, чтобы освободить, э, добрые дела от финансовых и бюрократических нагрузок.
– Пастбище для криминала, – фыркаю я.
– Ты просто злой, – укорила меня Дип и, наконец, выпрямилась и отодвинулась, видимо, прочитав с экрана все, что собиралась.
– Я тоже считаю, что этим провоцируются финансовые махинации, – пожал плечами Кин, становясь на мою сторону.
– Ты тоже злой, – отвесила и ему Дип, но при этом она улыбалась. Видимо, против злобы Кина она не имела ничего против.
– Практически дипломировано злой, – с гордостью подтвердил Кин.
– Вообще-то, все супер-крупные переводы должны одобряться вручную. Но наш хакер хитрее этого, конечно же. Он разбил все суммы на не-одобряемые части и ссыпал их на этот счет с паузами, достаточными для того, чтобы скрипты безопасности не среагировали.
– Хитрый хрен, – прокомментировал Кин.
– И хорошо осведомленный, – я задумчиво чешу шрам на щеке. – То есть, получается, все переводы прошли автоматически, без какого-либо участия операторов.
– Почти, – Дип снова перегнулась вперед, обдавая меня сладким запахом ванильных духов, и вызвала файл со своего терминала на экран. – Вот, смотрите. Тут вообще очень интересная схема: вот это наши ограбленные банки, из них деньги уходят одним переводом резко и фьють, и уже на первой инстанции рассыпаются на мелкие суммы, которые отслеживать – весело, но муторно. Сейчас, собственно, за каждым кредом бегают и ищут, как что шло.
– А как мы поняли, что в итоге все ушло именно в Созвездие?
– По общей сумме. Она совпадает. Но, вообще-то, поймали по активности –совокупному объему переводов.
– То есть, это могли быть и не те же самые деньги, – делаю рискованное предложение я.
– Ну, щас, и откуда, простите, столько бабла еще могло было взяться? Вот так с куста по щелчку? Это пять миллиардов кредитов, Иль. Пять, мать его, миллиардов, это бюджет какой-нибудь чахлой планетки за год!
Я не убежден.
Я видел исчезновение в никуда и больших сумм. И их возникновение из ниоткуда, как по мановению фокусника, у каких-нибудь зажравшихся олигархов.
– Будет смешно, если это в самом деле другие деньги, а искомая сумма канула куда-то между пунктами А и Б.
– Оставим эту проверку на совести кибербезопасности, – отмахнулась Дип. – Вот тут, перед пунктом “Б”, есть тоже цепочка банков, которые совершали финальные операции. Их больше, как ты понимаешь, намного больше, чем исходно «бомбанутых». И вот тут есть некий банк «Фаради», где вполне легитимный на первый взгляд перевод на легитимную сумму сначала заблокировали, а потом одобрили. Хотелось бы знать, что там случилось.
– Слабая зацепка, – сетую я. – То есть, конечно, проверим, но… может лучше озадачиться вопросом все-таки проверки всего пути, и выяснить, что за счета, через которые проходили все эти операции? Не анонимные же они. Если они были взломаны, то кем, если они чьи-то, что чьи?
– Я понимаю твое желание сидеть на попе ровно, – сказал Кин. – Но я собираюсь проверить «Фаради». Ты со мной?
Я мысленно оцениваю ситуацию еще раз и киваю.
– Ладно. Все равно сейчас яйцо не высидим.
– Приличные мужики яйца не высиживают, – ввернула Дип. – Они их с гордостью носят!
На этот раз неприличный жест мы показали ей оба и разом, но она только захохотала в ответ.
И мы таки изображаем приличных мужиков – с гордостью несем обозначенные части тела на дальнейшее задание.
– Во всем этом деле есть что-то непередаваемо дурацкое, – делюсь своими ощущениями я, пока мы едем во флаере с автопилотом до банка «Фаради». Ехать далеко – это от нас край географии, но недостаточно крайний, чтобы прибегать к скоростному транспорту.
– Во всех преступлениях есть что-то непередаваемо дурацкое, – пожал плечами Кин. Он повертел в руках электронную сигарету, но зажигать не стал. Сигарета обычно помогает ему чувствовать себя лучше во флаере, который он переносит плохо. Кроме того, без сигареты образ крутого и загадочного детектива не складывается. Впрочем, у Кина такой экзотичный вид, что за детектива он не сойдет даже с сигаретой. Хорошо, что по новостным репортажам о работе Управления его знает почти каждая собака, иначе замаялись бы каждый раз доказывать, что этот пацан с кудрями, щеголеватыми усами и в желтом пиджаке с блестящей нитью – взрослый дядя и руководитель важной государственной конторы.
– Да кури ты уже, – разрешаю ему я, и Кин, прикурив, некоторое время молча пялился в пространство.
Стариковская, немодная, несколько неприличная привычка – но Кин, кажется, не в силах от нее полностью отказаться, хоть и стесняется курить при большинстве знакомых. И особенно – при Дипике.
– Ну, и что тебе не нравится, Мистер Тонко Чувствующая Задница?
– Нет, я Мистер Тонко Чувствующий Задницу, ты путаешь, – не соглашаюсь я. – Я, в общем-то, просто не понимаю, зачем и почему кража была именно такой. Я думаю, если бы наш крутой и хитрый кулхацкер захотел, мы бы ни за что не поняли, что деньги вообще куда-то слились. Это обнаружилось бы слишком поздно. Но нет – такой резонанс, куча самых крутых банков, все просто как фейерверк. Ну, как будто это специально было так сделано.
– Может, он просто любитель театральных эффектов? – предположил Кин, отряхивая невидимую пылинку со своего невероятного пиджака.
– Прямо как ты?
– Нет, я не тяну. Я люблю только театральные костюмы, – пояснил он. – Но, Иль, может он и не так умен. Или очень хотел, чтобы все видели, что он сделал. Такая, знаешь, жажда признания. Он заставил в истерике бегать кучу людей – чем не достижение?
– Не знаю. Мне все равно это кажется каким-то слишком вычурным. Словно он не деньги пытался стащить, а что-то сказать. Но, как бы, заявления то не последовало, если это такой… финансовый терроризм.
– Или он считает, что все сказал своими действиями, – Кин нахмурился и отвернулся в окно.
– Вот только что.
– Понятия не имею. Но мы узнаем, конечно же. У нас не так много было неудачных дел, а с тех пор, как нам добавили одного скучающего консультанта, так и вовсе стали отличники.
Моя очередь хмуриться.
– Рассуждая логически, о чем это все может быть, кроме как о попытке свистнуть пять сраных ярдов кредов?
– Политическое заявление, – лениво предположил Кин. – Месть?
– Кому, Альянсу?
– Или кому-то, чьи это деньги? Владельцам банков, может быть?
– Их что-то может связывать?
– Банковских бонз ВСЕГДА что-то связывает, – фыркнул Кин. – Но давай проверим простые вещи.
Следующие полчаса мы колупались в мобильных терминалах, рыская насчет информации о владельцах банков, но достаточно безрезультатно. Конечно, часть из них была вместе там и сям, и может, там есть какой-то заговор или сговор, но это явно лежит под основным пластом информации.
– Думаешь, стоит поговорить с ними? Со всеми.
– Мы запаримся их допрашивать, особенно с учетом того, что они наверняка будут врать.
– Мы можем допрашивать их так, что я буду наблюдать, – предлагаю я. Псионическое вмешательство в этой ситуации незаконно, и, скорее всего, те из них, кто не телепат, таскают с собой мобильный живой щит в лице достаточно ушлого псионика, но мне уже лет семь как такие вещи мешают не очень.
– Я подкину проверку финансистам, может, найдут какой-нибудь сговор, анализируя финансовые показатели. И, если упремся, будем допрашивать всех поголовно.
