Текст книги "Директива 22 (СИ)"
Автор книги: Ирина Ростова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 8. Almost there
Мне иногда кажется, что и Кин, и Дип ночуют на работе, потому что они неизменно уже торчат в Управлении, когда я появляюсь, хотя я и делаю это почти вовремя. Если без кофе – то без почти, если с кофе – то с опозданием. Но эти двое всегда на месте, если только Кина не успевают угнать куда-нибудь в верха на совещание. Предполагаемая синхронность их прибытий несколько навевает подозрения, конечно же, тоже.
Сегодня, однако, дорогие коллеги переплюнули сами себя. На момент моего прибытия они мало того, что уже были на месте, так еще и межпространственная связь уже была включена, и Кин с важным видом беседовал с каким-то дядькой, который с ним, видимо, соревновался по степени надутости. Впрочем, важный вид Кина выглядел несколько забавно, потому что мой шеф опять в совершенно чумовом пиджаке с принтом из комиксов про супергероев.
По-моему, Старик уже пару раз выкатывал претензии за Кинову манеру одеваться, но каждый раз что-то случалось и приходилось временно забивать. Сам же Кин обычно такие ситуации комментировал обещанием прийти в кепке с занавеской из цепей. Не знаю, есть ли у него в гардеробе такой дивный предмет на самом деле, или он просто издевается, но звучит это достаточно любопытно, чтобы я ожидал оказии увидеть такое, так сказать, во плоти.
– Итак, Вы считаете, что в мировоззрении кицилосов нет оснований полностью исключать их из подозреваемых?
– Конечно, нет. Их логика и методичность способствует успешной кристаллизации лучшего в их собственной законодательной системе, однако, в чужих для себя юридических конструкциях они легко находят изъяны и таким образом оправдывают для себя любые нарушения. Именно поэтому возникли проблемы со вхождением их планеты в Альянс, и именно поэтому они сейчас настроены на интеграцию с Созвездием.
Что же, зато понятно – этот надутый чувак и есть тот представитель Альянса на Кицсилле, общение с которым нам обещали на сегодня.
Я тихонько пристраиваюсь с краю, не попадая в кадр, и Кин коротко махнул мне рукой в момент ожидания.
– У Созвездия более логичное законодательство?
– Нет, но они спокойней относятся к его изменению, так как оно еще не устоялось, и наказания за нарушения там достаточно… гибкие.
– Оплот пиратов и жуликов, – проворчала Дип вполголоса, и я мысленно соглашаюсь, вспоминая вопли посла о том, что именно такое впечатление они не хотят о себе создавать.
– Нам удалось установить, что значительную часть пилотов компании «Трек-Аваланш» составляют именно кициллосы. Как вы думаете, есть ли для этого какая-то специфическая предпосылка? Может быть, эта раса обладает какими-то подходящими особенностями?
– Не представляю. А эти кицилосы – родственники, или поступили на работу независимо друг от друга?
– Этого мы не знаем – в их документах все это трудно понять.
– Тогда не могу предположить. Расового таланта к пилотированию у них точно нет.
В голове у меня буквально на секунду проскакивает воспоминание со вчерашнего дня, и у меня возникает мысль. Я машу Кину, и он кивнул мне, не нажимая кнопку записи.
– Что, Иль?
– Спроси его, правда ли кициллосы не просвечиваются на медсканах.
– Это что за новости?
– Это мне вчера подсказали, а я внимания не обратил.
Кин кивнул, оставляя разборки на потом, и задал мой вопрос послу.
Тот не отвечал достаточно долго, и у меня тут же начинают возникать подозрения.
– Я не уверен, господин Кинслеер.
Кин и без меня понял, что нас динамят, и поэтому, конечно, поддавил.
– Господин посол, это очень важный вопрос. Мы не собираемся распространяться, что получили эту информацию от вас, если вас это волнует. Она у нас уже есть, нам просто нужно подтверждение. Кроме того, это дело связано с директивой 22, и ситуация вокруг «Трек-Аваланша» вызывает у нас серьезные опасения.
– Тела кициллосов обладают большей плотностью, чем у других существ, – неохотно пояснил посол через некоторое время угнетенного молчания. – У них нет костей, только хрящи.
– То есть, из-за большой плотности они могут использовать себя для контрабанды?
– Есть такая вероятность, – посол пытался не поджимать губы, но у него не до конца получилось – я вижу остаточные мимические движения. Чего он боится? Что его снимут? – Особенно с учетом мускульного мешка внутри, который они используют для хранения самых ценных своих коллекций, – все-таки выдал он секрет, который считал главным. – Его необходимо… периодически опорожнять, очищать и держать пустым для здоровья, но говорить об этом непристойно. Вы должны это понимать – разговоры об анатомии считаются у кициллосов неприличными, как и интерес к содержимому этого мешка. То, что я знаю о существовании таких особенностей их строения – результат многолетней работы по созданию доверительных и спокойных отношений с этой расой, и я не могу все потерять только потому, что у вас расследование!
– Не переживайте, мы постараемся не упоминать вас ни в каких отчетах, – пообещал Кин, и в его голосе прозвучали вполне отчетливые нотки торжества. Я его понимаю – вот он, тот самый способ таскать контрабанду так, чтобы никто не заметил! Они могли морочить головы таможенникам сколько угодно, годами, и никто ничего бы не понял. – Но мы очень благодарны вам за помощь.
– Помните, Вы обещали, – напомнил нам еще раз посол с плохо скрываемым отчаянием и отключается.
– Чудесно, – победно резюмировал Кин, а Дип ликующе сложила руки над головой, прежде, чем вернуться к своим раскопкам. – Наконец-то подвижка! Откуда был этот чудесный кусок информации про кициллосов?
– Вчера официантка увидела, что я про них читаю, и рассказала о своем однокурснике. Не только болтун – находка для шпиона, но и студент. Как известно, студенческое братство помогает сунуть нос в самые непристойные секреты других рас.
– В самом деле, – удовлетворенно сказал Кин, сжимая и разжимая ладонь. Судя по этому непроизвольному жесту, ему, кажется, хотелось курить. – Итак, можно считать, что мы понимаем схему контрабанды, если она есть. У тебя там от СБ новостей нет, кстати?
Я проверяю комм.
– Позвоню информатору через час-другой, – обещаю я. – Что, думаешь, они таскают?
– Это не может быть что-то большое. Должно быть то, что можно компактно упаковать. Драгоценные камни, редкие металлы, наркотики. Носители информации. Что-то в этом духе.
– Наркотики, – повторяю я, вспоминая Гнарка с его «хорошей дурью».
– Наркотики, – подтвердил Кин. – Остается протащить всю эту ниточку в обе стороны, и всего-то.
– Гнарк однозначно связан с Фондом, потому что пытался убрать нас с Сорелем. «Трек» однозначно связан с Фондом общим владельцем. Что у нас есть еще?
– У нас есть те цацки, на которые ты вчера бросился.
– Кстати, тех парней допросили? Вчерашних?
– Частично. Одного ты так прижучил, что его не могут привести в сознание. А второй в реанимации – Дип ему бластер в руках расплавила, а у него оказалось слабое сердце. Начало отказывать в середине допроса. Протокол в материалах дела.
– А вкратце?
– А вкратце, он успел повторить все то же самое. Дежурный телепат зафиксировал, что информация правдива, по крайней мере, мужик сам в нее искренне верит. Его поставщиком был Гнарк, других он не знает.
– Ладно, Дип, ты что-то про драгоценности начала?
– В общем, на одном браслете был серийник. То есть это массмаркет, но такой, знаешь? С претензией и проверкой аутентичности. Я отправила запрос в их инфоцентр, и – вуаля, у меня есть информация о владельце. Я, конечно, подозреваю, что это нам ничего не даст, но вдруг?
– И кто владелец?
– Какая-то Сирена Астори. Я ее пробила по базе адресов и коммов, она сейчас на своей работе в БЦ «Иоза». Менеджер-консультант какой-то там впаривательной конторы.
– Едем? Или, что скажешь, шеф?
– Скажу, что «Иоза» подождет, Сорель пришел в себя, Иль, мы с тобой сейчас к нему. А ты, Дип, попытайся дозвониться до этой Сирены и поговорить с ней по комму.
– Есть, шеф, – поскучнела девушка.
А мне вот радостно: это же просто праздник какой-то! То ни одной зацепки, то полный вал валом валится, только успевай отбиваться.
Сорель выглядел крайне несчастным, но, видимо, он уже успел осмыслить все произошедшее, и поэтому сходу начал с требований.
– Ты обещал мне защиту!
– И не отказываюсь. Между прочим, ты до сих пор жив, хотя ловушку явно строили на тебя. Так что я свое обещание сдержал, и продолжаю сдерживать.
– Я в программе защиты?
– Ты в программе защиты.
Он немного расслабился, потом испытующе посмотрел на нас обоих.
– Вы уверены в своих людях? У этих жучек везде свои понатыканы.
– Только не здесь, – спокойно пообещал Кин. – Если у фонда прикуплено несколько средних чинов на таможне и в полиции, то в Министерство пролезть труднее – все-таки, тут каждого лично допрашивает Кольбейн при приеме, вплоть до последнего курьера, и служба мониторинга работает очень хорошо.
Имя Кольбейна, кажется, подействовало на парня еще более успокаивающе.
– Хорошо. Ладно. Вам нужны сведения ведь, вы не просто проведать меня пришли, – нервно хихикнул он. – Я готов говорить.
– А мы готовы слушать, – Кин подтащил к его кушетке стул поближе и присел, элегантно закидывая ногу на ногу. – Итак, чем конкретно занят этот ваш гребаный фонд в нашем гребанном Альянсе?
– Мутными делами, – поджал губы Сорель. Чудеса! А то мы не догадались, что мутными! Но я, все-таки, сдерживаюсь, чтобы не съязвить, потому что парень продолжил говорить. – С одной стороны, мы вроде бы все делаем, что положено. Какие-то там рекламные кампании. Сборы денег и все такое. Но при этом мы совершаем платежи, про которые нам запрещено спрашивать – это те, что вы нашли у нас в счетах. Я не знаю доподлинно, за что они, но это делается намеренно, это не случайность. Я считаю, что таким образом отмываются деньги, потому что за каждым нашим платежом следуют большие поступления. И есть корреляция по тому, сколько мы платим и тому, сколько приходит. В последний раз, когда нам пришла вся эта куча денег, мы перед этим платили тоже. Но не на такую сумму прихода, поэтому я удивился. И был в ужасе, потому что явно что-то пошло не так.
– А на какую сумму прихода ты рассчитывал, исходя из оплаченного?
– Триста, может, триста пятьдесят тысяч.
Кин снова посмотрел на меня, и я на него.
– Сколько там было денег, по которым не удалось восстановить точные пути следования?
– Семь мест, – подтверждаю я. – Суммами до сорока девяти тысяч. Похоже, это оно.
Кин кивает и снова поворачивается к Сорелю.
– Что вы знаете о связях фонда с «Трек-Аваланш»?
– Они возят детей по нашим проектам. Они точно возят контрабанду, используя кицилосов.
– Вот не могли Вы на пару дней раньше в себя прийти, – возмутился Кин. – Мы как раз только что это выяснили.
– Да? – расстроился Сорель. – Вообще-то, это очень хорошая схема. Они так устроены, что на всех проверках невозможно понять, что у них там внутри, в мешке для коллекций.
– Схема хорошая, – подтверждаю я. – А ты откуда ее знаешь?
– К нам Лсинн пару раз приезжал, налаживать отчетность. Он в этот мешок совал все, что плохо лежит, когда думал, что мы не видим, включая вещи с магнитными метками. А на сканере ничего не было, так и унес. Это, и плюс, я видел бухгалтерию «Трека» – у них везде эти кициллосы засунуты. Значит, какая-то схема, и либо это кумовство и попытка пристроить кучу родни, либо что-то хуже. Зная Горун и остальных старших, – это второе. Потому что сажать на баланс конторы лишних людей или кициллосов она бы не позволила даже Лсинну. Даже Кирсу не позволила бы! Он хотел к нам свою любовницу устроить, чтобы ей шел опыт работы, но нет.
– Как звали любовницу?
– Лита? Как-то так. Я ее не знаю, даже не видел.
– Ваш коллега, который Мевз-ло-Джахеррам, он в курсе всего этого?
– Мевз? Нет. Что вы. Он верит в вирусные ролики, помощь детям и все такое.
– А вы – нет.
– Я понимаю, что наша деятельность не достаточно обширная, чтобы в самом деле привлекать такие средства, – с заминкой вздохнул Сорель. – И, значит, тут что-то такое закопано, что мне лучше не знать было.
– А что Вы подозреваете?
– Думаю, то же самое, что и Вы, – мрачно ответил парень. – Наркотики, конечно.
Кин побарабанил пальцами по планшету.
– Думаю, бесполезно спрашивать, почему Вы не пошли со своими подозрениями в полицию.
– Совершенно бесполезно. Я бы и к вам не пошел, но не хотел быть крайним, когда вы докопаетесь до всего сами.
– Умно, – согласился Кин. – Вам знаком человек по прозвищу Гнарк? Вы когда-нибудь слышали это имя?
– Нет.
– Вам знаком никнейм Кода?
– Нет.
– Вы знаете, кому именно совершались платежи за ввод средств?
– Нет. Но Лсинн называл его хитрой пиявкой. Когда я спросил, кому мы платим, он так сказал. Я думаю, это посредник или какой-то опытный хакер, потому что все платежи, которыми вводились деньги, выглядели очень нормально и ни разу не вызывали подозрений ни у кого из проверяющих.
– Вам известна конкретная схема, по которой происходило движение денег?
– Нет.
– Вы можете назвать любые дополнительные имена сотрудников или заинтересованных лиц, которые под давлением или добровольно могли бы оказать содействие следствию?
– Наш аудитор.
– Конкретней. И подробней, пожалуйста.
– У нас был аудитор, который оповещал нас перед всеми проверками, проверял все сдаваемые как отчетность документы и все такое. Он какой-то знакомый Горун. Мы ему не платили – так что, может, ему платили от «Трека», или что-то такое? У него очень дурацкое какое-то имя. Никак не мог запомнить, но у меня его инфокарта должна быть в вещах. Только где мои вещи?
Кин огляделся, подошел к шкафу, вытряс оттуда мятый пиджак, не очищенный от пыли и грязи, вытряс над кроватью Сореля карманы: куча мусора, куча инфокарт, жвачки и прочая фигня. Сорель поперебирал инфокарты, пока не нашел нужную.
– Кловис Лахезрис, язык сломать можно, – прочитал Кин, вставив инфокарту в комм. – Что же, отлично. Что-то еще, что мы должны знать?
– Не знаю. Может быть. Но я могу позвонить, если вспомню важное? – предложил Сорель, видимо, немного опасаясь, что мы сочтем его сведения не слишком полезными и откатим сделку по защите.
– Да, – Кин протягивает ему свою собственную инфокарту, Сорель тут же неловко роняет ее в груду других и начинает, чертыхаясь, перебирать их заново, чтобы не искать судорожно номер Кина потом, впопыхах. – Так что, сообщите, если вспомните что-то критичное.
– И не критичное тоже, – добавляю я, и мы, наконец, покидаем палату.
– Не густо, – резюмировал Кин, пока набирал Дип. – Но это потому, что многое мы уже и сами знаем. Дипика? Что у тебя с поиском владелицы браслета?
– Комм не отвечает. Либо на беззвучном, либо что. В офис им я не дозвонилась. Дать адрес, съездите?
Кин поколебался – видимо, он считал, что допрашивать девушек лучше девушкам, и наша с ним команда для этого не оптимальна, но в итоге передумал. Видимо, счел, что Дип надо поберечь, тем более, что вчера мы снова нарвались на перестрелку, и на ней висел очередной психотест.
– Давай. Съездим.
– Что Сорель?
– Подтвердил наши подозрения своими. Кициллосы могут возить контрабанду, фонд – прикрытие для чего-то, по его выражению, «мутного», и он подозревает наркотики. Столько денег, сколько на них свалилось из банков, они не ожидали – должны были поступить деньги под видом пожертвований на 300-350 тысяч.
– Примерно та сумма, которую мы не смогли проследить от начала до конца.
– Точно. Вероятно, эти деньги были присвоены тем, кто совершал перевод. Потому что, в общем-то, со счетов фонда нам вернули всю сумму, которая исчезла из банков.
– Вероятно, это такой плевок в лицо, вернее, лица, фонда.
– Скорее всего. Вроде как – выкусите.
– Остается накрыть операции фонда и «Трека», доказать связь между ними, поймать Коду со спертыми деньгами, обвинить владельцев фонда в преступлениях против народа Альянса и стать героями, – подытожила Дип. – Адрес я вам отправила. Смотрите, не давите на бедную девочку, она по всем соцсетям кажется вполне милой.
– Хорошо. А ты пока поищи нам некого Кловиса Лахезриса. Копию инфокарты я отправил. Нам нужно поговорить с этим милым человеком, поэтому найди способ нам это сделать.
– Будет сделано, шеф! Потому, что ты – шеф.
Я не очень представляю, что там именно сугубо милого нашла в Сирене Астори Дип, но могу все это списать на разницу в восприятии – парни считают милым, наверное, совсем не то же, что девчонки.
Мне, в общем-то, ничего милым не кажется. Особенно не кажется мне милым бизнес-центр, где она работает, потому что там много народу и лифты крайне мелкие. настолько мелкие и тесные, что у меня едва не начинается клаустрофобия, и вообще приходится ехать наверх одному, отдельно – кроме гравикресла туда ничего не влезает. Да и гравикресло – не очень-то.
В итоге, когда мы оказываемся с Кином оба на нужном этаже, я раздражен несколько больше обычного, потому что сильно, сильно не люблю сталкиваться с любыми ограничениями в связи со своим состоянием. Вся моя жизнь сейчас – своего рода вызов проблемам, которые создает неспособность к самостоятельному передвижению – и у меня, на самом деле, прекрасно получается. Но иногда, иногда я сталкиваюсь с системными вещами, которые трудно обойти.
– Господа! Чем я могу Вам помочь? Наш офис продаж на первом этаже. – поприветствовала нас, улыбаясь даже не в тридцать два, и не тридцать шесть, а, кажется куда больше мелких, острых зубов, сотрудница в красивой униформе.
– Кинслеер, Управление быстрых решений, – Кин провел рукой по идентификатору на ее терминале, вызывая привычный поворот туда и сюда эмблемы Министерства. – Нам нужна ваша сотрудница Сирена Астори.
– О, надеюсь, она ничего не натворила? – всполошилась девушка. Она, кажется, полукровка. Какая-то редкая раса на человека? Столько зубов. А фигура ничего так.
– Нет, но нам нужна ее помощь в расследовании. Вы можете обеспечить нам конфиденциальный разговор?
– Конечно, – она завораживающе блеснула своими чарующими зубами, похожими на мелкий речной жемчуг, и вызвала с комма, видимо, искомую госпожу Астори. – Сиреночка, подойди, пожалуйста, пирям, в переговорную три. С тобой хотят поговорить господа из Министерства Безопасности. Быстрей, лапочка. Ничего страшного, просто разговор. А вы, господа, пожалуйста, за мной.
Она поднялась со своего места, вытащила из терминала ключ и, двигаясь не менее завораживающей, чем ее зубы, походкой, повела нас к нужной переговорной. Я занимаю место внутри, а Кин остался у дверей, наблюдая.
Сирена появилась очень скоро – сначала послышался шустрый перестук каблуков, потом она едва не вбежала в переговорную.
– Господа, – похлопала она длинными ресницами, окаймляющими большие, блестящие словно от слез глаза. – Вы по поводу моего брата?
Я удивлен, и, вероятно, Кин, тоже, но он даже глазом не моргнул.
– В основном – по поводу дела, которое мы расследуем. Не смогли дозвониться до вас, поэтому пришлось приехать лично.
– О, мы все обязаны сдавать коммы перед началом рабочего дня. Поэтому связаться с нами можно только через фронт-менеджера. Это для повышения продуктивности, – ощутимо покраснела она.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – Кин кивнул, приняв это к сведению. – И посмотрите на это изображение, – он протянул ей планшет с фотографией предположительно ее украшения. – Вы знаете этот браслет?
– У меня был такой, – кивнула она, и губа у нее затряслась. Такая сильная эмоция, такая яркая, и по поводу такой ерунды, как браслет? Вряд ли. Тут что-то другое.
– По номеру он принадлежит Вам. Вы зарегистрировали покупку на сайте производителя. Как Вы потеряли это украшение?
– Я не, – она сглотнула и на секунду зажмурилась. – Я не потеряла.
– А что же случилось? – как можно более мягко уточнил Кин, прекрасно видя, что девушка вполне может разрыдаться.
– Я отдала брату. И все деньги остальные. Все отдала, – сказала она. – Так вы, вы из-за него пришли? Он попал в беду? Вернее… в еще большую беду?
– Давайте начнем с начала, – попросил я, пододвигаясь к ней и мимолетно касаясь ее переплетенных на столе дрожащих рук. – Успокойтесь и расскажите нам, что приключилось с вашим братом, о чем вы так волнуетесь. Это может помочь нам, а мы постараемся помочь Вам.
Она подняла на меня глаза, в которых уже явственно стоят слезы, и мелко кивнула, впитывая волну спокойствия и уверенности, которую я отправляю ей. Вот тут зря Кин переживал, конечно. Я умею успокаивать людей – в конце-концов, именно это и есть моя основная специальность. А в людей стрелять – это уже вторичное.
– Хорошо? – уточняю я.
Она с запинкой кивнула.
– У меня есть брат, Иэн. Младший! Наша мама погибла, три года назад всего. Так что это только мы двое. Ему шестнадцать, и он… тяжело переживает, все еще. Он хороший мальчик, но у него сложный период. Я стараюсь, но я – не мама, и я плохо справляюсь. Он попал в плохую компанию. Он, мне казалось, он странный какой-то, а потом мне подруга подсказала, что с ним, и он, я нашла у него наркотики. Мы сильно поругались. Он обещал бросить. Сказал, это баловство все, и он может отказаться в любой момент, и все в порядке. А потом, через пару месяцев, оказалось, что все по-прежнему. Он задолжал кучу денег за эту дрянь. Я все отдала! Драгоценности, деньги со всех счетов, чтобы он расплатился.
– И что было дальше?
– Он отдал. Клялся, что все будет хорошо теперь, что он исправится, что все будет по-другому, а вчера он пропал! И я не знаю, что с ним. Понятия не имею.
Я тру шрам и оглядываюсь на Кина. Тот забрал планшет с больше не нужным изображением браслета и что-то нашел там, протянул девушке снова.
– Госпожа Астори, вот, посмотрите, это не Ваш брат?
У нее так расширились глаза, что мне показалось, что она их сейчас потеряет. Они просто выпадут и поскачут по полу, как мячики.
– Иэн, – вскрикнула она, и мне даже интересно стало, кого там показал ей Кин. – Что с ним? Он в порядке? Он жив? Он же в больнице?
– Юноша был опознан как Йохан Герненн, поэтому мы не могли сходу проследить Вашу связь, – прокомментировал Кин.
Я не помню это имя, но тут же запускаю поиск по делу, и несколько секунд пялюсь на лицо на фото – оно мне смутно знакомо, но мне пришлось прочитать несколько строк из сопроводительного текста, чтобы понять, откуда. Это тот невезучий парень, который вчера немного об меня ушибся, когда я уронил на него ковш.
– Его зовут Иэн Астори, – мотнула головой Сирена. – Я понятия не имею, почему у него такие документы. Что с ним случилось? Он болен? С ним… все будет нормально?
– Он напал на сотрудников Министерства вместе со своим напарником и несколько пострадал от их, – Кин подыскал нужное слово, – самообороны.
– Идиот! – с чувством выругалась девушка. – Какой же он идиот! Его будут судить? А когда он придет в себя? Он сильно пострадал? О, Иэн, Иэн, да я сама его убью, когда доберусь!
– Лучше нас о таких намерениях не оповещать, – посоветовал Кин. – Врачи считают, что с Вашим братом все будет в порядке. А нам теперь предстоит проверить, откуда у него фальшивый идентификатор.
– Зачем – все понятно, – изучаю данные из дела с комма, хоть это и не очень удобно – все слишком мелкое. – Если ему шестнадцать, нужен был фальшивый ИД для большей свободы, и все такое. Но такой хороший, чтобы обмануть Министерство, это надо еще постараться сделать. И мы такого специалиста знаем.
– Тот? – уточнил Кин, не называя имен при посторонних. – Тогда это, наверное, тупик. Просто купили, и все.
– Но у «того» все равно спросим, – резюмирую я. – Госпожа Астори, пожалуйста, вспомните, называл ли Вам Ваш брат когда-либо какие-то имена, места встреч?
– Он говорил, что они тусуются в «Холмгере», но, может, врал? – сказала девушка очень озабоченно. – Когда мне можно будет его увидеть? Пожалуйста?
– Позвоните в больницу Министерства вечером, – Кин передал ей инфокарту. – И Вам назначат время визита. Утром он был еще без сознания, но его жизнь вне опасности, так что, думаю, в ближайшее время его приведут в норму.
– Спасибо, – она сжала инфокарту в наманикюренном кулачке, чтобы не потерять. Комма-то у нее нет – сдан на вахту. – Спасибо.
– Спасибо Вам, госпожа Астори, – вежливо поблагодарил ее Кин, и на этом мы покинули офис, нежно препровождаемые лучезарной улыбкой фронт-менеджера во все много десятков прекрасных зубов.
– Толку нам с того парня, если он без сознания? – рассудил Кин, когда мы сели во флаер, преодолев сопротивление косной материи в виде лифта. Видимо, придется написать жалобу на это здание, что у них такие отвратительно мелкие, дискриминирующие лифты.
Я даже не сразу реагирую на слова шефа, потому что мысленно уже набрасываю это грозное, укоризненное послание, приправленное щедрыми угрозами в юридическом преследовании.
Но зато потом обдумываю проблему даже более серьезно, снова обратившись к материалам дела.
– Знаешь что, поехали в больницу. У меня есть подозрение, что они не могут его привести в себя, потому что я его успокаивал, чтобы он не очнулся раньше времени там, когда мы с Дип их брали. Вряд ли они Кольбейна звали, чтобы его разбудить, а больше в Министерстве некому со мной тягаться.
– А ты забыл его привести в чувство.
Я пожимаю плечами.
– Напиши на меня рапорт.
– Кому, себе?
– И сам себе на него ответь.
– Попахивает сумасшествием.
– Сумасшествием попахивает все, что мы делаем, – сообщаю ему я. Мне, конечно, немного совестно за такой прокол, но не очень.
– Ладно, тогда едем под твою ответственность, – решил Кин. – Если ты его не выведешь из состояния полена, я оставляю за собой право укоризненно кряхтеть и всем потом три года рассказывать о том, как ты пропал в просак.
Стариковские фразеологизмы – я уже на них жаловался? Кин ими просто кишит, как недельный труп червями.
– Да на здоровье, – отмахиваюсь я.
В пути нас настиг звонок очередного информанта. Мы уже не прямо таки сильно заинтересованы в его данных, но это, в любом случае, интересный кусочек из занимательной истории фонда “Дети науки”, который может что-то добавить к общей мозаике. В общем, мне позвонил Флегма.
– Здорово. Можешь говорить?
– Могу, конечно. Как сам?
– Жду предложений о новой работе.
– Я работаю над этим, – я, в самом деле, работаю – я написал сообщение Мейли про Флегму и его интересы, так что подвижек можно ожидать.
– Главное, не забудь, что ты мне обещал, – проворчал Флегма. – Потому что я выпрыгнул из шкуры аж, чтобы добыть тебе инфу.
– Я не забуду, – еще раз терпеливо обещаю я. – Что ты узнал?
– Лазали к нам, совершенно точно. Нашли дырки в защите. Я всех вздрюкнул, конечно, компьютерщиков застращал. В общем, подменили нам записи видео – стыки-то мы нашли. Но какова наглость-то!
В общем-то, этого мы и ожидали – ничего удивительного. Но Флегма, кажется, еще не закончил.
– В общем, побазарил я с парнями с других космопортов. И парень с КПорта-3 мне вот сказал – там на таможне сплошь крысы на крысах. Они, говорит, «Трек-Аваланш», «Садора» та оттуда же была, так вот, «Трек-Аваланш» они официально задерживают, но по факту никогда особо не проверяют. У них там один парень – Юрген Шотт, он в итоге всех отпускает.
Я вижу, как за кадром мучительно возрадовался Кин. Возрадовался, потому что у нас есть имя, а мучительно – потому что ему, по традиции, дурно во флаере, а повозку с лошадками мы так и не завели себе.
– Это важная информация, – охотно признаю я. – Спасибо, Флегма.
– «Спасибо» не булькает, и на хлеб не намазывается, – проворчал он.
– Зато зарплата на новой работе в это вполне конвертируется. Да и «булькающее» и «намазывательное» могу обеспечить.
– В «Телке» тогда. У меня свободный день через четыре дня.
– Договоримся, я пока не знаю свое расписание, – киваю я. – Может, у тебя еще какие-нибудь золотые данные имеются?
– Вроде, нет. Раскроете свое важное дело теперь?
– Мы постараемся.
– Я тогда хочу благодарность еще. От Министерства, официальную.
– Я посмотрю, что можно про это сделать.
– Да я сам ему благодарность подпишу, – сказал Кин, когда я заканчиваю звонок. – У нас куча дел. Как бы не пришлось Дип срывать и еще запрашивать полицию.
– Я бы в Кпорт-3 без полиции не ездил.
– Думаешь, они настолько безрассудны? Твое Тонкое Чувство Задницы подсказывает?
– Скорее, наоборот. В последнее время все это так и работает: если я ожидаю, что все будет в порядке, то обязательно начинается пальба.
– Зато нюх на крыс тебя не подводит, – Кин был настроен вполне благожелательно. – Не унюхал новых?
– Тут слишком пасет старыми, – демонстративно морщу нос я. – И у них везде норы.
Однако, благодаря Флегме у нас есть конкретное имя продажного офицера из таможни, которого мы можем допросить – вероятно, это позволит нам обойти официальное следствие, на которое мы написали запрос, и вытрясти нужного человека, выяснив, кто именно ему платит. И если к этому удастся привязать наших друзей из Созвездия, дело, практически, сделано. По крайней мере, в этой части – нам в любом случае останется еще поймать Коду, потому что он все еще основной исполнитель, да еще и с инициативой.
Что там случилось и почему он, который спокойно выполнял задания Фонда раньше, внезапно взбунтовался и устроил этот демарш с деньгами банков Альянса? Не представляю. Может быть, его в чем-то обманули, и он это выяснил? Или кто-то другой пообещал ему куш побольше?
Мысли крутятся по кругу, и я, пока помню, пишу Бену, чтобы он срочно спросил у Ларри, делал ли тот документы нашему Иэну, когда и при каких обстоятельствах.
– Зачастили мы в больницу, – пожаловался Кин, пока мы ждем, что нас отведут в палату жертвы агрессии ковша. – Насколько я помню, что считается дурной приметой.
– Я такую не знаю.
– Если часто ходишь сюда, потом попадаешь сам.
– А с роддомами это работает?
– Понятия не имею. А твой какой интерес?
Действительно, какой? Я пожимаю плечами.
– Вот, – уже знакомый нам медик проводил нас в палату и небрежным жестом указал на бесчувственного парня с подключенными к нему модулями мониторинга и какой-то капельницей. Несмотря на отсутствие признаков сознания, он также предусмотрительно прикован к кушетке наручниками. – Кормили через зонд сегодня. Он в целом в норме, кроме сотрясения мозга, набора ушибов и пары сломанных ребер, но в себя не приходит. Наш майндхилер считает, что у него какой-то самоблок получился, видимо, от страха.
– Самоблок, – со значением повторил Кин, укоризненно глядя на меня. Не обращая внимания на эту пантомиму, я приближаюсь к своей жертве, кладу руку на его предплечье, чтобы было проще сосредоточиться, и присматриваюсь к ситуации. На самом-то деле, мне уже много лет как не надо касаться человека, чтобы воздействовать на него, но старые привычки так и не торопятся умирать, и мне до сих пор проще работать через прикосновение. А вот Кольбейн, который изначально родился с телепатическим и телекинетическим уровнем 1-4, а не поднялся в течении жизни откуда-нибудь пониже, никогда никого не лапает для воздействий и проверок.
