Текст книги "Разящая стрела амура"

Автор книги: Ирина Родионова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Я слышал, что у тебя очень большие неприятности с некой целительницей кармы? – Асмодей выпустил вверх дым, который принял вид стодолларовой купюры и растаял.

Бальберит скрипнул зубами и схватил себя руками за горло.

– Он с самого утра такой, – сообщил Саллос, чавкая шоколадкой. На коньяк у демона мгновенной роковой любви, после купания в бочке, возникла временная аллергия.

Оглядев стол, Саллос тяжко вздохнул и украдкой вытащил из-за пазухи банку яблочного сидра.

– Но самое ужасное, господа, – Асмодей тоже украсил свой глаз моноклем и набриолинил волосы, – что эта целительница кармы сейчас здесь, и, вполне вероятно, сможет помешать и вашим планам тоже.

– Каким еще планам? – Саллос доел шоколадку и принялся за чипсы, обсыпав весь свой фрак крошками.

– Белфегор хочет утопить Францию в крови, используя при этом гуманные идеи! – хохотнул Асмодей.

Лицо демона праздности побелело.

– Как произошла утечка важной информации?! – ударил он кулаками по столу и воззрился на Асмодея.

Тот нисколько не смутился и вытащил из кармана учебник «История нового времени», издательства «Знание», 1998 года, для старших классов.

– С пятой по семьдесят шестую страницы, – сообщил демон жажды наживы Белфегору.

– Черт возьми! – демон праздности пролистнул учебник и швырнул его в камин. – Сколько раз я тебя просил не таскать в это время никаких исторических книг из будущего!

Асмодей пожал плечами.

– Я и не таскал! Ты сам попросил показать, где утечка информации, демон жажды наживы снова выпустил облачко дыма в форме символа евро.

– Дорогой кузен, вообще, мы к тебе по делу, – перевел тему разговора Астарот. – Скажи, нет ли у тебя случайно доступа к душе некого Максимилиана де Полиньяка?

Белфегор фыркнул:

– Этого нет; но, поверь, он все равно окажется в Аду, независимо от моих усилий! – в голосе демона праздности прозвучали сварливые нотки, будто Асмодей попытался усомниться в профессиональной компетентности двоюродного брата. – А зачем он тебе?

– Видишь ли, дорогой брат, – вкрадчиво начал Астарот, – мы прочли в книге судеб, что этот самый Максимилиан де Полиньяк и есть тот самый единственный мужчина, предназначенный судьбой для Франсуазы де Пуатье…

Демон утонченного разврата не успел договорить, потому что Асмодей разразился приступом хохота и грохнулся назад вместе со своим креслом.

– Браки, блин, свершаются на небесах, – прохрипел он, вытирая слюну.

Саллос посмотрел на валяющегося демона жажды наживы, потом зажмурился и снова открыл глаза. Асмодей уже сидел на своем месте как ни в чем не бывало. Демон мгновенной роковой любви скосил глаза в сторону, потом приподнял свою банку и внимательно посмотрел на градус.

– Д-я-я-я, привиделось… – Саллос почесал бриолиновый затылок и вытер лапу о полу фрака, – эк, развезло меня на старые дрожжи…

– И что ты хочешь? – вернулся к обсуждаемой теме Белфегор.

– Нужно каким-нибудь образом помешать их соединению…

Асмодей опять захлебнулся смехом и снова грохнулся назад вместе с креслом.

Саллос опасливо отставил яблочный сидр в сторону и вытащил из кармана эспераль.

– Куда б ее вставить? – пробормотал он задумчиво.

Затем опять посмотрел на Асмодея. Тот уже снова сидел с каменным лицом, выпуская клубы зеленого долларового дыма в потолок.

– Я не думаю, что у вас, господа, есть вообще какие-нибудь основания для тревоги, – пробасил демон жажды наживы. – Послезавтра король устраивает бал, на котором объявит имя новой официальной фаворитки – Франсуазы де Пуатье.

– Эта Франсуаза – не та Франсуаза! – завопил Бальберит. – Это вообще никакая не Франсуаза! Это старая маразматичка, учительница музыки!

– Что это с ним? – Асмодей приподнял брови и потер висок, вопросительно глядя на Астарота.

– Он расстроен, – показал головой тот; – но говорит правду. Да-да. Дело в том, что это только кажется, будто Франсуаза – это настоящая Франсуаза. На самом деле, это она, но из 2002 года.

– Что?! – Асмодей вскочил. – И ты только сейчас об этом говоришь?!

– Не надо так кричать, – Астарот начал приподнимать веки. Асмодей тут же успокоился и мягко осел обратно в кресло. Пыхнул сигарой и по всему помещению моментально распространился аромат марихуаны. – Ее сопровождает та самая целительница кармы, от которой у нашего друга Бальберита сплошные неприятности. Эта старая ведьма будет пытаться соединить предназначенных друг другу болванов, чтобы вернуться обратно в свое время. Но!..

Тут Астарот поднял палец вверх и полностью открыл глаза, вспыхнувшие ярко-зеленым огнем:

– Мы должны этому помешать! Не допустить соединения этой девицы с мужчиной, что предназначен для нее судьбой! Understand?

Присутствующие дружно закивали своими рогатыми головами: «Ага, конечно, да…».

Через несколько минут туман рассеялся.

Белфегор увидел, что он сидит в кресле во главе стола, а все остальные вопросительно на него смотрят. «Блин, я слишком много работаю, – подумал он, – это же надо! Заснуть прямо в середине собрания! Интересно, о чем я говорил?»

– Итак, – демон праздности откашлялся и важно изрек, – первостепенной задачей на этот момент является поимка проникшей сюда целительницы кармы. Мы должны помешать соединению Франсуазы де Пуатье с графом Максимилианом де Полиньяком. При этом необходимо учесть, что в тело Франсуазы вернулась ее же душа, но из 2002 года, и эта душа будет всячески стремиться к своей половине! Если вам ясны ваши задачи, приступайте к выполнению.

– О, я восхищаюсь тобой, кузен! – пропел своим бархатным голосом Астарот, глядя на Белфегора из-под полузакрытых век, – как точно ты умеешь определять задачи!

Демон праздности с досадой посмотрел на двоюродного брата.

– Астарот, я очень рад тебя видеть, но у меня слишком много дел. Послезавтра Его чертово Величество сделает эту Франсуазу официальной фавориткой Франции и тогда неизвестно, захочет ли вообще оказавшаяся в ее теле тетка возвращаться куда-то! Найди себе какое-нибудь развлечение сам.

– Не волнуйся за меня, брат, – заботливо произнес демон утонченного разврата. – Я не доставлю тебе никаких хлопот.

С этими словами Астарот поклонился и шикнул на Саллоса и Бальберита, которые напряженно переругивались из-за того, что демон мгновенной роковой любви вымазал черта бриолином.

– Прошу прощения, – демон утонченного разврата еще раз поклонился, схватил обоих своих спутников за шкирки и элегантно вылетел в каминную трубу.

Когда они оказались на крыше, Бальберит, в порыве чувств, вцепился в плащ Астарота и завопил:

– Получилось! Получилось!

– У вас были какие-то сомнения? – иронично спросил демон утонченного разврата. – Будьте уверены, теперь мой простодушный кузен сделает все, чтобы эта девица и Полиньяк никогда не нашли друг друга.

4. Крадеж и добыча бриллиантов

Трактир «Три жареных рыбы» располагался на улице Кассель. Заведение это славилось удивительной чистотой – в нем ежедневно мыли столы и пол. Кроме того, еду подавали в хорошей, начищенной посуде, а продукты, из которых готовились кушанья, всегда были свежими. Благодаря всему этому «Три жареных рыбы» приобрели отличную репутацию. Сюда не пускали кого попало.

Все посетители были из разряда постоянных.

Граф де Полиньяк появлялся в этом трактире почти ежедневно, когда хотел поесть – и только. Когда, однажды, Кристоф заметил, что его светлость могли бы вообще не тратиться на еду, а питаться у своих любовниц, Максимилиан обвинил его в отсутствии наблюдательности.

– Дорогой друг, разве ты не понимаешь, что при этих встречах я трачу больше энергии, чем могу восполнить предлагаемой мне там пищей? Кроме того, получая «маленькие залоги любви» (бриллианты, лошадей, мебель – примеч. автора), глупо портить впечатление о себе, требуя миску супа.

Учитывая масштабы «востребованное(tm)» графа де Полиньяка, энергии ему требовалось, ну очень много! Поэтому в «Трех жареных рыбах» Максимилиан всегда был желанным и дорогим клиентом.

Только завидев в дверях исполинскую фигуру молодого человека, хозяин трактира выскочил из-за стойки и приветствовал Максимилиана низким поклоном.

– Добрый день, ваша светлость! А я как чувствовал, что сегодня вы к нам заглянете!

Ваши любимые телячьи отбивные с кровью, утка в сухарях, молочный поросенок с хреном! Матильда приготовит для вас нежное пюре с гренками! Еще есть ваш любимый острый суп в горшочках!

– Здравствуй. Пьер, – его светлость сел за свой любимый столик возле окна. – Тащи все, но сначала вели подать кувшин бордо и какой-нибудь закуски, мы умираем с голоду.

– Должно быть, версальские красотки сегодня ночью не знали покоя? хозяин подмигнул де Полиньяку и бросился на кухню, наполнять тарелки для дорогого гостя.

– У вас задумчивый вид, хозяин, – заметил Кристоф, внимательно глядя на молодого графа. – Вы все думаете об этой Франсуазе де Пуатье?

– Естественно, я о ней думаю, Кристоф! – неожиданно разозлился тот. Как я могу думать о чем-то другом!

– Святая Магдалина, – слуга покосился на своего хозяина. – Впервые вижу, чтобы женщина привела вас в такое состояние! Сдается мне, что дело тут не только в родовом замке…

Максимилиан задумчиво посмотрел на Кристофа.

– У нее был такой странный взгляд, – Сказал граф удивленно и почти мечтательно.

Слуга присвистнул.

– Не верю своим ушам! Ваша светлость!

Неужто Амур, наконец-то, поразил и ваше неприступное сердце?!

Де Полиньяк будто не слышал, он смотрел на Кристофа и в то же время, куда-то мимо вето.

– Я никогда не видел у женщины таких глаз… Такого странного выражения. Как бы тебе это объяснить? Мне приходилось встречаться с девственницами, но все они были словно подточенные червем яблоки. Когда снаружи плод еще сочный и свежий, а внутри уже изгрызен этим паразитом. Их девственность казалась маской прекрасной девушки на лице глубокой старухи! Быть может они никогда и не были еще близки с мужчиной, но в мечтах своих уже пережили все виды разврата. Но Франсуаза! Я увидел в ее глазах подлинную девственность! Понимаешь?

Кристоф смотрел на своего хозяина и усиленно моргал. Он никак не мог поверить, что действительно слышит то, что слышит. Максимилиан вдохновенно продолжал:

– Вначале, увидев ее смятение, я подумал, что она такая же как все, потому что ее вздох, румянец на щеках, ясно говорили о том, что мое появление было ей приятно, а сама моя персона вызвала глубокое волнение, но затем!

Я понял, что о моих подвигах в свете ей или не известно, или она равнодушна к таким историям. Понимаешь, Кристоф? Впервые я встретил женщину, которая увидела во мне не только ожившие мемуары Казановы, а человека!

Она смотрела и оценивала меня как человека!

Мужчину, незнакомого ей, но симпатичного!

Франсуаза отвергла меня без всякой картинности или желания казаться лучше, чем она есть на самом деле. В этом не было никакой игры, жеманства и кокетства! Она отвергла меня так, как порядочная девушка должна отвергать незнакомого, навязчивого ловеласа.

– Разбила фаянсовый предмет о вашу голову? – уточнил Кристоф, глаза которого становились все больше и больше, а моргания все чаще и чаще.

– Неважно, что она разбила! При чем тут фаянс? Главное – то, как она на меня смотрела! Я видел, что понравился ей! Но в то же время, гада я повел себя недостойно… Да, знаю, в обществе такое поведение осуждается только формально, на деле же, этикет предписывает оказывать дамам из высшего общества подобные знаки внимания! Но, Кристоф, в глубине души каждый сознает, что это порочно, недостойно благородного человека!

Франсуаза же была искренна в своем возмущении! Я действительно оскорбил ее! И знаешь, что это значит? – граф вопросительно посмотрел на слугу, – Это значит, что вы останетесь без родового замка, ваша светлость, – скривил губы Кристоф.

– Нет! Это означает, что я встретил ту женщину, о которой мечтал всю жизнь и уже отчаялся ее найти! Женщину, сохранившую чистую, незапятнанную душу! Я хочу на ней жениться, Кристоф.

На мгновение слуге показалось, что его светлость шутит, но глядя в горящие глаза хозяина, Кристоф понял, что дело принимает серьезный оборот.

– Но она же… Она ведь… – слуга замялся. – Его Величество уничтожит вас! Вы ведь не можете перейти дорогу королю!

– Мне кажется, я знаю, кто нам поможет, – заговорщицким тоном сказал его светлость.

Кристоф задумался, потом прикрыл ладонью рот.

– Нет! Она никогда не согласится!

– У нее просто не будет другого выхода, – пожал плечами граф и поднял вверх кубок. – Выпьем за наш успех, мой дорогой друг!

– Но… Вам не кажется, что сначала нужно узнать, согласится ли Франсуаза де Пуатье стать вашей женой? – Кристоф склонил голову набок. – Не каждой девушке выпадает шанс стать официальной фавориткой Его Величества, может быть, она предпочтет короля.

– Нет, Кристоф, нет, – Максимилиан улыбнулся. – Я знаю, что она не такая, и я знаю, что она влюбилась в меня с первого взгляда!

– Он сошел с ума, – слуга поднял стеклянный взгляд на подоспевшего Пьера с тарелками.

– Это ничего, главное, чтобы аппетит его светлости остался прежним, философски заметил трактирщик, расставляя тарелки с холодной осетриной, устрицами и ароматной бужениной. – Обыкновенно, радости сердца заставляют забывать о радостях желудка.

– Не волнуйся, дружище! – хлопнул его по спине граф де Полиньяк. – Я чувствую волчий голод и вряд ли когда-нибудь утрачу аппетит.

– Это, ваша светлость, самое главное, – очень серьезно заметил Пьер. Ежели человек на самом деле влюблен, то думает о том, как бы продлить свое счастье, а значит, хорошо кушает и спит. Сами подумайте, если ответное чувство у дамы вспыхнет и случится это неожиданно, то на что же будет годен голодный и не выспавшийся кавалер? Я думаю так – влюбленный мужчина должен питаться усиленно и самыми лучшими продуктами, так как в случае успеха ему понадобится очень много сил, очень.

Трактирщик многозначительно посмотрел на графа де Полиньяка. Тот расхохотался.

– Я понял тебя, Пьер, давай тащи сюда устриц, карамель с орехами и разного мяса с горчицей – сегодня у тебя будет хорошая выручка!

– Вот это я понимаю, ваша светлость, – ответил трактирщик, – сразу видно, что влюблены вы не на шутку и с серьезными намерениями. Матильда! Устриц!

* * *

Ариадна Парисовна сидела за ночным столиком напротив огромного ложа «кандидатки в официальные фаворитки», раскладывая большие старинные карты таро. Утомленная Вера Николаевна, обхватив коленки, наблюдала за процессом гадания. Мадам Савина раньше вообще не верила ни в какие предсказания, ни в какие индивидуальные гороскопы и прочую «хиромантию», но после случившегося сегодня…

– Ну, что там? – то и дело нетерпеливо спрашивала Вера Николаевна, вытягивая вперед шею и пытаясь понять, что обозначают странные рисунки на глянцевой черной поверхности карт.

– Подожди, – отмахивалась потомственная ведьма, незаметно переходя с мадам Савиной на «ты».

Не так-то просто, знаете ли, видеть перед собой шестнадцатилетнюю красотку, и при этом осознавать, что это сорокатрехлетняя учительница музыки. Единственное, что роднит эти две реинкарнации одной и той же души полное отсутствие опыта в интимных отношениях с мужчиной. Хотя, насчет последнего Ариадна Парисовна невольно улыбнулась. Похоже, что за сегодняшний день мадам Савина узнала о сексе больше, чем за всю свою жизнь.

Вера Николаевна напряженно следила за мимикой госпожи Эйфор-Коровиной, пытаясь угадать, что пророчат карты, но на лице потомственной ведьмы ясно читалась одна растерянность.

– Ну, что там?! – снова нетерпеливо заерзала мадам Савина.

– Непонятно… – вздохнула ведьма и вытащила из складок свой юбки хрустальный шар.

Держа сей предмет на ладони, Ариадна Парисовна некоторое время напряженно в него всматривалась, но от этого недоумение потомственной ведьмы только росло.

– Ничего не понимаю, – пробормотала, наконец, госпожа Эйфор-Коровина и уставилась на мадам Савину.

– Ну что там?!! – Вера Николаевна даже подпрыгнула.

– Помнишь нахала, который приперся к обеду? – спросила потомственная ведьма.

– Которому кастрюлю на уши одели? – хохотнула мадам Савина.

– Угу, – кивнула ведьма.

Вера Николаевна внезапно посерьезнела, опустила голову, поджала губы и начала нервно теребить подол своей абсолютно прозрачной ночной рубашки.

– Кошмар! Никогда в жизни не видела подобного хама! – выдала она через несколько секунд, но дрожащий голос и улыбка, то и дело вылезающая из-под маски возмущения, выдали мадам Савину с головой.

Ариадна Парисовна закрыла глаза, повернула голову в другую сторону, открыла глаза и снова взглянула на Веру Николаевну. Та изо всех сил хмурила брови и сжимала губы, но их уголки все равно ползли вверх, а глаза сверкали как пульсары средней величины.

– Понятно, – протянула потомственная ведьма.

Положив ладони на стол, она некоторое время барабанила пальцами, задумчиво глядя на Веру Николаевну.

– Что понятно? – переспросила мадам Савина, уже не пытаясь согнать улыбку, распластавшуюся на ее лице от уха до уха.

– Он и есть избранник! Блин… – воскликнула потомственная ведьма.

– Этого не может быть! – Вера Николаевна изобразила картинное возмущение. – После того, что он устроил сегодня, между нами ничего не может быть!

И мечтательно уставилась куда-то вверх, покачиваясь вперед-назад.

Ариадна Парисовна и без чтения мыслей смогла бы детально реконструировать кино, проплывающее в данный момент в голове Веры Николаевны. Она, гордая и неприступная, прогуливается по прекрасному саду и вдруг, перескакивая через живые изгороди и топча лужайки, невесть откуда, появляется разгоряченный конь, а на нем граф де Полиньяк с огромным букетом. Этот букет молодой человек швыряет к ногам мадам Савиной, бухается перед ней на колени и молит о прощении, говоря, что влюблен и жизни без прекрасной Веры Николаевны не видит. Она ему конечно: «Подите прочь! Негодяй! Как вы смеете! После того, что вы натворили!

После того, как осмелились оскорбить меня в присутствии матери!». А он: «Я убью себя, если вы меня отвергнете!». Это продолжается около получаса. Мадам Савина попытается бежать, он ее догонит, схватит за плечи, резко развернет к себе и, будучи не в силах сдержаться, запечатлеет на ее губах страстный поцелуй…

В следующую секунду потомственная ведьма вздрогнула и покраснела. Дальнейшее чтение мыслей мадам Савиной могло бы, пожалуй, и герцога Шуазеля вогнать в краску! Пунцовая от «прочтенного» госпожа Эйфор-Коровина вылетела из спальни Веры Николаевны и поспешно затворила за собой двери.

– Интересно, где она все это видела? – пробормотала потомственная ведьма.

Ситуация сильно напомнила песню одной панковской группы:

– Бань, о чем ты думаешь?

– Оль, о чем и ты.

– Ой, какие пошлые у тебя мечты!

* * *

Его Величество сразу после утренней аудиенции с Вольтером, потребовал к себе придворный оркестр. Философ вышел от короля совершенно счастливым. Во-первых, присутствовать при утреннем туалете Его Величества доступно лишь немногим избранным, [7]7
  Слово «туалет» здесь употребляется в самом приземленном смысле. Короли тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Разговаривать с королем, пока тот задумчиво сидит на горшке, в XVII–XVIII веках было одной из высших милостей. Объяснение тому очень простое. Ни один человек не захочет, чтобы посторонние видели его на горшке. Короли отнюдь не исключение. К «утреннему туалету» допускались только самые близкие и любимые Его Величеством люди.


[Закрыть]а во-вторых, Асмодей сдержал свое обещание.

В результате беседы на пальце у философа оказался королевский перстень с изумрудом, который можно сбыть банковскому дому Неккеров не меньше, чем за триста тысяч ливров.

Придворный оркестр явился в полном составе и грянул «Любовный напиток», ариозо, написанное специально для короля. Его Величество мог вытянуть только две ноты – «до» первой октавы и «до-диез» той же самой первой октавы. Неизвестный композитор умудрился построить соло из этих двух нот и богатый полифонический аккомпанемент, который оттенял, а местами и перекрывал это соло таким образом, что неискушенному слушателю партия солиста могла бы даже показаться интересной.

Луи XV пропел два куплета, затем устал и велел оркестру убираться.

– Герцога Шуазеля ко мне! – крикнул король и предоставил свою лысеющую голову в распоряжение кудесника Дессанжа.

В следующую секунду специально обученный лакей стрелой бросился в конюшню, где днем и ночью держали оседланных лошадей. Там он прокричал:

– Герцога Шуазеля к Его Величеству!

Из кучи сена моментально выскочил гонец. На ходу застегивая брюки, он подбежал к лошади, запрыгнул на нее, сорвал с крюка шляпу и с криком: «Дорогу! Дорогу!» галопом поскакал во дворец герцога Шуазеля, сообщить волю Его Величества.

Следом за гонцом из сена появилось широкое, раскрасневшееся лицо какой-то женщины, которая тяжко вздохнула и начала застегивать рубашку на необъятной груди.

– Эх, и так каждый раз, – проворчала она с досадой.

Его Величеству требовалось кого-нибудь позвать никак не меньше двадцати раз в день.

Как правило, через полчаса король уже забывал, кого он пригласил и зачем. Примчавшиеся в мыле придворные, встречали изумленный взгляд монарха, который в лучшем случае говорил:

– Что так долго?!

А в худшем заявлял, что уже передумал и послал за другими.

Однако день начался особенно. Король, буквально места себе найти не мог, бегая из угла в угол и бесконечно глядя в окно. Было видно, что беседа с Вольтером возбудила Его Величество до крайности.

– Вы сегодня особенно прекрасны, сир, – пропел Дессанж, а про себя проклял повышенную вертлявость Его Величества.

– Я хочу, чтобы сегодня ты придал мне особенный, величественный вид, так чтобы дух захватывало! – воскликнул король.

– Значит, как всегда, сир? – вежливо уточнил кудесник пудры и расчески.

– Да, можно только румян побольше, я что-то бледен, – Его Величество оттянул нижние веки и внимательно посмотрел на белки своих глаз. – И глаза какие-то желтые…

Дессанж изобразил фонтан восхищенных жестов, при этом умудрившись не выронить ни расчески, ни щипцов.

Сын местного парфюмера, Дессанж рано проявил свои таланты. В двенадцать лет смышленый мальчишка догадался использовать для причесок каркасы из легкой проволоки. В тринадцать создал первый парик «Allonge», позволявший любому старцу обрести вид Юпитера. В четырнадцать лет Дессанж уже колдовал над головами и лицами самых знатных вельмож и самого Людовика XIV, папеньки ныне царствующего Людовика XV, к которому перешел по наследству, вместе с престолом и прочим королевским барахлом. Ныне, по заказу медленно лысеющей мадам де Помпадур, Дессанж изобрел прически с использованием перьев.

Гигантские, специально распушенные и обработанные, они превращали любую голову в хвост райской птицы.

– К вам ее светлость, маркиза де Помпадур, – почтительно поклонился вошедший церемониймейстер, однако вопреки обычаю, король вовсе не обрадовался, не вскочил маркизе навстречу и не приказал оставить их.

Его Величество начал нервно теребить свои кружевные манжеты и переставлять пузырьки на своем столике.

– Скажите ей, что я занят! – выпалил он наконец.

– Чем же, сир? – раздался за спиной у короля почтительно-укоряющий голос Жанны Антуанетты маркизы де Помпадур.

– Ах, вы уже здесь? – Его Величество отстранил Дессанжа, который начал быстро пятиться к двери, продолжая кланяться. – Нет; останьтесь!

Король вытянул вслед парикмахеру руку, так, будто молил спасти его от неминуемой гибели в пучине моря.

– Итак, сир, не угодно ли вам объясниться? – топнула ногой маркиза.

Даже сквозь необычно толстый слой белил на ее лице, было видно, что оно сплошь покрыто красными пятнами, очевидно нервного происхождения, а под глазами «солнечной маркизы» виднелись припухлости.

– Не понимаю, какого рода объяснений вы требуете от меня? – возмутился король. – Что за наглость врываться в королевские покои и требовать от государя отчета?!

Мадам де Помпадур осеклась и слегка качнулась.

– Вам плохо? – король сдвинул брови на переносице. – Вы плохо выглядите, дорогая Жанна. Думаю, вам лучше поехать на воды, подлечиться. Здешний климат может быть очень вреден, если дышать им слишком долго.

На последней фразе король сделал акцент и мадам де Помпадур со стоном рухнула на изящную козетку.

– О, сир! За что вы так жестоки ко мне?

Скажите, чем я стала вам неугодна? Я исполню любую вашу волю, но знайте, что любовь моя к вам искренна и столь глубока, что я умру в первый же день разлуки!

– Мадам, вы были преданны Франции душой и телом, – перешел на церемонный тон король, – неужели вы думаете, что Франция оставит вас? Я назначу вам такую пенсию, что никто не посмеет насмехаться над вашей отставкой!

– Сир! – мадам де Помпадур бросилась в ноги королю, – но я люблю вас!

– Ах, зачем вы мучаете себя и меня? – Луи впал в раздражение, он терпеть не мог бурных, слезливых сцен, тем более, что в их искренность не верил ни на грош. Умение плакать по желанию – один из основных навыков всех придворных дам. – Не унижайтесь так, дорогая Жанна! Вам это совершенно не к лицу!

– Но, сир! Неужели вы не видите, что вокруг вас плетутся интриги? Неужели вы действительно верите, что Франсуаза де Пуатье столь чиста и невинна, как ее описывает герцог Шуазель? Я не хотела вас огорчать, но лучше вы узнаете горькую правду раньше, чем вас, простите, одурачат!

– Жанна, в тебе говорит ревность, – король отвернулся к зеркалу, но по лицу его пробежала тень сомнения. Как и его отец, Людовик XV был жутким параноиком.

Увидев, что ее жаркий посыл достиг цели, мадам де Помпадур приблизилась к королю и горячо шепнула.

– Выслушайте меня, сир! Умоляю! Ради вашей же безопасности! Если вы мне не поверите, и после слов, что я собираюсь произнести, прикажете покинуть Версаль – я сделаю это незамедлительно!

– Говорите же скорее! Вы уже заставили меня нервничать! – король капризно надул губы.

– Послушайте, сир, – глубоким трагичным голосом начала мадам де Помпадур, – много лет назад, когда вы впервые обратили на меня свой благосклонный взор, я полюбила вас. Чувство мое было столь глубоким, что я хваталась за любую возможность быть к вам ближе. Тогда появился граф Сервиль, тот, кто сейчас, благодаря вашей милости, зовется герцогом. Этот распутник предложил мне свою помощь, сказав, что имеет определенное влияние на вас. Я сразу согласилась, потому что не могла думать ни о чем другом, кроме своей любви к вам. Но у графа Сервиля были свои планы. Через меня он хотел оказывать на вас влияние, интриговать в пользу англичан, от которых он получает деньги на содержание своих «частных домиков», где ночи напролет придается самому грязному и отвратительному разврату, какой только возможно себе представить!

– Вот стервец! – топнул ногой Его Величество, – а меня ни разу не пригласил! Спасибо, дорогая маркиза, что вы посвятили меня!

Немедленно устрою герцогу Шуазелю разнос!

Надо же! Содержать несколько «частных домиков» и ни разу не позвать короля в гости!

– Это не самое страшное. Ваше Величество, – почтительно присела маркиза, скрипнув зубами от злости. – Когда я поняла, что граф Сервиль хочет использовать мое влияние… Точнее, вашу любовь ко мне, в интересах Англии, нашего заклятого врага, то отказалась помогать этому интригану.

– О! Это был мужественный поступок, маркиза! – Его Величество начал испытывать легкое нетерпение. Объяснение с маркизой изрядно утомило короля. – Франция этого не забудет. Расскажите эту историю Тюрго.

Уверен, он обязательно опишет ее в своих мемуарах, а теперь извините…

– Но вы еще не услышали самого главного! – воскликнула маркиза.

– Что еще? – король тяжело вздохнул.

– Увидев, что я не захотела стать послушной игрушкой в его руках, герцог Шуазель начал разыскивать девушку, которая, по его мнению, смогла бы понравиться вам, сир, – маркиза присела.

– О! Нужно отметить, что у этого проходимца отменный вкус. Он оба раза выбрал именно то, что нужно, – издевательски заметил король, делая вид, что не замечает трагического пафоса в монологах мадам де Помпадур.

– Да, у герцога отменный вкус и он бы мог использовать его на благо Франции, а не ради получения взяток от английской короны! – сверкнула глазами маркиза. – Разве вы не знаете, что, несмотря на то, что вы платите Шуазелю огромное содержание, он не гнушается продавать военные секреты англичанам! Сдавать Пруссии внаем вашу армию!

А чтобы иметь возможность всегда оказать на вас давление, подсовывает эту интриганку Франсуазу!

– Осторожнее, маркиза, – раздался в дверях голос герцога Шуазеля. Будь вы мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль за подобную клевету!

Видя, что отступать ей уже некуда, маркиза де Помпадур обернулась к королю и сказала:

– Сир! Я могу доказать, что Франсуаза де Пуатье не девственница, что вас пытаются обмануть ради своей собственной выгоды!

Эта женщина участвует в заговоре! У нее есть любовник! И я могу это доказать! А вас пытаются одурачить, выдавая эту особу за Невинную девушку!

– Мадам де Помпадур! – Шуазель выступил вперед и для вящей убедительности схватился за шпагу.

– Тише! – глаза короля сузились в две щелки. – Дорогая маркиза, вы и раньше оказывали короне неоценимые услуги, но сейчас ваши слова требуют представления доказательств.

– У нее их нет! – закричал Шуазель. – Разве вы не видите, сир, что она всеми силами цепляется за свое положение официальной фаворитки! Не останавливается ни перед чем, даже перед клеветой на прекрасную ни в чем не повинную девушку, которая всем сердцем предана вам, сир!

– Перестаньте скандалить! Вы не на рынке, а в королевском будуаре! король вскочил и топнул ногой. – Мадам, – обратился он к маркизе, – завтра я намерен устроить бал в честь Франсуазы де Пуатье. Если до его начала, до восьми часов вечера, вы не представите мне веских доказательств сказанного, то я буду считать это клеветой на моего первого министра и девушку, которая, не будем скрывать, действительно претендует на ваше место. Однако, учитывая ваши прежние заслуги, и имеющуюся вероятность того, что сказанное вами все-таки правда, – король метнул подозрительный взгляд на герцога, – я даю вам шанс.

Герцог Шуазель некстати побелел. Это случилось от гнева, первый министр никак не ожидал, что маркиза посмеет явиться к королю с подобными обвинениями. Однако, бледность Шуазеля вызвала у Его Величества подозрения.

– Отчего вы стали так бледны, герцог? – отчеканил каждое слово монарх.

– От невозможности дать пощечину лжецу! – выпалил тот, яростно глядя на маркизу.

Король приподнял брови и внимательно посмотрел на обоих приближенных, которые стояли друг против друга, гневно сжимая кулаки. Было очевидно, что маркиза и Шуазель готовы сцепиться не на жизнь, а на смерть.

– У вас будет такая возможности, граф Сервиль, – Его Величество постарался как можно четче выговорить «граф Сервиль», зная как Шуазель боится потерять свой герцогский титул. – Если ее светлость маркиза, не представит нам доказательств вашей виновности, я разрешаю вам, завтра, при всех, дать ей пощечину. Ха-ха!

Король расхохотался.

Мадам де Помпадур присела, едва сдерживая дрожь во всем своем теле.

– У вас будут доказательства, сир, – оскалилась она. – Сейчас я могу удалиться?