Текст книги "Разящая стрела амура"
Автор книги: Ирина Родионова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Король тоже немного волновался. От этого у него случилось даже легкое расстройство кишечника. Придворный церемониймейстер вышел к придворным и громко объявил:
– По техническим причинам открытие бала откладывается на полчаса!
Зал возмущенно загудел. Кто-то начал глотать сердечные капли, а кто-то снова бросился к «обновленному» буфету.
– Надо закрыть буфеты! – сказал маршал Сюлли кардиналу, который презрительно оглядывал разряженную и надушенную толпу. – А то все напьются раньше времени…
– Нет, пусть все идет, как идет, – бросил кардинал Флери, который по причине своего третичного сифилиса передвигался с большой осторожностью, боясь потерять какую-нибудь часть тела. Нос, к примеру.
– Под вашу ответственность, ваше высокопреосвященство, – граф Сюлли поклонился и поспешил оставить кардинала, под предлогом неотложных дел. Маршал вовсе не хотел заполучить «испанскую болезнь», будь ее разносчиком хоть сам папа.
Конечно, мысль о том, что бытовой сифилис, полученный от кардинала, не наделен никакой святостью и так же, неприятен как та же самая хворь, подцепленная от дешевой портовой шлюхи, для 1746 года была крамольной, но маршал Франции вовсе не желал окончить свои дни без носа.
Граф Сюлли бросился на кухню, где по случаю праздника было триста поваров, вместо обычных ста.
Кухня напоминала преисподнюю. Под огромными сковородками полыхал огонь, вода в котлах кипела, повара стучали ножами. мясные туши на крюках раскачивались из стороны в сторону, потому что их поминутно задевали бегающие туда-сюда поварята.
– Готовьте закуски! Больше картошки! – прогремел над всеобщим гвалтом командный голос, тот же, что полгода назад призывал армию к победе над англичанами. – Ой, прямо как дома! – восхищенно хлопал в ладошки Саллос, сидя в уголочке кухни на куче угля. Рядом Астарот и Бальберит расположились на пикник, утянули с вертела курицу и бутылку вина из погреба. Весь вечер демон мгновенной роковой любви вел себя странно. Астарот заметил, что Саллос чрезмерно возбужден и рассеян одновременно.
Особенно странным выглядело то, что демон мгновенной роковой любви ничего не ел, ссылаясь на отсутствие аппетита (явление небывалое!), а от выпивки отказался столь категорически, что создалось впечатление, будто он успел пройти полный куре «Анонимных алкоголиков».
– Ты уверен, что ведьма не выберется наружу? – подозрительно спросил Бальберит, отчетливо ощущая какую-то подставу всей областью собственных ягодиц.
– Ты меня уже достал! – вспылил Саллос. – Что ты каждые три минут об одном и том же спрашиваешь?! Я же сказал – сидит спеленатая скотчем!
– В прошлый раз ты говорил, что она лежит, – прицепился черт.
– Может быть, она упала! Какая разница!
Она обмотана скотчем так, что ей вовек не выбраться, будь она хоть сам Дэвид Копперфильд! – с этими словами Саллос отвернулся к стене и прикусил губу.
Астарот наклонил голову и увидел, что хвост демона мгновенной роковой любви трясется, будто под напряжением.
– Здесь что-то не так… – демон утонченного разврата постучал пальцем по губам.
Затем осторожно вытянул руку и схватил Саллоса за шкирку. – А ну, говори правду!
Астарот так быстро открыл глаза, что демон мгновенной роковой любви даже не успел надеть свою маску сварщика.
– Говори правду! – медленно, с расстановкой произнес демон утонченного разврата.
Под его чары случайно попал пробегавший мимо молодой повар. Он неожиданно бросил кастрюлю, снял фартук и, будто сомнамбула, направился вверх по лестнице, туда, где вот-вот должен начаться бал в честь новой официальной фаворитки…
* * *
Карета герцога Шуазеля с ним самим, Ариадной Парисовной и мадам Савиной, стояла за поворотом, почти у самого Версаля.
Новой фаворитке полагалось прибыть с опозданием, чтобы все уже собрались и смогли по достоинству оценить ее появление. Вечера стояли холодные, поэтому у всех троих зуб на зуб не попадал. Мамашу Пуатье пришлось оставить в замке, запертой в погребе, во избежание общественного конфуза. Старая графиня порывалась всем и каждому сообщить, что Франсуаза это вовсе не Франсуаза, «она хочет крем-брюле».
Мадам Савина сидела как на иголках. Ее мучили два вопроса. Первый, как граф де Полиньяк узнает, что он должен просить ее руки? А второй: что она ему будет говорить при встрече. На первый вопрос потомственная ведьма загадочно пожала плечами и сообщила, что: «ну должен же он хоть что-то во всей этой истории сделать сам!». Замечание резонное, ничего не скажешь! От всех этих треволнений в животе у Веры Николаевны началось весьма несвоевременное оживление.
– Я хочу в туалет, – сообщила она потомственной ведьме на ухо.
– Придется потерпеть, – ответила Ариадна Парисовна, которая уже сама начала волноваться.
Карета графа де Полиньяка мимо них пока не проезжала, среди «припаркованных» экипажей ее тоже не было видно. «Может быть, он совсем не приедет?», – мелькнула страшная мысль у госпожи Эйфор-Коровиной. «Нет, этого не может быть», – успокоила она сама себя. – «Вчера же карты абсолютно точно показали свадьбу, венец, счастливый дом, долгие и очень благоприятные последствия».
– Он не приедет, – чуть слышно прошептала мадам Савина и углы ее рта поползли вниз.
– Приедет! – упрямо возразила потомственная ведьма.
– Насколько я знаю графа де Полиньяка, он еще ни разу не сдержал обещания жениться, – заметил герцог Шуазель, которому затея «госпожи Гурдан» нравилась все меньше и меньше.
В конце концов, бриллиант на Франсуазе, сама она будет представлена в лучшем виде… В голову герцога начали медленно вползать рациональные мысли. Во-первых, кто докажет теперь, что Шуазель вообще терял бриллиант? Во-вторых, каким интересно образом, госпожа Гурдан собирается склонить самого Максимилиана де Полиньяка к женитьбе? В-третьих, с чего это вдруг сама Франсуаза де Пуатье предпочтет безземельного графа, проходимца и развратника, положению официальной фаворитки? Ариадна Парисовна читала мысли Шуазеля и они ей совершенно не нравились.
Вера Николаевна мыслей герцога читать не могла, но с каждым мгновением осознавала абсурдность и невыполнимость затеи возвращения домой через замужество с этим графом де Полиньяком, и вырисовывалась в ее сознании все четче и четче.
– Он не приедет, – еще раз повторила она. На сей раз утвердительно.
– Бал начался! – прискакал слуга, который был обязан известить герцога об этом.
– Ну… ждем еще двадцать минут, а потом… – Шуазель развел руками. Если граф не появится, увы, придется признать нашу договоренность, госпожа Гурдан, недействительной.
Ариадна Парисовна закусила губу. Она не может так ошибаться! Она же потомственная ведьма! Не какая-нибудь гадалка-самоучка!
Госпожа Эйфор-Коровина сжала кулаки и мысленно попросила у всех слышащих ее богов поддержки.
На глаза Веры Николаевны начали медленно наворачиваться слезы.
– Нет! – стукнула она сама себя по коленям. – Я не буду плакать из-за этого хлыща! Он меня не достоин…
Под этот финальный аккорд, губы ее поползли вниз, а нос предательски зашмыгал.
Внезапно рядом с каретой остановился конь. В окошко постучала рука в черной перчатке. Шуазель схватился за живот в приступе страха. Виной тому фальшивый бриллиант, который он взял с собой «на всякий случай». Если к ним сейчас стучится разбойник, поди докажи ему, что камень фальшивый!
– Мадмуазель Франсуаза, – раздался снаружи приятный мужской голос. Не бойтесь, я Кристоф – слуга графа де Полиньяка. Он просил передать вам письмо…
– Дай сюда! – Вера Николаевна вырвала бумажный квадратик из руки Кристофа и начала дрожащими руками его разрывать.
– Ты его сейчас на клочки порвешь, дай я открою, – Ариадна Парисовна попыталась вытащить конверт из трясущихся рук мадам Савиной.
– Нет! – та дернула письмо к себе.
– Я открою! – потомственная ведьма держалась за конверт, изо всех сил пытаясь спасти депешу от случайного уничтожения.
– Не-е-ет! – тянула ее к себе Вера Николаевна.
– Господи! Отдайте же это мне! – не выдержали нервы и у герцога Шуазеля.
В результате у каждого в руках оказалось по измятому клочку.
– Вот видите, что вы наделали! – взвизгнула мадам Савина, брызнув слезами. – Теперь из-за вас еще отсюда и не выберемся! Как мы теперь узнаем, что он написал! Отдайте!
Вера Николаевна выхватила клочок у герцога и сложила его со своим, Ариадна Парисовна отдала трофей добровольно.
Кристоф приподнял брови и шумно выдохнул.
– По крайней мере, очевидно, что она без ума от нашего хозяина, сказал он Гуляке, который уже пытался завести интимное знакомство с ближайшей к нему кобылой, из упряжки герцога.
– Ну что там! Не томите! – изнывал и ерзал на месте Шуазель.
– Действительно, – потомственная ведьма тоже подпрыгивала как на иголках. Так любопытно ей было только однажды в жизни, одна ее подружка впервые получила любовное письмо и никому его не показывала. Впоследствии выяснилось, что она сама его себе послала.
Но Вера Николаевна ничего не слышала, она прижала к себе клочки и откинулась назад с блаженной улыбкой на лице. Воспользовавшись ее ступором, Шуазель проворно схватил упавшие клочки и начал читать.
– Дорогая Франсуаза, моя возлюбленная, пусть тебя не удивляет…
Ариадна Парисовна подсела к герцогу и жадно ус гасилась в разорванный листок.
– Спасены! – вздохнула она, когда дочитала до конца. – Домой!
– О чем вы, госпожа Гурдан? – не понял Шуазель.
– Так, – потомственная ведьма послала торжествующий взгляд мадам Савиной. – Ничего особенного. Не обращайте внимания.
Неожиданно на переносице Веры Николаевны появилась складка, будто она неожиданно о чем-то подумала и эта мысль ее крайне встревожила.
– Что? – спросила Ариадна Парисовна.
– Да так… – в свою очередь отмолчалась Вера Николаевна. – Просто кое о чем подумала…
– Дитя мое, – встрял в непонятную беседу Шуазель, – я бы на твоем месте сейчас хорошенько протер брошь, а лучше перевесил бы ее на самое видное место…
* * *
– Бал начинается! – объявил придворный церемониймейстер. – Его Величество король!
Людовик XV появился в бальном зале под руку с королевой, которой полагалось оказывать мужу эскорт-услуги. Конечно, в случае бала по случаю назначения новой официальной любовницы, присутствие супруги кто-то может счесть неуместным, но порядок есть порядок.
Рука королевы чуть заметно дрожала.
По правде говоря, новость о смене официальной фаворитки и радовала Ее Величество, и пугала. Жанна Антуанетта маркиза де Помпадур раздражала королеву своим высокомерием и вызывала раздражение своими честолюбивыми помыслами стать морганатической супругой Людовика XV. С другой стороны, не было совершенно никаких гарантий, что новая фаворитка не захочет того же. Финансовые аппетиты мадам де Помпадур тоже являлись предметом глубокой королевской ревности. Ее Величество получала в двадцать раз меньше, но опять же – неизвестно какими окажутся пожелания новой метрессы. [8]8
Официальное название постоянной любовницы супруга, юридический термин, между прочим.
[Закрыть]
– Когда же мы увидим Ваше новое увлечение, сир? – спросила королева, вежливо кивая представительницам самых знатных фамилий.
– Скоро, моя дорогая, скоро, – ответил Людовик, которого неожиданно прошибла холодная испарина. Король подумал, что должно быть он очень сильно влюблен, раз у него от волнения даже медвежья болезнь приключилась.
Придворные приседали из рук вон плохо.
Сказалось невоздержанное потребление «успокоительного» в буфетах. Кто-то украдкой икал, а кто-то не мог подняться из реверанса и падал замертво, как только Его Величество проплывал мимо.
Неожиданно перед королем, будто из-под земли, вырос кардинал.
– О, Господи! – король схватился за грудь и отшатнулся от Флери. Ваше высокопреосвященство! Что у вас за привычка выскакивать неожиданно из-за угла? И потом., вы ужасно выглядите!
Его Величество отступил назад, а королева непроизвольно отгоняла от себя воздух.
– Я надеюсь увидеть сегодня то чудо, о котором говорят все – вашу новую избранницу, украшенную бриллиантом «Питт», – кардинал качнулся вперед изображая учтивый кивок. Резких и размашистых движений Флери не делал, чтобы не остаться без какой-нибудь конечности.
– Ах, Флери! Ради Бога! Вы видно начитались романов Дюма! Не хватает только, чтобы вы достали из кармана коробочку и спросили у меня: «Узнайте у нее, кто бы мог похитить этот бриллиант?». И дайте же нам пройти, наконец! – Его Величество ловко обогнул кардинала и продолжил свой путь к трону.
– Нет, я скажу иначе, – прошипел разозлившийся кардинал. – Узнайте у нее, как бриллиант «Питт» попал вот сюда!
И его преосвященство широким жестом указал на… графа Максимилиана де Полиньяка, который выпрямился из положения «изящный поклон».
По толпе придворных понеслись ахи и охи, в задних рядах раздались смешки, возгласы «я так и знала!».
На могучей, широкой груди графа де Полиньяка сверкала и переливалась гигантская брошь с невероятно большим и чистым бриллиантом!
Глаза Людовика XV медленно полезли на его царственный лоб.
– Что такое? – пробормотал он, оставил королеву и медленно подошел к графу.
Тот моментально замер в поклоне.
– Выпрямитесь, чтобы я мог рассмотреть! – топнул ногой король.
Максимилиан выпрямился, и его грудь оказалась как раз на уровне глаз Его Величества. Тот недовольно поморщился, вытащил из кармана небольшое увеличительное стекло и начал внимательно разглядывать бриллиант.
– Это он… – прошептал покрасневший как рак король и развел руками. Меня обманули! Неслыханно! Скандал!
Гул голосов перешел в настоящий гвалт.
Придворные, сгорая от любопытства, облепили графа де Полиньяка, пытаясь своими тазами разглядеть чудо.
Людовик XV побагровел.
– Герцога Шуазеля! – грохнул он кулаком по ручке трона, – и палача ко мне!
– Это всего лишь брошь. Ваше Величество, – звонкий голос привлек к себе всеобщее внимание.
В огромных дверях бального зала, где надлежало появиться в блеске и триумфе новой фаворитке, стояла маркиза де Помпадур.
Все головы моментально повернулись в ее сторону. По толпе пробежал восхищенный гул. На официальной фаворитке было… перламутровое платье. Этот эффект достигался за счет вплетения в шелк тончайших серебряных нитей. Изящная шея мадам де Помпадур была украшена жемчужным ожерельем, которое доходило ей до самого подбородка и спадало на грудь. Между ожерельем и верхним краем лифа, опущенным почти до самых сосков, выглядывала восхитительная грудь, сразу привлекавшая внимание. Нежно-розовые лепестки среди лунного сияния.
– О… – король на секунду забыл о том, как его подло надули, и, оставив королеву; бросился к своей все еще официальной фаворитке. Кода он подошел ближе, маркиза неожиданно развернула огромный сияющий веер. Придворные чуть было не попадали от таких сильных впечатлений.
Веер маркизы был изготовлен лионскими оружейниками из тончайших листов серебра, сумевших создать практически невесомое кружево, покрытое прихотливым рисунком из мельчайших бриллиантов. При взмахе веер сверкал и переливался так, что становилось больно на него смотреть.
– О! – Его Величество воздел руки к небу. – Моя дорогая Жанна, вы очаровательны!
Шарман! Гран шарман! Аплодисменты! – он обратился к толпе придворных. – Аплодисменты нашей солнечной маркизе!
Мадам де Помпадур оперлась о руку короля и торжественно прошла к своему месту, маленькому трону по левую руку от Его Величества; королеве полагалось сидеть на троне побольше, справа от Людовика.
– Итак, у нас получает прелюбопытная ситуация, – король уселся на трон и поманил к себе пальцем графа де Полиньяка. Тот подошел к трону и поклонился.
Придворные затаили дыхание. Сотни языков облизнули пересохшие от возбуждения губы. Многие уже представляли, как опишут этот эпохальный скандал в своих мемуарах.
Стук церемониймейстерского жезла раздался, как гром среди ясного неба.
– Его светлость герцог Шуазель в сопровождении графини де Пуатье и неизвестной дамы!
По рядам пробежали смешки. «Неизвестной дамой» было принято именовать госпожу Гурдан, всем, конечно же, хорошо известную и жизненно необходимую особу.
– Так, так, – Его Величество нахмурился. – Сейчас кто-то, – король сделал паузу, придворные затихли как мышки при появлении кота, – прямо из этого зала, – Его Величество снова обвел грозным взором все собрание, отправится, – в помещении утихли все звуки и повисла мертвая тишина, – на Гревскую площадь!
Последний возглас короля произвел эффект разорвавшейся бомбы. Некоторые дамы моментально свалились в обмороки, некоторые мужья злорадно потерли ладони, отцы вздохнули с облегчением. Коллективный разум единогласно решил, что на Гревскую площадь прямо из этого зала отправится Максимилиан де Полиньяк. Шутка ли, прилюдно унизить короля, явившись с доказательством превосходства! Это все равно, что стянуть корону и демонстративно явиться в ней на следующий день к утреннему туалету Людовика XV!
– Кроме того, – король удивительно умел улавливать народные настроения. Возможно благодаря этому, он устраивал раздачи хлеба и муки именно тогда, когда население Парижа начинало готовиться к голодному бунту и походу на Версаль. – Кроме того, – повторил король, – у нас сегодня разыгрываются еще две путевки. Одна в Бастилию, другая в монастырь Сен-Дени!
По толпе прокатился восторженный смех, послышались аплодисменты и через секунду двор взорвался бурными овациями и криками: «Браво, сир! Вы так остроумны!».
– Что есть, то есть, – улыбнулся польщенный король. – Итак, объявляю награду тому, кто угадает, кому достанутся призы.
Если с монастырем у нас все более-менее ясно, – Его Величество сделал паузу, чтобы придворные могли перестать давиться смехом, – то за Бастилию и Гревскую площадь, господа, предстоит борьба.
– Пощадите графа де Полиньяка! – тут же раздались рыдающие женские голоса. – Он еще так молод!
– Ни в коем случае, – ответил Людовик, – вот будь ему за семьдесят, тогда бы отпустил! А сейчас ни в коем случае! Слишком уж ретив, – и король бросил на Максимилиана уничтожающий взгляд. – Ага! А вот и наш придворный поставщик девственниц!
Покрывшийся мыльной испариной Шуазель, подходил к трону используя все свое искусство поклонов и реверансов. Ноги его выделывали такие замысловатые, почтительные кренделя, что Его Величество этим даже залюбовался.
– Вот дает! – толкнул он локтем маркизу де Помпадур, которая моментально просияла от проявленного к ней внимания. – Ну все-все! От Бастилии тебя это не спасет. Ты лучше расскажи-ка мне, как так получилось, что под твоим бдительным присмотром, мои подарки кочуют от моих м-м-м… Его Величество покосился сначала на маркизу, а потом на супругу-королеву, любимиц, вот, к их, как бы это сказать…
– Дефлораторам! – выкрикнул кто-то из толпы придворных.
Раздавшийся смех спас нахала от порки.
– Да, – король не выдержал и прыснул в рукав, – кстати, запишите, присвоить графу де Полиньяку звание почетного дефлоратора и под этим званием казнить! Чтобы подданные знали, что король милостив, но справедлив. Но это так, к слову. Граф де Полиньяк, отвечайте!
– Ваше Величество!
Головы придворных опять, как по команде повернулись к дверям и по залу опять прокатился восхищенный вздох.
На пороге стояла Вера Николаевна в своем расшитом сверкающем платье, кружевах, диадеме и… с аляповатой брошью на выставленном вперед плече!
– Этого не может быть!
– Второй бриллиант!
– Это подделка…
Гул голосов нарастал и нарастал, пока графиня д'Эспарбе, не выдержав напряжения, не выскочила вперед и не пощелкала по второму бриллианту «Питт» пальцем.
– Он настоящий! – воскликнула она и упала в обморок.
Пока гвардейцы освобождали проход от упавших в него бесчувственных дам, король переводил оценивающий взгляд с маркизы де Помпадур на мадам Савину и писал в воздухе пальцем какие-то баллы. Потом, так же глядя куца-то вверх, просуммировал обе воображаемые колонки и насупился.
– О! Эта ужасная проблема выбора… – тут Его Величество вспомнил утреннюю сцену с Вольтером и рассмеялся.
Придворные, не знавшие произошедшего анекдота, решили, что король смеется над возникшей ситуацией и тоже разразились дружным хохотом.
Астарот и Бальберит, незаметно вошедшие в зал под видом официантов, удивленно переглянулись, глядя как вся придворная компания покатывается со смеху. Саллос, воспользовавшись замешательством, вырвался из-за пазухи у черта и проворно влез под самый потолок по королевским бархатным шторам. Благо, под видом кота, он ни у кого не вызвал подозрений.
– Ы! – демон мгновенной роковой любви показал Астароту язык.
Теперь настала очередь короля удивляться, отчего придворные так здорово веселятся. Страдающий паранойей, как и покойный его папенька, Людовик моментом помрачнел, потому как, естественно, решил, что смеются над ним.
– Тихо! – грохнул он кулаком по ручке трона. – Итак, я жду объяснений, герцог Шуазель! Почему бриллиантов «Питт» два?!
И один из них на груди у… – тут королевская ярость захлебнулась в новом приступе смеха, – у почетного дефлоратора!
Прибывший палач на цыпочках пробирался сквозь толпу, чтобы занять свое место у трона. Заметивший его Шуазель посерел и упал на колени.
– Я не виноват! Я не виноват! Я же ничего не присвоил! Не украл! Бриллиантов-то два! Вот если бы ни одного – тогда судите, казните! Да что два – у меня – вот! – плохо соображающий, что он делает, герцог вытащил из кармана штанов поддельный «Питт» и поднял над головой.
– Третий… – прокатился изумленный вздох по залу. Быстро прикинув, что сейчас в одном помещении одновременно находится бриллиантов на полтора миллиона ливров, самые стойкие дамы попадали в обмороки.
Стоять остались только глухие и дебильные, а также те, кого происходящим оглушило так, что они даже упасть не могли.
– А ну-ка… – поднялась со своего места маркиза де Помпадур, которая все это время хитро улыбалась.
Она встала, подошла к герцогу Шуазелю, взяла из его одеревенелой руки бриллиант, рассмотрела сквозь лорнет, а потом издала разочарованное:
– П-ф-ф! – и пошла обратно к своему месту, элегантно уронив «бриллиант» на пол.
– А-а-а-а… – вздохнула толпа.
Казалось, что «камень» падает нереально долго, а затем:
– Дз-з-зынь! – и во все стороны фонтаном разлетелись осколки.
– У-у-у-ух… – прокатился второй вздох.
– Так, мне это все надоело! – король забарабанил пальцами по ручке трона. – Палач!
– Я здесь, сир! – ответил молодецкий голос из-под красной маски. Опирающийся на свой топор гигант обернулся к Его Величеству.
– Казнить его, – коротко приказал король.
– Слушаюсь! – палач замахнулся на Шуазеля топором.
– Да не здесь! Паркет испортишь! – завопил Его Величество.
Но тут из-под герцога начала быстро растекаться большая лужа, характерного цвета и запаха. Ее ручейки быстро подползали к тронному возвышению.
– А, – махнул рукой Луи XV, брезгливо поджимая ноги, – теперь можно и здесь…
Палач снова замахнулся…
– Стойте! – закричала Вера Николаевна. – Вот! Моя брошь настоящая!
Она сорвала с себя украшение и бросилась на колени, правда, предусмотрительно выбрав место подальше от герцогской лужи.
– И моя! – Максимилиан сорвал свой бриллиант и тоже грохнулся на колени перед королем.
– И наша любовь! Разрешите нам вступить в законный брак! – воскликнули они хором, красноречиво протягивая королю бриллианты.
Людовик XV, как любое должностное лицо, быстро сообразил, что к чему. Он встал, и начал прохаживаться туда-сюда зигзагами, постепенно приближаясь к коленопреклоненным. Подойдя вплотную, он обошел их кругом и повернулся к ним задом, заложив обе своих руки за спину, но не сцепил пальцы, а оставил ладони открытыми. Вера Николаевна удивленно посмотрела на своего избранника. Сразу видно, никогда никому не давала взяток. Максимилиан, однако, не растерялся, и не поворачиваясь, не глядя, аккуратно положил свой бриллиант в королевскую лапу. Мадам Савина, хотела было возмутиться, но граф де Полиньяк взглянул ей, что называется «не в глаза, а гораздо глубже» и она, издав томный вздох, положила и свои полмиллиона ливров в августейшую кисть.
Король, элегантно повернувшись к подданным лицом, зажал камни в кулаках и, естественным движением, положил руки в карманы. Затем в два прыжка снова оказался на троне.
Раздался шлепок. Это у кардинала Флери отвалилась челюсть.
– Ну-с, – нарушил молчание Людовик XV. – Раз вы так любите друг друга… Я даю согласие на ваш брак!
– Фу-у-ух, – прокатился облегченный вздох придворных, кто-то уже схватился за карандаш, чтобы успеть записать все произошедшее, пока не забыли.
– Однако наказать вас все-таки надо, – неожиданно повысил голос Его Величество.
– А-а-а! – придворные узнали ощущения от американских горок задолго до их появления.
Лицо Максимилиана де Полиньяка окаменело, он положил руку на эфес шпаги.
– Ну-ну… – король махнул на него платком. – Что вы обо мне думаете? Вот!
Его Величество, словно Василиса Премудрая, вытащил из рукава письмо.
– Вуаля! – придворные похлопали монарху, тот продолжил, – это письмо от матушки Екатерины, императрицы Всероссийской, она пишет… так-так, это не интересно… А, вот! «Дорогой Людовик, как ты знаешь, посланники твои при моем дворе никак не приживаются, то замерзнут спьяну, то фрейлин моих вашей болячкой дурной заразят, а последний вообще всяких гадостей про Россию написал в европейские журналы (родным его передай, чтобы не волновались и письмами нашу иностранную коллегию не третировали. Никуда он не пропал, просто мы его на каторгу сослали), так что сделай милость, пришли мне какого-нибудь непьющего и здорового, но только чтобы не урод», король поднял голову и подмигнул де Полиньяку, – ну и дальше туг опять не интересно. Так что давай, друг, собирайся! Назначаю тебя посланником в Россию!
Максимилиан попытался вспомнить, что он знает о России, но кроме водки, медведей и пикантных анекдотов про Екатерину ничего припомнить не мог.
– Соглашайся! – шепнула ему Вера Николаевна и для пущей убедительности двинула локтем под ребро.
– У! – граф де Полиньяк никак не ожидал такой силы и даже согнулся пополам.
– Мы рады, что ты согласен, – король захлопал в ладошки сам себе. Тут его взгляд упал на жмущегося к стенке Вольтера. – О! – король хлопнул себя по лбу, – и философа с собой забери! Пусть, – Луи чуть не захлебнулся от радости собственной находчивости, – просвещаются!
– Нет! – простонал академик, тоже вспомнив о водке, медведях и «наклонностях» русской императрицы. – Ваше Величество, смилуйтесь!
– Ничего, ничего, – ехидничал Людовик, – будешь ей про сортировщика апельсинов рассказывать! Она женщина добрая, говорят, авось, стерпит…
Ариадна Парисовна выдохнула и вытерла пот со лба. Все это время в кармане она держала руку на волшебном снадобье, действие которого сходно с нервно-паралитическим газом. В случае неудачи, она бы разбила склянку, натянула противогаз, схватила бы мадам Савину и помчалась бы прочь, устраиваться на постоянное место жительство во Франции 1746 года Кто-то услужливо пододвинул ей стул.
– Присаживайтесь, госпожа Гурдан…
