Текст книги "Разящая стрела амура"
Автор книги: Ирина Родионова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Вы свободны, – милостиво ответил Его Величество.
Маркиза развернулась на своих огромных каблуках и вышла вон. Едва она оказалась за дверями, как втянула полную грудь воздуха и мысленно прокляла корсет. Мадам де Помпадур била мелкая дрожь, маркиза была близка к обмороку. Только страх за свое будущее придал ей сил.
Садясь в свою карету, она отдала распоряжение сопровождающему гвардейцу.
– Графа де Полиньяка найти! Чтобы через час он был у меня!
Мадам де Помпадур неслась в свой замок, чтобы продумать тактику последнего сражения.
– Я так просто не сдамся! Я не позволю себя уничтожить какому-то худородному проходимцу и его оборотистой шлюшке!
Маркиза ломала лопасти своего китайского веера, одну за другой, пока у нее в руках не оказалась только кучка растрепанной материи.
* * *
– Она так расстроена, – сочувственно произнес герцог Шуазель, глядя как карета маркизы удаляется прочь в клубах пыли.
– Да, пожалуй, – король еще раз подозрительно покосился на своего министра.
– Вы ведь назначите ей пенсию? – Шуазель постарался придать себе озабоченный вид. – Она сейчас так несчастна, как была бы несчастна любая женщина на ее месте…
– Тем не менее, она обвинила вас, дорогой герцог, в очень серьезных преступлениях против Франции, – протянул король.
Шуазель призвал на помощь все свое самообладание, он улыбнулся и поклонился.
– О, сир! Даже если бы она сказала, что я сам дьявол во плоти – то для нее в этом не было бы ни капли лжи. Ведь я косвенный виновник ее несчастья. Обыкновенно, женщины в ее состоянии винят любовника, но ей вдвойне тяжело. Маркиза лишена этой возможности. Ведь никто не может осуждать короля.
Герцог замер в глубоком поклоне.
– Вы полагаете, что все ее действия продиктованы одной только ревностью? – Его Величество буравил Шуазеля своими водянистыми глазками.
– Полагаю, что да, – ответил тот, согнувшись вдвое, и подметя пол своей шляпой перед ногами короля.
– Хорошо… – протянул тот. – Я обещал маркизе подождать с решением до завтра и я сдержу свое слово, но вы подготовьте все необходимое для переезда Франсуазы по дворец.
Последнюю фразу король произнес, будучи не в силах сдержать улыбки. Представив, что уже завтра прекрасная девушка будет в его объятиях. Его Величество моментально забыл о своих неприятных подозрениях и погрузился в мечтания о предстоящем счастье плоти.
– Кстати, Шуазель, вы помните о том, что на бал Франсуаза должна будет надеть мой подарок?
– К… конечно, Ваше Величество, – заикнулся герцог.
– Тогда ступайте, – махнул рукой король, – и постарайтесь побольше спать, мой дорогой министр, вы очень плохо выглядите.
– Непременно, сир, – мертвенно-бледный герцог попятился к двери.
Спускаясь вниз по ступенькам, пошатывающийся Шуазель пробормотал:
– Я погиб… Погиб!
Перед глазами герцога ясно предстала Гревская площадь, плаха и ухмыляющийся палач с мечом. Это еще хорошо, если король разрешит казнить проворовавшегося министра как дворянина! А нет, так просто вздернут, как обычного бродягу во внутреннем дворе Бастилии…
* * *
Максимилиан де Полиньяк проснулся от чьего-то прикосновения. Открыв глаза, граф увидел козлиные ноги. Подскочив от неожиданности, де Полиньяк уставился на скучающего Белфегора, который играл огромным павлиньим пером.
Демон праздности сидел в кресле, напротив кровати. На нем был маскарадный костром, весь в конфетти, в руке Белфегор держал черную маску-домино. Ни дать, ни взять «мистер Икс» из оперетты Кальмана, того и гляди, запоет: «Да, я шут, я циркач, так что же?».
– Все спите, молодой человек? – вяло спросил Белфегор.
– Если вы опять на предмет покупки моей души, то зря стараетесь, граф де Полиньяк откинулся назад на подушки.
– Нет, на сей раз я пришел сообщить новость, – лениво ответил демон праздности.
– Какую же? – улыбнулся Максимилиан. – Подождите, дайте я угадаю. Только сегодня и только сейчас, вы покупаете души вдвое дороже, чем обычно?
– Ха-ха-ха, – произнес с расстановкой Белфегор. – Мне уже давным-давно следовало бы приставить к вам кикимору, чтобы она не давала вам спать…
– Спасибо, – прервал его граф, – дам, мешающих мне спать, и без того хватает. Сообщите цель вашего визита, или оставьте меня в покое. По опыту знаю, что вы можете сделать это очень и очень быстро.
Белфегор никак не отреагировал на грубость. Этой ночью он работал на маскараде у герцога Орлеанского, подсунув дворянам полсотни суккубов, для сбора «материала». Кроме того, желающих продать душу оказалось больше чем обычно, и дьявол первого ранга всю ночь подписывал договоры, оформлял бумаги, трижды мотался в Ад за дополнительными бланками и так далее. К утру у него уже не осталось никаких сил на препирательства с заносчивым молодым де Полиньяком.
– Собственно, новость у меня только одна, – вздохнул демон, сам не понимая, зачем ее сообщает, – сегодня в восемь король устраивает бал, на котором объявит Франсуазу де Пуатье новой официальной фавориткой.
– Что?! – граф вскочил.
– Как ты догадываешься, есть способ этому помешать, – Белфегор внимательно посмотрел на своего собеседника.
– Хитрый дьявол! Почему я должен тебе верить? Может быть, она не согласится! Может быть, ты просто лжешь, чтобы выманить у меня подпись под твоим дурацким договором!
– Как знаешь, – пожал плечами демон праздности, – только сейчас к тебе во весь опор скачет…
– Гонец от маркизы де Помпадур! – выпалил появившийся на пороге Кристоф.
– Если понадобится моя помощь, нарисуй на зеркале вот эту печать и скажи так: «Белфегор! Явись!», – демон положил на стол визитную карточку с нехитрым каббалистическим знаком и растаял в воздухе.
Кристоф изумленно протер глаза и бросился к креслу, где еще миг назад сидел господин, обсыпанный конфетти, который неизвестно каким путем проник в дом.
– Мне привиделось, или здесь, в самом деле, кто-то был? – веки Кристофа моргали со скоростью крыльев небольшой бабочки.
– Тебе не привиделось, успокойся. Белфегор опять приходил по мою душу. Немедленно зови сюда гонца.
– Он говорит, что маркиза требует вас немедленно к себе, больше ему ничего не ведено передавать, – ответил слуга. – Если хотите, могу позвать беднягу, чтобы он пересказал вам это лично.
– Нет нужды, – граф натянул на себя первые попавшиеся брюки, одевайся, Кристоф! Мы едем к маркизе!
* * *
– Франсуаза, дорогая, поздравляю! – мамаша Пуатье влетела в комнату Веры Николаевны и бросилась обнимать спящую.
Мадам Савина подскочила от неожиданности, и как это бывает, спросонья, не сразу сообразила, где она находится. Вначале, на долю секунды, она поразилась, какой сон ей приснился, но, увидев резную спинку кровати, огромный полог, старую графиню, мельтешащую перед глазами, поняла, что кошмар продолжается.
– Дорогая моя! Сегодня! Уже сегодня!
Поздравляю! Свершилось! Угадай, кто подтолкнул Его Величество к этому решению?
Ты никогда не угадаешь! Вольтер! Этот лицемерный моралист! Кто бы мог подумать?
Поговаривают, правда, что проходимец просто хотел получить какую-нибудь подачку от Его Величества… Ну да ладно, это нам на пользу! Просыпайся же скорее, нужно приготовить тебя для бала, нужно подобрать тебе украшения, нужно продумать твой облик!
Столько всего! Голова идет кругом!
Старая графиня окончательно утратила здравый смысл. Если кому-нибудь приходилось видеть, как бегает тело петуха, которому отрубили голову, этот человек может себе представить мамашу Пуатье в состоянии неожиданно свалившегося на нее счастья. Шутка ли?! Дочь может занять место всесильной мадам де Помпадур!
– Перестаньте носиться туда-сюда! – воскликнула Вера Николаевна, у которой уши заложило от визга старой графини. – Сядьте и расскажите по порядку, что произошло.
– Как, разве ты не знаешь? – вытаращилась мамаша.
– Откуда бы мне знать, когда вы меня только что разбудили своими криками? – пробурчала мадам Савина.
Старая графиня Пуатье Вере Николаевне определенно не нравилась. По глубокому убеждению девственной учительницы музыки, именно такие мамаши виноваты в том, что их дочери приобретают психологию проститутки. Внушают с детства, что всего можно добиться малыми, «приятными» трудами, то есть через постель!
– Король устраивает бал в твою честь!
Он собирается объявить тебя новой официальной фавориткой! Поздравляю! – и мамаша, молитвенно сложив руки, бросилась к Вере Николаевне. – Это такая честь для нашего рода…
– Это позор! – неожиданно взорвалась мадам Савина. – Да как вы, мать, можете желать своей дочери такой судьбы?! Это аморально! Фактически, вы требуете, чтобы ваша. дочь пошла на панель! Внушаете ей мысль, что можно зарабатывать деньги через разврат!
– Франсуаза! Ты что? Ты же так об этом мечтала с самого детства? мамаша Пуатье сложила руки на груди. – И потом, скажу тебе по секрету, сегодня герцог Шуазель, наконец, преподнесет тебе подарок Его Величества бриллиант «Питт»! Он стоит полмиллиона ливров! Мы богаты! Даже если король наутро передумает… мы все равно будем богаты! Подумай, Франсуаза, все твои мечты осуществятся! Ты сможешь брать себе в любовники тех мужчин, которые молоды и красивы, а не тех, которые могут платить…
– Это ложь! – взревела Вера Николаевна. – Я с самого детства протестовала против порнографии и пропаганды разврата среди малолетних! И вообще! Отстаньте от меня со своими грязными предложениями! Какие еще бриллианты? Я не знаю ничего ни о каких бриллиантах! И даже если бы король послал бы мне нечто подобное, то я никогда не приняла бы такой подарок, потому, что продавать себя грязно!
Старая графиня хлопала ресницами и смотрела на Франсуазу так, будто видела ее впервые, затем она поднесла руку ко рту и спросила:
– Милая, может быть… может быть подать тебе жженых сливок? Крем-брюле? Ты позавтракаешь, немного успокоишься, а потом мы обсудим…
– Крем-брюле? – приподняла брови мадам Савина, у которой моментально заурчало в животе от голода, – это было бы хорошо; а кофе здесь имеется?
– О, Господи… – графиня Пуатье попятилась назад, – ты не моя дочь! Этот взгляд!
Еще вчера он показался мне странным! Моя Франсуаза ненавидит крем-брюле, она не переносит даже запаха кофе! Но главное – взгляд…
В спальню вошла служанка с тазом воды.
– Она ненавидит крем-брюле! – крикнула ей в лицо старая графиня, выбегая из будуара.
Служанка чуть было не выронила таз, потом перевела изумленный взгляд на мадам Савину и сказала:
– Похоже, ваша мать помешалась от счастья.
Вера Николаевна неловко выдавала из себя улыбку.
– Где госпожа Гурдан? – спросила она, не сводя глаз с горничной.
– За ней ночью явились двое мужчин, сказали, что постоянные клиенты и у них к ней дело, – ответила служанка. – Один просил передать вам ее слова, что, мол, не волнуйтесь, она скоро вернется, а главное, ни за что не подпускайте к себе графа де Полиньяка.
– А когда она вернется, не сказали?! – подскочила на постели Вера Николаевна, моментально впав в сильнейшую панику. Что она будет делать без Ариадны Парисовны?
– Нет, – пожала плечами служанка.
– Подожди! Она не оставила записки? – мадам Савина ощутила в ногах легкое покалывание, будто стоит босиком на снегу.
– Нет, уехала молча, – ответила служанка. – Теперь я могу идти, ваша светлость?
– Помоги мне одеться, – Вера Николаевна села на край кровати, свесив вниз ноги.
– Я позову вашу горничную, – присела служанка и выбежала в коридор.
* * *
Ариадна Парисовна Эйфор-Коровина проснулась в… ленинской комнате. Потомственная ведьма моргнула и протерла глаза.
– Ничего не понимаю, – пробормотала она, ощупывая красное знамя пионерской дружины и гипсовый бюст вождя пролетариата.
Последний раз подобные покои в пурпурных тонах Ариадна Парисовна видела воочию лет пятнадцать-шестнадцать назад, когда по жалобе соседей была вызвана на беседу в горком партии. Соседи увидели, что потомственная ведьма, сидя на балконе, читает книжку с названием «Бесы». В тот же день на известный стол, крытый красной скатертью, легла объемная, грамотно составленная телега о том, что подозрительная гражданка Эйфор-Коровина «упивается чтением про нечистую силу». Политработники ограничивали свой кругозор «Библиотечкой молодого коммуниста», а о существовании великого русского писателя Ф. М. Достоевского смутно слышали сквозь сон на уроках литературы в школе. Ариадна Парисовна, давно смирившаяся к тому времени с социалистической действительностью, спокойно выслушала лекцию о том, что чтение о нечистой силе, даже на страницах Достоевского бросает тень на светлый образ «советского интеллигента». От этого словосочетания потомственную ведьму тошнило всю оставшуюся жизнь. При его упоминании перед глазами госпожи Эйфор-Коровиной возникал какой-нибудь механизатор, поступивший на философский факультет Университета, сменивший телогрейку на серый измятый костюм фабрики Володарского и обосновавшийся по окончании учебы в каком-нибудь научном учреждении в качестве «младшего научного сотрудника», проводящего раз в неделю никому не нужные, но обязательные для всех политзанятия. Речь «советского интеллигента» обыкновенно пестрела словами «дожить», «всемирная перетрубация» и «бляха-муха».
Вспомнив все это, Ариадна Парисовна поморщилась.
– Интересно, где я? – действительно, откуда в 1746 году в Париже взяться ленинской комнате.
Последнее, что помнила госпожа Эйфор-Коровина – герцога Шуазеля, проползшего на карачках мимо ее комнаты.
Потомственная ведьма, как и многие пожилые граждане, страдала бессонницей. Тем более, что судьба умеет преподносить сюрпризы. Мадам Савина и этот плейбой из восемнадцатого века – кто бы мог подумать, что высший промысел может предназначить друг другу сорокадвухлетнюю старую деву и молодого, прекрасного, как молодой Дракула, авантюриста! В общем, будучи не в состоянии уснуть, Ариадна Парисовна стала вспоминать суматошные события последних месяцев. Где ей только не пришлось побывать! В инквизиторской Испании, арабском Халифате, теперь во Франции, на закате абсолютизма! Если все это рассказать кому-нибудь – сто процентов окажешься в специальном доме, для людей с чрезмерно буйной фантазией. С другой стороны, можно стать писательницей…
Ариадна Парисовна поразмыслила над этим вариантом и махнула рукой. В самом деле, кто будет читать книжку, где главная героиня – потомственная ведьма, семидесяти двух лет, постоянно попадающая в какие-то кармические передряги? Во-первых, никто в это никогда не поверит, а во-вторых, любая читательница скорее обвинит в преднамеренной порче жизни свою свекровь, или сводную сестру, или любовницу мужа, чем собственную подпорченную когда-то карму! Конечно, многим совершенно не помешало бы вернуться в одну из прошлых жизней, чтобы не наделать там глупостей, но увы! Судьбу не выбирают и встреча с потомственной ведьмой, целительницей кармы, выпадает далеко не всем.
– О чем же я думала? – пробормотала Ариадна Парисовна, окончательно отказавшись от мысли стать писательницей. – А!
Болван герцог прополз мимо моей комнаты на карачках. Это выглядело странно…
В самом деле. Взгляду госпожи Эйфор-Коровиной предстал медленно ползущий герцог с длинной тонкой палкой в руке. Этой палкой он водил по полу перед собой и что-то бормотал себе под нос. Ариадна Парисовна подумала только, что, вероятно, несчастный, кроме полного набора половых извращений, страдает еще и лунатизмом. После этой человеколюбивой мысли, потомственная ведьма собралась пойти спать… А дальше, как оборвавшаяся лента в кинопроекторе! Что-то мелькнуло перед глазами, потом чернота и вот Ариадна Парисовна обнаруживает себя в ленинской комнате!
– Чертовщина какая-то, – пробормотала она, и вдруг… – Бальберит, сукин сын, выходи!
Госпожа Эйфор-Коровина, уперев руки в бока, огляделась по сторонам.
– Я знаю, что это твоих рук дело! – потомственная ведьма нетерпеливо дернула ногой и сложила руки на груди.
Однако ей никто не ответил. Постояв в позе обозлившегося кота Леопольда «зову мышей на бой, пусть встретятся со мной», спустя пару минут, Ариадна Парисовна поверила, что черта поблизости, в самом деле, нет и начала разглядывать стены.
На стенах оказались только знамена, переходящие грамоты и странный барельеф. Вместо трех обычных вождей мировой революции в составе: «Маркс Энгельс – Ленин», со стены смотрел белый гипсовый слепок команды: «Марат Дантон – Робеспьер».
Были и некоторые другие «неточности».
Гильотина вместо серпа и молота, пролетарки «топлесс» и так далее.
Ариадна Парисовна заподозрила, что за одним из знамен находится дверь. Бросилась в эту сторону, схватилась за ручку, отворила и… уперлась носом в глухую стенку. Не теряя надежды отыскать выход, потомственная ведьма начала заглядывать под все стяги, за чьими пурпурными складками мог скрываться выход, но безрезультатно.
– Эй! Кто-нибудь! – заорала госпожа Эйфор-Коровина. – Кто-нибудь меня слышит?! Помогите! Я здесь!
– Ой, ну зачем же так орать? – раздался недовольный ворчливый голос. Все равно тебя никто не услышит.
Ариадна Парисовна опустила глаза и увидела, что на полу лежит…
– Саллос! – воскликнула потомственная ведьма. – Теперь все ясно! Я так и подозревала!
Госпожа Эйфор-Коровина попыталась схватить демона мгновенной роковой любви за шкирку, но тот успел взлететь под потолок.
Устроившись там на бронзовой люстре, Саллос зевнул и раздраженно пробормотал.
– Где что я, интересно? И голова болит…
Просто разламывается! Слышь, ты, у тебя аспирина случайно нет?
– Нет! – презрительно ответила потомственная ведьма, скрестив руки на груди.
– Ну и пошла ты… – неожиданно обозлился демон мгновенной роковой любви. Вытащив из своего собственного кармана упаковку растворимого «Байера».
Саллос принялся разрывать фольгу и засовывать таблетки в рот одну за другой.
– Смотри, язву не заработай, – бросила потомственная ведьма.
Саллос молча сожрал аспирин и со стоном растянулся на боку.
– Ох, голова моя! – причитал он, вытаскивая из кармана пузырь со льдом и прикладывая его на свой лоб.
– Пить меньше надо, – назидательно произнесла Ариадна Парисовна. Могу закодировать от пьянства, если поможешь отсюда вырваться.
– На фиг мне кодироваться от пьянства? – простонал Саллос, – я не алкоголик!
С этими словами демон мгновенной роковой любви вытащил из кармашка бутылку холодного пива, одним движением откупорил ее и опрокинул себе в горло.
– Все алкоголики утверждают, что они не алкоголики, – заявила потомственная ведьма. – Сколько уже регулярно употребляешь?
Ариадна Парисовна кивнула на опустевшую бутылку.
– Отстань! – на «старые дрожжи» Саллос окосел с пол-литра пива и моментально подобрел. – Ну, как жизнь молодая? Рассказывай, давно не встречались… Ик!
Наточенные рожки демона мгновенной роковой любви упали ему на лоб, а измятые розовые крылья превратились в лохмотья.
Налицо прогрессирующая деградация демонической личности.
– У меня все нормально, – потомственная ведьма взяла знамя пионерской дружины и осторожно подцепив Саллоса на острие древка, стянула вниз. – А вот ты, друг ситный, совсем, как я погляжу, распустился.
– Не учите меня жить – лучше помогите материально! Ик! – парировал демон мгновенной роковой любви. Саллос никогда не читал Ильфа и Петрова, и не знал о существовании романа «Двенадцать стульев», поэтому остается удивляться, как ему удалось самостоятельно освоить философский принцип Эллочки Людоедки.
– Так, – разложив на столе с красной скатертью «пациента», потомственная ведьма вытащила из складок своего платья веник специального травяного сбора. – Сейчас, я тебя приведу в порядок, а ты меня отсюда вытащишь.
– Ни за что! – выпалил демон мгновенной роковой любви и попытался вырваться, но не тут-то было!
Не зря госпожа Эйфор-Коровина бегала по пятнадцать километров на лыжах зимой.
Данный вид спорта чудесно укрепляет верхний плечевой пояс…
– Помогите! – вопил Саллос.
– Ну зачем же так орать? – ласковым издевательским тоном спросила Ариадна Парисовна. – Все равно тебя здесь никто не услышит.
– Помогите! – не унимался демон мгновенной роковой любви. – Грабят!
Сообразив, что он орет что-то не то, Саллос озадаченно посмотрел на потомственную ведьму и почесал затылок.
– Нет, это не то, – пришел он к выводу, через пару минут. – Эта… Пожар!! Нет, опять не то… О! Насилуют! Помогите!
Теперь настала очередь Ариадны Парисовны озадачиться. Потомственная ведьма скосила глаза в сторону, нахмурилась и засунула веник «антизапойных» трав демону в глотку. Затем, не обращая внимания на его возмущенное мычание, положила ладонь на кошачью голову Саллоса и произнесла, чуть шевеля губами, могущественное, одной госпоже Эйфор-Коровиной известное, заклинание против тяги к алкоголю.
– Теперь ты больше никогда… – потомственная ведьма не успела закончить, потому что демон мгновенной роковой любви догадался пустить в ход когти.
– Ай! – Ариадна Парисовна отпустила Саллоса и схватилась за поцарапанную руку. – Больно же!
Демон мгновенной роковой любви умудрился к этому моменту прожевать веник и проглотить.
– Вот так тебе! Вот тебе! – завизжал он и взлетел под самый потолок.
Однако в этот момент антизапойные травы начали действовать. Выразилось это в том, что демон мгновенной роковой любви позеленел, схватился за живот и свалился вниз.
– Ой-ей… – запричитал он, вытаскивая из кармашка белый унитаз «Густавсберг» и склоняясь над ним в хрестоматийной позе наказанного собственным организмом алкоголика.
– Ничего, сейчас прочистит и станет легче, – сердито буркнула потомственная ведьма, залепляя царапины пластырем. – Ты лучше скажи, выход отсюда есть?
– Нету, – простонал Саллос.
– А зачем меня сюда притащили? – глаза Ариадны Парисовны сузились.
– Чтобы не мешала, ой… – последовал ответ.
– Кому не мешала? – потомственная ведьма поморщилась. Еще бы! Не каждый день увидишь совершенно зеленого перепившего кота с розовыми крыльями.
– Никому не мешала! Ой… – и Салдос снова горячо обнял фаянсовый сосуд.
– Хватит уже стонать! – разозлилась Ариадна Парисовна. – Никогда не поверю, что тебе на самом деле так плохо!
– На самом деле мне еще хуже! – возмутился демон мгновенной роковой любви и упал на спину, держась лапками за живот.
– И что вы намерены со мной делать? – госпожа Эйфор-Коровина начала повторный, более тщательный осмотр стен.
– Не знаю, – Саллос перевернулся на четвереньки и тяжело замахал крыльями.
Взлетев на стол, он упал ничком без сил. – Как мне плохо… Как мне плохо…
– Перестань ныть, – потомственная ведьма приложила палец к губам, так ей легче думалось.
– Не перестану, – упрямо заявил демон мгновенной роковой любви и снова завел, – как мне плохо… как мне плохо…
– Интересно, что это болван герцог искал на полу, – снова задала себе вопрос потомственная ведьма.
– Бриллиант, – ответил Саллос и снова забормотал о том, как ему плохо.
– Что за бриллиант? – вздрогнула Ариадна Парисовна.
– «Питт», – лаконично удовлетворил ее любопытство демон мгновенной роковой любви.
– Вот спасибо! Сразу стало все понятно! – раздраженно огрызнулась потомственная ведьма.
– О..; – Саллос продолжал театрально стонать и прикладывать пузырь со льдом к разным частям своего тела.
– И что с этим бриллиантом? – Ариадна Парисовна уселась в кресло и с горя наколдовала себе банановый десерт.
– А мне? – демон мгновенной роковой любви моментально перестал скрипеть, как ржавая телега и облизнулся, глядя на красненькую вишенку, венчающую произведение из крем-брюле, взбитых сливок, кусочков банана и груши.
– А у тебя нос в… не в том повидле, – сердито буркнула потомственная ведьма.
– Ах ты т-я-як?! – демон мгновенной роковой любви вскочил, огляделся по сторонам, пристроил свой пузырь со льдом на глянцевую голову вождя мирового пролетариата, со словами: «На-ка подержи!».
Затем Саллос исчез в собственном кармане и появился оттуда с целым тортом из вафель, мороженого, взбитых сливок, фруктов, ягод, немыслимых присыпок, шоколадной стружки, украшенного горкой из специальных бескостных вишен. Демон мгновенной роковой любви показал госпоже Эйфор-Коровиной язык, разинул рот пошире и одним движением отправил внутрь все десертное великолепие.
– Ы! – еще и язык показал, стервец.
Ариадна Парисовна приподняла брови и положила в рот маленькую ложечку мороженого, задумчиво пошевелила челюстью и разочарованно произнесла:
– Понятно, ты просто ничего не знаешь об этом бриллианте. Слышал звон, да не знаешь где он. Действительно, с чего это я решила, будто бы серьезные черти станут объяснять тебе – что, зачем, да почему?
– Это почему это?! – возмутился демон мгновенной роковой любви и принял позу Наполеона. – Я все знаю, только тебе не скажу! Ы!
И снова показал потомственной ведьме язык. Ариадна Парисовна поморщилась.
Саллос донельзя напоминал ей племянника Николеньку, единственного сына ее младшей сестры.
В роду Эйфор-Коровиных ведьмами становились только старшие дочери, которые сохраняли свою фамилию и получали набор магических инструментов. Младшие же вели обычную человеческую жизнь – влюблялись, выходили замуж, рожали детей, разводились, тиранили детей и внуков. Конечно же, младшая сестра Ариадны Парисовны, Василиса, получившая в замужестве прозвище «Преглупая», воспользовалась привилегией замужества на всю катушку. Ныне ее единственный сыночек Николенька представлял собой эманацию избалованности. Николенька топал ногами и бился в истерике на полу, швырял игрушки и отшвыривал тарелки, разбрасывал книги и одежду, вытирал липкие пальцы о занавески, поднимал крик по поводу любого ущемления его желаний или самолюбия, считал, что все лица женского пола без исключения созданы для того, чтобы создавать ему удобства и выполнять чудовищные прихоти. Но Василиса Парисовна, несмотря ни на что, считала своего сына «и божеством, и вдохновеньем», сдувала пылинки, обороняла от всех и вся, была готова ради Николеньки и в горящую избу, и коню наперерез. Любой человек, позволивший себе неодобрение Николеньки в присутствии его мамы, рисковал нажить себе кровного врага, а также немедленно получить аналитическое заключение обо всех своих недостатках, плюс моральных уродствах родственников: до седьмого колена и, конечно же, рекомендацию закончить свои дни в придорожной канаве. Благодаря бронебойной материнской защите, Николенька не боялся никого и даже более, считал, что все ему что-то должны и чем-то обязаны. Все перечисленное, обыкновенно, производило не очень благоприятное впечатление на окружающих, особенно если учесть, что в этом году племяннику Ариадны Парисовны исполнилось сорок два года.
– Ты похож на моего племянника, – презрительно бросила Саллосу потомственная ведьма.
– Не может быть! – воскликнул демон мгновенной роковой любви. – У тебя племянник – кот?!
Госпожа Эйфор-Коровина хотела ответить: «Нет – полный идиот!», но сдержалась. Во-первых, потомственной ведьме вдолбили в голову, что рифмы в прозе – это моветон, а, во-вторых, незачем сообщать кому попало о своих семейных проблемах.
– Ничего ты не знаешь, – вернулась к обсуждаемой теме госпожа Эйфор-Коровина.
– Нет; знаю! – возмущенный Саллос вытащил из кармашка тарелку горячей лапши и начал демонстративно развешивать ее на ушах у потомственной ведьмы. – Герцог искал бриллиант «Питт»! Подарок короля! Но не нашел – я не найдет никогда.
Саллос хихикнул и посыпал лапшу на ушах Ариадны Парисовны тертым пармезаном.
– Ты мне скажешь правду! – потомственная ведьма вцепилась в демона мгновенной роковой любви и они оба с диким визгом покатились по полу.
Саллосу удалось вырваться, он выхватил из-за пазухи лук и розовую стрелу.
– Я выстрелю! Я выстрелю! – визжал он, но Ариадна Парисовна бесстрашно бросилась навстречу опасности влюбиться в демона мгновенной роковой любви в случае попадания его стрелы ей в сердце…
* * *
Маркиза де Помпадур вернулась в свой дворец в тяжелейшем расположении духа.
– У меня больше нет сил! – топнула она ногой, схватила ближайшую вазу и запустила в стену.
Переколотив несколько малоценных фарфоровых изделий собственной марки, которые держались в будуаре специально для подобных случаев, маркиза немного успокоилась и уселась на софу.
– Что делать? – задала она хрестоматийный вопрос самой себе.
В коридоре послышался грохот чьих-то быстрых шагов. Вздрагивание вычурной резной мебели подсказало мадам де Помпадур, что топот этот производит не кто-нибудь, а Максимилиан де Полиньяк.
– Добрый день, дорогая маркиза, – приветствовал ее спустя мгновение громкий, раскатистый голос, в котором мадам де Помпадур послышалось что-то пугающее.
Женская интуиция, предназначенная для угадывания желаний бессловесного и загадочного существа под названием «ребенок», безошибочно определила, что граф собирается сообщить о неком событии, которое наверняка не к месту и не кстати, и вообще, сулит прибавление неприятностей у мадам де Помпадур. Понятное дело, получив тревожный предупредительный сигнал от собственной интуиции, официальная фаворитка еще больше занервничала, приготовилась к обороне и повернулась к гостю с выражением лица «хорошего-не-жди».
– Что-то случилось? – спросил граф де Полиньяк, ухмыльнувшись во весь рот.
– Он назначил бал сегодня! Он объявит ее новой официальной фавориткой! – закричала мадам де Помпадур, скривившись от чувства происходящей жизненной несправедливости.
– Франсуазу? – правая щека Максимилиана чуть заметно дернулась. Отчего такая спешка?
– Это же король! – маркиза отвернулась и схватилась за голову, потом сдернула высокий, пышный парик и отшвырнула его в угол.
Граф де Полиньяк некоторое время созерцал коротко стриженный затылок опальной фаворитки и даже начал ей сочувствовать.
– Нужно заставить Его Величество передумать, – сказал он утвердительным тоном.
– И как, интересно, это сделать? – язвительно спросила маркиза и разразилась мелким нервным смехом. – Все! Адье! Финита ля комидиа! Нищей родилась – нищей и умру…
Плечи ее начали мелко вздрагивать.
– У меня есть план, – медленно произнес Максимилиан и лукаво посмотрел на мадам де Помпадур.
– Неужели вы надеетесь соблазнить эту… эту… в день ее торжества? Судя по всему, она не так уж глупа! Поговаривают, что ее мамаша одела вам на голову кастрюлю, – маркиза снова нервно рассмеялась, мелкая дрожь постепенно охватывала все ее тело, а кожа леденела, превращаясь в «гусиную».
– Я хочу жениться на ней, – медленно, с расстановкой вымолвил де Полиньяк. – И вы мне поможете получить от короля разрешение на брак.
Маркиза два раза хлопнула ресницами, превратившись на секунду в глухонемую и парализованную.
– Ч… ч… – издала она непонятный звук с вопросительной интонацией.
– Я женюсь на ней, – повторил граф громче и медленнее.
– О! – только и смогла выдохнуть маркиза. – О!
– Но вы должны мне помочь, – Максимилиан решил наступать, пока мадам де Помпадур не опомнилась. – Во-первых, отдайте мне закладную на мой родовой замок, а, во-вторых, слушайте план…
