Текст книги "Разящая стрела амура"
Автор книги: Ирина Родионова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Многие придворные не утруждали себя даже этим. Большинство дам, включая королеву, принимали ванну не чаще одного раза в месяц.
– Все-таки мне бы хотелось каких-нибудь гарантий… – пролепетал Тюрго и робко поднял глаза на официальную фаворитку.
– Я буду молчать, если сегодня же вы пришлете мне охраняемую карету с положенным мне пансионом на три месяца вперед, – ответила маркиза, иронично глядя на побледневшего министра финансов.
– Но это же двести сорок тысяч ливров! – воскликнул тот, позеленев от ужаса.
– Вот именно, и никак не меньше. Доставьте мне их до завтрашнего вечера, – мадам де Помпадур продолжала улыбаться, наслаждаясь мучениями Тюрго. – Я верю в ваш финансовый гений, мой дорогой министр. Если вы нашли полмиллиона на покупку бриллианта этой девице, то какие-нибудь двести сорок тысяч для вас – сущий пустяк.
С этими словами она протянула министру руку для поцелуя. Это значило, что аудиенция закончилась.
Тюрго вышел в коридор с очень странным цветом лица. Он бледнел от гнева, видя как бездарно тратятся казенные деньги, и краснел от страха, что не успеет в срок раздобыть их в нужном количестве. Отношение министра к маркизе де Помпадур было двойственным. «Я ее ненавижу, но расходов на новую официальную фаворитку бюджет не выдержит», [1]1
По смете официальной фаворитке выплачивалось 500 тысяч ливров единовременно, ежегодный пансион в 1 миллион ливров, полагался модный дворец для нее самой, еще один поплоше для ее мамы, и какие-нибудь доходные предприятия. Тогдашние фаворитки были не глупее современных бизнесменов. Понимая шаткость своего положения, быстренько переписывали полученные предприятия на всяких близких и дальних родственников, и концы в воду.
[Закрыть]думал он и боялся, что кто-нибудь прочтет его мысли.
Как только шаги министра стихли, маркиза вскочила со своей софы и начала нервно мерить шагами свой будуар.
– Розалин! – крикнула она.
Из боковой двери моментально появилась служанка.
– Да, ваша светлость? – кротко присела она и опустила глаза.
– Скажи секретарю, чтобы он никого ко мне не пропускал! Я должна побыть одна, – маркиза опустилась на бархатную кушетку возле высокого, закругленного сверху окна с цветной расстекловкой.
– Слушаюсь, ваша светлость, – присела Розалин и выбежала вон.
Маркиза де Помпадур вцепилась руками в бархатную штору.
– О, боги! – горячо зашептала она, – я готова молиться кому угодно, лишь бы король не оставил меня своей милостью!
Руки Жанны Антуанетты сжались в кулачки, причем с такой силой, что кожа внутри побелела.
– Это все происки Шуазеля, я уверена, – маркиза привыкла проговаривать свои мысли, но совершенно беззвучно, только шевеля губами. – Но я не виновата, он хотел слишком многого, он хотел превратить меня в слепое орудие в своих руках. Притом, что из благодарности я была готова оказывать ему самые деликатные услуги… Хотя, впрочем, он, как и Людовик, слишком любит несформировавшихся девственниц.
Помпадур сжала свою голову руками, стараясь не повредить прическу.
– Нет, положительно, было совершенно невозможно во всем слушаться герцога Шуазеля. Король бы сам не потерпел такого давления, – продолжала убеждать саму себя маркиза, – совершенно непонятно почему Шуазель расценил мой отказ способствовать заключению мира с Англией, как предательство! Король все равно бы на это не пошел, а я могла бы лишиться положения. Тогда мы оба, я и Шуазель, оказались бы в проигрыше. Нет, я все сделала правильно.
Маркиза встала, глубоко вздохнула и рухнула обратно в кресло, сжимая и разжимая руки. Она с ужасом подумала о том, что будет, если ей предложат освободить занимаемые комнаты, ради того, чтобы в них могла въехать эта девица – Франсуаза де Пуатье.
– Я готова на все, лишь бы она исчезла! – в сердцах стукнула кулаками по подлокотникам мадам де Помпадур. – Я не позволю ей лишить меня всего!
Жанна Антуанетта втайне лелеяла надежду, что когда-нибудь Людовик XV женится на ней, как женился его отец на мадам де Ментенон. Ведь династическое право не запрещает королю иметь морганатическую супругу.
– Проклятый Шуазель, – выдохнула обессиленная гневом маркиза.
Ее щеки пылали, а глаза болели от чудовищного нервного напряжения. Маркизе было что терять. Годовое содержание в миллион ливров, два дворца, фарфоровая фабрика, в которую вложено так много усилий! Не говоря уже о мечте всей жизни – стать, пусть и тайной, но законной супругой короля.
Внезапно внутри шкафа с посудой раздался сильнейший грохот.
– Уй-Е!
– Ты мне ногу отдавил!
– Убери рога от моей задницы!
– Д-я-я-я?! Сам убери свою задницу с моих рогов!
Маркиза мгновенно метнулась в одну из маленьких потайных ниш, которые трудно заметить за богатыми драпировками, мягкие складки которых надежно скрывали стены будуара. Только посвященные могли знать, где за этими кулисами любви скрываются двери, а где укромные уголки, где гость, которого желают скрыть от другого визитера, мог спокойно подождать его ухода. Кроме того, говорили, что в этих нишах частенько сам король подслушивает политические беседы маркизы с тайными посланниками европейских дворов.
Сквозь едва заметную прорезь мадам Помпадур увидела, как дверца резного, богато украшенного инкрустацией шкафчика для посуды отворилась. Изнутри хлынула лавина розовых глянцевых осколков. Маркиза закусила кулак. Ее лучший сервиз! Торговый образец! «Розы Помпадур»! Расписанный вручную самим Буше! Больше двух килограммов золота в ручках и глазури! Сто шестьдесят предметов! Не считая фарфоровых фигурок и скульптурных миниатюр, изготовленных специально к этому сервизу!
Дверки, снабженные секретными пружинками, затворились, а возле высоких резных ножек шкафчика оказалась груда цветных обломков, годных разве что на какую-нибудь мозаику.
– Ух! – сдавленно выдохнула мадам Помпадур, подумав, что даже если сейчас из этого шкафа вылезет сам сатана, но без охраны, она его так вздует!
Маркиза не раз присутствовала при черных мессах и даже один раз участвовала в шабаше. Мадам де Бодрикур, главная придворная ведьма, организовывавшая все эти мероприятия, давала всем дамам какие-то капли, благодаря которым-де, можно было узреть мир духов, но лично мадам Помпадур ничего так и не узрела, только живот у нее потом пучило два дня. В общем, чертей и прочих потусторонних явлений в Версале никто не боялся. Наоборот, еженощно десятки стареющих распутников и развратниц призывали нечистую силу, чтобы получить вечную молодость. Молодые же повесы были готовы продать свою душу за золото и успех у женщин, юные красотки хотели только золота – и как можно больше. Услуги мадам де Бодрикур шли нарасхват. То навести порчу, то приворожить влиятельное лицо, то отравить надоевшего мужа!
Однако из шкафчика никто так и не появился, хотя изнутри доносились звуки непрекращающейся возни. Маркиза сбросила свое модное изобретение туфли на гигантских каблуках и, мягко ступая, начала осторожно подкрадываться к шкафу. Наконец, она приблизилась на расстояние вытянутой руки. Сделав еще шаг вперед, маркиза глубоко вдохнула и решительно распахнула дверцы.
– А-а-а-а! – пронзительно закричала она.
– А-а-а-а!! – вторили ей два странных мужчины.
Один из них был тощ, как драная кошка и одет в странный, куцый головной убор с козырьком. Под этим козырьком были видны маленькие, быстро бегающие из стороны в сторону глазки. Мелкие черты лица находились в беспрестанном движении, что делало этого субъекта похожим на мартышку. Увидев мадам де Помпадур, он задергался и попытался спрятаться за спину второго. Этот второй заставил маркизу испустить томный вздох. Шитый золотом камзол, черные густые кудри, спускающиеся на широкие, точеные плечи. Длинные ноги, которыми он упирался в противоположную стенку шкафа и такой взгляд! Мадам де Помпадур показалось, что она тает, как свечной воск, под светом этих глубоких как океан, зеленых очей…
– Мадам, – заговорил зеленоглазый красавец, – я понимаю, что вы удивлены, обнаружив в своем шкафу двух незнакомых мужчин в столь ранний час, но позвольте вас уверить, что мы ваши друзья.
Последние слова он произнес очень медленно и четко, рокочущим, мягким, но в то же время непреодолимо властным голосом.
Маркиза была готова поклясться, что они вспыхнули в ее голове огненными буквами.
В этот момент ноги ее подкосились, и она потеряла сознание.
– Надо же, какая чувствительность, – пробормотал Бальберит, выглядывая из-за плеча Астарота. – Надеюсь, твои чары успели подействовать.
– Эй вы! А ну, слезьте с меня! Кому говор-р-рю! – из-под пятой точки демона утонченного разврата вылез Салдос, помятый как «жеваный шелк».
Во время перемещения и посадки его расплющило и растрясло так, что он совершенно протрезвел. Похмелье навалилось на демона мгновенной роковой любви всеми симптомами. Он захотел пить, писать и стать отшельником, где-нибудь на берегах Женевского озера.
Схватив обеими лапами свое розовое крыло, он с силой выдернул его из-под Астарота.
– Где мы? Что это все значит? Куда вы меня опять притащили? – Саллос уперся лапами в свои кошачьи бока и гневно уставился на Бальберита.
– Смотри на меня, – мягко приказал Астарот, и приподнял веки повыше. Зеленые глаза демона засветились как два темных изумруда, через которые пропускают лазерный луч.
Демон мгновенной роковой любви недоверчиво покосился на демона утонченного разврата, почесал лапой свой мохнатый затылок, а затем вытащил из кармашка маску сварщика и нацепил ее на морду.
– Вот так… И что ты мне хочешь сказать? – промурлыкал он из-под маски, приподняв вверх свои короткие розовые крылья.
– Мы прибыли сюда, чтобы… – начал было объяснять Бальберит.
Тут Астарот, что было силы, двинул демону самоубийства локтем под ребро.
– Мы прибыли сюда, чтобы развлечься немного, – улыбнулся он во весь рот. – В гости к моему кузену Белфегору.
– Д-я-я-я? – еще более недоверчиво спросил Саллос, глядя на Бальберита, который судорожно закивал головой и начал похлопывать Астарота по плечу. – И где же твой кузен? Почему он нас не встречает?
– Он занят, – спокойно ответил Астарот, – и к тому же обожает сюрпризы. Мы сделаем ему сюрприз.
– А это кто? – Саллос кивнул на неподвижное тело мадам де Помпадур.
– Это женщина, – авторитетно заявил Астарот.
– Вижу, что не мужчина! – взвизгнул демон мгновенной роковой любви.
Он убрал маску сварщика обратно в карман, затем, тяжело поднявшись в воздух, завис над неподвижной маркизой.
Мадам Помпадур открыла глаза и увидела, что на нее смотрит озадаченное, сердитое существо с кошачьим телом, черное и пушистое. Существо нахмурило бровки и поправило наточенные рога «сердечком» своей толстенькой лапкой. Только ветер, который производили розовые крылья, поддерживавшие невиданное создание в воздухе, спас маркизу от повторного обморока.
– О! Дух преисподней! – простонала мадам де Помпадур. – Ты услышал мои мольбы! Избавь меня от Франсуазы де Пуатье и сделай так, чтобы король и ежегодный пансион в миллион ливров, были только моими! Я готова выполнить любые твои условия!
– Д-я-я? – Саллос почесал одной лапой голову, а другой задницу. Голову он почесал от удивления, а задницу, потому что какая-то нахальная блоха сиганула с маркизы прямо на демона мгновенной роковой любви.
– Да! Да! – страстно выдохнула мадам де Помпадур.
Саллос задумчиво поглядел на расписной потолок с зеркальными панелями.
– Тогда пива, светлого, – заявил он, после недолгого раздумья.
– Я извиняюсь, – над маркизой согнулся Бальберит. – Я тут краем уха услышал ваш разговор… Вот, у меня тут есть специальная бумага, договорчик-с-с… Если вы изволите подписать, то мы ваши проблемы незамедлительно решим с превеликим удовольствием.
– А ты кто такой? – мадам де Помпадур приподняла голову.
– Я Бальберит, демон самоубийства, дьявол первого ранга, но вы можете звать меня просто черт Бальберит, – черт шаркнул ножкой и присел, приподняв края своего потрепанного плаща, представляя взгляду маркизы свои козлиные ноги.
Мадам де Помпадур некоторое время смотрела на топчущиеся перед ней копытца и мелькающий то и дело хвост, затем схватилась за лоб и со словами: «Неужели капли мадам де Бодрикур подействовали?», снова лишилась чувств.
– Вот видите, что вы наделали! – воскликнул Астарот, выбираясь, наконец, из тесного шкафа.
Поднявшись на ноги, он оказался на две головы выше Бальберита и ровно в три раза выше Саллоса.
– Мадам! Мадам, очнитесь! – демон утонченного разврата слегка встряхнул маркизу. – Эй! Вы меня слышите?
Реакции не последовало.
– Выбора нет, – вздохнул Астарот, подошел к столику, набрал в рот воды из графина, вернулся к лежащей на полу маркизе и набрал уже было в легкие воздуха, чтобы устроить мадам де Помпадур освежающий душ, но в последнюю секунду ее маленькая ручка заткнула ему рот.
– Хам! – воскликнула маркиза и, отпихнув демона утонченного разврата, перевернулась на живот, встала на четвереньки, а уже затем поднялась на ноги.
Плотный лиф, заостренный к низу, придуманный специально для того, чтобы указывать на «любовный гротик» женщин, успешно справлялся с этой задачей, но его ношение создавало массу неудобств. Во-первых, поворачиваться можно только всем корпусом, во-вторых, согнутся невозможно, в-третьих, стоило даме сесть, как заостренный низ лифа упирался в то самое место, на которое ему полагалось только указывать.
– Итак, господа, что вам угодно? – маркиза взяла себя в руки и царственно разлеглась на софе. Однако при этом ее кринолин поднялся колоколом, представив обозрению стоящего у нее в ногах Саллоса все то, что этому самому кринолину полагалось прикрывать.
Демон мгновенной роковой любви присвистнул и решил сыграть с маркизой шутку.
Он тихонечко подкрался к софе и спрятался за ее спинкой.
Мадам де Помпадур решила, что раз уж черти не унесли ее сразу, то им, пожалуй, что-то нужно, а если им что-то нужно, тогда можно выторговать что-нибудь и для себя.
Например, чтобы Франсуазу де Пуатье охватило бешенство матки и она сама, в приступе любовного безумия, накинулась на первого встречного мужчину. Желательно, чтобы на глазах у Его Величества…
– Мадам, – Астарот галантно поклонился и уселся в кресло, – мы просим прощения, что вторглись в вашу спальню без предупреждения…
В этот момент раздался очень неприличный звук. Демон утонченного разврата замялся, нерешительно поводил туда-сюда кистью и сказал покрасневшей, как вареный рак, маркизе:
– Ничего страшного, я и сам, знаете ли, иногда совершенно не могу сдержаться…
Бальберит тоже напряженно хохотнул и махнул рукой, мол, ничего страшного.
– Но я не… не… – мадам де Помпадур попала в совершенно дурацкое положение.
Она-то сама знала, что не пускала никаких ветров! Но в то же время звук, исходивший откуда-то сзади, был настолько громким и отчетливым, что всякие оправдания выглядели бы просто смешно'.
– Так вот, мадам, я хотел бы извиниться, что мы… – снова начал Астарот.
И в ту же секунду звук повторился, еще громче и протяжнее.
Маркиза вскочила и заглянула за софу.
Спустя миг она обернулась. Лицо ее пылало от гнева, на вытянутой руке она держала за шкирку Саллоса, который, вставив пальцы в уши и надув щеки, самозабвенно имитировал оглушительное пуканье.
Увидев, что его разоблачили, демон мгновенной роковой любви непонимающе заморгал глазами, снова заткнул пальцами уши и начал выпукивать «Все могут короли».
Черт вскочил со своего кресла.
– И-и-звините, простите… – делая всевозможные мелкие реверансы, Бальберит приблизился к дрожащей от гнева маркизе и молниеносно выдернул Саллоса из ее руки.
Не зная, куда его деть, черт заметался из стороны в сторону, а потом просто положил Саллоса в кресло и уселся на него сверху. В ту же секунду из-под задницы черта раздался оглушительный неприличный звук. Бальберит залился красной краской, вскочил, схватил Саллоса в охапку, забегал туда-сюда, бросился в потайную нишу, оттуда послышалось сердитое мяуканье, потом глухой стук захлопнувшейся крышки, скрип передвигаемой мебели, а затем сдавленный, протестующий визг.
– Пришлось крышку сундука комодиком прижать, – смущенно пояснил Бальберит, вернувшись в центральное помещение будуара.
Увидев, что присутствующие как-то странно на него смотрят, черт приподнял брови и ткнул себя пальцем в грудь.
– Что-нибудь не так? – пролепетал он.
Астарот и мадам де Помпадур молча показали пальцами вниз.
Бальберит опустил глаза и увидел, что сзади него стоит Саллос! С приподнятыми бровями и указывающий себе в грудь!
– Хватит меня передразнивать! – взвизгнул черт. – И вообще, почему ты не в сундуке?! Я же сам тебя там запер!
– Интересно, почему это я должен быть в сундуке? У меня там никаких встреч не назначено, карамели маркиза там тоже не хранит, и потом ты прижал крышку не того сундука, – Саллос развел своими лапками и гордо отвернулся в сторону.
– Кхм! Полагаю, мы можем продолжать, – Астарот снова принял галантную позу и сделал учтиво-слащавое выражение лица, – мадам, мы просим прощения, что вторглись в вашу спальню без предупреждения…
– Это была самая приятная часть вашего визита! – топнула ногой маркиза. – А вот разбитый сервиз я вам не прощу! Вы хотя бы отдаленно представляете, сколько он стоит?!
– Ох, простите, – Астарот щелкнул пальцами.
– В ту же секунды розовые осколки закружил маленький смерч, а спустя секунду из розового торнадо начали вылетать совершенно целые чашки, тарелки, блюдца, фигурки и сами собой расставляться на вновь мгновенно восстановившихся полках шкафчика!
– Шарман… – прошептала пораженная маркиза. – Ах! Это просто изумительно!
Браво! Браво!
И захлопала в ладоши.
– А теперь перейдем к делу, – голос Астарота стал неожиданно жестким.
Саллос, заметив как веки демона утонченного разврата начали медленно подниматься, предусмотрительно снова нацепил маску сварщика. Бальберит покосился на демона мгновенной роковой любви и сдвинул кепку на глаза.
– Мне кажется, что вас беспокоит одна молодая особа. Представьте, что она интересует и нас, поэтому слушайте план…
* * *
Король Людовик XV «Возлюбленный» объелся салатом с улитками и копчеными осьминогами. Его Величеству сильнейшим образом пучило живот, отчего король пребывал в черной меланхолии.
Тронный зал переделали в первую очередь. Знаменитые гобелены Людовика XIV цвета «индиго», затканные золотыми лилиями, заменили на водянисто-голубой бархат с серебряной вышивкой. Королевские лилии стали гораздо скромнее и меньше. Тяжелую позолоченную люстру, весом в тонну, рассчитанную на пятьсот свечей, заменили четырьмя легкими хрустальными люстрочками, позвякивавшими при сквозняке. Впрочем, сквозняк теперь случался крайне редко, потому что огромные окна были завешены плотными шторами, из того же голубого бархата, что обтягивал стены, а со стороны парка окна закрыли специальными деревянными решетками, по которым должен был подниматься вверх густой плющ. Массивные дубовые стулья заменили легкими стульчиками на изящных изогнутых ножках с позолотой.
Вдоль стен, вместо тяжелых канделябров, поставили, конечно же, уютные мягкие диванчики на двоих.
Единственное, что пока оставалось неизменным – трон. Развалившись на приземистом богато инкрустированном перламутром и драгоценными камнями, символе величия, Луи XV тоскливо обводил потухшим взглядом толпу придворных. У короля было настроение бросить кого-нибудь из них в Бастилию, казнить, или, в крайнем случае, подвергнуть опале.
Он оглядел пышную разукрашенную свиту в поисках невинной жертвы. Придворные моментально сделали самые преданные лица и замерли в почтительных позах. На их лицах выступили крупные капли пота, потому что каждый из придворных терпел укусы десятков паразитов, вольготно квартировавших на немытых телах и в напудренных, сальных волосах. Обыкновенно, хорошим тоном считалось предложить своему спутнику, даме или кавалеру; отыскать назойливую блоху и придавить ее ногтиком, или же изящно почесаться специальной палочкой.
Придворные поэты и художники видели в этом много романтического, «Поиск мучителя», или «Ловля блохи», входили в список самых востребованных тем, взаимная, галантная ловля насекомых, служила необходимой изящной прелюдией для интимных ласк. Но под придирчивым взглядом Луи XV, впавшего в брюзжание, любой из присутствующих боялся шевельнуться. Кроме герцога Орлеанского, младшего брата короля, который преспокойно чесался в свое удовольствие, справедливо рассудив, что из королевских братьев его уволить никак не могут, а если вдруг попросят удалиться от королевского двора, так это большое счастье.
Король некоторое время пристально смотрел на брата, размышляя, высказать ему королевское «фи», за похищение пятидесяти девственниц в Дижоне, или не высказывать?
Затем Его Величество вспомнил, что девственницы были похищены по приказу маркизы де Помпадур, для новой забавы под названием «Олений парк», которую ее светлость официальная фаворитка готовит для него, короля. Людовик очень любил сюрпризы и при мысли о том, что скоро его ждет новое грандиозное развлечение, немного повеселел.
Блуждающий взгляд Его Величества, мучающегося несварением, неожиданно остановился на маленьком пучеглазом человечке, сидящем рядом с троном на низенькой скамеечке. Огромный серый парик выглядел карикатурно на его тщедушном тельце. Человечек подобострастно взирал на Его Величество своими круглыми глазками, молитвенно сложив свои тонкие ручки, а все лицо его выражало услужливость и готовность выполнить любое приказание короля, ибо ничто исходящее от Его Величества не может быть унизительным. Так, несколько минут назад, человечек был счастлив, что ему доверили держать платок, в который король сморкался.
– А! Вольтер! Вот ты где! Спрятался в сени трона! Мне донесли, что ты выступаешь за демократию, и хочешь просвещать народ! – настроение Его Величества стремительно повышалось. Отыскав кандидата на опалу, король желчно захихикал и потер грязные, потные ладошки.
– Что вы. Ваше Величество! – Вольтер затрясся. – Я, напротив, говорю и пишу: просвещение черни, что апельсины свиньям!
Черни нужна королевская власть, она без нее совершенно не может существовать! Так называемый народ, это скот, который нужно держать под постоянным кнутом, потому что только такой язык они понимают!
– Тогда объясни мне, почему, черт побери, являясь членом академии наихристианнейшего короля, ты, подлец, выступаешь против религии?! – король стукнул, кулаком по подлокотнику трона.
– Что вы, Ваше Величество! У меня и в мыслях нет писать против религии! Напротив, религия нужна для удержания черни в узде!
– Ага! Значит, ты отрицаешь Бога?! – король Луи вошел в раж и даже вскочил с трона.
– Нет, Ваше Величество, ни в коем случае… – цвет лица услужливого философа совершенно слился с его париком. – Просто я думаю, что раз души нет, то она и в Ад не попадет…
– Да? – король смягчился. – Интересная точка зрения…
– Более того. Ваше Величество, я считаю, что знатные особы не подсудны даже Богу! – добавил льстец.
– Но ты, подлец, пишешь, что его нет!:
– король топнул ногой.
Человечек выпучил свои и без того «выдающиеся» глазки и захлопал ими, как наивная девушка в ответ на вопрос: «Знаешь ли ты, что такое любовь?», глубоко вдохнул и выдохнул:
– Может быть, я ошибаюсь? – , его брови взлетели под самую кромку парика.
Король помолчал, подумал – есть Бог или нет? Но никаких особенных мыслей на этот счет собрать не смог, поморщился и перевел свой гневный венценосный взгляд с хитроумного Вольтера на графиню д'Эспарбе.
Вольтер украдкой облегченно вздохнул и утер лоб тем самым платком, куда изволили высморкаться Его Величество.
Луи XV сошел со ступенек трона и сделал несколько шагов в сторону вертлявой дамы неопределенного возраста. Графиня тут же кротко склонила голову и замерла в почтительном, глубоком реверансе. Ее пышное платье из кремового шелка, расшитое жемчугом и золотой нитью приятно зашуршало. Графиня была еще молода и совершенно здорова, не считая легкого сифилиса, отсутствия передних зубов и нескольких пальцев на ногах. В возрасте четырнадцати лет у Жан нет внезапно почернели некоторые ногти, и врач рекомендовал удалить их вместе с пальцами, на всякий случай, чтобы не пропустить начало гангрены. Имея столь незначительные изъяны, графиня д'Эспарбе значилась в списке первых придворных красавиц и вела бурную интимную жизнь. Лицо ее напоминало венецианскую маску. На толстом слое глянцевых белил аккуратно нарисовано хорошенькое личико, (поговаривали, что сам Буше является к графине каждое утро, чтобы его нарисовать). Из ее волос придворный куафер создал подобие девятибалльного шторма, в самом сердце которого терпит крушение испанский галеон, а из его трюмов высыпается золото, моряки захлебываются в волнах. Сыплющееся золото было поистине находкой. Специально для этой прически ювелир изготовил миниатюрные копии испанских дублонов.
Король придирчиво осмотрел графиню и молча указал пальцем на ее ноги.
Д'Эспарбе тут же приподняла юбку и присела, изящно вытянув вперед ножку. Его Величество посмотрел на модный туфель а-ля Помпадур, с пятнадцатисантиметровым каблуком и надулся. Придворная форма одежды соблюдена, не придерешься. Графиня мелко задрожала. Не так-то просто стоять на одной ноге, обутой в ходулю! Его Величество отвернулся от Д'Эспарбе и оглядел придворных. Он испытывал внутреннюю потребность отправить кого-нибудь из этих мотов и бездельников в Бастилию, а желание короля закон. Неожиданно он приподнял брови и щелкнул пальцами, издав тихое: «А-а!»; наморщив нос, он снова повернулся к графине и громко и отчетливо произнес:
– Дорогая Жаннет, ответьте, почему вы столь неразборчивы в своих связях, и даже не считаете нужным скрывать их количество? Вы пропустили через свой будуар практически всех моих придворных! Более того, порой мне кажется, что вы спали со всеми моими подданными!
– Что вы, сир! – Жаннет Д'Эспарбе захлопала своими длинными черными ресницами и кротко присела перед Его Величеством.
– Вы были с герцогом Шуазелем, – король выпучил глаза.
– Он так могуществен, – вздохнула Жаннет. – Это такая честь, провести ночь с человеком, который каждый день имеет аудиенцию с вами, сир.
Графиня снова почтительно присела и склонила голову.
– И маршалом Ришелье! – Его Величество стукнул кулаком по ручке трона.
– Но он так остроумен, и слагает такие едкие эпиграммы против врагов Вашего Величества, – графиня скромно опустила глаза.
– И Монвиллем! – король топнул ногой.
– У него такие красивые ноги, они почти так же красивы как ваши ноги, о сир!
Глядя на его ноги, невольно думаешь о ваших, простите мою откровенность, – графиня натурально покраснела и еще быстрее захлопала ресницами.
– Черт возьми! – король вскочил. – Как же вы тогда оправдаетесь за герцога Омона, который не обладает ни одним из перечисленных вами достоинств?!
Глаза графини исполнились монархической преданности, она молитвенно вытянула руки и воскликнула:
– О, сир! Он так предан вам!
На этих словах все присутствующие подобострастно вздохнули, дамы присели, а кавалеры низко поклонились Его Величеству.
– С вами сегодня, положительно, невозможно разговаривать! раздражение короля скисло. – Все вон, я желаю остаться один и вести философские беседы!
Вольтер, который уже было совсем расслабился, и даже начал украдкой чесать свою лысую голову под париком, вздрогнул, будто на его плечо положил руку Каменный Гость, Придворные наперебой начали кланяться и приседать, а затем, спотыкаясь и давя друг друга, бросились к выходу, пока король не передумал. Некоторые дамы, еще не освоившие хождение в обуви а-ля Помпадур, были вынуждены передвигаться мелкими прыжками.
Когда за последним подхалимом затворилась дверь, король вернулся на свой трон и обратился к Вольтеру:
– Ну? – Его Величество принял глубокомысленный вид.
– О чем бы вы желали говорить? – спросил хитрый академик, подобострастно взирая на короля.
– Я желаю услышать, что ты думаешь о девственности, – капризно надул губы король.
– О чьей девственности? – предусмотрительно поинтересовался Вольтер.
– Какая разница! – возмутился король, но тут же взял себя в руки и снова сделал глубокомысленный вид. Его Величеству хотелось принять позу, которую впоследствии Роден придал своему «Мыслителю», но трон был для этого слишком высок, а низенькую скамеечку уже занимал Вольтер. Увидев, что поза мыслителя уже занята, Его Величество огорчился.
– Разница в том, что если вы хотите поговорить о девственности вообще, невинности как основе нравственных принципов, что определяет ту грань, за которой заканчивается нравственная непорочность и начинается нравственный подвиг, где борются постыдные стремления и чувство долга перед самим собой, своей совестью и высшей моралью, – выпалил на одном дыхании академик, затем почтительно поклонился, чтобы перевести дух, – то это одно дело, а если вы желаете вести философскую беседу о чьей-то определенной девственности совсем другое.
– Я желаю вести философскую беседу о девственности юной Франсуазы де Пуатье, – милостиво кивнул король и мечтательно вздохнул. – Ах, если бы ты видел ее попку!
Вольтер скосил глаза в сторону и недоуменно промолчал.
– В чем дело? – гневно воскликнул король. – В твоей голове посмело зародиться сомнение?
– Что вы, сир! Я уверен – ваши помыслы чисты! – тут же замахал руками академик и невольно прикрыл ими голову.
– Да нет же! Если бы я увидел, что ты посмел меня осудить, то немедленно бы отдал приказ тебя казнить, ха! – Его Величество чрезвычайно обрадовался своей шутке, – я имел в виду твое сомнение относительно того, что Франсуаза обладает достоинством Венеры Каллипиги! [2]2
Венера Каллипига («обнажающая зад») – статуя, прославляющая красоту и подтянутость ягодичных мышц.
[Закрыть]В этом нельзя сомневаться, достаточно одного взгляда!
– Если вам будет угодно, я обязательно взгляну, сир, – философ поклонился и записал в книжечку: «Осмотреть зад Ф. де Пуатье».
– И напиши какой-нибудь стих о взаимосвязи девственности и подтянутости ягодиц, – указал ему грязным пальчиком король.
– Вы желаете научную работу или же философское размышление? – философ поклонился еще ниже, так что его подбородок оказался ниже собственных колен.
– Не знаю, – бросил Его Величество раздраженно скучающим тоном. Напиши… напиши размышление. Нет, лучше какую-нибудь басню, или оду. Да, пожалуй, оду.
– Слушаюсь, сир, – Вольтер написал в своей книжечке по-русски: «Оду ж…, к пятнице».
– Так что ты думаешь о девственности Франсуазы? – король посмотрел на Вольтера исподлобья.
– Я думаю, что ее невинность служит основой для нравственных принципов, что определяют ту грань, за которой заканчивается ее нравственная непорочность и начинается ее нравственный подвиг, где борются ее постыдные стремления и чувство долга перед самой собой, ее совестью и высшей моралью…
– Ах, Вольтер! Замолчи, ради Аристотеля! – король приподнял бровь, ожидая бур-. ной продолжительной овации в ответ на свою ученость.
– О, сир! – воздел руки к небу Вольтер. – У меня просто нет слов…
– Твоя беда в том, что ты никогда не можешь прямо ответить на поставленный вопрос, – назидательно произнес Луи XV.
– Могу я лишить ее невинности силой, с философской точки зрения, или нет?
