Текст книги "Разящая стрела амура"
Автор книги: Ирина Родионова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
С этими словами Асмодей вытащил из-под плаща судейский молоток и грохнул им по столу.
– Но… – Вольтер протянул к демону руку.
Тот обернулся и смягчившись, вздохнул.
– Ладно. Если хочешь получить от короля содержание побольше, уговори его назначить бал в честь назначения Франсуазы де Пуатье новой официальной фавориткой Его Величества.
– Но мадам де Помпадур меня убьет! – воскликнул Вольтер.
– Хочешь получить вознаграждение, делай как я говорю! – огрызнулся Асмодей. – И скажи Его Величеству, чтобы перед самым балом он потребовал от Франсуазы надеть брошь с бриллиантом «Питт». Не забудь – это самое главное!
Сказав это, демон жажды наживы превратился в зеленый дым и исчез.
* * *
– Идите вперед, дорогая Ида, – обратилась Ариадна Парисовна к мамаше Пуатье, – и скажите его светлости, что Франсуаза сейчас будет. Я переодену ее для урока.
Пуатье-старшая кивнула и пошла в герцогский будуар.
– Эй, человек! – госпожа Эйфор-Коровина поманила пальцем лакея. Положи свежих ивовых розог в уксус. Через полчаса подашь их в будуар его светлости, – Слушаюсь, госпожа Гурдан, – слуга поклонился и побежал за розгами.
Как только мадам Савина и Ариадна Парисовна оказались в небольшой комнатке, заставленной зеркалами и манекенами, Вера Николаевна вцепилась в локоть потомственной ведьмы.
– Теперь я вам верю! – коротко и отрывисто прошептала она. – Давайте думать как отсюда выбираться!
– Неужели? Мне не послышалось? Вы перестали думать, что все это – лайв видео?
Подумайте, может быть вас снимают в сериале? Шоу Трумана? потомственная ведьма скрестила руки на груди.
– Послушайте, на моем месте любой бы отреагировал именно так! огрызнулась Вера Николаевна. – И потом, что это за время такое? Сплошной разврат! Старый Сводник, который пытается подсунуть меня под короля, сумасшедшая мамаша, мечтающая увидеть свою дочь проституткой! Кстати, я с ней об этом поговорю! Я ей покажу, как заниматься растлением малолетних!
– Ой-ой! Вот только не надо опять за свое! – потомственная ведьма зажала уши руками и отвернулась. – Можно подумать, что такая белая и пушистая, ни с кем и никогда!
– Мужчины меня уважали! – вспыхнула алым огнем Вера Николаевна, задрала вверх нос и отвернулась, поставив ноги в четвертую позицию.
– Правда? – Ариадна Парисовна хмыкнула и приподняла бровь.
Потом приблизилась к Вере Николаевне и обошла ее кругом, приложив палец к губам.
Затем вдруг хлопнула себя по коленям и зашлась хохотом.
– Поняла! – потомственная ведьма хлопнула себя по лбу.
– У вас что, обострение маразма? – рявкнула мадам Савина, которая из ярко-красной сделалась «клубникой со сливками», то есть красные пятна на бледном фоне.
– То есть вы – девственница? На самом деле! Ив этой реинкарнации и по жизни? – вытирая слезы, уточнила Ариадна Парисовна.
– Отчего такой нездоровый интерес к моей половой жизни? Может быть, у вас какие-нибудь проблемы? – Вера Николаевна решила нипочем не сдаваться, тыкая пальцем в нос потомственной ведьмы, она продолжила, – откуда я знаю? Я вас впервые вижу, если так разобраться? Может быть, вы меня специально сюда затащили, чтобы получить в полное свое распоряжение. Я знаю таких женщин! Которых не уважали мужчины и теперь эти женщины мечтают только о том, чтобы сбить с пути истинного как можно большее количество молодых и неопытных девушек!
Оторопь взяла потомственную ведьму. С таким субъектом как мадам Савина ей пришлось столкнуться впервые в жизни. Ариадна Парисовна скривила губы, посмотрела на Веру Николаевну, тычущую пальцем ей в глаз и начала ходить туда-сюда по комнате.
– Так, – выдохнула потомственная ведьма через минуту напряженного размышления. – Это все надо обсудить.
С этими словами госпожа Эйфор-Коровина подняла руки, начертила указательными пальцами две огненных фигуры в воздухе и громко произнесла заклинание.
– ГОРЕС НИМРОД ШАМДАЙ НИМЕСЭТ!
В ту же секунду поверхность самого большого зеркала в золоченой раме стала будто жидкой. Ариадна Парисовна взяла потерявшую дар речи Веру Николаевну за руку и спокойно провела сквозь зеркало.
Женщины оказались в точно такой же комнате, как и та, из которой они только что вышли, но «перевернутой» по законам зеркального пространства.
– Куда вы меня притащили? – возмутилась мадам Савина и бросилась к зеркалу, но наткнулась на холодную гладкую поверхность.
– Только не бейте, – сказала потомственная ведьма, увидев что Вера Николаевна хватается за стул. – Иначе нам никогда не попасть обратно. Лучше присядем и поговорим.
– Ладно, – мадам Савина скрестила руки на груди и села в предложенное кресло, скрестив дополнительно еще и ноги. – Я поддаюсь на ваш шантаж. Но знайте – так просто это вам с рук не сойдет! Вы ответите за это похищение, за все унижения, которые мне пришлось по вашей вине испытать, не говоря уже о тех, что еще предстоят! И не вздумайте предложить мне что-нибудь грязное. В этом случае, я разобью это зеркало!
Лучше погибнуть, чем вести недостойный образ жизни!
– А знаете что, – потомственная ведьма сложила указательные пальцы «пистолетом» и прижала к губам. – Давайте! Бейте.
Ариадна Парисовна протянула Вере Николаевне тяжелую пепельницу.
– Бейте! Что же вы? Мне порядком надоели ваши капризы! Давайте, бейте это чертово зеркало и освободите, наконец, Франсуазу де Пуатье от вашего бесполезного присутствия в ее теле.
– Как это бесполезного?! – вскипела Вера Николаевна, – я не даю этой девушке, которая, между прочим, по вашим же словам, я сама!.. Как это я освобожу ее тело, до того как…
Тут мадам Савина замялась.
– До того как отправите ее в монастырь? – потомственная ведьма подалась вперед.
– Ну почему же сразу в монастырь..; – Вера Николаевна отвернулась.
– Дорогая, уважаемая Вера Николаевна, – начала Ариадна Парисовна, слегка покачиваясь вперед-назад от волнения, – скажите мне пожалуйста, почему вы никогда ЭТОГО не делали? Вы что, лесбиянка? Вам противны мужчины?
– Я не!.. Не эта! Как вы могли такое подумать! – мадам Савина возмутилась очень «натурально».
– Хорошо, – удовлетворенно откинулась назад госпожа Эйфор-Коровина. Слава Богу, вы меня успокоили.
Вера Николаевна подозрительно покосилась на потомственную ведьму, не издевается ли та, – Хорошо, – мадам Савина положила руки на подлокотники и деловито насупилась. – У вас есть план, как мне отсюда выбраться?
Ариадна Парисовна подумала, что хорошо бы ей сейчас дамскую трубку. Такую, с длинным-предлинным мундштуком и маленькой чашечкой. Прошептав что-то в ладошку, потомственная ведьма начертила в воздухе очертания желаемого предмета, осторожно подставила другую руку и в следующий миг уже крепко держала реальную, совершенно материальную трубку, набитую ароматным табаком и зажженную.
Затянувшись, потомственная ведьма выпустила облачко синего дыма и внимательно взглянула на Веру Николаевну.
– Как я уже говорила, – Ариадна Парисовна прикрыла глаза и откинулась назад. – Единственный способ выбраться отсюда, вернуться в свое время – это исправить вашу карму. Сделать это можно, отыскав того единственного мужчину, что предназначен вам судьбой…
– Да не собираюсь я бегать ни за какими мужчинами! – вспыхнула мадам Савина. – Ищите другой способ!
– Другого нет, – потомственная ведьма выпустила еще облачко дыма.
– Нет, – Вера Николаевна заерзала, – такого просто не может быть! Иногда всей жизни не хватает на то, чтобы…
Мадам Савина заерзала, нервно откашлялась и продолжила сдавленным голосом.
– Это же должно быть по любви… Желательно в законном браке. И потом, вы сами знаете, что сейчас за мужчины! Это все из-за доступности некоторых, или даже очень многих женщин, – Вера Николаевна говорила неестественно высоким голосом и беспрестанно дергала шеей. – Мужчины перестают уважать всех женщин вообще. Нет, в таких условиях положительно невозможно…
– У меня такое ощущение, что я слушаю ускоренную магнитофонную запись, – прервала мадам Савину госпожа Эйфор-Коровина. – Кто вам вдолбил в голову, что если мужчину своей мечты найти не возможно, значит лучше их вообще избегать?
– Некоторые очень близкие мне люди убедились в этом на собственном опыте, – Вера Николаевна принялась сосредоточенно рассматривать носки своих туфель.
– А, понятно, – потомственная ведьма мысленно выдала себе пирожок. Тень отца Гамлета.
– Что? – не поняла мадам Савина.
– Тень отца Гамлета, я говорю, – повторила Ариадна Парисовна. Дайте-ка я догадаюсь, эти «опытные люди» не иначе как ваша мама собственной персоной?
– Не понимаю, что в этом смешного, – Вера Николаевна выпрямила спину так, что та даже вытянулась. – Да, моя мама полюбила одного мужчину, поверила ему…
– Одну минутку, – потомственная ведьма извлекла из складок своей юбки хрустальный шар и зажженную свечу.
Держа шар на ладони перед пламенем, Ариадна Парисовна сначала заулыбалась, потом прыснула в рукав, а затем и вовсе рассмеялась.
– Думаю, вам лучше самой на все это посмотреть.
Потомственная ведьма вытащила из тех же складок юбки специальный штатив и поставила его перед мадам Савиной, положив на него шар, поднялась с кресла и отошла в сторону.
На глазах у изумленной Веры Николаевны в шаре, как в маленьком телевизоре, начали появляться картинки.
– Мама?! – изумленно воскликнула мадам Савина, схватившись за грудь.
Строгая-престрогая мама Веры Николаевны, оплот морали и добродетели Зинаида Михайловна появилась в шаре размалеванная на манер Бриджит Бардо с осветленными добела волосами, уложенными в высокую прическу! Дымя сигаретой, молодая Зинаида Михайловна закрепляла красную подвязку на чулке в сеточку и что-то раздраженно кричала кому-то в дверь. Появился мужчина, в котором мадам Савина узнала недавно умершего директора Мюзик-холла, который хлопнул Зинаиду Михайловну по заднице и сказал ей что-то на ухо, отчего она расхохоталась, широко открыв рот, запрокинув назад голову и закрыв глаза.
Потом картинка сменилась. Сильно располневшая мама сидела в каком-то летнем ресторане на морском побережье в компании военных. Один из них, в чине полковника, вис на ее плечах и все время разлаписто целовал ее в щеку.
Затем картинка стала еще печальнее. Совсем полная и оплывшая, мама стояла под зонтиком в голубом дождевике и плевалась вслед худощавому мужчине в жеваных брюках, приличной коричневой шляпе и коротком мятом плаще. Мужчина этот спасался от нее быстрым шагом, нервно оглядываясь по сторонам и явно опасаясь, что кто-нибудь из его знакомых станет свидетелем этой сцены.
Финалом стал эпохальный разговор с мамой в день начала у Веры Николаевны первых «критических дней». Суровая, огромная как дом, Зинаида Михайловна, навалившись на кухонный стол, рассказывала тощей, трясущейся от страха Вере Михайловне о том, что мужчина, уважающий женщину, никогда не предложит ей ЭТОГО до свадьбы…
– Это не правда! – воскликнула мадам Савина, из ее глаз брызнули слезы, она размахнулась и с размаху ударила по хрустальному шару.
– Упс… – печально произнесла Ариадна Парисовна, увидев, как ее хорошенький, любимый хрустальный шар разлетелся вдребезги, ударившись о соседнюю стенку. – Хороший был предмет, качественный.
Потомственная ведьма глубоко вздохнула и начертила руками в воздухе круг.
– ААРАМ ЭЛОХИМ ОМНИ ТЭС!
В ту же секунду осколки шара поднялись в воздух и образовали маленький смерч. Госпожа Эйфор-Коровина вытянула вперед ладонь, и в нее аккуратно опустился целый и невредимый хрустальный шар.
– Все-таки раньше умели делать магические предметы, – сказала потомственная ведьма и посмотрела шар на свет.
Одного малюсенького осколочка все-таки не хватало…
– Старое барахло! – возмутилась потомственная ведьма и сама бросила шар в стену. – Ни черта не понимали в сцеплении сверхмалых величин! Надо будет обзавестись, наконец, приличным шаром!
– Я не верю! Если вы уже забросили меня в восемнадцатый век, то подстроить этот компромат против моей мамы вам уж точно ничего не стоило! крикнула Вера Николаевна и залилась слезами.
– Простите, но вы могли бы хоть раз поинтересоваться у своей мамы если мужчина, уважающий женщину, предлагает ей ЭТО только после свадьбы, то откуда взялись вы?!
– Поэтому она и предостерегала меня, – уцепилась за соломинку мадам Савина, – она хотела, чтобы я избежала ее ошибок!
– Или, чтобы ей было не так одиноко доживать свою старость, высказала предположение Ариадна Парисовна.
– Что вы хотите этим сказать? – глаза Веры Николаевны испуганно расширились.
– А как вы думаете, что может двигать человеком, прожившись всю жизнь, не заботясь о завтрашнем дне, как попрыгунья-стрекоза?
– Какое это все имеет отношение к происходящему сейчас?! – мадам Савина вскочила и забегала из стороны в сторону, держась пальцами за свои виски.
– Да самое прямое! Потому что если бы вы не слушали свою, несостоявшуюся во всех смыслах, мать, то не носили бы той дурацкой одежды, в которой я вас увидела, не боролись бы против распространения порнографии и не дожили бы до сорока с лишним лет; так и не позволив ни одному мужчине «не уважать» вас, черт побери! И мы бы не сидели сейчас в этом Зазеркалье, не думали, как выбраться отсюда! И за все эти радости мы должны поблагодарить милейшую Зинаиду Михайловну, которая создала все условия для того, чтобы ее дочь никогда не вышла замуж и считала себя записной уродиной, которую в принципе никто и никогда не сможет полюбить! Спасибо за все, Зинаида Михайловна!
Госпожа Эйфор-Коровина плюхнулась обратно в кресло, схватила свою трубку и нервно запыхтела. Год за годом к ней приходили молодые и не очень молодые женщины, затырканные, затерроризированные своими мамашами, которые лезли во все личные дела своих дочерей, будто настойчиво пытаясь проживать их личную жизнь как свою собственную! Отличные браки распадались только потому, что день за днем мамаша капала на мозги дочери, что муж не стоит и мизинца «девочки»! Реже попадались «добренькие» случаи, когда мамаша постоянно извинялась перед зятем за бестолковость своего чада, его глупость, леность и прочие недостатки. Такие мамаши сами вставали к плите и стиральной машине, начинали планировать бюджет, а затем и вообще всю жизнь молодой семьи, и в результате у молодого мужа начинало складываться впечатление, что он женился на теще!
– Я не позволю вам так говорить о моей матери, – кисло возмутилась мадам Савина, но вид у нее сделался жалкий. Было видно, что человек только что пережил полнейшее крушение своих представлений о взаимодействии полов.
– Я с превеликим удовольствием больше никогда не заикнусь о вашей маме, если вы начисто выкинете из головы весь тот вздор, который она туда натолкала, – ответила Ариадна Парисовна и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы унять охватившее ее возмущение.
Последовала долгая пауза. Вера Николаевна дергала шеей и время от времени тихонько повторяла:
– Ну это же надо… Нет, какова!
Первой нарушила молчание Ариадна Парисовна.
– Ну что, теперь вы согласны начать поиски единственного, предназначенного вам судьбой, мужчины?
– Я., а… ну… – замычала в ответ Вера Николаевна.
– Понятно. Значит, отложим это на вечер.
Пойдемте, герцог уже, наверное, заждался.
Ариадна Парисовна щелкнула пальцами и произнесла шепотом заклинание. В ту же секунду одеяние мадам Савиной сменилось на хорошенький светло-сиреневый атласный пеньюарчик в белых кружевных оборках и такие же обтягивающие панталоны с оборками внизу.
– А что? – потомственная ведьма недоуменно посмотрела на покрасневшую и закрывшуюся руками Веру Николаевну и пожала плечами. – Нормальный летний костюм.
Это не кисейная рубашка, не бикини. У них тут такое белье, а у нас так на работу ходят.
Деловая форма одежды, можно сказать.
– У вас, похоже, на все ответы есть, – огрызнулась мадам Савина и шагнула в открывшееся зеркало.
* * *
Герцог Шуазель расположился на огромной кровати с резной спинкой.
– Вы прекрасны, ваша светлость! – вздохнула графиня Пуатье, глядя на тоненькие ножки герцога, торчащие из-под круглого брюшка. – Я так благодарна вам за то, что вы делаете для моей дочери.
– Ах, поверьте мне, графиня, это приятные труды, – ответил ей герцог, обмахнувшись веером.
– Все равно, вам, наверное, очень нелегко приходится с моей Франсуазой. Она ведь совершенно неопытна в любви! – мамаша Пуатье закусила нижнюю губу.
– В этом ее достоинство, – Шуазель многозначительно кивнул головой и послал старой графине взгляд, исполненный глубочайшего смысла. Во всяком случае, так она позже написала в своих мемуарах.
– Кстати, – мамаша Пуатье скосила глаза в сторону, – когда вы намерены вручить моей дочери подарок Его Величества? Об этом уже гудит весь двор, даже мадам де Помпадур знает все в подробностях, а мы его так до сих пор и не видели.
Старая графиня неловко хихикнула и уставилась на Шуазеля.
Тот моментально посерел и задергался.
– Я…Он…
– Может быть, вы хотите преподнести его Франсуазе вместе с известием о ее назначении официальной фавориткой? – заговорщицки спросила графиня.
– В общем… да… – неуверенно ответил Шуазель.
– Но покажите его хотя бы мне! Я сгораю от любопытства! Правда ли, что он размером с куриное яйцо? – глаза старой графини загорелись.
– Нет, гораздо меньше, – поспешно ответил герцог. – И вообще, уверяю вас, в нем нет совершенно ничего интересного! Просто совершенно! Если смотреть издали, вообще может показаться, что это обычный хрусталь.
Вы знаете, чем больше бриллиант – тем менее интересна игра его граней.
– Не знаю, – недоверчиво забубнила мамаша Пуатье. – Чтобы бриллиант за полмиллиона ливров и не блестел? Этого просто не может быть!
– Нет, ну не то чтобы он совсем не блестел… – развел руками герцог Шуазель, покрываясь обильным потом, – конечно, он блестит, но я вас уверяю, что гораздо меньше, чем вы можете ожидать…
– Дорогой герцог, – хищно улыбнулась старая графиня, – мне кажется, будет лучше, если вы нам… то есть мне, просто дадите взглянуть на это чудо.
– Это совершенно невозможно! – завопил Шуазель.
Герцог только сегодня получил свой заказ от одного мошенника, промышлявшего изготовлением «драгоценных» камней. Конечно, подделка «Питта» вышла очень грубой, но другой у Шуазеля все равно не было. При близком рассмотрении любой понял бы, что перед ним не бриллиант, а просто кусок граненного и полированного хрусталя. Не говоря уже о том, что будет, если увесистая брошь ненароком открепится от платья Франсуазы… Министр даже зажмурился, представив, что это случится в тот момент, когда юная де Пуатье поклонится Его Величеству перед котильоном! Она замирает в реверансе, король отвечает ей легким кивком головы и тут… Брошь падает, кусок стекла падает на пол и разлетается мельчайшими осколками во все стороны! Шуазель схватился за сердце, физически ощутив предстоящий удар о каменный пол камеры в Бастилии.
– Герцог, с вами все хорошо?
Министр открыл глаз и увидел склоненное над собой обеспокоенное лицо старой графини.
– Да-да… – пробормотал он в ответ.
Тут дверь распахнулась, герцог облегченно вздохнул.
Ариадна Парисовна вошла первой, вслед за ней Вера Николаевна, старательно прикрывающая одной рукой грудь, а другой интересное место пониже.
– Шарман! – воскликнули хором Шуазель и старая графиня.
– Франсуаза, тебе нужно запомнить этот вход, именно так ты должна будешь явиться Его Величеству, – герцог восторженно похлопал в ладоши. Итак, госпожа Гурдан, мы все во внимании. Готовы впитать ваши бесценные советы. Учите же нас искусству любви, о неисчерпаемый кладезь знаний!
Потомственная ведьма, которая родилась в 1931 году, попыталась собрать в кучку все, что она знала о любви в том смысле, в каком о ней говорил герцог Шуазель… В широком смысле говоря, Ариадна Парисовна не была человеком дремучим. То есть она знала, что на свете существует секс. Она даже знала, что он бывает разных цветов, а еще тантрический, правда совершенно не представляла, как ЭТО делается по-тантрически. Еще госпожа Эйфор-Коровина знала, что есть новомодный вид секса – безопасный, но по наивности полагала, что это старое доброе воздержание. Потомственную ведьму можно понять – с ее аналитическим складом ума, поверить в стопроцентную безопасность ЭТОГО, можно только, полагая ЕГО полное отсутствие.
Конечно же Ариадна Парисовна встречалась с мужчинами, одно время даже ЭТИМ, можно сказать, злоупотребляла… Но ЭТО происходило так, что внутреннее чутье в настоящий момент подсказывало потомственной ведьме: Шуазеля примерами из собственной жизни удивить не удастся.
– Ваши розги, госпожа Гурдан! – объявил вошедший лакей.
Вздох облегчения вырвался из груди госпожи Эйфор-Коровиной. Со всей этой травлей тараканов в голове Веры Николаевны, она совсем забыла про обещанный урок фпагелляции.
– Сегодня, – начала Ариадна Парисовна, сложив руки на животе и хорошо поставленным учительским голосом; она даже не удержалась и вытащила из складок своей юбки очки без дужек, которые нацепила на нос, – мы будем изучать флагелляцию. Как вы знаете, это очень интересный предмет. Первые случаи флагелляции появились еще в каменном веке. Ученые-археологи не раз находили в могильниках остатки предметов более всего напоминающих современные розги. В настоящее время так называемые шпицрутены, или гибкие пики, распространены по всей Европе и применяются практически во всех отраслях человеческой деятельности.
С этими словами потомственная ведьма вытащила из уксуса тонкий ивовый прут, который приобрел крепость пластикового шнура. Ариадна Парисовна подняла его вверх и с силой опустила. Раздался резкий, тонкий свист.
– Такой звук показывает нам, что розга готова к употреблению, сообщила Ариадна Парисовна.
Старший лакей вытащил какой-то потрепанный блокнотик и быстро в нем чирикал.
Госпожа Эйфор-Коровина повернулась на звук скрипящего грифеля.
– Э-э-то для моей жены, – поспешно пояснил тот, – она ваша большая поклонница, госпожа Гурдан, очень большая!
Из-за двери послышалось фырканье, затем в будуар сунулась чья-то голова и вставила:
– Очень большая поклонница, госпожа Гурдан, центнер с лишним потянет!
– Но-но! Давно плинтусов не драили зубными щетками?! – рявкнул старший лакей. За дверью моментально воцарилась полнейшая тишина. – Гхм! Извините, госпожа Гурдан.
– Можно продолжать? – потомственная ведьма посмотрела на него поверх очков, лакей съежился в комочек. – Так вот, для такого эффекта розги нужно вымачивать в уксусе не менее получаса, но и не больше двух часов, а то они станут слишком жесткими и утратят гибкость.
– У меня вопрос, – поднял руку герцог Шуазель.
– Да? – Ариадна Парисовна кивнула головой.
– Как вы думаете, госпожа Гурдан, сколько нужно вымачивать розги для Его Величества?
– Это зависит от того, каким флагеллянтом он пожелает быть, пассивным или активным, – ответила госпожа Эйфор-Коровина.
Вера Николаевна закатила глаза к потолку, не веря, что весь этот театр абсурда происходит на самом деле.
– Думаю, Его Величество захочет быть активным флагеллянтом, – вставила мамаша Пуатье, кивая головой. – Рассказывают, что когда он был дофином, то частенько порол пажей…
– Тихо, графиня! – герцог Шуазель с опаской покосился на слуг и зашептал:
– Тише! Разве вы не знаете, что склонность Его Величества к пажам это государственная тайна!
– Простите, – старая графиня покраснела, но потом не удержалась и спросила, – а правда, что его отец, король-солнце, Людовик XIV, узнав об этом, заменил всех пажей Его Величества дофина фрейлинами?
– Я же сказал, это государственная тайна! – зашипел герцог Шуазель, затем улыбнулся и милостиво махнул рукой. – Продолжайте, госпожа Гурдан, мы вас внимательно слушаем. Франсуаза, я бы на твоем месте слушал очень внимательно! И дело не в том, что они стоят совсем недешево, дело в том, что они бесценны! Особенно для тебя, учитывая, что Его Величество проявляет определенное нетерпение и только противодействие известной тебе особы сдерживает короля.
Госпожа Эйфор-Коровина посмотрела на побелевшее от гнева лицо Веры Николаевны, раздувающиеся ноздри и сжатые кулаки и едва сдержала желание злорадно потереть ладошки.
– Ну что ж, я полагаю, мы можем переходить от теории к практике. Раз уже вы, герцог, прогнали того простолюдина, которого я приглашала в качестве учебного пособия и предложили свои услуги, будьте любезны…
Ариадна Парисовна сделала любезный жест рукой.
– Прошу тебя, дорогая Франсуаза, – потомственная ведьма вложила в руку Веры Николаевны розгу и показала, как ее правильно держать. – Ваша светлость, мы готовы.
Шуазель перевернулся на живот и сделал знак лакею, тот подбежал и элегантным движением приподнял полы герцогского камзола.
– Прошу, вас, – поклонился он мадам Савиной, указывая на оголившуюся задницу герцога.
– Но… – Вера Николаевна попятилась назад и замотала головой.
– Его Величество будет в восторге! На днях он, кстати, заказал Фрагонару целую серию картин с такими юными, свежими милашками…
Не успел Шуазель закончить фразу, как в воздухе послышался тонкий свист и на пятую герцогскую точку обрушился обжигающий удар.
– Ox! – воскликнул Шуазель.
– Простите, извините, – залепетала Вера Николаевна, отпрянув назад. Увидев, что натворила, она выронила розгу, прижала руки к груди и глубоко раскаялась в содеянном.
– О! – стонал герцог и бился в судорогах.
– О, Боже, что я натворила… – мадам Савина решила, что теперь до конца жизни будет корить себя за то, что не сумела сдержаться при упоминании о растлении малолетних.
– Франсуаза! – завопил его светлость.
– Простите! Я сама не понимаю, как это получилось… – Вера Николаевна была готова броситься на колени.
– Не останавливайся! Продолжай!! – завопил герцог Шуазель.
– Я не могу, нет; это совершенно невозможно, – начала отнекиваться Вера Николаевна.
– О, это будет великолепно! Юная жестокосердная прелестница! Такого Его Величество еще не знал! Уверен, что даже маркиза де Помпадур со своим «Оленьим парком» и сотнями девочек не сможет превзойти тебя…
Это нужно запечатлеть на картинах! Нужно одеть тебя в доспехи, собачий ошейник…
Юная госпожа!
Вера Николаевна переменилась в лице.
Одна ее щека нервно задергалась, а губы плотно сжались.
– Дай сюда! – она выдернула из рук лакея свежую розгу. – Вот тебе сотни девочек!
Вот тебе доспехи! Вот тебе юная госпожа!
Вот тебе за пропаганду порнографии! Вот тебе за растление малолетних!
Истрепанные ивовые пруты падали один за другим к ногам мадам Савиной. Герцог изрыгал самые страшные проклятия и богохульства и трясся в конвульсиях. Вся прислуга, какая была в коридоре, изо всех сил пыталась поглядеть на происходящее, отчего в дверях образовалась целая гроздь голов с открытыми ртами. Мамаша Пуатье охала и ахала, бегая вокруг ложа. Ариадна Парисовна упала в кресло, хватаясь за живот, не в состоянии вздохнуть от смеха.
Вера Николаевна протянула руку и не нащупала очередного прута, согнув несколько раз пальцы, как заевший автомат, она, наконец, посмотрела вниз, и ужаснулась содеянному.
Ни один исследователь павианов никогда не наблюдал такого яркого окраса подхвостной части Герцог Шуазель испустил блаженный вздох.
– Ваша Светлость! – мамаша Пуатье бросилась щупать пульс Шуазеля, опасаясь, что этот блаженный вздох станет последним.
Герцог повернул к ней блестящее от пота лицо и восторженно прошептал:
– Феерично!
Внезапно раздался грохот, насевшие друг на друга слуги с грохотом обвалились в будуар.
Дверь жалобно скрипнула, полог кровати затрещал и свалился вниз.
Ариадна Парисовна встала, – хрустнула пальцами, потянула руки.
– Фух! – потомственная ведьма сделала глубокий вдох и выдох, Занавес! Урок окончен, все свободны.
* * *
– Пароль? – демон Белфегор сидел за столом, покрытым красной скатертью.
Асмодей стоял напротив. Демон жажды наживы был одет в скрипучую кожаную куртку чекиста и хрестоматийную фуражку Феликса Дзержинского.
– Обязательно каждый раз повторять этот спектакль? – раздраженно спросил Асмодей, поправляя маузер, то и дело съезжавший по ремню с правого бока в центр.
– Да! Неужели так трудно выучить пароль? – демон праздности положил руки на стол и подался вперед.
– Ладно, уж… Свобода? – спросил Асмодей, нетерпеливо переминаясь с одной козлиной ноги на другую.
– Это пароль месячной давности! Вспоминай лучше!
– Братство? – скривил рот демон жажды богатства.
– О, силы преисподней, неужели так трудно запомнить пароль? – Белфегор закрыл свою рогатую голову руками.
– Да как его запомнишь, если он меняется каждую неделю?! – возмутился Асмодей и почувствовал, что его кто-то тихонько царапает снизу.
Опустив глаза, демон жажды наживы увидел, что за его коленками прячется Саллос.
– Са… – обрадовался Асмодей.
– Тес! – демон мгновенной роковой любви приложил лапу к губам. Пароль: «Равенство»!
На голове у Саллоса почему-то была бескозырка с надписью: «Потемкин».
– Равенство, – повторил демон жажды наживы и скрестил руки на груди.
Внезапно раздался оглушительный взрыв, двери разлетелись в щепки, раздался рев пьяных матросов:
– Долой временное правительство! Вся власть советам! – в помещение вломился Астарот, крепко сжимая в руке Бальберита.
Черт изображал красное знамя и для убедительности размахивал своим плащом.
– Здорово, кузен! – Астарот взгромоздился на стол и восторженно воззрился на двоюродного брага.
– Одно идиотство на уме, – проворчал Белфегор и откинулся назад.
В тот же момент весь революционный антураж пропал и посланники Темных Сил оказались сидящими в глубоких кожаных креслах, вокруг низенького столика. На гладкой полированной поверхности начали сами собой появляться бокалы, коньяк, блюдечки с нарезанным лимоном, всевозможный шоколад, пепельницы и сигары в коробках.
Саллос оглядел возникшие атрибуты истеблишмента, почесал затылок и исчез на секунду в своем собственном кармане.
– Началось, – проворчал Бальберит.
– Вы что-нибудь сказали, сэр? – демон мгновенной роковой любви появился снова, но теперь на нем был фрак с белоснежной манишкой.
Саллос извлек из кармана пенсне и вставил его в глаз, затем вытащил банку с надписью: «Бриолин – бриллиантовый суперблеск» и выложил все ее содержимое себе на голову. Пригладив черную шерсть на голове, демон мгновенной роковой любви вставил в рот сигару и откинулся на спинку кресла.
Белфегор поселился в Лувре в 1643 году и за десять лет скупил душ больше, чем любой другой дьявол в истории. Получив все мыслимые и немыслимые знаки отличия, демон праздности задумал свершить нечто такое, чего не делал ни один дьявол до него. Белфегор задумал организовать такое массовое погубление невинных душ, чтобы Варфоломеевская ночь по сравнению с ним показалась пикником. Причем демон задумал, чтобы сие страшное мероприятие свершилось бы самыми лучшими людьми времени, да еще и во имя каких-нибудь наисветлейших идеалов.
