355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина Разумова » Боль (СИ) » Текст книги (страница 12)
Боль (СИ)
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 05:07

Текст книги "Боль (СИ)"


Автор книги: Ирина Разумова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

ЛУКАС

Внутри кипела такая ярость, что готов был убить ее. От одного только вида воробья, меня изнутри разламывало на части от желания сомкнуть пальцы на ее шеи и душить, одновременно кусая ее губы. Ощутить вновь этот вкус, который до сих пор отчетливо мне помнился, настолько, что казалось даже сейчас, мог почувствовать его. Видел, как она нервничает, бросая на меня взгляды и переминаясь с ноги на ноги, сжимая пальцы и то и дело поглядывая в сторону двери. Где бы она не находилась, ее взгляд был прикован к выходу, в котором она видела свое спасение. Очень зря, попытка исчезнуть приведет только к одному – никакой сдержанности с моей стороны.

Но даже внутренне я не мог отрицать, что хотел эту сучку. Хотел, как никого другого и чем больше смотрел, обращая внимание на каждый изгиб тела, на выражение лица, на то как поправляет волосы, тем сильнее во мне горело желание тр*хать ее. Жестко, до боли, оставляя синяки, сжимая нежное тело, ломая его и подчиняя себе. До тех пор, пока она не будет сходить с ума от одного моего прикосновения к ней. Это бы сродни наваждению: ярость и страсть смешивались в моей крови, превращая в животное, с трудом сдерживающее себя на последних гранях разума и цивилизованности. Зверя, которой сорвался с цепи, увидев, как она направляется к выходу. Больше не терпя, понимая, что птичка упорхнет, медленно двинулся за ней, еле – еле кивая знакомым. Вывод был верным, когда я появился в холле, она уже направлялась к дверям. В моем воспаленном воображение, неожиданно появилась иная картина: от меня ли она бежала или к кому– то другому? К любовнику, которому достанется это тело, которого так я жаждал. Схватив ее за руку дернул на себя, шипя как змея, еле сдерживая мгновенно поднявшуюся ярость:

– Куда направилась, дрянь? Решила сбежать? Или очередное свидание ждет?

Она замерла, но промолчала. Не говоря ни слова, просто шла за мной. Возможно, это было единственно верным ее решением в данной ситуации.

– Молчишь? Правильно делаешь. Потому что одно твое слово, приведет к тому, что я тебя убью прямо здесь. Мерзавка, которая так не вовремя, решила о себе напомнить. Пошли, отвезу тебя.

А я действительно был готов разорвать ее на части, растерзать на кусочки. Пока мы ехали в машине, в полной тишине, моя ярость набирала обороты, от каждого взгляда на нее, от того как тонкая ткань облегает ее тела, показывая все изгибы. От молчания, редких судорожных вздохов, от того что она просто была рядом. И еще контролирующая мое сознание часть разума, отступала все дальше, требуя получить ее, после чего забить все же это проклятое кольцо ей в глотку.

Со скрипом тормозя около того самого дома, сдерживаясь из последних сил, выволок практически ее из машины, подтаскивая к дверям и продолжая удерживать, пока открывал дверь. И лишь когда я втолкнул ее в темное нутро дома, она произнесла первые слова:

– Зачем? Зачем ты привез меня сюда?

Не включая свет в прихожей и не отвечая ей, продолжал тащить внутрь дома, ориентируюсь по теням, пока мы не оказались в гостиной. Отшвырнув ее руку, направился к камину, предварительно щелкнув выключателем торшера озаряя комнату мягким, приглушенным светом.

– Лукас… пожалуйста… скажи мне, ответь, зачем мы здесь?

Дрожащий голос, доносящийся из – за моей спины, вновь разорвал тишину, прося об ответе. Но также молча, разжигал камин, по сути не зная, что ей сказать. Вот именно сейчас, в этот момент, я понял, что единственная причина, по которой привез ее сюда, это то, что мое желание перешло все границы. Опаляя страстью изнутри настолько, что казалось меня не хватит ни на минуту ожидания.

– Господи, ответь же мне. Не молчи. Черт, неужели недостаточно того, что было два года назад? Ты хочешь еще меня помучить?

После этих слов, красная пелена застила мне глаза, превращая в разъяренное животное, жаждущее крови сильнее чем всего остального. Ее крови, ее шеи в своих пальцах. Бросив разжигать камин, рванулся к ней, одним движением хватая за плечо и сдавливая его до боли, видя, как она скривилась, слегка приседая. А второй рукой обхватывая ее подбородок:

– Недостаточно и никогда не будет достаточно. Ты тварь меня предала и ушла безнаказанной. И я позволил, не трогая тебя все это время. Но скажи мне, какого черта, ты прислала это кольцо? Объясни мне, мать твою, что значил этот жест? Решила еще разок развлечься? Любовники кончились? Или что? Отвечай, бл*ть!

С каждым моим словом, выражение ее лица становилось похожим на застывшую восковую маску. Воробей сжималась под моим взглядом, делая слабые попытки избавится от моих пальцев, касающихся ее лицо. И будь я проклят, если знал, в какой момент уже гладил ее по щеке, рыча и лаская одновременно. Но больше всего желая ощутить ее под собой, сейчас, сию минуту.

– Прощалась, я больше так не могла, твоя свадьба… Каро… мне…когда ты дарил его, я думала, что это… – дрожащие губы и слеза, медленно ползущая по щеке из уголка глаз. Срывающийся голос и эти бездонные глаза, в которых так легко утонуть. – Оно больше не принадлежит мне. Я ведь тебе тоже не нужна.

Нужна, господи, как же она была мне нужна. Настолько, что срывало все ограничения, что уже мои пальцы дрожали, также как ее голос. И не зная как, обхватил ее лицо руками, наконец-то касаясь ее губ своими. Не нежно, а с силой, принуждая раскрыться навстречу, поглощая, нападая и захватывая, в свою собственность, в плен. Мой воробей, мой.

Николь мне отвечала. Я ощущал ее руки на своих плечах, то как она сжимает, стискивает ткань пиджака и тянется ко мне, подхватывая ритм сплетенных языков, задаваемый мной. Не терпя дальше, не желая упускать хоть миг, рванул ткань ее юбки вверх, слыша треск материи, и так же срывая тонкое белье. К черту ласки и прочее, оказаться внутри нее, немедленно, сейчас. Настолько глубоко, чтобы достать до самого ее нутра.

В памяти одновременно проносились воспоминания, как это было раньше, как по началу мне приходилось ей говорить, чтобы она раздела меня. Сейчас ее пальцы сами потянулись к моим брюкам, судорожно, с трудом расстегивая ремень. Тут же вытягивая вверх рубашку и прикасаясь тонкими пальчиками к моему животу. И будь оно все проклято, мимолетная, такая незаметная ласка, заставила меня практически ослепнуть от желания. Отпустив ее на миг, закончил начатое, тут же опрокинул на диван, разводя ее ноги и тут же входя в нее. С силой, до упора, до той самой глубины, которой так жаждал. Одновременно прикусывая ей губы, до крови до боли. Лихорадочно, с жесткостью врываясь в нее, не особо думаю об удовольствие Ники, желая лишь притушить собственное дикое желание.

– Моя… ты только моя.

Хрипло, с трудом выталкивая слова, я ревел ей на ухо, перемежая с прикусыванием ушей, сминая тело, клеймя и уже сейчас понимая, что мне мало этого. Мало одного раза. Слегка откидываясь, уже ощущая подступающий, бушующий в крови оргазм, взглянул ей в лицо. Именно это заставило меня слегка остановится. Искусанные, распухшие губы, мокрое от слез и пота лицо и глаза, полуприкрытые, тяжелые. И тихие стоны, вылившиеся всего в два слова:

– Только твоя…

Та самая капля, которая опрокинула меня в водоворот экстаза, превратившего в обезумившее животное, продолжающего врываться в нее, уже изливаясь внутрь, но все равно желая еще и еще. И лишь с последними аккордам, помутившиеся до того сознание слегка очистилось.

Под мной лежала Николь, с разорванной юбкой, но в остальном полностью раздетая и я сверху, такой же одетый, со спущенными брюками. Не помню, когда последний раз настолько терял над собой контроль. Казалось, что только с ней. С этой лживой сучкой, которая с такой охотой раскинула передо мной ноги, молча подчинилась, даже не пытаясь сопротивляться и шепча, что моя. То что несколько минут назад стало источником моей эйфории, теперь вернуло мою ярость. Молча выйдя из нее натянул обратно штаны, при этом скидывая наконец – то пиджак. Очередной взгляд на нее, на то как она сводит обратно ноги, сползая по дивану и закрывая лицо руками. Такая трогательная и хрупкая, обманчивая невинность и красота, которую я всегда в ней видел. Необычная, притягательная… не моя.

– По-прежнему хороша, но я привез тебя сюда поговорить. Можешь пойти подмыться… или привыкла спать с мужиками, а потом также от них и уходить?

Это было жестоко и мне было видно, как она вздрогнула от моих слов, также как от удара, но мне было наплевать. Или хотелось думать, что наплевать, этакий небольшой самообман. Отвернувшись, вновь подошел к камину, теперь уже не отвлекаясь от разжигания. Разводил огонь, как «добытчик» семьи, для своей жены, что приготовит мне еду. Вот только такая жена, приведет другого мужика, пока муж будет на охоте. Верность. Единственное чего в ней не хватало.

НИКОЛЬ

Это было волшебно. Это было безумием. Это было дико больно. Весь этот вечер больше походил на фантастический фильм, который закончился в тот же момент, когда он произнес последнее слова. Даже раньше, когда молча встал и натянул обратно брюки. Использованная девка и его слова как подтверждение. Мне хотелось не просто закрыть лицо руками, хотелось умереть, исчезнуть на этом же месте, растворится. С какой-то невероятной точностью, он всегда мог ранить меня, так глубоко как никто другой. И изнутри, я была похожа на разломанную игрушку, о которой ненадолго вспомнили, поиграли и вновь отбросили, еще более изломанной, измочаленной, чем она была. Вот эти чувства и требовали от меня спрятаться, но где – то на краю сознания было и другое, яростное, требовательное. Именно поэтому я продолжала все еще сидеть здесь, с закрытом лицом, не позволяя себе взвыть в голос, просто молча, сквозь пальцы наблюдая за ним. Любовь, проклятая, несчастная, разбитая… любовь.

Стоила ли на того? Нет. Сейчас, еще не остывшая от его ласк, с телом, которое завтра будет ныть от его грубых объятий. С молчаливым, каким – то безысходным пониманием того, что я попалась и никакие силы не заставят меня его разлюбить. Я буду жить этими воспоминания еще долгие годы, буду думать о том, что получила еще один, небольшой кусочек, который потом бережно отправлю в свою копилку. Забуду о его намеренной жестокости, о грубости, о ярости и ненависти, что он испытывал ко мне. Только его прикосновения, его голос, его… во мне.

Искаженное сознание, измученные нервы. Лукас… не мой, но я твоя. Эта последняя мысль… она стала моим приговором, очередным. Я взывала в голос, больше не сдерживаясь, не имея сил и на это даже. Пусть еще одно унижение, но так было больше невозможно. Невозможно. Не осознавая что делаю, я поползла в сторону от проклятого дивана, ставшего очередным свидетелем моей… моей любви и моего унижения. Ползла к выходу, как раненное животное, не имея сил подняться и пойти как человек. Пусть уже так, лишь бы уйти от его молчания и равнодушия.

Глава 24

Октябрь 2005

Я обнаружила себя сидящей в углу душа, обхватившей колени и впивающийся в коленки, настолько сильно, что уже текла кровь Расцарапывая раз за разом, разрывая собственную кожу, спасаясь в этом от боли, поглотившей мое сознание. Как же так? Что же произошло только что? Это не было занятием любовью, он просто тр*хал меня, вымещая на мне свою злость. Даже себе я не могла соврать, что не испытала безумного, блаженного, совершенно невероятного удовольствия. Но то что было потом, несколько жестких слов, которые растоптали меня, раздавили как букашку. Это уничижительное «можешь пойти подмыться»… хуже чем со шлюхой, гораздо хуже. С тряпкой, которой вытирают самые мерзкие отходы, а потом отправляют на свалку, не озаботившись тем, чтобы выстирать и использовать дальше. Вот этой тряпкой я и была. Какой там разговор, использовал еще раз, а потом отбросил. А мне остается лишь сидеть здесь и надеяться, что если проведу достаточно много времени, то он просто уедет, оставит меня тут одну и больше никогда не вспомнит о Николь. Никогда слово страшное, но сейчас оно было для меня единственной надеждой. Не было любви, это все самообман и только. Ничего не было, все мираж и придумка моей фантазии, только эфемерная мечта, за которой я погналась, и которую он же и растоптал. Жестоко, целенаправленно, с таким умением о котором некоторые могли только мечтать.

Сколько бы вода не лилась, сколько бы не летели на меня брызги, они не отмоют мое тело, не вернут на несколько часов назад, в тот уютный мир, который у меня был. Пусть не самый лучший, но в нем я еще чувствовала себе девушкой, человеком, кем – то, у кого есть гордость и самоуважение. Есть чувства, которые уважают другие люди, уважает он… но все это не про меня. Теперь уже нет, у меня самой не осталось к себе уважения, после того как я просто уползла с «поля боя» и теперь сидела здесь. Не было во мне никакого стержня или чего – то подобного, только глупость и раболепие перед мужчиной, который может так унижать меня. Возможно и правда стоит со всем закончить здесь и сейчас, с этими отношениями, с самой собой. Разодрать в кровь не только колени, но порвать и свое горло, надеясь, что моих коротких ногтей хватит для того чтобы добраться до вены. Сдохнуть как собаке, которой я и была для него.

– Почему же все так… почему…

Я шептала и осыпалась внутри осколками боли, спрашивала себя, что же во мне не так, что же я натворила в своей жизни, что сейчас была на такой грани, когда не видела и не хотела ничего. Когда хотела дотянуться до собственного сердце и заставить прекратить его биться. Наверное, только это остановит мое ослепление, эту болезнь, которой стали мое чувства к Лукасу. Еще утром я думала, что справилась, смогла, отпустила… ровно до того момента пока не увидела его еще раз. Пока не услышала первые слова, уже сразу поставившее меня на ступень низшего создания, но это было все равно. Только то, что посмотрел имело значение, что я рядом с ним, что он меня коснулся, вновь был рядом и разбил на части, еще более мелкие чем в прошлый раз. Не могу, я так больше не могу… больше не выдержу этого пренебрежения, этой неизвестности, что ждать от него еще раз, не могу…

Меня окутывало одеяло безумия, которое говорило мне, что стоит все это прекратить, не переживать еще раз встречи с ним, не видеть того как он посмотрит на меня сейчас, не слышать больше его слов. Просто завершить, здесь и сейчас. Это лучше, чем каждый раз ломаться при встрече с ним, видеть, как умирает еще один кусочек души, в которой почти не осталось жизни, не осталось ничего, теперь даже надежды. И больше мне не казалось, что самоубийство последний выход, наоборот, мое безумие шептало мне, что это единственная доступная мне дверь, та в которой ждет спокойствие. Умиротворение.

С трудом, как тяжело больной человек, я опустилась на израненные колени, и так же как до того выползала из комнаты, с трудом открыла дверцу душевой кабины, надеясь найти что – то острое в ванной, может хоть в этом мне повезет. Это ведь так мало, я ни о чем больше не прошу. Только о небольшой помощи, совсем немного…

– Что –то ты долго, неужели так тщательно моешься?

Лукас… именно сейчас, когда я была такой жалкой, практически лежала на полу в ванной и тянулась к раковине, по – прежнему без сил подняться. Голая и мокрая, с трясущимися руками, как образец опустившегося человека, женщины с которой и можно обращаться так как это делал он. Только так.

– Воробей…

И больше ни слова. Я видела его босые ноги, но смела поднять глаза, даже не особо понимала, что он уже в джинсах, а не брюках. Просто замерла, в своем уродливом отчаянье, в диком, невероятном состояние, жалкой улитки, которая хотела бы заползти в свою раковину, но даже ее потеряла. У которой нет ничего, только изорванная, растоптанная душа, та самая тряпка, об которую он вытер свои ноги и пошел дальше, не особо задумываясь. Вот только на миг оглянулся, проверить, что там с этой ветошью стало.

И вот это меня добило окончательно, просто уничтожило в пыль. Тот голос каким он сказал… там были оттенки прошлого, когда мне казалось, что есть забота и любовь, когда казалось ему важно, что со мной происходит, когда была счастлива. Но это же и прорвало мою плотину окончательно: тихие плач в думше, превратились в истерику. Брызнувшие из глаз слезы, текли по щекам, скатываясь и падая на пол, неподвластные моей воли, и теперь из меня вытекала вся боль, весь ужас сегодняшнего вечера, в который вверг меня именно Лукас, своей жестокостью и безразличием к моим чувствам. Не чувствовала, как просто уже легла на пол, сворачиваясь клубочком, закрываясь от него настолько, насколько это было возможно сейчас. Мне хотелось кричать, чтобы он оставил меня, ушел, но выходили лишь глухие всхлипывания и такой же глухой, утробный вой. «Не могу, я так больше не могу. Зачем ты пришел. Оставь меня, брось, хватит. Уже уничтожил, просто так, ни за что, так оставь. Игрушка переломилась в нескольких местах, с ней больше никогда не будет интересно поиграть». Эти мысли кружились вихрем в моей голове, закручиваясь в воронку отчаянья – все правда. Больше неинтересна, ничего во мне не осталось, только сломанный хребет, да вывернутые руки-ноги. Даже душим и той не осталось с его приходом.

И очередной взрыв моего сознания, когда ощутила его руки на себе, такие нежные прикосновения, такие … робкие. Слова, что не шли раньше, полились таким же потоком что и слезы:

– Уйди… я больше не могу, понимаешь, не могу. За что ты так со мной? За что унижаешь? В чем я так провинилась, ты ведь знаешь, что не было ничего два года назад, но заставил меня сейчас заплатить, за сотню подобных случаев. Ты же…тебе же все равно. Я действительно для тебя помойка, в которую можно плевать. Так отпусти на свалку, слышишь? Только больше не трогай меня... ни касайся... никогда. Или ты просто хочешь довести меня до безумия и твоя месть направлена на мою семью из – за бизнеса. Ты уже почти завершил ее… оставил от меня одну только оболочку, от которой мне хочется избавится, как от гнилых тряпок. Я не могу отмыться… это слишком больно, снимать живьем кожу… не могу…

Говорила и пыталась отползти от него, избежать прикосновений, но добилась лишь одного, его руки сомкнулись на моих плечах, так что он прижал себя ко мне спиной и просто держал, пока я билась, все больше погружаясь в сумасшествие, сбегая от невыносимости ситуации. От него.

– Чшш… успокойся… успокойся…

Это все что я слышала. Больше никаких слов. Он просто держал меня в своих объятиях, пока мой запал не иссяк, как и остатки сил. Даже слез больше не было, только тихое мерное покачивание в его объятиях. И казалось, что это единственное до чего съежился весь мир: ванна, холодный пол и теплые руки, прижимающие меня к мужской груди. Но мне было страшно, что вот сейчас, это все закончится и вновь придется смотреть ему в глаза. Не получится просто растворится, не выйдет, как бы мне того не хотелось, и я не пыталась убедить себя в возможности этого. Но эта истерика, то что смогла выплеснуть все свои эмоции… мне стало немного легче. Пусть так, но я сказала, то что раздавило меня сегодня, даже если это будет воспринято как истеричный бред – я сказала. А дальше, пусть будет как будет.

А потом я ощущала, как он встает сам и поднимает меня на руки, несет вниз по лестнице, в ту же гостиную, где раздавил. Сажает в кресло и возвращается с пледом, в который укутывает и вновь берет на руки, садясь около камина и продолжая укачиваться, под треск поленьев в огне. Без слов, без каких – то эмоций, больше как робот, нежели человек, способный целенаправленно уничтожить личность другого. В этих действиях я не ощущала ни тепла, ни нежности, просто исполнение каких –то обязательств, и то не перед мной, иначе не было бы этого вечера. Не было бы всего этого.

Уже почти засыпая, я услышала голос Лукаса. Почувствовала, как он касается пальцами моего лица, поглаживая скулы, щеки, губы и возвращаясь вверх, проводя по волосам. Это было похоже на узнавание «слепым» методом, но все отошло на задний план, когда я поняла, что именно он говорит:

– Не могу уйти, не могу…так же как ты не хочешь этого, также и мне нужны эти касания, эта возможность. Ты знаешь, что я два года, не вспоминал о тебе? Да… именно это ты знаешь, то что я хотел. Но не ведаешь, как неожиданно врывалась в мои мысли, и я не мог контролировать себя в достаточной мере, чтобы просто забыть.

Молчание, а потом… потом он сказал то, что переломило меня еще раз, тысячу раз, как заведенную юлу, заставило дернуться в его руках, не зная, что ответить:

– Я тебя люблю. Второй раз в жизни влюбился, но первый раз был как легкая простуда, ты же стала тропической лихорадкой, малярией, которая никогда не проходит бесследно и постоянно накатывает приступами бреда. Скручивает изнутри и остается только ждать, пока в очередной раз болезнь отпустит. Так и мое чувство к тебе – такое же опустошающие, оставляет меня разобранным на части, больным… Не отпущу, больше нет. Пусть ты меня предала, но не отпущу. Не могу тебе верить, но и видеть тебя так редко тоже не могу. Да, воробей, я доломаю тебя до конца, после меня не останется даже пепла, но мы будем гореть в этом костре вместе.

Мне хотелось ответить, но я как онемела от его слов. Любит… не отпустит… но сломает. И пусть я была слабой, пусть во мне нет гордости и силы, но он одновременно воскрешал и убивал меня, тем что сказал. Возвел на вершину, оставив на самом краю, где любой шаг отправит в бездну, у которой нет дна. Но казалось он и не ждал ответа, все так же продолжая гладить мои волосы, Лукас продолжал говорить:

– Ты знаешь, что два года назад, во мне горело только одно желание –убивать? Майкла, Каролину, а потом…, пришло желание убить и отца. Не удивляйся, мой отец также был замешан в том маленьком происшествие, что ты мне продемонстрировала. Их разорвать на части, а тебя просто запереть в своем доме и сторожить, также как раньше охраняли богатых наследниц. Как мусульмане прячут своих жен. Потому что я видел твое тело на кровати, видел твои бедра, что были разведены, давая возможность тебе ласкать этот м*дак. И больше всего я жаждал разорвать на части его поганый рот, которым он приник к тебе. Какого черта, воробей, как ты могла?

Срежиссирован? Что он говорит… что это значит? То есть он знал, что это постановка… тогда уже знал? Но… но как он мог подумать, что я пойду на это добровольно, и что значит «между разведенных бедер»? Ведь этого не было… или действительно было? Неосознанно я подняла руки, закрывая лицо, прячась от его взгляда, боясь услышать продолжение. Боясь, что теперь наконец – то узнаю, что именно он тогда видел, что скажет мне то, чего не помнила я… и во что он не верил.

– Не прячься, сегодня я впервые готов тебе поверить, пусть не до конца… но готов. Возможно, ты действительно не помнишь… может быть. Это не доверие, это шанс, который я хочу дать нам двоим. Сегодня, сейчас, но ты дослушаешь меня до конца, без оправданий, в полной тишине, просто молчи.

Тишина… шанс… поверить… Сможет ли он поверить мне… смогу ли я поверить ему? Потому что во мне тоже родилось недоверие – к нему. К его жестокости и целенаправленности, к тому что он в любой момент может вновь вывернуть меня наизнанку, и тогда это уж точно будет последний раз. Слабая, безвольная, я развалюсь на части, которые не сможет собрать даже самый лучший техник. Но… шанс для нас двоих… самый последний? Или… шанс вернуть что – то назад? Только немного тишины, с пальцами, сплетенными в замок и прижатыми к его груди. Что значит еще одна уступка, когда я отдала уже всю себя?

– Несколько месяцев назад ко мне пришла Каролина… да-да, та самая твоя подружка, она пришла ко мне, с ворохом бумажек, а вышла моей невестой. Официально об этом объявили несколько дней назад, но сделка была заключена гораздо раньше. Два года назад, я довольно быстро выяснил, что все действительно было постановкой, но меня это не остановило, ты все равно приняла в ней участие. Сейчас, сегодня, я готов поверить, что твоей наивности хватило для того чтобы выпить с ними. Не знаю, возможно ты действительно так плохо переносишь алкоголь или же пара таблеток превратило тебе в ничего не соображающее тело. Готов допустить эту возможность, но только допустить. В любом случаи, сегодня Каро преподнесла мне «запоздалый подарок ко дню помолвки»: мой отец знал про наши отношения и был своего рода инициатором всей пьесы. Моя ярость, мои слова… ты получила порцию, предназначенную ему… Это не мое оправдание, это не мое извинение, но … если вирус, которым ты стала для меня, исчезнет, не будет и половины меня. Мой воробушек… часть меня, та что еще помнит светлые чувства присущие людям, твердит об одном – нельзя настолько сломаться, чувствуя за собой вину. Возможно ты гениальная актриса, но есть маленький шанс, что ты все тот же воробей, которого я люблю, та девочка, что была невинна и смущена первыми прикосновениями мужчины к тебе.

Все что он говорил, было похоже на бред больного шизофренией, но где – то в отдаление сознания, я слышала не историю прошлого, я слышала слова любви, видела надежду для себя. Маленькую, еле заметную тропку, которая могла вывести меня из депрессии и отчаянья последних двух лет. Мне никогда не доказать ему как было на самом деле, никогда… но предложенное доверие, сегодня, сейчас, значило гораздо больше, чем вера прошлых лет. Тогда он верил, потому что был первым, теперь… возможно он сможет поверить мне, не основываясь ни на чем, а я смогу поверить ему… возможно. Всего два варианта, решиться или спрятаться. Он молчал, и я знала, что первый раз выбор за мной. Не знаю, что на него так повлияло, моя ли истерика, или то как уползала от него, не знаю… но смогу ли я жить дальше, если сейчас испугаюсь поверить еще один раз, последний? И ответ был, он шел из глубины истерзанного сердца, того самого, что я мечтала только сегодня вырвать из своей груди – не смогу. Никогда не смогу, если сбегу сейчас и буду жить половинкой человека, той половинкой, в которой нет чувств. Бездушным созданием, которое когда – то выйдет замуж, не потому что любит, а потому что будет надо. Родит детей, будет механически о них заботиться, целовать на ночь и поправлять одеяло – но без душевной любви и тепла.

Этот мужчина, что держал меня сейчас на руках, который за несколько часов разворотил меня на части, своим монологом нашел клей, который мог вернуть все обратно. Не в сегодняшнее утро, а в прошлое, в котором я обретала уверенность в себе, находясь рядом с ним, в котором любила и дышала полной грудью. И все это было перед мной как на чаше весов: поверить или убежать, рискнуть или окончательно сдаться?

– Единственный шанс… Один раз… ты готов сделать попытку поверить… Что это будет? Лукас, что это будет? Прошлое? Или совсем иное будущее, в котором ты расстанешься с Каролиной?

– Не могу… я не могу с ней расстаться… в день свадьбы, я получу бумаги, которые держат меня за горло из – за моей семьи. Каро станет моей женой, несмотря ни на что. Каким бы не был твой ответ – она будет мадам Ди Минола…

Оказывается, чаша боли гораздо глубже, чем мне казалось. Такая же бездонная как океан, но в ней не соленая вода, а кислота, в очередной раз обжигающая мои внутренности. Мадам Ди Минола… это моя казнь, мой конец, в котором смешивается горькая радость от его слов и дикая тоска: все будет напрасно, он все равно на ней женится, а меня ждет удел любовницы. Не больше – только это. Обычная, банальная интрижка с женатым мужчиной, который будет все праздники проводить с красавицей женой, вспоминая обо мне в свободную минуту и ожидая, что я примчусь на зов. И так ведь оно и будет. Уронить себя еще сильнее кажется невозможно, а отказаться от него, навсегда, сейчас… я не могла. Пусть так, но рядом… пусть на птичьих правах, но немного погреться в его внимание, совсем немного.

– Мне жаль, что все так, Николь. Но это единственное, что я не могу изменить. Моя семья, моя мать и брат, они не смогут справится, если то что держит в своих лапках Каро станет достоянием общественности. И твой выбор сейчас, ни изменит ничего: останешься ли ты со мной и попробуешь, или уйдешь… я все равно женюсь на этой сучке.

Поливай он меня кипятком, это, наверное было бы более гуманно, чем его слова и гораздо быстрее, чем вот так говорить и убивать каждым словом. Обещать что – то, сразу же говоря, что будущего не будет. Только то, что есть сейчас, вот такие тайные встречи и никогда: «Стань моей женой». Никогда…

– Я отнесу тебя в постель, а завтра отвезу домой. Ты должна решить сама. В случаи если не сможешь, отпущу…но сначала…

Придерживая меня рукой, он тянулся к столику, что – то пытаясь достать и когда ему это удалось, он взял мою руку, надевая мне на палец кольцо. Рубины и сапфиры, то самое кольцо, которое я ему отправила несколько дней назад, прощаясь с ним навсегда.

– Не снимай его никогда, слышишь? Не смей, снимать. Оно твое и будет твоим в любом случае. Это дар от мужчины, что любил тебя совсем юную и неопытную, это возвращение имущества хозяйки, которая так неосмотрительно отшвырнула подарок любовника. Твоего любовника и мужчины, что тебя любит.

Уже лежа в постели, укрытая и укутанная одеялом и размышляла об этом вечере, о том что произошло два года назад и своей жизни. Он оставил меня одну, разбираться самой, не давя больше своим присутствием, ничего не говоря. Просто дал возможность … решиться. На любой из шагов, который я посчитаю лучшим для себя. Но разве это возможно, сделать выбор в такой ситуации? Смог бы он сам согласиться на предложение, что озвучил мне или тут же отверг бы его? И что делать мне? Бежать от него со всех ног? Изобразить гордость, которой у меня уже очень давно нет или остаться такой, какая есть: жалкой, слабой, сходящий с ума по нему, этому мужчине. Такому безжалостному и жестокому, тому кто давал мне рай и отправлял в ад.

И как луч озарения, я представила себе свою дальнейшую жизнь, где никогда более не будет Лукаса, не будет надежды увидеть ту его улыбку, превращающую его в мальчишку, который нашел петарды. Не будет его прикосновений и никто, никогда не назовет меня воробьем. А я буду жить с знанием, что даже тот ничтожный шанс что есть у меня сейчас, я уничтожила сама, собственными руками.

Выбираясь из постели, я захватила плед в котором он принес меня сюда, завернувшись в него, с трудом переставляя ноги от того, каким он был тяжелым, я спускалась вниз, с какой –то истерической насмешкой думая, что это комната, в которой происходят все события моей жизни.

– Лукас… я замерзла… без тебя…

Глава 25

Январь 2006

ЛУКАС

Больно, мучительно, каждый раз как навсегда – расставаться с моим воробьем. Когда она пришла, я думал, что был счастлив. Не думал, особо не верил, что выберет нас, меня. И ее слова, были как долгожданное лекарство для умирающего. Мой воробушек рядом, снова в моих объятиях, снова со мной. Каждый раз видя ее, ощущая, как Николь рвется мне на встречу, испытывал внутри взрыв чувств, основным при этом был инстинкт, который вопил, разрывая на части – моя. Она только моя, эта девочка, которую так изощренно я растаптывал, о которой думал в самые неподходящие моменты. Та, что стала своего рода наваждением, захватывающим с каждым разом все сильнее. Чем дальше, тем больше, но каждый раз с мыслью – это ненадолго.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю