Текст книги "Темная Душа"

Автор книги: Ирина Токарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

"Надо бы встать, налить еще", – подумал Джерри. По телевизору показывали баскетбол, Джерри не вслушивался в голос диктора, да и беготня игроков его мало занимала. Он разжал кулак, уставился на пропитывающийся кровью бинт.

"Где она ходит, – подумал Джерри с тихим раздражением, – Одиннадцать давно миновало, а она не думает возвращаться. Неудивительно. Может быть, в галерее она увидела меня и испугалась. Страшно подумать, как я выглядел в тот момент".

Дотянувшись до стакана, он опрокинул его – последние капли виски поползли по стеклянным стенкам. Джерри их слизнул.

"Нет. Я просто пытаюсь ее оправдать. Где она шатается до сих пор"?!

Перед глазами снова встала сцена из галереи – черноволосый красавец склоняется над рукой Кэт, которая улыбается ему нежной улыбкой.

Он сжал кулак, потряс головой, стараясь погасить видение. Ничего не получалось. Время шло, баскетболисты по телевизору перекидывались мячом, а он, не в состоянии сосредоточиться ни на чем, ждал и ждал прихода Кэт.

Джерри застонал, закрыл глаза, сжал кулак сильнее. Повязку пора было менять.

"Что со мной происходит? Я теряю разум. Она сводит меня в могилу. Где пропадает эта женщина..."?

Баскетбольная игра закончилась, начался какой-то фильм. Он взглянул на городской телефон, потянулся за трубкой. Вдруг ключ заворочался в замочной скважине. Джерри отбросил телефонную трубку, завел раненую руку за голову, насторожился. Дверь открылась, каблуки застучали по паркету. От входа в застоявшийся воздух гостиной рванул пахнущий свежим дождем и женскими духами сквозняк.

– Джерри, ты дома?

От звука этого голоса его словно огнем опалило. Он кое-как совладал с собой, заставил себя спокойно лежать на диване.

– Ох, как душно у тебя. Кондиционер не работает? – Она раздевалась в прихожей, снимала сапоги, пальто. – Кино смотришь?

Показалась в гостиной. Пристроила сумку на кресле. Он не изменил позы, промолчал.

– Сердишься, – она оперлась локтями о спинку кресла, сдула с бровей челку, – прости, что я задержалась, милый. Наш легендарный реставратор Мозес Гершт наконец-то объявился в галерее, я весь день работала с ним. Он сегодня рассказал мне историю Бойса. Ты наверное и не помнишь, кто это... А я хожу как во сне, до сих пор не могу очухаться. Хочешь, расскажу тебе?

– Нет, – не пошевелился он, – ты тоже кое-что забыла, Кэт.

– Забыла? – мизинцем она почесала кончик носа, вспоминая, – О, черт возьми!

Кэт руками вцепилась себе в волосы.

– Я виновата, Джерри... Ты простишь меня?

Он дотянулся до пульта на полу, стал переключать каналы.

– Джерри.

Ноль реакции.

– Я звонила тебе, почему ты не отвечал?

Молчит и терзает пульт.

Кэт выпрямилась, причесала пальцами растрепавшуюся прическу.

– Хорошо, молчун, погоди секундочку, я скоро вернусь.

За время общения с Моисеем Герцевичем она забыла о неприятной утренней сцене. А еще забыла о вечерних с ним планах. Джерри давно просил Кэт поехать в купленный им бар. Его сейчас ремонтируют, днем шотландец пропадает там.

Вчера она пообещала, что точно съездит с ним туда после работы. И что в результате? Обещания пошли прахом. Он зол. Лежит на диване, голый по пояс, хмельной, ленивый и злой.

Кэт направилась в расположенную на первом этаже спальню, чтобы зайти в туалет. Трогать Джерри не стала. Расходящиеся от него волны отчуждения практически осязаемы.

Свет залил ванную комнату, Кэт подошла к зеркалу над мозаичной раковиной, включила воду, ополоснула горящее лицо. Ее внимание привлекла одна занятная деталь, отразившаяся в зеркале: из-за ванны у стены торчала джинсовая штанина. Она нахмурилась.

Чтобы Джерри, педантичный во всем, что касается порядка и чистоты, совал вот так джинсы за ванну, игнорируя стоящую рядом корзину для белья? Странно.

Кэт подошла и потянула за штанину. Что-то вывалилась из кармана брюк, стукнулось о кафель. Это был телефон, весь искореженный, с разбитым экраном, выпавшими кнопками. Словно побывавший под прессом?

Кэт посмотрела на джинсы. Левая штанина была бурой от засохшей крови. Она сглотнула. Джерри раздавил телефон в кулаке. Та сцена в баре, когда он держал ладонь у нее на шее и сдавливал, глядя на нее глазами вурдалака, встала перед глазами.

– Ясно, – шепнула Кэт, – что было бы со мной, сожми он руку сильнее.

В гостиную она ворвалась ураганом.

– Джерри!

Он не удостоил ее и взглядом. Она взялась за запястье руки, которую он держал за головой, потянула к себе. Он напрягся.

– Джерри, перестань сопротивляться! Дай...сюда...руку,...мерзавец....

Он поддался. Кэт увидела обмотанную окровавленной тряпкой кисть.

– Что это? Пытался мне дозвониться?

– До тебя не дозвонишься, Кэт. Бесполезное занятие, – он отнял у нее руку и снова сунул ее за голову.

Вот ревнивец! За что он взъелся на нее? За то, что по работе ей приходится общаться с Самиром? Ведь не она инициатор их общения, в конце концов! Она вообще ничего с этим поделать не может. Она же не целовалась с шейхом! Просто разговаривала!

– Подвинься, Джерри, освободи место!

Он передвинулся ближе к спинке, освобождая на краешке дивана немного места. Она уселась.

– Я тебе экран не загораживаю?

Короткое отрицательное движение головой.

– Что пил? – взяла со столика его стакан, понюхала, – опять виски? Мне не предложишь?

– Бутылка на столе на кухне, налей себе, если хочешь.

Кэт с силой поставила стакан на стеклянную столешницу.

– Послушай, милый друг. То что ты часто не можешь дозвониться мне в галерею... Этому есть логичное обоснование. Я на работе, я постоянно с людьми. Я занята. Это нормально, что я не могу порой взять трубку. Пользование телефоном в рабочие часы запрещено нам правилами галереи. Я их нарушаю, всегда таская сотовый с собой.

– Как ты сказала? – он соизволил обратить к ней тяжелый взгляд, – "я постоянно с людьми". Судя по словам сотрудников галереи, постоянно с одними и теми же людьми.

– Мэри Карлтон, – она склонилась над ним, – Надо делить на два все, что говорит эта исходящая ядом змея в обличье женщины. Что еще она тебе напела?

– Я тебя туда устроил, Кэт, – хрипло проговорил Джерри, рассматривая ее лицо, – Я тебя оттуда уберу.

– По какому праву?

– Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной. Не хочу ждать тебя до полуночи и видеть тебя...

– Ну, договаривай...

Вместо ответа он зло прищурился.

– Ревнуешь, – она облизнула губы, склонилась ниже.

Глаза Джерри потемнели, зрачки расширились.

"Уволит, уволит точно. Но что делать-то? Начать ругаться и доказывать, что не имеет права? Что я – не его игрушка? Лишь усугублю и без того пограничную ситуацию. Нет, Джерри, я не буду закатывать тебе истерик. Я же вижу, как ты дышишь, как скачет пульс у тебя на шее. У меня есть оружие против тебя. Посмотрим, как долго ты сможешь сопротивляться".

Она пальцем провела по его брови. Положила ладони ему на грудь. Кожа под подушечками пальцев была раскалена. Он глубоко вздохнул.

– Я соскучилась. Весь день думала о тебе. Мечтала, как приду и поцелую тебя, – она губами прикоснулась к его ключице. Следом поцеловала его в губы, он ответил порывисто и горячо. Кэт оторвалась от его рта и выпрямилась. Джерри поднялся следом за ней, сел.

– Какой ты у меня красивый, – Кэт нравилось его заводить, но и сама она понимала, что еле держится, что на грани. Производимый им на нее эффект был не менее силен. Она поднялась на ноги.

– Хочешь, сама разденусь?

Джерри согласно наклонил голову. Не отрывая горящих глаз от его голого торса, она расстегнула пуговицы на блузке, стянула с обоих плеч зеленую ткань, поводя бедрами, освободилась от одежды, сбросила юбку на пол, переступила через нее, оставшись в нижнем белье. Джерри протянул к ней руку, она приблизилась, позволила ему дотронуться до талии, до груди. Он стал целовать ее живот. Его руки медленно двигались вдоль ее тела, гладили ее бедра, пробирались под тонкий шелк трусиков, наслаждаясь ее податливостью. Шершавые подушечки пальцев дразнили кожу. Порывисто дыша, Кэт взяла его голову в ладони, притянула ближе. Его дыхание опаляло ее.

– Подожди, – она задохнулась, впиваясь ногтями в его волосы, – я разделась не до конца.

Джерри мгновенно отпустил ее. Взглянул снизу вверх. Серые глаза, прикрытые темные ресницами, возбуждающе потемнели. Она физически ощущала их горячий, как лава, взгляд, будто бы стекающий по ней, когда она торопливо освобождалась от нижнего белья. С наслаждением ощущала свою наготу, открывающуюся его глазам. Смотрела на него, будто сквозь туман. Этот мужчина, сидевший перед ней, был само воплощение мужественной, зрелой красоты. Она видела эту жесткую, повелевающую красоту в затушеванном тьмой рисунке его лица. Упивалась ей, рассматривая гордую линию сильной шеи. Соглашалась, что потеряна, любуясь свободным, мощным разворотом его плеч. Ей хотелось коснуться его.

Кэт шагнула к дивану, опустилась на колени перед Джерри. Закинула руки ему на шею, потянулась к нему вся. С огромным наслаждением вдохнула его запах. Мягкой грудью прижалась к его мускулистой груди.

– Джерри, поцелуй меня.

– Кэт, – жарко дохнул он ей в самое ухо и взял за запястья, отрывая от себя. Девушка, отстраняясь, посмотрела на него, словно пьяная. В данный момент ей вовсе не хотелось разговаривать. Она снова попыталась его поцеловать. Он отклонился, – послушай.

– Что?

– Кэт, ты так красиво умеешь раздеваться, – уголки его губ язвительно приподнялись. – Теперь, будь добра, – он стиснул крепкими пальцами ее подбородок, в серых глазах блеснула насмешка, – оденься также красиво.

Сказав это, он оттолкнул ее, поднялся с дивана и пошел прочь. Направился в спальню, но не в их общую спальню на втором этаже. А в эту изолированную, далекую от нее комнату здесь, внизу. Сидя на ковре, она провожала его изумленным взглядом и чувствовала себя дешевкой, дрянью, портовой проституткой, которой попользовались, а заплатить с унизительным презрением отказались.

В ее сознании, одуревшем от сексуального желания, растерянности, унижения, обиды, непонимания, злости и гнева, что-то перещелкнуло. Удаляющийся прочь плечистый мужчина, узкобедрый, длинноногий на глазах терял в росте, уменьшался, укорачивался. Покрылся серой шерсткой, у него выросли громадные круглые уши, на крепкой заднице проклюнулся тонюсенький мышиный хвостик.

– Ах, Джерри, – мстительно прошептала Кэт, размахнулась и врезала кулаками по сиденью дивана, – сволочь ушастая, мышь паскудная. Ты мне за это ответишь.

Мышонок Джерри исчез за дверью спальни. Кэт поднялась. Прошлась по ковру взад-вперед, разминая ноги.

– Что там плел про виски этот паршивец? – сказала она вслух по-русски, – Бутылка на столе на кухне?

Кэт прошла на кухню, увидела бутылку с темной жидкостью, которой осталось немного на дне.

– "Налей себе, если хочешь". А и налью, пожалуй, – она вылила все до остатка в стакан, заполнив его на высоту трех пальцев, – водочки бы сейчас, но ты ее не держишь, жалкий, ничтожный человек.

Выдохнув в сторону, Кэт стала пить. Удалось сделать лишь пару глотков. Девушка ошпарила гортань, скривилась, с силой поставила стакан на стол.

– Фу-у-у-у, отвратное пойло, ломанного гроша не стоит. В задницу ваш копченый привкус вместе с послевкусием, чем бы заесть его? Всю глотку спалила.

В холодильнике отыскалось яблоко, Кэт надкусила его, прожевала, проглотила, запила все это дело водой из-под крана.

– Тебе показалось, ты можешь кидать меня, как шлюху? Тебе показалось не правильно. Ты ошибся, дружок. Сейчас я с тобой разберусь.

Он лежал на спине поверх покрывала в темноте, когда она вошла. Кэт зажгла лампу на комоде.

– Тебе нравится меня видеть, когда мы занимаемся любовью, – она знала, как золотится ее хрупкое тело в слабом свете лампы, и какое впечатление производит это зрелище на шотландца.

– Иди спать, Кэт, – безразлично отозвался Джерри.

– Сплю я обычно с тобой.

– Не сегодня.

– Почему, чем я тебе не угодила? Не нравлюсь? Посмотри на меня.

Он прикрывал веками глаза, но послушно смотрел.

– Или я что-то не так сделала? – она забралась на кровать и стянула с него брюки, – Хм, Джерри. Вижу, ты юлишь. Я очень нравлюсь тебе. И все сделала так. И еще сделаю.

Она уселась на него сверху.

– Готов, мой гордый горец?

Совсем скоро Джерри был доведен до исступления. Стонал и рычал, а она на нем извивалась, мучила его и ускользала.

– Иди сюда, Кэт, – кровь в нем бушевала, внутри бесчинствовала настоящая буря, – иди ко мне, я больше не выдержу.

– Терпи, любимый, я еще не закончила.

– Хочу тебя.

Он уже терял сознание, озверел, рыча подмял ее под себя. Но она ловкой кошкой вывернулась из-под него. Спрыгнула с кровати, встала на ноги. Он отупело уставился на нее.

– Вот теперь, – сказала Кэт, отдышавшись, – Я оденусь. А ты можешь спать.

– Кэт, я не...

– Спокойной ночи, Джерард.

Она бесшумно вышла.

Он вцепился зубами в угол подушки, вжал в нее лицо.

"Получил. Расквитались с тобой по полной! – не справляясь с душащей его страстью, Джерри перевернулся на спину, – Кто кого наказал? Кто кому отплатил? Она делает со мной все что пожелает! Дьявол"!

Всегда, стоит ему лишь допустить мысль о Кэт, возникает это чувство. Будто она в нем. Она его плоть, его кровь, она в нем, везде, в каждой кости, в каждом сухожилии. Поросла в нем, укоренилась. Заняла мозг, сердце. Украла душу. Спрятаться некуда. Некуда сбежать от нее, спастись. В голове не осталось ни закутка, ни единого темного угла, куда бы истерзанное сознание могло забиться и забыться, хоть на мгновение. И мысли-то допускать о ней не надо. Она постоянно присутствует незримо рядом. Встает перед внутренним взором, стоит только прикрыть глаза – вот как сейчас. Снится. Есть только ее запах, ее волосы, ее гладкая кожа. И хочется ее, хочется до смерти. Постоянно в нем это чувство, потребность в ней, ломка. Он зависимый.

Спустя какое-то время, когда он немного успокоился и мог думать нормально, Джерри сел на кровати, оперся локтями о колени, уставился во мрак.

"Ничего меня уже не волнует кроме нее, – подумал он, – сегодня звонили из дома, я снова не взял трубку. Что будет дальше? Мой бизнес развалится? Этот бар в Нью-Йорке, на кой черт он вообще мне нужен? Все мои дела в Британии, а я сижу тут, как цепной пес у бабьей юбки. Что она со мной творит?"

"Ты кто, приятель? – спросил он себя, – Ее придаток? Без воли. Без принципов. Ждешь ее, подчиняешься ей как раб. Самому себе ты точно не принадлежишь. Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что происходит с тобой? Сегодня в галерее ты собирался убить человека только за то, что он приблизился к ней ... "

В гостиной было тихо, видимо, Кэт отправилась спать наверх.

"Ты хотел убить и был готов сам умереть. Люди шейха тебя все равно бы в живых не оставили. Как?... Как ты вообще оказался здесь, Джерард"?

Он стал вспоминать.

"Я вышел из дома часа на три – съездить в Глазго, купить подарков к Рождеству. В итоге, я понятия не имею, где эти подарки, где мой автомобиль. Я вообще ничего не помню с того момента, как увидел ее в аэропорту. Я с тех пор не живу своей жизнью. А ту жизнь, которой живу, мне ее даже не жалко, я хоть сейчас готов убить и сам умереть, сунься к Кэт кто посторонний. И ладно бы я умер сам..."

Он встал, подошел к окну, стал смотреть на ночной Нью-Йорк.

"...Ладно бы сам умер. Что будет с теми, кто стоит за моей спиной? С людьми, перед которыми у меня есть обязательства... Кэт, моя Кэт, желанная до безумия. Ей я готов отдать все, что имею, всего себя с первого момента встречи. А Бри ждет столько лет. Если она узнает про нас с Кэт, то соберется и уйдет. Заберет Рокси, а этого допустить я не могу. Я не потеряю девочку".

Ему захотелось выпить. Он вышел в гостиную, где было пусто. В кухне на столе нашел стакан с виски, который не смогла осилить Кэт.

"О чем я думал, когда я поехал за ней? Нашел же в аэропорту силы уйти. Надо было уходить окончательно. Сейчас она начнет страдать".

Он прикончил стакан, отправился к бару за новой бутылкой алкоголя. Спать, похоже, ему сегодня не придется.

"Хорошо, что ей подвернулся этот шейх. Кэт утешится, вылечится. Я не вылечусь. Но дать ей то, что больше всего на свете хотел бы дать, я не в состоянии. Значит, надо возвращаться к прежней жизни".

Артур Мэлоун ликовал. Он не был, без сомнения, неудачником. Справедливо полагал, что родился с серебряной ложкой во рту. Но чтобы стать свидетелем настоящего чуда! Оказаться в самом его эпицентре! Только единицы могут похвастаться привалившей им, столь редкой, прямо-таки уникальной удачей. Лишь избранные способны выжать из посетившей их удачи всю выгоду без остатка.

Мэлоун оказался на пересечении интересов двух сильных мира сего. Ему предстояло решать их проблемы, в чем Артур видел истинное благословение.

Первым его озадачил принц Самир.

Да, он давно таскался в галерею, давно не скрывал своего отношения к Кэт. Но чтобы выдать такое... В свое последнее посещение принц сообщил, что скоро возвращается на родину – его призывал долг перед страной. Настало время становиться главой государства после собирающегося отойти от власти отца.

– Ее, – имея в виду Кэт, Самир указал на дверь кабинета Артура, где происходила их беседа, – я намерен сделать своей женой.

– Ты не шутишь, Самир? – спросил Артур. Честно, он просто обалдел.

– Мне не до шуток, – Самир прошел от стеллажа к дивану и обратно. Остановился. Погладил пальцами перстень с черным бриллиантом, которой всегда носил на левой руке, – Я люблю ее, Артур.

Артур с собой не совладал. Лицо его вытянулось.

– Да люблю, – повторил Самир, – И хочу. Ничто и никого так никогда не хотел. Я все получал всегда, сразу же, без промедлений. Ее получить не могу. Она заставила меня вспомнить, что я просто человек. Просто мужчина.

– Признайся ей в любви, Самир. Предложи девушке руку и сердце, как это водится испокон веков.

Принц посмотрел на Артура, как на сумасшедшего.

– Она – женщина другого мужчины, я не имею на нее никаких прав. К чужой жене даже прикасаться нельзя – харам. В этом я грешу, да простит меня Аллах. Чувства к ней очень сильны, порой, сильнее меня, моего рассудка и воли.

– Она не замужем, не будь слишком строг к себе, Самир. Ее возлюбленный не спешит ее делать своей женой.

– Но она любит его, – принц возобновил неспокойные хождения по кабинету, – это большая проблема. На меня Кэт не реагирует. Да, дружески общается, да, порой мило кокетничает, но не больше. Я весь сгораю, она равнодушна. Но я вижу, что я ей не противен, вижу. Есть по крайней мере симпатия. Она ответит мне взаимностью, если устранить этого ее, как ты говоришь, возлюбленного.

– Устранить? Ты его убить собрался?

– Нет, – шейх затормозил и вполголоса добавил грозно прозвучавшую фразу на арабском.

– А что тогда? – Артур, сидя в кресле, забавлялся метаниями шейха.

Ответа на заданный вопрос у Самира, естественно, не оказалось. Артур понял – настало время его выхода.

– Она живет чувствами, – делец сделал вид, что рассуждает на ходу, хотя давным-давно все продумал, – Нужен прецедент, который отвернет Кэт от ее шотландца. Девушка откажется от отношений с ним по собственной инициативе. И больше он тебе не соперник.

Принц перестал метаться и стал слушать. Артур продолжил развивать мысль.

– Нужно найти то, на чем его можно было бы зацепить. Все мы имеем пятна на биографии, о которых хочется забыть, но стереть которые не всегда получается. Карвер обладает на первый взгляд кристальной репутацией. Но он бизнесмен. Он начал рулить семейным бизнесом в неполные двадцать четыре года. Сейчас ему тридцать три. За десять лет успешного делопроизводства могло произойти всякое. Надо лишь выяснить....

– Выясни, – отрезал Самир. Глаза его сузились, губы презрительно скривились. Артур понял – принц терпеть не может слушать про чужое грязное белье, не то, чтобы копаться в нем. Ему явно претил нечистый план, но другого выхода не предвиделось. Какая-то белобрысая русская девка лишила покоя наследника земель и миллиардов.

– Выясни все, что нужно и сделай все, что нужно. Ты знаешь, Артур, как я отблагодарю тебя.

– Знаю.

"Отблагодаришь, по-королевски. Ибо на меньшее я не согласен", – подумал делец, протягивая принцу руку для прощального рукопожатия.

Он знал изначально, через кого будет искать грязные пятна на биографии Джерарда Карвера. Предлагая аферу Самиру, держал в уме фамилию и имя именно этого человека. Человека, который ходатайствовал за Кэт, устраивая ее в галерею, несомненно, по просьбе шотландца.

Правда, Мэлоун еще не представлял, как склонить его к сотрудничеству. Он скрытен, о людях, с которыми у него налажены связи, не сболтнет лишнего. Богат, не как шейх, но все же: сын – конгрессмен в Вашингтоне, антикварный бизнес Артура – нечета его бизнесу. Деньги здесь не помогут. Тогда что? Может, услуга. Главное – начать двигаться в избранном направлении, а там уж Артур как-нибудь отыщет верную тропку.

Мэлоун недолго ломал голову. Когда через три дня после беседы с Самиром Дэвид сам ему позвонил, Артур понял – вот он, его звездный час. Вот он, стук чуда в дверь.

В галерею Дэвид подъехал под вечер того же дня. Он вошел в кабинет как всегда непроницаемый, как всегда уверенный в себе, подтянутый, одетый в элегантный светлый костюм, пусть седой, но выглядящий куда моложе своих законных семидесяти семи лет. Артур усадил Дэвида в кресло. Сам сел рядом на диван, чтобы вести беседу в дружеском ключе.

– Я предан коньяку, Дэвид, у меня его в баре целый ассортимент, но бутылочка виски специально для тебя припасена всегда. Смотри, тот самый сорт, который ты мне однажды порекомендовал.

Дэвид посмотрел на бутылку, который показывал ему Артур.

– Ничего другого не пью лет сорок.

Они устроились со стаканами.

– Я к тебе по серьезному делу, Артур, – начал Дэвид. – Долго прикидывал, и понял, лишь ты здесь можешь помочь.

"Вон оно как, – Артур мысленно потер руки, – Я могу оказаться полезен тебе, Дэвид? Надо же, какой поворот событий".

– Это не касается бизнеса, я надеюсь? Помогу в чем угодно, ты же знаешь. Только очень хочется посидеть с тобой по-дружески, без официоза. Столько лет знаем друг друга, сотрудничаем, и не разу не удавалось просто поговорить за стаканчиком.

Дэвид слабо улыбнулся, и Артур понял, что взял правильную ноту. В жестком облике сидящего перед ним старика просматривался едва уловимый надлом.

"Видимо случилось что-то действительно серьезное", – подумал Мэлоун.

– Говори, что стряслось, Дэвид.

Старик отпил немного виски. Посидев с полсекунды, расслабил галстук на мощной шее.

– Я к тебе с семейными проблемами, Артур. В бизнесе у меня все отлично. Дома – трудности. Хотя трудности – слабо сказано. Мой внук попал в беду.

Артур покивал в знак того, что весь во внимании.

– Он – мой единственный внук. Сын Калеба. Ты, кстати, знаком с ним.

– Хорошо знаком. Я и твой Калеб ужинали вместе в Вашингтоне, в июле этого года на День Независимости.

– Точно, запамятовал. Старею.

– И сынишку его, твоего внука видел, хоть и давно. Мы с Жозефин заезжали к вам с Эммой в гости, на Пасху кажется. Было это лет десять назад. Крутился там чернявый малыш.

– Он. Марк, – лицо Дэвида посветлело, но на него быстро нашла мрачная туча. – Всегда был особенным ребенком. Вырос в не менее особенного парня.

– Все мы, родители, думаем про своих детей, что они особенные.

– Ну, я знаю, что говорю. Этот пацан будто не наш вовсе. Нет, внешне там все наше, наша кровь. Если быть точным, кровь бабушки, моей Эммы. Черные кудри, черные глаза. Но в том что касается всего остального... В первый раз он выставил на посмешище меня и своего отца в девять лет, когда пошел работать разносчиком газет. Ты понимаешь, Артур, да? При наших-то капиталах. Вот уже лет пятьдесят мы забыли, что это – стоять с протянутой рукой. И тут на тебе, разносчик газет.

Артур тихо рассмеялся, Дэвид покачал седой головой, вспоминая.

– Дальше было хуже. В частные школы, куда мы с отцом его устраивали, Марк ходить отказывался. Сказал четко и ясно – буду учиться в обычной школе, как все. В школу ездил исключительно на велосипеде, если мать, бывало, подъезжала с водителем – как-никак жена конгрессмена – пацан кортеж игнорировал и улепетывал прочь на велике.

– Надо же, независимый какой! – искренне удивился Мэлоун.

– Точно. Он мог поступить в любой университет. Лига Плюща, британские вузы, всё к его услугам. Ему было обеспечено блестящее будущее. Хочешь, иди по моим стопам, хочешь по стопам отца в политику, хочешь в космос лети – во всем поддержим. Он выбрал то, что мы меньше всего от него ожидали. Спорт, шоссейные велогонки. Тренируется по семь часов в день, страстно желает попасть в профессиональную команду, грезит о Тур Де Франс. Весь переломанный от падений, высохший от изнурительных тренировок. Мой внук. Дома шкафы ломятся от дорогих вещей, он носит кроссовки за пятьдесят долларов. Стыдно с ним на людях показаться. Ни копейки из того, что мы и родители предлагаем ему, не берет. Все сам.

– Ну, Дэвид, – Артур прищелкнул языком, – сказки рассказываешь. Быть такого не может.

– Сам бы не поверил, – безнадежно отмахнулся Дэвид, – если бы собственными глазами не наблюдал эту картину каждый день. Марк – патологически честный человек, воплощение самой совести. Это, согласись, порок в современном мире. Причем страшный порок. Я подозреваю, именно он сыграл с ним злую шутку. Он последние полгода жил и тренировался в Европе. Поехал за каким-то чертом на Персидский залив два месяца назад. На обратном пути его взяли в аэропорту с наркотиками.

Артур присвистнул и откинулся на диванную спинку.

– Зачем ему наркотики? Абсурд какой-то.

– Именно, абсурд.

Дэвид поднял на лоб очки, сжал пальцами переносицу.

– На такое идут лишь из-за крайней нужды в деньгах. Деньги ему не были нужны.

– Наркотики, я полагаю тоже. Эту бурду здесь купить можно, смысл вывозить из Ближнего Востока?

– Марк и наркотики – вещи не совместимые, Артур. Я знаю своего внука.

– Твои предположения?

– Их ему подбросили.

– Кто?

– Хотел бы я знать. После ареста он не категорически отрицал свою вину, отказывался от наркотиков, но меньше чем через час допроса сказал, что порошок его. Почему? Либо это сознательное решение. Либо к признанию его принудили пытками. Поговорить с ним лично или послать к нему доверенное лицо я не могу. Власти страны, на территории которой взяли Марка, не идут на контакт. Ни деньги, ни связи не помогают. Я представить боюсь, где его держат. В каком-нибудь каменном мешке. Арабские тюрьмы – это казематы, с европейскими, американскими апартаментами не имеющие ничего общего. Мать Марка в больнице, жене, Эмме, я говорить боюсь. Она безумно любит внука, удара не перенесет.

– Какое там наказание за наркотики? – осторожно спросил Артур.

Дэвид подряхлел на глазах, обвис, поник, потух. Слабость, которую он скрывал благодаря отточенному умению владеть собой, проявилась во всем своем безобразном виде. Это был не прежний энергичный пожилой мужчина. Это был старик на краю могилы.

– Смертная казнь. Его вывезут в сопредельные земли и пустят пулю в голову. Если уже не привели приговор в исполнение, пока я тут развожу с тобой беседы за стаканчиком виски.

– Думаешь, я могу тебе помочь в таком деле?

– Помочь может небезызвестный в этой галерее шейх Самир бин Ибрагим Азиз аль Саид. По стечению обстоятельств, которые я в своем положении смею считать счастливыми, Марка задержали на территории страны, где эмиром является отец шейха. Я пробовал встретиться с ним.

– И что?

– Шейх слышать ничего не хочет. Стоило мне упомянуть слово "наркотики", он занес меня в черный список – ни встреч, ни бесед, ничего.

– Ожидаемо, Дэвид. Для мусульманина помогать в таком деле означает потворствовать в грехе. Самир особенно жесток в этом отношении.

– Раз ты называешь его Самир, без титулов, полагаю, у тебя есть подход к нему. Я хочу, чтобы он просто выслушал меня, Артур. Выслушал, а там сам пусть решает. Если бы я просил за негодяя, я бы, возможно, и не подошел бы к шейху. Но я знаю, за кого прошу. За мальчика, который невиновен. Марк невиновен, я готов голову положить на плаху, ручаясь за него. Невиновен. Невиновен. Невиновен.

– Тише, тише, – Артур придержал руку Дэвида со стаканом, которым он, говоря "невиновен", колотил по низкому ореховому столику, – Какая конкретно помощь тебе нужна от шейха? Чтобы он освободил Марка? Даже при его влиянии это маловероятно.

– Пусть хотя бы запустят судебный процесс еще раз. Только не казнь.

– Пожизненное заключение, по-твоему, лучше?

– Если бы он был негодяй, – Дэвид не слышал Артура, – если бы был виновен, я бы боролся за него, но я бы понимал, по крайней мере, что он платит по счетам! Платит за свои же грехи. За что платит мой Марк?! За честность? Чистую душу? Есть еще справедливость в этом мире, Артур? Скажи мне. Двадцатилетний мальчик, который не виновен, умрет в арабской тюрьме. Этой простой вещи не способен понять шейх? Устрой мне встречу с твоим Самиром и я отдам тебе все свое состояние!

– Дэвид, – Артур взял пустой стакан старика и отправился с ним к бару, – для начала тебе надо успокоиться. Я не смогу устроить тебе встречу с Самиром, это ты должен понимать отчетливо.

Дэвид свис на кресле, на котором сидел. Если бы он стоял, то наверное бы рухнул на пол.

– Но...

Артур вернулся с заново наполненным стаканом, бутылку с виски принес с собой.

– ...Но я тебе обещаю. Обещаю, что сделаю все возможное. Принц еще не знает одной вещи – ты ему нужен точно так же, как он нужен тебе.

Дэвид не понимал, о чем пошла речь. Но он был человек, который не сдавался. Он был из тех, кто до последнего ищет лазейку и в итоге находит ее. Седая голова его настороженно приподнялась, тусклые глаза с покрасневшими от бессонных ночей белками заинтересованно блеснули. Мэлоун это заметил.

– Я выступлю адвокатом твоего внука перед Самиром, – сказал Артур, – добьюсь нужного тебе результата.

– И получишь столько, сколько скажешь. Не стесняйся в нулях.

– Это да, – Артур выдержал ставший живым и острым взгляд старца, – Но ты щедрость свою попридержи, деньги тебе еще понадобятся.

– Я говорю тебе, не стесняйся.

– Дослушай. Ты должен будешь оказать Самиру услугу.

– Какую угодно. Я не в том состоянии, чтобы торговаться.

– Превосходно. Тогда я скажу тебе имя – Джерард Карвер. Шотландец, по просьбе которого ты устраивал сюда Катерину Шэддикс, моего нового искусствоведа. Мне нужен серьезный компромат на этого парня. Подумай хорошенько, знаешь ли ты что-то. Информация – это единственная валюта, который ты сможешь расплатиться с принцем Самиром.

– Компромат? – тяжело поднял морщинистые веки Дэвид. Хотел добавить еще что-то, но воздержался.

"Правильно сделал, что промолчал, старик, – подумал Артур, внимательно глядя на него, – ты правильно сказал, не тебе торговаться. Возьму я тебя со всеми потрохами, вместе с твоим сыном конгрессменом, и с этим арабским выскочкой. При правильном подходе возьму еще и Джерарда Карвера. Деньги нужны. Бизнес переживает не лучшие времена. А младший сынуля, увы, не обладает моральными качествами Марка. Мне как раз надо, кровь из носа, в ближайшее время расплатиться за его очередную тупую прихоть. Деньги нужны".