Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Ирина Островецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

ПАНАМКА

Перед самой поездкой на море, Косте выдали белую шапочку, которую назвали панамкой. Тётя Тамара Андреевна потребовала, чтобы он обязательно надел панамку на голову. Шапочка была лёгкой, но жаркой, и Костя совсем не понимал, зачем нужна шапка в такую жаркую погоду. Пот струйками стекал за уши, к шее, когда он её надевал. Было неудобно и неприятно ощущать за ушами мокрую от пота кожу. Он снял шапочку, и, чтобы не потерять, сунул её за пазуху белоснежной рубашечки. Он всегда делал так дома, чтобы не потерять что-то ценное, что мешало свободе рук.

– Дети, кто без головного убора? Кто потерял или забыл панамку, у меня есть запасные! – громко объявила Тамара Андреевна, пересчитывая по головам детей в автобусе. – Костя, где твоя панамка? – спросила учительница, подойдя к их сидению.

– Во… – сказал он и вытащил кончик панамки из-под рубашки.

– Надень сейчас же на голову панамку, а не за пазухой её держи! – строго приказала Тамара Андреевна.

– Зачем? – удивился Костя. – Мине и так хорошо, а в этой корзине мине жарко…

– Надень сейчас же панамку на голову, чтобы солнышко голову не напекло, а то снова в изоляторе будешь лежать, – даже слегка рассердилась Тамара Андреевна.

Косте пришлось, молча, бороться с противным потом за ушами. Он надел на голову панамку и, насупившись, отвернулся к окну, но вместо пейзажа за окном, увидел Соню. Она тоже сидела в панамке. Красивые бантики, на голове у девочки, оттопыривали края странной шапочки, и плотно держали её на голове.

– Не дуйся Буратин, – примирительно сказала Соня. Она сидела рядом, у самого окна, и, чтобы рассмотреть пейзажи за окном, надо было сначала смотреть на Соню. – Мы все в панамках ходим. Оглянись, посмотри. Солнышко у нас иногда не добрым бывает, а на пляже особенно. Оно больно бьёт по голове, понимаешь? А потом тётя Татьяна Ивановна ещё и уколы ставит. Зачем тебе уколы? Больно же!..

Костя оглянулся вокруг. Действительно, все дети и сама Тамара Андреевна тоже, были наряжены в эти глупые белые шапочки, похожие на корзинки. Даже толстый Славик нахлобучил на лоб свою грязную панамку и оживлённо о чём-то болтал с каким-то мальчишкой, сидевшим рядом с ним на сидении. Мальчишка был маленьким, щупленьким, и был гораздо меньше Славика. Он подобострастно заглядывал в глаза большому другу, а тот, словно король какого-то незнакомого королевства, снисходительно отвечал на реплики этого маленького мальчишки.

Славик сидел у самого окна, и казалось, одного его движения было достаточно, чтобы этот худенький мальчишка свалился в проход между сидениями. Косте показались странными такие отношения между друзьями, но он не стал вникать в ситуацию. Он отвлёкся. Автобус поехал, и Костя стал смотреть в лобовое стекло, высунувшись в проход между сидениями. Соня тоже смотрела в окно, отвернувшись от Кости, и ему никто не мешал наблюдать за сменой пейзажей за пределами автобуса. Разговор с этой красивой девочкой давно уже не клеился, а за большим лобовым стеклом плавно проплывала заполненная зеленью необычная улица. Костя таких улиц никогда раньше не видел.

Когда автобус выехал за пределы посёлка, Костя чуть не задохнулся от удивления. Он увидел широкую и, тоже, бескрайнюю, зелёную с жёлтыми проплешинами, степь. Вдали, за невысокими холмами, – синело то море, о котором говорили Тамара Андреевна и дети. Но синело оно слишком далеко и казалось нарисованным, и Костя никак не мог его рассмотреть, хоть и пялился в окно, во все глаза.

Автобус спокойно ехал по просёлочной дороге, то приближаясь к берегу, то снова удаляясь вглубь степи. Наконец, они въехали в другой посёлок. Автобус, натужно вздыхая, медленно ехал по зелёному коридору, составленному из ветвей деревьев, росших по двум сторонам улицы, направленной к морю. С обеих сторон дороги росли большие незнакомые деревья. Переплетаясь вверху ветвями, эти деревья создавали волшебный зелёный коридор, и Косте казалось, что по этому зелёному коридору автобус везёт их во дворец прекрасной королевны, а королевна сидела рядом, и ни о чём и не догадывалась.

– Так, ещё раз повторяю, у всех панамки на головах?! – строго вопрошала учительница, когда автобус остановился на широкой площадке почти у самого берега.

Тамара Андреевна никого не выпустила из салона автобуса, без панамки на голове. Дети сгрудились у автобуса, разбираясь по парам. Неожиданно чья-то рука уверенно схватила его руку. Он обернулся и увидел рядом с собой Соню.

– Ты, Буратин, теперя не отбивайся. Ты теперя – моя пара. Мы ж кругом сидим вместе. Дай хорошенько руку, и не вырывайся, а то потеряешься, – и Соня по-хозяйски завладела его рукой. Костя не стал вырываться. Он никогда раньше не ходил строем. Новым было то, что надо было идти в паре с Соней, а впереди синело удивительное море. Мечта его почти сбылась, только бабушки не было рядом. И вообще, всё вокруг было совсем новым и удивительным.

Дома в этом посёлке были каменными, а не деревянными, как у них в деревне. Вокруг, дома окружали деревья, и иногда было трудно сразу увидеть входные двери за густой зеленью листвы. Высокий холм впереди разделялся на две части дорогой, а там, за холмом желтел чистый, по-настоящему жёлтый песочек, и синело, и шумело настоящее море. Слышались восторженное визжание и весёлые крики детей. Смех и всплески воды перекликались с пронзительными криками незнакомых больших белых птиц. Какой-то непонятно шипящий и гулкий шум заглушал общее веселье на берегу, и настораживал Костю.

– Ты чего испугался? – удивлённо спросила Соня.

– Там шо-то шипит… Это, шо, Змей-Горыныч дышит? – растерянно прошептал Костя, указывая в сторону моря.

– Эх, ты, это же волны шипят. Так море с нами разговаривает. Ща, сам увидишь! Волны ещё и не так шипеть умеют! – рассмеялась девочка и снова схватила его за руку. – Пошли, наша пара всегда первая.

Костя впервые очутился на таком пляже. Будто, мановение волшебной палочки перенесло его сюда. И море и его шумно шипящие волны, и кричащие о чём-то птицы, и бумажные кораблики на горизонте немного настораживали, но вызывали здоровый интерес и восторг.

«Вот, оно, настоящее море! Жаль, только, что бабушка ничего такого не видит…» – пронеслась в голове мысль, но тут же с ветерком улетела вдаль.

Пока Костя оглядывался по сторонам, ребята выбрали место на пляже для остановки, и сложили там все свои вещи. Тамара Андреевна расстелила несколько пикейных одеял, и села на одно из них.

– Тамара Андреевна, а когда купаться пойдём? – спросил мальчик, который в автобусе сидел рядом со Славиком, противным, ноющим голосом.

– Надо привыкнуть к морскому воздуху. Вы все потные, и можете заболеть, если сразу в море пойдёте. Разденься и остынь немножко, – строго сказала учительница.

– А скока ждать? Я уже щас хочу купаться! – продолжал ныть мальчишка. Голосок у него был тонким и противным.

«Во, ща бы кто-то из братьев дал бы в зубы за нытьё!» – подумал Костя, но учительница не отреагировала на вопрос мальчика подобным образом.

– Всему своё время, потерпи, Гарик, – строго сказала она. – Вон, девочки принялись в песке ракушки собирать. Помоги им, а потом и купаться пойдёте.

– Ага, ща! Они бусы себе делать начнут, а я шо? На фиг мне их ракушки?! Я купаться хочу. Дайте крабиков половить, я только по коленку поброжу и под камни позаглядываю!..

Костя больше не смотрел в сторону нытика, так он назвал того мальчика. Он увидел огромный корабль, который проплывал совсем рядом, мимо бухты. Он таких громадин не видел никогда, и с восторгом следил за передвижением красавца-кораблика по просторам моря-окияна. Над кораблём роем кружили чайки, и Костя засмотрелся, провожая почти каждую из птиц долгим, внимательным взглядом.

ДЕРЕВЯШКИ НЕ ТОНУТ

– Ты чё не раздеваешься, а в небо пялишься? Корабль узырил? Дак, это – сейнер. Он рыбку у берега ловит, ленится дальше в море уходить. Купаться не пойдёшь?! – весело смеялась Соня. Он даже не заметил, как она подошла.

Худенькая и бледная до синевы, в весёлых ситцевых, совсем не детдомовских трусиках и в ярко-белой панамке на голове, девочка, с независимым видом встала рядом с Костей и почему-то снова весело рассмеялась. – Вот, видишь, твой нос уже отрос, я же говорила! Пойдём, поплаваем! – Продолжала веселиться девочка, и предложила поплавать так, как будто, именно она, и только она, была здесь королевной.

– А шо такое – «поплаваем»? – спросил Костя, а девочка весело рассмеялась в ответ. За свою короткую жизнь Костя никогда не купался ни в речке, ни в море, и не знал, что такое «поплаваем», да и слова такого не знал. Он знал многое другое, чего и не снилось этой вертихвостке, так бабушка всегда называла соседку, тётку Нюшку. А почему бабушка так говорила о тётке Нюшке, которая жила по соседству, он не знал. Но, при всякой встрече с соседкой, пытался обойти тётку сзади, в надежде увидеть, как тётка Нюшка умеет вертеть своим хвостом, и как этот хвост у неё из-под длинной юбки вылезает, а само слово ему понравилось, и он часто употреблял его.

– Вот, Буратин бестолковый! Пошли со мной в воду, я научу тебя, как надо плавать! – весело смеялась Соня, и, схватив за руку, потащила Костю к воде, даже не поинтересовавшись, хочет ли он научиться плавать. – Ты сразу научишься, и мы с тобой на глубину сплаваем. Тама интереснее, тама русалки живут. Ты сможешь, и не утонешь совсем. Не получится у тебя утонуть. Ты же деревянный, а деревяшки не тонут!..

– Соня, Соня, прекрати, не тащи Костю в воду, он не разделся ещё и плавать не умеет, да, и ты ещё тоже не очень!.. – прикрикнула на девочку и пригрозила ей пальцем Тамара Андреевна, зорко следившая за порядком в малышовом отряде. Девочка тут же отпустила его руку. Косте стало жаль, что именно эта девочка вдруг сразу потеряла к нему интерес и бесстрашно бросилась в воду. Он растерялся, потому, что не знал, чем привлечь внимание Сони, как её остановить. Ему так не хотелось, чтобы она убежала в воду без него, но, разбрызгивая воду в разные стороны, девочка уже барахталась в воде, и звала его за собой.

– Деревяшки не тонут! Двигай сюда! – язвительно крикнула Соня, дразнясь, и, снова, весело расхохотавшись, скрылась под прозрачной водой, придерживая свою панамку обеими руками, а когда вынырнула, снова весело засмеялась. – Иди за мной, не пожалеешь! – Махала она рукой, стоя по пояс в воде, и зовя Костю присоединиться к ней. Как же ему хотелось сорваться с места и, в одном прыжке, очутиться рядом с этой, такой необычной девочкой, но что-то настораживало, пугало, не позволяло сделать то, что задумал. Костя с опаской поглядывал в сторону сверкающей на солнце морской глади. Он вспомнил об отце, лежавшем, в то утро, в большой луже у крыльца, и притих.

– Соня, ты зачем панамку намочила? Выйди на берег, и сдай панамку мне! – слышал он вдалеке голос Тамары Андреевны. Он потерял из виду и Соню, потому, что много детей купалось в море, а все воспитатели столпились у кромки воды и кричали что-то своим подопечным.

Дети, с визгом, криками и весёлым смехом плескались в воде. Костя, не сообразив, что, неплохо было бы, раздеться, подошёл к кромке песка и воды, где совсем недавно выпрыгивала и дразнилась Соня, а сейчас взрослые тётки что-то кричали тем детям, которые брызгались, хохотали и орали в воде. Он ещё разок заглянул в прозрачную глубину моря, что плескалось у ног. Он даже рыбок сумел получше рассмотреть, такой прозрачной и спокойной была вода в море. Жаль, что сандалий он так и не снял, и не мог побродить по морю, как это делал тот худосочный мальчишка, который выпрашивал у учительницы разрешение побродить по морю «по коленку». Его, кажется, Гариком звали…

– Ну, что же ты стоишь, Буратин?! – визжа от восторга, Соня подпрыгивала в воде. Он вдруг увидел, что она уже плыла далеко от берега, отчаянно колотя ногами, и создавая маленький букет из водяных брызг позади себя. Она звала, манила его, но он был ещё одет, и боялся заходить в воду – Вот, так надо плавать! Плыви ко мне, ты же деревяшка!

– Соня, Соня, далеко не заплывай! Возвращайся! – встревоженно кричала Тамара Андреевна, и отчаянно махала рукой девочке. Соня смеялась в ответ и уплывала всё дальше и дальше. Вдруг смех девочки прервался, и она сначала взвизгнула, а потом завопила, что было сил.

– Спасите, спасите! Медуза! – кричала Соня, отчаянно размахивая и колотя по воде руками. Костя понятия не имел, что такое медуза. Он услышал крик о помощи. Кричала королевна из тридесятого царства, она попала в лапы морского чудовища, и он должен был её спасти!

Не раздумывая ни секунды, забыв о новой и красивой одежде, надетой на нём, в новых наглаженных штанишках, в белой хрустящей рубашке и в сандалиях, которые только сегодня выдала заботливая нянечка, он бросился в воду. Он рвался вперёд, а вода сковывала движения, не позволяла быстрее добраться до королевны. Костя боялся, что не успеет добежать и спасти её, и королевна утонет в море. Он всеми фибрами своей маленькой души стремился на помощь к королевне из тридесятого царства, отчаянно и беспомощно размахивавшей руками и периодически скрывавшейся под прозрачной водой, а потом, с широко открытым ртом и с выпученными глазами, выныривавшей на поверхность, и снова погружавшейся в пучину моря. Её белая панамка совсем потерялась в пучине моря, только сейчас уже никто не вспоминал про утерянную панамку. Все воспитатели столпились у кромки воды и что-то кричали, обращаясь к Соне, и только он в те минуты был рыцарем, принцем, героем, и ему надо было, во, что бы то ни стало, спасти королевну, так неосторожно попавшую в беду.

Тамара Андреевна, зорко наблюдавшая за детьми с берега, тоже бросилась в воду, и успела выхватить Соню как раз вовремя. Косте же пришлось возвращаться на берег самому, снимать и выкручивать свои намокшие, совсем испорченные штанишки и уже совсем не белую и не хрустящую рубашку. Из новеньких сандалий ручейками стекала в песок тёплая морская вода, на белые носочки налипло столько песка, что ходить стало неудобно и тяжело, но самое главное заключалось в том, что он узнал: вода в море со-лё-на-я!..

– Ну, ты и врун! – слабо улыбнулась Соня, когда расстроенный Костя склонился над девочкой, лежавшей на большом пикейном одеяле, которое заблаговременно расстелила заботливая Тамара Андреевна. Он был недоволен собой. Ведь не он же спас королевну, её банально спасла Тамара Андреевна. В этот раз не он, а учительница была тем рыцарем… От досады он злился на себя, не понимая, что сам, без посторонней помощи, почти сумел доплыть до Сони, не имея ни малейшего понятия о правилах поведения на воде, но чуть-чуть опоздал её спасти. – А сам говорил, что плавать не умеешь, брехун деревянный! – слабо махнула рукой девочка, и вдруг снова улыбнулась своей чарующей улыбкой. Губы её посинели, но этот досадный факт совсем не портил очарования. Соня улыбалась, и её улыбка была для Кости самым главным подарком в тот момент. Девочка выглядела бледной и уставшей, но счастливой, и от её улыбки счастье захлёстывало Костю тугой волной.

КОРОЛЕВНА-РУСАЛКА

Позже, взрослея, Костя постепенно начал понимать, зачем Соня так, вроде бы, беззаботно, часто и так рискованно играла со своей жизнью, и зачем так естественно и натурально плакала, когда её разоблачали и наказывали. Как будто, за её старательный плач, кто-то обязательно должен был подарить ей красивый подарок. А и дарили же, чтобы успокоилась!

Сонька всегда пользовалась излюбленным приёмом, когда она чувствовала, что ей грозила хоть малейшая опасность, или неприятность. Слёзы непрерывными правдивыми ручьями лившиеся из её красивых глаз, и откровенная, до дрожи в коленках, искренность выражения её лица, всегда были грозным оружием «героини».

В такие моменты она выглядела, «до стельки в тапках», честной, откровенной и убедительной. Ей всегда верили взрослые, а она, после того, как буря проносилась над её головой, весело смеялась и требовала признания её «непобедимости».

– Видели, видели, какой я была красивой, а училки мне поверили!

Повзрослев и окрепнув, она в летнюю пору крала в садах посёлка фрукты, будто, тех, что выкладывались в столовой на обеденных столах, ей было мало. Кураж был в том, чтобы «стырить», а не взять со стола.

Из кухни детского дома Соня тащила хлеб и конфеты. Не раз подговаривала мальчишек помогать ей в воровстве, а после удачных краж, на заднем дворе детского дома, делилась добычей с соучастниками её авантюр.

Почти каждый день Соня сводила мальчишек в драках, и, во время подобных боевых турниров, внимательно наблюдала за тем, кто выйдет победителем из схватки.

Не обращая особого внимания на этические вопросы, не раз устраивала «засады» воспитателям и нянечкам в детском доме, а учителям – в школе, привлекая к своим затеям, как можно, больше ребят, чтобы потом, когда настигнет расплата за «маленькие подляночки», свернуть свою вину на кого-то из них.

Частенько и ей крепко доставалось, но, всякий раз, при раскрытии её авантюр, Сонька придумывала такие «душещипательные» истории, одну, ярче другой, что ей нельзя было не поверить. Наказания проносились всегда высоко, над её головой. Наказывали других, но не Соню.

Соня не однажды «тонула» в море, но воды не боялась. Снова и снова заплывала она так далеко от берега, что спасатели-старшеклассники с трудом догоняли её на вёсельной лодке-плоскодонке, а потом «с позором» выводили на берег, предварительно «от души» надавав увесистых тумаков так, чтобы никто из воспитателей не увидел свершения справедливого возмездия.

Никакой позор не приставал к Соне. Выйдя на берег, встрепенувшись от неприятных впечатлений, бесстыдница от души хохотала над незадачливыми спасателями, обсуждала с подружками недавнее приключение. Никакие наказания её не впечатляли. Она была счастлива. Старшие мальчишки обратили внимание на неё!

– И чего бы я пыхтела напрасно?! Поверили же, дураки, а я в лодке покаталась! Всё равно, купаться мине раз-ре-шат! – Уверяла она друзей, и друзья были уверены в том, что ей обязательно «раз-ре-шат!», и ей действительно раз-ре-ша-ли!.

Синяки, оставленные на её теле разозлёнными спасателями, её не смущали, и вносили новые «медали» в историю её «героизма». На берег, из лодки спасателей она выходила героиней, и была настолько искренней и убедительной, что, не поверить бесстыднице, было невозможно.

Отдохнув на берегу, и успокоившись после очередного «приключения», Соня снова мчалась к воде, и снова совершала свой «грандиозный заплыв».

За ней увязывались мальчишки, но постепенно отставали, и поворачивали к берегу. Соня же не останавливалась, и продолжала свой заплыв до тех пор, пока спасательная лодка снова не догоняла её.

Спасатели, в который раз, вылавливали «Русалку» из воды. Она старалась выглядеть утомлённой и обессиленной, чтобы спасатели уже не дрались, а посочувствовали ей. Не была бы она Сонькой, чтобы не придумать оправдания в свою защиту…

В спасательной лодке выловленная «русалка» картинно и почти естественно «теряла» сознание, чтобы спасатели-старшеклассники лишний раз не поколотили её.

Спасатели верили в её «временное нездоровье», и часто «утопленницу» на руках выносили из лодки. Именно такого отношения к себе и добивалась безобразница. Путь от спасательной лодки до воспитательской подстилки был её «триумфальным шествием».

Как и все вокруг, Костя свято верил своей королевне. Сначала он с опаской смотрел на чудачества и проделки подруги. Соня «классически» умела «закатывать» глаза. Она спокойно закатывала глаза так, что одни «белки» сверкали из глазниц. Неестественность зрелища настораживала, и даже, пугала Костю. В такие минуты он старался убегать далеко от подстилки воспитательницы, чтобы не увидеть «умирающей» свою королевну.

– Во, дурак, поверил! Я ж не тонула, – от души хохотала Соня. – Я ж «понарошку», а глаза закатывала, шоб по правдышнему казалося. Попробуй сам так сделать, и подойди к Тамаре Андреевне. Посмотришь, тода, шо начнётся!

У Кости не получалось так мастерски «закатывать» глаза, как делала это Соня, и он, обиженный её насмешками, уходил к кромке воды на поиск сокровищ старого короля, а ещё, чтобы снова увидеть, как плавают юркие, быстрые рыбки в прозрачной морской воде.

С самого первого дня Костя старательно учился плавать, но то, что произошло в самый первый день его знакомства с морем, больше не повторялось. Он безнадёжно тонул, если пробовал подтягивать к животу ноги.

Сначала Костю пугала такая «могучесть» воды, и он старательно учился плавать и нырять у самого берега. Нырять сначала получалось лучше, чем плавать, только, для длительных нырков, воздуха не хватало, и он часто выныривал на поверхность, опираясь ногами о дно. Там же, на самом дне Моря, он искал «сокровища старого короля», чтобы потом, когда спасатели снова возвратят громко рыдающую и «умирающую» Соньку на берег, после её очередного «грандиозного заплыва», преподнести своей королевне собранные сокровища, как дары старика Нептуна. Таким образом, он стремился утешить, и хоть немного порадовать пострадавшую авантюристку.

Соня действительно «по настоящему» радовалась дарам Кости. Происшествие вскоре забывалось, ракушки терялись, а Соня, взяв Костю за руку, опять спешила к воде…

Окрепнув, и научившись плавать, Костя сам стал заплывать слишком далеко за буйки. Спасатели уже их двоих, Костю вместе с Соней, вылавливали из воды, и доставляли на берег, под крыло воспитательницы. Костя получал подзатыльники от спасателей, а Сонька выходила «сухой» из воды.

На подстилке друзья задерживались не долго. Обещали, клялись воспитательнице, что «больше так себя вести не будут», и, без слов, договаривались о новом «грандиозном заплыве».

Уговаривала Тамару Андреевну простить их всегда Соня. Она и прощения просила за двоих, и уговаривала, и клялась, что они с Костей, «с этой минуты, всегда будут послушными, а сейчас даже на глубину не зайдут, купаться будут там, где глубина только по колено. И уже, прямо сейчас, начнут зорко следить за теми детьми, которые в данный момент уже купались в море»…

Оказалось, Соне нравилось дразнить крепких парней-старшеклассников из спасательной лодки, а Костя о них совсем и не думал. Он всего лишь старался угодить своей королевне, и «не упасть» в её глазах. С первого момента их знакомства он всегда старался быть сильным и смелым, готовым в любую минуту броситься на помощь своей королевне. Он пока не мог защитить свою «Русалку» от тумаков спасателей, но каждый раз пытался что-то предпринять для ограждения её от неприятностей, принимая «удар» на себя. Пока получалось плохо и не убедительно, но он старался, а Соня была уверена в готовности своего рыцаря, совершать смелые поступки. Его часто наказывали за то, что он защищал свою королевну, а Соня не могла, не желала понять, что однажды ребята-спасатели могут не успеть отреагировать на её картинные попытки утонуть. Она знала, что умеет рисковать красиво, и не желала даже думать об опасности того, что творила. Соня умела убедить всех в том, что она, и только она, достойна звания «героини», потому, что только она одна могла там, вдалеке от буйков, разговаривать и резвиться с настоящими русалками. Костя же никогда не видел русалок за буйками, но никогда и не мешал убедительно врать подруге…

Позже Костя узнал, что Соня всегда и во всём любила быть первой, стремилась отчаянно рисковать, чтобы ей завидовали даже спасатели. Случаи особого, порой, глупого риска, как магнит, привлекали к себе её внимание, и было совсем не важно, чем могло закончиться очередное рискованное предприятие, задуманное ею. Самое главное заключалось в том, как она выглядела в глазах наблюдателей в тот, или иной момент рокового риска. Всегда в такие моменты она стремилась выглядеть особенной, неподражаемой, прекрасной…

– Ну, шо, хиляки, получилось?! Я же говорила, говорила, что получится, а вы струсили! Я сама всё сделала, а вам слабо со мной тягаться! Не получится у вас делать, как я, потому, что вы – хлюпики! Тоже, мне ещё, пионеры, солдаты-разведчики! – насмешливо кричала Соня, когда опасность отступала, а она получала желаемый результат и жмурилась от счастья. И мальчишки, не допуская возможности быть обсмеянными какой-то девчонкой, старались не уронить собственное достоинство в Сонькиных глазах. «Солдаты-разведчики» казались ей самыми смелыми и выносливыми защитниками Родины. Трусов Сонька не любила на столько, что переставала замечать их, и старалась вовсе не обращать внимания на струсивших пацанов. Презрительно отворачивалась при случайных встречах, и никогда не отвечала на приветствия «бздунов». Никто из мальчишек не мог допустить того, чтобы попасть Соне на острый язычок, никто не хотел быть осмеянным ею. Мальчишки боролись за первенство общения с «сильной и смелой» девчонкой из «Б»-класса. Даже старшеклассники уважали её за неуправляемый и гордый нрав, а спасатели знали, если в воде Соня, жди утопленницы. Но это было потом, а сейчас Соня, вялая, бледная и даже совсем посиневшая, лежала на подстилке у ног Тамары Андреевны в ожидании машины «скорой помощи». Она картинно с трудом дышала, в истоме прикрывала свои красивые, очень большие глаза, а Косте казалось, что Соня умирает, и у неё нет сил, бороться со смертью. К подстилке, на которой лежала спасённая утопленница, постепенно подтягивались все ребята. Костя оказался ближе всех. Сейчас он сидел на подстилке рядом с ней и уговаривал девочку не волноваться напрасно.

– Ну, что, деревяшка, поплывёшь завтра со мной на глубину? – вдруг, приоткрыв глаза и едва справившись с дыханием, шепнула она Косте, и задорно улыбнулась одними посиневшими губами. Она не ожидала, но Тамара Андреевна сумела разобрать её слова.

– Ох, Соня, Соня, ты давно тонула и на помощь звала?! Тебя же медуза ужалила. Смотри, у тебя весь живот красный! – возмущалась учительница. – Сейчас приедут врачи и скажут, что необходимо предпринять, чтобы тебе помочь. Ты же ещё и воды наглоталась, и сил у тебя не осталось!

– Ну, и шо, шо медуза ужалила?! Я нарочно так сделала, шобы она ужалила. Я её перевернула и поплавала над ней. До завтра ничего уже не будет, и я смогу купаться, – сообщила с особым придыханием Соня, и снова зашептала только Косте. – Завтра всё пройдёт, я тебе зуб даю, у меня один шатается! Не бзди, у меня мазюка специальная есть, понял? Я смогу купаться, и тебя учить плавать буду прямо завтра, да?!

– Во всяком случае, сегодня купаться ты уже не будешь, это уж точно. Я думаю, и завтра тоже. Тебя врачи заберут и в изолятор положат. Ты меня услышала?! – строго уточнила Тамара Андреевна.

– А, всё равно, я была красивой, когда тонула в море, правда же, Костя?! Как русалка… – гордо прошептала девочка и, удовлетворённо-устало, закрыла красивые глаза.

– Да, да, живот твой особенно прекрасен, дурочка! – сердилась Тамара Андреевна.

Прошло много лет, но этот случай чётко зафиксировался в памяти, и никак не стирался временем. Маленького Костю в тот первый солнечный день, проведенный им на пляже, поразило то, что Соня, во чтобы то, ни стало, стремилась выглядеть красивой, и не сдавалась даже тогда, когда почти теряла сознание от нестерпимо жгучей боли на коже живота, и дышала с трудом от морской воды, переполнявшей её лёгкие.

Когда же приехали врачи, девочка отказалась следовать советам медиков. Она и плакала, и кричала, и отчаянно сопротивлялась, даже кусалась и царапалась, как настоящая дикая кошка, но не сдавалась.

Сделать укол «пострадавшей утопленнице», медики так и не смогли. Все их старания уговорить девочку, результатов не дали.

Орущую, и не сдающуюся Соню увезли в изолятор детского дома в машине «скорой помощи». Дети стали расходиться, но у каждого в голове задержалась мысль о том, что Сонька – героиня, она даже на машине «скорой помощи» ухитрилась покататься, и выиграла спор, но лучше не повторять её подвигов, и не тонуть в море так картинно. Ни у кого не получилось бы «утонуть» так эффектно, как всего несколько минут назад, сделала это Соня. Взрослые парни в спасательной лодке могут и опоздать со спасением утопающего…

Соню целую, длинную, неделю удерживали в изоляторе. К вечеру того дня у «утопленницы» поднялась высокая температура, и доктор, Татьяна Ивановна, сбилась с ног, помогая ей. Костя собирал конфеты в столовой, на полудник приносил ей лишнее печенье, случайно остававшееся в вазочках на столах, а с Мишей они носили девочке и яблоки и мёд, и пироги, которые пекла мама Миши, тётя Аля. Костя подружился с Мишей. Славик обходил нового мальчика стороной, и Мишу больше не трогал, но всегда, при любом удобном случае, был готов подставить ножку своему противнику, и весело смеялся, когда Костя или Миша, или оба сразу, растягивались на полу школьного коридора во весь рост.

Костя никогда не нападал на Славика первым. Он знал, что всегда будет сильнее своего противника, и никогда не подчинится воле этого хитрого драчуна. Падая, он молча вставал, и долго смотрел в глаза обидчику. Первым не выдерживал Славик. Он убегал, оставляя Костю в покое на некоторое время. Потом снова придумывал очередную злую шутку для одного из друзей. Так продолжалось до критического момента, когда в туалетной комнате Костя не выдержал, и, изо всей силы, снова стукнул своего обидчика под коленки. Славик взревел, и упал на четвереньки, и Костя, не заботясь о последствиях, пнул противника под зад так, что тот с рёвом пополз к выходу, и, не удержавшись, растянулся в полный свой рост на мокром кафельном полу туалетной комнаты.

– Заткнись, позорник, никто тебя не услышит! Ты меня больше не трогай. Я с тобой драться не хочу. Если ещё раз сунешься ко мне, или к Мешку, или к Соньке, то, запомни, я тебе ноги, по одной, поотрываю и нос откушу… – зло прошептал Костя и ушёл из туалетной комнаты. Никто не видел, никто не слышал, что только, что случилось там, и Костю не наказали за драку в туалетной комнате, а Славик благоразумно помалкивал…

После того случая, Славик прекратил на время свои шуточки, но всегда ждал, когда Костя будет невнимательным и пропустит новый неожиданный удар.

Таких случаев было много. Не раз Косте доставалось от Тамары Андреевны по вине Славика, но никогда он не выдавал своего обидчика учительнице. Нет, Костя никогда не плакал, и не стремился отомстить, ведь рядом с ним всегда была Соня, королевна из тридесятого царства. Только ей одной он приносил цветы, сорванные на лугу, недалеко от детского дома, куда он часто убегал, не спрашивая разрешения у Тамары Андреевны.