Текст книги "Злая мачеха против! (СИ)"
Автор книги: Ирина Муравьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Сказка о Золушке
Жила-была девушка. Милая, в меру симпатичная, не добрая и не злая. Маму ее унесла болезнь. Отец жил в своем горе, и не часто смотрел в сторону дочери. Но однажды ему это надоело. Захотелось жизни. Тепла. Семьи. И отец девушки женился во второй раз. Его избранницей была вдова с двумя дочерями и хорошими рекомендациями. Она знала многое в жизни и в быту, только вот не поладила с падчерицей. Та, выросшая без матери, была словно дикий зверек. Огрызалась, убегала из дома, делала мелкие пакости…
– Пока как-то не слишком похоже на принцессу, – прерывает мой рассказ Арнольд.
– А ты думал, принцессы рождаются с короной на голове? – ехидно спрашиваю его я, – Если хочешь сказку: слушай молча.
– Итак, девочка и мачеха не поладили. И последняя решила воспитать из дикого зверька нечто подобное человеку.
– Интересно как? – снова вклинивается Арнольд.
– Труд делает человека и из обезьяны, – фыркаю я.
Амелия подливает нам всем чаю и благоразумно спрашивает, не проще ли было приручить дикую девушку.
– Возможно и проще и лучше, – говорю я, – Но тогда и сказки бы не было.
– Неужели?
– Конечно. Потому что именно мачеха стала давать девчонке самые сложные задания: от того, чтобы соткать тончающую вуаль, до того, чтобы перебрать все горошинки по размеру.
– А это еще зачем? – чешет голову мой пасынок.
– Развивает ловкость и умение выкрутиться из любой ситуации. К тому же: так веселей. А ты обещал молчать.
– Ладно-ладно! – Арнольд примирительно поднимает руки.
Я продолжаю.
– И именно мачеха дала своей падчерице имя Золушка.
– А почему Золушка?
Это перебила уже Амелия. Демоны! Эти дети выводят меня из себя!
– Золушка потому, что у мачехи и падчерицы на самом деле были очень схожие имена. Но мачехе свое имя нравилось. Делить его она не хотела. Вот и придумала падчерице прозвище, взяв за основу золу, в которой та часто была измазана.
Арнольд и Амелия молчат. Слушают, а я рассказываю дальше:
– У мачехи, как я уже и говорила, были и свои дочери.
– Злые и глупые?
– Арнольд, тебе рот зашить? – приподнимаю я бровь.
– Нет. Просто в сказках – дети мачехи всегда злые и глупые. И еще страшные.
– Ошибаешься, – спокойно отвечаю я, – Дочери как дочери. И их надо было выдать замуж. Поэтому, когда пришло время королевского бала, мачеха не взяла Золушку с собой, чтобы у ее девочек было больше шансов.
– Как прагматично. А где сказка?
Я вздымаю глаза к небу. Ладно, будет им скака!
– Лишь только все, и отец Золушки в том числе, уехали на бал, к девушке прилетела ее фея-крестная. Одним взмахом волшебной палочки, она превратила лохмотья – в платье. Тыкву – в карету. Мышей – в лошадей. Крысу – в кучера. И Золушка отправилась на бал. Конечно же, прекрасный принц той страны увидел ее и сразу влюбился. Только Золушке надо было покинуть бал до полуночи, чтобы волшебство не разрушилось.
– Хм, совсем как у нас, – вздыхает Амелия.
– Да. Как у нас. Ах, знала бы мачеха… Но знала только Золушка. Она и принцу ничего не объяснила, а только убежала с бала в самый его разгар, оставив лишь туфельку. И вот, несчастный принц приказал своим слугам объездить всех девушек королевства, чтобы примерить им туфельку. И та, которой она подойдет – и должна была стать невестой принца.
Амелия хихикнула, а Арнольд задумался от моих слов.
– Странный способ выбрать жену, – сказал он наконец, – Очень большая вероятность, что туфелька подошла бы не той.
– Ну, здесь волноваться не следует, – успокоила его я, – Фея все продумала, и туфелька подошла именно Золушке. Даже при том, что об дочери мачехи тоже ее мерили.
– И чем все закончилось? – спрашивает Амелия.
– Золушка стала принцессой, – отвечаю я.
– А как же мачеха?
Ответить я не успеваю. Меня прерывает шум распахивающейся двери и дикий мужской крик.
– Убью тебя, подонок!!!
Побег Арнольда
Было бы здорово, будь это был один из кредиторов мужа, пришедших за этим мерзавцем. Я бы с удовольствием дала ему адрес муженька, будь он у меня. Но увы, что-то подсказывает мне, что гость пришел не к старшему, а к младшему графу Соцкому.
И правда: уже через секунду на пороге появляется дровосек Олаф наперевес с – сюрприз – топором!
– Доброе утро, Олаф, – говорю я, стараясь звучать как можно более уверенно, – Могу я вам чем-либо помочь?
Рука дровосека поднимается, и он пальцем указывает на Арнольда.
– У моей дочери, моей чудной Гретты, будет ребенок!
– Мои поздравления, – сухо отвечает Арнольд, прежде чем я успеваю пихнуть его ногой под столом.
От слов Арнольда Олаф ревет, словно зверь. Вскидывает топор и кидается на моего пасынка.
И Арнольду не повезло бы, не опрокинь Амелия на Олафа торт, стоящий на столе. Это дает Арнольду время вскочить из-за стола и броситься бежать.
Олаф, теперь более похожий на разъярённый кусок бисквита, кидается за ним.
С той лишь разницей, что обычный бисквитный торт не крушит все подряд на своем пути.
Некоторое время все происходящее напоминает глупый водевиль. Арнольд бегает по поместью, Олаф – за ним. И все, что было не разрушено до них – рушится теперь. Олаф рубит топором налево и направо. Арнольд, в качестве обороны, кидает в дровосека все, что только можно. От книг, до различной утвари. Амелия мечется вокруг, пытаясь помочь. Один раз она даже удачно кинула брату старинный меч, украшавший ранее одну из стен. Правда, меч оказался слишком старинным, и Олаф разнес его топором словно сухую травинку.
– Да не трогал я вашу дочь! – во всей этой беготне кричит Арнольд, – Она даже не в моем вкусе!
Да…Если Олаф не прибьет Арнольда, то его придушу я! Зачем говорить человеку с топором вещи, которые будут раздражать его еще сильнее?!
Я же…я ищу одну единственную вещь, которая может нам сейчас помочь. А вот и она…
– Ваша Гретта меня подставила! Да-да! – кричит Арнольд.
Олаф лишь замахивается топором в его сторону, и…Арнольд едва успевает отскочить, как дровосек с шумом падает на пол.
– Вот и все…, – я стою сзади, с досадой глядя на последний маленький разряд магии, имевшийся у меня.
Нет. Я сама волшебством не владею, но когда-то давно, еще во времена моего девичества, я получила забавный подарок. Небольшую баночку, содержащую три шаровые молнии. Маленькие комки волшебной массы, которые можно взять в руку словно энергетический шар. Их подарил мне старый охотник, друг деда. Мы часто заходили в его сторожку после охоты. Дед чистил там ружье, рассказывал байки, пил. А я… я занималась всем, чем не принято заниматься юной девушке. Стреляла в банки на заднем дворе. Тренировала Беса – огромного охотничьего пса. Училась у друга деда мухлевать в карты…
– В тебе есть искра, Эстэлла, – сказал мне старик на мое пятнадцатое день рождение, – Не дай ей погаснуть.
И он подарил мне три молнии, запертые в самую обычную стеклянную колбу. Странно, ведь я даже никогда не спрашивала: волшебник старик он или нет.
Как бы ни так, молнии эти не раз спасали мне жизнь. Первая – ушла на моего третьего мужа, когда он в очередной раз перебрал и сильно напугал моих, тогда ещё совсем маленьких, дочек. От мужа потом еще долго пахло жареным, но впредь он был много более любезен с нами. Вторая – была расходована мною на одного негодяя, посчитавшего, что он может обидеть мою Гризетту. И вот теперь – третья…
Заряд хороший. Но не смертельный. Олаф придет в себя уже через десяток минут.
– Если ты обманул, и у милой Гретты родится рыжий ребенок, – говорю я пасынку, – То я тебя из-под земли достану!
Арнольд кивает. Мы вместе вытаскиваем Олафа во двор, а потом и подальше от Хилсноу. Пусть думает, что хочет…Надеюсь, ему хватит ума больше не являться в поместье.
После всей этой суматохи Арнольд обнимает сестру, протягивает мне руку и слегка жмет ее.
Странно и грустно с ним прощается.
А Арнольд садится на коня и уезжает. Надеюсь, что в армию…
Тыквы
Вот мы с Амелией и остались вдвоем. События прошедшей ночи и «чуть спешные» проводы Арнольда вымотали нас окончательно, и Амелия предлагает пойти выспаться.
Конечно, у меня еще масса вещей, которые надо обдумать, и требуется срочный план по тому, как заработать целое состояние за два дня, но… Я соглашаюсь с Амелией. Будет много лучше, если мы выспимся вначале. На затуманенную голову такие дела не совершаются.
Едва голова моя касается подушки, я проваливаюсь в тяжелый, полный тревог сон. Мне снится моя первая свадьба. Красивое белое платье, букет ненавистных тюльпанов, морщинистая рука моего престарелого супруга… Но едва я поднимаю глаза, как на вижу на месте моего первого, покойного ныне мужа, – Арона. Только не таким, какой он был когда-то, а тем, кто он сейчас. Первый королевский советник, изобретатель гениального плана "туфельки для пропавшей принцессы". Уже слегка лысеющий господин с моноклем, так чинно выдавший мне мою вторю разводную грамоту, тогда как первую-от него-я получила от посыльного.
Я хочу что-то сказать Арону, но он внезапно меняется, превращаясь в моего третьего мужа. Тот смотрит на меня сытой, довольной улыбкой. Для него было важно иметь дома красивую жену. Так же, как и красивую мебель, дорогие вещи… Все то, что он не удосужился отписать мне в завещании, предпочтя оставить деньги своей маменьке. Но и третий не задерживается со мной надолго. Его лицо растекается, превращаясь в лицо отца Золушки. Слабые, безвольные черты, и только синие глаза похожи на глаза его дочери.
Отец Золушки-мой четвертый-протягивает мне небольшой сверток. Я принимаю его, развязываю и нахожу внутри туфельку. Нет, не хрустальную, самую обычную свадебную туфлю. Почти такую, как та, что была у меня в первый раз.
Туфля вспыхивает в моих руках пламенем, я бросаю ее на землю, и поднимаю глаза, чтобы увидеть перед собой Юджина.
Учитель смотрит на меня со своей наглой полуулыбкой. И от нее мне еще больно.
Хочу не смотреть на него, но не могу не делать этого.
На моих глазах голова Юджина увеличивается, желтеет и превращается в тыкву, с прорезями вместо глаз и рта. Тыква смеется, скалит пасть и издает какой-то странный стучащий звук.
Да, – усмехаюсь я, – вот он идеальный портрет всех моих мужчин.
Тыква с громким звуком хлопается, и меня вырывает из сна.
Первое, что я вижу, открыв глаза, это лицо моего пятого мужа – графа Соцкого.
– Ты не тыква? – бормочу я, смутно думая, что это все еще продолжение моего бредового сна. Но граф лишь улыбается мне широкой, белоснежной улыбкой.
– Я вижу, дорогая, у тебя были гости и ты все еще не можешь отойти от праздника?
Он говорит это так, будто уехал лишь пару дней назад. Будто не было трех месяцев неизвестности.
Окончательно проснувшись, в резко сажусь на кровати.
– Что тебе нужно? – холодно спрашиваю я мужа.
Я не юна и не глупа полагать, что такой человек вернулся ради меня или своих детей. Если граф здесь – то это не просто так.
Но муж лишь скептически оглядывает меня.
– Эстэлла, ты ужасно выглядишь.
Да неужели? Я-то думала, что несколько месяцев впроголодь, с карманами полными долговых расписок, плюс невры по поводу того, как выкрутить – пойдут на пользу моей красоте!
Но я не успеваю ничего сказать, как граф идет к шкафу, внимательно оглядывает его содержимое и достает одно из моих наиболее шикарных сохранившихся платьев.
– Быстро одевайся, и сделай что-нибудь с лицом, – бросает он мне, – У нас гости.
С этим граф Соцкй выходит из нашей некогда общей спальни.
Я могла бы погнаться за ним. Устроить допрос или истерику. Но разве в этом есть толк? Я знаю, что он сделал. Он знает это так же. Но вот на что еще способен этот человек…? Я не уверена. И перед тем, как начать действовать, надо изучить того, кого я считала лишь мужем номер пять. Поэтому я одеваюсь, наскоро наношу макияж, заплетаю волосы в косу и спускаюсь вниз.
Новый план
Еще с лестницы я слышу оживленные мужские голоса и чувствую терпкий запах сигар. Мой муж и его гость сидят в малой гостиной. Граф-на диванчике-лицом к входу. Внешность же гостя скрыта от меня спинкой высокого кресла, на котором тот сидит.
– Эстэлла! Дорогая! – Соцкий вскакивает с диванчика, едва завидев меня в дверях.
Он подходит ко мне, берет за руку, и, обведя меня вокруг кресла, представляет своему другу.
– Монжер, позволь представить тебе мою прекрасную жену Эстэллу. Эстэлла, это лорд Трауп.
– Для друзей просто Монжер, – улыбается мой новый " друг".
У лорда водянистые глаза. И дряблая кожа. В улыбке видно, что ему не хватает пары зубов. Зато есть очень плешивая залысина.
– Дорогая, – нежно держа меня за руку, продолжает Соцкий, – Не принесешь ли ты нам чего-нибудь выпить?
Я улыбаюсь, как покорная жена, и ухожу на кухню. Там-в дальнем углу-стоит припрятанная мною для выпечки бутылка рома. Последняя, оставшаяся у нас. Я наливаю чуть-чуть в стакан для гостя, себе же и мужу лью воду.
– За знакомство, Монжер! – чуть позже поднимает Соцкий свой граненый стакан.
Лорд поднимает свой, улыбаясь почти беззубой улыбкой.
– Что это? – косится на меня Соцкий, отпив " рому".
– Ром, дорогой, – отвечаю я, – Лучшее из той прекрасной коллекции, что ты мне оставил.
Граф открывает было свой рот, но тут же замолкает, устремляя глаза в дверной проем. Я гляжу туда же и вижу Амелию. Ее волосы уже растрепались и приняли свой обычный сумасшедше-кудрявый вид. Платье – самое обычное домашнее. С секунду она и отец смотрят друг на друга, а потом Амелия улыбается во весь рот, распахивает руки и бежит обнимать " папочку".
– Мы опять тебя не ждали, – лучезарно говорит она, – Папочка, ты всегда появляешься неожиданней любой феи.
– И исчезаешь так же, – добавляю я про себя.
Соцкий лишь хмыкает на замечание и представляет дочери своего друга.
– Очень приятно. Друзья папеньки-мои друзья, – говорит Амелия, протягивая старику свою руку. Тот пытается поцеловать ее, но Амелия не дает такого шанса. Вместо, она лишь пожимает руку собеседника, и тут же снова обращается к отцу.
– Ты привез мне книгу?
– Конечно, дитя мое, – Соцкий вынимает из кармана пиджака томик чего-то там.
– Спасибо! – Амелия легонько целует его в щеку и убегает, даже не попрощавшись с гостем.
Все это время я внимательно слежу за ней. И сегодня Амелия фальшивит. Раньше милашка получалась много лучше. Или это я, кто стал ближе знать Амелию и замечать подобные вещи?
Между тем, я не единственная, кому интересна девушка. Лорд, сидя в своем кресле, буквально пожирал ее глазами.
От взгляда его мутного взгляда, по моему телу побежал холод.
Я поворачиваю голову в сторону Соцкого..
– Дорогой, если наш гость позволит, я хочу поговорить с тобой, – прощебетала я.
– Да, Эстэлла? – Соцкий прямо посмотрел мне в глаза, хотя, я готова поклясться, он знает, о чем я хочу спросить его.
– Прогуляйся со мной, – говорю я тихо и даже соблазнительно.
Потом поднимаюсь с дивана, смотрю на Траупа, улыбаюсь ему, и как бы поясняю.
– Простите, я долго не видела мужа. Позвольте мне его на пару минут.
Лорд понимающе кивает и закуривает очередную сигару.
Мы с Соцким выходим во двор.
После бала, мы с Амелией проспали почти день. На дворе осень, и темнеет очень рано. Потому скоро нас с Соцким скрывает тьма. И, едва мы отходим от дома на достаточное расстояние, чтобы не быть подслушанными, я останавливаюсь и говорю.
– Ты обещал лорду Амелию?
Соцкий молчит. Потом вздыхает и отвечает то, чего я так боялась.
– Да. Лорд ищет жену.
Весь мой мир падает. Амелию?! Мою Амелию этому старику? Да, я и сама хотела устроить ее брак, но всем моим претендентам было не больше тридцати пяти, тогда как Траупу…Ему лет шестьдесят. А Амелии вчера лишь исполнилось шестнадцать.
– Как ты можешь? – шиплю я мужу, – Она твоя дочь!
– Вот именно, – Соцкий невозмутим, – Я растил ее, давал деньги на гувернанток и ее глупые книги. Теперь пришло время Амелии помочь своему отцу.
– Помочь отцу?! – вопреки моему желанию, голос мой начинает повышаться, – Крэйн, ты хочешь отдать дочь за старика! И это ты называешь "помочь"?!
Граф смотрит на меня с неким удивлением.
– Трауп стар, это бесспорно. Но он безумно богат. В случае свадьбы, он погасит все наши долги. Он уже обещал это. Амелии же… Трауп стар и болен. Ей придется потерпеть лишь пару лет, после которых она будет свободна и, главное, богата.
Меня начинает трясти. Потерпеть пару лет!? Да знает ли он, что такое жить со стариком? Каково каждую ночь ложиться в постель с тем, кто отвратителен тебе!? Как осознавать, что ты не любишь и не сможешь полюбить отца своего ребенка?! Такая судьба – это худшее из проклятий.
– Не смей, – сдавленным голосом говорю я, – Она твоя дочь, и ты не продашь ее, как вещь на рынке.
Граф лишь слегка приподнимает бровь.
– Странно слышать это от тебя, – говорит он.
В ответ я влепляю ему пощечину, но Соцкого это лишь смешит. Даже при том, что я разбила ему губу своим свадебным перстнем.
– Эстэлла, милая, – говорит он, – Не принимай все так близко к сердцу. Амелия выйдет замуж. Трауп оплатит наши долги, и даже больше. Мы с тобой снова заживем так, как достойны жить. Да-да, мы с тобой. Ты мне нравишься, Эстэлла. Даже очень.
– Не смей произносит мое имя, – шиплю я.
– Отчего же? – удивляется мой супруг, – Разве ты не моя жена? А знаешь: муж-жена одна сатана. Мы похожи, дорогая. Не говори, что сама не думала выдать мою дочурку за кого побогаче.
Я прикусываю губу. Соцкому не объяснить разницы в наших планах. Да и есть ли она? Внезапно, ко мне приходит страшная мысль, что я не права. Не только в выборе для Амелии, но и во всей своей жизни. Почему я так упорно бежала от проблем, находя мужа за мужем? Почему не встала на защиту себе сама? Страх? Боязнь осуждения общества? А потом и гордыня… Что ж, теперь время платить по счетам.
Соцкий же, словно читая мои мысли, говорит.
– Мы в долгах, Эстэлла. Ты и я. И ты знаешь это. Я брал тебя в жены, надеясь, что ты найдешь выход. Но увы – я ошибался в тебе. Однако, выход нашел я. Так что не дергайся.
Мои глаза наполняются слезами. Но я не даю Соцкому увидеть их. Сжимая кулаки, я ухожу от него. Теперь мой путь лишь один. И дай луна, чтобы он был верным.
1, 2,3,4, 5…
Я беру коня, оставленного графом в конюшне. Седлаю его. И уже через пару минут мчусь сквозь тьму.
Чуть-чуть потерпеть… – вертятся в моей голове слова графа. Знает ли он, о чем говорит?
Когда мне было четырнадцать, умер старший из моих братьев. Затем-чума унесла младшего. Старость скосила деда, и в какое-то мгновенье мы с мамой остались совсем одни. Времена были тяжелые, и свести концы с концами двум женщинам без защиты и поддержки-не так уж и легко.
Однако, один из господ, на кухне которого работала мама, приметил меня, когда я приходила ей помогать.
Его звали господин Базилис. Он был стар. Вдовец с детьми. Но седина в голову-бес в ребро. Базилис решил на старость лет взять себе содержанку. Когда он подошел к матери с этим пикантным предложением, она отказала ему.
Но дальше…Дальше Базилсу, за военные заслуги, пожаловали чин барона. И он был действительно стар, но богат.
Потерпеть немножко, – думалось мне, – И я буду свободной, богатой, баронессой…
И я сама подписалась на свой ад. Конечно, теперь Базилис взял меня не приживалкой, а женой – я позаботилась об этом. Но терпеть пришлось больше, чем я думала. У старика были свои причуды…
Ребенка, рожденного в нашем браке, он назвал Гризеттой лишь от того, что желал вместо нее мальчика.
Прав у меня было мало. Обязанностей-много. А когда муж мой наконец-таки умер, то оставил нам с Гризи лишь нищенское содержание, которое выдавала нам раз в месяц его старшая дочь-наследница всех денег и моя первая падчерица.
Как ни странно, оказалось, что молодая бедная вдова с ребенком-это тоже клеймо. И мало кто хотел иметь со мной дело. До Арона… Но появление Арона сделало все лишь много хуже. После него я была уже разведенной с двумя детьми… Пришлось выживать так, как я умела. А навыком моим стало выходить замуж.
И я нашла третьего. А потом четвертого. Пятого…
Мужчины в моей жизни стали лишь цифрами и денежными знаками. Я не любила никого, не сближалась ни с кем. И только спустя годы смогла увидеть себя со стороны.
Поэтому сегодня я и приехала в город. Надеюсь адрес в карточке верен…
Я подхожу к порогу скромного городского дома и стучу в дверь.
Гости
Возвращаюсь в Хилсноу я лишь к утру. Мой муж и его гость пьют кофе в столовой. Амелия-сидит по правую руку от отца, потупив взор в пол. Надеюсь, помолвка не свершилась пока меня не было? Впрочем, такие дела, обстряпанные без свидетелей, разрываются так же быстро.
Не здороваясь, я прохожу в комнату.
– Дорогая, ты…? – обращает на меня внимание Соцкий, но слова не успевают вылететь из его рта. Вместо он машинально подносит руку к волосам и проводит по ним пятерней. Я лишь гордо вскидываю голову и обращаюсь к лорду Траупу.
– Уезжаете из нашего дома, – говорю я ему прямо.
Водянистые лаза лорда смотрят на меня с недоумением.
– Мадам, прошу объяснений, – наконец говорит он.
Невольно, я закатываю глаза. Что здесь непонятного?
– Уезжайте, – повторяю я, – Это не просьба, а приказ.
– Эстэлла, что ты себе позволяешь? – вскакивает с места Соцкий, до того ошеломленно следящий за мной.
Я не удостаиваю мужа и взглядом. Все мое внимание обращено на лорда. Тот некоторое время пытается бороться. Надувает губы. Хочет сделать грозный вид. Сказать что-то о своей важности. Но я непреклонна. И лорду хватает того, как я смотрю на него, чтобы понять: ему лучше покинуть дом. Медленно, Трауп встает места за столом.
– Между вами и моей падчерицей были какие-либо обещания? – спрашиваю я.
Трауп трясет головой.
– Нет.
– Амелия, – все еще испепеляя Траупа взглядом, продолжаю я, – Этот господин не обидел тебя?
– Нет, маменька, – шепчет Амелия.
– Ты честна со мной?
Я все же смотрю на девушку. Ее тревожный тон мне сильно не нравится.
– Нет, я в порядке, – смотрит мне прямо в глаза Амелия. Она не врет, но напугана. Однако этим я займусь позже.
– Что ж, – я снова обращаюсь к лорду, – Обещаний и обид нет. Тогда брысь отсюда!
– Вы низкая, бесчестная женщина! – грозит тот мне пальцем.
Тоже мне, я слышала в свой адрес слова и хуже.
– Брысь! – с чуть большим нажимом говорю я.
Последнее действует на Траупа как шлепок, и он, поджав губу, уходит.
Едва за лордом захлопывается дверь, я обращаюсь к Соцкому.
– Держи, я перекрыла твои долги, – говорю я.
С этим я кидаю на стол кучу перечеркнутых расписок.
Соцкий, этот трус, молчавший даже когда я выставляла за дверь его гостя, жадно сгребает бумаги. Там все: долг Моногану, банку, другим кредиторам.
Как я смогла заплатить за все в одну ночь?
Ничего постыдного для людей, но, между тем, потеря всего для меня.
Я отдала Моногану свои волосы.
И если кому-то это кажется ничтожной платой за покрытие всех наших с мужем долгов, то вы слишком плохо разбираетесь в магии. В том, что Моноган не просто кредитор не сложно было убедиться, едва увидев его, но то, что долги он собирает как деньгами, так и жертвами… Я поняла это, едва услышав его предложение отдать волосы, но до последнего сопротивлялась подобному раскладу.
Мои волосы – были моей красой, гордостью и тщеславием. Ни одному мужу я не позволяла прикасаться к ним, чтоб укоротить хоть на сантиметр. Для меня мои густые медные пряди был символом меня самой. Сильной, красивой, гордой. И вот теперь – их нет. Вместо – лишь страшный ежик на голове.
Я отдала Моногану все. Отдала за свободу девчонки, которая даже не является моей дочерью. Но это правильный выбор. Как и то, что я собираюсь сделать дальше.
– Крэйн, – говорю я мужу, – Я ухожу от тебя.
Тот даже не поднимает глаз от долговых расписок.
– Как тебе угодно.
На этом мы расходимся. Я поднимаюсь в спальню, начинаю упаковывать вещи. По крайней мере те, что принадлежат мне. Их, как всегда, немного. Мой приданный сундук. Смешно, но от каждого мужа я ухожу лишь с тем, с чем пришла. Старый дедов сундук. Охотничье ружье, принадлежащее некогда старшему из братьев. Портрет мамы, нарисованный карандашом еще моим отцом. Несколько писем от некогда близких людей. И еще пара-другая сувениров.
Я собираю все это. Запираю на замок, и уже готова покинуть комнату, как вижу, что на пороге стоит Амелия.
Она выглядит уставшей, даже чуточку больной. Под глазами – легкие темные круги. Девушка стоит, опираясь на дверной косяк. Думаю, она была здесь с самого начала моих сборов.
– Вы будете разводиться с папенькой? – спрашивает она.
– Зачем же? – приподнимаю я бровь, – Поверь, разведенной женщине в этом мире тяжелее, чем той, что просто "путешествует вдали от мужа". К тому же, разведись я с твоим отцом, у тебя может появиться новая мачеха. Кто знает, вдруг она окажется злой? – шучу я.
Амелия слабо улыбается.
– Не уходите, – говорит она, – Папенька скоро уедет. Я хорошо знаю его. Теперь, когда есть деньги, его ничто не держит в Хилсноу. И вы сможете жить здесь.
– Нет уж, спасибо, – усмехаюсь я, – Я уверенна, что смогу найти что-то лучше, чем сидеть в этом поместье. Мои кексы имели успех, и я даже думаю открыть пекарню.
– Отличная мысль, мам…Как мне вас теперь называть? – замявшись, спрашивает Амелия.
– Мадам, конечно же, – отвечаю я.
Лицо девушки слегка опускается. Так забавно, что я даже хихикаю.
– Ну же, Амелия, ты всегда говорила, что у меня отличное чувство юмора! – улыбаюсь я, – Конечно я пошутила. Ты можешь звать меня Эстэлла.
Амелия улыбается. Очень счастливо. Это напоминает мне кое о чем.
– Амелия, – говорю я, – Я хочу поговорить с тобой о Герберте Бретинском.
– А что с ним?
– Не строй дурочку. Я знаю о плане вашего побега, и я прошу тебя не делать этого.
Девушка раскрывает рот, чтобы что-то сказать, но я прерываю ее.
– Если вы с Гербертом любите друг друга, то он должен жениться на тебе. А не подвергать твою честь и репутацию позору. Если же он боится гнева своей бабушки, то он просто трус, не достойный тебя.
Амелия, в ответ на мою речь, улыбается. Хочет ответить, но не успевает.
Абсолютно внезапно, разрезая тишину, в поместье раздается крик.
– Папа! – вскрикивает Амелия и мчится вниз. Я – бегу следом за ней.
