Текст книги "Злая мачеха против! (СИ)"

Автор книги: Ирина Муравьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Господин учитель

А на следующее утро появился он. Человек, от которого было мне было столько мороки, что знай я это наперед, то непременно захлопала бы дверь прямо перед его носом. Хотя, постойте! Я ведь так и сделала! Только есть люди, которые не понимают намеков.

Было около двенадцати утра. Ужасная рань для человека, с моим графиком жизни. Я еще лежала в постели, наслаждаясь шелком простыней и тем, что рядом наконец никто не храпит. И в этот момент я услышала оглушительный стук в дверь.

Впрочем, меня это не касалось. В доме полно прислуги, и кто-кто, а я открывать дверь сама точно не собиралась. Но стук продолжался. Причем все настойчивей и настойчивей.

Нехотя, я приподнялась на локтях.

– Мээээриии! – заорала я.

Служанка не появилась ни на моем пороге, ни, судя по продолжающемуся стуку, ни на пороге доме.

– Вот черти! – выругалась я, мысленно пересчитав прислугу.

Бен, наверное, на конюшнях. Хана – возится в "черных дворах" с животными. Льюка я отпустила – он поранил руку, разделывая рака на банкете в предыдущую ночь. Мэг получила отгул после вчерашней генеральной уборки. Вот дьявол! Если Мэри где-то на кухне, а кухни у нас удалены от основного входа, то в доме действительно остаюсь лишь я, да Амелия. Но падчерица пока спит почти до часу дня (это я уже изучила) и, при всем моем желании – будить ее – обернется мне еще часом работы.

Пришлось вставать, одевать халат и спускаться вниз, к назойливому посетителю.

Растворив тяжелую дверь, я увидела перед собой высокого широкоплечего мужчину в соломенной шляпе и дешевом светло-бежевом костюме.

– Подаяние дают у задних дверей, – раздраженно сказала я, захлопывая перед ним дверь. Но нищий снова постучался.

Я хотела уйти, но, судя по всему, человек этот был более чем навязчив, и я решила припугнуть его злыми собаками. Однако снова растворив дверь, я увидела, что он уже протягивает мне руку в знак приветствия.

– Юджин Соммерс, – представился незнакомец прежде, чем я успела что-либо сказать, – Учитель Амелии.

Я немного опешила такой наглости, а Юджин тем временем пожал (! Не поцеловал как принято!) мою руку и проскользнул в дом.

– Мне невероятно приятно воочию встретить вас, госпожа Соцкая, – вежливо поклонился он, снимая передо мной шляпу.

Когда он сделала это, я заметила, что волосы у Юджина Соммерса такого же светло-соломенного цвета, как и его шляпа. Растрепанные и сильно нуждающиеся в стрижке.

– Простите, что я так беспокою вас, – продолжил посетитель, – Я всегда занимаюсь с Амелией пианино в это время дня каждый вторник и четверг. Обычно я хожу со входа для прислуги.

– Что же заставило вас сейчас изменить столь дивной традиции, – приподняла я бровь.

– За все то время что я здесь, то есть вы здесь, то есть…, – учитель замялся, нервно перебирая пальцами по шляпе, находящейся в его руках, – За все это время… Вы ведь теперь мама Амелии. И я очень хотел поговорить с вами об ее обучении.

– Вам нужны деньги за уроки? – спросила я.

– Нет. Что вы! – мужчина даже покраснел, и я заметила, что румянец неплохо смотрится на его бледном лице, – Я хотел поговорить чисто как педагог с родителем…

– Амелия наверху. В своей спальне, – отрезала я, давая понять, что такого разговора между мной и ним никогда не будет, – Когда придет время оплаты – обращайтесь к нашему лакею Бену. Полагаю, он платит чернорабочим. Впрочем, вы ведь здесь давно и все лучше меня знаете, – я притворно улыбнулась, – До свидания, господин Саверс.

– Соммерс, – мягко поправил учитель.

– До свидания, – и я плавно удалилась по лестнице. Только вот, когда я была уже на самом верху, то, могу поклясться, что слышала, как учитель присвистнул мне вслед.

Амелия и первые домашние хлопоты

Примерно через час Амелия врывается мне в комнату, и застывает на пороге.

– Матушка! – взмахивает она руками, – Какая вы красивая!

И это первое, в чем глупая девчонка абсолютно права. Конечно, войди она на полчаса раньше, то застала бы меня еще с омолаживающей маской на лице. Молочная сыворотка, смесь трав, огурчики – лицо, украшенное этим вряд ли кого-либо поразит. Однако, маска уже смыта. А Амелия вошла ровно когда я причесывала волосы.

Мои длинные, медные волосы – моя самая большая гордость. Каждый из мужей рано или поздно жаловался, что я провожу слишком много времени, ухаживая за ними. Ни один из мужей не стоил того, чтобы я укоротила волосы хоть на сантиметр.

Амелия садится возле меня на банкетку. Кончиками пальцев притрагивается к моим волосам.

– Чудесные, – вздыхает она.

В этот момент мне даже жаль девчонку. Так восторженно относиться ко всему, что встречается на ее пути! Подобное отношение не доводит до добра.

Мои волосы бьют Амелию легким разрядом тока. Девочка испугано отводит руку, но не уходит.

– Ты хочешь что-то сказать? – подсказываю я Амелии.

– Да, – та словно очнулась ото сна, – Господин Соммерс передает вам свои извинения, что потревожил с утра, и вот это…

Падчерица долго копошится в своей кружевной юбке, пока не находит маленькую сумочку на ленте, а из сумочки вынимается ромашка.

Я презрительно кошусь на цветок.

– Твой учитель пианино всегда столь эксцентричен? – спрашиваю я.

– Что вы! Господин Соммерс всегда очень мил! – смеется Амелия, – И он учит меня не только игре на пианино.

– Неужто…

– Еще математике. И истории. Литературу я, правда, знаю лучше его. Но господин Соммерс учит меня разбираться в книгах. А не читать все подряд.

– Это полезное умение, – не без сарказма замечаю я.

Отчего-то Амелия смущается. Наконец-то! Некоторое время мы сидим молча, а потом падчерицу снова прорывает.

– Папа писал, что у вас есть две дочери, это правда, маменька?

– Да.

– А почему они до сих пор не навестили нас?

– Мои дочери очень заняты.

– Чем?

– Они замужем.

Амелия хлопает глазами. Потом снова смеется своим счастливым детским смехом.

– Холсноу большой дом. Я уверенна, что ваши девочки смогут приехать сюда вместе с мужьями и детишками. Вот будет здорово! Я всегда мечтала иметь сестру! Правда только одну. Но ведь две сестры даже лучше?

Я замираю. Откладываю расческу, тогда как на самом деле мне больше всего на свете мне хочется ударить Амелию этой тяжелой деревянной щеткой.

– Деточка, – медленно говорю я, – Сегодня на чай приедет графиня Бретинская.

Амелия хлопает глазами. Я продолжаю.

– У Мэг отгул. Льюк заболел. А Хана вряд ли успеет к пяти, на ней ведь еще и хозяйство.

– Вы хотите, чтобы я помогла, матушка? – радостно спрашивает Амелия.

– Да, дорогая, – как можно более сладко говорю я, – Ты будешь очень любезна, если выручишь меня.

– Ах, маменька! Как это здорово! Я так рада! – Амелия обвивает меня своими мерзкими ручонками, – Давно, я мечтала, что буду готовить на кухне вместе со своей мамой!

– Да. иди. Я подойду, – холодно говорю я, не уточняя, что я подойду непосредственно к чаю, – А ты пока помой посуду, подмети, напеки кексов и завари чай.

Амелия убегает вниз.

Я хочу крикнуть ей в вдогонку, что неплохо бы и полы начистить, но решаю, что для первого раза достаточно. Ставить на место надо медленно и аккуратно. Чтобы в конце человек сам думал, что его место именно в каморке под крышей.

Через два часа, одевшись, просмотрев каталоги нескольких модных домов и написав пару писем с заказами новых вещей, я спустилась вниз – проведать, как дела у Амелии.

Но увы…

Я нахожу падчерицу на кухне. Только вот не за мойкой посуды, и не за печкой кексов. О нет! Моя прекрасная Амелия сидит на высоком стуле, поджав ноги по-турецки, и читает!

Читает она, видите ли!

На часах уже три. Графиня Бретинская будет в пять.

– Амелия, – чеканю я, – Кто давал тебе разрешение читать?

Амелия вскакивает с места и показывает мне свою книгу.

– Я шла прибраться, но вдруг поняла, что абсолютно не знаю, с чего начать! – улыбается она, – Вот, решила почитать введение в домоводство!

– Не знала с чего начать? – спрашиваю я, надеясь, что слова мои наконец-то поникнут в эту кудрявую голову, – Начинать надо вот с этого!

Я гневно составляю грязные тарелки и кружки в большой медный таз. Ставлю воду на огонь. Беру с верхней полки на кухне – пакет муки.

– Ты можешь принести молока, или тебе надо для этого прочесть книжку? – спрашиваю я у Амелии.

Та кивает головой и выбегает из кухни. Как ни удивительно, она-таки возвращается с молоком. Аллилуйя.

В итоге, большинство вещей приходится делать самой, но мы поспеваем к приезду графини.

Скрепя зубами, я делаю себе заметку завтра начать обработку Амелии с более мелких заданий, а потом натягиваю улыбку и спешу встречать наших гостей.

«Сыночек»…

Графиня Бретинская – толстая темноволосая дама почтенных лет. Богата как королева. Вдова. Бабуля молоденького мальчишки, родители которого уже давно погибли от эпидемии чумы. Он сегодня тоже приехал к нам со своей бабан. Мы вчетвером пьем чай в практической тишине. Бретинская-не самый интересный собеседник, зато она председатель дамского клуба, в который я очень хочу попасть.

– Еще чаю, графиня? – мягко спрашиваю я.

– Конечно, дорогая.

Я заметила, что Бретинская зовет так абсолютно всех. Либо "дорогая", либо "милочка". Богатство позволяет таким людям не утруждать себя запоминанием имен собеседников. Клуб Леди, – твержу я про себя, – Самый известный дамский клуб в стране. Престиж. Почет. Немного потерпеть, и я стану членом.

– Ваши кексы изумительны, – вдруг говорит графиня.

Лицо дурочки Амелии озаряется.

– Как здорово, что вы заметили! Мы с матушкой сами…

– Амелия, еще чаю? – опережаю я падчерицу, протягивая ей чашку, и тут же, словно бы случайно, опрокидывая ее той на юбку, – Ой. Родная, немедленно иди переоденься.

Амелия послушно удаляется, и я подмечаю, как смотрит на нее юный граф Бретинский.

– Ваша дочь что-то говорила, милочка? – переспрашивает меня графиня.

– Только то, что мы сами следили за тем, чтобы прислуга следовала старинным семейным рецептам, – отвечаю я.

Графиня кивает. Но приглашения в клуб в тот вечер я не получаю. Ох, Амелия за это еще заплатит.

Амелия кажется неисправимой. Я говорю ей подмести пол, а она растаскивает пыль по всему дому. Помыть посуду-а вместо скользкие чашки вылетают из ее рук и я теряю половину красивого сервиза. Постирать…Думаю, такого потопа Хилсноу еще не видел.

В итоге, я с ужасом понимаю, что мне придется сдаться. Амелия настолько неприученная к труду, что все же лучше подыскать ей пансионат высокоооо в горах. Там, куда благоверному будет лень навещать ее. Да, пансионат-и с глаз долой. Так будет лучше всего.

Конечно, Амелия не такая самодовольная гордячка как Золушка. По правде говоря, есть даже что-то трогательно детское в том, как нелепо она пытается сблизиться со мной, постоянно обнимая и называя "маменька".

Но совсем скоро этот ребенок вырастет, осознает что к чему, и моему покою может прийти конец. Поэтому пансионат. В горах. Высоко. Очень высоко.

А пока мы живем весьма спокойно. Амелия читает. Я езжу в гости, сама принимаю визиты, покупаю платья и вещи для дома. Все идет своим чередом, пока одним прекрасным вечером я не возвращаюсь из гостей.

Ужин был долгим и скучным. Я раз десять пожалела, что не осталась дома, и сделала себе заметку не приглашать в гости никого, кто был на вечере.

И, размышляя таким образом, я поднялась в свои комнаты, скинула туфли, распустила волосы, и хотела было позвать Мэри, чтобы та помогла мне раздеться, как в дверях собственной спальни я столкнулась с ним.

Абсолютно голое мужское тело. Не без мускул, но еще хранящее юношескую не совершенность. Я подняла глаза чуть выше, и увидела ухмыляющуюся мне лохматую рыжую голову. В руках этот экспонат держал бутылку шампанского.

– Привет, – крякнул он мне, – Вы, видно, моя новая маменька? Не хотите ли присоединиться?

И этот нахал кивнул в сторону моей(!) кровати, где, стыдливо укрывшись от меня одеялом, дрожала какая-то девка.

Не говоря ни слова, я отпихнула юношу с прохода и зашла в свою гардеробную.

Не первый раз замужем.

И не в первый раз муженек, кто бы он ни был, уезжает, оставляя меня одну. Так что я – готова ко всему.

Нет, обнаженные молодые люди в моей спальне раннее появлялись только с моего позволения, но и сейчас я вижу иной выход из сложившейся ситуации.

А, вот и выход!

Я открываю свой "приданный" сундук и из-под платьев и старых альбомов достаю ружье. Когда-то, еще в юности, дед учил меня охотиться на дичь. Мне нравилась охота. Азарт. Жажда добычи. И стрелять я научилась превосходно, так что…

Я выхожу из гардеробной и наставляю ружье на мальчишку.

– Выметайся, – спокойно говорю ему я.

Недоумение на пьяном лице сменяется удивлением. Мальчик приподнимает бровь и говорит:

– Ну что вы горячитесь, маменька…

Я делаю "предупредительный" выстрел. Патрон задевает роскошную вазу, стоящую на камине, и та разлетается на сотни осколков. Жаль, конечно, но эффект того стоит.

Девка на кровати пищит как резанная свинья.

"Сыночек" тоже приходит в себя. Руки его машинально прикрывают достоинство. Так-то.

– Вы ч-что? – выговаривает он, со страхом оглядываясь на вазу.

Я лишь подхожу чуть ближе, направляя ружье прямо в его наглую рожу.

– Тебе еще повторить? – мягко спрашиваю я.

– Я…я сын графа Соцкого! – с гордой дрожью в голосе говорит мальчишка.

– Да, у моего мужа есть сын, – отвечаю я, – Но, полагаю, у него не было бы наглости заявляться пьяным в родительскую спальню, да еще и с уличной девкой. Когда придет время – сын графа Соцкого войдет на порог этого дома через главный вход. В мундире. И будет представлен мне по всем приличиям. А кто ты – я не знаю.

Я подошла совсем близко. Дуло ружья уткнулось юноше в грудь. Девка заорала еще сильнее, но это лишь добавило мне улыбки.

– Так что выметайся, уличный воришка, пока все части твоего тела на месте.

И я чуть-чуть опустила ружье вниз.

Дважды повторять не пришлось. Юный граф Соцкий пулей вылетел из моей комнаты.

– А ты чего ждешь? – наставила я ружье на девку.

Та кубарем скатилась с кровати, схватила какую-то юбку и побежала, натягивая все по дороге. В дверях ее неуклюжее тело наткнулось на вновь появившегося на пороге мальчишку.

Девка завизжала, отпихнула его и бросилась прочь.

Парень же, все еще прикрывая рукой достоинство, чуть заикаясь спросил.

– А…вещи? Маменька? Можно мне мою одежду?

– Вон! – процедила я сквозь зубы, снова пальнув из ружья.

Этот выстрел разнес шикарный подсвечник, стоящий возле входа в комнату.

Мой новоявленный сынок наконец все понял, и, сверкая пятками и пятой точкой, вылетел из комнаты.

– Хозяйка? Все в порядке? – появились через пару минут на порогу Мэри и Льюк.

Отсиживались в сторонке, мерзкие трусы.

– Все отлично, – ответила я, выкидывая из окна одежду пасынка.

– Мэри, перестели кровать, а это постельное белье…

– Постирать? – с надеждой спросила Мэри.

– Нет. Сожги, – обдумав, ответила я.

Встречи – официальные и не очень

Я одеваю домашнее, но, тем не менее, элегантное платье. Заплетаю волосы в косу. Уже поздно и больше всего мне хочется спать, но марку надо держать и я иду в малую гостиную.

Скоро, как я и ожидала, раздается стук в дверь.

И еще через пару минут на пороге появляется взволнованная Мэри.

– Госпожа Соцкая, молодой господин просит встречи с вами!

Не отрывая головы от книги, которую я читаю, я спрашиваю Мэри о чем она говорит.

– Ну как же! Молодой господин… Арнольд. Он приехал еще ранее, а сейчас отчего-то снова на пороге и просит увидеть вас.

– Неужто приехал мой пасынок? – мягко говорю я, будто сама себе.

– Ну да, наш Арнольд приехал, – лучезарно улыбается Мэри, – Мне его позвать?

– Нет, – отрезаю я, – Сейчас я занята. Пусть подождет в прихожей.

Мэри ничего не понимает, но все же идет передать мои слова юному графу. И, если сегодня вечером он что-то и понял о новой мамочке, то я знаю-он будет ждать в прихожей.

Я мариную юношу примерно час. В мыслях моих, конечно, заставить его ждать и до утра, но в конце я решаю против подобной затеи. Все-таки человеку сегодня угрожали ружьем.

Усмехаюсь и зову Мэри.

Вскоре, злой и изрядно помятый, на пороге гостиной появляется Арнольд.

И все же-вторая встреча много лучше первой. По крайней мере мой пасынок одет, хоть мундир его и носит следы того, что я выбросила костюм из окна.

– Добрый вечер, – сквозь зубы цедит Арнольд, – Мы не представлены, но, боюсь, вы новая жена моего отца-графа Соцкого. Я-его сын Арнольд. Имею часть представиться.

От меня не ускользает слово "боюсь" и я слегка улыбаюсь.

– Да, Арнольд, тебе следует бояться, – думаю я про себя, но вслух замечаю, как рада я его видеть.

– А теперь, я устала, – рукой я указываю Арнольду на дверь, – Иди в свои комнаты, милое дитя. Ты ведь помнишь, где Твои комнаты?

Арнольд шипит, что не забыл этого и уходит. Я остаюсь более чем довольна вечером. Когда сын такой оболтус, уговорить отца обойти того наследством не составляет труда.

Утром я проснулась от оглушительного визга Амелии. Похоже, она обнаружила о приезде братца. Замечательно. Если девчонка задушит его в объятьях, то ее посадят в тюрьму, и я останусь сразу без двух обуз…

Впрочем, мечтать времени не было. Я быстро накинула халат и пошла туда, откуда доносились визги. Моим самым честным намереньем было, конечно же, подслушать их разговор. Ведь именно в такие трогательные "семейные" моменты и открывается все самое интересное.

Амелия и Арнольд стояли в большой гостиной, куда спускалась парадная лестница, и я встала на самых верхних ее ступенях за большой мраморной колонной. Идеальное местоположение, чтобы внезапно "явить себя", или скрыться обратно во мрак коридора.

Я подоспела вовремя. Обнимашки закончились. Амелия все еще держала руки брата в своих маленьких ладошках, но уже начала допытываться у него по существу – как полагается настоящей женщине.

– Когда ты приехал? – спросила она.

– Вчера в ночь, – буркнул Арнольд.

– Почему сразу не пошёл ко мне? – в голосе Амелии скользнула обида.

– Было поздно…

А еще ты был не один и пьян, – добавила я про себя.

– Уже видел матушку?

На этот вопрос Арнольд некоторое время не хотел давать ответа. Он даже отвел глаза от сестры. Видимо надеясь, чтобы она ничего такого не заподозрила. Когда же он снова заговорил, то старался звучать как можно более непринужденно.

– Почему ты не написала, что они с отцом уже приехали из свадебного путешествия?

– Потому что путешествия даже не было, – честно сказала Амелия, – Они удивили и меня, оказавшись здесь уже через несколько дней после заявленной свадьбы. А что?

– Да так…Неважно…

– Нет, скажи.

– Вчера я случайно столкнулся с этой женщиной в спальне отца.

Амелия, как я не ожидала, не удивилась.

– Опять хотел поразить роскошью очередную подружку? – звонко рассмеялась она.

– Примерно…

Амелия засмеялась еще заливистей. Не ожидала от нее такого задора. Особенно в столь щепетильных делах.

– И что сказала маменька?

Арнольд убрал свои руки из рук сестры.

– Эта женщина нам не маменька. Просто очередная… отца.

На таком громком заявлении я хотела было выйти из-за своей колонны и нежно попросить Арнольда уточнить, каким видом очередных он хотел меня назвать. Но мое движение остановил голос Амелии.

– Ты зря так говоришь, – слегка обиженно сказала девчонка, – Наша новая мама очень хороший человек. Уверенна, когда вы познакомитесь, ты полюбишь ее так же, как и я.

Она что, издевается? – думаю я.

Арнольд, видимо того же мнения, потому что молчит и в недоумении смотрит на сестру.

А я, из-за своего укрытия, смотрю на них.

Арнольд много выше сестры. Статный. Можно даже сказать красивый. Из того, что я видела вчера ночью – очень даже не дурно сложен. Волосы его светлее, чем у сестры. Рыжеватого оттенка. И все же, дети похожи. Некая мягкость черт. Глубина серых глаз. Мелкие движения, мимика. Все то, чего я не видела в своем супруге. То, что, должно быть, они взяли от своей покойной матери.

– Так-так, – я выхожу из своего укрытия. Утренний свет, льющийся из окон гостиной, освещает лишь мое тело, и я специально стою на лестнице так, чтобы лицо мое было максимально в тени.

– И что мы тут делаем? – притворно мягко говорю я.

Амелия радостно машет мне рукой.

– Маменька! Как чудесно, что вы уже проснулись! Прикажем Мэри подать в большую столовую праздничный завтрак в честь приезда Арнольда?

– Нет. Я сегодня буду завтракать в своей комнате, – отрезаю я, и, развернувшись, удаляюсь вверх по лестнице.

Не хочу и не буду иметь ничего общего с этими детьми. Надеюсь, они скоро это поймут.

Ооупс…

Следующие несколько дней мы все живем «счастливо». Арнольд тихо недолюбливает меня, но дела (читай попойки и девушки) держат его далеко от Хилсноу. Я не вмешиваюсь. В конце концов, я ему не мать. И даже не собираюсь играть роль таковой.

Амелия, как и всегда, читает. Иногда к ней приходит этот учитель-Юджин Соммерс. Но я никогда не вижу его. И это удивительно. Как человек, даже не попадаясь на глаза, может оставлять за собой столько следов присутствия?

Заметки на полях книг. Открытая крышка пианино в музыкальной комнате. Полевые цветы в вазах. Запах сена, имбиря и еще чего-то знакомого, но забытого.

Все это раздражает меня, и единственное, чего я жду – это первое число месяца. День выдачи жалованья слугам. Тогда, под роспись, я выдам господину учителю все, что он заработал на моей падчерице, и заявлю, что более мы не нуждаемся в его услугах.

И вот – долгожданный день.

Я люблю выдавать слугам жалованье. Не от того, что мне нравится делать людям приятное или же тратить деньги. Но есть что-то завораживающее в том, как все, будто просящие, выстраиваются к тебе в очередь. Как ты, собственноручно, выделяешь им их жалкие гроши, и как все благодарят тебя "Спасибо, госпожа". Да, именно госпожа. В эти моменты для слуг я и богиня, и самое ненавистное существо в мире. И я обожаю это ощущение силы и власти.

Обычно за все свои траты рассчитываюсь чеками. Выписываю их направо и налево. Люблю как на бумаге выглядит словосочетание "графиня Соцкая". Но для оплаты жалований нужны реальные деньги. Поэтому рано по утру я беру карету, и мы едем в ближайший городок. Там, из специально отведенной ячейки, мне должны выдать определенную сумму, заложенную мужем на домашние расходы.

И каково же мое удивление, когда вышеупомянутая ячейка оказывается пуста!

– Простите, госпожа, – с сухой улыбкой говорит мне банковский клерк, – На счету вашего мужа у нас совсем нет денег.

– Как нет денег? – сама не веря во все это, переспрашиваю я.

– Депозит пуст.

Я сижу будто водой облитая. Такого просто не может быть!

– И я рад сообщить вам, – продолжает дальше клерк, – Что на данный момент ваша задолженность по чекам составляет ….

И он озвучивает мне весьма круглую сумму, которую я даже не помню, чтобы тратила.

– Сколько времени мне на погашение? – собираюсь я с мыслями.

Клерк дает мне, как очень уважаемой светской даме, исключительно долгий срок – целый месяц.

Я выхожу из банка уже начиная соображать, что к чему, но мне приходится проведать еще несколько мест, где, по словам моего мужа, у нас должны были быть деньги, чтобы убедиться: вместо накоплений Соцкий оставил мне лишь долги.

Уже не девочка, я понимаю насколько сильно меня развели, и что писать мужу с просьбой "разъяснить происходящее" или же "скорее приехать" бесполезно. Адрес отеля на юге, который оставил мне благоверный, наверняка вымышленный. Фальшивка, как и сам граф…

– Едем домой, Льюк, – говорю я извозчику, но тот смотрит на меня как-то странно.

– Я вижу, госпожа, денег с вашим приездом в доме не прибавилось?

– Прости, что ты сказал?

– Граф обещал, что вы заплатите нам жалованье за этот месяц, и за три предыдущих, – объясняет Льюк, – Но я не вижу у вас в руках мешка денег. Видать, граф снова нас обманул.

Тут сказать мне нечего. Обманули и меня.

– Бывайте, госпожа, – говорит мне Льюк, садясь на облучки кареты.

Только тут я очухиваюсь от своего забвенья.

– Льюк, куда ты? Нам нужно в Хилсноу!

– Нет денег, нет Хилсноу, – пожимает плечами Льюк.

Наглец!

– Ты можешь ехать куда хочешь, – разъяренно говорю я работнику, – Но лошадей приказываю оставить!

На это мне лишь смеются в лицо.

– Граф давно отписал мне этих лошадок, да и карету за мою работу! Платить-то ему нечем! Так что – прощайте, госпожа графиня!

И Льюк уезжает, оставив меня одну на пыльной городской площади.