Текст книги "Жизнь продолжается (СИ)"
Автор книги: Ирина Коваленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Ты её полюбил по-настоящему, а меня, значит, вообще не любил? – Красивое лицо женщины исказила злая гримаса, – Ты меня не любил, да? Не любил?! А её любишь?
– Люблю... И тебя любил... Но она... Она другая... С тобой всё иначе было, нам было хорошо вместе, т я не хотел тебя бросать, клянусь! Но когда я её увидел, я понял, что не могу быть с тобой... Это не честно, Лилия.
– Мерзавец! Негодяй! Подонок! – Лилия схватила с земли огромный булыжник и со всей силой ударила им Ивана по голове. Хлынула кровь, Иван упал на землю. Лилия огляделась по сторонам, хоть место и безлюдное, но в любой момент здесь может появиться проезжая машина, осветить их фарами и тогда...
– Я убила его, – прошептала Лилия, глядя на истекающего кровью Милериса, – он мёртв! Если сейчас нас кто-то увидит, то...
Бросив окровавленный булыжник, Лилия метнулась к разбитой машине. Не осталось ли там её вещей? Кажется, нет, ничего не осталось, все её вещи на ней, крови нет. Быстрым шагом Стрелецкая метнулась в сторону оживлённого шоссе, за которым начиналась Москва. Ветер задувал с такой силой, что Лилия едва держалась на ногах. Её мутило. Молодая женщина очень боялась потерять сознание. Только бы добраться до дома незамеченной! Чтобы её ни в коем случае не связали со смертью Ивана. О том, что произошло, она вообще старалась не думать.
Домой она пришла только под утро, и, разумеется, никто не заметил того, как она открыла дверь своей квартиры и тут же заперлась на все замки изнутри, будто бы надеясь таким образом спастись от самой себя и страшных воспоминаний, которые повсюду преследовали её. Жители соседней квартиры мирно спали в то холодное зимнее утро, отгородившись от внешнего мира двумя железными дверями и были уверены, что их знаменитая соседка тоже всю ночь проспала в своей квартире. Во всём доме стояла такая тишина, что Лилии стало не по себе. Может, она тоже умерла вместе с Иваном и её больше нет? И теперь она так и зависнет навечно в этой страшной тишине, вновь и вновь вспоминая тот момент, когда человек, которого она собственными руками лишила жизни, без чувств рухнул на снег. И эта кровь, много крови... Даже в темноте было видно как по серому, грязноватому снегу растекается жуткая тёмно-красная лужица.
– Он мёртв, – прошептала Лилия, вынимая из бара бутылку виски, – я убила его. Но меня никто не видел. И никто не сможет доказать, что это сделала я. Для всех Иван Милерис будет считаться трагически погибшим в страшной автомобильной аварии...
В то утро Лилия Стрелецкая впервые в жизни по-настоящему напилась.
Глава 12.
Давид, потрясенный признанием Лилии, сидел на диване, молча наблюдая за тем, как она пытается закурить сигарету. У неё ничего не получилось. С яростью отшвырнув от себя сигареты и зажигалку, женщина резко вскочила и бросилась к выходу.
– Ты никуда не уйдёшь, мерзавка, – услышала она позади себя негромкий голос, – если ты посмеешь выйти в эту дверь, то я выстрелю. И моя рука не дрогнет!
Лилия обернулась и увидела перед собой Викторию, держащую в руках револьвер, который был направлен на Лилию. Та вздрогнула и испуганно пролепетала:
– Вика, успокойся, прошу тебя... Это не игрушки, ты можешь убить меня!
– Могу и сделаю это! Ведь ты убила моего сына! Ты убила Ивана, ты...
– Виктория, зачем вы... – К ней подбежал растерянный Давид, – зачем вы подслушивали? Я не хотел, чтобы вы это слышали...
– Я случайно услышала, Давид. Не спалось мне, я встала выпить таблетку и услышала... И вспомнила, что где-то у меня был револьвер. Мой покойный муж его покупал...
– Вика, ты не можешь меня убить! – Взмолилась Лилия, – Ты... ты всё неправильно поняла, я его не убивала, это ошибка...
– Я всё прекрасно слышала. Слышу я пока что неплохо, так что не надо убеждать меня в том, что я ошиблась или ослышалась. Ты убила Ваню! Ты убила моего сына!
– Нет, клянусь вам, это не я... Это всё он, Белецкий! – Лилия зарыдала, – Это он убил вашего сына!
– Что? – Первым отреагировал Давид. – Что за чушь ты говоришь?! Иван умер, так и не придя в себя после того, как ты ударила его по голове! Если бы ты не ударила его тогда, он бы не умер...
– Послушайте меня! – Оборвала его Лилия, – Мне уже всё равно нечего терять! Да, я убийца, но Иван сам виноват, он сам довёл меня до этого, и потом... Потом это ещё не всё! Я ещё не всё вам рассказала о смерти Ивана!
– Что ещё ты знаешь о смерти моего сына? – Продолжая держать в руках револьвер, направленный на Стрелецкую, крикнула Виктория, – Говори, дрянь, иначе пристрелю прямо сейчас, как паршивую собаку! Мне уж и тем более терять нечего! Моя жизнь всё равно скоро закончится, и мне плевать, где я буду её доживать – в тюрьме или на свободе...
Тяжело вздохнув, Лилия нехотя вернулась в комнату, немного помолчала, а потом присев на край стоявшего в углу кресла, снова начала вспоминать то, что столько лет пыталась похоронить в глубинах своей памяти.
Это было примерно через год после того страшного вечера, который навсегда перечеркнул жизнь молодой женщины. Известие о том, что Иван не умер, а находится в состоянии комы, настолько потрясло Лилию, что та поначалу даже подумывала сбежать из города, а ещё лучше из страны, куда глаза глядят, лишь бы её не нашли! Ведь Иван может прийти в себя и рассказать всем о том, что она сделала. И что тогда? Да ей конец! В тюрьму Лилия идти не хотела, но и ехать из страны было некуда. И тогда она решила – будь что будет. Время от времени приходила к Ивану в больницу, перед Викторией, которая была не в курсе их разрыва, изображала убитую горем невесту, которая, конечно ещё верит в чудеса и надеется, что однажды их Иван вернётся. На самом деле она желала лишь одного – пусть Иван умрёт, и этот кошмар, наконец, закончится. Тогда уже точно никто и никогда не сможет её разоблачить! А пока он жив, покоя ей не видать.
В тот вечер Лилия решила навестить Ивана, надеясь в разговоре с лечащим его врачом побольше узнать о его состоянии. Им занимался сам профессор Белецкий, который был близким другом тогдашнего мужа Виктории. Приехав в больницу, Лилия хотела войти в палату Ивана, но медсестра, которая помогала Михаилу Иосифовичу ухаживать за больным, запретила ей входить. Сказала, что Белецкий велел ей никого не пускать, даже близких!
– А мне плевать, что он там велел, – грубо оттолкнув испуганную девушку, сказала Лилия, – я пройду и всё. Не нужно мне никакое разрешение!
И она вошла в палату. Вошла и увидела, что Иван лежит ни как обычно – с закрытыми глазами, весь в проводах и трубках, а просто лежит на подушке и смотрит на неё! И никаких трубок, проводов, приборов! Бледный, исхудавший, но живой и в сознании!
– Я вас обоих посажу, – услышала Лилия слабый голос Ивана, – и её, и вас, профессор! Как только встану с этой кровати, я отправлю вас обоих под суд!
– Успокойся, Иван, – в голосе профессора она не уловила никакого волнения, и это очень удивило Лилию, – сейчас я сделаю тебе укол, который поможет тебе успокоиться.
– Не надо уколов! Я всё расскажу моей матери! О том, что вы сделали! Вы допустили очень большую ошибку, доктор, когда разговаривали со мной в то время, когда я был в коме! Вы-то думали, что я ничего не слышу, но я всё слышал! О вашем ужасном эксперименте, об этом ребёнке, что родился...
– О чём ты говоришь, Иван? – С трудом произнесла Лилия, которая совершенно не понимала происходящего, – Ты... ты больше не в коме?
– Нет! К несчастью для вас обоих! Ты пыталась убить меня, мерзавка! Тогда, после аварии, когда я просил тебя о помощи, умолял... Ведь я тогда был в сознании! А ты ударила меня чем-то по голове, после чего я почти год был растением. Но я слышал всё, что рассказывал мне этот... сумасшедший! Да, вы сумасшедший, доктор! – Он перевёл взгляд на Белецкого, – Вы взяли у меня кусочек кожи и сделали из него клона! Вы клонировали меня! И это существо, которое появилось в результате вашего эксперимента, уже появилось на свет.
– Это абсолютно здоровый ребёнок, Иван! – Опять также спокойно возразил ему Белецкий, – Забудь об этом эксперименте. И вообще, тебе нужно поспать. Ты ещё очень слаб. Сейчас я сделаю тебе укол и ты уснёшь...
– Нет! Не надо уколов! Не надо! – Иван пытался кричать, но у него не хватало сил. Оказать сопротивление тоже не получилось по той же самой причине – Белецкий всё же сделал ему укол, после которого Милерис тут же начал засыпать.
– Если этот мальчик действительно мой клон, и он выживет, то он... Он отомстит за меня, когда вырастет... – Это были последние слова великого певца Ивана Милериса, который скончался через несколько часов, по официальной версии, от сердечного приступа. Что же на самом деле ввёл ему Белецкий, Лилия так и не узнала. Да и не до того ей было. Ведь в тот роковой вечер вместе с Иваном умерла и частичка её собственной души. И хотя с другой стороны Лилия перестала бояться разоблачения, точно зная, что уже никто не сможет раскрыть её, долгожданное облегчение для её души так и не наступило. Наоборот, с каждым днём молодая женщина всё больше погружалась в страшную тьму, пути назад из которой уже не было...
– Больше всех на свете я презирала своего отца, – тихо рыдая, продолжала свою исповедь Стрелецкая, – за то, что он был алкоголиком. С раннего детства я презирала тех, кто пытался решить свои проблемы, напиваясь, кто топил своё горе в бутылке с вином... Я за людей таковых не считала. Как вспомню отца – весь в блевотине, воняет перегаром, немытый, в грязной одежде... Брр! Тогда, в детстве, я была уверена на все сто процентов или даже больше, что я никогда не докачусь до такого... Конечно, я пила хорошее вино в ресторанах, шампанское на приёмах, но чтобы напиваться – никогда! До смерти Вани это казалось мне чем-то абсолютно нереальным. Я строила планы на будущее, мечтала о головокружительной карьере, мировой славе, о покорении Голливуда... И кем я стала в итоге? Смотри на меня, Вика! И ты, Давид, тоже посмотри! Я стала копией своего папаши, грязного вонючего пьяницы, которого я так презирала...
– Прекрати! – Виктория брезгливо поморщилась, – Надоело слушать твои причитания! Лучше скажи – ты, что, выходит давно знала... про Давида?!
– Да, – кивнула та, – позже я всё-таки нашла в себе силы встретиться с Белецким. Это было через пару недель после похорон Ивана... Мы встретились, и я потребовала от него объяснений – что это, мол, Иван говорил перед смертью о каком-то клоне. Он поначалу уверял меня, что ничего такого нет и не было никогда, что Ивану это просто померещилось, что у него разум помутился, пока он в коме был, но я, конечно же, в это не поверила. Ведь я-то знала, что Иван умер не своей смертью. Это Белецкий убил его, чтобы тот не выдал его секрет! И тогда Белецкий признался мне во всём. Поняв, что существует ребёнок, который через много лет может стать точной копией Вани, я сразу же спросила – а не может ли он вспомнить жизнь Ивана? И то, что произошло в тот вечер? Не признает ли он во мне убийцу? Белецкий заметно заволновался и ответил, что да, такое возможно. Шансов немного, конечно, но может быть. Генетическая память, мол... Она может проявиться. А может и нет. На этот вопрос он и сам не может ответить точно, так как Давид был первым клоном человека, во всяком случае на практике Белецкого! И тогда я снова испугалась! И потребовала от Белецкого немедленно избавиться от этого клона! Ведь когда клон вырастет, то проблемы могут быть и у меня, и у него...
– Так, значит, это ты опять разлучила меня с моим сыном! – Перебила её Виктория, – Это ты заставила Белецкого отправить Давида и его родителей из страны и потом молчать больше 20 лет о своём эксперименте? Гадина, я ненавижу тебя! Ненавижу!
– Белецкий боялся, что я заговорю о том, что именно он убил Ивана, и потому согласился на мои условия. Но потом всё же не выдержал и признался тебе во всём, Вика... Я была бессильна. Он сказал, что я ничего не докажу, и в мои обвинения против него никто не поверит. Похоже, что ему просто хотелось на старости лет доказать всем, какой он гений. И представить всем уже взрослого Давида, поэтому он и тянул так долго, ждал, пока тот вырастет.
– Старый мерзавец! Я-то думала, что он пытался спасти моего сына, а он убил его... Надеюсь, что он сейчас горит в аду! – Виктория всё же опустила револьвер, но Лилия даже не шевельнулась.
– И в этот ад его отправила именно ты! – Давид схватил Лилию и изо всех сил начал трясти, при этом требуя признаться в убийстве профессора. – Говори! И так всё понятно! Ты его отравила!
– Да, я! Я это сделала! Но изначально именно он планировал избавиться от меня! Приехал ко мне якобы поговорить, а сам привёз яд какой-то... Хорошо, что я оказалась хитрее – наврала, что пойду в туалет, а сама проследила, как он мне в чай что-то налил. Пришлось незаметно подменить чашки. Он так был доволен своим хитроумным планом, что даже не заметил этого! Думал, что всё, сейчас он уедет, а я протяну ноги... И никто никогда не докажет, что это он Ивана убил!
– О, Господи! – Простонала Виктория, медленно опускаясь на диван, – Моё сердце этого не выдержит... За что всё это? За что?
Заметив, как побледнело её лицо, Давид бросился за лекарством, совсем забыл о Лилии, которая всё ещё была в гостиной. Когда он вернулся, той уже не было, а входная дверь была настежь открыта.
– Спасибо, сынок, мне уже лучше, – едва слышно произнесла Виктория, приняв лекарство, – она ушла... Сказала только, что предсмертное пророчество Ивана сбылось – ты отомстил за него.
– И вы позволили ей уйти?
– Пусть идёт, – устало махнула рукой женщина, – она всё равно уже наказана. И уже расплачивается за всё, что сделала.
Давид проводил Викторию до комнаты, где та прилегла отдохнуть, а сам вернулся в гостиную, вспоминая то, что он только что услышал. Внутри у него всё переворачивалось, казалось, ещё никогда в жизни Давид не испытывал таких сильных эмоций! Теперь он, наконец, понял всё, что так хотел осознать долгие годы, просыпаясь от ночных кошмаров, вызванных непонятными видениями и испытывая при этом необъяснимое чувство страха, смешанного с тоской и бессилием. Ещё в детстве он явно ощущал, что есть ещё какая-то часть его жизни, часть его самого, о которой он пока не знал, но уже чувствовал, что знакомство с ней неизбежно. Теперь всё, кажется, встало на свои места. В одно целое соединились между собой непонятные и тревожные миражи, которые преследовали его чуть ли не с самого рождения. Давид прикрыл глаза, но на сей раз никакого жуткого видения с лицом Стрелецкой и страшным ощущением уходящей из него жизни, не последовало. Вдруг он услышал чей-то голос.
– Давид, Давид...
Он быстро открыл глаза и увидел перед собой Ивана. Тот стоял перед ним, как будто живой, улыбался и смотрел на него:
– Ты тут? Но откуда ты взялся? – Давид растерялся на минуту, не понимая, что происходит.
– Я же тебе говорил, Давид, – продолжая также открыто и счастливо улыбаться, ответил Иван, – что я всегда буду рядом. В тебе самом. Ведь мы с тобой соединены навечно, и даже смерть не может разорвать нашу связь. Ладно, – он немного помолчал, а потом добавил, только на сей раз без улыбки, – пойдём на улицу, мне нужно тебе кое-что показать...
Давид не помнил, как он оделся, как вышел из подъезда, но он отчётливо запомнил момент, когда увидел толпу, которая собралась возле шоссе, прямо под окнами квартиры Виктории Милерис.
– Сама бросилась под машину, – донеслось до него из толпы, – водитель не виноват... Да-да, я тоже видела. Я свидетель! И этот мужчина, он со мной шёл! Мы можем подтвердить, конечно. Эта женщина сама бросилась под колёса, выбежала вон из того дома и... Сумасшедшая какая-то, честное слово. Я ещё сразу обратила на неё внимание, что, мол, женщина-то явно не в себе.
Давид посмотрел на дорогу и замер от ужаса – на асфальте перед разбитой машиной лежала Лилия Стрелецкая. Была ли она жива или уже нет – он сказать не мог, а подойти к ней поближе Давид так и не решился. Вместо этого он попятился назад, слыша при этом негромкий, но очень отчётливый голос Ивана:
– Ты молодец, парень. Я знал, что ты меня не подведёшь! Справедливость, наконец-то, восторжествовала, и всё это благодаря тебе. Теперь перед тобой стоит ещё одна задача, но она последняя, уверяю тебя...
...Вот уже две недели Маша жила своей привычной жизнью, в своём родном городе, откуда, как ей казалось, она никуда и не уезжала. Может, и не было никакого путешествия на далёкий тропический остров, затерявшийся в прекрасном Карибском море? И Давид Фернандес, копия её любимого Ивана, тоже всего лишь плод её воображения? Маша с грустью вздыхала, понимая, что ещё не скоро ей удаться вырвать из сердца эту щемящую тоску, накатывающую каждый раз, когда она вспоминала о Давиде и своём недавнем отдыхе на Коста-де-Эсмеральда. Но сегодня она думала о Давиде не просто так. Утром, просматривая свежие новости на своём любимом сайте в Интернете, Маша едва не пролила кофе, чашку с которым она держала в руках. В разделе «Новости культуру и шоу-бизнеса» чуть ли не самым первым вылезало сообщение о смерти актрисы Лилии Стрелецкой, которая погибла вчера вечером, в результате несчастного случая! Поставив на стол чашку с недопитым кофе, Маша быстро прочитала статью, в которой сообщалось, что вчера, примерно в десять часов вечера Лилия Стрелецкая попала под машину, в результате чего получила множество травм, и вскоре скончалась, так и не придя в сознание. Врачи были бессильны. К статье прилагалась фотография места, где произошло несчастье, и Маша тут же узнала улицу, на которой находился дом Виктории Милерис! Конечно, это была та самая улица, а дом Виктории стоит прямо напротив дороги, на которой сбили Стрелецкую!
Полдня Маша не могла найти себе места от волнения. К счастью, был выходной, но кое-какая работа у Маши всё равно была, однако девушка даже и не думала открывать статью, которую ей нужно было закончить.
– Может, я должна позвонить ему? – Размышляла вслух Маша, – Выразить соболезнования, узнать, как он себя чувствует... А вообще, что там у них произошло? Ведь в Интернете ходят слухи о том, что Лилия сама бросилась под машину! Почему? Из-за Давида или... Впрочем, меня это не касается. И звонить я никуда не стану! Он же не звонил мне всё это время, а значит, я оказалась права. И все его слова о любви, планы на будущее и прочие сентиментальности были ложью. Он развлекался со мной, развлекался с Лилией... Ещё неизвестно, может, у него ещё кто-нибудь появился за эти две недели. Так что всё! Больше не стоит думать об этом. Всё это в прошлом, а мне нужно закончить статью... – Маша поспешно включила свой ноутбук и, глядя на то, как он загружается, ещё раз приказала себе не думать о Давиде и его проблемах. Нужно собраться с мыслями и заняться работой, не отвлекаясь на думы о том, что уже не имеет к ней не малейшего отношения.
Однако поработать над статьей Маше так и не удалось – едва она открыла нужный ей файл и принялась его перечитывать, пытаясь вспомнить, на чём оборвалась её мысль в работе над статьей, как рядом с ноутбуком, на столе, на всю комнату запищал мобильный.
– Алло? – Маша нахмурилась, сразу обратив на незнакомый номер звонившего, – С кем я говорю?
– Мария, добрый вечер. Это Олег, вы меня помните? Олег Сиваев, мы вместе отдыхали на Коста-де-Эсмеральда...
– Да, конечно, – быстро ответила Маша, – я вас помню. Но откуда вы узнали мой номер?
– Через редакцию газеты, в которой вы работаете. Мария, у меня к вам деловой разговор. И очень заманчивое предложение...
Тоска по родным местам, дому и близким всё чаще накатывала на Давида, пробираясь в душу так незаметно, так неожиданно, что он порой сам до конца не понимал, почему он всё ещё находится здесь, в этом холодном и чужом для него городе, почему не возвращается обратно, туда, куда так тянет сердцем? Вот и сегодня Давид размышлял об этом, находясь в полном одиночестве, которое его сильно тяготило и к которому он так и не смог привыкнуть. Как и не смог привыкнуть к Москве, к этой квартире и ко всему, что его сейчас окружало. Спустя несколько дней после гибели Стрелецкой Виктория Милерис, здоровье которой сильно пошатнулось в связи с теми неприятными событиями, которые обрушились на неё в последнее время, уехала в Австрию, где проходила специальное лечение, назначенное её личным лечащим врачом. Она очень не хотела оставлять Давида одного, но тот уверял её, что справится, ведь он не ребёнок, в конце концов! Всеми делами по хозяйству в квартире, как всегда, занималась домработница Виктории, которая в отсутствии хозяйки бывала здесь реже, чтобы не смущать Давида, которому явно не очень нравилось присутствие в доме постороннего человека. Время от времени его навещал Саша, который то и дело звал его на какие-то мероприятия и несколько раз снова предлагал устроить концерт с песнями Ивана. Давид отмахивался от него, обещая подумать, но сам никогда даже не задумывался всерьёз над этим предложением. Последние дни он думал лишь об одном – он дождётся приезда Виктории, побудет с ней для приличия пару дней и улетит обратно к себе, в родную Коста-де-Эсмеральда. Там его дом, его друзья, его настоящая семья! С Аллой, которую он по-прежнему считал своей единственной матерью, Давид уже давно помирился и старался не вспоминать о том, что он узнал тогда, подслушав разговор матери с каким-то рабочим. Всё это она делала ради его же блага, желая сохранить ту спокойную и счастливую жизнь, по которой он так скучал сейчас, находясь вдали от родного дома...
Выйдя на улицу, Давид огляделся по сторонам, подумав о том, что сегодня, кажется, на улице значительно потеплело, и уже по-настоящему ощущается присутствие весны. От холодов и дождей он уже прилично устал – Давид не привык к таким затяжным и холодным моросящим осадкам, на его острове дожди были короткими и тёплыми, которые тут же сменялись солнечной погодой и уже через пару часов после их окончания ничто не напоминало о прошедшем ливне.
От этих воспоминаний Давида отвлёк внезапный шум. Он резко обернулся и увидел перед собой десяток журналистов с микрофонами, видеокамерами и фотоаппаратами. Всё это было направлено на него.
– Когда вы узнали о клонировании? – Услышал он из толпы, – Расскажите, как вы обо всём узнали. Вы действительно помните жизнь Ивана? Правда, что...
Дальше он уже ничего не слышал. Со всех ног он рванул в сторону широкого, многолюдного проспекта, надеясь затеряться там в толпе, в которой его невозможно будет поймать. Он бежал долго, не оглядываясь, и остановился только тогда, когда бежать дальше просто не было сил. Давид запыхался. Отдышавшись и оглядевшись по сторонам, Давид понял, что журналистов поблизости нет. Ему действительно удалось затеряться в многолюдной толпе, как он и рассчитывал. Не зная, куда ему идти дальше и что делать в сложившейся ситуации, Давид подошёл к газетному киоску, и в тот же момент его взгляд упал на свежий номер известнейшего в Москве журнала, на глянцевой обложке которого он увидел свою собственную фотографию! А рядом заголовок – "Жизнь Ивана Милериса продолжается. Раскрыты тайны смерти известного певца, а также его секретное клонирование. Подробности читайте на второй и третьей странице"!
Не помня себя от ужаса, охватившего его в эту минуту, Давид дрожащими руками схватил журнал и начал листать его... О, Господи! Фотографии Белецкого, его собственные, а также фотографии Ивана и Лилии! Он начал читать. В статье во всех подробностях были описаны детали, связанные с его рождением, были вставлены слова Белецкого, а также его собственные высказывания, которые он говорил на Коста-де-Эсмеральда в разговоре с Олегом Сиваевым и потом, будучи в клинике у Белецкого... У Давида потемнело в глазах. Не дочитав жуткую статью до конца, он бросил журнал прямо на асфальт возле киоска и рванул в сторону остановившегося такси. К счастью, таксист его не узнал, и Давид относительно благополучно добрался до клиники профессора Белецкого, где его поджидал новый неприятный сюрприз – у входа в клинику также собралась толпа журналистов, которая, судя по всему жаждали поговорить с самим Олегом. Войти в клинику Давиду помогли охранники, которые пытались разогнать журналистов, и уже через пять минут он был в кабинете покойного Белецкого, который нынче занимал Олег Сиваев.
– Зачем вы это сделали? – С порога закричал Давид, – Зачем отдали журналистам все записи? Теперь я понимаю, зачем вы приходили узнать насчёт смерти профессора и Стрелецкой! Вам нужна была вся информация! А я, как последний идиот, вам всё выложил... Про смерть Ивана, про свои видения... Господи, – он бессильно опустился на стул, – что вы натворили... Зачем вам всё это? Хотели сенсацию? Прославиться на весь мир? Этого вы хотели, да?!
– Успокойся, Давид. Я не отрицаю, что я передал одному... знакомому журналисту всю эту информацию. Но я хотел сделать как лучше... Для тебя самого.
– Как лучше? – Давид горько усмехнулся, – Для меня? Да мне теперь придётся первым же рейсом из Москвы бежать! И не факт, что на Коста-де-Эсмеральда меня оставят в покое. Меня и мою семью!
– Давид, ты должен понимать, что рано или поздно пресса бы обо всём пронюхала. Слишком всё это подозрительно – появляется двойник Милериса, который живёт в квартире у его матери, гибнет профессор, который занимался лечением Ивана, потом бросается под машину его бывшая невеста... Я решил, что лучше всем узнать об этом сейчас.
– И что мне теперь делать? Как жить? Все смотрят на меня как на инопланетянина, журналисты преследуют меня повсюду!
– Это пройдёт. Уверяю тебя, – Олег снял свои очки и внимательно посмотрел на сидевшего напротив парня, – а я сегодня же предлагаю устроить пресс-конференцию. Мы ответим на вопросы журналистов, и они отстанут от тебя.
Давид ничего не ответил. Ему нужно было всё обдумать, но он боялся возвращаться домой. Олег предложил ему личного водителя и охранника, на что Давид нехотя согласился, несмотря на то, что был вовсе не в восторге от этой идеи.
Дома ему позвонил Чайкин, который, конечно, уже был в курсе сегодняшней публикации.
– Эту новость прочитал сам Богданов! Он был продюсером Ивана, а также помогал ему писать некоторые песни. Талантливый человек, он до сих пор занимается своим делом, раскрутил множество звёзд современной российской эстрады. Но говорит, что таких талантливых, как Иван, у него не было ни разу за все двадцать пять лет! Он очень хочет встретиться с тобой, Давид! Хочет отвезти тебя в ту самую студию, где когда-то записывался Иван...
– Мне сейчас не до этого, – Давид был вынужден оборвать оживленного последними событиями Александра, – извини, но давай обсудим это чуть позже, ладно?
– Хорошо. Но Богданов и правда очень заинтересовался тобой... Ты подумай, Давид, – более спокойно добавил он, чувствуя, что все его доводы не оказывают на парня должного эффекта, – работать с Владимиром Богдановым мечтает пол-России! Он может сделать из тебя звезду того же уровня, каким был Иван. Я понимаю, что ты никогда к этому не стремился, но всё же подумай. Может, тебе всё-таки захочется ввязаться в эту авантюру? – Он весело ухмыльнулся, будто бы пытаясь передать Давиду своё хорошее настроение,– Ладно, созвонимся позже, не буду тебя отвлекать.
На пресс-конференцию идти всё же пришлось. Когда они с Олегом вышли к журналистам, которые терпеливо ожидали их, вооружившись всевозможными записывающими устройствами, Давид неожиданно поймал себя на мысли, что он ищет Машу среди них. Ведь она тоже журналистка, а значит, могла приехать и на эту пресс-конференцию! Но Маши не было. Незнакомые Давиду журналисты из разных изданий, включая и иностранных, задавали вопросы ему и Олегу. Чаще на вопросы отвечал Олег, особенно если это касалось клонирования.
– Я могу заверить вас, – решительно говорил он, отвечая на вопрос корреспондента одного из центральных телеканалов России, – что Давид ничем не отличается от всего остального населения планеты, и то, что он появился на свет в результате клонирования, не делает его не таким, как все мы. Как я уже говорил, он прошёл специальное медицинское обследование, которое показало, что с ним всё в порядке, в его организме нет абсолютно никаких отклонений от нормы.
– Но ведь в той газетной статье говорилось о видениях, благодаря которым Давид смог понять, кто убил Ивана Милериса, – продолжил всё тот же тележурналист, – Давид, ответьте, что ещё вы помните из жизни Ивана? И сейчас, зная правду о своём рождении, что вы чувствуете сами? Вы бы хотели стать вторым Иваном Милерисом?
– Нет, я бы этого не хотел, – твёрдо произнёс он, – и пользуясь случаем, хотел бы развеять миф о том, что я – второй Иван Милерис, который собирается занять место умершего кумира миллионов. Я не Иван Милерис, я не его точная копия. Наука о клонировании это объясняет, ведь клонированный человек это не копия того, у кого были взяты образцы ДНК. Если рассуждать с научной точки зрения, то я – близнец Ивана, родившейся на тридцать лет позже его самого и выношенный суррогатной матерью. А это говорит о том, что как бы мы с Иваном не были похожи внешне, я никогда не займу его места и даже не попытаюсь претендовать на него. Иван был великим человеком, который навсегда останется в сердцах тех, кто его любил. А я всего лишь хочу жить своей жизнью, заниматься своим делом и самое главное, я хочу оставаться самим собой, Давидом Фернандесом...
Зал, в котором проходила пресс-конференция, на минуту замер. Все молча смотрели на Давида, который уже закончил свою речь и опустил микрофон. "Он говорит также, как Иван Милерис, – донеслось до него из зала, – Иван точно также бы ответил на этот вопрос, окажись бы он на месте этого парня, я вас уверяю..."
Давид сделал вид, что не слышал этого перешептывания между журналистами, хотя очередное сравнение с Иваном больно его задело. Когда же всё это кончится? Когда они поймут, что он не хочет этих сравнений?
– Я бы хотела спросить кое-что у вас, Давид, – на сей раз взяла слово молодая питерская журналистка, – вы только что сказали, что хотите заниматься своим делом, и как я поняла, речь шла о работе, не так ли? Это значит, то вы не хотите делать карьеру музыканта, как Иван Милерис?
– Совершенно верно. По образованию я агроном, и меня вполне устраивает моя профессия. Сцена, музыка и публичная жизнь меня никогда не привлекали, я далёк от шоу-бизнеса и не хочу становиться частью этого мира, который никогда не считал своим. Это и есть главное доказательство того, что я – не Иван Милерис и никогда не стану претендовать на его место где бы то ни было.
