Текст книги "Жизнь продолжается (СИ)"
Автор книги: Ирина Коваленко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Не моё лицо, а лицо Ивана Милериса! Ведь это его вы любили, а не меня. Я не Иван, я Давид... Давид Фернандес!
– Мне всё равно, кто ты и как тебя зовут, – она обвила руками его шею, – мне важно одно – у тебя лицо Ивана, тело Ивана, голос Ивана... Больше мне ничего не нужно.
Сказав это, она совершенно неожиданно впилась в его губы очень жадным и в то же время страстным поцелуем. Давид попытался оттолкнуть её, но не смог, так как его тело перестало ему подчиняться. Он был будто бы в кошмарном сне, из которого ему хотелось побыстрее проснуться. Разумом он отлично понимал, что не испытывает никаких чувств к этой холодной и неприятной особе, которая вдобавок по возрасту годилась ему в матери. Но его тело упорно не желало слушать доводы разума! Оно кричало, вопило, не желая даже вслушаться в то, что шептал ему разум. Оно желало эту холодную и немолодую женщину, желало так, как ещё никогда не желало ни одну женщину. И тут Давиду стало по-настоящему страшно! Он больше не принадлежал самому себе, а его телом будто бы завладел Иван, дух которого вернулся на Землю, решив воплотиться в копию самого себя.
Когда всё закончилось, Лилия легла рядом с ним, и закурив, вспоминала молодость. Говорила о том, как Иван сходил с ума от её поцелуев и ласк, и стоило ей к нему прикоснуться, как он забывал обо всём в её объятиях, растворяясь в ней и её страсти. Давид молчал, искоса наблюдая за ней и размышляя о том, что он только что натворил. Боже, ведь ещё несколько часов назад он был уверен, что любит Машу, чудесную солнечную девушку с изумительно прекрасными желто-зелёными глазами. С ней ему всегда было тепло и уютно, она и правда, подобно солнцу, согревала его своими золотисто-медными лучами. Он был готов часами любоваться её нежными, всегда немного перепутанными волосами, в которых то и дело вспыхивало солнце, её милыми веснушками на лице, её оливковыми с медовыми прожилками глазами, её нежной кроткой улыбкой... Но сейчас он лежал рядом с женщиной, которая вызывала у него совершенно противоположные чувства и эмоции, и если Маша ассоциировалась у Давида с теплом, солнцем и летом, то Лилия была воплощением холода и тьмы. Нет, он никогда не придерживался пуританских взглядов в отношениях с женщинами, случался в прошлом и секс на первом свидании, и отношения без обязательств, и кратковременные связи на один вечер. Кстати, свой первый сексуальный опыт Давид получил с женщиной почти вдвое старше его – ему, правда, тогда было всего пятнадцать, а его партнёршей стала сногсшибательная мулатка из Канады, которая ко всему прочему была танцовщицей восточных танцев. Но всё это было давно, и с тех пор многое изменилось. Особенно после его знакомства с Машей. Он перевёл взгляд на Лилию, которая затушила свою сигарету и встала с кровати, при этом совершенно не стесняясь своей наготы перед ним. Глядя на её белую, как молоко, кожу, на которой уже давно появились первые признаки дряблости, он думал о том, что именно он испытывает к ней. Страх? Желание? Или непонятную даже ему самому смесь из различных чувств, которая в любой момент может стать взрывоопасной?
– Ты действительно копия Ивана, – она деланно рассмеялась, – только совсем ещё молоденький... Можно, я буду называть тебя Ваня, ладно?
– Нет, конечно! – Давид вскочил с кровати и начал торопливо одеваться. Ему вдруг стало противно от того, что он натворил. Он же ведь не для этого сюда приехал, он просто хотел поговорить с ней и попытаться разобраться в своих видениях, но не спать же с ней! – Извините, я поеду домой, я не должен был сюда приезжать.
Она же не хотела его отпускать. Начала извиваться, как змея, кричать, падать на колени. Давиду стало не по себе.
– И зачем ты только вернулся?! – Кричала женщина, которая, судя по всему, была пьяна, – Вот какого чёрта ты опять появился, соблазнил меня, а теперь бросаешь! Ты трус, Иван, трус и предатель! И я тебя ненавижу! Трус, козёл, мерзавец!
Она накинулась на него с кулаками, но Давиду удалось оттолкнуть её. После этого Лилия резко замолчала, а потом, уткнувшись в ладони, тихо заплакала.
– Ты сломал мне жизнь, Иван... – шептала она, сквозь рыдания, – всю мою жизнь загубил ты, ты...
Давид не стал ничего ей говорить, так как он понимал, что всё бесполезно. А ему в этот момент больше всего хотелось унести ноги подальше от этой квартиры, насквозь пропитанной духами Стрелецкой, в которой ему почему-то не хватало воздуха. Она больше ничего не говорила, лишь продолжала тихо всхлипывать, и даже когда он открыл входную дверь, она не шевельнулась. Давид выскочил, как ошпаренный, из её квартиры и рванул к лифту...
...Домой он приехал далеко за полночь. Всё это время бродил по улицам, пытаясь привести в порядок свои мысли. Сначала на улице было тепло, всё таяло, и Давид почти не мёрз, хотя для Коста-де-Эсмеральда такая погода (всего +5 градусов) была бы настоящей аномалией. Но Давид уже начинал привыкать к московскому климату, он просто старался не останавливаться, чтобы не замёрзнуть, а когда быстро идёшь, то совсем не ощущаешь этого холода. Прохожие, конечно, изредка оборачивались на него, но никто не приставал, как в первый вечер. А большинство из них и вовсе проходили с безразличным видом, погруженные в свои проблемы и совершенно не обращая внимания на идущего рядом парня.
К ночи стало холодать, с севера подул морозный ветер, полетели мелкие колючие снежинки. Давид забрёл в небольшое безлюдное кафе, где сел в полутёмном уголке и попросил принести ему горячего чая и пирожных. Пирожные ему понравились, они были не похожи на те, что он ел в своей стране. Это немного подняло ему настроение.
"Я больше не хочу встречаться с этой женщиной, никогда, – подумал Давид, доедая последний эклер, – и разбираться в событиях двадцатипятилетней давности тоже! Чтобы там у них с Иваном не произошло, всё это в прошлом, а я хочу жить настоящим. Эх, – он грустно вздохнул, глядя на стоящую в углу искусственную пальму, – как же хочется домой, на мой остров... Москва никогда не будет для меня родной, здесь я никогда не смогу чувствовать себя, как дома. Эта страна была родной для Ивана, но не для меня. И я не хочу жить его жизнью, не хочу встречаться с его друзьями, родными, женщинами... Нет, это всё не для меня".
Выйдя из кафе, Давид быстро поймал такси и поехал к Виктории. Дорогой он окончательно принял решение – в ближайшее время он вернётся домой, на Коста-де-Эсмеральда! И плевать ему на все обследования, на Белецкого, на Викторию, даже Маша его уже не волнует, как прежде. Он хочет быть самим собой, хочет жить собственными чувствами и эмоциями. Сегодня же, находясь рядом с Лилией, он вдруг перестал быть самим собой. Он отдался какому-то необъяснимому инстинкту, причём это было не банальное желание, которое он обычно испытывал к женщинам, с которыми занимался сексом. Это было совсем иное чувство, похожее на те странные видения, на те воспоминания, которые были связаны НЕ С ЕГО ЖИЗНЬЮ. Какое-то затмение, которое находило на него, парализуя при этом все его собственные чувства и желания. Он не мог найти этому объяснения, и от этого становилось ещё более жутко и неуютно. Он начинал бояться самого себя.
Когда он вернулся, то ожидал, что Виктория уже давно спит, но та даже не ложилась. Ждала его в гостиной, вид у неё был очень обеспокоенный.
– Простите, я немного прогулялся по городу, – виновато произнёс Давид, – ночью в Москве так красиво, что я напрочь забыл о времени...
– Белецкий умер, – будто бы не слыша его слов, отчеканила Виктория, – мне звонил Олег Сиваев, это случилось после обеда, когда тот ехал на такси.
– Как? – Давид вздрогнул от неожиданности, которая вдобавок была ещё и крайне неприятной, – Почему?
– Сердце остановилось. Таксист увидел, что ему стало плохо, срочно повёз его в больницу, но до больницы они, увы, не доехали. Умер он в машине, в больнице уже ничего не смогли сделать, чтобы его спасти, – Виктория промокнула увлажнившиеся глаза кружевным платком,– оттуда и позвонили в его клинику... Олег занимается его похоронами, ведь у Белецкого нет близкой родни. Детей не было, жены тоже... Сестра давно умерла, а племянники с ним никогда не общались, они уже давно в Америке живут. Эх, Михаил, как же так! Он ведь так следил за своим здоровьем, да и на сердце никогда не жаловался. Я даже ему завидовала раньше... У меня-то проблемы с сердцем начались сразу, как Ваню похоронила, а он как огурчик был, жаловался только на остеохондроз всё время, ещё ездил по моему совету в Прибалтику, там санаторий один хороший есть...
...Подробности смерти Белецкого стали выясняться на другой день, когда Давид встретился с Олегом в клинике, куда он поехал сразу после завтрака. Будто бы предчувствуя что-то нехорошее, он попросил Олега подробно рассказать о том, что случилось с профессором.
– К сожалению, информации об этом совсем немного, – горестно вздохнул тот, – последний, кто видел профессора был таксист. Он не русский, с юга откуда-то, вроде бы из Абхазии. Говорит, что Белецкий сел к нему в одном спальном районе Москвы. Что он там делал – я понятия не имею, жил Михаил Иосифович совершенно в другом месте, тут, недалеко от своей клиники. А это ведь совсем другой конец города! Ну, так вот... Поехали они, сначала было всё нормально, таксист ещё заметил, что пассажир его был в хорошем настроении. Даже подумал, что тот со свидания едет. А потом профессору неожиданно плохо стало. Он за сердце начал хвататься, задыхался, даже говорить не мог. Таксист быстро погнал в ближайшую больницу, которую нашёл по навигатору, но не доехали они... В больнице он уже был мёртв... Как странно, – подумав немного, добавил Олег, – у Михаила Иосифовича никогда не было проблем с сердцем. Хотя вчера он показался мне каким-то странным, как будто его что-то мучило...
– Может, он весь день плохо себя чувствовал, просто не предавал этому значения? – Предположил Давид.
– Не знаю, хотя мне показалось, что дело было не в этом. Я слишком хорошо знаю профессора, Давид. Он был чем-то озабочен, каким-то делом, очень важным для него. Кстати, – Олег выдержал паузу, а потом многозначительно посмотрел на собеседника, – ведь ты последним его видел здесь, в клинике. Он тебя проводил домой, и сам куда-то поехал. Как тебе-то показалось, он был чем-то обеспокоен?
– Да нет, – напряг память Давид, – ничего особенного я не помню. Мы с ним о моём обследовании немного поговорили, а потом он засобирался, и я тоже пошёл. Выглядел профессор нормально, и как мне показалось, наоборот, был в хорошем настроении...
...Закончив разговор с матерью, Маша тяжело вздохнула, отключая видеосвязь. Как же ей надоело врать маме! Но приходилось, ибо рассказать правду маме она не могла. Поэтому пришлось говорить, что подвернулась работа в Москве, что она в командировке, а насчёт того, почему она прилетела раньше, чем кончалась её путёвка, девушка сочинила историю о том, что чартер перенесли на несколько дней из-за каких-то там забастовок в стране.
– Странно! – Говорила мама, – Я сегодня все новости перерыла, ничего я про этот остров не нашла там! Значит, ничего страшного. Развели вас, дураков, украли у вас несколько дней отдыха.
– Мне турфирма выплатит всё, не переживай, мам.
– Дай бы Бог! А что же ты за вещами-то тёплыми домой не заехала, а? Ведь в Москве сейчас холодно, а у тебя, небось, одни летние платья да купальники!
– Да я всё необходимое тут куплю, – рассмеялась Маша, – это же Москва, мама, а не Северный полюс! К тому же я всё равно собиралась обновить гардероб...
И так далее. К счастью, в дверь позвонили, и мама была вынуждена быстренько закончить разговор, что для Маши стало облегчением. После разговора с мамой, девушка решила позвонить Алёне, но тут на туалетном столике ожил мобильный телефон. Это звонил Давид!
– Алло, – ответила девушка, – как ты? Ты хочешь встретиться? Нет, конечно, я не занята....
...Встретились они в кафе, недалеко от отеля, в котором жила Маша. На улице к вечеру опять началась борьба зимы с весной, причём побеждала в очередной раз старушка-зима – подморозило, замело, завьюжило. Весна же опять оказалась слабее, и потому быстро сдалась и ушла – набирать силы для следующей битвы, которая должна была состояться завтра с утра.
– Вот такие новости! – Невесело усмехнулся Давид, закончив рассказ о смерти Белецкого. Потом он отодвинул от себя бокал с недопитым глинтвейном и добавил, – Я долго думал и кое-что решил, Мария. Я вернусь на Коста-де-Эсмеральда. В самое ближайшее время.
– Но, Давид... – Маша растерялась от неожиданности, – ты же хотел пожить в России какое-то время, понять многое...
– Я уже всё понял, – перебил её парень, – всё, что мне нужно было понять. Теперь я хочу домой. А мой единственный дом там, в Кампо-Алегре!
Маша не стала с ним спорить, ибо она отлично понимала его чувства. Наверное, она бы тоже не смогла бы просто так переехать в другую страну, да ещё и с тяжёлыми для неё климатическими условиями. Молча допив свой глинтвейн, молодые люди вышли из кафе – Давид решил проводить Машу до номера в отеле.
– Ну, зайди, посмотри, как я живу, – сказала Маша, открывая свой номер, – здесь, конечно, не такая роскошь, как в отеле в Плайя-Реаль, но жить можно вполне...
Сняв своё пальто, Маша осталась в вязанном платье, которое красиво обтягивало её стройную фигуру. Её рыжие волосы были заплетены в две тоненькие косички, и это придавало ей какую-то детскую трогательность. Давид подошёл к ней ближе, обнял, привлёк к себе...
– Ты действительно готова к этому? – Прошептал он на ухо девушке, когда их тела уже переплелись между собой на широкой отельной кровати, – Ты точно не будешь представлять, что ты с ним, с Иваном?
– Нет, Давид, клянусь тебе, я хочу быть только с тобой, – ответила Маша, глядя ему в глаза, – я люблю тебя, Давид, тебя, только тебя и никого, кроме тебя!
Он закрыл ей рот нежным поцелуем...
...Спустя полчаса Давид лежал на кровати, чувствуя себя по-настоящему счастливым. Единственное, что в данный момент омрачало его счастье, было то неприятное, едкое, похожее на чёрный туман, расползавшийся по его душе, чувство, которое появлялось каждый раз, когда он вспоминал о вчерашнем. Но сегодняшняя близость для него была полной противоположностью в сравнении с тем, что было вчера, в квартире Стрелецкой. Сейчас он действительно наслаждался всем, что происходило у них с Машей, а потом был счастлив, просто ощущая её рядом, вдыхая её запах.. Это было намного больше, чем просто физическое удовольствие от секса с понравившейся девушкой, и потому Давид понимал, что его чувства к Маше намного серьёзнее, чем он думал поначалу.
– О чём ты думаешь сейчас? – Прошептала Маша, проведя пальцем по его загорелому лицу. – Или это секрет?
– Нет, конечно, не секрет. О тебе я думаю. О том, как мне с тобой хорошо...
– Мне тоже с тобой хорошо, – счастливо улыбнулась девушка, устраивая свою голову на его плече, – но с другой стороны очень грустно...
– Почему? – Искренне удивился Давид.
– Мне очень грустно от того, что ты хочешь уехать из России, – честно ответила Маша, – нет, я не буду тебя отговаривать, ты не думай, но...
– А поехали со мной, – неожиданно произнёс он, – ведь тебе тоже понравилась Коста-де-Эсмеральда, так? Вот и будем там жить... Купим домик на берегу моря, заведём кучу детишек, я буду работать, а ты будешь заниматься хозяйством в нашем доме и готовить мне вкусные русские блюда!
– Я вообще-то тоже хочу работать, – обиженно произнесла Маша, – я очень люблю свою работу, и я не похожа на ваших женщин, которые согласны быть домохозяйками и не иметь никакой профессии!
– Да наши женщины бывают разные, ты не думай, что прямо все домохозяйки! – Рассмеялся он, – Есть и бизнес-леди, а все, кто покрасивее и постройнее, идут в модели! А потом уезжают в США или в Мексику – снимаются в кино и телесериалах. Многие даже становятся знаменитыми актрисами, но, правда, за пределами нашей страны. Ещё есть такие, которые участвуют в конкурсах красоты...
– А, да, точно! Кажется, пару лет назад девушка из Коста-де-Эсмеральда попала в финал конкурса "Мисс Вселенная". И хотя победила тогда филиппинка, ваша девушка показалась мне намного красивее победительницы!
– В любом случае, ты красивее её, – засмеялся Давид, прижимая к себе девушку.
Из постели молодых людей выманил только голод. К счастью, было ещё не очень поздно, и они спустились в ресторан на первом этаже отеля, где подавали блюда средиземноморской кухни.
– Эта еда очень похожа на нашу, к которой я привык! – Заметил Давид, с аппетитом уплетая суп из морепродуктов и закусывая его гренками на оливковом масле, – А какое вкусное вино! Это итальянское?
– Испанское, – ответила Маша, – в Испании вообще делают очень вкусные вина, особенно в провинции Ла Риоха...
– Я обязательно съезжу в Испанию, – сказал Давид, – раньше меня не очень тянуло к путешествиям, но сейчас я бы с радостью поездил по миру!
– Испания мне очень нравится. Думаю, что и на тебя она произведёт впечатление. Там такие красивые города, такая архитектура – одни только шедевры Гауди чего стоят! Барселона, Мадрид, Толедо! Природа там, конечно, не такая, как на Карибах, но живописные уголки тоже можно найти. Обязательно съезди, тем более, что у тебя там не будет языкового барьера, сам Бог велел тебе там побывать!
– Да, действительно, – усмехнулся он, – испанцы говорят на нашем языке. То есть, это мы на испанском говорим, конечно же! Только у них, в Испании, есть свой акцент! Знаешь, они так смешно произносят некоторые звуки. Впрочем, чилийцы и аргентинцы в этом плане ещё дальше зашли, у них вообще с произношением не пойми чего!
Так, под разговоры про путешествия и прочие приятные жизненные вещи, молодые люди и просидели почти до полуночи. Потом пришло время прощаться, чего им обоим очень не хотелось, и они всячески старались оттянуть этот неприятный момент. На прощание Давид опять полушутя-полусерьёзно намекнул Маше, чтобы она подумала над его предложением о совместной жизни. Маша же ничего определенного не ответила, чем слегка подпортила ему настроение. Однако в этот вечер ничто не могло омрачить его счастья, и потому всю дорогу до своего временного дома, он мечтал об их с Машей совместной жизни в домике около моря. Представлял, как они будут вместе гулять по белоснежному песку, собирать ракушки, плавать, есть морепродукты... Потом он стал представлять, как они с Машей путешествуют по миру – сначала он знакомит её с красотами своего острова, а потом она, с важным видом (представляет себя настоящим гидом) рассказывает ему о постройках Гауди в Барселоне... Эта картина сменилась ещё одной – у них уже есть двое детей. Мальчик и девочка, причём оба рыжеволосые и зеленоглазые, как их мама. Они ждут его дома, куда он спешит с работы, и вот он уже подъезжает к их домику, откуда выбегают два ангелочка, в чьих волосах играют последние лучи заходящего за горизонт солнца, и бросаются к нему...
– Приехали, молодой человек! – Донеслось до него. Давид быстро открыл глаза и тут же понял, что он находится в такси, и что сейчас они стоят возле дома Виктории Милерис.
Расплатившись с таксистом, Давид быстро поднялся на нужный этаж и вошёл в квартиру.
– Где тебя опять носило? – Он услышал недовольный голос Виктории, – И мобильный отключил! Где ты был, Давид?
– Я был с... со своей подругой, с Марией, – нехотя пояснил Давид, – мы поужинали вместе и...
– Завтра похороны Михаила Иосифовича, – перебила его мать Ивана, – ты должен пойти на них. Обязательно.
– Я не пойду туда! Ни за что! – Закричал Давид, чувствуя, как у него всё внутри закипает от бессильной ярости, – Там же будут журналисты, его коллеги, друзья... Они сразу узнают во мне Ивана и всё поймут! А я этого не хочу! Я не хочу, чтобы они превратили мою жизнь в ад!
Виктория пыталась его успокоить, объясняя, что никто его не узнает, но Давид, которому уже порядочно надоели все эти проблемы, выставил ей ультиматум – или она соглашается с его решение не идти на похороны, или же он прямо завтра улетает из России туда, где его никто никогда не найдёт.
– В конце концов, Белецкий не был для меня близким человеком. Я его видел-то всего пару раз в жизни. А то, что он когда-то принимал участие в моём... хм... создании, абсолютно ничего не меняет. Я для него был лишь подопытным кроликом, результатом удачного эксперимента и не более того. Самостоятельную личность он во мне никогда не видел, Виктория.
– Возможно, ты и прав, но... С другой стороны, именно благодаря ему ты появился на свет. Таким образом Белецкий хотел вернуть нам Ивана...
– Да ничего такого он хотел! И вообще, я считаю, что создаёт людей Господь. И именно Он и создал меня! А этот доктор просто принял в этом участие, после чего возомнив себя настоящим творцом!
Виктория не стала спорить с Давидом и нехотя согласилась на то, чтобы тот не шёл на похороны. Видимо, в глубине души женщина понимала его правоту. Или просто боялась снова потерять его? Впрочем, Давид не стал долго размышлять над этим – он принял душ и лёг в постель, после чего моментально отключился. Во сне он видел, разумеется, Машу – будто они вдвоём, на пляже, возле бирюзовых волн моря. Они счастливы и любят друг друга. Сначала просто бегают друг за другом, смеются, шутя толкают друг друга в волны... А потом падают вместе на горячий песок и начинают страстно целоваться. Давида переполняет желание, вот он пытается стянуть с Маши лёгкий сарафанчик, при этом нежно целуя её круглое плечико...
– Ты не можешь любить её! – Слышит он чей-то голос. Оба резко вскакивают и видят, что перед ними стоит Лилия Стрелецкая в своём перламутровом халате. – Я не позволю тебе променять меня на эту... Ты – мой, Иван, ты родился снова, чтобы опять быть со мной!
– Я не Иван, я Давид! – Кричит он в ответ, загораживая собой Машу, – Оставь меня в покое, я никогда не буду с тобой!
– Нет, будешь, – её красивое лицо искажает злая гримаса, – я верну тебя, Иван, любой ценой!
– Я – Давид, опомнитесь! Я не Иван! Иван мёртв! Мёртв! Это ты его убила! Ты! Ты убила Ивана!
Проснулся Давид от собственного крика. Резко вскочил с постели, пытаясь понять, что произошло. Потом, наконец, всё вспомнил. Чтобы немного успокоиться, посмотрел в окно – на улице начинались предрассветные сумерки, и часть неба ещё была усыпана немногочисленными звёздами, которые можно было рассмотреть здесь, в центре огромного мегаполиса.
"Во сне я кричал Лилии, что это она убила Ивана, – размышлял Давид, вспоминая свой недавний кошмар, – но почему я так уверен в этом? И как она могла его убить? Ведь произошла авария, несчастный случай, – он быстро прокрутил в голове рассказ Саши, – не могла же Лилия как-то подстроить эту аварию? А если она была в машине, то сама бы пострадала! Тогда как она могла это сделать?"
Заснуть ему так и не удалось. Пришлось выйти и выпить кофе вместе с Викторией. Потом она уехала на похороны, а Давид позвонил Маше. Та уже не спала. Он пригласил её к себе, но девушка отказалась – ей было неудобно встречаться с ним в чужой квартире. В общем, решили встретиться после обеда, так как Маша с утра планировала проехаться по московским магазинам. Не успел Давид подумать о том, чем он займётся до встречи с Машей, как в дверь позвонили. Оказалось, что это Чайкин. Да не один, а со своей гитарой! И сразу стал заставлять Давида спеть ему что-нибудь. Давид долго отказывался, ссылался на плохое настроение, но потом всё же спел несколько народных латиноамериканских песен. А Саша, как мог, ему подыгрывал.
– Отлично! – Взволнованно произнёс Чайкин, – Я как будто вернулся лет на 35 назад! В то время, когда Иван только начинал петь! У тебя голос точь-в-точь, как у него. Только ты ещё не распелся, как следует...
– И не собираюсь! – Тут же вставил Давид, – У меня уже есть профессия. Я – агроном, и очень люблю своё дело. А певцом становиться я не хочу, меня не привлекает публичная жизнь, постоянные гастроли, толпы фанатов и журналистов... Брр! Даже не представляю!
– Да я всё понимаю, правда, и не стану тебя ни в чём убеждать. Хотя... – Он подумал несколько секунд, потом встал, подошёл к стоящему в углу музыкальному центру и достал компакт-диск, – я тебе сейчас дам послушать одну песню. Это последняя запись Ивана. Он её за границей записал, но на концертах ни разу не исполнял – готовил её на "Евровидение" – это такой конкурс молодых исполнителей в Европе, который каждый год проходит... Иван должен был участвовать в нём...
Давид терпеливо вслушался в играющую музыку. Судя по первым аккордам, песня была очень эмоциональной, как раз такая, как он любил. Потом Иван начал петь... Это была не просто песня о несчастной любви и душевных страданиях главного героя, нет, весь её текст был пронизан ненавязчивой философией о жизни и смерти. Будто бы Иван чувствовал, что с ним случится, а жизнь всё равно будет продолжаться, несмотря ни на что. Будет по утрам вставать солнце, будет падать снег, будут летать птицы, будут радоваться влюблённые, будут кричать дети и тихо грустить старики. Жизнь продолжается. В ней всё закономерно. И смерть тоже часть жизни. Мы просто боимся заглянуть за её черту, боимся, что за ней ничего нет, но ведь жизнь всё равно продолжается... Даже за этой страшной чертой.
– Какая удивительная песня! – Воскликнул Давид, едва Чайкин выключил музыку, – Обязательно ещё раз её прослушаю. В чём-то я с ним очень даже согласен. Жизнь продолжается, чтобы ни произошло, и даже смерть не всегда означает конец жизни. Особенно сейчас, когда наука дошла до возможности клонировать людей, – добавил он с неким сарказмом.
– Я вот что тебе хочу предложить, Давид... – Нерешительно начал Саша, – эту песню Иван никогда не исполнял на сцене, ни на одном из своих концертов. Просто не успел, к сожалению... Конечно, в записи эта песня есть у всех его фанатов, а после смерти Ивана на неё даже сняли клип с кадрами из других его клипов и концертов. Мы с ребятами из его группы сами принимали участие в выборе этих кадров. Потом ещё, конечно, было записано десятки кавер-версий. Многие знаменитые исполнители, причём не только русскоязычные, перепели эту песню. У неё даже есть англоязычная версия – лет десять назад одна американская поп-группа исполняла этот вариант, тогда это был настоящий хит в Америке! Хотя текст, конечно, американцы испоганили. Вроде бы смысл остался тем же, но сам текст стал более плоским, примитивным. Иван пел о том, что смерть не значит конец, и что жизнь будет продолжаться даже после смерти, а у американцев – жизнь хороша, всё окей, всё будет хорошо, как прекрасен этом мир! Короче, испортили песню! Да и исполнитель их вокальными данными до Ивана не дотягивал! Эх, ладно, – он устало отмахнулся, откашлялся и добавил, серьёзно посмотрев при этом на Давида, – я вовсе не о том начал... Просто унесло меня не в ту сторону. В общем, я вот что хочу сказать – ты бы мог исполнить эту песню вместо Ивана. Ведь у тебя практически такой же голос, как и у него! И в мелодию ты, я думаю, попадёшь, если хорошо подготовишься...
– А зачем мне это, Саш? – Давид долго не решался перебить долгую речь Чайкина, но теперь всё же решился. – Я не понимаю смысла этой твоей идеи...
– Да ты пойми, Давид, я ни на чём не настаиваю, – теперь гитарист, кажется, начал оправдываться, – я просто подумал об этом, услышав, как ты поёшь... Ты бы исполнил мечту миллионов фанатов Ивана! Они же так до сих пор и не смирились, что самую популярную его песню они так и не услышали в его живом исполнении. Поэтому и подумал, что ты бы мог это сделать...
Давид ничего на это не ответил. Хотя в первый момент ему сильно захотелось в очередной раз крикнуть, что он не Иван и не хочет становиться похожим на него, но потом он передумал и решил промолчать. Чуть позже, когда они встретились с Машей, он поделился с девушкой предложением Чайкина, правда, при этом пояснив, что вовсе не собирается соглашаться на это.
– Я тебя отлично понимаю, – кивнула Маша, – и тоже не буду уговаривать согласиться. Но всё же... Чайкин прав – было бы отлично, если бы ты исполнил эту песню на концерте! Представляю, как были бы счастливы поклонники Ивана, если бы ты исполнил их давнюю мечту, которая для них сейчас выглядит не реальной...
– А о моих чувствах ты подумала? – С обидой в голосе спросил он, – Или тебя больше интересуют поклонники Милериса? Тебе больше хочется доставить радость им? Но ты должна понять, что мне-то от этого никакой радости не будет, только проблемы! Не моя это жизнь – сцена, музыка, концерты, слава! Мне ничего из этого не надо, поверь! Я сейчас больше всего хочу вернуться на свой остров и забыть о том, что со мной происходило в последние месяца. Не считая встречи с тобой, разумеется.
Больше они к этой теме не возвращались. Сначала влюбленные немного побродили по Москве, потом посидели в уютном ресторанчике, а затем поднялись в Машин номер, где, наконец, остались вдвоём... Опять занимались любовью, после чего просто лежали, обнявшись и наслаждаясь обществом друг друга. Расставаться опять не хотелось, и если бы Давид мог, то остался бы на всю ночь рядом с Машей, но ему было неудобно перед Викторией, и поэтому сегодня он решил вернуться домой пораньше.
– Ты опять был с этой девицей? – Спросила его та, едва он вошёл в квартиру, – С этой... Марией?
– Да, я был с ней. А что здесь плохого? Она... моя девушка, – неожиданно даже для самого себя выпалил он, – мы с ней встречаемся!
– Тебе Лилия звонила, – произнесла Виктория, как будто не слыша его последних слов.
– Зачем? – Давид заметно напрягся, – Что ей от меня нужно?
– Сказала, что хочет увидеть тебя снова. Ведь ты с ней встречался тогда? Был у неё дома?
– Да, но я быстро уехал, – уклончиво ответил тот, искренне надеясь, что Лилия не доложила матери Ивана (а именно так он про себя называл Викторию) подробности их встречи.
– А она говорит, что вы хотели ещё встретиться. Её очень взволновала ваша встреча, Давид. Ты напомнил ей Ивана, а она его очень любила...
– И что теперь? – В голосе Давида слышалось раздражение, – Что вы от меня хотите? Я должен теперь с ней встречаться, как и Иван?
– А она тебе не нравится? – Пристально посмотрев на него, спросила Виктория.
– Да вы с ума сошли! Она же мне в матери годится! И вообще она не в моём вкусе! И внешне, и вообще не мой типаж это... Я люблю Машу, это вам ясно? Она – моя девушка, а эта Лилия меня совершенно не интересует!
Виктория на это ничего не ответила, и Давид, не дожидаясь, что ещё она ему скажет, вышел из гостиной и направился к себе. Он прекрасно понимал, что был груб с Викторией, но его терпение тоже не было безграничным.
