Текст книги "В поисках потерянного рая"

Автор книги: Ирина Семина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

«Да. И ты обретешь. Только надо понять, что является Раем для тебя. По-моему, ты и сама еще не очень четко его видишь».

– Я учусь. За этим я и явилась сюда, в Сказочное Пространство. И ваша история для меня очень поучительной оказалась.

«Все познается в сравнении. Рад, если моя история помогла в чем-то разобраться».

– Спасибо вам! Очень помогла! – от всей души сказала я. – Ведь вы в такой сложной ситуации оказались – и счастливы. Да мои проблемы по сравнению – просто тьфу! Я теперь как-то на все другими глазами посмотрела...

«Пожалуй, из тебя со временем будет толк, – одобрительно сказала Бася. – Ты слушаешь и слышишь, а это – главное».

– А ведь совсем недавно это было не так, – вспомнила я. – Ох, как же все быстро меняется! Как в сказке!

«Ты и есть в сказке, – напомнила Бася. – И тебе предстоит еще много сказочных открытий, вот увидишь».

«Желаю поскорее найти свой Потерянный Рай», – пожелал Сергей.

– Я постараюсь, – пообещала я.

Покинув «Райский Уголок», я первым делом открыла свою Суму Переметную и закинула туда кое-какие мудрые мысли. «Научи уму, переметнись в суму», – зашептала я на ходу.

● Счастье – как женщина. Им нужно постоянно заниматься, тогда оно будет тебя любить. А если забросишь – уйдет к другому.

● Люди слишком разбрасываются, поэтому и мыслят неточно.

● Весь мир состоит из вибраций. Чем выше вибрации – тем больше возможностей.

● Вибрации повышаются через высокие чувства: любовь, самопожертвование, бескорыстие.

● Болезнь – это отсутствие внутренней гармонии.

● Любовь – это направленная нежность.

● Счастье не укладывается в графики. Оно текучее и изменчивое, как вода и время.

Вот с этим новым сказочным багажом я и двинулась в путь. Сначала я с удовольствием вспоминала «Райский уголок» и его обитателей, размышляла о превратностях судьбы и о причудах счастья. Но как-то незаметно мои мысли приняли другое направление.

Я вдруг вспомнила свое детство. На мой взгляд, там было мало хорошего. То есть, конечно, оно было – но вспоминались почему-то вечные трения и разборки. У меня была очень строгая мама, и она меня контролировала так, что я вздохнуть не могла. В школе тоже... Я узнала, что такое предательство, и несправедливость, и придирки вечные. Выпускной я встретила с облегчением – кошмар кончился, и слава богу.

Потом я безумно влюбилась и вышла замуж – и тоже ничего хорошего не получилось. Как-то быстро у нас с мужем начались разногласия, а потом наша любовь и вовсе сошла на нет. Он полюбил Зеленого Змия, а я... Я полюбила себя жалеть.

Да в самом деле – ну почему мне так не повезло? Ведь у других-то счастье как-то рядом по жизни шло, а вот мне приходилось за ним гоняться, но оно бегало быстрее...

Я и не заметила, как впала в привычное угнетенное состояние, и поняла это только тогда, когда пейзаж сменился: вокруг уже не было леса, и дорога куда-то подевалась, а кругом до самого горизонта простирались серые песчаные дюны. Над головой хмурилось нерадостное свинцовое небо, к тому же налетел холодный ветерок, и я сразу озябла.

«Мир – это всего лишь твои отражения», – вспомнила я. М-да, ну и отражения... Пейзаж был безрадостным и удручающим. Видимо, как и мои «счастливые» воспоминания...

– Какой уж там Потерянный Рай! Скорее Найденный Ад, – поеживаясь, пробормотала я. – Может, тут и черти водятся?

– Звала, что ли? – пискляво проворчал кто-то, толкнув меня куда-то под коленку.

Я глянула вниз – рядом со мной и впрямь семенил небольшой чертенок. Рожки, хвостик, редкая бурая шерстка и замурзанная недовольная мордашка – все как положено.

– Ну конечно, – горестно посетовала я. – Кого я еще могла пригласить для задушевной беседы? Только черта!

– А нечего было чертыхаться! – огрызнулся чертенок. – Сначала позовут, а потом ругаются!

– Да кто тебя звал??? – воскликнула я. – Я просто спросила...

– Ну так а я просто ответил! – шмыгнул носом чертенок. – Мне по сюжету положено... Я сегодня дежурный по Сказочному Пространству...

– Тогда ответь, дежурный, как отсюда выбраться? – тут же воспользовалась случаем я. – Или кого лучше на помощь позвать?

– В такую глушь никто не явится, – злорадно объявил чертенок. – Надо к морю идти, на побережье. Там связь лучше.

– А какое тут море?

– Известно какое. Море Обид.

– И в какой оно стороне?

– Тама вон. Пойдем, провожу.

– «Тама», – передразнила я его. – Пойдем уж, горе мое, – я почему-то почувствовала к чертенку необъяснимую симпатию.

– Сама ты горе! – самолюбиво дернулся он, но послушно поковылял вперед. Я пристроилась за ним. Он шел и ворчал на ходу: – Не фиг было черта поминать. За базар отвечать надо! Ну, то есть за речью следить. А то если со стороны послушать – так вообще! Черт знает что говорите, а потом обижаетесь.

– Ты о чем вообще? – не выдержала я. – Идет ворчит сам себе, а мне ничего не понятно. Объяснил бы хоть.

– Не умею я объяснять, – пробурчал чертенок. – Мы академиев не кончали... Хочешь, лучше сказку расскажу?

– Конечно, хочу! – обрадовалась я. – А то меня дурные мысли одолели.

– Оно и видно, местность соответствует – язвительно сказал чертенок. – Ладно, слушай сказочку. Может, повеселеешь!

Сказка шестая

ИГРА СЛОВ

В уголке тихонько играли дети – Паша и Маша. А за обеденным столом пили чай и вели обстоятельные разговоры бабушки – Анна Федоровна и Валентина Степановна.

– ...Мои придурки живут при мне, как у Христа за пазухой, а еще недовольны, – рассказывала Валентина Степановна.

– А кто такие придурки? – спросила Маша у Паши.

– Я думаю, «придурки» – это которые при дуре живут. Ну, то есть при бабушке, – подумав, ответил Паша. – Это она нас всех так называет, ласково!

– А-а-а... А что такое «у Христа за пазухой»?

– Ну, это вот если ты куклу под кофту запихаешь и она там жить будет.

Маша тут же запихала пупса под кофточку и прислушалась к ощущениям.

– Павлик, куколке скучно, оттуда ничего не видно же! И мне она мешает, колется.

– Ты, Машка, еще маленькая. А взрослые очень любят что-нибудь за пазухой носить. Я сам слышал, как бабуля говорила про соседку: «У нее всегда камень за пазухой».

– А-а-а...

– ...Я за них так душой болею, так болею! – тем временем продолжала Валентина Степановна. – Дети же все-таки! Несмышленыши!

– Она это про нас? – спросила Маша.

– Нет, это она про родителей, – сокрушенно ответил Паша.

– Какие же они дети, если это мы дети? – удивилась Маша. – Разве у детей дети бывают?

– Бабушка считает, что бывают, – вздохнул Паша. – Она старенькая, ей виднее.

– Ну ничего себе! А зачем она о них душой болеет?

– Ну, так положено. Сначала человек немножко душой болеет, иногда только, а потом привыкает и всегда уже болеть начинает, и он становится «душевнобольной». А потом его в специальный домик отвозят, за город, где душевнобольные живут. Там за ними такие большие дяденьки в белых халатах ухаживают. Наверное, душу лечат. Я по телевизору видел.

– А-а-а! А чем душу лечат?

– Не знаю. Думаю, рентгеном просвечивают. «Душа – дело темное» – так бабушка говорит.

– А моя тоже говорит: «Чужая душа – потемки». Ага, наверное, рентгеном.

– Вот смотрю я на них – ну беспомощные же, пропадут без меня! Просто сердце щемит! – говорила Валентина Степановна, прижимая к сердцу недоеденную плюшку.

– А как это «сердце щемит»? – заинтересовалась Маша.

– Ну, не знаю... Наверное, как мама белье вешает. Прищепкой – раз! И прищемило...

– Ой! Больно, наверное?

– Наверное. Я себе палец прищемлял – больно было. И кожа посинела. А сердце вообще без кожи.

– Вы совершенно правы, голубушка, – говорила уже Анна Федоровна. – Я вот своих растила, думала, будет мне утешение в старости, но мои дети – сплошное божье наказание.

– А что это – «божье наказание»? – снова открыла рот Маша.

– Ну, это когда человек нагрешит много, ему Бог наказание посылает, – пояснил Паша. – Наверное, натворила чего-то.

– Бабушка? Натворила? А бабушки разве шалят? – снова разинула рот Маша.

– Просто так никто не наказывает, – назидательно сообщил Паша. – Значит, за дело!

– Ну да, наверное, разбила чего-нибудь. Или без спросу взяла.

– Ага. Машка, а у тебя родители беспомощные?

– Ты что, дурак? Очень даже помощные! Они мне всегда помогают, если я не умею. И учат быть са-мо-сто-ятельной. Вот!

– И меня мои учат. Странно, откуда тогда беспомощные взрослые берутся? Их родители ничему не научили, что ли? Надо обдумать...

И Паша ушел в раздумья. Тем временем за столом беседа продолжалась в том же ключе. Солировала Анна Федоровна.

– Я их растила, ночей недосыпала, кусок не доедала, все им, все им! И сейчас на них пластаюсь, как папа Карло.

– Паш, а Паш! А как папа Карло пластается?

– Как, как... Топором! Или рубанком. Про Буратино фильм видела? Ну и вот!

– Да... наверное, рубанком. У папы есть, он им доски стругает. Я сама слышала, как мама по телефону жаловалась, что бабушка с них каждый день стружку снимает. А топором дрова рубят. Это, наверное, уже когда совсем плохо будет – тогда за топор возьмется.

– Глупая ты, Машка. Нельзя топором, убить же можно. Пословица такая есть: «Не руби сплеча!»

– Паш, а почему она ночей недосыпала и кусок не доедала?

– А я знаю? Торопилась, наверное, куда-нибудь. На дискотеку, например. Или на свидание. И еще на диете сидела. У меня мама сидела, так всю еду на четыре части делила и только один кусочек в рот, а остальное – недоедала.

– Никакой жизни! – патетически завершила Анна Федоровна и залпом допила свой чай. – Только о них день и ночь думаю, беспокоюсь, их проблемами морочусь!

– Ей что, больше подумать не о чем? – загрузилась Маша. – Я вот про столько сразу думаю! И про куклу, и про гулять, и про то, как в школу пойду, и про вкусные пироженки, и про собачку, которую мне на Новый год обещали. И еще много про что.

– Ну ты же не беспокоишься, – логично возразил Паша. – Ты просто думаешь, для удовольствия.

– А она не для удовольствия, что ли?

– Наверное, у нее других удовольствий нет. Только проблемами морочиться.

– А почему она себе не заведет? Ну, удовольствия?

– Наверное, не хочет. Ей, может, так больше нравится.

– А-а-а...

– Ах, голубушка, я вас так понимаю! – восклицала за столом Валентина Степановна. – Вот так изо дня в день приходится руководить процессом, совершенно не остается времени на себя!

– А когда же она тогда живет? Если времени нет? – заинтересовалась Маша.

– Да ты, Машка, не понимаешь! Она живет, только чужой жизнью, – объяснил Паша. – Вот мы когда в отпуск на море уезжали, так бабушка каждый день по телефону руководила, что нам есть, куда ходить и как меня воспитывать.

– Да-а-а-а??? А вы что?

– А мы не слушались! Говорили: «Да, да», а сами то в цирк, то в аквапарк! У меня родители продвинутые!

– А бабушки, что ли, непродвинутые?

– Ты чего, Машка? Они же еще в прошлом веке жили! Тогда даже Интернета еще не было! Где бы они научились? Вот у них своей жизни и не получилось, только чужая.

– Ну да... Бедненькие!

– В общем, нельзя расслабляться! Видно, судьба наша такая – нести свой тяжкий крест! – завершила Алла Федоровна и громко поставила чашку на стол.

– Папа говорит, что если механизм слишком напрягается, то быстро ломается, – авторитетно сообщил Паша. – А папа самый лучший механик, он-то уж знает.

– А крест нести – это как? – спросила Маша.

– Это тяжело, – предположил Паша. – Представляешь, все время на себе крест какой-то волочить? Да еще за чужую жизнь?

– Не-а, я так не хочу, – замотала головой Маша. – Зачем это мне надо – за чужую жизнь? У меня что, своей нет, что ли?

– Нам, Машка, это не грозит, – успокоил Паша. – Мы – современные дети, и Интернет у нас есть. Не пропадем!

– Главное, чтобы свои удовольствия в жизни были, – добавила Маша. – Тогда некогда будет всякой ерундой морочиться.

– Все на нас, все на нас! За все в ответе! – трубно провозгласила Валентина Степановна и торжествующе поставила на стол привычный десерт – пузырек с таблетками валидола.

* * *

Чертенок оказался хорошим рассказчиком. Он так смешно, на разные голоса, изображал бабушек и ребятишек, что я прямо загибалась от хохота.

– Ой, не могу! – веселилась я. – «Пластаюсь, как папа Карло»! Господи, да я сама так говорю время от времени!

– Во-во! – Чертенок был явно доволен.– А я о чем? Думать надо, что говоришь! А то некоторых послушать – так чертям тошно станет!

– «Придурки» – это которые «при дуре»! Ой, мамочки! – смеялась я.

– Ну так если вдуматься – так оно и получается! – хихикнул чертенок.

– И «душой болеть» нипочем не буду, – решила я. – А то мне мама все время говорит: «Ты должна душой болеть за любое дело». А я не хочу стать «душевнобольной».

– Ты лучше душой радей за любое дело, больше толку будет, – важно посоветовал чертенок. – Тогда радостной станешь!

– Спасибо, классная сказка! – поблагодарила я, наговаривая в свою холщовую торбу новые мудрые мысли:

● Следить за тем, что думаешь и говоришь!

● Не тащить на себе тяжкие кресты!

● Всегда оставлять время для себя!

● Жить собственной жизнью и не вмешиваться в чужую!

– Я теперь буду следить за своей речью. Не хочу в старости валидол на десерт лопать! – объяснила я, перехватив любопытный взгляд чертенка.

– И за мыслями не мешало бы, – тут же авторитетно ответил чертенок. – А то если ты о чем-то много думаешь, оно все плотнее становится, плотью обрастает а потом р-р-раз – и воплотится.

– Ага. Я уже это на собственной шкуре почувствовала, – охотно согласилась я. – Шла-шла себе по райским местечкам, а только о плохом думать стала – сразу в этом гиблом месте очутилась.

– Гиблых мест не бывает. Их гиблыми люди назначают – тут же объявил чертенок.

– Как это – «назначают»? – не поняла я.

– Как, как... Словами и мыслями! Знаю я историю про одно гиблое место... Мне двоюродный дядя рассказывал. А он-то уж лично участие принимал.

– Чертик, миленький, расскажи! – попросила я. – Мне очень интересно, я ведь по жизни часто в гиблые места попадаю – и даже здесь, в сказке, то в болото, то в пустыню...

– Да пожалуйста, – не стал кочевряжиться чертенок. – Тебе полезно будет!

Сказка седьмая

ГИБЛОЕ МЕСТО

Это было вполне мирное и симпатичное место: просто асфальтированный тротуар, слева – проезжая часть, справа – газон и декоративные посадки. Оно ничем не отличалось от других таких же мест, пока не случилось маленькое происшествие.

Один человек шел, шел, глазел по сторонам, считал ворон и споткнулся на этом самом месте. Лодыжка подвернулась. Не так чтобы очень сильно, но все равно больно!

– Тьфу ты, черт! – в сердцах выругался он. – И как это меня угораздило?

Черт тут же услышал свое имя и мигом материализовался за ближайшей декоративной акацией.

«Ага! Я кому-то понадобился, – радостно подумал черт. – Помнят, любят, зовут. Приятно, черт возьми! Вот и для меня местечко нашлось!»

На несчастье, человек был в плохом настроении. Да и вообще к жизни он относился слишком уж мрачно – во всем видел плохое.

– Это же надо! На ровном месте нога подвернулась! – вслух размышлял он, осматривая место происшествия. – Не иначе черт меня попутал этой дорогой пойти!

– Ну вот! Опять во всем черт виноват! – притворно возмутился черт. На самом деле он был очень доволен – такие мелкие пакости его обычно очень вдохновляют! А главное – самому даже напрягаться не надо: человек сам все сделает!

Человек внимательно осмотрел асфальт – ничего такого в нем не было, ну, может, только микроскопическая трещина, какую без лупы и не разглядишь.

– Вот! – торжествующе объявил человек. – Нарушена целостность дорожного покрытия. Опасное место! Тут вообще сам черт ногу сломит!

– Черт-то не сломит, – ухмыльнулся черт. – Но понаблюдает! Этот раззява понагнал страстей, теперь тут может стать интересно!

Тем временем человек оправился от мелкой травмы и пошел своей дорогой – даже хромал совсем чуть-чуть. Но по дороге все время размышлял, какого черта он поперся по этому переулку, ведь всегда ходил до перекрестка, а сегодня вот так пошел, и что дорожные службы ни черта не работают, и какие чертовски неприятные последствия могут случиться от подвернутой лодыжки. Так вот он себя распалял и настраивал, и когда добрался до дома, ему уже было очень себя жалко. Ему даже показалось, что лодыжка начала опухать, а нога – ныть.

– Жена! Неси лед и полотенце! Я травмирован! – трагически объявил он еще с порога. – Возможно, даже есть трещина в кости.

Пока жена занималась ликвидацией последствий недоразумения, он в подробностях живописал ей разыгравшуюся драму. По всему выходило, что нога попала чуть ли не в мясорубку, а дорожников следовало судить и расстрелять.

Вечером жена обзвонила всех подруг и рассказала им о происшествии, прибавив немало от себя – для красочности. А утром наказала детишкам ни в коем случае не ходить этой дорогой, а обходить ее за два квартала, потому что место это гиблое.

Разумеется, любопытные детишки тут же побежали смотреть гиблое место – они еще никогда таких мест не видели, и им было интересно. И друзей прихватили! А поскольку черт уже окопался за акацией (черти ведь тоже страдают любопытством!), случился небольшой спор, и кто-то кому-то в лоб заехал. Синяк получился небольшой, но внятный. Черт ликовал.

Вечером родители выясняли друг с другом отношения по телефону и опять строго-настрого запретили детям ходить на то место. Все это было чертовски неприятно, но что случилось, то случилось. Обе семьи не преминули проинформировать всех своих знакомых о досадном инциденте, знакомые передали их своим знакомым...

На следующий день кто-то лично отправился посмотреть место, где расположен тектонический разлом (именно до такой стадии трещинку раздули слухи). На гиблом месте уже кучковался народ. Велись дискуссии.

– Ну и что, что ничего не видно? – говорил мужчина в очках и помятой шляпе. – Тектонические разломы не снаружи проходят, а внутри. Сейчас не видно, а потом раз – и вся улица туда провалится!

– Да не так все! – возражала тетка с кошелкой. – Ничего никуда не провалится, просто тут начнут люди пропадать, вот увидите. Тектонические разломы, они коварные...

– А еще это может быть порталом в другие миры! – объявила бабушка Антипова, страстно любившая фантастику. – Братья по разуму!

– Какие там братья по разуму? Где вы видите разум? – возразил пенсионер Фролов. – И никакой не портал! Сказано – гиблое место, это ж понимать надо!

– Если место гиблое, то неприятности неизбежны! – авторитетно подтвердил дедок в панамке. – Вот, помнится, у нас в деревне в 1957 году кладбище было, так там...

Черт за акацией наслаждался. Напряжение нагнеталось само собой, козни строить не было необходимости – они сами строились.

Неприятности случились в тот же вечер: два участника вечерней дискуссии, пенсионеры Фролов и Микитин, решили продолжить ее за бутылочкой пивка, разумеется, одной не ограничились, и в результате один из них попал под мирно проезжающий мимо велосипед, а второй рухнул на кучу-малу сверху, потеряв равновесие. Все трое получили легкие телесные повреждения в виде царапин и ушибов, а велосипед – погнутое переднее колесо и свернутую педаль.

По городу полетели леденящие душу слухи. Местная желтая газетка «Сплетница» выдала заголовок: «Гиблое место множит число жертв!» Фролов и Микитин охотно позировали папарацци.

К обеду дорожная служба по распоряжению самого мэра обнесла гиблое место желтой предупреждающей ленточкой. Буквально через час, засмотревшись на ленточку из окна своей «Лады-Калины», врезался в бордюр неопытный водитель Сенькин. Чертыхаясь и матерясь, он прыгал возле погнутого бампера и клял гиблое место на чем свет стоит.

– Черт меня дернул по этой улице поехать!!! – страдал Сенькин.

Черт в восторге подпрыгивал так, что акация сотрясалась: такого поворота событий даже он не ожидал.

Вечером на гиблое место привезли местного батюшку, который прочитал молитвы, помахал кадилом, освятил место и щедро окропил святой водой. Черт на время ретировался – переждать дезинсекцию.

Больше на этом месте ничего не случалось. Но это уже было и не нужно: слава гиблого места зажила своей жизнью. Из уст в уста передавали легенды о многочисленных жертвах гиблого места.

По телевизору выступил известный экстрасенс, который напустил таинственности и привел примеры других гиблых мест, особо напирая на Бермудский треугольник. На следующий день в травматологическое отделение поступил гражданин Черняев, которого огрела сковородкой законная супруга. Роковой удар был нанесен после его трехдневного отсутствия в семейном гнездышке. Очнувшись, Черняев мотивировал свое отсутствие тем, что его засосало гиблое место, и ему казалось, что он провел там всего минут тридцать, а оказалось, три дня. Жена его Клава немедленно раскаялась в своих скоропалительных действиях и носила жертве гиблого места в больницу бульоны и фрукты. Черняев уже и сам почти верил, что заблудился вовсе не в пышном бюсте хорошенькой секретарши Ниночки, а в мрачных лабиринтах гиблого места. В городе же на всякий случай объявили комендантский час.

Вскоре в Доме культуры выступил с лекцией ученый, профессор Гуслин. Он говорил много и непонятно, приводил графики и диаграммы, а в конце сделал вывод, что гиблых мест не существует, потому что это противоречит науке. Такой вывод окончательно уверил горожан, что дело нечисто и от них что-то скрывают. Население начало скупать на всякий случай соль и спички, а ГИБДД перекрыло улицу с двух сторон, поставив знаки «Объезд».

Примерно в это же время черт был вызван к Самому на беседу.

– Ты чего это творишь, чертяка? – грозно вопрошал Сам, наставив на подчиненного внушительные рога. – Тебе кто разрешил самовольничать? Тебя мелкие пакости послали делать, а не гиблые места организовывать! Или ты умнее всех, черт побери? Ась, не слышу?

– Да я-то тут при чем!!! – жалобно блеял струхнувший черт. – Я вообще мимо пробегал! Это они сами! Этот дядька просто споткнулся на ровном месте, и все! А дальше все само закрутилось, я только наблюдал, клянусь!!!

И черт, торопясь и путаясь, заторопился доложить Самому все перипетии рождения гиблого места. Сам только крутил головой и нервно подергивал хвостом.

– Ну уж это мне человечество! – огорченно крякнул он, когда черт закончил свой горестный рассказ. – Вот уж точно: коллективное сознание – страшная сила! Это ж надо, как они наловчились реальность менять, причем в худшую сторону! Вот было себе место как место, не хуже других, а теперь – черт его знает что такое!

– Ну так Всевышний же наделил их способностью самим творить свою реальность! А мы тут ни при чем! – подобострастно напомнил черт.

– Да что ж они такую страшную реальность-то творят? – скривился Сам. – Новости послушаешь – шерсть дыбом, фильмы посмотришь – как в аду побывал, теперь вот гиблых мест понавыдумывали, и ведь верят в это! А сила веры – она, брат, того... Во что веришь, то и случается.

– Вот, я ж и говорю, я ни ухом ни рылом, – обрадовался черт. – Эти люди, они ж такие! Всякие пугалки любят – страсть!

– Вот и развели себе страсти-мордасти, – проворчал Сам. – Скоро нам, чертям, работы не останется.

...Тем временем по соседству, в райцентре, шло закрытое совещание.

– Отстаем, господа, отстаем! – с укоризной говорил глава администрации, оглядывая собравшихся заместителей. – Вот соседи молодцы, сориентировались! Завели свое гиблое место. Это же в перспективе – делегации, инвестиции, международный туризм! А у нас и завалященького привидения не водится, не то что гиблого места. Креатива надо бы побольше, огонька! Стратегического видения! Масштабного мышления! И адреналинчику. Народ это любит!

– Будет сделано! – строчили в органайзерах заместители, мысленно прикидывая, где выгоднее организовать гиблое место.

– И смотрите! Если что – выгоню ко всем чертям! – сурово заключил глава.

Черт, подслушивающий из-за шторы, только вздохнул. Его мелкие пакости давно уже не шли ни в какое сравнение с масштабным мышлением рода человеческого.

* * *

– Так вот оно что! – озадаченно протянула я. – Оказывается, мы сами себе создаем страшную реальность! И делать-то ничего не надо – просто думать об этом, и все сбудется.

– А я что говорю? – обрадовался чертенок. – Думаешь о хорошем – сбывается хорошее. А если о плохом... Вот так вокруг тебя и образуются сплошные гиблые места.

– Ты знаешь, у нас по телевизору новости просто смотреть страшно. Сплошной негатив! Там разбились, там убили, там сгорело. Да все так красочно! – вдруг вспомнила я. – И ведь каждый день мы это смотрим, обсуждаем... Выходит мы сами себе враги?

– А то кто же? – ухмыльнулся чертенок. – Думаешь, «враг рода человеческого» – это черт? Как бы не так! Это сам человек. Сами себе адскую жизнь придумаете, а потом жалуетесь...

– Сами адскую жизнь придумываем? – даже остановилась я. – Хочешь сказать, это я виновата, что у меня такая мрачная реальность?

– Да не виновата, а несешь ответственность, – поправил чертенок. – Кто ж тебе виноват что ты хорошее не замечаешь, а плохое запоминаешь, думаешь о нем постоянно? Если о плохом думать, вот тебе и личный персональный ад!

– А если о хорошем – то будет личный персональный рай? – недоверчиво спросила я.

– А ты проверь, – миролюбиво посоветовал мой провожатый. – С торбой своей разговаривать будешь?

– Не с торбой, а с Сумой Переметной, – поправила я. – Буду, а как же. Эй, мудрость народная! Научи уму, переметнись в суму!

● Черт приходит когда его зовут.

● Не бывает плохих мест, бывают плохие мысли.

● Коллективное сознание – страшная сила!

– Никогда не буду собирать слухи! – пообещала я. – А тем более – передавать. И никаких гиблых мест создавать не намерена!

– Угу. Верю. Это ты правильно решила, – одобрил чертик и притормозил. – Все! Пришли. Море Обид!

Я глянула – и обомлела. Впереди простиралось море. Но какое море! Серое, мрачное, мутное, с грозными волнами, оставляющими на кромке прибоя грязную пену.

– Кошмар! – вырвалось у меня.

– Вот так и выглядят обиды, когда их много, – проинформировал чертенок. – Представляешь, что у тебя внутри творится?

Я представила и содрогнулась. Если у меня такое внутри, то осталось только лечь и умереть. А обид у меня было много, ой, много...

– И что мне с этим делать? – в ужасе спросила я.

– Чистить, наверное, – пожал плечами чертенок. – Сама загадила – сама и разбирайся.

– Я тебе что, «Гринпис»? – горестно спросила я. – Ну хоть бы глазком посмотреть на человека, которому удалось с этим справиться!

– Сейчас посмотришь, – пообещал чертенок, из-под руки вглядываясь в даль. – Там лодка!

– Где, где? – Мне очень хотелось посмотреть на самоубийцу, который рискнул сунуться в это жуткое море.

Чертенок не ошибся: это действительно была лодка. Теперь и я ее хорошо видела.

Лодка выглядела так, словно ее потрепала буря, обкусали морские чудовища и обстрелял пиратский фрегат. Видимо, ей досталось не на шутку. В лодке кто-то суетился, вычерпывая воду ведром и выливая за борт. Метрах в десяти от берега лодка угрожающе заскрипела и начала оседать, а потом и вовсе рассыпалась.

– Он утонет! – вскрикнула я. – Надо что-то делать!

– Я плавать не умею, – сообщил чертенок. – А ты?

– Да ну тебя! – рявкнула я и отважно кинулась на помощь утопающему.

И сразу на меня волнами накатили обиды. Они мигом сбили меня с ног, закрутили, сдавили грудь. Я хлебнула – и закашлялась. Обиды были такие горькие, что у меня сразу перехватило горло.

Наверное, я бы просто захлебнулась и утонула в Море Обид, если бы не подоспел утопающий, который подхватил меня и вытянул на берег.

– Ну разве можно вот так, без подготовки, в Море Обид соваться? – укорил меня он. – Дыши, дыши!

– Я же думала, вы тонете, – пискнула я. – Я не знала, что оно такое коварное...

– Еще бы не коварное! Что еще от обид ожидать? – говорил бывший утопающий, перекинув меня через коленку вниз головой. Я закашлялась, и из меня вылилось с литр соленых слез и горьких обид. – Ну все, поднимайся. Будешь жить!

Я наконец-то увидела моего спасителя. Это была девушка, вернее, молодая женщина – примерно моего возраста. У нее были выгоревшие на солнце волосы, покрытое ровным морским загаром лицо, твердый взгляд и открытая улыбка.

– Ну, привет! С возвращением, – с удовольствием сказала она.

– Э-э-э-э... Спасибо, – растерялась я. – Ты имеешь в виду, что я с того света вернулась? Но я вроде не...

– Да нет! – засмеялась она. – Это меня с возвращением! Я все-таки доплыла. Я пересекла Море Обид. Я сделала это!!! Эх, Аська, молодец! Ася – это я, если что.

– Ты пересекла Море Обид? На лодке? А что случилось? Кораблекрушение, да?

– Еще какое! – весело сказала она. – Такие приключения! На целый сериал хватит. Наверное, книгу напишу.

– Ой! Ты – писатель? – Я смотрела на нее во все глаза.

– Теперь – буду, – уверенно сказала она, и я ей сразу поверила: Ася, похоже, слов на ветер не бросала и ей явно было что поведать миру.

– Девушки, девушки, идите сюда, – объявился и заюлил мой чертенок. Вид у него был слегка виноватый – наверное, переживал, что бросил меня в беде. Но я твердо решила не обижаться – во рту все еще было горько и противно. – Я тут, за дюной, костерок сообразил! Погрейтесь, обсушитесь!

...Вскоре мы сидели у разведенного чертенком костерка и обсыхали.

– Ну ты отважная! – одобрительно посматривая на меня, похвалила Ася. – Это ж надо – вот так взять и броситься на помощь, о себе не подумав!

– Вообще-то я страшная трусиха, – призналась я. – Сама не знаю, как получилось. Но мне показалось, что ты тонешь! По доброй воле я бы к Морю Обид и близко не подошла.

– Я тебя понимаю. Сама была такая, – кивнула Ася. – Только знаешь, когда жить захочешь – выбор небогатый: или прозябать на Кладбище Разбитых Кораблей, или рискнуть и попробовать добраться до Большой Земли. Я рискнула, и вот смотри-ка – получилось, доплыла.

– А что за Кладбище Разбитых Кораблей? – встрял в разговор любопытный чертенок. – Я и не слышал о таком!

– Немудрено, – усмехнулась Ася. – Это же из моей сказки, не из вашей!

– Расскажи, пожалуйста! – попросила я. – Я тут сказками вдруг увлеклась...

– Ага, расскажи, – поддержал чертенок. – Я же заядлый сказочник, мне для коллекции!

– Да за милую душу, – кивнула Ася. – Мне и самой хочется все вспомнить...

Сказка восьмая

КЛАДБИЩЕ РАЗБИТЫХ КОРАБЛЕЙ 

Житейское море похоже на все моря на свете. Одни денечки в нем солнечные и теплые, другие – с нахмурившимися тучами и промозглым ветром. Бывают в нем и штиль, и волнение, и бури, и разрушительные ураганы... Встречаются подводные течения, рифы, мели, водовороты. Ждут корабли тихие гавани, шумные порты и чудесные острова. В общем, море как море. И иногда в нем происходят кораблекрушения. Обломки кораблей течением сносит в одно место, которое на карте Житейского моря так и обозначено: «Кладбище Разбитых Кораблей»...